Блажен, кто верует

    


                1
      

    Она   смотрела на деревья, мелькающие за окном маршрутного такси,  на проносящиеся мимо встречные машины и редкие поселения, но ничто не касалось её сознания. Казалось, что это сама жизнь пробегает мимо неё. Всё мимо… мимо… мимо… Мысли женщины путались, рвались, сворачивались в клубок. Клубок, который теперь уже, наверное. и  не распутать. А  через все её невесёлые думы рефреном или  бегущей строкой   шли строки великого поэта:

 Но притворитесь! Этот взгляд
 Всё может выразить так чудно!
 Ах, обмануть меня не трудно!..
 Я сам обманываться рад!

 Да, всё так. И в двадцать первом веке повторяется то, что было в девятнадцатом. Ничего не изменилось. Человек всегда  готов   верить в то, во что ему очень хочется верить. Сын поверил, что эта женщина его действительно любит.

  Ах, обмануть его не трудно!..
  Он сам обманываться рад!

   Ну, а мать поверила в то, во что поверил сын.

    Маршрутка остановилась у грязно-серого здания придорожного кафе, значит, половину пути уже проехали. Люди высыпали из душного салона  и, влекомые призывными запахами якобы свежей выпечки,  устремились  к  зданию, сам вид которого отвращал от еды. Она тоже вышла, с трудом разогнула затёкшую от долго сидения спину и побрела на одеревеневших  ногах вслед за толпой. Есть ей не хотелось, хотя последний раз она ела  почти сутки назад.  Но впереди ещё два часа трястись в битком набитом авто, а потом километр брести по посёлку до своей ветхой хатёнки.
 

   Очередь была длинной, потому что именно здесь и сейчас сошлось  несколько маршруток дальнего следования. Нет, она не выстоит в этой людской веренице. Женщина огляделась. Не совсем чистые столики окружены обшарпанными стульями. Она присела, откинулась  на спинку  и закрыла глаза.
- Вам плохо? – участливо спросил чей-то женский голос.
 Она покачала головой.
- Может, вам что-нибудь купить? Моя очередь подходит, я возьму.
Она открыла глаза и посмотрела на склонившуюся к ней женщину. Кажется, эта женщина из их такси.
 - Если не трудно, то воды.
  Достала из сумки кошелёк.
- Потом рассчитаетесь, - улыбнулась женщина. – Нам с вами, Анна Григорьевна,  в этом автозаке  долго ехать. Может, ещё пирожков прихватить? Там и чебуреки есть. Вы меня не узнали? Вообще-то, это батюшку знают все прихожане, а ему знать их всех совсем не обязательно. Вы  работали экономистом в кооперативе ООО «Рассвет», а я на практике у вас была.
 - Извините, не могу припомнить, - виновато проговорила Анна Григорьевна.
 Тут подошла очередь  молодой женщины, и она поспешила к прилавку.

     Так и не узнанная Анной Григорьевной женщина купила ей два чебурека, бутылку минеральной воды, помогла  добраться до места и ушла в конец салона.  Маршрутка продолжила свой путь. 
     Солнце медленно  завершало свою работу на этом кусочке огромной планеты, что, впрочем, совсем не мешало ему щедро отдавать ему своё тепло. Приближающийся вечер не сулил  прохлады.   В салоне маршрутки,  переполненном пассажирами и  горячими лучами заходящего солнца,  было нечем дышать, хотя  все окна были открыты.  Хорошо, что сын привёз Анну   за полчаса до посадки, и она успела занять   место в первом ряду и у окошка, потому что спустя несколько минут маршрутка набилась до отказа. Желающих уехать оказалось гораздо больше, чем было посадочных мест.  Сидели даже в проходе на сумках.
    
    Женщина вяло жевала резиновую выпечку трёхдневной свежести и так же вяло перебирала свои мысли. Ещё два часа, и она будет дома. Господи, ну зачем она поехала в  город? Сидела бы в своей глуши, продолжала строить воздушные замки  и тешиться мыслью, что сын счастлив с молодой женой, а она, мать,  счастлива оттого, что её  сыну досталась  именно она,  долгожданная  Леночка. Такая  красивая! Такая душевная! Такая умная!

 Ах, обмануть меня не трудно!..
 Я сам обманываться рад!

   Как же  не хотела она ехать! Как без конца переносила дату   поездки!    Будто чувствовала, что там произойдёт нечто   очень плохое. Когда вчера ранним утром    шла  на остановку этого же самого маршрутного такси, казалось, сами ноги поворачивали пятки вперёд. Впрочем, при её варикозе с остеопорозом это и не удивительно. А   подсознание рождало предательскую надежду, что утренний рейс по тем или иным причинам отменят, и тогда она, предварительно сообщив об этом сыну, сможет с чистой совестью воротиться под крышу дома своего.  Вот сжимала сердце необъяснимая тревога – и всё тут! Каждая клеточка существа противилась этой поездке. Предчувствие что ли, мать его за ногу?!

  Но маршрутка пришла вовремя и строго по расписанию ровно через четыре часа прибыла в город.
    

 
                ***

     Денис был поздним ребёнком, он появился тогда, когда   старшие дочери уже почти заневестились. Страшновато рожать, когда возраст подходит к сорока годам, но муж очень хотел сына, и Анна отважилась на третьи роды. Только недолго   радовался отец долгожданному сыну, рано ушёл из жизни,   пришлось ей одной поднимать своего подскрёбыша. Правда, помогали дочери. Только   велика ли могла быть их помощь в те трижды  клятые девяностые и такие же последовавшие за ними нулевые, когда её девочки сами перебивались с хлеба на квас?
 
  Худо-бедно, а сумела мать поставить сына на ноги и дать возможность приобрести хорошую специальность. Вырос он работящим, ответственным и, что немаловажно, совершенно непьющим. Такие молодые люди даже в период едва ли не массовой  безработицы везде востребованы. Всё хорошо, только что-то медлил Денис с женитьбой, и  Анна долго ждала того часа, когда  сын одарит её невесткой.  Ожидание затягивалось до неприличия. Все одноклассники и друзья сына давно уже были женаты, а кое-кто даже не по одному разу.

    Шли годы.  Возраст Дениса приближался к критической отметке и  грозился вот-вот  перевалить   тот рубеж, за которым парень остаётся закоренелым холостяком.  Нет, сын не был монахом. Не был он и проповедником строгой морали. Погуливал по девчонкам. А чего ему, здоровому да   пригожему, не погуливать, коль сами они на шею вешаются?  Но, слава богу, внебрачных детей не плодил. На сей счёт жалоб от его подружек не поступало.  Однако  от  разговоров о женитьбе  он бежал, как чёрт от ладана.  А когда мать уже и не чаяла узреть своими подслеповатыми глазами хоть какую-нибудь невестку, тут она и объявилась. Да не какая-нибудь, а симпатичная, молодая  и невероятно скромная.

    Лена, Леночка... Единственная дочь своей матери…   Правда, есть у Леночки   старший брат, но он  не в счёт, потому что  невестка Леночкиной маме досталась дерзкая, резкая да, вдобавок ко всему,   жадная.  Вообще-то, вся их родня   такая же.   Понятное дело  - яблоко от яблони… Пришлось  сватье общение с ними свести к минимуму.
 

     Лена, Леночка… Из семьи потомственных горожан… Из семьи потомственных  интеллигентов… В общем,  по всем статьям та семья соответствует семье Дениса. Но не в этом дело. Не по социальному статусу Леночка в их семью вошла, а  потому что полюбили они с Денисом друг друга. Да и представил её сын не невестой, а уже женой. Правда, пока только гражданской.

  Официальной   женой Леночка один раз уже была  кому-то другому. Тот другой являлся и законным отцом их   годовалой малютки Гулюшки. Но поскольку официальный муж оказался редкой сволочью,  то   забракованные  загсом  супруги сразу после   рождения дочери оформили развод и разбежались   в разные стороны. Хоть и был   бывший  муж человеком достаточно обеспеченным, поскольку   имел хорошо оплачиваемую  должность в каком-то бизнесе, но от алиментов всячески увиливал. Редкая сволочь! Даже редкостная! Надо срочно искать замену.
 
    Не мудрствуя лукаво, Леночка села за компьютер и   быстро нашла подходящий вариант  в виде вполне достойного и неплохо зарабатывающего Дениса.
 
     Вот так они и столкнулись на бескрайних полях интернета. Там и полюбили друг друга. В интернете. Любили долго. Месяц, наверное. Потом встретились в реале и сразу начали жить. А чего тянуть, если у Дениса голову снесло, а кандидатуру потенциального мужа Леночка с мамой обсудили на семейном совете и единодушно проголосовали «за»? В конце концов, Леночка ничем не рискует. Если эта  кандидатура не будет соответствовать их требованиям, то её недолго заменить   другой, более денежной и покорной.
 
  Увы, всё это Анна поняла только сегодня, а два года назад…


                ***
 
    Гражданская невестка в первые же минуты знакомства так обаяла свекровь и двух своих золовок своей искренностью и простотой общения, что те   и представить себе не могли другую на её месте. Все были счастливы! Анна расхваливала невестку всякому, кто готов был её слушать. Она не скупилась на похвалы, вознося до небес добродетели Леночки, как  существующие, так и  придуманные.

  Потом состоялось знакомство со сватьей, тоже красивой и обаятельной     И теперь параллельно с дифирамбами в честь   необыкновенной красоты,     чрезвычайно высокого уровня интеллекта и невероятной порядочности своей  чудо-невестки счастливая Анна доносила  до посёлка информацию о своей чудо-сватье.  Эта информация,  разумеется, тоже смахивала на дифирамбы.
     Правда, время несколько умерило её восторг.   Но только по отношению к сватье. Не понравилось Анне её потребительское отношение к Денису. Ну, да ладно! Подумаешь, заказала сватья самые дорогие блюда в фешенебельном ресторане на всю их компанию за его счёт. Ну, порезвились все на дорогущих аттракционах.  Тоже за счёт Дениса. Да бог с ним со всем этим! В конце концов, сын сам выбрал такую жизнь для себя. Совесть Анны чиста, она-то  свой обед сама  оплатила. Сына никто из его новой семьи не упрекнёт,  что он её за свой, то есть, за их счёт накормил.  Правда, сын очень обиделся, но, зная своенравный характер своей матери, промолчал.
   Господи! Да о чём это она? Они теперь семья, и деньги Дениса – это, разумеется,     их общие деньги. Так и должно быть! И не только деньги, но и всё остальное. В том числе, и то, что было приобретено задолго до  встречи с Леночкой. Например, видеоплеер.
   
    Анна закрыла глаза. Нет-нет! Не надо про плеер! Не сейчас! Не здесь! Кругом люди! Она может разрыдаться! Про плеер – это потом… дома… когда будет одна… когда никто не увидит. Сейчас можно только про то, что уже оплакано. А ещё лучше про свою любимицу Гулюшку.
 
   Очаровательная малышка, казалось, могла растопить самое чёрствое сердце, а у Анны оно таким не было. И приняла она   девчушку, как родную свою внучку. Говорят, что для бабушки есть разница между родными внуками и неродными. Может, и есть. Но Анна её не почувствовала. Более того, она к Гулюшке относилась даже с большей нежностью и лаской, чем к старшим внукам.  Старшие, они уже почти взрослые, а Гулюшка  совсем ещё кроха.

              Как же хорошо всё было до этой поездки, будь она неладна!

   

             Мысли помимо её воли опять вернулись к тому, что произошло в городе.
 Может, Анна чего-то не понимает в современной жизни? Может, сейчас у людей всё по-другому? Только ведь  и сегодня суд при разводе делит между супругами только  то имущество, которое было совместно нажито, а приобретённым до брака каждый распоряжается по своему желанию.  Тогда почему же Леночка возмутилась, когда Денис решил отдать  старый плеер  родной матери?  Выходит, он не имеет права распорядиться даже той вещью,   которая   приобретена им задолго до встречи с Леночкой? Да ведь и не в качестве подарка Анна собиралась взять этот злосчастный плеер, а лишь на время, пока свой не починит.
   
   И вообще,  о каком совместно нажитом имуществе может вообще идти речь, если Леночка  не работает, а учится в  платном колледже и живут счастливые молодожёны с маленькой Гулюшкой на съёмной квартире, которую оплачивает Денис?  И не только квартиру. Он оплачивает всё! 

   Сватья живёт  отдельно от молодых.  Живёт почти в центре города,  в  огромной  квартире, доставшейся  ей  от родителей.   Нынче сватья там всю мебель заменила. Первый раз за тридцать лет.   Анна приехала аккурат к   завершению оформления интерьера, полюбовалась, искренне порадовалась.  На это немало тысяч потрачено, и собирала сватья эти тысячи целых три года. Как    удалось ей это при   небольшой зарплате секретаря-референта, имея на иждивении дочь, студентку на коммерческом обучении,   и маленькую внучку, да ещё при безбожных ценах на  продукты, на ЖКХ, на общественный транспорт и прочее? Неужели она думает, что Анна, всю свою жизнь проработавшая с цифрами, выйдя на пенсию, вдруг напрочь забыла простую арифметику?
 
 Конечно,   нехорошо считать чужие деньги. Анна и не считает. Но ведь и сватью никто за язык не тянул, никто про деньги не спрашивал. Анна    даже и не задумалась бы о нестыковках в её россказнях, если бы та не влепила   прямо в лоб:
- В прошлом году я молодым помогала. Хорошо помогала! А в это лето мне помочь нечем, потому что всё ушло на мебель.

   Анна буквально остолбенела от её логики. Значит, когда сватья копила деньги на мебель, она могла изыскивать средства ещё и на помощь молодой семье, а теперь, когда копить нет нужды, ей, выходит, нечем помочь? Теперь Анна должна помогать?
Но кому должна помогать Анна со своей мизерной пенсии? Сыну? Так он давно сам себя вполне  обеспечивает. И не только себя.  Анна прошлым летом тоже десять тысяч молодым привезла. На новосемье, так сказать. Мало? Так сколько было у неё   накоплено, столько и привезла. Денис тогда рассердился, денег не взял. Она их потом тайком в кухонный шкафчик положила. Найдут – догадаются.    
 
  Много чего говорила сватья по этому поводу. Вот только о том она промолчала, что Денис  перед отъездом на вахтовые работы в районы Крайнего Севера  оставил им свою банковскую карту. Ту самую карту, куда  перечисляется вся его зарплата. А длятся эти работы по шесть-семь месяцев в  году. С ранней осени и почти до конца весны. В тундре и в непроходимой тайге банкоматов нет, да и деньги там некуда тратить.  Вот сын карту-то им и оставил, поскольку, по его словам, они теперь живут одной семьёй и бюджет у них должен быть общим.
    Но сватья, вероятно, не знает, что они живут одной семьей, иначе не называла бы свой вклад в общий бюджет   помощью и не намекала бы на то,  что негоже   Анне в стороне оставаться.  Однако Анна-то членом их семьи не является. Да и что она может дать, кроме картошки?

    Конечно, она согласна с тем, что в семье всё должно быть общим. Не согласна она с тем, что квартиру, которую собираются покупать молодые, нужно оформлять на Леночку, так как именно она будет оплачивать ипотеку, взятую на  это приобретение.  Денису-то оплачивать не с руки,  он ведь большую часть года вдали от цивилизации находится. Пусть уж Леночка возьмёт на себя эту обузу, пусть уж она рассчитывается по долгам, тем более, что через год девочка закончит учёбу в колледже и работать пойдёт.     Если Леночке после оплаты ЖКХ, детского садика для Гулюшки и всего прочего какой-то суммы не хватит на оплату кредита, то можно и картой гражданского мужа воспользоваться.   Он же опять карту им оставит. 
 Оплачивать-то она может, но какой банк даст ипотеку, а следовательно, и документы на квартиру неработающей студентке?

   Так по фрагментам   Анна начала складывать грустную картину.  Точнее, картина сама начала вырисовываться.


 
***


   Сын, сын… Говорят, умная свекровь с появлением невестки обретает дочь, а глупая теряет  сына.  Анна глупой не была, но сына потеряла. Не стало его у Анны. Забыл он о матери.  В прошлые годы хоть наскоком да налётом в чём-то помогал, а теперь и того нет. Попросила  нынешней весной Анна    свозить её к мужу на могилу, хотя и без её просьбы  Денису  и  самому не лишне было бы отцу поклониться, а заодно и мать навестить.  И ещё попросила  прихватить с собой пилу,   брёвнышки на дрова распилить да на чурки расколоть. Они уже не один год под ногами путаются да гнилью покрываются.  Там и брёвнышек этих немного, и короткие они. Всей работы на час, не более. Только забыл сын о просьбе этой, мимо ушей пропустил. Приехал, свозил на кладбище и в тот же день в город умчался. О брёвна не споткнулся. Ну, и мать промолчала.
 
  Ворота открыть невозможно, того и гляди завалятся, столб начал гнить. Пахать   надо, а как трактору заезжать на огород?  Что делать?
     Взяла Анна верёвку, один конец к столбу привязала,   другой сквозь широкую щель в сеновале за перекладину зацепила, поднатужилась, малость выпрямила столб этот окаянный, верёвку привязала. Попробовала открыть ворота. Нет. Упираются они  в землю, большей Анниной натуги требуют. В общем, часа два пласталась она. Сил-то маловато осталось.  Но сдался столб. Она его ещё толстым бруском подпёрла. Надолго ли?  Хорошо, что никто не видел, иначе со стыда сгореть можно. Всяк, мимо проходящий, спросить может: «А  сын-то ваш где, Анна Григорьевна?»

      Раньше она могла  похорохориться и ответить нарочито беспечно, что, мол, не стоит   сыну машину гнать в такую даль ради того, чтобы ей помогать. За те деньги, которые он на бензин потратит, она двух работников нанять может.
     Да видно перестали верить ей люди, если уже даже и не спрашивают.
 
   Больно Анне и стыдно.  Но в том, что Денис вычеркнул её из своей жизни, она невестку не винит. Она вообще в этом никого не винит. Даже его.   Просто Анне очень больно. Она без конца задаёт себе одни и те же вопросы: «За что же  так со мной? Так безжалостно, так бесчеловечно?  Это жестоко! Разве я не заслужила даже   телефонного звонка?»
    Ответа   нет.  Сама, видать, виновата…
      



                ***


 Ранним утром Анна вышла на крыльцо, прошлась по деревянному тротуару до маленького огородика, окинула взглядом заросшие травой грядки и взялась за прополку.  Надо бы хоть кружку чая в себя залить, вторые сутки желудок держу на профилактике,  подумала она. Но  ни есть, ни пить ей не хотелось. 
  - Здорово, Григорьевна! – раздался бодрый голос соседки. – Ты чего так мало у сына гостила?
 
  Анна кивнула в знак приветствия и, оторвавшись от работы,  подошла к изгороди, разделявшей их подворья.
 - Не люблю я долго гостить, да и дома дел невпроворот, - она кивнула на грядки. -  Ишь, как сорняк силу набрал!
- И не говори! Будто рассада, - согласилась соседка. – А съездила-то как? Чего не хвастаешься?
  - Нормально, - выдавила из себя Анна и, потому что хвастаться   было нечем,  попыталась отвлечь её от расспросов о поездке.  –  Сорняк-то прёт, а посаженного не видать. Морковка кой-где только-только  проклёвывается.
- Как   в городе-то тебе гостилось? – продолжала допытываться настырная соседка.
- Хорошо гостилось, отлично, - вяло ответила Анна и пресекла дальнейшие расспросы: 
- Ладно, Валюша, я, пожалуй,  прервусь с прополкой, а то солнце уже припекать начало.
 
  Соседка с недоумением посмотрела на Анну, но промолчала. Что-то не то, подумала она. Обычно Григорьевна после    поездки  в  город будто новыми силами заряжается. Весёлая, разговорчивая. А сегодня   как в воду опущенная. Ладно, спишем на усталость. Годы-то её, чай, немалые. Да и здоровья они не прибавляют.
 
  А Анна, безуспешно пытаясь проглотить застрявший в горле комок скопившейся горечи,  который вот-вот может пролиться слезами, поспешила в дом. Подальше от людских глаз! Подальше от расспросов!

               ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...  http://www.proza.ru/2016/07/18/231