Однажды солнечным днём в середине июня...

        Однажды солнечным днём в середине июня на дороге, ведущей в деревню, показался какой-то человек.
        Дед Кузьма был во дворе, колол дрова. Увидев незваного гостя, он отставил колун, прикрыл ладонью глаза от солнца и стал смотреть, как пришлец поднимается вверх по холму мимо круглой ольхи и развалин сарая, как обходит еловые лапы, оставшиеся на дороге после недавних похорон, как не спеша идёт по деревне и осматривается.
        - Нездешний? – окликнул его дед Кузьма. – Кого ищешь?
        Человек подошёл к невысокой ограде дедова двора и положил на неё руки. Дед Кузьма внимательно поглядел на него. Молодой парень, лицо симпатичное, глаза незлые. Одет просто, но явно из городских. Улыбается: «Здравствуйте!».
        - День добрый, коли не шутишь, - ответил дед Кузьма и полез за куревом в карман, но карман оказался пуст: видно, папиросы остались в сенях, за притолокой.
        - Угощайтесь! – гость протянул деду Кузьме пачку сигарет.
        Дед Кузьма поблагодарил и нехотя взял сигарету: не любил с фильтром, но и в сени за папиросами бежать неудобно показалось.
        - Это ведь Погорелка? – также закуривая, спросил парень.
        - Н-ну!
        - Значит, я ничего не перепутал, - с удовлетворением сказал парень и огляделся.
        - Погорелка, да. А ты к кому такой? – поинтересовался дед Кузьма.
        - К дяде Юре. Фамилию не помню. Я тут последний раз очень давно был.
        - Андреев? Юра-то.
        - Может, и Андреев. Не знаю точно. У него есть сыновья?
        - Есть. Но они все теперь в городе живут. В Питере. В том году приезжали. Машина у них большая, со спутниковой антенной. Жили тут пару недель, в палатках ночевали, в Интернет какой-то лазали да фотографировали всё: экзотика, говорят, в городе этого нет… А что тебе до них? Родня?
        - Сам не знаю, деда. Мы в гости к ним ездили, когда мои дед с бабушкой живы были. А теперь их нет, и спросить не у кого.
        - А дед твой откуда? И где жил?
        - Родом из Кривых, а жил в Крусанове. Горьков Николай Николаевич.
        Дед Кузьма наморщил лоб, пожевал губами.
        - Из Крусанова я Клавдию Васильевну Яковлеву помню. Хорошая была старушка. Но она умерла лет десять назад.
        - Семь. Семь лет назад умерла.
        - Да… пожалуй, как будто бы семь. Веру Ивановну вот ещё помню… по фамилии забыл. Дом на углу, у колодца.
        - Шибаева.
        - Шибаева, факт!
        - Она теперь в райцентре живёт, у дочери. А Яковлева соседка наша была.
        - Та-ак… И ты, говоришь, в гости сюда приезжал?
        - Ну да. На мотоцикле. В коляске, – улыбнулся воспоминаниям парень.
        - И женщина ещё была низенькая с вами.
        - Да. Это бабушка.
        - И ты, значит, совсем малой был? За рубашку меня тянул и говорил: «Де! Ку!»
        - Дед Кузьма? – обрадовался парень. – Ты?
        - Заходи, князь Игорь. Вспомнил я тебя! – и дед Кузьма отворил калитку навстречу гостю. – Заходи! Сейчас чаю сообразим…
        Игорь прошёл во двор. Залаяла и загремела цепью собака. Без малейшей опаски Игорь подошёл к ней и погладил по голове. Собака понюхала его ладонь и лизнула её.
        - Хорошая псина, - сказал дед Кузьма. – Только добрая слишком. Здесь бы позлее надо. Деревня-то пустая…
        - Как пустая? – изумился Игорь. – Тридцать дворов ведь было! Издалека смотреть, так и не подумаешь…
        - Было, да сплыло. Вот у нас изба с краю, а дальше пройди – нет никого.
        - Ну дела! – Игорь забыл даже, что в дом хотели идти, присел на лавочку и вновь закурил. – То есть ты, деда, здесь совсем один живёшь?
        - Ну, как… Внуки на лето приезжают. Василий Никитич ещё на том конце живёт, но он в отъезде сейчас. Старуху Леонтьевну вон на днях похоронили – годов под сто уж ей было. А больше нет никого. А-а!.. – махнул дед рукой. – Пойдём лучше, князь Игорь, чай пить.
        Дом у деда Кузьмы небольшой, но чистый и светлый. У двери в углу висит пластмассовый умывальник, за умывальником стоит печь, на печи спит кошка. В комнате на столе – книга, очки, пара газет и будильник, на стене – несколько пожелтевших от времени фотографий, в красном углу – икона. Игорь хотел перекреститься, но постеснялся.
        - Безбожник? – незлобно подколол его дед, проходя в кухню. – Не веруешь в благодать?
        - Да как сказать… - замялся Игорь. – Честно скажу: в ту благодать, о которой пишут в книгах, не верю. Но всё-таки что-то есть, мне кажется…
        - Думаешь, есть? – с интересом спросил дед Кузьма и налил из ковшика воду в электрический чайник.
        - Я тебе так скажу, деда. Не знаю про рай, не знаю про ад, и про жизнь вечную тоже не знаю. Но вечером выйдешь из дома, глянешь на небо – и понимаешь, насколько тут всё… Ну, кто-то же всё это сделал, короче. Кто-то или что-то. И перед этой силой я преклоняюсь. И перед замыслом.
        - Это ты верно говоришь. Нас-то учили, конечно, что нет ничего – материализм! Но я вот когда-то лётчиком был, летаю и вижу: небо-то каждый день разное. То есть, вроде бы всё одно и то же – тучи там, облака эти перистые да кучевые – а всё равно каждый раз всё по-разному…
        Помолчали немного, подумали каждый о чём-то своём.
        - На-ко вот, блинков поешь, – нарушил молчание дед Кузьма. – Настя с утра напекла прорву, целым полком не съесть…
        - Внучка? – улыбнулся Игорь.
        - Внучка. А вот и она сама подошла.
        Игорь обернулся на скрип двери за спиной – и обомлел. Показалось, будто с неба спустилось рыжее солнце и с размаху засветило ему по голове звонким, тяжёлым лучом: стоит девчонка и улыбается так, что даже в глазах темнеет, как поглядишь. Кажется, он даже забыл поздороваться.
        - Садись с нами, Настя, чайку попей, - пригласил дед Кузьма, доставая пузатые полулитровые чашки.
        - Нет, я пойду, у меня дела. А вы посидите, у вас мужской разговор. Вот, к чаю возьмите, – Настя выставила из шкафчика на стол вазу с конфетами, пряниками и хлебными палочками и куда-то ускользнула.
        - Хитрая! – улыбнулся дед. – У неё, значит, дела, а мы тут с тобой, можно подумать, в бирюльки играем… - и, словно в насмешку, он ловко вытянул из вазы хлебную палочку, не потревожив при этом ничего другого. – Подружка детства твоего. Помнишь, небось? В песочнице вместе играли.
        - Помню… - ласково соврал Игорь. И действительно, ему показалось, будто он что-то такое припоминает.
        - Вот так вот я здесь и копчу потихонечку небо... Ну а как там в Москве-то, князь Игорь? Как люди живут?
        - Да как рассказать… Каждый по-своему, кто как может. Я неплохо живу. Учусь, подрабатываю…
        - Студент, значит?
        - Студент.
        - И что учишь?
        - Языки учу.
        - Как это – «языки»? – не понял дед Кузьма. – Два, что ли?
        - Три.
        - Неужто?
        - Кроме шуток.
        - Здорово. И какие же?
        - Английский, французский. Немецкий ещё.
        - М-м… Ich lebte siebzehn Jahre in Deutschland…
        - Что? – от неожиданности поперхнулся Игорь. Дед, довольный произведённый эффектом, залился тихим смехом.
        - Надо же! Никогда никому про немецкий не говорил. С ним у меня не очень… - краснея, признался Игорь. – Один раз в жизни решил пофорсить, и на тебе, влип.
        - Ничего, - подбодрил его дед Кузьма. – Я, чай, ты не ожидал в Погорелках немецкую речь-то услышать.
        - Вообще не врубился сначала! – облегчённо улыбнулся Игорь. – Не ожидал, да…
        - Ну а с английским-то хоть ничего?
        - Нормально. На красный диплом иду.
        Дед Кузьма одобрительно крякнул и стал разворачивать конфету.
        - А нас в наше время немецкому только учили. Я не хотел сначала учить – война же с ними идёт! – но учительница хорошая была, добрая. Не хотел обижать, а потом втянулся. А там и война кончилась… Я ведь здесь, кстати, учился. В детдоме. В здешних местах вырос, а родился-то в Питере. В блокаду наш дом разбомбили, маму убило, а папа на фронте пропал. Вот нас собрали и вывезли, сюда поселили. Рядом с Крусановым твоим стоял наш детдом. В леске возле автобусной остановки.
        - Там теперь склад удобрений… – задумчиво протянул Игорь.
        - Ну. А раньше кровати стояли вдоль стен. Вообще-то неплохо было – картошку сажали, капусту. Хотя голодали, конечно, порой, не без этого. Но это прошло, быльём поросло… - глаза деда Кузьмы оживились светом воспоминаний, и Игорь подивился тому, с какой теплотой дед вспоминает трудные первые годы своей жизни.
        - Было, значит, и что-то хорошее? – полуутвердительно спросил он.
        - Конечно было. Юность была, князь Игорь. Вот что было хорошее. А где юность, там и силы. И вера в себя. Ребята вокруг хорошие были. И взрослые. Помню, была у нас тётя Шура, учительница русского языка. Чернила нам делала – Бог весть из чего! А знаешь, писали на чём? Газеты старые да тетрадки уже исписанные. Но там, где исписано, мы поперёк карябали: более-менее видно, и ладно… Да тебе, поди, неинтересно?
        - Интересно, деда, – честно ответил Игорь.
        Чай был душистый, настоянный на каких-то травах.
        - А может, того? По маленькой? – подмигнул дед Кузьма.
        - Можно немного. Только я, выходит, на дармовщинку… С пустыми руками пришёл.
        - Ничего. Даст Бог, ещё однажды зайдёшь, рассчитаемся. А сегодня я угощаю.
        На столе появилась бутылка водки с замысловатой цветной этикеткой.
        - «Царь Берендей», - прочитал Игорь и улыбнулся. – Кто хоть такой-то? Герой какой-то сказочный.
        - Вот и поищешь, когда вернёшься, - по-доброму ухмыльнулся дед Кузьма. – Изучишь культуру родного края… Ну, за встречу!
        Чокнулись, выпили, закусили пряником, запили чаем.
        - Ничего водка, - оценил Игорь. – Нормальная. Без глицерина хотя бы.
        - В смысле? – удивился дед Кузьма.
        - Сейчас в водку глицерин начали добавлять. Народу нравится. А меня с души воротит от одного запаха. Зачем глицерин в водке, ума не приложу?
        - А я тебе скажу, зачем. Век живи, век учись, - ещё раз подначил дед Кузьма. – Пулю они лепят из того, из чего не следует пулю лепить.
        - То есть? Хреновая, значит, водка?
        - Конечно. А глицерина зальёшь – наверное, вкус улучшается. Да и льётся, поди, красивее… Ну что, ещё по одной?
        Снова скрипнула дверь, и в избу вошёл мальчик лет шести – лохматый спросонок, с запутавшимся в волосах сеном.
        - Доброе утро! – весело поприветствовал его дед. – Привет работникам сеновала!
        Мальчик, ни слова не говоря, прошёл к ведру с водой, открыл крышку, зачерпнул чашкой воды и жадно выпил. Затем он вновь наполнил чашку, оглянулся – и только тогда ответил на приветствие.
        - Доброе утро, деда, - весело сказал он, потом заметил Игоря и улыбнулся ему. – Ты кто?
        - Я Игорь. А ты кто?
        - А я Сергей. Ты к нам в гости пришёл?
        - Да.
        - Откуда?
        - Из деревни Крусаново.
        - А-а, понятно, - мальчик сунул за щёку карамельку. – Не знаю такой.
        Игорь и дед почти одновременно прыснули.
        - Давай-ка, блинков наверни, Серёжа, - предложил дед. – С чаем. И Настю позови – может, тоже будет. Время к обеду уже.
        Мальчик убежал за сестрой и вскоре вернулся.
        - Она говорит, что не будет, - сообщил он.
        - Ну что ж. Значит, не будет. Тогда садись с нами, Серёжа, сообразим на троих…
        - Я вам соображу! – пригрозила откуда-то из-за стены невидимая Настя. – Кошку валерьянкой уже напоил давеча, теперь за брата взялся?
        Дед Кузьма засмеялся и подмигнул Игорю.
        - Бдит! – сказал он. – Деловая!
        Настя сидела за стеной, в горенке. Ей было слышно, о чём говорили, и видно в небольшую щель между брёвнами, но выйти она стеснялась.
        - А к нам вертолёт прилетал недавно, - сказал Серёжка. Вот он совсем не стеснялся.
        - Да что ты? – с интересом спросил Игорь. – Тебе понравилось?
        - Понравилось. Он меня покатал.
        Игорь вопросительно посмотрел на деда Кузьму.
        - Друг ко мне прилетал, - с лёгкой гордостью сообщил дед Кузьма. – Федя. Мне не ровесник, конечно, но хороший человек. Мы в больнице познакомились. Он меня чуть в морг не отвёз ночью – то ли врачи напутали, то ли сам попутал, не признаётся. Я сплю, чувствую – везут куда-то… Я как сел там у них! Медсестра в обморок, да и Федя потом признавался, что струхнул порядочно. Он сам-то не санитар, просто в той же больнице лежал, вот медсёстры его подсобить и попросили… Как выписались, время от времени пересекаемся, и он всё грозился: прилечу, дескать, однажды к тебе на вертолёте. Ну вот и прилетел. Серёжку покатал. А Настя отказалась…
        - Значит, ты на вертолёте катался? – спросил Игорь Серёжку.
        - Да.
        - Высоко было?
        - Высоко.
        - А не страшно?
        - Не страшно. Лётчики же не боятся. Вот и я не боялся.
        - Бабка узнала б – убила бы… - прокомментировал дед Кузьма. – Насилу Настю-то уговорил, чтобы брата отпустила.
        Серёжка доел блин, взял в карман несколько конфет и убежал во двор. Настя преодолела стеснение и теперь специально зачастила в избу: то воды в ковшик наберёт цветы полить, то спички ей зачем-то понадобятся, то ещё чего-то. Бегает, бегает. Даже кошку спугнула.
        - Может быть, деда, тебе по хозяйству чем-то помочь надо? – спросил Игорь. – Ты, вроде, дрова колоть собирался… Давай помогу?
        - Вообще, есть одно дело, - посерьёзнел дед Кузьма. – Дрова-то – Бог с ними, а вот в другом деле помощь нужна. Оно недолгое и нетяжёлое, а одному всё-таки трудно.
        - Я готов. Что нужно сделать.
        - Помнишь, я про Леонтьевну говорил? – тяжело опёрся локтями на стол дед. – Ну, которая умерла на днях. Вон домик, смотри в окно – у берёзы стоит. Красивый, да? Сгинет теперь… Я её кошку к нам забрал, вроде живёт, но всё туда ходит и мяукает – хозяйку зовёт, что ли. Особенно ночью жутко: выйдешь курить, а там как будто душа стонет в доме. И так остро чувствуешь, что нету людей вокруг… Ладно, я отвлёкся. Так вот, у Леонтьевны цветы на окнах стоят, я их забрать хотел, чтобы не перевяли. А одному, веришь ли, страшновато.
        - Верю. Конечно, пойдём.
        - Главное, это же я ведь её нашёл, - немного извиняющимся тоном рассказывал дед, пока шли. – Лежит на кровати, на покрывале, глаза закрыла, как будто бы спит. Но тогда не боялся – не до того было. А сейчас не по себе отчего-то.
        - Ничего, деда. Всё сделаем, - подбадривал его Игорь.
        - Ну вот, пришли. Я ключ-то не нашёл, так и запирать не стал, дверь открыта. Всё равно шарить некому. Да и нечего брать-то…
        Светло-голубая дверь открылась с тяжёлым скрипом в петлях. Половицы под ногами тоже скрипели, да тикали настенные часы – батареек хватит ещё надолго… Вообще, в домике было светло и уютно, и ничто не напоминало о недавно случившейся здесь смерти – разве только в середине большой подушки, лежавшей на изголовье кровати, где умерла Леонтьевна, так и не выправилась вмятина от её затылка. Хотя не исключено, что туда просто ходила спать кошка.
        Когда выносили последние цветы, Игорь кивнул на стоявшую на столе чернильницу-непроливашку.
        - Интересная вещь. Сейчас таких не сыщешь. Забрать бы! Жалко, пропадёт ведь.
        - Так забери, - ответил дед Кузьма. – Действительно, редкая нынче штука.
        - Да ну, неудобно. Человек умер, а я как будто ворую.
        Дед Кузьма одобрительно посмотрел на него, потом шагнул к столу, взял чернильницу и протянул её Игорю.
        - Бери. Я уверен, Леонтьевна не обидится.
        - Спасибо, - сказал Игорь и принял чернильницу. – Спасибо! – повторил он ещё раз, громче, как бы обращаясь уже ко всему дому.
        Места на подоконниках дома деда Кузьмы в аккурат хватило для принесённых цветов.
        - Вот хорошо, Игорь, - радовался дед, расставляя горшки в каком-то своём порядке, - вот выручил ты меня! Мне одному тяжелее было бы.
        - Давай дров ещё наколем, - тронул его за рукав Игорь. – Хорошее дело сделаем. Вдвоём веселее.
        Дед Кузьма и рад бы был отказаться, но годы уже не те и помощь, конечно, нужна.
        - Пойдём, - повторил Игорь и опять тронул его за рукав. – Разомнёмся, взбодримся…
        - Да ты ж не умеешь, поди? – радостно спросил дед.
        - А вот и посмотрим!
        Настя в своей горенке пересела к окну, выходящему во двор, но так, чтобы её не было видно.
        - Посмотрим-посмотрим… – улыбался дед Кузьма в бороду, ставя на попа первый кряж. – Гляди, Москва, как деревня дрова рубит!
        Он взмахнул колуном и, залихватски крякнув, с одного удара расколотил кряж на две части.
        - А мы не хуже! – воскликнул Игорь и тоже расколотил свой кряж.
        - А мы вот так!
        - А мы вот этак!
        - Держись, столица!
        - Наш ответ селу!
        - И ещё!
        - И ещё!..
        Наконец, оба устали и сели отдохнуть, довольные собой и друг другом. Настя украдкой глядела на них из окна и улыбалась.
        - Покурим? – предложил дед Кузьма.
        - Покурим. Тебя угостить?
        - Нет, теперь я угощаю. Есть у меня самосаду немного, курю по праздникам… На-ко, попробуй! – и дед ловко свернул «козью ножку».
        Игорь попробовал – хорошо, но крепко.
        - Ох, сильно! – улыбнулся он. – Но как пахнет-то!
        - То-то же! – усмехнулся дед Кузьма. – А ты что, один в деревню приехал или как?
        - Один. Но здесь друзей полно. Целая компания.
        - Ясно. А моя компания вот… - дед махнул рукой, показывая на Серёжку во дворе и невидимую Настю в доме. – Настя, кстати, тоже у себя в институте язык учит. Какой язык-то, Настя?
        - Немецкий! – крикнула в ответ Настя и прикусила язык, так неожиданно себя выдав.
        Дед Кузьма подмигнул Игорю.
        - Шпионит, вишь…
        - Ах, да интересны вы мне больно!.. Я книжку читаю, - пропела Настя и показала в окно какой-то здоровый зелёный том.
        Отдохнули. Потом ещё порубили дров. Потом опять отдохнули и принялись складывать наколотые дрова в поленницу.
        Закончив работу, попили ещё чаю. День начал клониться к закату, и Игорь засобирался домой.
        - Ты, может, ночевать останешься? – предложил дед Кузьма. – Далёко идти-то.
        - Не могу, деда. Друзьям обещал, что вернусь. Переполошатся, искать будут…
        - Ну ладно, - вздохнул дед Кузьма. – Но ты заходи ещё как-нибудь. Хоть разок. Скучно мне здесь, видишь. Хорошо, но скучно.
        - Зайду с удовольствием, - пообещал Игорь. – Может быть, тебе нужно что-нибудь? Я могу принести, как пойду в следующий раз.
        - Сам приходи - и хватит с тебя! – лукаво прищурившись, ответил дед.
        - Мне принеси! – встрял Серёжка.
        - Что тебе принести?
        - Вертолёт игрушечный. Если можно.
        - Можно, - пообещал Игорь. – Если найду, принесу.
        - Ну, хорошо, - подытожил дед Кузьма. – Доброй дороги!
        - Счастливо!
        И Игорь пошёл обратно в свою деревню. Мимо сарая, мимо ольхи, вниз по холму…
        Настя прощаться не вышла, но всё видела из своего окна. И когда Игорь, пройдя низину, поднялся на следующий холм и оглянулся, она не выдержала и замахала ему большим белым платком, чтобы он увидел, а Игорь взмахнул рукой – то ли ей в ответ, то ли деду Кузьме и Серёжке, что всё ещё стояли у калитки.
        - Он вернётся, - взволнованно думала Настя, глядя на опускающееся к горизонту солнце. – Он ещё придёт. Он обещал деду. И Серёжке он обещал. Ведь не станет же он обманывать? И значит, придёт. Придёт. При-дёт…

© текст, фото (реально из Погорелки :)- Министерство Луны