Взгляд и нечто и еще 11

  Я познакомился с навсегда поразившим моё воображение Гербертом Орильякским во
Втузгородке Свердловска, где мы с мамой жили в эвакуации. Мама, очень любившая
книги (в её детстве и юности в Бершади мой глубоко религиозный дед разрешал ей
читать русскую литературу), регулярно приносила их из богатой библиотеки Уральского политехнического института (возможно, в некоторой своей части
состоявшей из библиотек репрессированных), и я втянулся в чтение серьёзных книг
об общей истории, истории культуры и истории науки, среди коих надолго оказался
(может быть с воспитательной целью) толстенный и очень скучный фолиант А. Форель
"Половой вопрос". Его я читал только урывками и по диагонали.
  Из-за постоянных перебоев в электроснабжении читать и делать уроки (что я любил
значительно меньше) часто приходилось при тусклом свете коптилки. Был такой
примитивный осветительный прибор (свечей не существовало и в помине), являвшийся
стеклянным пузырьком наполненным каким-то жутким машинным маслом и заткнутым
продырявленной пробкой с продырявленным же металлическим колпачком, через которую
был пропущен фитиль. При свете коптилки я и узнал, что Герберт продал свою из ряда
вон выходящую душу дьяволу чтобы стать нечеловечески умным и приобрести
способность, пользуясь рукописными сокровищами замечательной Кордовской библиотеки
и непосредственной помощью нечистой силы (суровое было время), усвоить и передать
коснеющим в невежестве единоверцам своего, ещё довольно тёмного, десятого от
Рождества Христова века значительные достижения арабской культуры - плоды трудов
выдающихся арабоязычных учёных, следовавших в фарватере античной науки.
  Чтение было приятно ещё и тем, что несколько приглушало чувство не совсем
полной сытости. В силу специфики моей области питания сознания (как я себе это
представляю в соответствии со своими измышлениями о сознании) я никогда не
участвовал в мальчишеских проделках, был тихоней и всё свободное от школы,
стояния в очередях за коммерческим хлебом (было такое отрадное явление в
Свердловске) и мелких хозяйственных дел (походы в подвал нашего студенческого
корпуса за водой, помощь маме на разбитом нами под окнами того же корпуса
огороде, где высаживали пророщенные на газете под кроватью согласно
опубликованной академиком Лысенко памятке картофельные глазки) время я проводил
за чтением и грёзами о прочитанном.
  Книги в один голос утверждали, что Гильберт был единственным зачинателем
всей европейской средневековой философской учёности, математики, астрономии и
инженерного дела. Совершенно невероятная личность.
  Ещё о хлебе. Утром перед школой я шёл в формирующуюся у магазина очередь,
писал на ладони чернильным карандашом трёхзначный или четырёхзначный номер
и шёл на занятия. После школы вставал по своему номеру в очередь. Хлеба до
подхода моего номера хватало не всегда. Один раз меня выгнали из очереди,
когда какая-то сумасшедшая старуха стала кричать что я раньше уже получил.
  Со времени военного детства и по сию пору я увлечённо интересуюсь бесконечно
малой стратой весьма странных людей, старающихся с напряжением всех своих сил
вырвать у природы её парадоксально неоднозначные и не имеющие (я думаю)
завершающего конца тайны. Математиков отношу к естествоиспытателям так-как
метания человеческого духа считаю природным феноменом. В этом ключе развивалась
отчаянная борьба прекрасно говорящего по-французски потомственного дворянина
русской науки академика Арнольда с франкоговорящими же "левополушарными
преступниками" Бурбаки. Конечно представление Арнольда о функциях полушарий -
это сильное упрощение (только первое и, может быть, не вполне соответствующее
истине приближение), но по существу дела Арнольд прав: концепция Бурбаки
враждебна культуре и препятствует её развитию через образование. Бог знает
почему так случилось. В качестве прикола можно утверждать что во всём виноват
Декарт и ужас французских математиков перед совершенно очевидным неподчинением
физического мира законам формальной логики.
  Я думаю (возможно ошибаюсь), что около двух сотен замечательных персонажей
прочитанных мною книг отличаются от огромного большинства нормальных людей
тем, что их сильно развитая область процессора сознания в некоторой степени
односторонне корректирует работу области подсознания, иногда приводя к поломкам
и проявлениям шизофрении. Эта особенность позволяет таким людям создавать
внутри себя мыслительные конструкции, зачастую далеко выходящие за пределы
непосредственно воспринимаемых и на основе этого восприятия мыслимых сущностей.
   И ещё. У меня возникла такая странная ассоциация.
Жизнь моих героев (от Архимеда и до Маклейна) отличается от жизни подобных мне
людей, как плавание под парусами от плавания на вёслах. Эффективное использование
подъёмной силы пуза паруса требует большого искусства, достигаемого долгими
тренировками и развитием природной интуиции. Плавать на вёслах может каждый,
были бы мышцы.