Юбилей

Юбилей
Галина Леонидовна Одинцова
Семья Филюковых готовилась к юбилею. Впервые в жизни. И то: дети настояли.
-Зачем нам ентот ебилей сдался? - бурчали по очереди юбиляры, - жили себе жили полвека, никаких торжественностей не устраивали, банкетов не созывали! А тут! Вона что напридумывали! Затеяли праздник: свадьбу золотую! Эх, дети, пожалели бы стариков! Пощадили бы родителев! Зачем энти хлопоты! Нервотрёпки такие затеяли...

Подготовка началась за неделю до торжества с поиска нарядов для новобрачных. Филон сразу же померк. Ему абсолютно не нравилось всё это! Он три дня жил без движения. Ни огород, ни свиньи, ни коровы его не трогали так сильно, как костюм. Костюм, который подгоняли под его фигуру. Чтобы сидел ладно. Как с иголочки.

Костюм был не намного моложе Филона. Только на четверть века. Ведь купил юбиляр его к свадьбе ; мать выбирала. Наряд был темно-синий в чуть заметную белую полоску.  На свадьбу требовался костюм чёрный. Но в то время такого достать было, как звёзд в глубоком колодце, сколько ни старайся ; невозможно.

  Сошлись на темно-синем. Костюм был великоват в плечах. Да и длина брюк… она была наполовину длиннее ног Филона. Мать решительно взяла ножницы, ополовинила брючины, но отрезанное не выбросила, а положила в карман костюма: авось пригодится. Пригодилось.  Через пятьдесят лет. Мать как в воду глядела, припрятав куски ткани.

Нинка, местная портниха, укоризненно вертела головой, качала ею из стороны в сторону, как китайский болванчик, щелкала языком и возмущалась:

; Как можно так хранить дорогие вещи, чтобы их моль "почикала"! Ткань натуральная, сейчас таких тканей и не выпускают, расцветка модная, пошив шикарный. А вот на воротнике дырка, на кармане дырка! В этом костюме только в курятник ходить яйца собирать, а не свадьбу справлять. Нужен новый костюм и точка.

Филону надоели эти вопли и причитания. Но он терпел. Мало того, что костюм стал ему велик в плечах, брюки велики в поясе, и почему-то опять выросли брючины. Ноги короче стали, что ли? Чудеса! Так ещё намечается поход по магазинам за новым костюмом! Боже упаси! За что? И чем им свадебный костюм не угодил? Подумаешь ; дырки. Бедная мама. Знала бы она, что сейчас тут с ним творят!

Ему хотелось снять весь этот наряд и сбежать из надоевшей подготовки к свадьбе. От злости сунул руки в карман пиджака. А там! Богатство. Мать как положила куски, отрезанные от брюк полвека назад, так они там и схоронились. Невостребованные. Он вынул их, гордо поднял вверх и произнёс:

; Этот ебилей меня колышет мало. Только ради детей и внуков вытерплю всё энто безобразие. Вот вам заплатки на мои дырки и отстаньте от меня!  И ваще, штопана одежда красивше, чем рваная, и чаво бучу подняли из-за дырки какой-та. Хоть весь в заплатках, зато с ухваткой, - отчеканил свою победную речь жених.

Но отстали не сразу. Только на третий день, померив подогнанный костюм, отпустили Филона к свиньям, курам, в огород. При его появлении весь животный народ взвыл, воспрянул духом и начал тоже готовиться к юбилею: зрела картошка, куры чаще несли яйца, свиньи набирали лишний вес, коровы увеличили надои молока.

У Шуры тоже был стресс. Если у деда сохранился костюм свадебный, то её платья свадебного давно уж в наличии не было. Одной дочке дала надеть, второй поносить, так и пропало где-то платьице в прошлом. Время- то какое было: ничего не купишь, не сошьёшь. А платьишко мама сшила из шёлка парашютного. Ткань отец притащил от дружков с аэродрома. Хорошая ткань такая: шёлк натуральный, мягкий, нежный. Но платью обязательно требовался подклад. Просвечивал шёлк уж очень. Филон как увидел эту ткань, так и жениться передумал: я, говорит, такого позорища не приму.
; Ну зачем мне девка, чтобы ноги скрозь ткань светились. Или шей платье из простыни, или ищи другую материю! Да и грудь не оголяй. По самую шею закрой. Можно и оборки какие-то напустить, чтобы двойное прикрытие груди было. А то, ишь, выставляешь напоказ.  И платье чтобы было до полу. Каблуки пусть торчат. И всё.

На «и всё» Филон рубанул правой рукой сверху вниз, ставя точку в обсуждениях.  Тёща тут же забоялась зятя и зауважала одновременно. Но жест его руки сверху вниз ей не понравился. Это был её жест, тёщин, а нисколько не зятя.
;Поборемся, видать, ; однозначно решила она и принялась чистить картошку на жарёху.

На второй день отец притащил рюкзак с парашютом и предложил сделать платье двойным. Что б уж наверняка не просвечивало.  Больно ему зять будущий нравился. Компанейский такой. Со своим взглядом на жизнь, да и выпить не промах. Но только по праздникам, как и сам Шуркин отец любил ; после баньки.
Платье получилось таким, что в нём хоть куда. И в пир и в мир. Так вот и затерялось где-то там, в миру. Ещё в прошлом веке, видать.

Дочка настояла на том, что надо идти в салон. Нинка обиделась:
; Я вам на что? Хуже пошью платье, чем в ваших салонах за бешеные деньги?
; Тётя Нина, вы ничего не понимаете! Салон ; есть салон. Там всё продумано. Специально шьют к свадьбе наряды. Нам не надо абы как!
; Ага, значится Филону можно в заплатках жениться, а Шурке – салоны подавай! Вот узнает Филон, он вам задаст.
; Нина, пойдём в салон, посмотрим фасон, а ты и состряпаешь мне такое же. Помолчи. Не разжигай ссору.
Нинка бурчала себе под нос, выдвигала аргументы в свою пользу, но её уже никто не слушал. Все спешно собирались в салон для новобрачных. Позвали Филона.
; Делать вам неча! Чо денег многа? А чо ж тогда кошеля нет?  Лучше бы Шурка пошла огурцы полила. Сохнуть. Урожаю не дають. Тю! Вырядились, как матрёхи. Губья понамазали! Тьфу! Да не вздумай коленки там оголить, шею прикрой. А то жениться не буду. Делать неча, мороку затеяли. Тьфу ты!
Филон опустил руку сверху вниз, но уже не так крепко, как в молодости. Ослаб маленько.

Салон для новобрачных пугал своей помпезностью уже издалека. Шура, выходя из такси, как-то присела, скрючилась, голову вжала в плечи, как будто ей угрожали. Дочка, с гордо поднятой головой поднималась по высокой лестнице так, как будто она это делает каждый день. Нина подхватила Шуру под руку и потащила по ступенькам. Шура спотыкалась о белый в серых разводах мрамор и тесно прижимала к вялой груди сумочку свободной от Нины рукой. Дочка открыла дверь и стала ждать новобрачную, шипя и выпучивая глаза:
; Мама, шевелитесь там, что вы семените, давайте, давайте побыстрее!
Троица окунулась в яркую пронзительную прохладу, которая была пронизана запахом кофе, цветочным ароматом и ещё чем-то таким, что словами не передать. Одним словом ; роскошью.

Шура и Нина обалдели. Они вздрогнули от нежного голоса подошедшей длинноногой красавицы:
; Вам помочь?
; Да что вы, я сама дойду, ; поспешила ответить Шура и с трудом освободилась от жёсткой руки портнихи, которая больно сжимала её локоть.
Дочка вскинула голову вверх,  осмотрела девушку, решая, достойна ли она, чтобы  им помочь и незнакомым Шуре голосом произнесла:
; Нам нужен наряд для этой дамы. У неё золотая свадьба.
"Дама" икнула, от неожиданности содеянного покраснела, вспотела, закивала головой. Ей хотелось упасть, умереть и больше не позориться.

Девушка, как ни в чём не бывало, широким жестом руки пригласила всех в зал. Сделав несколько шагов, Нина замерла и опять вцепилась в локоть Шуры. Манекены в белых воздушных нарядах, похожих на огромные торты со взбитыми сливками, на зефир свежий и нежный, на облака в солнечную погоду, окружили онемевших дам. Безмолвные бледные лица наряженных в кружева и кисею кукол были неподвижны и равнодушны, гипсовые руки застыли в невероятных движениях, а ноги были босыми. Шура смотрела на ноги манекенов и ничего не понимала. Она впервые видела такие чудеса.
; Нет-нет. Нам нужны другие платья, подходящие по возрасту и не такие помпезные, ; запричитала дочка, увлекая маму в конец зала так, как будто ей здесь было всё родным и доступным.
Шура семенила за дочкой, по-прежнему прижимая сумку к груди. Стойки с платьями, расшитыми блёстками, камнями и пайетками ровными рядами выстроились вдоль стен. Дочка начала перебирать вещи, рассматривая ценники. Её лицо из уверенного и циничного превращалось в растерянное.  Оно краснело и бледнело. Но Светлана быстро взяла себя в руки:
; Это не то, это тоже не то, это не наш стиль, это нам не подходит…
Наконец она вытащила платье алого цвета, усыпанное камнями, приложила к маминой груди, сделала шаг назад, всем своим видом показывая, что внимательно рассматривает его на невесте, решая, стоит ли его мерить.
; Где у вас примерочная?
; Я не надену красного, Света.
; Мама, это праздник. За примерку деньги не берут!
Шура натянула удивительно уютное податливое платье, расправила плечи, подняла голову, посмотрела на себя в зеркало и ахнула! До сих пор молчавшая Нина неожиданно высоким, голосом пропела:
; Шура, какая красота. Нет, я так не сошью. Берём!
;Тише вы, ; зашипела Света, ; на ценник гляньте!
Нина долго шевелила губами, прочитывая непривычную цифру, затем, видимо оценив её, напечатанную мелким вензелем на ярлыке, выкатила глаза и застонала всей грудью.
; Мама, вы красотка, снимайте платье.
Продавец, широко улыбаясь, взяла платье из рук дочери:
; На кассу? Берёте?
; Нет-нет, мы ещё подумаем, посмотрим, в этом деле спешить нельзя.
Улыбка медленно сползла с лица продавщицы, она резко развернулась на каблуках и понесла платье к стойке.
Светлана, подталкивая  спутниц к выходу, щедро улыбалась работницам салона, выстроившихся у входа.
; Приходите к нам ещё, будем рады вас видеть, ; щебетал персонал, широко улыбаясь вслед гостям.

Шура ничего не понимала, что произошло. Она крепко прижимала сумку к вспотевшей груди и чуть поспевала за спутницами.  Нина беззвучно шевелила губами и держалась за голову. Она забыла, что надо бы подстраховать Шуру, чтобы та ненароком не скатилась с мраморной лестницы. Светлана уже стояла внизу и ловила такси.
В универмаге было пусто. Их шаги гулко раздавались по всему пространству, улетая под стеклянный купол. Выбора не было. Платья были. Но выбрать ничего не могли. То Шуре не нравилось, то дочке, то возмущалась кроем Нина.
Поехали в магазин тканей. Нина быстро нашла подходящую материю, а фасон уже жил в её голове. Нет, недаром прошла экскурсия. Кое-что портниха для себя отметила. Осталось только успеть сшить.

Гостей на свадьбе было много. Не только свои близкие, а ещё и родственники невесток, зятьёв, сватов. Многих никогда и не видели "молодожены".
Филон держал Шуру за руку, так велел тамада. Вертлявый, визгливый, тонкий и длинный, как верста. «Верстой» окрестил тамаду Филон, как только увидел его. Филону не нравилось всё. И Шурино платье вызывающе красного цвета улепленное блёстками так густо, что невозможно было на жену смотреть. И её ярко накрашенные губы. Этого ну никак не принимал Филон! И цифра «пятьдесят» из разноцветных шаров в центре зала, вознёсшаяся к потолку на тонких ленточках. И даже то, что он должен Шуру за руку держать! Полвека не держал, а сейчас должен. Не вязалась его рука с рукой жены. Ну, никак не переплетались пальцы, как в молодости, не слушались, не сгибались так, чтобы удерживать друг друга.
;Насилие, ; бурчал он, держа Шуру за большой палец. Но упрямый большой палец, то и дело выскальзывал из жёсткой шершавой ладони Филона. Приходилось цеплять его снова и снова.

Было очень жарко. То ли от волнения, то ли от жары, липкий пот стекал по спине в ненавистный костюм «жениха». Заплатка на воротнике стабильно натирала шею. Галстук мешал дышать, туфли, надетые в последний раз ещё на свадьбу и скукоженные от времени, давили пальцы и напрягали пятку. Терпению Филона подходил конец, а свадьба ещё только начиналась.
Филон, помогая ноге ногой, незаметно снял эти ненавистные лакированные туфли, незаметно для всех пинком отодвинул их в сторону и, как ни в чём не бывало, вышел к гостям под марш Мендельсона в носках. Щёлкали фотоаппараты, слепили вспышки.  Аплодисменты, крики, копеечная мелочь, мишура – всё это обрушилось на юбиляров внезапно и сразу.
Тамада старался перекричать этот шум и гам. Филон злился. Шура плакала. Она очень растрогалась от этого бурного внимания!

Юбиляров посадили в центре стола и начались тосты. Шура не переставала плакать, вытирала слёзы бумажными салфетками.  Уже внушительная гора из салфеток лежала в тарелке. Но они прибывали всё снова и снова.
Филон держался. Он и не думал, что весь этот приглашённый народ так их любит, желает всего "самого-самого". Многих «жених» совсем не знал, да и в глаза никогда не видел!  А, может быть, просто не помнил. Зачем это ему? У него хозяйство, работы по горло! Но было приятно слушать громкие речи со стихами и пожеланиями.
Каждый гость после своего бурного чистосердечного тоста важно подходил к юбилярам и протягивал конверт. Филон не успевал складывать во внутренний карман костюма эти конверты с деньгами. Карманы были глубокими, вместительными. Сейчас таких не шьют. Но, всё-таки, Филон предусмотрительно прижимал теперь полу пиджака рукой к груди. Складывалось впечатление, что у него болит сердце. Но на это уже никто не обращал внимания.  Веселье было в самом разгаре.

Между тостами были танцы. Жениху это нравилось!  Он так вошёл в раж, что почти выскочил из-за стола. Но, вспомнив, что без туфель, остался на месте. А вот второй танец Филон не пропустил. Ну и что, что без туфель, зато как легко и шустро он отплясывает в центре круга, а все гости хлопают ему одному. Да и Шура не отстаёт, скачет, как молодая. Филон не успевал следить за ней.
;Хорошо, что в красном, хоть видно её, ; одобрительно и умиротворённо думал старик.

Он любовался своей Шурой. И уже не видел её в красном, а кружилась она перед ним в лёгком свадебном белом платье из парашютного шёлка, лёгкая, как пушинка, весёлая, смешливая, счастливая. А он ; в темно-синем костюме в чуть заметную белую полоску, да в туфлях лакированных,  отплясывал вокруг своей ненаглядной, не сводя с неё влюблённых  глаз…

Золотая свадьба пела и плясала.  А Филон, вытянув из горы салфеток одну, незаметно вытер слёзы, налил в рюмку водки, выпил.
И ему очень захотелось домой.