Пончик для Жизели

Небольшой балетный зал с жёлтыми стенами и деревянным полом. По всему периметру установлен станок, а одну из стен занимают зеркала. Над зеркалами висят портреты: Тальони, Павлова, Нижинский, Кшесинская и, в самом центре, Петипа.
У станка тянется высокая шатенка балерина в болоньевом комбинезоне и шерстяных гетрах. Через окно светит яркое летнее солнце.
В зал входят несколько громко говорящих девушек – кордебалет. Все они нагружены большими сумками, из которых тут и там выглядывает сетка пачек.
- Полин, там составы на премьерную Жизель вывесили, - говорит одна из девушек балерине в комбинезоне.
Полина снимает ногу со станка, берёт свою сумку и молча выходит из зала.
    
Полутёмный коридор. Хорошо освещена только застеклённая доска с висящими на ней списками и объявлениями.
Полина подходит к доске и прослеживает длинным пальцем с обгрызенным под корень ногтем фамилии в одном из списков.
- Орлова – Батильда… - сдавленно говорит она.
- Антоненко – Жизель, - звучит за её спиной громкий высокий голос. – Ожидаемо.
Полина оборачивается к миниатюрной блондинке с идеальным пучком на голове и маленькой сумочкой, из которой, словно специально, изящно выглядывают ленты пуантов.
- Жизель мне обещали.
- А дали мне, - пожимает плечами Антоненко. – Удачно погулять по сцене!
Полина прижимается лбом к холодному стеклу и закрывает глаза.
    
Улица с рядом однотипных магазинов. На проезжей части почти нет машин, а по тротуару идут лишь несколько хмурых, обмахивающихся, кто чем может, прохожих.
Из-за угла выходит Полина. Она говорит по телефону. У неё покрасневшие из-за слёз глаза и кончик носа. Свободной рукой она до побелевших костяшек сжимает ремешок сумки.
- Мам, я была уверена, что партию мне дадут!.. И что, форма? У меня уже давно форма в пределах нормы!.. Я уже третий сезон на одних грейпфрутах с таблетками живу…
Доносится властный голос по ту сторону линии: «Пончик, милая, видимо, балет – это действительно не твоё».
Полина всхлипывает и нажимает на «отбой», но продолжает говорить:
- Мне двадцать лет, мам! Двадцать лет! И всё это время балет. Только балет, всегда балет… Я ведь кроме как ногами двигать, ничего больше в жизни не умею! И не хочу. Не могу. Ты ведь меня сама в детстве носом в станок тыкнула и сказала: «Место!» А теперь говоришь – не моё…
Полина рыдает, утирая лицо рукавом кофты.
Она подходит к красочной вывеске «Пончики», дёргает за ручку двери – та не открывается. Переводит взгляд на табличку «закрыто». Всхлипывает, истерически смеётся, опускаясь на ступеньку перед дверью.
    
Небольшой балетный зал с жёлтыми стенами и деревянным полом. Входит Полина, вновь говорящая по телефону.
- Любимый, мы сегодня встретимся? – спрашивает она, скидывая с плеча сумку и подходя к окну. – Хорошо. Нет, я сама доеду.
Полина чуть поворачивает голову. На улице стоит пара прямо у входа в театр. Высокий молодой человек говорит по телефону, а свободной рукой обнимает маленькую блондинку Антоненко.
- Ром, а ты сейчас где? – тихо спрашивает Полина, прижимая руку к губам.
Из телефона доносится: «На работе, где же ещё. Поль, слушай, сейчас не могу говорить, позже перезвоню».
Короткие гудки. Тяжёлое дыхание Полины.
Молодой человек на улице убирает телефон в карман и откровенно целует Антоненко.
Полина бросает телефон в сумку, надевает пуанты, поливает из зелёной лейки пол.
Берёт точку на своё бледное лицо в зеркале и крутит яростные, мощные пируэты.
    
Жизель. Премьера. Полный зал. Первый акт венчается громкими аплодисментами. Занавес закрывается. Антракт.
Артисты расходятся по гримёркам, кто-то остаётся на сцене – разогреваться, кто-то скрывается за кулисами, чтобы наканифолить пуанты.
Раздаётся женский крик.
Балерина из корды стоит за кулисами, зажав от ужаса руками рот.
Перед её лицом раскачиваются ноги в пуантах. Стопы вытянуты и расположены по первой позиции. Кажется, что Антоненко просто зависла в прыжке. Вот только прыжок этот портит верёвка, затянутая на тонкой шее балерины.
Во втором акте Жизель-виллису танцует Полина Орлова.
Публика аплодирует стоя. Пока ещё никто не замечает по-настоящему бледных лиц балерин и холодной испарины. Пока ещё никто не видит трясущихся рук Полины с обгрызенными по корень ногтями и стёртыми, словно от верёвки, пальцами.