Глава 2

«Но вот уже год, как он улетел — его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель».

    Хелависа
_____________________________________
     Правила Игры были быстро заучены и исполнялись беспрекословно. Во-первых, никакого блефа, иначе дисквалификация. Во-вторых, никакого блефа против своей Банды, иначе та же дисквалификация. В третьих, обязательно нарушай первое правило, если перед тобой злейший враг Банды. В случае неисполнения... дисквалификация. Ну, и конечно, по договору, где каждый поставил печать своей ладонью, перемазанной в гуаши, мы обязывались о каждом поединке рассказывать Рубине. В особенности, о том, как мы чувствуем себя в своей масти.

      Первую нашу Игру мы сыграли на новогоднем утреннике в детском саду. Выступали против другой группы «Березки» за то, что они назвали наших родителей «голодранцами». Никто не знал и не понимал значения этого слова, даже самые умные среди нас Женька и Уля, но обида была нанесена глубоко в сердце и прощению не подлежала.

      — После того, как каждому участнику игры выдали положенные карты, ходит тот, у кого самый маленький козырь, — тайком, под покровом сумерок, учила нас Рубина, приходя к нам в штаб со своим любимым чаем с мелиссой и мятой.

     — И этот козырь у нас, — подбадривал Влад, расхаживая вдоль плитки и то и дело напоминая Уле, чтобы она поскорее заканчивала рисовать карты.

      Эти карты в уменьшенном масштабе изображали местность детского садика: актовый зал, спальни, прихожие, столовые, коридоры, кладовые, медицинские отсеки, уличные площадки, даже кабинет заведующего. Пробраться в последний оказалось труднее всего, поэтому за это самолично взялся полководец, взяв себе в помощники почему-то меня. Зато теперь мы были во все оружии.

      — Это наша Арена, — напоминал Влад, тыча кончиком березовой ветки в карты. — Мы — ее хозяева, поэтому все будет по-нашему.

      — Добро пожаловать в новую эпоху, маленькая банда, — лукаво улыбалась Рубина и делала очередной глоток из термоса. — В вашу эпоху. Сегодняшний день станет вашим Посвящением. Коронацией.

      В то время, пока загримированные воспитатели изображали перед детьми и их семьями пантомиму и смешные сценки, Пашка и Ева — два крести — должны были незаметно пробраться в игровую «Березки». Найти шкафчики наших обидчиков и уничтожить все их содержимое. Рисунки, подделки, книжки, даже одежду — выкинуть в мусорные баки в столовой, спрятать там под картофельными очистками или подкинуть в шкафчики других обидчиков.

     — Но не думайте, что если первый ход оказался за вами, то противник не даст сдачи. Держите ухо востро, — шептала Рубина.

     Поэтому Ваня и Лешка, как самые сильные, охраняли наши шкафчики, готовые в любой момент дать достойный отпор. В драках лучше них никого не было.

     — Вот главное преимущество полководца, — хвастливо заявлял Влад, одевая парадную обувь. — Уметь распределить задания между своими подчиненными. Знать все их преимущества и недостатки. Мне так мама прочла в моей эн-ци-кло-пе-дии.

      В это же время Влад, я и Янка должны были обеспечивать алиби, как назвала это Рубина, нашей Банде и, участвуя во всех конкурсах, шуметь за восьмерых. С этим мы с легкостью могли справиться. Ульяна должна была оставаться среди зрителей, чтобы следить за «Березкой» и если что подать нам знак. Сигналом тревоги был выбран — битбоксинг, издавание ни на что не похожих звуков с помощью языка и неб. Этому искусству нас научили Лешка и Женька, увидев это у парней в Калуге, куда они ездили на выходные. Самым сложным было всей компании сделать с остальной группой и воспитательницей общую фотографию, для пущего доказательства, и лишь после этого каждому ускользнуть по своим миссиям.

      — И ни в коем случае не раскрывайте раньше времени своих карт. Помните, на что вы играете, — наставляла напоследок Рубина. — Не ради победы — окончательной победы в природе не существует. Вы играете на козыри, для того, чтобы и в следующем раунде преимущества были на вашей стороне.

     — Игра на козыри, — кивнул Влад. — Все понятно, тетя Рубина.

     Дело оставалось за малым — празднично одеться. У меня было пышное белое платье с настоящим корсетом, к которому крепилось капроновая сиреневая роза, усеянная перламутровыми блестками. Это платье мне прислали из Москвы дедушка с бабушкой, и ему завидовала даже Янка. Я хорошо запомнила те туфли: тоже белые, с небольшим каблучком, отбивающим на паркете чечетку. Огненно-рыжие локоны были заплетены в два французских колоска. Василий Васильевич, охранник нашего детского садика, переодетый Дедом Морозом раздавал детям холщовые мешочки со сладостями. С радостью я обнаружила сразу три «Маски» — в то время в нашем провинциальном Синеозерске практически не было шоколадных конфет. Даже «Красного Октября».

     — Почему ты не идешь к своей банде, маленькая дама? — спросила меня у ограды Рубина, накручивая на палец атласные белые ленты в моих волосах.

      — Я не хочу подставлять ребят из «Березки», как бы они плохо не поступили... Не хочу разговаривать с друзьями только о стратегии да о стратегии... Не хочу быть Червовой Дамой... Я вообще не хочу участвовать в этой Игре, — я вскинула на нее глаза в надежде на понимание.

     — Но если ты все же на Арене, значит, в этом есть какой-то знак. Значит, все это имеет смысл. Запомни одно: важно не то, какой ты масти, а как ты ее носишь. Что-то держит тебя в Игре, и если это не азарт, то что-то более значимое...

      — Что? — я шмыгнула носом.

      — Пока ты этого не поймешь, маленькая дама, так что марш играть свою роль, — усмехнулась цыганка и, потрепав меня за щеку, исчезла меж ветвей ив, пока ее не заметили наши родители.

      Как и можно было догадаться, в тот вечер все прошло как по маслу. Наших шкафчиков никто не тронул, Пашка и Ева вернулись незамеченными, и о происшествии мы узнали, водя хоровод вокруг нарядной елки, по истошному воплю нянечки. Праздник был безнадежно испорчен, но не для нас восьмерых. Рубина оказалась неправа, говоря, что у меня нет азарта. Эти сладостные мгновения возмездия я сполна разделила с Бандой, и мы щедро вознаградили заслуги Пашки и Евы, отдав почти все конфеты им. Воспитатели, конечно, допытывались, кто мог совершить такую пакость, и пострадавшие, разумеется, обвиняли нас, но аргументы были на нашей стороне. Кроме того, Влад имел поразительный дар убеждения, особенно, когда делал невинный взгляд. Это был наш дебют. Возмездия не последовало, мы успешно отражали все атаки.

      Игры не закончились, хотя противники и менялись. С каждым месяцем они становились все масштабнее и опаснее. Мы разрабатывали запасные планы, находили новые лазейки, собрали святящиеся дротики. Мы называли их светлячками и метали, как ножи, когда наш тайный символ нельзя было применить. В своей округе мы стали богами, и это заставило нас зазнаваться. Уже в семь лет мы потеряли истинных себя — такое поколение было на подходе. Белоснежные банты, манжеты на школьной форме, рюкзак с изображением Золушки — так должно было запомниться первое сентября первого класса. Наша же банда запомнила его иначе. Тогда мы впервые едва не проиграли Игру, и это подтолкнуло нас задуматься, что мы не всемогущие и далеки от совершенства. От идеала, к которому так стремились.

      В тот день я отправилась погрустить к одному из озер, чтобы пустить вплавь кораблик с парусами, выкрашенными красным фломастером. Я поступала так всегда, когда хотела избавиться от грусти или страха. Со времен начала Игр страх стал приходить ко мне через чур часто. Не помогала даже новая игрушечная колясочка с говорящей куклой — еще один подарок бабушки и дедушки из Москвы. С играми любого рода у меня возникали в голове плохие ассоциации. Я не хотела управлять марионетками, не хотела становится одним из тех, кто управлял мною.

      — Что ты делаешь, Ассоль? — воскликнул знакомый голос, и на тропинке появился Влад. — Ждешь своего Грея?

      — А даже если и жду, тебе-то что? — обернулась я к нему с некоторым раздражением. Почему-то проще всего было винить во всех бедах нашего полководца.

     — Какая ты злюка, — насмешливо протянул мальчишка и дернул меня за косичку, зная, что я не смогу дать отпор. — Не дождешься ты своего Грея. Его не существует.

      — Существует, существует! — горячо заспорила я, чувствуя, как на глазах проявляются слезы.

      — Ну, не плачь, — он провелся рукой по моей щеке, вытирая мокрые соленые дорожки на ней. — Не плачь... Хочешь, я научу тебя делать бумажные самолетики?

      — Хочу, — всхлипнула я. — Вот только желания никогда не сбываются.

      — А мои сбываются, на то я и полководец и пиковый король. И у моей королевы всегда желания будут исполнятся. Так научить или нет? — Влад снова дернул меня за косичку. — Напишешь своему возлюбленному Грею письмо.

      — Научи.

      После этого наша с ним дружба окрепла, правда, мы никому этого не показывали. Тайком пробирались к озерам и пускали бумажные самолетики с посланиями. Один раз даже отправили письмо в бутылке. Я и вправду написала Грею, Влад — своей умершей от онкологии маме. Об этом он рассказал мне с заметной неохотой, но хотя бы рассказал — этого доверия была обделена вся банда. Даже его лучший друг Ванька. Я же ему, в свою очередь, рассказала про то, как люблю отца и боюсь ему в этом признаться. Влад научил меня плести мандалы — пестрые, разноцветные паутинки мулине. Мандалы, которые можно было в качестве амулета вывесить в изголовье кровати, звали картами Вселенной, и с этим мы были полностью согласны.

      Однажды мы крепко поссорились, и я даже разбила коленки, убегая от мальчишки. Влад все равно догнал меня и сильно оттаскал за уши за то, что я напугала его, убежав в камыши. Потом мы сидели на мостике, свесив ноги в холодную ноябрьскую воду, и Влад молча вырезал мне из коры лодку.

      — Почему ты никогда не даешь мне ответственные роли в Игре? — хмуро спросила я. Это и было причиной нашей ссоры. — Постоянно разрешаешь мне только обеспечивать алиби, держишь в стороне. Не наносить удар, ни следить за противником. Даже карты не даешь рисовать. Ты считаешь меня глупой, да?

      — Дура ты, Элишка, — буркнул он, продолжая шлифовать лодку. — Дура, но ни в коем случае не глупая. Я просто хочу держать тебя подальше от этого всего. От мести врагов, от наказания взрослых, от зависти ребят. Ты ж мелькая, не постоишь за тебя.

      — Я ваша ровесница! Мы все вместе учимся в одном классе! Я не мелкая!

      — Ты душою маленькая, невинная. Чистая. Ты и вправду как та Ассоль и заслуживаешь только Грея. Не такого, как я.

       После этого он грубо всучил мне законченную лодку и убежал. Я не видела его больше недели, а потом осознала, что от прежней дружбы не осталось и следа. Влад держал меня на расстоянии. Через месяц мне доверили первое ответственное задание — соло. Я разделалась с соперником один на один, эта чаша слава принадлежала только мне. Но Влад не поздравил меня, в отличие от остальных, а оттащил в сторону и наградил увесистым подзатыльником.

     — За что? — ощетинилась я.

     — Ты должна была проиграть, и тогда я бы помог тебе! Ты разрушила всю мою стратегию, ты не должна была быть такой самостоятельной!

      — Разве наша Банда не должна всегда побеждать? Любой ценой? — удивилась я, потирая затылок.

      — На Арене не существует ни Банд, ни семей, ни друзей. Даже людей не существует. На Арене есть только масти.

      — Но мы с тобой разных ипостасей, — продолжала я гнуть свое, употребив слово, прочитанное на досуге в словаре. Мне оно казалось красивым, а главное, подходящим.

      Он ущипнул меня за локоть.

     — Не забывай, что сказала тетя Рубина. Только время покажет, кто какой масти достоин. Рокировка возможна. И я верю, что когда-то это обязательно произойдет: мы поменяемся ролями. И, возможно, даже появится туз.

     В четвертом классе Ваня впервые подарил мне розу, скрученную из бледно-розовой бумажной салфетки, а спустя год осмелился поцеловать в щечку. Тогда же мы и начали встречаться. Спустя столько лет это кажется всего лишь концентрированной версией дружбы, но в те года мы считали себя половинками одного целого. Два года мы проходили под ручку и кушали мятное мороженое с кусочками шоколада, примерно тогда же Влад стал встречаться с Янкой. Лучшая подруга прожужжала мне все уши про него. Даже испекла черничный пирог, лишь бы я выслушала ее мемуары и восторги по поводу их первой прогулки.

     — Ты не представляешь, какой он восхитительный! Все мальчишки расступались перед нами! А девчонки! Видела бы ты лица девчонок из соседних дворов! Они готовы были сожрать меня со всеми косточками!

      При этом лицо подруги светилось так, словно она выиграла какую-то олимпиаду. И с каждой новой прогулкой ее откровения становились красноречивее и длиннее, а я все чаще ловила себя на мысли, что хочу либо поколотить ее, либо придушить. Мне пришлось избегать Янку, потому что было невыносимо слушать ее рассказы. При каждой фразе, что он милый, заботливый и понимающий, меня всю передергивало. В голову настойчиво лезли воспоминания, как мы вместе пускали самолетики, как искали на базаре подходящие бутылки для послания, как он поведал мне о своей скуке по маме. И в то же время я искренне не могла понять, как мог быть милым, заботливым и понимающим мальчишка, который дергал меня за косички за веру в Грея и таскал за уши за то, что я справилась с заданием без его помощи. Он просто не мог быть таким спокойным и рассудительным, когда в нем бушевал такой силы огонь. Я была лично знакома с этим пламенем и не хотела, чтобы его тушили. Мне была отвратительна одна только мысль, что Влад претворялся, играл другого человека, чтобы кому-то нравиться. Игры довели его до безумия и огромными червями поселились в сердце. Я завидовала и завидовала мелочно, но ничего не могла поделать с собой, каждый день представляя себя на месте Янки. Ваня, конечно же, не мог не заметить, что со мной что-то происходит, не мог не заметить моего резкого охлаждения к нему. Но, оказывается, я была ему слишком дорога, чтобы он воротил происходящее.

       Затем наступило некое затишье. Влад по-прежнему не подпускал меня к себе, причиняя этим страшную боль. А потом был объявлен новый раунд Игр. Воевали мы, задиристые семиклассники, против десятиклассников. В этот раз Арена обещала быть жестокой и беспощадной даже по отношению к нам, ее вечным фаворитам. Предчувствуя это, я наплевала на свою гордость и, собрав последние крупицы достоинства, сама отправилась к Владу.

      — Исключено, — отрезал он, грубо оттолкнув меня. — О том, чтобы выйти из Игры, не может быть и речи. Мы — Банда, и мы должны играть по Правилам.

      — Но зачем ты тогда выслушал мой замысел? — не поняла я.

     — Потому что ты когда-то сказала, что настоящий полководец должен уметь выслушивать своих подчиненных. Но решение все равно остается за ним. Ты еще просто слишком маленькая, чтобы понимать это. Чтобы отличать черное от белого и наоборот.

      — Я не маленькая! Я — ваша ровесница! — взъелась я, как и шесть лет тому назад, но он меня уже не слушал.

      Я стала для него пустым местом, и даже алые от фломастера паруса не могли меня спасти от падения в пропасть.

      Наша новая сто-какая-то-там по счету стратегия заключалась в том, чтобы под предлогом драки выманить десятиклассников и завести в западню. Ловушки мастерили Пашка, Лешка и Ванька, на драку звал Влад с Янкой, служившей отвлекательным маневром, за ситуацией внешнего мира следили Ева и Улька. Быть же Сусанином довелось мне. Маме я сказала, что иду гулять с ребятами, и, собрав длиннющие волосы в хвост, отправилась на Место Х. Чем сильнее я приближалась, тем чаще в моей груди билось сердце, стучась о каркас из ребер.

      — Ты будешь нашим джокером, — говорила Рубина, вновь попивая свой любимый чай, и снова мы рисовали карты, сидя в своем неизменном штабе. — Они не ожидают этого, и ваша Банда должна бить по этому слабому месту. Ни в коем случае не показывай перед ними ни страха, ни раболепия, ни злорадства, иначе все припасенные козыри посыпятся из ваших рукавов.

      — Смелее, Элишка, смелее... — наставляла я себя, приближаясь к группке из шести широкоплечих анбалов. — Э, привет.

      Меня осмотрели такими оценивающими и насмешливыми взглядами, что я едва справилась с позывом смахнуть их с себя. Будто меня грязью облили. Но я же джокер, я не могу выдать союзников.

      — А ты кто, малыш? — презрительно-весело спросил один из них, глядя на меня с высока и затягиваясь «Мальборо».

      — Подруга Влада, так что не советую меня так называть, — холодно ответила я, вскинув подбородок. Напускная дерзость закроет мою девчачью трусость.

      — Ну, как же это похоже на Победоносцева! — фыркнул другой, тоже прилагаясь к общей сигарете. — Отправлять на дело вместо себя малявок!

      — Я не раз была на стрелках, так что в этом плане достигла совершеннолетия.

      — В этом плане достигла совершеннолетия! — добродушно передразнил третий и протянул мне окурок «Мальборо». — Так может тогда поддержишь компанию? Или не умеешь?

      Амбалы хохотнули.

     — Вот еще! Конечно же, умею! Давай, — с легкостью согласилась я и поднесла сигарету к губам.

      В фильмах это выглядело легко, в реальности же все оказалось иначе. Кашель мне удалось сдержать, но, видимо, мое лицо так вытянулось, что один из парней отнял окурок и взъерошил мне волосы.

      — А ты смешная. И волосы красивые.

      — Приятель, неужели тебя на маленьких потянуло? Ты смотри поосторожнее. Рыжеволосые — роковые красавицы, — усмехнулся другой, и мы направились к Месту Y.

      По пути, отвлекая их разговорами, я испытывала двоякое чувство. С одной стороны, я, как часть Банды, должна поддерживать ее замыслы и безоговорочно исполнять приказы нашего полководца. Но, с другой стороны, я впервые задумалась о правильности наших методов. Безусловно, обидчики заслуживали наказания, но не такого, как наше. Большинство из них были крутыми и добрыми ребятами, и они уже стояли на пороге того, чтобы извиниться перед нами. Однако мести Банды не удавалось избежать никому. Оглядываясь в прошлое, на результаты своих «трудов», я содрогалась в ужасе. Некоторые из наших жертв ломались под психологическим давлением, становясь заиками, изгоями, белыми воронами или переходя в другие школы. Были и те, что выдерживали это испытание, но уже никогда никому не могли доверять и скатывались на тройки. Многие же, воспылая ненавистью к нам, находили отдушину в унижении других. Банда не вмешивалась в это, ведь не были задеты наши интересы. В общем, мы запускали колоссальную цепную реакцию, которая грозилась когда-то и нас огреть якорем по голове.

      Мне не хотелось подставлять этих ребят, особенно, когда они улыбались мне, как другу, и трогали волосы, восхищаясь ими, а не критикуя подобно Владу. Я была слишком слаба, по большей части морально, чтобы прислушаться к голосу совести и предупредить их об опасности. Я завела ребят в западню и получила в награду снисходительный взгляд нашего полководца. Угрожающе хрустя пальцами, он вышел вперед, и за ним тенями появились Лешка, Пашка и Ванька. Последний кинул на меня подбадривающий взгляд и поднял большой палец вверх. Я ощущала себя последней тварью.

      — А мы вот спорили, отважитесь ли вы прийти или нет, — нахально ухмыльнулся Влад, кивнув на своих друзей.

      Амбалы не подцепили эту детскую уловку.

      — У нас есть одно условие, — сказал их вожак, тот самый, что угостил меня «Мальборо». — Пусть девчонка уйдет, — короткий взгляд на меня. — Это зрелище не для ее глаз.

      Я замерла. Влад медленно обернулся ко мне, и его губы растянулись в омерзительной улыбке.

      — Ну, уж нет, — приторно-слащаво протянул он. — Она из моей компании, поэтому будет с нами.

      — Я сказал, значит, девчонка уйдет, — прорычал амбал, в миг меняясь. Со мной он не был таким свирепым и агрессивным.

      Влад, казалось, струсил, но тут меня, как гром посреди дня, пробили слова Пашки. Вернее, то, как он впервые меня назвал:

      — Влад, моя сестра не должна на этом присутствовать.

     Еще немного помешкавшись, Влад все же кивнул и отрывисто приказал мне уйти. Его же взгляд говорил о том, что нам предстоит серьезный разговор. Кинув прощальный взгляд на амбалов и едва не лишаясь чувств, я ушла, понурив голову. Домой я, разумеется, не пошла, а спряталась в кустах, чтобы следить за развитием событий оттуда.

      — Быть может, по стаканчику лимонада? — предложил Лешка. — Моя мама готовит изумительный лимонад.

      — Нам бы что-нибудь покрепче, — насмешливо переглянулись амбалы, одергивая рубашки.

      — Есть и такое, — хищно оскалился Влад. — Прошу за мной, господа.

      Я тихо кралась за ними, благо, меня скрывали в своих путах вечерние сумерки и огромные тучи, скрывшие последние лучи заката. Таким образом, мы оказались за полосой города, на заброшенных шахтах. К этому времени амбалы скурили всю упаковку «Мальборо», а наши ребята были мрачнее тучи и не проронили ни слова. На полуразрушенной станции нас уже ждали девчонки из Банды, такие же призраки, как и я. Вот только о присутствии этих призраков Влад знал, что доказывал тайный знак битбоксинга, пущенный в ход. К чему он означал готовиться, я не знала, но собиралась узнать в ближайшие пол часа. Поднялась луна, и я судорожно сцепила зубы, моля всех богов этого мира, чтобы мама меня не хватилась.

      — Ну, так что? — спросил вожак амбалов. — Начинаем?

     — Ты про что? — наигранно удивился Влад.

     — Банда никогда не пачкает себе репутацию стрелками и другими мероприятиями такого рода, — сказал Ваня, крутя в руках одного из наших «светлячков». Красного.

     Это был знак об опасности наивысшего уровня, и на моей памяти мы ни разу не приводили его в действие. Теперь это уже было не просто любопытство и даже не чувство вины — тревога. Запредельная тревога. За две минуты они подали два сигнала, словно готовясь не просто к битве, где все преимущества на их стороне, а к целой войне. Паника грызла меня изнутри, и оттого я ковыряла ногти — дурацкая привычка детства. Что же они задумали? И почему не посвятили в эти планы меня?

      — Послушай старую мудрую Рубину, маленькая дама, — сказала мне как-то раз цыганка, когда мы остались наедине. — Старая мудрая Рубина плохого не посоветует. Твоя команда не всегда будет с тобой, ведь это не шахматы. Здесь у каждой карты свое на уме, и, в конце концов, выигрывает не колода, а последняя карта, с блеском прошедшая все ходы и отбившая более мелкие и слабые карты. Если ты однажды отделишься от своей Банды, маленькая дама, помни, что у тебя на каждого из них должен быть козырь. Ведь твой выход из их Игры, не значит, что ты покинула Арену. Она, уж поверь мне, придумает новые Игры, намного затейлевее и опаснее.

      — Не понял? — один из амбалов закрыл собою вожака. — Вы что, решили нас разыграть, ребятишки? А в памперсы не наложите?

     — Три, — проговорил Лешка.

     — Два, — подхватил Пашка.

     — Один, — прорычал Ванька.

     — Добро пожаловать в нашу эпоху, — сконил голову Влад, и его глаза коварно блеснули во тьме.

      Послышался скрип, я увидела какие-то цепи, змеями тянувшиеся по полуразбитому цементу, и тут пол под амбалами, состоящий из листы и ржавой арматуры, провалился. Два под аккомпанементы своих воплей сорвались в бездну, третий успел схватится за какую-то веревку. А вот остальные два, включая и разъеренного вожака, выругавшись красноречивыми метафорами, кинулись на наших ребят. Банда, не ожидая этого, получила сокрушительный удар. Стратегия была разрушена.

      Влад и Ванька тут же оказались на земле, Лешкой и Пашкой занялся третий, выбравшийся из шахты, чье лицо было перекошено до неузнаваемости. Кажется, это он называл меня роковой красавицей. Я сидела в кустах и пыталась вспомнить, как дышать, ужас ледяной рукой сжал мне шею. Кое-как ребята все-таки столкнули одного в яму, но ситуация по-прежнему складывалась не в нашу пользу. Тогда девчонки, вырвашись из своего укрытия, набросились на обидчиков и дали их главарю чем-то тяжелым по голове. С последним они уж как-то семеро справились.

      Я смогла сделать новый вздох лишь тогда, когда Янка, рыдая взахлеб, коленями упала возле Влада и коснулась его разбитого виска. Тот вскрикнул и с остервенением отшвырнул ее. Впервые подруга увидела, что он может быть не милым, и какая-то часть меня даже радовалась этому. Оглядывая поле боя, я все больше ужасалась и ужасалась тому, на что мы способны. Тому, на что способны злопамятные подростки. У меня вырвался всхлип, и, сорвавшись, я побежала куда-то сломя голову. К несчастью, мой побег не остался незамеченным, и Влад очень скоро догнал меня, повалив на траву и заломив руки на спину.

      — Ты почему не дома, мелкая? — прошипел он.

     — Как вы могли, как вы могли... Как вы могли, — бессвязно повторяла я, задыхаясь. Невозможно было скрыть поток слез, орошающих щеки, шею и нашу с Владом одежду, и это унижало меня. — Как вы могли! Вы даже не задумываетесь о том, какую жертву приходится каждому заплатить за новый раунд Игры! Сегодня я попробовала курить! Нет ничего отвратительнее на свете — я думала меня вырвет! Меня до сих пор тошнит от этого послевкусия! Мы отравляем жизни людей также, как и этот никотин! Нет, мы даже намного хуже! Пора покинуть Арену, Влад! Это зашло слишком далеко! Влад, давай сделаем это, давай сделаем! Я умоляю тебя, Влад, умоляю-ю!

      Я попыталась выбраться из-под него, но он механически вдавил меня в землю еще сильнее.

      — Тише, Элишка, тише! Я понимаю, каким засранцем порой бываю, но дело не только во мне! Мне очень жаль, что ты попробовала сигареты! Очень-очень жаль, я готов проклинать себя за это! Это ты хотела услышать, это? Мы не можем выйти из Игры, ты еще слишком маленькая, поэтому не понимаешь...

      — Я не маленькая! Не маленькая, не маленькая я! — я со всей силы забила его в грудь кулаками, не обращая внимания на то, что с его виска капала кровь и ему требовалась медицинская помощь. Я была впервые ослеплена яростью. — Я ненавижу тебя, Победоносцев! Ненавижу всем сердцем! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

      Слезы комом встали поперек трахеи. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, и зрачки черным морем затопляли его радужку. Наши ноздри гневно раздувались.

     — Ненавижу...

     — Что здесь происходит? — молнией пронзил нас голос Ваньки.
      За ним с походными фонарями стояли и остальные — с ссадинами и в порванной одежде. От теплого взгляда Влада не осталась и следа. Он слез с меня и, ни на кого не глянув, бросил раздраженно:

      — Твоя девка — ты и разбирайся, — а потом, не взирая на увещевания Янки, ушел в ночное поле.

      Я всхлипнула и прижалась к плечу Вани, выплакивая все, что накопилось во мне за этот день. Если я и так испытывала симпатию к Ване, то в этот вечер бесповоротно в него влюбилась. К счастью, все шестеро амбалов выжили и даже не написали заявление в полицию, но вот в школе все рассказали и профилактических бесед с директором и психологом не удалось избежать. Никому, кроме меня. Про мое участие амбалы, словно сговорясь, ничего не сказали. Будто и не было той смешной девчонки с красивыми рыжими волосами, не умеющей курить. Когда я набралась смелости и спросила об этом у их вожака, тот, горько усмехась и почесывая лиловый синяк на скуле, ответил:

      — Мы прям, как Иисус Христос, подарили тебе второй шанс. Ты не такая, как они, быть может, и судьба у тебя будет лучше. Но не заставь нас пожалеть об этой услуге.

      На выходных мы с Янкой отправились в нашу любимую пончиковую, на углу театральной площади. Там, возле красивых фонтанов со статуями Нептунов играли уличные музыканты и продавили свой товар пришельцы со всех ближайших городов: Брянска, Орла, Калуги, Хвастовичи. Нам с подругой требовалась срочная релаксация, и мы заказали ее двойную порцию у официанта, попросив щедро сбавить крем-брюле и сладким-пресладким фрапучино. А потом, купив в каком-то прилавке роллы с васаби и маринованым имбирем, съели их на подвисном деревянном мостике над ручейком Синий. Тогда я, напрочь забыв про ревность, подарила Янке браслет дружбы — серебристую подвеску с гравировкой сердца на кожаном шнурке. У меня был такой же. Я боялась, что подруга сочтет эту затею глупой, но она была в восторге и тут же одела браслет. Одела на левую руку, потому что была левшой. Мы обнялись и доели роллы.

      Недоговорок между нами отныне не было — я возненавидела Владислава Победоносцева всеми вибрами своей души. Он стал мне противен и омерзителен после своей выходки с десятиклассниками, после того, как он беззастенчиво лгал директору и психологу, что те хотели изнасиловать девчонок. Мы держались на расстоянии, но потому что этого хотела я — не он. В Банде меня держали друзья и особенно Ваня, к которому я привязывалась день за днем. Летом, перед восьмым классом, мы по-настоящему поцеловались. Без языка, разумеется, но по-настоящему: губы в губы. Поцелуя я не запомнила, так сильно перенервничала и несколько дней избегала парня.

      Но правильно говорила Рубина, когда учила нас не показывать сразу все карты. Нельзя было Банде позволять увидеть наше с Ваней счастье. Пусть заурядное, но счастье  У Влада был козырь, и он вовремя им воспользовался. Парень решил, во что бы то не стало, добиться меня. В восьмой класс он вошел совершенно изменившимся: красивым, накаченным, вытянувшимся. Сделал новую стрижку, стал одевать костюмы, бриться, записался в хоккейную команду, повысил успеваемость на занятиях в школе. Учителя, как и родители, были от него в восторге, но больше всего фанатели девчонки из нашей параллели и параллелей шестых, седьмых и даже девятых классов. Янка влюбилась в своего парня до умопомрачнения. Рыбак же ждал в свои сети совсем другую рыбку.

       В конце сентября, на Осеннем Балу, сдалась и я, и когда Влад пригласил меня на медленный танец, я расстаяла. Мы стали тайком встречаться, и вскоре дело дошло и до поцелуев. С ним они были в корне другими, иными, более страстными и живыми. Ни один из поцелуев Влад не позволял начать мне. Он сам прижимал меня к стене и исследовал своим языком мои губы, зубы, небы, язык, обжигая все, что попадалось ему на пути. Его поцелуи были такими же, как то мороженое: горькими, словно мята, и сладкими, будто шоколад. Его руки всегда были заняты мною. Одна сжимала мои запястья на головой, точно он не хотел, чтобы я касалась его, другая же крепким хозяйским жестом лежала на моей талии. Спина ощущала холод стены, и я была пешкой — не Червовой Дамой — в его клетке. В клетке этого Пикового короля. Он покупал мне клубнику, потому что знал, как ее люблю, включал Линдси Стирлинг, и мы под ее скрипку сидели в обнимку на озерах. Хотя я и понимала, что попалась в венерину мухоловку, мне было хорошо. Я готова была быть погребенной в склепе этого растения ради одного его поцелуя.

      — Любовь — помеха всей Игре, — как-то раз вздохнула Рубина. — Понятия не имеешь, как будет действовать это оружие, и что грозит Арене. Но без любви не было бы Игр.

       Однажды Янка показала серебряный перстень, который Влад подарил ей на день рождения, и доверительно шепнула:

      — Знаешь, Влад меня к чему-то готовит. Ах, Элишка, мне кажется, он хочет сделать меня своей королевой!

      Я поперхнулась молочным коктейлем.

      — Что-о?

      — Да-да-да, — она закивала, как китайский болванчик. — Как я рада, что рядом со мной есть такая подруга, как ты! Спасибо тебе, одна я ни за что бы не справилась со всем этим!

      Янка порывисто меня обняла, а я в эти минуты готова была провалиться под землю. Туда, гже меня никогда бы не нашли. Вот самая моя нелюбимая часть Игр — каждый участник должен выбрать себе вторую половинку исключительно в пределах Банды. Многие считали, что это будет осуществляться по мастям, вот только они забыли, что меня карты точно не определили. Стратегия была разрушена снова. И вот, теперь Янка уверена, что Влад хочет сделать ее королевой, в то время, как он с ее лучшей подругой...

      В тот день за четырнадцать лет мы с парнем поссорились во второй раз. Он вновь схватил меня за уши, но я выбила его руку. Я хотела показать, что научилась давать отпор, что выросла, стала другой. Тогда он перекинул меня через плечо и побежал к озерам. Всю дорогу я вопила, как резанная, но под конец крики превратились в безудержный хохот, и я больше не могла злиться и обижаться на Влада, как бы не хотела этого. Он прижал меня к дереву и, привычно сжав мои руки, поцеловал, а потом спустился цепочкой влажных поцелуев к шее, к ушам, к ключице. Это было так неожиданно, что я дернулось.

      — Нравится? — усмехнулся парень и приник к моему лбу своим. — Элишка, мне не нужна ни какая Яна. Поверь мне, пожалуйста. Я люблю одну тебя.

      Я дернулась снова.

     — Не бросайся такими громкими словами, Влад.

     — Я говорю это серьезно, Элишка. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, — он счастливо рассмелся и на минуту прикрыл глаза. — И люблю давно. С того самого дня, когда ты сказала, что полководец должен быть понимающим. На следующий день ты побила меня ведерком в песочнице за то, что сказал, что ров у твоего замка неправильный и «пирожки» получились некрасивыми. Но ты, конечно, этого уже не помнишь. Как я мог быть таким дураком, Элишка? Как я мог сказать что-то плохое про твои творения? Как я мог говорить, что мне не нравятся твои волосы? Они изумительны, — выдохнул Влад мне на ухо и накрутил огненно-рыжую волнистую змейку волос себе на палец. — А твои глаза? Элишка, они похожи на майскую траву. Любовь — не весна. Любовь — не гормоны. Любовь — не плотская утеха. Любовь — не средство достижения цели. Любовь — не фото. Любовь — не конфеты и вино. Любовь — не слезы. ...Любовь — это мы. Элишка, я подарю тебе сады, достойные тех, что были возведены для царицы Семирамиды. Я возведу для тебя пирамиды, грандиознее египетских. Я брошу к твоим ногам храмы, утонченнее индийских. Я слеплю тебе изваяния, в тысячи раз лучше греческих. Я дам тебе свет, ярче Александрийского маяка. Ты считаешь меня безумным из-за моей одержимости Игрой, но это не так. Просто я обозлен на все остальное человечество, они играют с психологией новых поколений и не волнуются о последствиях.

     Я задумываюсь над словами Влада, но он не дает мне время, чтобы справится со шкавалом мыслей.

     — Мы — не выдумка. Мы — ошибки людей, от которых они теперь хотят отказаться. Было бы проще найти нам разумное объяснение, считают они. Объяснения всегда все упрощают. Но мы — не игрушки, не эксперименты. Нас нельзя просто так взять и вышвырнуть, потому что мы не оправдали их надежд. Нельзя просто взять и претвориться, что нас не существует. Люди всегда так — предпочитают убежать и спрятаться от проблем. Но если они не видят проблемы, это не значит, что проблема их не видит. Видит и разрастается все сильнее, как не удаленная вовремя опухоль. Эта опухоль на планете Земля — потеря человечности. И бороться с ней приходится нам — ошибкам людской эволюции. Нас называют не совсем людьми. Где-то там, далеко, за пределами родного Синеозерска, бушует жизнь, а мы этого и не знаем, потому что у нас здесь — «внизу» — и так хватает проблем. Быть может, и не так плохо быть не совсем человеком... Потому что всегда есть, куда стремиться. Я хочу от Арены многого, я хочу, чтобы она изменила наши жизни, хочу, чтобы она вытащила нас из того дерьма, в котором плаваем мы, плавали наши родители и предстоит плавать нашим детям и внукам. Тогда, десять лет назад, я начал все неспороста, я хотел стать истинным полководцем, полководцем нового течения, новой эпохи. И лишь ты восприняла все серьезно, остальные относились и относятся к Игре слишком буквально.

      — Игра на козыри, — вспомнила я. — Потому что окончательной победы не существует.

      — Я полюбил тебя и в первую нашу Игру, и во вторую, и в третью, и в четвертую — просто не отдавал себе в этом отчета. Я полюбил тебя и тогда, когда ты отправляла самодельный корабль с алыми парусами, просто приревновал к этому Грею.

      — Что же теперь с нами будет? — спросила я шепотом.

     — Не знаю, Элишка, не знаю. Впервые, не знаю. Но я от тебя не отступлюсь. Не отступлюсь, даже если ты этого попросишь.

      В канун Нового Года судьба решила проверить его клятвы на прочность. Один из наших поцелуев увидела Банда. Что тут началось! Я думала, стервятники раздирут меня на кусочки, но Влад загородил меня собою.

      — Что это за чертовщина, дружище? — Ваня подлетел к нам, до хруста сжимая кулаки.

     — Как ты могла! — рыдала Янка, взглядом прожигая руку Влада, сжимающую мою талию. — Я тебе верила! Я считала тебя своей лучшей подругой!

      — Янка... — слезы тоже проступили у меня на глазах. — Прости меня, пожалуйста, прости... Янка...

      — И никакая это не чертовщина, — Влад крепче сжал мою талию. — Просто я выбрал себе королеву.

      Кто-то пораженно ахнул.
 
     — Вот так вот, маленькая банда, — мысленно услышали мы голос Рубины. — Я же говорила, что кто-то из вас стоит на шатком мосту, и этот мост может снести всех. Что ж, как всегда, я не ошибалась. Дамбу прорвало, детишки.