Маковецкий звон Глава 1

Длинной черной змеей среди заснеженных полей и лесов тянулся обоз московского гостя Андрея Кудряша. Обоз не малый. Две дюжины саней дровней одного только товару, да двое саней везли по бронзовому единорогу с малым запасом ядер и огненного зелья. Подарок императора Великому князю Московскому в связи с женитьбой. Да еще воз с оружием, да воз с фуражом для лошадей, да воз с прочим скарбом. А, к тому же еще десяток конной охраны. Немало. В постоялые дворы не заглядывали, торопились. Да и какой двор смог бы вместить такую уйму народу.
Поэтому ночевали в снегу у костров, Выбирали защищенное от ветра место, распрягали лошадей, кормили. Если не было  рядом воды, что случалось редко, таяли снег. Себе варили кашу с мясом. Поев, ложились спать прямо в снегу, кутаясь в овчинные тулупы. Пока тянулись немецкие и польские земли, спали без опаски, выставив, сменяющих друг друга дозорных.
Шли не таясь. Утром вставали затемно, доедали холодную кашу и в путь. Погода стояла теплая, но укатанная дорога  держалась. Снег, порыхлевший за день от солнечных лучей, успевал изрядно заледенеть за ночь. Благодаря чему, санный след надежно держался под копытами лошадей и, тяжелогруженых, саней, не превращаясь в кашеобразное снежное месиво.
 На попадающих навстречу дорожных заставах тоже задержки никто не чинил. Стражники, внимательно осмотрев предъявленную Андреем, подорожную грамоту, и увидев подпись и печать барона Доммерканта, проворно поднимали шлагбаум. Потом, как правило, махали рукой и желали счастливого пути.
Генрих, преисполненный новых романтических ощущений, был в состоянии перманентного восторга от путешествия. А мелкие бытовые трудности, которые в силу спешки были неизбежны, добавляли его ощущениям дополнительную остроту. Ехал он, чаще всего рядом с Андреем, либо с Ратаней, рослым, жилистым воином, командующим охраной обоза. Оба, они были подчеркнуто, немногословны, и выглядели напряженно. Что Генрих, поразмыслив, приписал, той ответственности, которая была на них возложена.
Высокий, серый в яблоках мерин Генриха, был уже в весьма солидном возрасте и потому не разделял юношеский восторг своего хозяина, но радовал своей выносливостью и сообразительностью. Однако, устанавливать дружеские отношения с хозяином не спешил. Предлагаемый хлеб съедал, осторожно снимая его с ладони мягкими руками, но на ласки никак не отзывался. Тем самым, резко отличаясь  от четвероногих героев рыцарских баллад. Все еще впереди, философски решил для себя Генрих.
Несколько монотонное развитие событий было нарушено после того, когда осталась позади последняя польская застава. Как только она скрылась из глаз за поворотом, огибающим небольшую рощу, Андрей остановил коня, подозвал к себе Ратаню и довольно долго о чем-то совещался с ним. Все остальные ожидали, без какого бы то ни было напряжения или волнения. Они были уверены в своих вожаках и потому выглядели не только спокойными, но и с виду излишне безмятежными. Спокойствие это передалось и Генриху.
Наконец, видимо Андрей с Ратаней пришли к обоюдному согласию. Андрей, слегка поднявшись на стременах, поднял правую руку, призывая к тишине. Которая, незамедлительно и воцарилась. Громко, чтобы все расслышали, купец призывал к вниманию.
– Ну, все, ребята, впереди Литва. Дальше едем очень осторожно.Чтобы никакого шума и смеха. Лишние мысли из головы выбросить. Всем сосредоточиться и внимательно по сторонам смотреть. Все.  Разбирайте оружие.
Все пришло в движение. Воины, столпившись у воза с оружием, разбирали сложенные там, кольчуги, шлемы, копья. Кто-то вынимал из глубины воза шестопер, кто-то обычный кистень. Ну а мечи у служилого человека, они и так всегда под рукой. С мечом без крайней надобности не расстаются. Ведь меч, это и не оружие даже, а верный друг, часто на всю жизнь, долгую ли, короткую ли, это у кого какая судьба.
Все вокруг шевелилось, кипело. А Андрей, разъезжая по импровизированному лагерю, продолжал давать дополнительные указания.
- Ратаня, в дозор пойдешь, впереди обоза. Возьми с собой двоих, кого, сам решишь. Далее, чем на стрелище от обоза не отъезжай. Сам ни в какую стычку не вступай. Помни, что главнейшая твоя задача, это если что, предупредить обоз. Замыкать обоз будем мы  с Генрихом. Андрей еще обвел взглядом, окружающих его воинов и, видимо полностью удовлетворенный их сосредоточенностью, улыбнувшись, кивнул головой.
- Саням держаться поплотнее друг к другу – продолжал наставлять Андрей. – чтобы в случае чего из возов можно было защиту от стрел составить. Возницам на конную охрану, как на манну небесную не надеяться.  Меч всегда рядом держать, а также, чтоб копье, али рогатина под рукой была.
- Конным рассредоточиться вдоль всего обоза, по обе стороны – продолжал давать наставления Андрей. – А, так же, это всех касаются, чтобы никакой болтовни. И всем слушать, слушать и слушать.
Он говорил еще что-то, но Генрих его уже не слышал, весь пребывая в не испытываемом доселе, возвышенном волнении и радостном возбуждении.
- Ну, с Богом – сказал, наконец, Андрей. И обоз медленно тронулся с места.
Вскоре, дорога, сделала несколько зигзагов, огибая неглубокие овражки, и ворвалась в старый сосновый лес, ровной лентой заструившись между сугробами. Впрочем, заметно было, что по дороге давненько уже, никто не ездил. Более, чем на четь, она была присыпана мягким, свежевыпавшим пушистым снежком. По которому мелким узором отпечатывались изредка лисьи следы. Лес, столь гостеприимно, встретивший обоз почти не имел подлеска и поэтому хорошо просматривался далеко вглубь, чему способствовали  и сосны, которые горделиво вознесли всю свою присыпанную снегом зелень, далеко ввысь. Лес казался таким светлым и безопасным, что Генрих никак не мог понять причины, всех этих, избыточных, как ему казалось, мер предосторожности.
С началом движения обоза успокоился и Андрей. Проверив пару раз весь обоз, он вернулся в его хвост.
– Как будто бы, все спокойно. – сообщил он.
- А кого мы опасаемся? – позволил себе поинтересоваться Генрих.
- Эти земли принадлежат князю Кейстуту – помедлив, ответил Андрей.
 – Слышал про такого?
- Конечно – Генрих заулыбался. – Князь Кейстут, брат великого князя Литовского Ольгерда. Много воевал с крестоносцами и против нашего государя императора. Имеет второе влияние в Литве, после Ольгерда, великого князя Литовского. По всем данным, он полностью предан своему брату и делу создания Великой Литвы.
- Хватит, хватит – Андрей шутливо заслонился рукой рукой, словно защищаясь. – Достаточно. Я вижу, у  тебя был замечательный наставник в политике. Полагаю, это наш общий друг, барон Доммеркант. Я не ошибся?
- Да, это он – кивнул головой Генрих. – Барон, меня собственно в политики и готовил. Это его мечта была. Да только не по душе мне это. Все эти интриги, которые постоянно меняют не только свои схемы, но и сами цели. Кроме того, постоянно надо помнить, кто и чем может быть полезен, или наоборот. Ко всему, знать родословные ведущих домов в Европе и Орде. Знать все семейные связи, и не только их наличие, но и качество. Вот, барон, он во всех этих делах как рыба в воде. А. я нет. Не по мне все это.
Андрей понимающе кивнул головой, Разговор на этом прервался. Но не закончился.
- А ты совсем неплохо говоришь по-нашему – после небольшой паузы спросил Андрей. - Какие еще языки знаешь?
- Польский знаю, еще итальянский – ответил Генрих, несколько удивленный неожиданным поворотом разговора. – Немного знаю франкский, татарский и свейский. Ну, датский еще. 
- Ого, немало для твоего возраста – Андрей искренне  удивился. – Думаю, что не ошибусь, если предположу, что и здесь приложил руку барон?
- ДА, барон Доммеркант много со мной занимался – с нескрываемой гордостью произнес Генрих. – После того, как отец захандрил и совсем уже потерял интерес к жизни, мы бы совсем разорились, если бы не господин барон. Он меня с детства и воспитывал. И читать меня учил и языкам и военному делу, бою на мечах и стрельбе  из арбалета. Да много еще чему.
- Хороший у тебя был наставник – в такт каким-то своим мыслям похвалил Андрей.
- Замечательный – громко воскликнул Генрих и тут же покраснел, устыдившись своей горячности.
- Замечательный, это верно – согласился Андрей и замолчал, время от  времени, прислушиваясь к лесным звукам
 Монотонно поскрипывали сани, фыркали лошади и негромко переговаривались между собой возчики. Недолгий мартовский день тороплива начал клониться к вечеру, и пора было подумать о ночлеге. Андрей уже поглядывал по сторонам в поисках удобной поляны, как обоз вдруг стал останавливаться, постепенно, воз за возом. И. почти одновременно, взрывая пушистые сугробы, копытами своего коня, прискакал Ратаня.
- В чем дело? – недовольно спросил Андрей. – Зачем обоз остановил?
- Деревня тут сгоревшая – пояснил Ратаня.
- Ну и что? – насторожился Андрей. – Эка невидаль.
- Так-то, оно так. Но, ты бы все-таки глянул – Ратаня упрямо склонил голову.
- Ну, что ж, раз надо глянуть, глянем – Андрей тронул повод. – Посмотрим, чего ты там такого особенного нашел.
Деревня оказалась совсем маленькой, собственно и не деревней даже, а хутором, да и то небольшим. Три избы выгорели, что называется до последней головешки. А, вот четвертая… Лучше бы уж и она сгорела. На стене, повернутой в сторону дороги, висели две человеческие фигуры. Мужская и женская. Неведомые злодеи приподняли верхние звенья сруба, просунули в них руки несчастных жертв, и затем опустили. Так они и повисли на прижатых бревнами пальцах. Ужасная смерть.   
От увиденного проявления жестокости у Генриха закружилась голова, и перед глазами поплыли темные круги. Он начал задыхаться и терять сознание. В это время, оказавшийся рядом Андрей подхватил его под руку, практически не дав Генриху выпасть из седла.
- Что, не приходилось еще такое видеть? – спросил Андрей, продолжая поддерживать юношу за локоть.
И не дождавшись ответа, добавил. – К сожалению, подобные картины являются неприятными реалиями нашей жизни. Можем и не такое встретить. Трудно к этому привыкнуть, но не от нашего желания это зависит. Трудная у нас тут жизнь. И такие вот, грани имеющая. Втягивайся, иначе нельзя, пропадешь.
- А, поглядите-ка, кого я здесь поймал - весело закричал один из охранников обоза, вытаскивая на истоптанную множеством копыт поляну, Упирающегося мальчишку. Тот, испуганно озирался на окруживших его людей и непрерывно дрожал, то ли от страха, то ли от холода. Что было и немудрено, учитывая то, в какие лохмотья он был одет.
- А. ведь до чего хитрая бестия – с некоторым восхищением даже, рассказывал воин. – Зарылся в сугроб и почти не дышит, думал, что не заметят.
- А, ну, говори, чей соглядатель? – внезапно заревел он голосом, которому мог бы позавидовать и матерый медведь-шатун.
В ответ мальчишка лишь жалобно захныкал, умоляюще поглядывая на всех. – Дяденьки, миленькие, отпустите меня, Христа ради. Не убивайте меня. Век за вас Бога молить буду. Только не убивайте. – Испуганно причитал он, размазывая по щекам слезы, покрасневшими от холода руками.
- А, ну, поди-ка сюда – прервал мальчишку Андрей. И не хнычь. Ты кто, такой?
- Матвейка я – мальчишка моментально от испуга перестал хныкать и с нескрываемым ужасом стал озираться вокруг.
- А это, вот, тятька и мамка мои – он не глядя, ткнул в сторону висевших. И вдруг, плечи его затряслись в безудержном рыдании. Он что-то порывался сказать, но не мог сдержать приступа плача.
- А, ну, прекратить слезы – нарочито грубовато прикрикнул на мальчишку Андрей. – Успокойся.
Матвейка согласно закивал головой, но плакать не перестал.
– Я  их снять хотел, да не мог. – пояснял он в промежутках между приступами слез – слабый я, маленький еще.
- Кто все это сделал то? – Андрей повел вокруг рукой.
- московские – Матвейка чуть было не затрясся в новых рыданиях. Однако сдержался и после некоторой паузы добавил. Ты дяденька, московских то оберегайся. Они самые злые. 
- Это почему же? удивленно спросил Андрей.
- А, ты сам посуди – Матвейка, наконец, перестал плакать и для пущей убедительности стал по очереди загибать пальцы. Вот рыцари мимо нас проходили, аж, два раза, и нас почитай, совсем не тронули. Тверские, опять же, заглянули и ушли. Да хоть и татары те же. Ну, от татар то мы правда, в лесу схоронились.
Тем временем в лесу застучал топор, валили подходящие лесины, чтобы слеги делать. Верхние венцы сруба поднять. В возу, в котором везли всякий скарб, сыскался лом подходящий. И уже несколько человек, сменяя друг друга, пробивали им леденистый панцирь, который земля одела под снежную свою шубу. Зимой без лома могилу не вырыть.
- Ну а москвичи то, что? – продолжил разговор Андрей.
- А, москвичи все забрали – Матвейка вздохнул. – И людей всех тоже с собой угнали.
- Так уж и всех?
- Как есть всех – уверенно подтвердил Матвейка. Вот, тятьку, только с мамкой висеть оставили, а так всех. Ну, еще, правда, Кирюху, дружка моего, не увели. Так это через то, что он помер накануне. Его вместе с избой и спалили.
- Сам то, как спасся – продолжал расспрашивать Андрей, сдерживая нахлынувшие эмоции.
- В сугробе я сидел, вот меня и не заметили. А сам то я все видел – Матвейка сжал кулачки, чтобы снова не разреветься.
- Видел как, тятька за вилы схватился, защищаться стал. Ну, его и железякой такой, с шипами, по голове и оглушили. Видать, осерчали шибко. И старший из них и приказал тятьку повесить вот так вот, за пальцы. Чтобы другим неповадно было. Мамка то сначала на колени упала перед ними, все умоляла тятьку помиловать, а потом и говорит. Коли так, то и меня вместе с ним вешайте, ироды, будьте вы прокляты. Вот их вместе и повесили.
Вскоре, уже и повешенных сняли, и могила была готова. Неглубокая, правда, могила, но что делать. Зима на дворе.
- Иди, простись – подтолкнул Андрей Матвейку к зияющей в темноте яме. Тот послушно подошел и долго ,молча, стоял, уставившись на неестественно длинные вытянутые пальцы своих родителей. Не плакал, хотя и мог бы. Стемнело, все равно бы никто слез не видел. Да только выплакал видать Матвейко уже все слезы. Так и стоял с сухими глазами. А может быть, повзрослел он враз в этот день. Был вам отрок Матвейка, да вот, стал он в одночасье мужчиной, имя коему Матвей.
Мертвых тем временем уложили в могилу. Рядышком. Головой как водится на восток. Рядном укрыли. У Андрея и таковое оказалось в наличии.
- Кинь первым землю – подтолкнул Матвейку Ратаня. Тот послушно взял в горсть мерзлой земли, постояв, бросил ее в, отверзшую свою черную пасть, могилу. Тут же заработали лопаты, и вскоре на месте ямы вырос небольшой бугорок. И упокоились под ним Матвейкины тятька с мамкой. И жизнь то они прожили, не сказать, чтобы долгую. А уж, счастливую ли, так про то, лишь им одним и ведомо. Но в один день умерли, и похоронены рядом. Значит, есть надежда, что доскажут еще друг другу, то, что при жизни не досказать не успели.
Но, дела делами. А у кашеваров обязанность одна, к указанному времени каша должна быть готова. Хоть умри. Она и была готова. Соразмерной Матвейке одежды в обозе не нашлось, поэтому его просто укутали в тулуп, да еще ближе к костру, и котлу с кашей посадили. И ложку вручили. Да только, что-то призадумался Матвейка, сидит и ложку свою к котелку не тянет.
- Ты, пошто не ешь то? – тронул его за плечо Ратаня. – Или не по вкусу тебе еда наша.
Андрей медленно отвел Ратанину руку – Не буди его, пусть спит. Намаялся малец. А, отъестся, еще успеет, Какие его годы.