Нелепые поводы для...

Не сплю и не просыпаюсь, сквозь бредовые неудовлетворённые сны тянусь за телефоном. Очередное долбаное утро без тебя. Птицы разноголосо свистят, но вряд ли их кто-то слышит, кроме меня. Что там у них — радость от нового дня? Сейчас самое время, чтобы сумасшедшая соседка сыграла Carmina Burana на расстроенном пианино. Тоже бы вряд ли кто услышал, но она совсем перестала играть.

Радуюсь вновь обретённой бессоннице, правда, потратить её особо не на что, поэтому пристаю к тебе. В новостях про перевороты и взрывы, а я думаю о твоём насморке, неизбежном спутнике жары и кондиционеров.

Притворяюсь спящей, пока не хлопнет входная дверь.

Доброе утро, любимый. Тишина. Пустота. Не знаю, как прожить этот день.

Переодеваюсь, приподнимаясь на цыпочках и заглядывая в зеркало. Собственное отражение возбуждает, чуть отвлекает. Смешно. Вода с голубиным урчанием… Думаю твоими словами. Они проросли в мои нейроны, не вырвать.

Аппетита нет, но утром положено завтракать, и я завтракаю около двенадцати, чтобы было с чем проглотить таблетку — очередная попытка что-то там поправить в своём неподконтрольном мозге. Чувства под жёстким надзором, эмоции под каблуком. Так было. До тебя.

Ожидание выматывает. Я умею ждать, я всё понимаю, я… просто влюблённая идиотка, для которой не существует ничего разумного. Без тебя невыносимо, а я накручиваю себя ещё больше. Невыплаканное стекло царапает горло, и я бегу в ванную, словно сейчас стошнит слезами. Должно стать легче. А там вода с голубиным урчанием… И всё заново.

Взяла книжку одного великого, от упоминания которого захлёбываются слюнявыми восторгами на неизвестных в моей глубинке резаных кусках бумаги с углеродно-сажевыми буквами. Не то что бы они не правы, просто я периодически читаю одно и то же место, пару страниц без начала и продолжения, и не могу взять и сказать: это ох…нно. Или понять, что журналюги обманывают. Да и дело в другом. Из книжки что-то выпало, скользнуло по ноге. Оказался засушенный лист с дерева, названия которого я не знаю. Принесла с осенней прогулки, когда начинало темнеть и не терпелось вернуться домой, когда мы только познакомились.

Конечно, мне неудобно говорить тебе о такой ерунде, потому что ты занят поисками важного среди шелухи, а я почему-то всегда начинаю скучать, стоит только подумать о небольшом твоём отсутствии. И сразу находится куча нелепых поводов для письма.

Бурый листок как символ ожидания. Его нужно приколоть к коже иголкой с перламутровой бусинкой, чтобы не потерялся. Спрятать под одеждой, чтобы никто не догадался. И больно-приятно ждать.

Тебя не было целый день… Тебя не было целый день. Если станет совсем уж плохо, можно лить слёзы прямо на улице. Никто не заметит, я знаю. Проходящие мужчины смотрят на грудь, женщины смотрят на мужчин. Цыганка говорит, что мне очень идёт платье. Она повторяет это два раза, потому что с первого я не понимаю. Бородатый парень спрашивает дорогу. Оказывается, вокруг есть люди. Обычно они воспринимаются как препятствия, которые следует огибать, чтобы не столкнуться.

Последствия перехода от внешнего к внутреннему ошеломительны. В прошлом оказалось пусто. Мосты сожжены, пепел развеян над комариными болотами. Кажется, я предала своё прошлое. Не жалко.

Хочешь, признаюсь кое в чём? Я специально сказала про немца, чтобы понять твою реакцию. Не было никакой необходимости вытаскивать его разложившийся в том болоте воспоминаний труп. Но тебе было слегка неприятно. Совсем чуть-чуть. Прохладно-ироничный ответ. Безупречный. Такой, что у меня началась паника. Даже небо помрачнело не только в моих глазах.

Чувства гипертрофированы, по нервам блуждают молнии. Речная вода вместо мыслей. Как с этим расслабиться? Но я буду тебя беречь. От ненужных ранних птиц и собственной бестолковости.

Доброе утро, любимый.