Заколдованный замок. Глава 6. ч. 3

Месяца через два после посещения мессира Жильберта явился гонец с письмом от старого барона де Верделе. Барон извещал, что замок его взят, сын убит, а он сам с дочерью бежал и в настоящую минуту не имеет никакого убежища. Поэтому он просил у Беранже гостеприимства на несколько недель, чтобы отдохнуть и принять какое–нибудь решение относительно дальнейшего образа действий. После долгих и зрелых размышлений, Беранже послал благоприятный ответ, а меня попросил приготовить приличное помещение для его старого родственника и его дочери. Затем он, казалось, совершенно забыл про этот случай и, по обыкновению, по целым дням не выходил из башни.
Прошло три дня, а наши гости не являлись. Я уже начал опасаться, не случилось ли с ними какого–нибудь несчастья, как вдруг, однажды вечером, услышал, как опустился подъемный мост, а потом раздался на дворе стук лошадиных подков. Немного спустя ко мне прибежал конюх и доложил, что они наконец приехали. Я поспешил в почетную залу, где увидел старого рыцаря, с мрачным и высокомерным видом, и юношу в легких латах. Последний был, видимо, страшно утомлен, так как в изнеможении сидел на стуле. Голова его была откинута назад, и он даже не шевельнулся, когда я вошел.
Раскланявшись с рыцарем, я подошел к юноше и, при помощи конюха, стал снимать с него вооружение. Когда мы сняли шлем, по плечам юноши рассыпались длинные, белокурые волосы, и я с удивлением увидел, что передо мной женщина. Она, по–видимому, вышла из своего оцепенения и выпрямилась.
Это было самое очаровательное создание, какое я когда–либо видел, белое и нежное как лилия, с такими ясными и светлыми глазами, что в них, казалось, отражается небо.
Мой вид, казалось, взволновал ее, и несколько слез скатилось по ее щекам. Затем она тихо спросила, не может ли она удалиться, чтобы переодеться, так как ей совестно показаться владельцу замка в мужской одежде.
Я успокоил молодую девушку и хотел увести ее из залы, но не успел этого сделать, так как в эту минуту вошел Беранже с такой поспешностью, какой я от него никак не ожидал. Он так торопился, что не переменил даже своей черной одежды, измятой и запачканной химическими веществами. Свои грязные и почерневшие руки он также не вымыл.
Я видел, как по лицу вновь прибывших скользнуло выражение неприятного удивления, а взгляд молодой девушки смерил барона с нескрываемым неудовольствием. Но Беранже, по–видимому, ничего этого не заметил. Он поздоровался со старым бароном и в сдержанных, но любезных словах приветствовал его прибытие. Тот холодно ответил, что благодарит за гостеприимство, которым, впрочем, он не злоупотребит, так как намерен ехать, как только они немного отдохнут, в Гонд, где в настоящую минуту находится герцог Карл.
Тогда Беранже обернулся к молодой девушке, но обманутый ее костюмом и не видя длинных волос, закинутых за спину, с удивлением спросил:
– Как, кузен? Вы привезли второго сына? В письме вы, кажется, говорили про дочь.
– Это и есть моя дочь, Анжела. Только во время приступа и нашего бегства ей невозможно было оставаться в женском платье, – с достоинством ответил старый синьор.
Беранже быстро подошел к Анжеле и поклонился ей, но та была так утомлена, что даже не поднялась со стула и не взглянула на него. Зато барон устремил на нее взгляд с таким выражением, какого я никогда у него не видал. Затем, с великодушием, крайне удивившим меня, он предоставил в распоряжение своей родственницы весь гардероб покойной Изабеллы.
Пребывание старого синьора в замке совершенно неожиданно затянулось. На другой же день по приезде он почувствовал себя очень нехорошо. Затем болезнь усилилась, и никакие лекарства не могли победить ее. Мрачный, пожираемый отчаянием, беспокойством и гневом, старый барон по целым часам лежал молча, с закрытыми глазами. Но это нравственное раздражение только ухудшало его здоровье.
Анжела с необыкновенным самоотвержением ухаживала за больным. Спокойная и мужественная, она старалась пробудить в отце надежду на лучшее будущее. С каждым днем я все больше привязывался к этой очаровательной девушке, такой нежной и слабой телом, но сильной душой.
Беранже Анжела упорно избегала, но мое общество ей нравилось. Когда старый барон спал или выражал желание остаться один, мы подолгу беседовали с ней. Во время этих разговоров я убедился, что Анжела гораздо лучше образованна, чем большая часть женщин ее ранга. Она бегло говорила и писала по–латыни, и настолько хорошо знала историю и географию, что могла спорить со мной. Однажды я спросил ее, кто преподал ей все эти знания.
– Наш капеллан, почтенный отец Августин, научил меня тому, что я знаю. По виду и по манерам вы очень похожи на него, отец мой, хотя гораздо моложе. Когда я в первый раз увидела вас, я не могла удержаться от слез, вспомнив печальный конец доброго отца Августина.
– От чего же он умер? – спросил я.
– Он был убит во время взятия замка Вотур, – тихо ответила она, и снова слезы потекли по ее щекам.
Я поспешил переменить разговор.
В другой раз, когда речь снова зашла о смерти капеллана и ее брата Жильберта, я попросил Анжелу рассказать, как все это произошло. Здесь я воспроизвожу рассказ благородной девушки настолько верно, насколько это позволяют мне моя память и сделанные в то время заметки, так как это странное дитя живо заинтересовало меня.
– Своей матери я никогда не знала. Я выросла в одиночестве в замке Вотур, под присмотром моих женщини доброго отца Августина, который начал меня учить, как только я достигла восьмилетнего возраста, – начала Анжела. – Мы жили очень просто, так как наше семейство обеднело, а отцу, жившему с Жильбертом при дворе Карла, герцога Бургундского, нужно было много золота. И отец, и брат редко появлялись в замке. Когда же мне исполнилось восемнадцать лет, оба они на целый год приехали в Вотур. На этот раз их сопровождала большая свита и они привезли с собой много золота. Из их разговоров я поняла, что эту сумму они получили от герцога Бургундского.
Здесь я должна упомянуть, что еще мой дедушка потерял большую часть своих владений. Их отняли у него более могущественные соседи. Мой отец настойчиво преследовал одну только цель: вернуть эти отнятые земли, и ничего не жалел для этого. Но мы только теряли, ничего не приобретая. Наши земли продавались одна за другой. В то время, когда начинается мой рассказ, у нас оставался один только замок Вотур, с незначительными прилегающими к нему землями. Одним словом, дела наши были очень плачевны. Тогда отец мой перешел на сторону бургундцев, в надежде, что герцог Карл поможет ему выпутаться.
Брата я очень мало знала, так как отец всегда увозил его с собой. Тем не менее, я очень любила его и непоколебимо верила в него, так как тысячу раз видела, как он удерживал отца от безумных увлечений и бесполезного риска. Обладая твердым, спокойным и решительным умом, Жильберт поддерживал нас обоих в тяжелые часы.
Вы, отец Амбруаз, видели Жильберта и знаете, как он был красив и симпатичен; но вы не знаете, как он был добр и какой у него был чудный характер. В течение года, который он провел в нашем замке, я страшно привязалась к нему и всюду за ним следовала. В то время замок укрепляли, и Жильберт шутя давал мне практические уроки фортификации. Отца очень забавляло, когда мы, как два старых воина, обсуждали все возможные случайности осады.
Гонец от герцога Бургундского положил конец самому лучшему времени моей жизни. Герцог призывал моего отца. Восемь дней спустя отец вместе с Жильбертом уехали в Бургундию, увозя с собой свиту и массу военных припасов. Снова я осталась одна с гарнизоном в пятнадцать человек. Теперь я жила в вечном страхе и постоянном ожидании известий от отца и брата.
Прошло около четырех месяцев, когда явился гонец и принес от отца письмо и довольно значительную сумму денег. Отец писал мне, чтобы я приказала Ландри, старому солдату, командовавшему гарнизоном, навербовать от ста до полутораста человек, снабдила бы замок, как можно больше, провизией и держалась настороже.
Я, как умела, исполнила приказание отца. Подвалы и амбары были наполнены всякого рода жизненными припасами, а Ландри быстро привел около ста солдат. Сопровождая повсюду Жильберта, я приобрела некоторые сведения по части защиты, знала все выходы и опасные места. Очевидно, мои распоряжения были так целесообразны и последовательны, что Ландри был в высшей степени удивлен. Однако, когда я организовала защиту наружных стен, то у меня осталось всего восемь человек. Этого было очень мало для такого обширного замка, хотя его позиция и была почти неприступна. Но делать было нечего, так как я издержала почти все присланные мне деньги. Поэтому я послала к отцу гонца, прося его вернуться как можно скорее, если он боится какой–нибудь опасности. Затем я заперла замок, приказала поднять наше знамя, чтобы все думали, что барон вернулся, и стала дожидаться.
Анжела умолкла и до такой степени погрузилась в свои мысли, что я, наконец, сказал:
– Ну что же, дочь моя? Разве вы не закончите своего рассказа? Признаюсь вам, он в высшей степени заинтересовал меня.
Она вздрогнула и выпрямилась.
– Простите меня, отец Амбруаз, но воспоминание об этом тяжелом прошлом до такой степени овладело мной, что я позабыла про настоящее. Я уже сказала вам, что окончив все приготовления и заперев от всех замок, я с нетерпением стала ожидать возвращения отца. Но прошло восемь дней, а его все не было. Однажды вечером часовой, стоявший на сторожевой башне, известил меня, что вокруг замка появился многочисленный отряд солдат, и что они разбивают палатки. Ночью я отправила трех гонцов, чтобы уведомить об этом отца. Когда же рассвело, я сама взошла на самую высокую башню. Сердце мое сжалось, когда я увидела, что замок окружен, и узнала королевские знамена. Однажды, часов около двенадцати, раздался звук трубы перед подъемным мостом, и Ландри доложил мне, что парламентер, в сопровождении двух воинов, требует, чтобы его тотчас же впустили в замок. Я приказала впустить его и провести в почетную залу. Но в ту минуту, когда мне тоже следовало отправиться туда, я почувствовала страшную слабость и беспокойство. Отец Августин заметил мое смущение и сказал:
– Будьте тверды, дочь моя! Пойдемте вместе со мной. Господь вдохновит нас.