В ужасе был бы человек от самого себя, если бы

Глава 238.  В ужасе был бы человек от самого себя, если бы со стороны взглянул на свои удовольствия, его жизнь составляющие.

Сон: Учебное заведение в виде Тора. Сложное, многоэтажное. Надо подняться на третий этаж, затем спуститься на второй – только так правильно пройдешь.
Летаю в холле. Парю. Места много.
Эпизод: В спортзале выступаем… Двигатель стиральной машины вверху подвешен. Люди прыгают и не могут достать его. Двигатель в качестве приза. Мне это сделать совсем не трудно. Но одежда у меня вся пропадает куда-то. Достаю двигатель. Летаю под потолком. Смотрю, а на мне серо-синие плавки почти ничего не прикрывают. Неудобно становится.
Ищу внизу одежду: майку, трусы, рубашку, -- по тумбочкам. Мне дежурный открывает их ключом. Внизу мрачно и грязно, а пол земляной и крысы кругом бегают. Видно, стоят большие двигатели от лифтов, они живые.
Мысль: Сожрать могут крысы. Вот на одном кровь видна: укусили.
2016-06-22: Здание можно построить так, чтобы вход был с улицы только на третий этаж, а чтобы на второй попасть, надо спуститься с третьего. Еще проще делать нечто подобное со схемами развития: вначале что-то освоить на третьей ступени развития, а потом вернуться на вторую, чтобы доделать начатое раньше.
С абстрактного ума начинается строительство мозгов у человека (рисунок 8). Параллельно при этом строится и левое полушарие (логика): через область конкретики проходят свои круги развития все линии глобуса Сатурна. Чувств еще нет в Душе, но есть план подчувств, поскольку в каждом плане есть подпланы всего, что потом будет развиваться (рисунок 51). Проще говоря, начиная с развития абстракции в голове у человека, Учители-Духи ведут обучаемого сразу на самый верхний третий этаж развития, где развивается ум, с которого есть вход на второй этаж, где развиваются чувства. Но выхода наружу со второго этажа нет. Это значит, что с внешним миром соединен только ум человека, а чувства не соединены: в теле чувств только задатки их.
На следующем глобусе развития (Солнце) чувства уже захватываются всеми кругами развития. То есть как бы делается со второго этажа выход наружу и чувства обретают тем самым некоторую самостоятельность. Став окончательно самостоятельными на глобусе Луна, они потом возьмут верх над умом, но пока, по старой привычке, они подчиняются уму. Так младшие члены семьи подчиняются старшим и перестают им подчиняться, когда вырастут.   
Процесс развития человека, то есть прошлое, интересует нас постольку, поскольку без прошлого нет будущего. Конечно, хорошо бы жить только в настоящем, как живут дети, но дети счастливы потому, что знать не знают никаких дел, какие есть у взрослых. А у взрослых появляются какие-то дела  в связи с тем, что им надо думать о будущем. Даже белка-кедровка думает о будущем, когда запасает орехи на зиму: если не запасла, кончает жизнь самоубийством.
Будущее в утилитарном плане это запасы пищи. Будущее в духовном плане (в период Инволюции) это наработка качеств, которые делают частицу-Душу-человека жизнеспособными в мире Зла. В период Эволюции  это разборка тех запасов качеств, которые накопила Душа в процессе своего развития.
Мать моя в свое время говорила, что поставила бы памятник изобретателю стиральной машины. Настиралась она досыта белья на стиральной доске в корыте и находилась на реку полоскать его, в том числе зимой. Бельевые корзины, напомню, были специально для белья (мерные, большие), которые я, помогая матери, возил на багажнике велосипеда. Стиральная машина, одним словом, счастье для хозяйки.
Духи дали это счастье людям, как и прочую механизацию разных производств жизни. Дали для чего? Дали как аналогию будущей необходимости очищения Души. Не думая об этой необходимости, человек уподобляется    древнему грязному татарину, который никогда не моется и не стирается. Сообщили Духи татарину такое представление о теле человека, что в грязи его сила, вот он и не моется, чтобы побеждать врага. И побеждал татарин врага так, что мог бы стать властелином мира, если бы Духам это нужно было. Но Духам нужен был просто аналог: что качества, которыми оснащается Душа, есть грязь. И вот именно этой грязью побеждается тот, в ком этой грязи меньше.
Периодически в Христианстве, где есть обряд исповедания и покаяния, человек свою Душу очищал. Однако то время давно прошло, когда человек верил во что-то. Теперь он вообще не очищается, если не считать показных очищений, когда проход через обряд осуществляется формально.
Однако религиозное очищение, по большому счету, это вообще формальное очищение: древние евреи (до Иисуса) были достаточно верующими, но это не помешало им распять того, кто пришел им показать, что требуется от человека для настоящего очищения.
Распяли Иисуса евреи потому, что не хотели по-настоящему очищаться. Они, наоборот, хотели загрязняться еще больше, как, например, татары, которые всех побеждали своей грязью.
Побеждать хочется всем, потому что именно на стремлении к победе чувства в человеке развивались. А развивались такие чувства затем, чтобы стало чем человеку заниматься в этой жизни. Одним словом, КОНКУРАНТИ (пять змей-качеств) вводятся, чтобы человеку было интересно конкурировать, соревноваться и, как следствие, загрязняться. Если этих качеств (гипотетически) в человеке нет, то ему ничего не хочется: ни есть, ни пить, ни любить, ни соревноваться с кем-то. Не жилец он на этом свете. Известная поэтесса Юлия Друнина кончает жизнь самоубийством, потому что её любимый муж Каплер умер. Жила она для любви, писала стихи о любви и когда предмета любви не стало, жизнь для неё потеряла смысл.
Смысл жизни человека в период Инволюции – в наработке таких способностей (качеств Души), которые  делают его способным любить, соревноваться. Для любимого человека делает другой человек что-то. Мой бывший напарник по операторской работе (бывший Лев Толстой) говорил, что один не будет жить, умрет, если его жена умрет. Почему? Потому что для неё он в саду что-то выращивает, для неё идет в лес по грибы, для неё он работает. Не будет её, не для кого будет ему всё это делать. Если заглянуть в суть этого делания, то делает человек всё это для себя, но ему обязательно надо похвастаться перед кем-то своим деланием. Если не перед кем похвастаться, то и смысла в делании нет.
 В период Эволюции смысл жизни человека перемещается в зону ума, который получает сверху настрой  на понимание нового смысла своего бытия. Когда поймет человек, что все его качества, которые наработались в нем в предыдущий период развития его Души, это загрязнение, он захочет очиститься. К этому, в целом, всё дело развития  и идет, поскольку очищение от грязи (чувств) в конечном итоге сделает человека независимым от этого мира или отсутствующим. Это будет только в конце Эволюции, когда человек станет Богом и станет заниматься божественными делами. А пока  надо в развитии ума своего дойти до такой синхронизации мышления обоих полушарий мозга (логики и абстракции), чтобы понятным стало, что хотел показать Иисус Христос людям своим распятием на Кресте.
У распятия, как мы выяснили, две функции. Одна это очищение человечества от грехов, тем самым мир спасается от затопления грязью, вторая это необходимость добровольного распятия между небом и землей (земным и духовным или чувствами и правильным умом) с последующим переводом своего сознания  в независимое от тела состояние. Кстати, ТВ показывает памятник Кафке как раз на данную тему: очень большой на вид человек стоит в одежде, но если присмотреться к нему, то тут же и обнаружится, что врос чуть не по колено человек в землю и не человек это, а только одежда его, а сам человек, очень маленький, в сравнении с одеждой, стоит своей верхней частью в том месте, где должна быть голова у большого человека. Дошел Кафка умом своим до понимания, что настоящий человек почти ничто в сравнении с тем, что движет им в его земной жизни.
В видении показаны двигатели лифтов как живые. Это значит, что посылаются на Землю такие люди, которые, как Кафка, своими произведениями заставляют людей задуматься над приземленностью своего бытия, что не совсем люди они, когда живут только земными интересами, что тело человека  с его чувствами это не человек. Говорил я об этом выше, что у животных все функции, связанные с получением удовольствий, сотворены лучше. И зубы такие, что кость разгрызают, и половые органы либо, как у собак, с дополнениями в устройстве, чтобы не выскакивал член из влагалища во время полового акта (раздувается он там), либо вообще, как у медведей, с косточкой в члене. Много всего Творец сделал для животных такого, чтобы настоящее удовольствие они получали. У человека тоже все прекрасно было в период его животного развития. Сейчас, если в общем, то не жизнь у человека, а сплошное страдание: после сорока двух лет, когда уроки жизни (рисунок 36) кончаются.
Поэтому придется человеку рано или поздно заняться тем, что называется на схеме осмыслением уроков в поздний период своей жизни. Лучше рано, потому что поздно может времени не хватит. А чтобы подготовить человека к этому периоду его жизни, который называется на схеме осмыслением уроков, а если образно, то спасением Души, посылаются, повторю, такие исследователи жизни, как Кафка. Им самим не очень хорошо в этом мире, поскольку они понимают  то, что люди смогут понять позднее. Как в видении показано, они живые двигатели соединения земли с небом, которые живут на Земле среди такой грязи, как это им увидится при просветлении (так оно и есть в действительности), что лучше не жить здесь. Образно говоря, в грязи этой кругом крысы, которые постоянно рыщут в поисках, кого бы загрызть. Россия не может спокойно жить, как ей хочется, так как Америка жаждет её съесть.  Все крысы, в зависимости от величины, только тем и занимаются, чтобы найти кого послабее себя и поживиться за счет слабого.  Невозможно было бы жить совсем этим живым двигателям, если бы периодически не давалась им энергия воодушевления, когда они, творя что-то, как бы возносятся на своих крылатых пегасах в небеса. И, соответственно, сообщается им мысль, что надо помочь человечеству и помочь больше некому и что в этой помощи спасение человечества, что вполне соответствует истине. В идеале, весь этот процесс помощи выражен в истории  жизни и смерти Иисуса Христа.
Отличается Иисус Христос от посланников инволюционного периода развития своим бескорыстием: нет у него ни жены, ни любовницы, ни дома, ни сада, -- ничего нет, что составляет смысл жизни в этом мире для всех людей, в том числе посланников, которые одной стороной своего ума говорят о бытии правду, другой – получают все удовольствия. Обо всех удовольствиях я говорю в отношении посланцев, делающих какое-то важное дело для Инволюции на высокой царской должности. Все удовольствия, какие только можно было, получали  цари Иоанн Грозный и его сын Иван, в следующем воплощении Петр I. Делали они важное государственное дело, создавали великую Россию, и этим делом оправдывались их убийства и всё прочее, что они должны были делать с удовольствием. С удовольствием надо делать потому, чтобы хотелось это делать. Черт помогает таким посланникам оправдывать убийства, сообщая при этом вначале ощущение удовольствия от убийства, а потом уже ради удовольствия начинают убивать эти двигатели жизни людей. Как при этом портятся (загрязняются) Души, можно судить по качеству, которое было у обоих царей: терпеть они не могли прекословия.
Двигатели жизни рангом поменьше, такие, как Каплер, например, рождаются красавцами-мужчинами, называют его сейчас плейбоем советского времени: любили его женщины так, что не побоялся он за дочерью Сталина ухаживать, за что сразу же и получил пять лет, а потом еще пять лет. В зоне у него зубы выпали от цинги, но потом он женился на поэтессе Юлии Друнине и умер любящим и любимым мужем. Однако успел сказать, что это счастье любить, которое бывает в жизни так редко, что на миллион всего один раз. Как для царей их должности, так для Каплера привлекательное лицо доставляло ему такие же удовольствия,.
Однако для большинства живущих людей их физические тела не столько удовольствия доставляют, сколько страдания. Какими это могут страдания, как раз и показал Кафка в своем «Превращении», где главный герой Грегор Замза живет в такой семье, где и отец больной и о матери надо заботиться и сестру устроить в школу музыки.
Трудится он на благо семьи, жертвуя всеми своими удовольствиями, в том числе желанием поспать по-человечески: приходится ему вставать на работу в четыре утра. Коммивояжер он и надо ехать куда-то за заказами.  Не жизнь, а сплошная жертва. Жертва чем? Узнаётся это, когда Грегор просыпается в теле насекомого: если тело своих удовольствий не получает, то начинает бастовать. Подробно описывает Кафка, как Грегор привыкает к своему новому телу, как воспринимают родные его превращение. Ужас такой у родных, что мать падает без чувств. А сам он ужаса не испытывает, поскольку сознание у него сохраняется, как и было, человеческим. Он и с начальником разговаривает, чтобы не увольнял его,   и родным что-то пытается сказать, как раньше. Набоков сравнивает Грегора с гоголевским Башмачкиным из «Шинели», в том смысле, что одного ряда эти герои, поскольку смыслом жизни для них становится для Башмачкина шинель, для Грегора – содержание семьи. Однако превращение в насекомое это настолько крутой ход, что осмысление идеи тела как формы  передвигается на ранг выше: под сомнение ставит Кафка привязанность человека к своему телу удовольствиями, которые человек доставляет своему телу. Оказывается, что насекомому не требуется та еда, какая для человека есть удовольствие. И почему-то насекомому приятно висеть на потолке, и совсем его не беспокоит та жидкость, которая вытекает из лапок,  и окружающая его грязь, поскольку все цепляется на эту липкую жидкость.  Ничего этому насекомому не надо из мебели. Всю мебель убирают из его комнаты, вот только за женщину на обложке журнала, которую он повесил на стену, когда был в человеческом теле, Грегор хватается всеми своими сорока лапами сороконожки. У нашего Гоголя тоже есть нечто подобное (повесть «Нос»), где нос становится человеком. Но Носу до сороконожки далековато. Так, в целом, отличается западный человек от русского Душой своей. От сороконожки, повторю, в ужасе все родные, а Нос – ничего, разъезжает себе по городу, как приличный господин, в карете.
Понять все эти дела с инверсиями облика в то время, когда писатели создавали эти свои произведения, мало кто мог. Вот что говорит Набоков на эту тему:
"Как бы тонко и любовно ни анализировали и ни разъясняли рассказ, музыкальную пьесу, картину, всегда найдется ум, оставшийся холодным, и спина, по которой не пробежит холодок. "...воспримем тайну всех вещей", - печально говорит себе и Корделии король Лир, - и таково же мое предложение всем, кто всерьез принимает искусство. У бедняка отняли пальто ("Шинель" Гоголя), другой бедняга превратился в жука ("Превращение" Кафки) - ну и что? Рационального ответа на "ну и что?" нет. Можно разъять рассказ, можно выяснить, как подогнаны одна к другой его детали, как соотносятся части его структуры; но в вас должна быть какая-то клетка, какой-то ген, зародыш, способный завибрировать в ответ на ощущения, которых вы не можете ни определить, ни игнорировать. Красота плюс жалость - вот самое близкое к определению искусства, что мы можем предложить. Где есть красота, там есть и жалость, по той простой причине, что красота должна умереть: красота всегда умирает, форма умирает с содержанием, мир умирает с индивидом. Если "Превращение" Кафки представляется кому-то чем-то большим, нежели энтомологической фантазией, я поздравляю его с тем, что он вступил в ряды хороших и отличных читателей".
Добавлю к этому, что и сам Набоков конкретно мало что понял в том, что называется у Шекспира «тайной всех вещей». У Набокова в том месте его Души, где конкретизируется тайна всех вещей, есть такая клетка, которая вибрирует, когда её касается тайна, но вибрирует она абстрактно. Понимает Набоков, что есть какая-то тайна, а какая? Дальше он пытается перевести на логический язык то, что завибрировало, но получается не совсем то. «Красота и жалость» у него выражают то, что не совсем красота и жалость. Еще беднягами он называет Башмачкина и Грегора. Бедняги они это точно, достойные жалости это точно, но какая во всем этом красота – вопрос очень большой. Красота может быть только в структуре произведения, которое построено так хорошо, что искусствовед может любоваться им. Посмотрел снаружи на архитектуру здания специалист, сказал, прекрасное здание, и даже может он сказать, из чего оно построено, из камня, кирпичей, дерева, известных ему строительных материалов, но ничего не сможет он сказать о новых материалах, примененных при строительстве этого великолепия. Все бедняги у Набокова, и Башмачкин, и Грегор, и король Лир, жалко их ему, как жалко их и читателю. На жалость давит Дух, чтобы произведение в данное время было принято. Но с трудом принимают издатели «Превращение» Кафки, потому что чувствующий суть вещей или проникающий хотя бы в поверхностную их часть в ужасе от этого превращения. Набоков не в ужасе, потому что он отправляется своим сознанием в определении тайны по другой ветви. Называется эта ветвь субъективизмом (форма умирает с содержанием, мир умирает с индивидом). Ветвь, конечно, интересная, свой смысл имеет, но не та.
Повторю, чтобы подытожить. Распятие Иисуса Христа это символ жертвы телом, ради независимости сути человека от формы, в которую помещается частица-Душа для получения опыта. В принципе, если теоретически, Бог может сознанием своем переместиться в любое место своего Пространства. Основная форма Бога это Пространство. Но центрироваться, например, в теле сороконожки это ужасно для Бога. Утрирую я здесь физическое тело человека до тела сороконожки, поскольку такие же страсти правят человеческим сознанием, какие правят сознанием сороконожки, но несколько свои. Степень удовольствия, во всяком случае, у животного больше, чем у человека. А в целом, если смотреть на человека, которому дана человеческая форма на будущее, со всеми его удовольствиями со стороны, то это ужас.