Подари мне ангела

Он не был здесь очень давно. Девять лет, два дня, три часа и тринадцать минут, если быть точнее. Странно, ведь срок немалый, и хотя бы раз, он должен был пройти, проехать или проскользнуть через этот двор. Один район, все-таки, и улица почти соседняя… Но Миша не проходил. Не мог, не хотел, боялся. А сегодня вот решился…

Вернее вчера, когда его мать затеяла уборку на антресоли. Пыхтя и чихая, из угла под потолком она вытащила старую, выцветшую и потрепанную коробку для обуви, под бесформенной крышкой которой хранилось старье, распоряжаться которым она не имела права. Это были вещи Миши, поэтому мать сунула коробку ему в руки, бросив короткое: «Разберись!»

Разбирать там было нечего – старые диски, с которыми  раньше расстаться было жалко, тетрадь с лекциями, пара записных книжек. И кривой тряпичный ангел…

Ленка была странная, чудная, не от мира сего. Может, именно поэтому Миша обратил на нее внимание когда-то. Она любила вышивать росписью вафельные полотенца, разговаривать с природой и в свои девятнадцать с детской непосредственностью шлепать босиком по летним лужам. Кто-то считал ее ненормальной, а Мише поначалу  она казалась забавной и безобидной. И полной его противоположностью, а противоположности, как известно, притягиваются. Он привык проводить вечера в шумных компаниях, пропахших дорогим алкоголем, а Ленка любила уединение или спокойные вечера в кругу семьи. Миша увлекался сноубордом, а она постоянно звала его на какие-то мастер-классы по хэндмейду.  С Ленкой ему было спокойно, но скучно, и однажды, размышляя о том, что вместо того, чтобы засыпать с ней в одной постели, он мог бы наслаждаться энергией ночного клуба, Миша понял, что скука переросла в едва ли не отвращение.

А потом Ленка позвала его на урок по изготовлению тряпичного ангела. Она чирикала пичужкой о том, как это будет интересно и мило, а Миша думал, как ему все это надоело. И все-таки он пошел, а зачем? Откажись он тогда, все сложилось бы иначе.
Ленка работала воодушевленно, будто не куклу  делала, а создавала живое существо. Ее пальцы быстро и аккуратно сворачивали и набивали лоскуты, затягивали  ленточки, глаза блестели от непонятного Мише счастья, а звонкий голосок все рассказывал о том, что куклы нельзя колоть иглой и вышивать им лица. Потому что кукла – подобие живого человека, а изобразить глаза – значит подарить игрушке душу.

«Что за бред? – устало думал Миша, разглядывая кривого уродца, получившегося у него.

- Не расстраивайся, - попыталась подбодрить его Ленка. – Ты же в первый раз. Попробуй снова. Давай, подари мне ангела.

- Отстань, - отмахнулся он от нее, а неудавшуюся куклу сунул, небрежно смяв, в карман.

Может, Ленке было бы лучше обидеться, показать свой характер. Но она пропустила грубость мимо, как всегда, и уже через пять минут забыла. А Миша тогда решил, что все – хватит, проводил Ленку домой, а у подъезда твердо объявил об их расставании.

Она промолчала, лишь солнечное счастье в  глазах постепенно угасло, уступив место удручающему разочарованию, затем отвернулась, быстро набрала код домофона и скрылась за тяжелой металлической дверью. И все… ни слез, выбивающих жалость, ни укоров ненависти.

Миша был этому рад. Этим же вечером он отправился в клуб в привычной компании и прогулял до рассвета. Но утром после пробуждения  вдруг ощутил странную усталость от привычного образа жизни. Все просто надоело, и вместо шумных вакханалий клубов захотелось просто заказать пиццу, бутылку газированной воды и провести вечер за просмотром какой-нибудь киноновинки. Но не одному… Ему вдруг остро не хватило спокойного общества Ленки.

Поначалу Мише казалось, что это – явление временное и скоро пройдет, но минула неделя, а он так и не оправился. Тогда он купил у горбатой старушки, что торговала цветами у метро, букет свеженаломанной сирени и отправился знакомой дорогой к девушке, которой сам же и отказал. В тот день Мишка даже не сомневался, что Ленка его простит – с такой, как она, верной, честной и доброй, просто не могло быть иначе. И она бы простила, но когда Мишка подошел к знакомому подъезду пятиэтажки и привычно задрал голову, чтобы взглянуть на Ленкины окна под самой крышей, сердце его на миг остановилось. Окон не было. Вместо них на улицу смотрели черные от сажи проемы выгоревшей до тла квартиры.

Сколько он простоял на одном месте? Минуту или час? Время как будто увязло в прозрачном желе. Когда Миша пришел в себя, первой мыслью было отрицание очевидного. Наверное, поэтому он со спокойствием постороннего подошел к компании старушек, скрашивающих пенсионную скуку сплетнями и слухами на скамейке во дворе, и вежливо поинтересовался о случившемся.

Одна из них, пожевав губами, скрипуче ответила:

- Так пожар же. Усе сгорело.

- А как же жильцы? – уточнил Миша.

- Жильцы, а что жильцы? Померли, небось.

Большего Миша не слышал, хоть старушка и продолжала говорить. Он сунул букет в ее морщинистые руки, пробормотав вроде: «Это вам, спасибо» и, едва не качаясь на ослабевших ногах, вернулся к подъезду.

Умерла… Всего шесть букв, а в голове не помещалось. Как умерла? Умерла… ушла, не оставив ничего, кроме черной гари.

Через невысокое ограждение наклонилась черемуха. Она уже отцвела, и осыпавшиеся лепестки, словно рисовые хлопья, белели под ногами. Миша вспомнил о традиции осыпать молодоженов злаками и от этой мысли его качнуло. Пришлось ухватиться за ствол черемухи, чтобы не упасть, и тогда он ощутил на своей макушке чей-то внимательный взгляд. Поднял глаза и вздрогнул.  Между тонких веточек, усыпанных молодой листвой и облетевшими соцветиями висело то, что могло предназначаться только для него. Ангел из белых лоскутов с большими вышитыми глазами.

Миша развернулся и решительно зашагал прочь, стараясь не думать о Ленке, о пожаре и тем более о тряпичной кукле на ветке. Что это было? Обвинение? Напоминание? Символ вечного упрека? Что бы ни значил этот тряпичный ангел, в которого Ленка вложила свою душу, Миша запретил себе даже вспоминать об этой трагедии и последнем послании девушки. Он не ходил по этой улице, разорвал и выбросил все фотографии, стер номер телефона. Только своего лоскутного уродца уничтожить не смог, потому и убрал в коробку со старым хламом и засунул в дальний угол на антресоли.

И вот прошли годы, а его личная жизнь так и не изменилась. Хотел обзавестись семьей – не вышло. Девушки уходили от него, не задерживаясь, каждая по своей причине. Не нашлось такой, как Ленка, о которой он все же вспоминал иногда с грустью и горечью. Вспоминал и спешил забыть обратно. Сил не хватало, чтобы осознать до конца, что он во всем виноват.

А тут вот мама со своей уборкой, взяла и всколыхнула вместе с залежами пыли былое. Миша взял кривую куклу и понял, что хватит и что пришло время, наконец, взглянуть страхам в лицо, а не бегать от них прочь годами. Понял и успокоился. И включил компьютер, чтобы вспомнить, как правильно сделать то, что он должен был сделать еще тогда, девять лет назад…

И вот теперь он стоял перед подъездом, будто и не прошло этих лет. Черемуха, разве что подросла и на этот раз цвела, наполняя воздух сладким ароматом стремительно набирающей силу весны. Все тот же двор, только исчезла куда-то детская площадка, ограды, да и скамейки со старушками вместе. И дверь в подъезд почему-то слишком крепко примыкала к косяку, а панель домофона была вырвана вместе с проводами. «Все просто, - философски подумал Миша, - всему приходит конец».

Ленкину пятиэтажку приготовили к сносу. Миша посмотрел на балкон второго этажа… Там прежде жила женщина, обожавшая волнистых попугайчиков. Той весной она выставляла клетку на балкон, и яркие птахи чирикали во все свое попугаечье горло, веселя и наполняя задором улицу. Ленка любила этих птичек, они ассоциировались у нее с жизненной силой и стойкостью.  Не было теперь волнистых попугаев - съехали, а балкон пустовал, как и все остальные квартиры в доме.

Окна бывшей Ленкиной квартиры по-прежнему чернели пустотой. Видимо, так и не нашлось новых жильцов, которые взялись бы за капитальный ремонт. Миша с минуту постоял, задрав голову, затем подошел поближе к черемухе, раздвинул ветки, ища ту, на которой раньше висел ангелок. И сам не зная почему, улыбнулся…
Он остался на прежнем месте, такой же белый, чистый, не тронутый ни дождями, ни грязью, ни палящим солнцем. Будто бы его повесили только вчера. Разве что вышитые глаза не глядели с прежним разочарованием. Не задумываясь, как такое могло получиться, Миша вытащил из кармана другого ангела – своего, которого так старательно мастерил ночью и привязал рядом.

- Вот так, - прошептал он еле слышно и отошел на шаг, разглядывая, как два ангела смотрелись рядом. – Ты прости меня, пожалуйста. За все.

Легкий ветер тронул куклы, они шевельнулись, и Миша глубоко вздохнул. Ленка… как будто она и не умирала вовсе, а просто задержалась где-то далеко, а старушка на лавке ошиблась. И унося в душе эту легкость, Миша зашагал прочь.

… Вечером того же дня зазвонил домашний телефон. Миша сначала не поверил – в век мобильных на дом звонили не так часто, но телефон трезвонил настойчиво, не желая униматься. Миша взял трубку, бросил усталое «Алло», но от ответ на другом конце провода едва ли не пришил его к месту.

- Привет! – чирикал звонкий голосок. – Наконец-то, а то я уж думала, что ты не придешь…