Гори, гори, моя звезда

Исторический портрет Александра Васильевича Колчака.

Колчака мы знаем, в первую очередь, как Верховного Правителя России в годы Гражданской войны. Как человека, неудачно попытавшегося стать тем самым диктатором, который железной рукой приведёт Белые армии к победе.

В зависимости от политических воззрений:
-   одни любят и восхваляют его,
-   другие считают лютым врагом.

Но если бы не братоубийственная Гражданская война, кем бы остался в нашей памяти Колчак?

Тогда мы видели бы в нём героя нескольких войн с врагом «внешним», известного полярного исследователя и, возможно, даже военного философа и теоретика.

И не случись революции, Александр Васильевич Колчак, несомненно, стал бы гордостью России как полярный исследователь, ученый, флотоводец...

Жизненный путь Колчака был чрезвычайно любопытным.
То был путь:
-   великого труженика,
-  бесстрашного морского офицера,
-  талантливейшего учёного,
-  военно-морского теоретика,
-  флотоводца,
-  полярного исследователя,
-  организатора кораблестроения,
-  крупнейшего в мире специалиста по минным морским заграждениям...
Он всю жизнь мечтал о путешествиях и о тайном уединении в тиши кабинета над картами открытых земель.
Он был рождён для любви и науки.
 Но судьба взвалила ему на плечи тяжесть диктаторской власти и великую ответственность за будущее опустошённой Родины - «России, кровью умытой»…


* * *

Будущий адмирал родился в дворянской семье потомственных военных.
Случилось это событие  4 (16) ноября 1874 года, близ Петербурга.

Род Колчаков относился к служилому дворянству Российской империи. В разных поколениях его представители очень часто оказывались связанными с военным делом.
Сама фамилия «Колчак» — тюркского происхождения и означает «меч», «сабля», «боевая рукавица».
Согласно одной легенде, предком А. В. Колчака был турецкий военачальник, комендант крепости Хотин на Днестре Колчак-паша.
Достоверно известно лишь, что в 1739 году, во время русско-турецкой войны, он попал в плен.

• Он упоминается в оде М. В. Ломоносова на взятие Хотина:

«Кто скоро толь тебя, Колчак, учит российской сдаться власти, ключи вручить в подданства знак и большей избежать напасти?..»

Будучи отпущен из плена после войны, Колчак-паша не вернулся в Турцию и осел в Галиции (Западной Украине).
Его потомки перешли в христианскую веру.
Правнук Колчак-паши - Лукьян Колчак - был уже русским подданным. Служил  сотником созданного в 1803 году и охранявшего границы России по Днестру Бугского казачьего войска. Он получил земельный надел в Ананьевском уезде Херсонской губернии, близ Балты.
Это прадед адмирала.

Два сына сотника, Иван и Фёдор, после смерти отца разделили между собой его имение.
Фёдор Лукьянович выбрал военную службу и дослужился до чина полковника.
Иван Лукьянович продал свою часть имения и уехал в Одессу. Там приобрёл дом и поступил на гражданскую службу.
 Материалы ревизии 40-х годов XIX века дали основания для указа Сената от 1 мая 1843 года, коим Колчаки были утверждены в потомственном дворянстве и внесены в родословную книгу дворян Херсонской губернии.

Иван Лукьянович был отцом многодетного семейства.
Он воспитал 3-х сыновей и нескольких дочерей.
Сыновей звали Василий, Пётр и Александр. Все они выбрали для себя военную карьеру, став морскими артиллеристами.
Младший сын, Пётр, дослужился до капитана 1-го ранга.
 Александр, от которого взяла начало средняя линия Колчаков — помещиков Тамбовской губернии, закончил службу в чине генерал-майора.

Старший сын, Василий, родился 1 января 1837 года.
Воспитывался и обучался в Одесской Ришельевской гимназии.
Хорошо знал французский язык и был поклонником французской культуры.
Василий готовился родителями к гражданской службе.
Но в 1853 году началась Крымская война.
И Василий поступил на службу в морскую артиллерию Черноморского флота в младшем офицерском чине.
 В ходе обороны Малахова кургана  Василий Иванович Колчак отличился и был награждён солдатским Георгиевским крестом.
 Чин прапорщика он получил, будучи раненным при обороне Севастополя.
Написал известную книгу «На Малаховом кургане».

После войны он окончил Горный институт в Петербурге.
 И  был командирован для прохождения практики на Урал, в Златоуст.
Дальнейшая судьба Василия Ивановича была связана с Обуховским сталелитейным заводом, начиная с его пуска в 1863 году.
Он был известен как высококлассный специалист по сталелитейному делу.
 Опубликовал ряд научных трудов о сталелитейном производстве.

Вплоть до отставки в 1889 году (в чине генерал-майора артиллерии) он служил здесь приёмщиком Морского министерства.
 Имел репутацию человека прямого и крайне щепетильного.
 Был специалистом в области артиллерии.
После выхода в отставку в 1889 году (с присвоением генеральского звания) ещё 15 лет продолжал трудиться на заводе, заведуя пудлинго-прокатной мастерской.

Мать А. В. Колчака  - Ольга Ильинична (1855—1894) - происходила из купеческой семьи.
Её отец Илья Михайлович Посохов был потомственным почётным гражданином, многолетним гласным Одесской городской думы.
В 1920 году он был расстрелян советскими карательными органами.
Ольга Ильинична имела спокойный и тихий характер, отличалась набожностью и стремилась всеми силами передать её и своим детям.
Поженившись в начале 1870-х годов, родители А. В. Колчака поселились близ Обуховского завода, в селе Александровском, практически за тогдашней городской чертой.
Супруга была на 18 лет моложе своего мужа.
4 ноября 1874 года у них родился сын Александр.

• Документ о рождении свидетельствует:

«…В метрической 1874 года книге Троицкой церкви с. Александровского Санкт-Петербургского уезда под № 50 показано:
Морской артиллерии у штабс-капитана Василия Ивановича Колчак и законной жены его Ольги Ильиничны Колчак, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4 ноября, а крещён 15 декабря 1874 года. Восприемниками его были: штабс-капитан морской Александр Иванович Колчак и вдова коллежского секретаря Дарья Филипповна Иванова».

Крестили мальчика в местной Троицкой церкви.
Крёстным отцом новорождённого был его дядя, младший брат отца.

• Из своеобразных по форме воспоминаний А. В. Колчака о его раннем детстве можно почерпнуть краткие сведения:

«Я православный, до времени поступления в школу я получил семейное воспитание под руководством отца и матери».

У Александра была старшая сестра Екатерина.

В 1885—1888 годах Александр учился в 6-й петербургской классической гимназии.
Надо сказать, что 6-я гимназия в сравнении с другими столичными учебными заведениями имела довольно демократичный состав учащихся. В одном классе с Александром обучались представители всех основных классов и сословий. Значительная часть учеников была детьми мелких чиновников. Отцы-офицеры детей-учеников гимназии также были в небольших чинах.
Сын  подполковника  Александр Колчак и  Вячеслав Менжинский, сын статского советника, будущий чекист и преемник Ф. Э. Дзержинского на посту главы ОГПУ, представляли «элиту» общества.
Один из лучших учеников в классе Колчака был потомком дворового мужика.
Саша учился плохо.
К примеру. Когда он заканчивал  2-й класс, то знаниями не блеснул. И так получилось, что при переводе в следующий класс, Саша получил двойку по русскому языку, тройку с минусом - по латинскому, тройку - по математике, тройку с минусом - по немецкому и двойку - по французскому языку.
И его чуть было не оставили «на второй год».
Но на повторных устных экзаменах по русскому и французскому языкам мальчик исправил оценки на три с минусом и был переведён в 3-й класс.

Начав свое образование в гимназии, Александр Колчак после 3-го класса (что соответствует 7-му классу современной средней школы) «по собственному желанию и по желанию отца» перевёлся в Морское училище (Морской кадетский корпус).
Случилось это в 1888 году.
Морской корпус - старейшее и основное военно-морское учебное заведение Российской империи, сочетавшее курсы кадетского корпуса и военно-морского училища (старшие, гардемаринские классы).
В выборе профессии сказалась семейная традиция: и отец, и дядя будущего Верховного правителя были военными.
После перехода из гимназии в Морское училище отношение к учёбе у юного Александра резко изменилось.
 Учёба любимому делу для него стала осмысленным занятием.
Появилось и чувство ответственности.
В стенах Морского кадетского корпуса проявились способности и таланты Колчака.
Он много и упорно трудился.
Тщательно изучал науки (преуспел, прежде всего, в математике и географии), военно-морское дело.
 Появились и результаты.
 Александр выделялся успехами: он шёл в своём выпуске то первым, то вторым, периодически меняясь местами со своим другом Дмитрием Филипповым.

• Контр-адмирал и писатель-маринист Д. В. Никитин, обучавшийся в Морском корпусе одновременно с Колчаком, вспоминал:

«В третьей роте корпуса идёт вечернее приготовление уроков. …за своими конторками, уставленными вдоль длинной комнаты… сидят кадеты и зубрят. Среди лёгкого, как шелест листьев, шума, неизбежного, когда несколько десятков людей занимаются наукой, до меня доносится чей-то негромкий, но необыкновенно отчётливо произносящий каждое слово, как бы отпечатывающий каждый отдельный слог голос: «Прежде всего, ты должен найти в пятой таблице величину косинуса…»
       Кадет, среднего роста, стройный, худощавый брюнет с необычайным, южным типом лица и орлиным носом поучает подошедшего к нему высокого и плотного кадета. Тот смотрит на своего ментора с упованием… Ментор этот, один из первых кадет по классу, был как бы постоянной справочной книгой для его менее преуспевающих товарищей. Если что-нибудь было непонятно в математической задаче, выход один: «Надо Колчака спросить».

По воспоминаниям однокашников Колчака, уже в корпусе он выделялся не только выдающимися способностями, но и сильным характером, качествами лидера, умением подчинять себе людей.

В 1890 году Колчак впервые вышел в море.
 12 мая по прибытии в Кронштадт Александр вместе с другими младшими кадетами был определён на броненосный фрегат «Князь Пожарский».
На этом корабле был поднят и флаг командующего учебной эскадрой контр-адмирала Ф. А. Геркена.
Эскадра под его командованием в ходе учебного плавания заходила в Бьёрко, Гельсингфорс, Ревель и 6 августа вернулась в Кронштадт.
В ходе плавания Колчак вместе с другими младшими воспитанниками занимался на шлюпках. К концу учений состоялись общие гребные и парусные гонки. А затем прошло и десантное учение.
Гардемарины, согласно учебной программе Морского корпуса, должны были участвовать в учебной экскурсии на Обуховский сталелитейный завод.
Это делалось для того, чтобы получить общее представление о «последовательных процессах полной фабрикации орудий… а также и о приготовлении стали».
Александр много раз бывал у отца на заводе.
 И, интересуясь военным производством, стремился досконально изучить слесарное дело.
Однако возобновившиеся занятия в Морском корпусе заставили отложить остальные дела и увлечения.
Между тем известно, что приезжавший на Обуховский завод английский изобретатель и пушечный король У. Дж. Армстронг предлагал Александру отправиться в Англию. Отправиться туда для того, чтобы изучить дело на его заводах и стать инженером.
Однако желание «плавать и служить в море» в желаниях и мечтах молодого Колчака взяло верх.

В 1892 году Александр был произведён в младшие унтер-офицеры.
Когда он перешёл в гардемаринский класс, то был произведён в фельдфебели - как лучший по наукам и поведению, в числе немногих на курсе.
И был назначен наставником в младшую роту.
 
• Кадет той роты, впоследствии на протяжении долгих лет друг и помощник Колчака, его первый биограф М. И. Смирнов вспоминал о том времени:

«В 1893 году гардемарин Колчак был назначен фельдфебелем младшей роты. Здесь я с ним впервые познакомился, будучи воспитанником младшей роты. Колчак, молодой человек невысокого роста с сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьёзностью мыслей и поступков внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали в нём моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак. В нём был виден будущий вождь».

По окончании выпускного учебного года гардемарины прошли месячное сложное плавание на корвете «Скобелев».
 И после этого приступили к сдаче выпускных экзаменов.
На экзамене по морскому делу Колчак единственный из выпуска ответил на все пятнадцать заданных вопросов.
 Что касается остальных экзаменов, то Колчак почти все из них также выдержал на «отлично».
По иронии судьбы во время экзаменов единственную «четвёрку» Колчак получил по минному делу. То есть, по делу, в котором он отличится в годы Русско-японской и Первой мировой войн.
В списке, составленном после экзаменов в порядке убывания успеваемости, Колчак значился в выпуске на 1-м месте.
Его друг Филиппов шёл 2-м, однако уступал Колчаку только в оценке за поведение.
Колчак возмутился, что кондуитный журнал определяет первое место в выпуске. И отказался от первенства в пользу Филиппова, которого счёл способнее себя.
Комиссия была вынуждена посчитаться с его мнением. И в результате Александр Васильевич стал 2-м.
 И получил премию адмирала П. И. Рикорда с вручением 300 рублей, полагавшуюся «отличнейшему во всех отношениях воспитаннику».


* * *

По окончании корпуса в 1894 году Колчак был произведён в первый морской офицерский чин мичмана.
 Ему было тогда 20 лет.

После окончания учёбы Александр Васильевич служил на различных кораблях на Тихоокеанском и Балтийском флотах.

• Адмирал Г. Ф. Цывинский вспоминал о мичмане Колчаке:

 «Одним из вахтенных учителей был мичман А. В. Колчак. Это был необычайно способный, знающий и талантливый офицер; он обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений».

Выйдя из Морского корпуса в 7-й флотский экипаж, в марте 1895 года Колчак был назначен для занятий штурманским делом в  Кронштадтскую морскую обсерваторию.
 А спустя месяц его определили вахтенным офицером на только что спущенный на воду броненосный крейсер 1-го ранга «Рюрик».
5 мая «Рюрик» вышел из Кронштадта в заграничное плавание через южные моря к Владивостоку.

В походе Колчак занимался самообразованием.
Он самостоятельно занимался в свободное время океанографией и гидрологией.
Особенно его интересовала северная часть Тихого океана - Берингово и Охотское моря.
 В перспективе он надеялся исследовать и южные полярные моря. Задумывался о рывке к  Южному полюсу  и  продолжении  русской  исследовательской  работы в тех широтах, приостановленной после  экспедиции  Ф. Ф. Беллинсгаузена  и  М. П. Лазарева.

 В это время он:
-  Увлекается восточной философией.
-   Изучает китайский язык.
-    Коллекционирует японские мечи.
 
Самостоятельной научной работе и исследованиям морских течений, которые начал делать молодой офицер, не соответствовала, однако, обстановка флагманского военного корабля, на котором находился и командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев.

И потому, в 1897 году Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку «Кореец».
 Та направлялась в то время к Командорским островам.
И там Колчак планировал заняться исследовательской работой.
 Однако вместо этого был направлен в качестве вахтенного начальника на парусный крейсер «Крейсер», который использовался для подготовки  боцманов  и унтер-офицеров.

Местом якорной стоянки «Крейсера» был избран корейский порт Генсан.
 Там Колчак продолжил свои гидрологические исследования.
Зиму 1897/98 года корабль провёл в Нагасаки.

5 декабря 1898 года «Крейсер» отправился из Порт-Артура в расположение Балтийского флота.

• Колчак вспоминал позже о своей службе на «Рюрике» и «Крейсере»:

«Это было первое моё плавание…
Главная задача была чисто строевая на корабле, но, кроме того, я специально работал по океанографии и гидрологии. С этого времени я начал заниматься  научными работами…
У меня была мечта найти Южный полюс; но я так и не попал в плавание на южный океан».

 6 декабря 1898 года Колчак был произведён в лейтенанты.

Однако молодой и энергичный офицер стремился к большему.
Надо сказать, что конец XIX века ознаменовался повышенным интересом к географическим открытиям, которые должны были явить цивилизованному миру последние неисследованные уголки нашей планеты.
 И здесь особое внимание публики оказалось приковано к полярным исследованиям.
Неудивительно, что пылкий и талантливый А. В. Колчак также захотел исследовать арктические просторы.
Толчком к мечте о полярных путешествиях для Александра Колчака послужило знакомство в 1899 году с выдающимся флотоводцем и учёным вице-адмиралом С. О. Макаровым.
Тот уходил тогда в плавание на новейшем мощном  ледоколе «Ермак» в Северный Ледовитый океан.

Колчак стремился попасть в эту экспедицию.
Но не судилось…

• По прибытии в Кронштадт Колчак посетил адмирала Макарова:

«Я просил взять меня с собой, но по служебным обстоятельствам он не мог этого сделать, и «Ермак» ушёл без меня. Тогда я решил снова идти на Дальний Восток, полагая, что, может быть, мне удастся попасть в какую-нибудь экспедицию, — меня очень интересовала северная часть Тихого океана в гидрологическом отношении. Я хотел попасть на какое-нибудь судно, которое уходит для охраны котикового промысла на Командорские острова к Беринговому морю, на Камчатку. С адмиралом Макаровым я очень близко познакомился в эти дни, так как он сам много работал по океанографии».

Команда ледокола была уже укомплектована. А без санкции министерства перейти с одного судна на другое было невозможно.
 Поэтому вместо «Ермака» Колчак попал на знакомый уже ему фрегат «Князь Пожарский».
Однако он не терял надежды принять, в конце концов, участие в полярных исследованиях…

В 1899 году, по возвращении из плавания, Колчак свёл воедино и обработал результаты собственных наблюдений над течениями Японского и Жёлтого морей.
 И опубликовал в «Записках по гидрографии, издаваемых Главным Гидрографическим Управлением», свою 1-ю научную статью. Называлась она  «Наблюдения над поверхностными температурами и удельными весами морской воды, произведённые на крейсерах «Рюрик» и «Крейсер» с мая 1897 года по март 1899 года».

Колчак знал, что в Академии наук готовится проект Русской полярной экспедиции, которой ставилась задача пройти Северным морским путём от Кронштадта до Владивостока.
 Руководить экспедицией был назначен известный полярный исследователь  барон Эдуард Васильевич Толль.
С ним Колчак встречался в сентябре 1899 года.
 Определённого ответа ему Толль тогда не дал.
И Колчак, не любивший неопределённости, перевёлся на броненосец «Петропавловск» и отправился на нём на Дальний Восток.
Служба на новейшем броненосце увлекла молодого офицера.
Однако вскоре он увидел, что и здесь «есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить».

 Колчак решил принять участие в начавшейся осенью 1899 года Англо-бурской войне.
К этому его толкало не только романтическое желание помочь бурам. Но и стремление получить опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии.
Но вскоре, когда корабль стоял в греческом порту Пирей, Колчаку неожиданно доставили телеграмму из Академии наук от Э. В. Толля. Телеграмму с предложением принять участие в организованной им арктической экспедиции для исследования земель к северу от берегов Сибири. То бишь, в той самой Русской полярной экспедиции, в которую он так стремился попасть ещё в Петербурге.
Оказывается, научные работы молодого лейтенанта в журнале «Морской сборник» обратили на себя внимание барона.
Александр Васильевич сообщил о своём согласии.

Вопрос о временном переводе с военной службы в распоряжение Академии наук был благополучно решён. Ведь в те времена для моряков это было явлением нередким.
Это было сделано благодаря ходатайству великого князя Константина Константиновича, президента Императорской Академии наук.
 Вскоре на корабле была получена телеграмма, предписывавшая лейтенанту Колчаку немедленно выехать в столицу.
В начале января 1900 года Колчак прибыл в Петербург.


* * *


В 1900 году молодой лейтенант был включён в состав Полярной экспедиции (по Северному Ледовитому океану).
Вместе с известным полярным исследователем бароном Эдуардом Васильевичем Толлем он хотел отыскать загадочную,  затерянную «Землю Санникова».
 Тот таинственный остров, о котором ходили легенды среди полярных исследователей.
Ту землю, которую видели многие, но куда нога человека так и не ступила.
Этот один из самых таинственных миражей, когда-либо возникавших на пути человека, описан в знаменитом одноимённом  романе Владимира Обручева.

Барон Толль предложил лейтенанту руководить гидрологическими работами и по совместительству быть вторым магнитологом.
 Всю зиму и весну Александр Васильевич готовился к экспедиции:
-  прошёл подготовку в Петербургской физической обсерватории и Павловской магнитной обсерватории,
-  некоторое время стажировался в Норвегии у знаменитого полярного путешественника Фритьофа Нансена.

Ясным днём 8 июня 1900 года путешественники тронулись от пристани на Неве и взяли курс на Кронштадт.
 Там экспедицию гостеприимно встретил главный командир порта и военный губернатор города адмирал С. О. Макаров.

Русская полярная экспедиция на шхуне «Заря»  двинулась из Кронштадта к берегам Таймырского полуострова.
Путь пролегал по Балтийскому и Северному морям через Ледовитый океан.

 Во время этого плавания  Колчак - гидролог и магнитолог экспедиции:

- Пережил 2 навигации и зимовки в полярных льдах на научно-исследовательском судне «Заря».

-   Участвовал в санной экспедиции на полуостров Челюскина.
   
-   Сделал описание побережья Таймыра и прилегающих островов.

• Барон Толль в своём дневнике написал:
 
«Наш гидрограф Колчак – прекрасный специалист, преданный интересам экспедиции».

На протяжении всей экспедиции А. В. Колчак, как и остальные путешественники, усиленно работал:
 -  проводил гидрографические, океанографические работы,
-  измерял глубины,
-  изучал состояние льдов,
-  плавал на катере,
-   делал наблюдения по земному магнетизму.
-  Неоднократно Колчак совершал и походы по суше, занимаясь изучением и исследованием малоизученных территорий различных островов и материка.

О личной роли Колчака в экспедиции лучше всего говорит аттестация, данная ему самим бароном Толлем в донесении президенту Академии наук великому князю Константину Константиновичу (двоюродному дяде царя Николая II).
Руководитель экспедиции, будучи очень довольным Колчаком, отмечает его энергию и преданность делу науки и называет молодого лейтенанта «лучшим офицером» экспедиции. 

• И в своём сообщении президенту Академии наук в январе 1901 года пишет:

«Станции начинались всегда гидрологическими работами, которыми заведовал лейтенант А. В. Колчак. Эта научная работа выполнялась им с большой энергией, несмотря на трудности соединить обязанности морского офицера с деятельностью учёного».

Увековечивая заслуги Колчака, Толль назвал его именем один из открытых путешественниками остров в Таймырском заливе (в Карском море).
Правда, он был переименован советскими властями в 1937 году...
При этом сам Колчак во время своих полярных походов назвал другой остров и мыс именем своей невесты и будущей жены - Софии Фёдоровны Омировой — дожидавшейся его в столице.
Мыс Софьи сохранил своё название и переименованиям в советское время не подвёргся.

Экспедиция продолжалась 3 года.
Она была очень тяжёлой…

18 июля 1900 года, после погрузки угля в Екатерининской гавани (Кольский залив), путешественники покинули эту гавань.
5 августа мореплаватели уже держали курс в направлении Таймырского полуострова.
С приближением к Таймыру плыть в открытом море стало невозможно. Борьба со льдами приняла изнурительный характер. Двигаться удавалось исключительно по шхерам. Несколько раз «Заря» садилась на мель или оказывалась запертой в бухте или фиорде. Был момент, когда собрались уже останавливаться на зимовку, простояв 19 дней кряду.
22 сентября 1900 года экспедиция остановилась на зимовку около бухты Колина Арчера.
Так что первую зимовку Толль провёл у острова Таймыр.
Здесь Колчак:
-  проводил наблюдения над температурами и удельными весами поверхностного слоя морской воды,
-   исследовал форму, состояние и толщину льда,
-    участвовал в сборе ископаемых остатков млекопитающих.
Толлю не удалось выполнить свой план доплыть в первую навигацию до малоисследованной восточной части полуострова Таймыр. И теперь он хотел, чтобы, не теряя времени, добраться туда через тундру. А для этого надо было пересечь полуостров Челюскина.
 Руководитель экспедиции назначил этот поход на весну 1901 года. Задача осложнялась тем, что, не имея расположенного на этом пути склада, добраться до восточного берега на собаках было просто невозможно.
Такой склад решено было заложить, не дожидаясь наступления полярной ночи.
В поездку собрались четверо, на 2-х тяжело нагруженных нартах: Толль с каюром Расторгуевым и Колчак с кочегаром Носовым.
Стартовав 10 октября, 15 октября Толль и Колчак добрались до залива Гафнера.
Морозы стояли крепкие, ниже минус 30 градусов. В палатке было минус 20. Спали в мешках.
У высокой скалы заложили склад с провизией для запланированного весеннего похода отсюда вглубь полуострова.
 19 октября путешественники вернулись на базу.
Колчак производил по дороге астрономические уточнения ряда точек. Ему удалось внести существенные уточнения и исправления в старую карту, сделанную по итогам экспедиции Нансена 1893-1896 годов.

В следующую поездку, 6 апреля 1901 года на полуостров Челюскина, поехали на санях Толль и Колчак. Каюром у Толля был Носов, у Колчака - Железников.
Из-за нехватки собак все четверо исследователей часто сами впрягались в собачьи упряжки…
 Толль и Колчак с трудом узнали то место близ залива Гафнера, где ими осенью был заложен склад. Прямо над этим местом, рядом со скалой, был наметён сугроб высотой аж 8 метров. Колчак и Толль потратили на раскопки склада целую неделю. Однако снег слежался и стал снизу твёрдым, поэтому раскопки пришлось бросить и попытаться произвести хоть какие-то исследования.
И следующие 4 дня исследователи двигались по полуострову.
1 мая Толль сделал 11-часовой марш-бросок на лыжах.
 Толлю с Колчаком приходилось тянуть лямку наравне с оставшимися собаками. Хотя уставший Толль готов был ночевать, где попало, Колчаку всегда удавалось настоять на том, чтобы найти подходящее место для ночлега, хотя для этого приходилось ещё идти и идти.
На обратном пути Толль и Колчак умудрились не заметить и проскочить свой склад. На протяжении всего пути Колчак вёл маршрутную съёмку.
18 мая в 7 часов утра путники достигли базы.
В итоге, во время зимовки «Зари» на западном побережье Таймырского полуострова, Толль и Колчак за 41 день совершили 500-километровый маршрут на собачьих упряжках.
Толль 20 дней приходил в себя после изматывающего похода.
А Колчак уже 29 мая с доктором Вальтером и Стрижевым отправился в поездку к складу, который они с Толлем проскочили на обратном пути.
По возвращении со склада Колчак сделал подробную съёмку рейда «Зари».

Затем яхта по чистой воде двинулась к острову Беннета и начала поиски «Земли Санникова» к востоку от Новосибирского архипелага.
19 августа «Заря» пересекла долготу мыса Челюскин.
 Лейтенант Колчак, взяв с собой инструмент для определения широты и долготы, прыгнул в байдарку. За ним последовал и Толль, лодку с которым едва не перевернул неожиданно вынырнувший морж.
На берегу Колчак сделал измерения, была сделана групповая фотография на фоне сооружённого гурия.
К полудню десант вернулся на судно и, дав салют в честь Челюскина, путешественники отправились в плавание.
C выходом в море теперь все вахты выпадали только на долю двух человек, Матисена и Колчака — обоим теперь приходилось нелегко.
Колчак даже был вынужден кардинально сократить научную работу «к самым необходимым и крайне узким размерам».
В ночь на 29 августа случился редкой силы шторм.
Судно ложилось на борт, волна накрывала шканцы, собаки барахтались в ледяной солёной воде. В кают-компании с грохотом перевернулся огромный дубовый стол.
Стоял на вахте и управлял «Зарёй» в это время лейтенант Колчак…

10 сентября подул северо-восточный ветер, по воде пошёл мелкий лёд.
Пришлось встать на 2-ю зимовку экспедиции.
 Она проходила у западного берега острова Котельного в проливе Заря.…

Поскольку из-за плотных льдов не удалось пройти к северу от Новосибирских островов на судне, весной 1902 года Толль принял рискованное решение с тремя спутниками пробиваться пешком на лыжах.
 Вечером 23 мая Толль, Зееберг, Протодьяконов и Горохов двинулись в сторону острова Беннетта на 3 нартах, везя с собой запаса продовольствия чуть более, чем на 2 месяца.
Путь занял 2 месяца, и концу путешествия провиант был уже на исходе. Перед Толлем теперь вставали задачи исследований, пропитания и обратной дороги.

• Колчак впоследствии говорил по этому поводу следующее:

«Действительно, предприятие его было чрезвычайно рискованное, шансов было очень мало, но барон Толль был человек, который верил в свою звезду и в то, что ему всё сойдёт, и пошёл на это предприятие».

 Остальным участникам экспедиции из-за нехватки продуктов предстояло пройти от острова Беннета к югу и по завершении исследований вернуться в Петербург.
К окончанию навигации они вышли к устью Лены.
 И через Сибирь в начале декабря 1902 года добрались до столицы.

Колчак доложил Академии наук о работе экспедиции, её достижениях и неудачах и о предприятии барона Толля, от которого никаких вестей ни к тому времени, ни позднее не поступило.

В 1902 году А. В. Колчак добивается от Академии Наук разрешения и финансирования экспедиции по розыску оставшихся зимовать на Севере барона Толля и его спутников.
Он подготовил и лично возглавил эту экспедицию по  поискам пропавшего барона Эдуарда Толля.
По плану 28-летнего лейтенанта А. В. Колчака к Беннетту надо было отправиться на шлюпках, а дальше - на санях по льду.
Шлюпочное предприятие Колчака обещало быть не менее рискованным, нежели сам пеший поход барона Толля.

• Колчак впоследствии писал по этому поводу так:

«Предприятие это было такого же порядка, как и предприятие Толля, но другого выхода не было, по моему убеждению. Когда я предложил этот план, мои спутники отнеслись к нему чрезвычайно скептически и говорили, что это какое-то безумие, как и шаг барона Толля. Но когда я предложил самому взяться за выполнение этого предприятия, то Академия наук дала мне средства и согласилась предоставить мне возможность выполнить этот план так, как я нахожу нужным».

9 февраля 1903 года Колчак отправился в Иркутск.
 А к 8 марта все участники предприятия Колчака собрались в Якутске.
Пройдя по реке Алдан и её притоку Нёре, путешественники достигли Верхоянска, перейдя через Верхоянский хребет и пройдя вдоль устья реки Сартангу.
Далее участники экспедиции перевалили через хребет Кулар и 10 апреля уже были в селении Казачий на Яне.
5 мая 1903 года Колчак выступил с материка в направлении Новосибирских островов, имея своей конечной целью остров Беннетта.

Экспедиция эта проходила в чрезвычайно тяжёлых условиях.
 Сам Колчак много раз находился на волосок от гибели. Однажды он чуть было не утонул, провалившись в полынью…

Александру Васильевичу пришлось на утлой шлюпке (деревянном китобое «Заря») совершить небывалый по смелости переход по Ледовитому океану сквозь крошево льдов к небольшому гористому острову Беннета.
Плавание на шлюпке среди льдов длилось 42 дня!

• Боцман Никифор Бегичев так описывал обычный день экспедиции:

 «Всё время шёл снег и стоял туман. Мы шли двенадцать часов, зашли в раздробленный лёд. Ничего не видно. Сильно уставшие, голодные и промокшие, мы решили ночевать на высокой льдине, стоявшей на мели. Пристали к ней, вельбот втащили, поставили палатку. На примусе сварили часть овсянки и бульон. Но эта дребедень не идёт никому в горло».

Кто знает, может быть, тогда и родились у Колчака строчки известного романса «Гори, гори, моя звезда»?..

Колчак с шестью соратниками на деревянном китобое «Заря» обследовал Ново-Сибирские острова.
 После долгого и трудного похода он нашёл последнюю стоянку Толля. Нашёл  собранные им коллекции и его дневники.
Из них стало ясно, что все полярники погибли…
 
7 августа вельбот двинулся от берегов острова Беннетта.
14 августа, отдохнув три дня у Брусне;ва на Новой Сибири, двинулись к континенту.
 В начале января 1904 года Колчак со спутниками добрался до Верхоянска.
26 января добрались до Якутска.

Экспедиция Колчака  вернулась без потерь в своём составе, чем её начальник мог гордиться.
Кроме поиска группы Толля экспедиция Колчака решала и побочные, но, тем не менее, также важные исследовательские задачи.
Колчак:
-  открыл и описал неизвестные до него географические объекты,
-  уточнил очертания линии берегов,
-   внёс уточнения в характеристику льдообразования.

Знаменитый путешественник  П. П. Семёнов-Тян-Шанский  оценивал  экспедицию  Колчака  как  «важный географический подвиг».
За мужество, проявленное в Русской полярной экспедиции, Колчак был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени.
По итогам экспедиции в 1903 году Александр Васильевич был также избран действительным членом Императорского Русского географического общества.


* * *

Путешествия и наука могли стать главным жизненным призванием Колчака.
 Могли…
 Если бы не Русско-японская война 1904 – 1905 годов…
 
О её начале Александр Васильевич узнал по прибытии в Якутск в конце января 1904 года.
Уже через день - 28 января 1904 года - Колчак по телеграфу связался с президентом Академии наук великим князем Константином Константиновичем.
Он, будучи проникнутым долгом перед Отечеством, попросил о своём переводе из Академии наук в Военно-морское ведомство.
И подал ходатайство об отправке на фронт.

Получив разрешение, Колчак ходатайствовал о направлении в Порт-Артур.
Перед отъездом на войну Александр Васильевич провёл в Иркутске около 2 недель.
И там, буквально на ходу, обвенчался 5 марта с Софьей Федоровной Омировой.
Она была на 2 года моложе его, из дворян Подольской губернии (на Украине), воспитанницей Смольного института благородных девиц.
Это была волевая женщина с независимым характером (во многом это в дальнейшем сказалось на её отношениях с мужем).
 После венчания молодая жена в сопровождении свекра (отца Колчака) вернулась в Петербург…

Сдав дела по экспедиции, Колчак 9 марта 1904 года отправился на Дальний Восток.

• Один из современников вспоминал, как Колчак:

«На старом, скверном катере, выйдя ночью из Владивостока, потопил близ Оленьих островов четыре японских транспорта с грузом и войсками».

18 марта 1904 года Колчак прибыл в Порт-Артур.
 Так Колчак стал одним из участников легендарной обороны крепости Порт-Артур, ставшей славной страницей в истории России…

Сразу по прибытии Колчак явился к командующему флотом вице-адмиралу С. О. Макарову.
20 марта командующим Тихоокеанским флотом назначил лейтенанта Колчака вахтенным начальником на крейсер 1-го ранга «Аскольд».

Всего через несколько дней, 31 марта, адмирал Степан Осипович Макаров, которого Колчак  считал своим учителем, погиб при взрыве на японской мине эскадренного броненосца «Петропавловск».

Колчак, больше всего не любивший монотонную и рутинную работу, добился своего перевода на минный заградитель «Амур».
Перевод состоялся 17 апреля.
Видимо, это было временное назначение. Потому как, уже через четыре дня он был назначен командиром на эскадренный миноносец «Сердитый».
Как отмечал впоследствии Ненюков, Колчак отлично справился с работой командира миноносца и «оказал большую пользу делу защиты Порт-Артура».

• Вместе с тем, по воспоминаниям С. Н. Тимирёва, в мае разрабатывался проект, увлёкший и лейтенанта Колчака:

«Мы оба были в Порт-Артуре, где в конце мая 1904 года должны были участвовать в одной и той же экспедиции на транспорте «Ангара»… Разработка плана этой экспедиции (прорыв блокады и действия на путях движения японских транспортов в Жёлтом море и Тихом океане) в значительной степени принадлежала А. В. Колчаку… К сожалению, экспедиция наша не состоялась, так как в последнюю минуту адмирал В. К. Витгефт  (командовавший флотом после Макарова), вначале относившийся сочувственно к нашему плану, отменил его, испугавшись рискованности предприятия».

Беспокойный и в чём-то даже авантюрный по характеру Колчак мечтал о рейдерских операциях на коммуникациях противника.
Ему, скучавшему от оборонной тактики, хотелось участвовать в наступлениях, схватках с врагом лицом к лицу.
Однажды на восторг сослуживца от быстрого хода судна лейтенант угрюмо ответил:
 «Чего же хорошего? Вот если бы мы шли так вперёд, на неприятеля, было бы хорошо!».

C 21 по 30 апреля ежедневной работой второго отряда миноносцев было траление внешнего рейда.
1 мая впервые с начала военных действий на востоке Колчаку довелось принимать участие в серьёзном и опасном задании.
 В этот день началось выполнение операции, разработанной командиром минного заградителя «Амур» капитаном 2-го ранга Ф. Н. Ивановым.
«Амур» с 50 минами на борту, не дойдя 11 миль (20 км) до Золотой горы, отделяемый от японской эскадры, поставил минную банку.
«Сердитый» под командованием Колчака вместе со «Скорым» шли с тралами впереди «Амура», расчищая ему путь.
На следующий день, подорвавшись на расставленных минах, погибли японские броненосцы «Хацусэ» и «Ясима».
 Это стало самым громким успехом Первой Тихоокеанской эскадры за всю кампанию.

Первое самостоятельное командование Колчака боевым кораблём продолжалось до 18 октября, с почти месячным перерывом на излечение в госпитале от воспаления лёгких.

Ведя свою каждодневную рутинную работу, Колчак на своём миноносце:
-   ежедневно тралил внешний рейд,
-   дежурил на проходе в бухту,
-  обстреливал неприятеля,
-  ставил мины.

И всё же Колчак успел совершить воинский подвиг на море.
Он выбрал место для установки банки, но в ночь на 24 августа ему помешали три японских миноносца.
Офицер проявил настойчивость, в ночь на 25 августа «Сердитый» вновь вышел в море.
И Колчак поставил-таки 16 мин в облюбованном им месте в 20; милях (38 км) от гавани.
Через 3 месяца, в ночь с 29 на 30 ноября, на расставленных Колчаком минах подорвался и затонул японский крейсер «Такасадо».
Этот успех был вторым по значению для русских военных моряков после потопления японских броненосцев «Хацусе» и «Ясима».
Александр Васильевич очень гордился этим успехом. Он упоминал о нём в автобиографии 1918 года и на допросе в Иркутске в 1920 году…

В целом, молодой лейтенант зарекомендовал себя в качестве отважного и инициативного командира, выгодно отличаясь от многих своих сослуживцев.
 Правда, уже тогда проявилась и его излишняя импульсивность: во время кратковременных вспышек гнева не чурался он и рукоприкладства...

С 19 сентября миноносцы и канонерские лодки были переведены на бессменное дежурство близ входа на внешний рейд. Периодически ставили мины.
Так, 23 сентября с такой задачей выводил в море Колчак свой «Сердитый», не выполнив, однако, свой замысел из-за сильного волнения.
 Но уже 28 сентября Колчак поставил мины прямо под огнём японских крейсеров.

12 октября на борту корабля лейтенанта Колчака в море для осмотра занятой японцами бухты Тахе выходили руководитель обороны Порт-Артура генерал Р. И. Кондратенко, адмирал Р. Н. Вирен и комендант крепости генерал К. Н. Смирнов.
 Боевое задание Колчак выполнил на отлично.

Работа на миноносце становилась к этому времени всё однообразнее.
И Колчак сожалел, что находится не в гуще событий, где решалась судьба Порт-Артура.

18 октября по собственной просьбе в связи с состоянием здоровья Колчак был переведён на сухопутный фронт. Ведь именно туда к этому времени переместились основные события военной кампании.

Больной ревматизмом Александр Васильевич Колчак назначается на берег командиром батареи разнокалиберных морских орудий.

7 ноября произошёл первый для него сухопутный бой.

• А. В. Колчак вспоминал:

«В пятом часу открыли огонь почти все японские и наши батареи; стреляли 12-дюймовыми по Кумирненскому редуту. Через 10 минут сумасшедшего огня, сливавшегося в один сплошной гул и треск, все окрестности заволоклись буроватым дымом, среди которого совершенно не видны огни выстрелов и взрывания снарядов, разобрать ничего было нельзя; …среди тумана поднимается облако чёрного, бурого и белого цветов, в воздухе сверкают огоньки и белеют шарообразные клубы шрапнелей; корректировать выстрелы невозможно. Солнце тусклым от тумана блином зашло за горы, и дикая стрельба стала стихать. С моей батареи сделали по окопам около 121 выстрела».

Всё время до момента сдачи крепости А. М. Стесселем Колчак провёл в огне сражений. И не раз отражал в артиллерийской дуэли с японцами атаки их пехоты…

Во время осады Порт-Артура лейтенант Колчак вёл записи.
 В них он  систематизировал опыт артиллерийской стрельбы и собирал свидетельства о неудачной июльской попытке прорыва судов порт-артурской эскадры во Владивосток, проявляя себя вновь в качестве учёного — артиллериста и стратега.
К концу года Колчак тяжело заболел: к суставному ревматизму добавилось ранение.
22 декабря он попал в госпиталь.
После капитуляции Порт-Артура в канун нового 1905 года Колчак попал в плен.
Война для него кончилась…

В апреле 1905 года, в числе других пленных, Колчак был вывезен в Японию, в Нагасаки.
И скоро, ещё до окончания войны, он был отпущен на Родину.

4 июня 1905 года Александр Васильевич прибыл в Санкт-Петербург.
Но здесь вновь обострилась его болезнь. И лейтенант опять попал в госпиталь. Медкомиссия признала его инвалидом и дала полугодичный отпуск для лечения на водах.

Колчак, за храбрость и героизм, проявленные на этой войне, был награждён:
-  орденом Святой Анны с надписью «За храбрость»,
- золотым Георгиевским оружием – кортиком с надписью «За храбрость» и
-   орденом Святого Станислава с мечами за отличие.

И что ведь интересно: храбрость и дерзость Колчака признавали даже враги.
Когда после падения Порт-Артура Александр Васильевич попал в плен, японцы сохранили ему золотой кортик.
А потом, не дождавшись конца войны, предоставили ему свободу...

 
* * *
      
После возвращения из непродолжительного плена Александр Васильевич с головой окунулся в военную и научную деятельность.

А) Он обобщил результаты полярных экспедиций.

После лечения Колчак первым делом завершает работу над отчётом об обеих экспедициях и в январе 1906 года представляет его в Академию наук.
 Его материалами живо интересовался сам президент Академии, великий князь Константин Константинович.
Они оказались настолько богатыми, что для их изучения и обработки была даже создана специальная комиссия Академии наук, проработавшая аж до 1919 года…

Имя Колчака приобретает широкую известность в научных кругах.
В 1906 году императорское Русское географическое общество присудило Александру Васильевичу свою высшую награду - Большую Константиновскую золотую медаль.
 Получил он её за путешествия, составляющие в полном смысле «необыкновенный и важный географический подвиг, совершение которого было сопряжено с трудом и опасностью».

Следует отметить, что до него этой медали удостаивались лишь 3 маститых, знаменитых полярных путешественника.
И все трое - иностранцы:  Ф. Нансен,  Н.  Норденшельд и Н. Д. Юргенс.

Исследования двух экспедиций легли в основу его капитальной научной монографии «Лёд Карского и Сибирского морей».
Она была издана Академией наук. А в 1928 году переиздана Американским географическим обществом в сборнике «Проблемы полярных исследований». Там были собраны работы свыше 30 наиболее известных полярных путешественников.

По существу, в этом фундаментальном труде:

-   Колчак заложил основы учения о морских льдах.

- Поразительным образом он предвидел глобальную картину дрейфа льдов в Северном Ледовитом океане.
 Александр Васильевич предсказал, что кроме общего движения с востока на запад существует ещё круговорот по часовой стрелке с центром около полюса относительной недоступности (точки, равноудаленной от северных пределов Земли).
Он открыл, что арктический ледовый пак совершает движение по часовой стрелке. Причём «голова» этого гигантского эллипса упирается в Землю Франца-Иосифа, а «хвост» находится у северного побережья Аляски.
Кстати. Эту блестящую гипотезу через полвека подтвердили траектории движения советских и американских дрейфующих станций.
И это лишь одно из его наблюдений.

-  Им был введён в научный оборот ряд новых океанологических терминов.

Б) С 1906 по 1908 год  Колчак - начальник организационно-тактического отдела в Генеральном морском штабе.

Надо сказать, что Александр Васильевич, как и многие другие патриотически настроенные молодые офицеры, пережил горечь и потрясение от разгрома и фактической гибели родного флота в минувшую войну, под Порт-Артуром и Цусимой.
Это побудило их на основе собственного боевого опыта и с учётом уроков войны в целом приступить к разработке программы возрождения флота и его коренной технической и организационной модернизации.

 Война с Японией преподнесла русским морякам жестокий урок.
И лучшие из них не допустили того, чтобы этот урок прошёл даром.
Так Колчак стал членом неформального кружка молодых морских офицеров, которые стремились исправить недостатки русского флота, выявленные в годы русско-японской войны, и способствовать его обновлению.
 
Одним из первых результатов настойчивых записок Колчака и его единомышленников стало создание в том же 1906 году Морского генерального штаба.
Это был специальный орган по разработке оперативно-тактических, технических и организационных планов подготовки флота к войне.
Наряду с ним, сохранился и Главный морской штаб, по-прежнему ведавший кадровым составом флота и административно-хозяйственными вопросами.

Сразу же после образования Морского генерального штаба Колчак, вскоре произведённый в капитаны 2-го ранга, получил назначение в него в качестве начальника статистического отдела.
Вот так, вдруг он оказался, можно сказать, «не по чину», одной из ключевых фигур в деле разработки программы возрождения флота.
Его талант тогда засверкал новыми гранями.
Как генератор идей и организатор он проявляет завидную энергию и оказывает большое влияние на офицерскую молодёжь.
 Вокруг него группируется кружок единомышленников - молодых офицеров, прозванных в шутку «младотурками».
Кружок этот выступает вскоре с развёрнутой и обоснованной по всем статьям программой.
Для этих офицеров было ясно, что причиной трагедии русского флота в войне с Японией стала его отсталость.
Флот был большой, но корабли строились хаотично, без всякого плана, имели разнокалиберные орудия, слабую броню, плохо стреляли.
В руководстве флота засели старые косные адмиралы, мыслившие отжившими категориями. По признанию самого Колчака, единственным светлым деятелем флота в доцусимский период был всё тот же вице-адмирал С. О. Макаров.
Боевая подготовка была очень слаба, далека от новых требований. Все эти обстоятельства и привели к трагедии Порт-Артура и Цусимы.
В Морском генштабе, который моряки сокращенно называли «Генмор», Колчак возглавлял комиссию по изучению военных причин цусимского разгрома.
В частности, он пришёл к выводу, что серьёзной ошибкой русского командования было непринятие мер к нарушению радиосвязи у японцев, сыгравшей колоссальную роль в ходе боя.

Наиболее сложной проблемой после поражения в войне с Японией было восстановление материально-технической базы флота с использованием новейших достижений науки и техники в области кораблестроения, вооружения и технических средств.
Но прежде надо было определить, какой флот нужен России.
 Единой точки зрения по этому вопросу не было.
 В печати и публичных выступлениях офицеров различных рангов высказывались диаметрально противоположные взгляды:
-   Одни настаивали на приоритетном развитии стратегических, линейных сил флота.
-   Другие отдавали первенство минно-торпедным силам.
 -   Третьи - строительству подводных лодок, четвертые вообще считали, что России, как континентальной державе, не нужен большой флот.
В противоположность сторонникам содержания для России лишь «малого» флота, достаточного для обороны побережий, Колчак выступает убеждённым поборником строительства мощного линейного флота для выполнения самых широких стратегических задач.
С другой стороны, он не умалял и значения миноносного флота. Ведь Русско-японская война показала, что он является грозным и мобильным оружием. И может успешно применяться не только в оборонительных целях, но и в наступательных операциях.
Это прекрасно понимал С. О. Макаров, который по праву считается основоположником тактики миноносного флота.
И это хорошо усвоили его ученики и последователи Н. О. Эссен и А. В. Колчак.
Они впоследствии, в 1-ю мировую войну, широко использовали минно-торпедное оружие на Балтийском и Чёрном морях для решения тактических, оперативных и стратегических задач.

Любопытно, что среди тогдашних единомышленников Колчака были и такие офицеры, как:
-  будущий 1-й начальник морских сил Советской республики Альтфатер,
-    будущий адмирал советского военно-морского флота Шталь.

• Колчак позднее вспоминал:

«Ещё в 1907 году мы пришли к совершенно определённому выводу о неизбежности большой европейской войны… начало которой мы определяли в 1915 году»
И далее:
«Эту войну я не только предвидел, но и желал, как единственное средство решения германо-славянского вопроса».

Последняя фраза является немаловажным штрихом для характеристики мировоззрения Колчака как убежденного милитариста.
Не забывал он и о вожделенном для России Дальнем Востоке.

• В 1908 году, анализируя неутешительные итоги  Русско-японской войны, Колчак писал:

«Распространение России на берега Тихого океана, этого Великого Средиземного моря будущего, является пока только пророческим указанием на путь её дальнейшего развития, связанный всегда с вековой борьбой, ибо, только то имеет действительную ценность, что приобретено путём борьбы, путём усилий. Минувшая война — первая серьёзная борьба за берега Тихого океана — есть только начало, может быть, целого периода войн, которые будут успешны для нас только тогда, когда обладание этими берегами сделается насущной государственной необходимостью…».

• Из воспоминаний депутата Государственной думы Н. Савича о роли Морского генерального штаба и лично Колчака в те годы:

«Тут кипела жизнь, работала мысль, закладывался фундамент возрождения флота, вырабатывалось понимание значения морской силы, законов её развития и бытия... И среди этой образованной, убеждённой, знающей своё ремесло молодёжи особенно ярко выделялся молодой, невысокого роста офицер. Его сухое, с резкими чертами лицо дышало энергией, его громкий мужественный голос, манера говорить, держаться, вся внешность — выявляли… волю, настойчивость в достижении цели, умение распоряжаться, приказывать, вести за собой других, брать на себя ответственность. Товарищи по штабу окружали его исключительным уважением, я бы сказал даже, преклонением; его начальство относилось к нему с особым доверием…
 Колчак…  вкладывал в создание морской силы всю свою душу, всего себя целиком, был в этом вопросе фанатиком».


В) Параллельно капитан Колчак становится военно-морским экспертом в 3-й Государственной Думе.

 Возглавлял эту комиссию лидер партии октябристов, энтузиаст развития военной мощи России А. И. Гучков.
Александр Васильевич выступает с докладами в этой комиссии и в различных общественных собраниях.
Кроме того, в это время он часто выступал в качестве военного эксперта в Государственной думе. И убеждал депутатов (остававшихся по большей части глухими к нуждам флота) в необходимости выделить требуемое финансирование.

• Как вспоминал адмирал Пилкин:

«Говорил он очень хорошо, всегда с большим знанием дела, всегда думая то, что он говорил, и всегда чувствуя то, что думал… Речей своих не писал, образ и мысли рождались в самом процессе его речи, и потому он никогда не повторялся».

Г) Колчак занимается разработкой новой кораблестроительной программы.

России, потерпевшей поражение в Русско-японской войне, необходимо было срочно восстановить и модернизировать флот.
И Колчак много делает для этого, работая в Морской академии и Морском генштабе.
Он вместе с коллегами разработал Большую и Малую судостроительные программы воссоздания Военно-морского флота после Русско-японской войны.
Все выкладки и положения Программы были настолько безупречно выверены, что власть без проволочек ассигновала нужные средства.
Александр Васильевич занимался доработкой и «пробиванием» судостроительной программы.
По этой программе строились корабли мощные, быстроходные, маневренные, с сильным вооружением определённых типов.
В рамках этого проекта Колчак в 1906-1908 гг. лично курировал постройку 4-х броненосцев.
Потом, уже во время войны, стали вступать в строй линкоры типа «Севастополь», крейсера типа «Измаил», эсминцы типа «Новик», новые подводные лодки (появившиеся на русском флоте с 1910 года — впрочем, надо отметить, что роль подводного флота и его возможности в будущем Колчак недооценивал).
Кстати. Буквально все линкоры, половина крейсеров и треть эсминцев советского Военно-морского флота, в 1941 году вступившего в Великую Отечественную войну, были построены именно по этой программе...

 Д) Колчак явился одним из инициаторов освоения и изучения Северного морского пути.
 
Он по-прежнему остро интересовался проблемами Севера.
И  входил в комиссию по исследованию Северного морского пути - 8 тысяч километров от Архангельска до Анадыря через 5 морей Ледовитого океана: Белое, Карское, Норденшельда (ныне - Лаптевых), Восточно-Сибирское и Чукотское.
    
 В 1908 году, по предложению известного полярного исследователя Вилькицкого, Колчак организует морскую экспедицию вдоль берега Сибири.
 Эта экспедиция положила началу освоения Северного Морского пути.

Эта задача имела огромное стратегическое и хозяйственное значение для России.
В 1908 году Совет министров признал необходимым «в возможно скором времени связать устья Лены и Колымы с остальными частями нашего Отечества как для оживления этого обширного района северной Сибири, отрезанного ныне от центра, так и для противодействия экономическому захвату этого края американцами, ежегодно посылающими туда из Аляски свои шхуны».

Начальник Главного гидрографического управления генерал-майор А. Вилькицкий, много работавший над воплощением этой идеи, предложил Колчаку включиться в подготовку экспедиции.
Вместе с Маттисеном, ветераном экспедиции барона Толля, Колчак разработал её проект. В нём предлагалось использовать стальные суда ледокольного типа, причём не такие, как макаровский «Ермак». Тот был рассчитан на ломку льда. Но океанский полярный лед, в отличие от прибрежного, никакое судно ломать и колоть было не в состоянии. Целесообразнее была конструкция, рассчитанная на раздавливание льда, с использованием для этого веса корабля. Опыт натолкнул Колчака и его друзей на мысль о постройке кораблей типа «Фрама» знаменитого Нансена. Но, в отличие от него, не деревянных, а стальных.
Это был проект типа ледокола (а фактически «ледодава»), который лёг в основу дальнейшего развития ледокольного флота до наших дней…

По проекту Колчака и Маттисена на Невском судостроительном заводе в Петербурге были построены 2 ледокола такого типа — «Таймыр» и «Вайгач», водоизмещением по 1200 тонн каждый.
В 1909 году они были спущены на воду.
Так что, эти легендарные ледоколы  были, можно сказать, детищем Колчака.
 
Корабли были хорошо оснащены для проведения исследований. И, поскольку считались военными, имели на вооружении пушки и пулеметы.
 Степень их надёжности и непотопляемости была настолько высокой, что они ещё много лет служили исследовательским и спасательным целям и позволили сделать крупнейшие открытия.
Так, в 1913 году капитан 2-го ранга Борис Вилькицкий (младший) открыл на них архипелаг Северная Земля (первоначально — Земля императора Николая II). А в 1914–1915 гг. им же был проложен Северный морской путь.
Ледокол «Вайгач» затонул в 1918 г., наскочив на подводную скалу в Енисейском заливе. А «Таймыр» оставался в строю почти тридцать лет. И в 1938 году он участвовал в снятии с льдины полярной станции папанинцев…

Осенью 1909 года ледоколы направились из Петербурга через Суэцкий канал на Дальний Восток:
-   «Вайгач» - под командой Колчака и
-   «Таймыр» - Маттисена.
Летом 1910 года они прибыли во Владивосток, куда вскоре приехал и начальник экспедиции полковник И. Сергеев.
На первое время задачи были поставлены ограниченные: пройти в Берингов пролив и обследовать его район, имея основным пунктом для съёмок и астрономических наблюдений мыс Дежнёва, а на зимовку вернуться во Владивосток.
 Основная часть программы откладывалась на следующий год.
 Задание было выполнено.

В результате Колчаком были получены уникальнейшие (не устаревшие до сих пор) научные данные.

На этом непосредственная, столь плодотворная и значимая деятельность А.В. Колчака как полярного путешественника и исследователя закончилась.

Однако мысли о далёком Севере его не покидали.
В частности, в 1912 году он участвовал в обсуждении плана известной экспедиции Георгия Седова к Северному полюсу.
 И подвёрг его критике за авантюризм, вообще выступая против «престижной гонки к полюсу, а за практическое освоение доступных для плавания северных морей».
И уже в Гражданскую войну, будучи Верховным правителем и находясь в Сибири, он держал карту полярных исследований в своём рабочем кабинете.
 И способствовал организации «белогвардейской», как её именовали в советской литературе, Карской экспедиции Б.А. Вилькицкого (младшего). А также экспедиции полковника Котельникова на север Оби.
При его правительстве был образован Комитет по исследованию и использованию Северного морского пути, наметивший планы дальнейших экспедиций.

Современники признали его выдающимся исследователем Севера.
Моряки называли «Колчак-Полярный».

Надо сказать, что картами Русского Севера, составленными Колчаком, пользовались советские полярники (включая военных моряков) вплоть до конца 50-х годов!

Е) Колчак читал лекции в Морской академии.

 При этом отметим, что сам Колчак не имел академического образования.
 Приглашая его читать лекции, Морская академия учитывала его большой к тому времени научный авторитет как путешественника-исследователя.

Правда, преподавательская деятельность в Морской академии продолжалась всего несколько месяцев.
За это время он прочитал курс лекций по одной из важных областей военно-морского искусства — совместным действиям армии и флота.
Этот курс явился первым теоретическим обобщением опыта проведения совместных операций армии и флота на приморских направлениях.

Колчака можно назвать родоначальником теории подготовки, организации и проведения совместных операций армии и флота.

 Принципы, изложенные им в лекциях, послужили основой для дальнейшей разработки этой теории в советское время…

 
* * *
 
В 1912 году Колчак был приглашён контр-адмиралом фон Ессеном на службу в Балтийский флот.

Сначала он вступил в командование эскадренным миноносцем (эсминцем) «Уссуриец».

 А в мае 1913 года назначен был командовать миноносцем «Пограничник».

• Из аттестации, подготовленной 21 августа 1913 года непосредственным начальником Александра Васильевича командующим минной дивизией контр-адмиралом И. А. Шорре:

«Выдающийся офицер во всех отношениях.
Нравственность, характер и здоровье: Характера твёрдого, установившегося, немного нервен в управлении кораблём, здоровья крепкого.
Воспитанность и дисциплинированность: Весьма дисциплинирован, воспитания отличного.
Особенности познания и иностранные языки: Большая начитанность по морским вопросам, специальная подготовка к службе Генерального штаба. Языки знает».

В декабре 1913 года состоялось его производство в капитаны 1-го ранга.

14 июля 1914 года, незадолго до начала войны, Колчак становится флаг-капитаном по оперативной части в штабе Балтийского флота. 

В этот день Колчак был награждён французским орденом Почётного легиона — в Россию приезжал с визитом французский президент Р. Пуанкаре.

Как один из ближайших помощников командующего Балтийским флотом Колчак сосредоточился на подготовительных мерах к стремительно приближавшейся большой войне.
Работой Колчака было инспектирование отрядов флота, военно-морских баз, обдумывание защитных мер, минирования…


* * *

1-ю мировую войну Колчак встретил на Балтике.
В эту войну борьба на море стала намного сложнее и разносторонне, чем раньше.
И очень важное значение приобрели оборонительные меры. В первую очередь, в виде минных заграждений.
И именно мастером ведения минной войны проявил себя Колчак.
Западные союзники считали его лучшим в мире специалистом по минному делу.

 Созданная им система расположения минных полей надёжно защищала морские базы и боевые корабли от возможных атак германских подводных лодок.

Следует отметить, что блицкриг на суше против Франции кайзеровское верховное командование рассчитывало начать внезапным вероломным и сокрушительным ударом по Российской Столице - Санкт-Петербургу с моря.
Огромный германский флот на Балтике под командованием Генриха Прусского готовился в первые дни войны (как на параде) войти в Финский залив.
Германские корабли, неожиданно подойдя вплотную к Санкт-Петербургу, должны были:
-   обрушить на правительственные и военные учреждения ураганный огонь своих  12-дюймовых крупповских сверхмощных орудий,
 -  высадить десанты и в течение нескольких часов захватить все важнейшие объекты столицы и
 -   вывести Россию из войны.

       Этим наполеоновским планам Кайзера Вильгельма, однако, не суждено было сбыться.

А всё потому, что уже в первые часы 1-й мировой войны, по приказу адмирала фон Эссена и под непосредственным руководством Колчака, минный дивизион выставил 6 000 мин в Финском заливе.
И они полностью парализовали действия германского флота на подступах к столице.
Этим был сорван вражеский блицкриг на море. Спасены были  Россия и Франция…

          К слову.
В 1941 году по инициативе Наркома ВМФ адмирала Николая Герасимовича Кузнецова (изучавшего действия Балтийского флота в ходе 1-й мировой) этот план был повторен в первые дни Великой Отечественной Войны для организации обороны Финского залива и Ленинграда.

Осенью 1914 года при личном участии Колчака была разработана уникальнейшая (не имеющая аналогов в мире) операция по минной блокаде немецких Военно-морских баз.

Учитывая превосходство германского флота над Балтийским флотом русских, не удивительно, что и Колчак, и Эссен ориентировались на ведение минной войны.
Надо сказать, что в первые месяцы войны Балтийский флот находился в пассивной обороне.
 Но начиная с осени всё чаще высказывались идеи о необходимости перейти к более решительным действиям. В частности, к постановке минных заграждений непосредственно у германских берегов.
Александр Васильевич стал одним из тех офицеров, которые активно отстаивали эти воззрения.
 А в дальнейшем именно он разрабатывал соответствующие операции.

Осенью 1914 года штаб Эссена решил использовать ослабление бдительности со стороны немцев, уверенных в пассивной тактике русских морских сил, и при помощи постоянной работы миноносцев «завалить минами всё германское побережье».

Колчак разработал операцию по минной блокаде немецких военно-морских баз.
Первые мины были поставлены в октябре 1914 года близ военно-морской базы Мемель.
 И уже 4 ноября в районе этой минной банки пошёл ко дну германский крейсер «Фридрих Карл».
 В ноябре была поставлена также банка близ острова Борнхольм.
В конце декабря 1914 года близ острова Рюген и банки Штольпе на путях, которыми германские судна шли из Киля, была осуществлена постановка минных полей, в которой принял активное участие капитан Колчак.
Впоследствии на минах подорвались малые крейсера «Аугсбург» и «Газелле».

А в конце 1914 года, накануне Нового года (по старому стилю) была предпринята дерзкая операция по постановке мин в Данцигской бухте.

Несколько русских эсминцев пробрались к Килю и Данцигу и выставили на подходах к ним (под носом у немцев) несколько полей минных заграждений.

В феврале 1915 года Александр Васильевич принял командование полудивизионом особого назначения (4 эскадренных миноносца).
 Капитан 1-го ранга Колчак, как командир полудивизиона особого назначения, лично предпринял повторный дерзкий рейд. И возглавил поход отряда эсминцев к Данцигской бухте.
Время было зимнее, в море - масса льда. И ему очень пригодился опыт плаваний в Арктике.
В том году наши моряки под командованием Колчака выставили сотни мин в тылу у немцев — у Данцига (Гданьска), Пиллау (Балтийска) и острова Борнхольм.
В ходе минно-заградительной операции в Данцигской бухте Колчаку
1 февраля 1915 года в тяжелейших погодных условиях Колчак поставил от 140 до 200 мин в бухте.
Блестяще решив задачу похода, он успешно вернул свои суда на базу.
Позже историки назовут эту операцию Русского флота самой удачной за всю 1-ю мировую войну.
Отметим и то искусство, с каким минные заграждения были расставлены непосредственно у наших берегов: они позволили надёжно защитить столицу, а также побережье Финского залива от нападения противника.

На минных полях выставленных Колчаком подорвалось:
-   4 германских крейсера,
-   8 эсминцев,
-   11 транспортов.

Поэтому командующему немецким Балтийским флотом принцу Генриху Прусскому пришлось распорядиться о запрете немецким кораблям выходить в моря до времени, когда будет найдено средство для борьбы с русскими минами.
Командующий 6-й армией доложил о «мужестве и отличной распорядительности» Колчака «во время опасной операции большого боевого значения».

Колчак был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами.

Имя Колчака приобрело широкую известность и за рубежом.
 Для обучения у него тактике минной войны англичане снарядили на Балтику группу своих морских офицеров.

Именно Колчак стал идейным вдохновителем и активнейшим участником разработки практически всех планов и операций Балтийского флота в это время.

• Как вспоминал адмирал Тимирёв:

«А. В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, - не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал».

• Старший лейтенант Г. К. Граф, служивший на крейсере «Новик», когда Колчак командовал Минной дивизией, оставил следующее описание своего командира:

«Небольшого роста, худощавый, стройный, с движениями гибкими и точными. Лицо с острым, четким, тонко вырезанным профилем; гордый, с горбинкой, нос; твердый овал бритого подбородка; тонкие губы; глаза то вспыхивающие, то потухающие под тяжелыми веками. Весь его облик - олицетворение силы, ума, благородства и решимости. Ничего фальшивого, придуманного, неискреннего; всё естественно и просто. В нём есть что-то, приковывающее взоры и сердца; он с первого же взгляда располагает к себе и внушает обаяние и веру».

• Один из современников писал:

«А что проделывал он в эту войну с немцами!
Слыхали, небось, как в Либавский порт ворвался на хвосте немецкого миноносца?
В апреле нагнал миноносец «Кронпринц», ворвался за ним в Либавскую гавань и у самого берега потопил его и транспорт «Карлсбад», а сам на своём миноносце ушёл».

В августе 1915 года германский флот, перейдя к активным действиям, предпринял попытку прорыва в Рижский залив.
Прорваться в Рижскую бухту  германскому флоту помешали именно минные заграждения.

 Потеряв на русских минах несколько эсминцев и серьёзно повредив некоторые крейсера, из-за угрозы новых потерь немцы вскоре отменили свои планы.
 И вскоре убрались восвояси.
Это привело затем и к срыву наступления их сухопутных войск на Ригу. Ибо оно не было поддержано флотом.

       К середине 1915 года Александр Васильевич начал тяготиться штабной работой.
Он стремился непосредственно в бой. И выказывал желание стать командиром Минной дивизии.
Это и произошло в начале сентября 1915 года.
Тогда, в связи с травмой контр-адмирала П. Л. Трухачёва, временно освободилась должность начальника Минной дивизии.
 И её доверили Колчаку.
Приняв дивизию 10 сентября, Колчак стал налаживать связи с сухопутным командованием.
С командующим  12-й армией  генералом  Р. Д. Радко-Дмитриевым  договорились общими силами препятствовать германскому наступлению вдоль берега.
Дивизии Колчака предстояло отражать начавшееся крупномасштабное немецкое наступление и на воде, и на суше.
В то время русские сухопутные войска Северного фронта вели активные боевые действия в Прибалтике. А потому основной целью Колчака было содействовать правому флангу нашего фронта в районе Рижского залива.
Так, 12 сентября линейный корабль «Слава» был направлен к мысу Рагоцем с целью обстрела неприятельской позиции.
В ходе завязавшегося артиллерийского боя был убит командир корабля, на который сразу же прибыл А. В. Колчак и вступил в командование.

• Как вспоминал офицер «Славы» К. И. Мазуренко:

«Под его руководством «Слава», подойдя снова близко к берегу, но не становясь на якорь, открывает огонь по стреляющим батареям, которые теперь достаточно ясно видны с марса, быстро пристреливается к ним, забрасывает градом снарядов и уничтожает. Мы отомстили врагу за гибель нашего доблестного командира и других воинов. Во время этой операции мы подверглись безрезультативной атаке аэропланов».

В дальнейшем Минная дивизия предприняла ряд других мероприятий по оказанию помощи сухопутным частям с моря.

Так, 23 сентября были обстреляны неприятельские позиции у мыса Шмарден.

Осенью 1915 года немцы высадили десант на южном берегу Рижского залива. И повели наступление против русской армии. Противостояла им 12-я армия генерала Радко-Дмитриева.
Используя корабельную и береговую артиллерию, Колчак силами своей минной дивизии подавил огонь батарей противника.
И стал разрабатывать десантную операцию в германском тылу.
Несмотря на противодействие штаба Балтийского флота, Александр Васильевич сумел настоять на своём, хотя ему и пришлось сократить масштабы своей операции до минимума.
6 октября отряд из 22 офицеров и 514 нижних чинов на двух канонерских лодках под прикрытием 15 миноносцев, линкора «Слава» и авиатранспорта «Орлица» отправились в поход.
Руководил операцией лично А. В. Колчак.
 9 октября он предпринял смелую операцию по высадке десанта (две морские роты, эскадрон кавалерии и подрывная партия) на побережье Рижского залива с целью содействовать армиям Северного фронта.
Скрытно от немцев отряд высадился у селения Домеснес на берег. При этом противник даже не заметил активность русских. Десантники сняли сторожевой пост около маяка и разгромили высланную немцами роту пехоты.
Гидросамолёты и миноносцы помогали десантникам с моря.
Внезапно высаженный Колчаком в тыл врага морской десант вызвал в немецком стане большой переполох.
 В итоге операция закончилась для немцев неудачно.

• Как потом вспоминал старший лейтенант Г. К. Граф:

«Теперь же, что ни говори, а налицо блестящая победа. Значение её, правда, только моральное, но всё же это победа и неприятность противнику».

В результате высадки был ликвидирован наблюдательный пункт противника, захвачены 7 пленных и трофеи.
Соотношение потерь составляло 1 офицера и 42 солдата убитыми с германской стороны против 4 раненых с русской.
Проведённая Колчаком демонстрация стала наглядным доказательством возможности аналогичных операций силами более крупных соединений.
Германцы были вынуждены на защиту береговой линии взять войска с фронта и с беспокойством ожидать манёвров русских со стороны Рижского залива.

Серьёзную помощь армейским частям оказали корабли Колчака и в дальнейшем, поддерживая их в тяжелейшей ситуации массированными обстрелами частей врага.

В середине октября, когда начались снегопады и Колчак отвёл корабли в гавань Рогокюль на Моонзундском архипелаге, на флагманский миноносец пришла телефонограмма:
 «Неприятель теснит, прошу флот на помощь. Меликов».
Провести суда ночью в пургу по узкому каналу, выводящему из Моонзунда, было чрезвычайно трудной задачей.
Утром моряки, подойдя к побережью, узнали, что на мысе Рагоцем ещё держались русские части, отрезанные немцами от основной своей группировки.
Став на бочку, миноносец «Сибирский стрелок» соединился со штабом Меликова.
 Остальные миноносцы Колчака подошли к берегу, открыли шрапнельный огонь по атакующим немецким цепям.
В этот день русские войска отстояли свои позиции.
Меликов сообщил Колчаку, что немцы понесли такие потери, что не скоро рискнут предпринять новое наступление. Кроме того, Меликов просил помощи Колчака уже в своём контрнаступлении, которое должно было начаться через несколько дней.
Через 1; недели миноносцы Колчака вернулись на бывшие свои позиции возле фланга сухопутных войск, упиравшегося в береговую линию.
Огонь судов был распределён Колчаком таким образом, чтобы прикрывать весь фронт атаки сухопутных частей Меликова. При этом «Слава», имевшая на вооружении 12-дюймовые (30 см) орудия, бомбардировала бетонные укрепления германцев, миноносец «Храбрый» участвовал в дуэли с береговой батареей. Остальные миноносцы, не сходя с пристреленных позиций, прикрывали атаку своим губительным огнём.
В течение часа немецкие позиции пали, был взят город Кеммерн, а германцы поспешно бежали…

Активная поддержка сухопутных частей оказала свое влияние на положение 12-й армии Радко-Дмитриева под Ригой. Более того, благодаря Колчаку была усилена оборона Рижского залива.

 За все эти подвиги Колчак был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

• Служивший под начальством Колчака офицер Н. Г. Фомин вспоминал об этом следующим образом:

«Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного Главнокомандования была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: «Передаётся по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма XII о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под вашим командованием, приведших к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлён о доблестной вашей службе и многих подвигах... награждаю вас Св. Георгием 4-ой степени. Николай. Представьте достойных к награде».

Конечно, были и отдельные неудачи.
Например, в конце декабря сорвалась операция по постановке мин у Мемеля и Либавы, т.к. один из миноносцев сам подорвался на мине.
Однако в целом, мы должны высоко оценить деятельность Колчака как командира Минной дивизии.

Зимой 1916 года, когда Балтийский флот скованный льдами стоял в портах, происходило активное перевооружение многих кораблей.
Так, к открытию навигации ввиду установки новых более мощных артиллерийских орудий крейсера Минной дивизии оказались вдвое сильнее.
С открытием навигации возобновилась и активная деятельность Балтийского флота.

Колчак не только руководил действиями дивизии, но и сам изобретал мины, разрабатывал методы и технику их постановки.

 В числе наиболее удачных операций, проведённых по его плану, была постановка минных заграждений у порта Виндавы (Вентспилса), захваченного немцами.
Порт был заминирован ночью, быстро и незаметно для противника.
 В результате немцы потеряли крейсер и несколько эсминцев.

 Другой удачной операцией, проведённой лично Колчаком, стала ликвидация каравана немецких транспортов с ценным грузом у берегов Швеции.

Это было сделано в конце мая в ходе «молниеносного налёта» Минной дивизии, совершённой на германские торговые суда.
В результате вражеские пароходы были рассеяны, одно из конвоирующих судов потоплено…

      Во многом благодаря таланту Колчака, потери Германского флота на Балтике превышали наши потери в боевых кораблях в 3,5 раза, а по числу транспортов в 5,2 раза.

• Историк Кручинин соглашается с Тимирёвым в том, что:

 «…История деятельности Колчака на Балтийском флоте есть история этого флота во время войны. Каждое боевое предприятие совершалось по планам, им разработанным, в каждую операцию он вкладывал свою душу, каждый офицер и матрос понимал, что его ведёт Колчак к успехам»

        1916 год для Колчака стал «звёздным».

        10 апреля 1916 года Колчаку был присвоен чин контр-адмирала.

После этого его минная дивизия разгромила караван германских рудовозов, шедших под мощным конвоем из Стокгольма.
За этот успех Государь произвёл Колчака в вице-адмиралы (в конце июня).
       
26 июня 1916 года Колчак был назначен командующим Черноморским флотом (с окладом в 22 тысячи рублей в год и дополнительным морским довольствием).

Он оказался самым молодым из командующих флотами воюющих держав!..

• Как вспоминал Г. К. Граф:

«Конечно, расставаться с ним было очень тяжело, так как вся дивизия его очень любила, преклоняясь перед его колоссальной энергией, умом и храбростью».

Одновременно с назначением командующим флотом Колчак получил приказ ехать в Ставку Верховного главнокомандующего для получения инструкций.
 По прибытии в Могилёв (Белоруссия), где находилась Ставка, он явился к фактически возглавлявшему её начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву — одному из талантливейших генералов русской армии (пост Верховного главнокомандующего формально занимал сам Николай II).
На вопрос Колчака, почему именно его, служившего на Балтике, назначили командующим Черноморским флотом, генерал Алексеев сказал, что это общее мнение: по своим личным качествам он может выполнить операцию успешнее, чем кто-либо другой.
После этого его принял сам царь.
 На встрече с Верховным главнокомандующим Николаем II и его начальником штаба генералом М. В. Алексеевым были получены указания: весною 1917 года должна быть произведена десантная операция по захвату Босфорского пролива и турецкой столицы Стамбула.

Черноморский флот насчитывал в то время свыше 40 тысяч офицеров и матросов, около 400 различных судов, включая 7 линкоров (линейных кораблей), 2 крейсера, 20 эсминцев, 11 подводных лодок (среди них — первый в мире подводный минный заградитель «Краб»).
 Его главной базой был Севастополь.

Явившись в Севастополь, Колчак сразу проявил себя энергичным командующим.

Принятие Колчаком командования Черноморским флотом совпало с получением известия о том, что мощнейший немецкий крейсер «Бреслау» вышел в Чёрное море.
В начале июля 1916 года адмирал немедленно вышел в море и напал на германский крейсер, который до этого безнаказанно обстреливал русские порты и топил транспорты на Чёрном море.
И в ходе боя тяжело повредил его. Тот был принуждён спасаться бегством.
Здесь хотелось бы подчеркнуть одну из черт его характера: личную готовность идти в бой и стремление к самым активным действиям.

• Из воспоминаний близкого сподвижника и друга Колчака контр-адмирала М. Смирнова:

«Тотчас по вступлении Колчака в командование флотом было получено известие секретной разведки о том, что крейсер «Бреслау» вышел из Босфора в Чёрное море в неизвестном направлении. Адмирал Колчак хотел немедленно выйти с флотом в море для встречи с «Бреслау», но оказалось, что… выходные фарватеры не протралены и протраление их займет 6 часов времени... Стало ясно, почему… флот никогда не мог выйти вовремя в море для встречи противника, который успевал делать набеги на наши берега... Утром флот Колчак вывел, около 4 часов дня настиг врага на пути к Кавказскому побережью. Приблизившись на 90 кабельтовых, флагман-линкор «Императрица Мария» дал по «Бреслау» залп, который накрыл его. Противник поспешил выпустить дымовую завесу и, пользуясь быстроходностью, двинулся восвояси, не выполнив задания. Хотя шансов догнать немецкий крейсер у кораблей Колчака не было, он преследовал его до вечера. С этого времени как этот, так и другой немецкий быстроходный линейный крейсер «Гебен» не отваживались выходить в море и нападать на российское побережье. По отработанным на Балтике методам через некоторое время под своим личным руководством Колчак провёл минирование Босфора, турецкого побережья, которое затем повторялось, и практически вообще лишил противника возможности активных действий. «Гебен» подорвался на минах и вообще вышел из строя. Подорвались на минах 6 вражеских подводных лодок. В соответствии с замыслом командующего мины ставили, по возможности, не далее 5 миль от берега с тем расчётом, чтобы при необходимости можно было бомбардировать Босфорские укрепления с моря. Кроме того, было организовано постоянное наблюдение за портами противника, состоянием минных заграждений. Близ них, т.е. у берегов Турции, постоянно курсировали миноносцы, с которыми нередко выходил в плавание и Колчак».

Основную задачу Колчак видел в необходимости прекратить вражескую активность на Чёрном море.
Начались работы по минированию прибрежных вод.
Колчак успешно организует боевые операции по минной блокаде угольного района Эрегли-Зонгулак, Варны и др. турецких вражеских портов.

А в конце июля 1916 года он предпринял операцию по минированию Босфорского пролива.

• Через месяц Колчак докладывал о результатах своего пребывания в должности командующего:

«С первых дней… я принялся за приведение в порядок дел по минам заграждения, имея в виду постановку заграждения у Босфора… Делу этому в Чёрном море, видимо, не придавали серьёзного значения… 10 дней тренировки и переборки мин наладили это дело, и новыми миноносцами была выполнена задача постановки заграждения в непосредственной близости Босфорских укреплений».

 Тем самым адмирал лишил противника возможности активно действовать на Чёрном море.
Причём для поддержания минных заграждений в непосредственной близости постоянно дежурил специальный отряд.

Одновременно Черноморский флот занимался конвоированием наших транспортных судов.
 Следует отметить тот факт, что за всё время противнику удалось потопить лишь одно русское судно.

Колчак записывает в свой актив даже 6 вражеских подводных лодок, подорвавшихся возле Османских берегов.
Это позволило Русским кораблям совершать все необходимые перевозки по Чёрному морю, как в мирное время.

За 11 месяцев своего командования Черноморским флотом Колчак добился абсолютного боевого господства Русского флота над вражеским.

Немцы и турки понесли крупные потери. По существу они лишились возможности выхода в открытое море, нападения на русские корабли и прибрежные базы. Они были вытеснены и напрочь заблокированы в Босфоре.

Морским Суворовым можно было бы назвать тёзку великого полководца Александра Васильевича Колчака.

• И работоспособность, по отзывам сослуживцев, та же:

         «Три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал.
Щуплый такой, а в деле железобетонный какой-то! Ни усталости, ни надрыва. Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок – сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым…
Об адмирале говорят много, говорят все, а он, сосредоточенный, никогда не устающий, делает своё дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен».

• Будущий вице-адмирал Ненюков позднее вспоминал:

 «В Чёрном море вступление в командование адмирала Колчака вызвало громадное оживление. Энергичный адмирал, которого сразу прозвали железным за его неутомимость, заставил всех кипеть, как в котле».

Вскоре на Черноморском флоте по инициативе Колчака начал формироваться авиационный отряд. Это были важные шаги в подготовке высадки десанта в Турцию.
 Имя адмирала приобретает всероссийскую известность…

Конец 1916 года прошёл в планировании дерзкой операции по захвату Стамбула и проливов - Большой Босфорской десантной операции - с целью захвата Константинополя и выведения Турции из войны.
 
Но!
 Февральская революция и начавшаяся после неё вакханалия сорвали эти планы.

• Ближайший соратник Колчака по Черноморскому флоту контр-адмирал М. Смирнов уже в эмиграции писал:

«Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре».

* * *

Известие о Февральской революции Колчак воспринял сдержанно.

Надо сказать, что Колчак до последнего оставался верен императору.
И далеко не сразу признал Временное правительство.

Но победа революции стала фактом. И он принял его как данность.
 В ознаменование признания новой власти 5 марта в Севастополе был устроен военный парад.
 Позднее Колчак присоединился к предложению о торжественном перезахоронении останков известного революционного лейтенанта П. Шмидта и участвовал в нём.

Далёкий от политики, адмирал считал своим долгом верно служить Родине, невзирая на беспорядки.

• Он вспоминал:

«Когда последовал факт отречения государя, ясно было, что уже монархия наша пала и возвращения назад не будет. Я об этом получил сообщение в Чёрном море, принял присягу вступившему тогда первому нашему Временному правительству. Присягу я принял по совести...
 Я считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к монархии и после свершившегося переворота стал на точку зрения, на которой я стоял всегда, — что я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу Родине своей, которую ставлю выше всего».

При этом он добавлял, что сам факт перехода власти к Государственной думе даже приветствовал, поскольку «для меня было ясно, что монархия не в состоянии довести эту войну до конца и должна быть какая-то другая форма правления, которая может закончить эту войну».

Следует отметить, что революционная стихия вызвала у него отвращение.

• В эти недели он пишет Анне Тимиревой:

«Десять дней я почти не спал…
Я сознавал, что за мной нет нужной реальной силы, кроме совершенно условного личного влияния на отдельных людей и массы; а последние, охваченные революционным экстазом, находились в состоянии какой-то истерии с инстинктивным стремлением к разрушению... Лишний раз я убедился, как легко овладеть истеричной толпой, как дешевы её восторги, как жалки лавры её руководителей, и я не изменил себе и не пошёл за ними».

 Главной своей задачей в новых условиях Колчак считал сохранение боеспособности флота, тем самым исполняя свой воинский долг.
Но теперь для этого приходилось применять известную гибкость. То были первые в его жизни уроки политической деятельности…

В новых условиях ему пришлось по-другому организовывать свою работу, в частности, по поддержанию дисциплины на флоте.
Постоянные выступления перед матросами, заигрывание с комитетами позволили относительно долгое время сохранять остатки порядка и не допустить тех трагических событий, которые произошли в это время на Балтийском флоте.
Непререкаемым авторитетом и умелыми действиями Колчак довольно долго удерживал свой флот от революционного развала.
Во всяком случае, то, что происходило на Балтике, на Чёрное море не проникало.

Колчак по мере сил и после происшедших событий продолжал активные действия, не допуская выхода в море кораблей противника и надежно блокируя Босфор.
В первые же недели после Февраля он вывел флот в полном составе в море, демонстрируя этим, что «революция революцией, а если противник попробует явиться в Чёрное море, то встретит там наш флот».
 Позднее, с его уходом с поста командующего, всё вернулось «на круги своя»: корабли противника вырвались на оперативный простор и стали вновь бороздить Чёрное море, нападать на порты, на корабли и транспорты.

Однако ввиду общего развала страны ситуация не могла не ухудшиться.
Постепенно революционная пропаганда увлекла и черноморских «братишек». 
Этому в огромной степени способствовал приезд в конце мая делегации от Балтийского флота из большевиков и сочувствовавших им анархистов.
 Многие из делегатов были попросту переодетыми в матросскую форму партийными функционерами, которым Я. Свердлов дал наказ:
«Севастополь должен стать Кронштадтом юга».
Агитаторы упрекали моряков:
 «Товарищи черноморцы, что вы сделали для революции, вами командует прежний командующий флотом, назначенный ещё царем. Вот мы, балтийцы, убили нашего командующего, мы заслужили перед революцией…» и т.п.
 После этого влияние офицеров стало быстро падать.
Начались и нападки лично на Колчака.
Посыпалась клевета о якобы имевшихся у него крупных помещичьих владениях. О том, что из-за них он кровно заинтересован в продолжении войны и т.п.
Честному человеку, ничего не нажившему за все годы службы и не стремившемуся к обогащению, было оскорбительно слышать все это.
 Большая часть личного имущества адмирала погибла ещё в начале войны. Это случилось  после обстрела немцами порта Либавы (Лиепая), где жила до войны его семья. Оттуда его жена вместе с семьями других офицеров эвакуировалась, в общей панике бросив всё, что не могла увезти в своих руках.
С тех пор, по словам самого Колчака, всё его имущество заключалось только в том, что у него в каюте оставалось в чемоданах.
На одном из митингов, отвечая на прозвучавшую в его адрес клевету, адмирал сказал:
«Если кто-нибудь… найдёт у меня какое-нибудь имение или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу охотно передать, потому что их не существует в природе».
 Ответ произвел впечатление, и больше этот вопрос не поднимался.

Тем не менее обстановка продолжала накаляться.
На митингах уже звучали требования разоружить и арестовать офицеров.
Несколько офицеров, не выдержав травли, покончили с собой.
5 июня революционизированные матросы постановили, что офицеры обязаны сдать огнестрельное и холодное оружие.
Затем произошёл конфликт Колчака с Севастопольским советом, заявившим о намерении контролировать приказы командующего флотом.
 Колчак такое принять не мог.

6 июня делегатское собрание постановило:
«Колчака и Смирнова от должности отстранить, вопрос же об аресте передать на рассмотрение судовых комитетов».
 Резолюция была предложена большевиками, которых среди делегатов было уже немало.

Тогда Колчак прибыл на флагманский корабль линкор «Свободная Россия» (прежде называвшийся «Георгий Победоносец»).
К нему во флагманскую каюту ворвались судовые комитетчики с постановлением об аресте и требованием сдачи личного оружия.
Стоя на мостике флагманского корабля, на глазах у собравшейся команды, вынеся из каюты свое почётное Георгиевское оружие, он демонстративно выбросил адмиральский кортик в море, сложив с себя полномочия, которые ни с кем не собирался делить.

Есть несколько описаний этого эпизода:
1. Адмирал, глядя прямо в глаза боцману, протянувшему руку к его кортику, твердо сказал:
«Не ты мне его давал, не ты и отберёшь».
И кортик, со свистом рассекая воздух, полетел в открытый иллюминатор…

2. Колчак взял свою георгиевскую саблю, полученную за Порт-Артур, и выбросил её за борт, сказав матросам:
«Японцы, наши враги - и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!»

Демонстративный жест адмирала, отказавшегося сдать оружие взбунтовавшимся матросам, стал достоянием всех газет и произвёл впечатление в России и за границей.
 В глазах правых кругов, уже начавших искать выход в идее военной диктатуры, его имя становится популярным.
 В конце июня в Петрограде Союз офицеров армии и флота поднёс Колчаку за мужество и верность долгу золотой кортик и адрес в знак глубокого уважения.

После этой истории Александр Васильевич отправил Временному правительству телеграмму с отказом от командования флотом и съехал на берег.
На запрос, разосланный делегатским собранием всем командам кораблей и береговым частям, как поступить с Колчаком, поступило только 4 резолюции за его арест и 68 — против.

• На собрании была оглашена телеграмма, подписанная главой правительства князем Г.Е. Львовым и министром А.Ф. Керенским, в которой говорилось:

«Временное правительство требует… немедленного подчинения Черноморского флота законной власти… приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада… временное командование Черноморским флотом принять адмиралу Лукину… возвратить оружие офицерам... Чинов, которые осмелятся не подчиняться сему повелению, немедленно арестовать как изменников Отечеству и революции и предать суду. Об исполнении сего телеграфно донести в 24 часа. Напомнить командам, что до сих пор Черноморский флот считался всей страной оплотом свободы и революции».

Итак, 6 июня 1917 года стало тем днём, когда Колчак покинул действующий Российский флот, который потерял в его лице одного из талантливейших адмиралов за свою историю.

Адмирал тяжело переживал случившееся.
Человек талантливый, энергичный, преданный своему делу и в то же время впечатлительный и нервный, он воспринял такой оборот событий как личную трагедию.
Но наряду с горечью, в его душе накапливается и ненависть.

• В те дни он писал Анне Тимиревой:

«Я хотел вести свой флот по пути славы и чести… но бессмысленное и глупое правительство и обезумевший, дикий, неспособный выйти из психологии рабов народ этого не захотели… Мне нет места на Родине, которой я служил 25 лет».

 Эти строки очень важны для понимания его последующих настроений...

Уже вскоре он сдал командование (в сложившихся условиях - номинальное) и уехал в Петроград.

В начале июня Колчак прибыл в Петроград.
 Там правые силы уже искали лидера, способного возглавить борьбу за установление в стране «сильной власти».
Ставку делали и на Колчака.
Правые газеты выходили с огромными заголовками:
«Адмирал Колчак - спаситель России»,
«Вся власть адмиралу Колчаку!».
 
В эти месяцы у него были встречи с видными деятелями правой оппозиции П. Н. Милюковым (лидером кадетов) и В. В. Шульгиным (известным монархистом), активистами правого «Республиканского центра».

Конечно, волевой офицер, государственник Александр Васильевич Колчак не мог нравиться все более левеющим политикам в столице.
 А потому он был отправлен фактически в политическую ссылку: стал военно-морским консультантом при американском флоте.
   
 Дело было так. 
 Незадолго до этого в Россию прибыла специальная американская миссия во главе с сенатором Рутом, направленная президентом США Вудро Вильсоном.
И вот в Петрограде Колчак получает от руководителей американской миссии приглашение приехать в Штаты с ответной миссией.
Официальной её целью выставлялся обмен опытом по минному делу и борьбе с подводными лодками, а основной и секретной — разработка плана десантной операции в Турцию через Босфор и Дарданеллы.
Колчак не возражал, поскольку применения себе в России уже не находил.

• Адмирал сообщал самому близкому ему человеку А. В. Тимиревой:

«17(30) июня я имел совершенно секретный и важный разговор с послом США Рутом и адмиралом Гленноном… я ухожу в ближайшем будущем в Нью-Йорк. Итак, я оказался в положении, близком к кондотьеру».

После этого руководители американской миссии обратились к Временному правительству с официальным запросом о его командировании в США.
К тому времени А.Ф. Керенский, ставший уже главой правительства и ревниво относившийся к своей власти, по некоторым данным, стал опасаться растущей в кругах правой оппозиции и офицерства популярности находившегося в столице не у дел адмирала.
 
Думается, в этих условиях Керенскому было на руку предложение американцев, позволявшее под благовидным предлогом удалить опального флотоводца за границу.
Через некоторое время последовало официальное распоряжение правительства о его командировке со специальной миссией в США в сопровождении группы морских офицеров.

В конце июля миссия Колчака отбыла из Петрограда через Норвегию.
И в начале августа тайно прибыла в Лондон.
 Там встречался с морским министром Великобритании и обсуждал с ним вопрос о «спасении» России.
Здесь Колчак задержался на две недели.
Он:
-  знакомился с морской авиацией, подводными лодками, тактикой противолодочной борьбы,
-   посещал заводы по военно-морскому производству,
-   даже летал на разведку над морем.
 С английскими адмиралами у него сложились самые лучшие отношения, его доверительно посвящали в военные планы.
Общение с англичанами и американцами облегчалось тем, что Колчак превосходно говорил по-английски.

В конце августа миссия на британском корабле направилась в Канаду.
 А оттуда по суше прибыла в начале сентября в Нью-Йорк и Вашингтон.

В США Колчак пробыл около 2-х месяцев:

-  Побывал в американских военно-морских училищах.
 - По просьбе коллег-союзников консультировал слушателей американской Морской академии по минному делу, признанным мастером которого он был.
- Участвовал в манёврах американского флота на борту линкора «Пенсильвания»...
- Совещался с госсекретарём, с военным и морским министрами, с министром иностранных дел.
-  Даже был принят самим  президентом США Вудро Вильсоном (16 октября).

В октябре 1917 года Колчака нашла в США телеграмма из Петрограда с предложением выставить свою кандидатуру на выборы в Учредительное собрание от партии кадетов.
Он тут же сообщил о своём согласии.
20-го октября он выехал в Сан-Франциско.
В Сан-Франциско Колчаку предложили остаться в США, обещав ему кафедру минного дела в лучшем военно-морском колледже и богатую жизнь в свое удовольствие в коттедже на берегу океана.
Колчак сказал «нет».
Кругосветным путем он двинулся в Россию - во Владивосток.

Но всего через несколько дней совершилась Октябрьская революция…


* * *

По прибытии в Японию в ноябре 1917 года, в Иокогаме Колчак узнаёт о падении Временного правительства и захвате власти большевиками, ликвидации Ставки Верховного Главнокомандующего и начатых большевиками сепаратных мирных переговорах с немцами.

Эти известия были для него, как он отмечал потом, «самым тяжёлым ударом».
В дальнейшем последовало заключение ленинским правительством Брестского мира.
 Мира, который Колчак расценивал как:
 «Полное наше подчинение Германии… и окончательное уничтожение нашей политической независимости».
Он расценил сей шаг как предательство интересов России.

Перед Колчаком вставал трудный вопрос:

Что делать дальше?

В его стране утверждается власть, которую он не признавал, считая изменнической и повинной в развале страны.
Связывать служение Родине с большевизмом для него было немыслимо.
 В Советской России отныне адмирал не видел себе места.

• По его словам, он:

 «Пришёл к заключению: мне остаётся только одно — продолжать всё же войну как представителю бывшего русского правительства, которое дало известное обязательство союзникам... Тогда я пошёл к английскому посланнику в Токио сэру Грину и… обратился к нему с просьбой довести до сведения английского правительства, что я прошу принять меня в английскую армию на каких угодно условиях».

Выбор именно Англии объяснялся наилучшими отношениями, сложившимися за время заграничной поездки с представителями этой державы.
Просьба адмирала была передана английскому правительству. Англичане были наслышаны о нём не только как о крупном военачальнике, но и как о человеке, пользующемся в России авторитетом в определённых политических кругах. Его попросили подождать ответа.
Ждать пришлось в Японии почти 2 месяца.
Свободное время Колчак заполнял чтением древней китайской литературы по философским и военным вопросам (включая Конфуция), изучением китайского языка.

Посол этим временем советуется с Лондоном.
И, в конце концов,  Колчака направляют на Месопотамский фронт.
Вот так адмирал поступил… «на службу его величества короля Великобритании»…

Путь в Месопотамию (территория современного Ирака) лежал морем через Индийский океан.
Из-за нехватки в условиях войны пассажирского транспорта двигаться приходилось медленно, подолгу задерживаясь в промежуточных портах.
В Сингапуре, куда Колчак прибыл в марте 1918 года, он получил извещение от английского генерального штаба, что ввиду изменившихся на Месопотамском фронте обстоятельств надобность в его услугах отпадает.
 Ему было рекомендовано вернуться на Дальний Восток и включаться там в разворачивавшуюся деятельность по борьбе с большевизмом.
Тогда же Колчак получил телеграмму начальника британской военной разведки, предписывавшую ему «секретное присутствие в Маньчжурии» - то есть на китайско-российской границе.
 Направляясь (по дороге в Харбин) в Пекин, адмирал в апреле 1918 года записал в дневнике, что должен там:
 «Получить инструкции и информацию от союзных послов. Моя миссия является секретной…»
По возвращении в Китай русский посланник князь Кудашев сказал ему, что в условиях начинающейся в России Гражданской войны задача состоит в формировании против большевиков вооружённой силы на Дальнем Востоке.
 Адмирал дал согласие на сделанное предложение.
Ареной формирований предполагалась Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная русскими к 1903 году и с тех пор управлявшаяся престарелым генералом Д. Л. Хорватом, с центром в Харбине.
Войдя в состав правления КВЖД, Колчак подчинялся Хорвату.

С апреля 1918 года он приступил в Харбине к выполнению своей задачи - созданию Русских вооружённых сил для защиты КВЖД.
Но добиться единства действий русских не удавалось: слишком амбициозными были русские политики, генералы и атаманы.
Да и каждый из союзников (англичане, французы, американцы, японцы) вёл здесь свою политическую игру.

Колчак сразу же столкнулся с атмосферой разложения, междоусобной борьбой различных сил и давлением Японии.
Готовя интервенцию и видя «неподатливость» адмирала, японцы постарались отстранить его от дел.
С Хорватом у него тоже отношения не сложились.
 Стремившийся сделать собственную политическую карьеру, дряхлый генерал видел во властном, деятельном и популярном адмирале опасного соперника. У Колчака к избегавшему определённости, лавирующему генералу складывалось неуважительное отношение. За глаза он называл его «старой шваброй».
Кроме того, в Харбине царила такая атмосфера разложения, взаимных дрязг и склок соперничавших между собой группировок, что сделать в ней что-либо, не имея реальной власти, было практически нереально.
Позднее Колчак вспоминал, что в Харбине он не встречал людей, которые хорошо отзывались бы друг о друге.
Общий упадок отражался и на отношении местного китайского населения к русским. Тех в то время в Харбине было не меньше.
 И хотя город находился на территории Китая, до революции в нём, как и по всей линии КВЖД, хозяйничали русские. А китайцы считались людьми второго сорта. Их именовали презрительной кличкой «ходя», тогда как русских и других «господ» белой расы сами китайцы подобострастно называли «капитана» (от слова «капитан»).
 Теперь же роли поменялись.
Видя послереволюционное бытовое разложение и пьянство, охватившее русскую среду, осмелевшие китайцы нередко били русских и приговаривали:
 «Мы теперь капитана, вы теперь ходя».

 «Какое же это правительство, — иронически говорил Колчак, — которое может выселить каждый китайский городовой?!».

В итоге, дело «повисло в воздухе».
Колчак в июле 1918 года уехал в Японию - в Токио.

Здесь адмирал добился встречи с высшими генералами японского Генштаба.
 Но общего языка они так и не нашли.
Японцы не были настроены особенно считаться с русскими интересами на Дальнем Востоке в обстановке начинавшегося развала России.
Они решили не пускать его обратно в Харбин и под предлогом отдыха и лечения задержали в Японии почти на два месяца.
 Впрочем, он и сам уже понял, что в Харбине ему делать нечего.
К тому же здоровье было расшатанным, особенно нервы, и лечение оказалось кстати.

Теперь все его помыслы сосредоточились на возвращении в Россию с тем, чтобы непосредственно включиться в борьбу с большевиками.
В сентябре 1918 года он выехал из Японии во Владивосток.

На Дальнем Востоке в то время концентрировались русские антибольшевистские силы, поддерживаемые бывшими союзниками России.

И, как считают некоторые исследователи, «финансовые акулы Англии, видимо, решили: Колчак - именно та фигура, которая может их возглавить».
И что он будет чрезвычайно полезен для них в России в качестве руководителя вооружённой борьбы против Советской власти.
 Поэтому Колчак  стал продвигаться англичанами на пост руко¬водителя антисоветского фронта
По мнению ряда исследователей, англичане, купившие и завербовавшие Колчака, полагали, что он будет наиболее «солидным претендентом на власть». 
И вполне имеет реальные шансы стать «верховным правителем России», с которым можно будет иметь дело в случае успеха всей антисоветской кампании…


Колчак прибыл на Дальний Восток в сентябре 1918 года.
 К тому моменту политическая обстановка в России круто изменилась.
Ещё летом 1918 года власть большевиков на огромной территории от Волги до Приморья была свергнута.
Это произошло с помощью Чехословацкого корпуса.

Во Владивостоке Колчак подробнее знакомится с ситуацией в восточных регионах страны.

На освобождённых от большевиков землях были образованы различные демократические «правительства».
Среди них ведущую роль играли 2:
-   так называемый Комитет членов Учредительного собрания, сокращенно - Комуч, в Самаре и
-   Временное сибирское правительство в Омске.
 
В подчинении каждого из них находились крупные войсковые массы:
-  у Комуча — Народная армия,
-  у Сибирского правительства — Сибирская армия.
Переговоры между ними об образовании единой власти начались ещё в июне 1918 года.
Но окончательное соглашение было достигнуто лишь в сентябре на совещании в Уфе.

Адмирал узнаёт о состоявшемся в Уфе совещании представителей различных демократических сил.
 И об образовании объединённого правительства на территории от Волги до Сибири  - Директории, претендовавшей на роль «Временного Всероссийского правительства».
Это было объединённое коллегиальное правительство в составе 5 человек, под председательством одного из лидеров партии эсеров Н. Д. Авксентьева, в прошлом — министра Временного правительства.
В ходе наступления большевиков Директория переехала из Уфы в Омск.
Деловым аппаратом её стал совет министров, в большинстве состоявший из представителей бывшего Сибирского правительства.
Власть Директории была слабой и непрочной, она не пользовалась подлинным авторитетом.
Ядро армии — офицерство — было настроено к ней по существу враждебно, справедливо видя в ней повторение ненавистного для них Керенского. Надо сказать, что Керенского и правые, и либеральные круги в то время винили во всех смертных грехах, считая его причиной всех бед.
 К тому же её раздирали внутренние противоречия, за что либеральная пресса иронически сравнивала Директорию с крыловскими лебедем, щукой и раком.
Военные поражения Директории предрешили её падение.
И что ведь интересно. Ситуация во всех отношениях очень напоминала положение во Франции накануне прихода к власти Наполеона (и там тоже была Директория, так что даже название эсеровские лидеры позаимствовали весьма неудачно и пророчески…).


Туда же вскоре – в ноябре 1918 года - прибыл и Колчак.

Но вернемся к Колчаку.
Поначалу он намеревался через Дальний Восток проехать на юг России и там вступить в Добровольческую армию, возглавлявшуюся (после гибели генерала Л. Г. Корнилова) генералами М. В. Алексеевым и А. И. Деникиным.
В ноябре 1918 года адмирал прибыл в Омск.
К моменту приезда в Омск он политически определился. И пришёл к выводу о том, что единственным средством победить большевизм может быть военная диктатура.

• Член Директории Вологодский так описал в дневнике встречу с ним:

«Вечером посетил меня известный своим героизмом... вице-адмирал А. В. Колчак... Он произвёл на меня очень приятное впечатление. Испитой и суровый на вид, он, должно быть, в душе очень добрый человек. Удивительно приятна его улыбка».

К тому времени Колчак был известен и как сторонник жёсткого курса и военной диктатуры.

• Один из будущих министров его правительства И. Серебренников в своих мемуарах так передавал резонанс, произведенный в Омске появлением Колчака:

 «Невольно всем казалось: вот человек, за которым стоит будущее».
 
Омские политические деятели и военные уговаривают Колчака остаться в Сибири.
 И Колчак не уехал.

Ему предлагают пост Военного и морского министра в Правительстве Директории.
         
В армии многие монархически настроенные офицеры и генералы только «терпели» проэсеровскую Директорию, лелея цель установить военную диктатуру.
Именно они стали главной силой заговора и переворота, свергнувшего 18 ноября 1918 года Директорию.

 Есть сведения, что союзные представители в Омске поддерживали «переворотчиков».

Участвовал ли в заговоре Колчак?

Никаких документов по этому поводу нет.
Сам он впоследствии, на допросах, отрицал своё участие.
• Из позднейших показаний А. В. Колчака на допросе следственной комиссии в Иркутске:

«О совершившемся перевороте я узнал в 4 часа утра на своей квартире. Меня разбудил дежурный ординарец и сообщил, что меня просит к телефону Вологодский. Было еще совершенно темно. От Вологодского я узнал по телефону, что ночью около 1–2 часов были арестованы члены Директории... Около 6 часов Совет министров собрался».
 
Белые офицеры арестовали левых членов Директории - социалистов-революционеров.
После этого, был сформирован Совет Министров Сибирского Правительства, который предложил Колчаку титул «Верховного Правителя России».

Первостепенной задачей новоиспечённого Верховного правителя было добиться признания своей власти как населением и армией, так и другими белогвардейскими правительствами на окраинах России и западными державами.

• Обращение Колчака к населению, опубликованное на следующий день после переворота, гласило:

«18 ноября 1918 года Всероссийское временное правительство распалось. Совет министров принял всю полноту власти и передал её мне, адмиралу Русского флота Александру Колчаку.
Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю:
Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашённые по всему миру.
Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам.
Верховный правитель адмирал Колчак».

Много позже, в белой эмиграции, высказывались мнения, что шаг оказался ошибочным: Колчак осенью 1918 года не представлял собой ту силу, которая требовалась Гражданской войне и борьбе с большевизмом.

• Гучков, например, писал:

«Совершенно разбитым, надломленным, потерявшим самообладание забрался он на ту высоту, на которой как раз требовались те высокие качества, каковыми он обладал в предшествующий период».

 Это, пожалуй, крайнее мнение.
 Но и другие считали: тогдашний Колчак - полководец и особенно политик - действительно мало соответствовал той огромной роли, которую должен был играть…


* * *


В своём обращении «К населению России» адмирал Колчак заявил о своей цели - искоренение большевизма по всей России.
 А когда это произойдёт, он созовёт Национальное, или Учредительное, собрание.
 Но, конечно, не то, которое «запело Интернационал и было разогнано матросом».
Кстати. Судьба членов этого Учредительного собрания (а многие его эсеровские депутаты, спасаясь от большевиков, оказались на территории, подконтрольной Верховному правителю) сложилась, пожалуй, более трагически, чем при большевиках. Учредиловцы подвергались гонениям.
 А некоторые из них, арестованные в Омске, в декабре 1918 года были бессудно расстреляны на берегу Иртыша.
-   Одни винят в этом Колчака.
-  Другие же считают, что произошло это злодейство не по приказу Колчака, а явилось «самодеятельностью» определённой части офицерства.
 Свершившаяся трагедия ещё и ещё раз подтвердила, что в тех условиях, в которых пребывала тогда Россия, ни о какой демократии не могло идти даже речи...

На должности Верховного правителя адмирал старался восстановить закон и порядок на подконтрольных ему территориях.

Колчак провёл ряд административных, военных, финансовых и социальных реформ.

Так, были предприняты меры по:
-  восстановлению промышленности,
-  снабжению крестьян сельскохозяйственной техникой,
-  освоению Северного морского пути.

 Колчак был лишён свойств неограниченного властелина.
Войскам, желавшим видеть того, за кого они сражались, он сказал:
 «Вы сражаетесь не за меня, а за Родину, а я такой же солдат, как и вы».


* * *

Колчаку были присущи исключительная личная честность и отвага, верность присяге и долгу.
В этом человеке сочетались самые, казалось бы, взаимоисключающие качества:
-  отзывчивая доброта соседствовала с напускной суровостью,
-  детское упрямство с безвольной уступчивостью, а
-   редкостное великодушие с крайней жестокостью.

Также его отличало бескорыстие.
Колчак был крайне вспыльчив, но отходчив.
 Прямолинеен, но добр и простодушен.
Внешне суров, но доверчив. Порой даже наивен.
И не отступал от принципов. Это мешало ему в политической борьбе…

• Анна Васильевна Тимирева - женщина, разделившая с ним страшную судьбу, но ни разу не пожалевшая об этом - так писала о Колчаке:

   «Он предъявлял к себе высокие требования и других не унижал снисходительностью к человеческим слабостям. Он не разменивался сам, и с ним нельзя было размениваться по мелочам — это ли не уважение к человеку?».

• Из рассказа Г. В. Плеханова о встрече с Колчаком, записанного меньшевиком К. Иорданским:

«Был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, неглуп... Но в политике он, видимо, совсем невинен... Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит:
— Счёл долгом представиться Вам как старейшему представителю партии социалистов-революционеров.
Войдите в моё положение! Это я-то социалист-революционер! Я попробовал внести поправку:
— Благодарю, очень рад. Но позвольте Вам заметить...
Однако Колчак, не умолкая, отчеканил:
— Я — моряк, партийными программами не интересуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов, есть две партии: социалистов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чём разница — не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они — патриоты. Социал-демократы же не любят Отечества, и кроме того, среди них очень много жидов...
Я впал в полное недоумение после такого приветствия и… сказал ему, что я — не только не социалист-революционер, но даже известен как противник этой партии, сломавший немало копий в идейной борьбе с ней... Сказал, что принадлежу именно к нелюбимой им социал-демократии и, несмотря на это, — не жид, а русский дворянин и очень люблю Отечество! Колчак нисколько не смутился. Посмотрел на меня с любопытством, пробормотал что-то вроде: ну, это неважно — и начал рассказывать живо, интересно и умно о Черноморском флоте, об его состоянии и боевых задачах. Очень хорошо рассказывал. Наверно, дельный адмирал. Только уж очень слаб в политике...».

• Генерал А. Нокс (английский представитель при Колчаке) в письме к У. Черчиллю в январе 1919 года:

«Я признаю, что всем сердцем симпатизирую Колчаку, более мужественному и искренне патриотичному, чем кто-либо другой в Сибири.
В России не приходится выбирать, и если вы находите честного человека, смелого, как лев, его следует поддерживать, пусть он даже не обладает… мудростью змеи.
Его трудная миссия почти невыполнима из-за эгоизма японцев, тщеславия французов и безразличия остальных союзников».

• Из письма генерала А. Нокса своему американскому коллеге генералу В. Гревсу (март 1919 года):

«Я ни на минуту не допускаю мысли о том, что Колчак является архангелом Гавриилом, но он обладает энергией, патриотизмом и честностью».
 
Личность Верховного правителя была сильной и притягательной.
 Но вместе с тем, неровной, импульсивной.
Это проявлялось и в походке, движениях и жестах: он был быстр, порывист, много курил, в гневе мог перейти на крик, а когда хотел сдержать волнение или досаду, то ломал карандаши или даже швырял на пол предметы.

• Симпатизировавший ему британский генерал А. Нокс отмечал:

 «Он обладает двумя качествами, необычными для русского: вспыльчивостью, вселяющей благоговейный ужас в его подчиненных, и нежеланием говорить просто ради того, чтобы поболтать».

 О нападавших на него приступах вспыльчивости ходили легенды.
При этом он, как все типичные холерики, был отходчив и незлопамятен.

• Из воспоминаний министра Г. Гинса:

«Очень часто он становился угрюмым, неразговорчивым, а когда говорил, то терял равновесие духа, обнаруживал крайнюю запальчивость и отсутствие душевного равновесия. Но легко привязывался к людям, которые были постоянно возле него, и говорил с ними охотно и откровенно. Умный, образованный человек, он блистал в задушевных беседах остроумием и разнообразными знаниями и мог, нисколько не стремясь к тому, очаровать своего собеседника».
 
• В свою очередь, премьер-министр П. В. Вологодский в своём дневнике отмечал, что Колчак:

 «Подкупает своим благородством и искренностью».

• Ему вторил один из лидеров кадетов, впоследствии — идеолог «сменовеховцев» профессор Н. В. Устрялов, записывая свои впечатления об адмирале:

«Трезвый, нервный ум, чуткий, усложненный. Благородство, величайшая простота, отсутствие всякой позы».
 
• Министр труда меньшевик Л. И. Шумиловский, впоследствии арестованный и расстрелянный большевиками, даже на суде имел мужество сказать:

 «Я считал его безукоризненно честным человеком. И ни одного факта, который бы разбил мою веру в него, за весь последующий период мне не удалось узнать».

• И сам Верховный правитель с полным основанием и вполне искренне писал жене:

«Моя сила в полном презрении к личным целям… У меня почти нет личной жизни, пока я не кончу или не получу возможности прервать своего служения Родине».
 
Даже недоброжелатели Колчака безоговорочно признавали за ним кристальную личную честность и порядочность, верность долгу, патриотизм.

• Барон А. Будберг писал в своём дневнике:

 «Он смотрит на своё положение как на посланный небом подвиг».

 И далее:
«Едва ли есть ещё на Руси другой человек, который так бескорыстно, искренне, убеждённо, проникновенно и рыцарски служит идее восстановления единой великой и неделимой России».

Будучи Верховным правителем, адмирал не счёл возможным установить себе какой-то особый оклад, резко отличающийся от министерского.
Жил Колчак довольно скромно.
 В деловых вопросах адмирал был по-военному точен и требователен, не терпел недомолвок и междометий.
 Министры вспоминали о его манере «говорить краткими, отрывистыми фразами, точными и определёнными, не допускающими ни малейшей неясности».

Распорядок дня Верховного правителя был таким.
С утра он, как правило, работал один с бумагами в своем кабинете.
С часу до трёх принимал ежедневные доклады министров и своего начальника штаба, а после обеда до позднего вечера участвовал в заседаниях различных правительственных и ведомственных совещаний.
Раз в неделю посвящал полдня приемам различных общественных делегаций.
Ездил по городу в служебном автомобиле безо всякой охраны, пока в августе 1919 года не произошёл взрыв на задворках его резиденции. После этого случая милиция, заподозрив покушение, стала перекрывать движение при проезде машины Верховного правителя по улицам.
Один–два раза в месяц Колчак не меньше, чем на неделю, а когда и больше, выезжал на фронт, где любил бывать и, по собственному выражению, «отдыхал душой» от тыловых интриг.

В редкие часы отдыха адмирал любил прогулки верхом.
Тренировался в стрельбе.
 Реже посещал театр.
Отличался музыкальностью. Его любимым романсом был «Гори, гори, моя звезда...».
Из иностранных языков отлично, без акцента говорил по-английски.

Как личность и военный специалист он, конечно же, импонировал далеко не всем.

• Из донесения его сослуживца А. Саковича:

«Колчак… абсолютно не признаёт системы там, где без неё не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов».


* * *

Хотелось бы несколько слов сказать о личной жизни адмирала.

В 1-ю мировую войну начался легендарный роман адмирала с Анной Васильевной Тимиревой, имевший трагическую развязку зимой 1920 года в заснеженной Сибири.
 Они познакомились в 1914 году в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки — столица Финляндии).
Красивая и обаятельная, умная и образованная молодая женщина, жена морского офицера (в дальнейшем — контр-адмирала) С. Тимирёва, дочь известного пианиста и дирижёра, директора Московской консерватории В. Сафонова, была почти на 20 лет моложе Колчака.
Встреча с Тимиревой увлекла темпераментного адмирала и покорила на годы: при всей своей жёсткости и подчас жестокости, Колчак был человеком сентиментальным.
Он не развёлся с женой, не оставил семью.
Но сложившаяся жизненная ситуация «треугольника» стала фактом в его жизни.
Завязалась любовная переписка, частично опубликованная в наши дни.
В письмах он делился с возлюбленной не только чувствами, но и служебными заботами, своими взглядами.
 Эта переписка добавляет важные штрихи к мировоззрению будущего Верховного правителя — штрихи, через которые рельефно проступает облик патриота и вместе с тем милитариста, рыцаря войны, презирающего демократию.
Впрочем, судя по всему, до 1918 года отношения Колчака с Тимиревой носили ещё чисто платонический характер. И обращались они друг к другу в письмах на «Вы», да и встречались ещё эпизодически.
В летние месяцы 1918 года он окончательно сошёлся с Анной Тимиревой.
Анна с мужем тогда ехала во Владивосток и по дороге случайно узнала от знакомого офицера, что в Харбине находится Колчак.
Из Владивостока она написала ему, а затем приехала в Харбин.
 Они встретились, проехав навстречу друг другу по всей окружности земного шара.
Вернувшись во Владивосток, Анна развелась с мужем.
Сын Тимиревых жил в то время у её матери на Кавказе.
Продав жемчужное ожерелье, она отплыла в Японию.
Здесь Колчак и Тимирева вместе отдыхали в небольшом курортном городке.
Отдых, лечение, приезд любимой женщины освежили пошатнувшееся здоровье и нервы адмирала.
 Отныне она до конца связала с ним свою жизнь…

Верная подруга Анна Васильевна Тимирева поддерживала адмирала теплотой и любовью.
В качестве переводчицы и общественной деятельницы, организовавшей пошив белья для солдат, она бывала у адмирала в Ставке, иногда на официальных приёмах и иных встречах.
Свои отношения они старались не афишировать, хотя все о них знали.
Сплетни об их связи доходили до ушей жившей в Париже жены Колчака.

• На её упрёки Верховный правитель отреагировал довольно резко, написав ей в письме:

«Если ты позволяешь себе слушать сплетни про меня, то я не позволяю тебе сообщать их мне».

Был у Анны Тимиревой какой-то внутренний стержень.
Стержень, который не позволял ей сломаться.
Эта женщина удивляла всех — от аристократов до уголовников.

• Представитель французской военной миссии в Сибири ещё при жизни Колчака писал о ней:

«Редко в жизни мне приходилось встречать такое сочетание красоты, обаяния и достоинства. В ней сказывается выработанная поколениями аристократическая порода, даже если, как поговаривают, она из простого казачества.
Я убеждён, что аристократизм — понятие не социальное, а в первую очередь духовное. Сколько на своём пути встречал я титулованных кретинов с замашками провинциальных кабатчиков и сколько кабатчиков с душой прирождённых грандов!..
Я убеждённый холостяк, но, если бы когда-нибудь меня привлекла семейная жизнь, я хотел бы встретить женщину, подобную этой.
Как мне стало известно, она близка с Адмиралом ещё со времени своего замужества, но даже теперь, когда сама жизнь освободила её от прежних обязательств и свела их вместе, связь их никому не бросается в глаза, с таким тактом и деликатностью они оберегают эту связь от посторонних взглядов.
Увидеть их вдвоем большая редкость. Она старается держаться в стороне от его дел. Чаще её можно встретить в швейных мастерских, где шьют обмундирование для армии, или в американском госпитале, выполняющей самые непрезентабельные работы по уходу за ранеными.
Но даже в этих обстоятельствах свойственная ей изящная царственность не покидает её…».

Эту изящную царственность Анна Васильевна сохранила до старости, несмотря на то, что 37 лет провела в заключении.
Анну постигла та же участь, что и адмирала. Они сидели в одной тюрьме и иногда виделись на прогулке. На допросах Колчак никогда не называл Анну женой, надеясь отвести опасность от любимой женщины, спасти её. Только перед расстрелом он попросил о свидании с ней, но получил отказ.
А для Анны с этих пор началась непрерывная череда арестов, тюрем, лагерей, ссылок: Бутырка, Караганда, Забайкалье, Енисейск…
В промежутках между арестами она работала библиотекарем, чертёжницей, маляром, воспитательницей в детском саду.
В 1938 году узнала об аресте сына, молодого художника Владимира Тимирева. А ещё через десять лет на Карагандинском лагпункте услышала страшный рассказ о гибели Владимира. Уголовники забили его насмерть в лагерной бане. Тело сбросили в общую яму за зоной…

Большую часть своей многострадальной жизни, до реабилитации в 1960 году, Анна Васильевна мыкала горе по советским лагерям, тюрьмам и ссылкам.

• Писатель Г. В. Егоров, посетивший её в начале 70-х годов в московской коммуналке на Плющихе, был немало удивлён, увидев перед собой элегантную, бодрую восьмидесятилетнюю женщину, весьма острую на язык:

«Полжизни она провела в советских лагерях, в том числе и среди уголовников. И, тем не менее, за 37 лет к ней не пристало ни одного лагерного слова — речь её интеллигентна, во всех манерах чувствуется блестящее дворянское воспитание.
Единственно, что омрачало общее впечатление, — она курила дешёвые сигареты. Курила беспрестанно, через очень длинный, примитивного изготовления мундштук. И одета была бедно. Очень бедно. Но рассуждала самобытно. И очень смело.
Казалось, просидев тридцать семь лет, можно потерять не только смелость, потерять личность. А она сохранила себя. Она была в курсе культурной жизни страны, если уж не страны, то, во всяком случае, столицы — это точно. Голова у нее была светлая…».

Действительно, на закате жизни, в 82 года, она была так же молода душой, как в тридцать.
По-прежнему любила тех, кого потеряла. Хранила в себе их любовь и писала стихи об этом.

Пронеся любовь к адмиралу через десятилетия тяжких лагерных испытаний, она уже на склоне лет мысленно обращалась к нему стихами:

Ты ласковым стал мне сниться,
Весёлым, как в лучшие дни.
Любви золотые страницы
Листают лёгкие сны...

Незадолго до смерти — а умерла она в 1975 году в Москве — Анна написала удивительно чистые, одухотворенные и эмоциональные воспоминания.
 В них есть стихи, посвященные Колчаку:

Полвека не могу принять —
Ничем нельзя помочь,
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.
А я осуждена идти,
Пока не вышел срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог.
Но если я ещё жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.


* * *


Ядром колчаковской армии стали:
 -  вооружённые силы оренбургских и уральских казаков,
-   казачьи войска Сибири и
-  офицерские организации, расположенные в крупных городах Сибири и Поволжья.
К концу 1918 года в армии Колчака было 100 тысяч бойцов.
О подчинении ему вскоре заявили остальные руководители белого движения.

Запад снабжал адмирала много щедрее, чем Деникина.
Антанта дала Колчаку:
-  около миллиона винтовок,
-  несколько тысяч пулемётов,
-  1200 орудий
-  сотни автомобилей,
-  десятки самолётов,
-  около полумиллиона комплектов обмундирования и т. п.

• Осенью 1919 года генерал Нокс с полным основанием говорил:

«Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии английскими рабочими из английского материала и доставлен во Владивосток английскими пароходами».
 
Разумеется, «прагматический» Запад доставил всё это под залог в виде трети золотого запаса России…

Надо сказать, что Колчак щедро отблагодарил интервентов:
-  Американцам он отдал в концессию бассейн реки Лены.
-  Японцам — месторождения полезных ископаемых Забайкалья.
-  Англичанам — Северный морской путь и руды Алтая (и это не считая золотого запаса).
 Англичане грабили Россию со всех сторон.
В Архангельске со складов забрали пушнину и даже вывезли собак — сибирских лаек
Бок о бок с Колчаком свирепствовали в Сибири его друзья белочехи.
 В эшелонах они вывозили огромное количество золотых серебряных вещей, драгоценности, картины, ковры, меха и даже чистокровных рысаков…

Правительство Колчака разрешило:
-  размещение иностранных концессий в Сибири и на Дальнем Востоке (включая создание там свободных экономических зон) на 15-25 лет,
-  создание промышленных предприятий и
-  разработку природных богатств.

Правда, он в будущем рассчитывал использовать капитал стран Антанты для восстановления экономики России после Гражданской войны.

«Когда Россия окрепнет и придёт срок - мы их выкинем отсюда» - сказал Колчак.

При Колчаке постоянно находились:
- британский генерал Нокс и
- французский генерал Жанен.
Эти представители Запада со всем вниманием опекали адмирала и его армию.

Вот поэтому многие исследователи считают, что Колчак стал в 1918 году «мари¬онеткой Антанты».
 О том, что Колчак является марионеткой денежных мешков Запада, в народе было известно с самого начала.

Неслучайно же в насмешливых частушках того времени о нём пели:


Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский…

Хотя некоторые исследователи не согласны с этим.
Они говорят, что «Александр Васильевич Колчак никогда не был «марионеткой интервентов».
Что отношения с «союзниками-интервентами» у него были крайне натянутые.
Приводят такие факты.

-  В начале 1919 года французский генерал Жанен приехал в Омск. От имени Ллойд Джорджа и Клемансо он предъявил Колчаку ультиматум о подчинении ему (Жанену) не только союзных, но и всех Русских Белых войск в Сибири и объявлении его (Жанена) Верховным Главнокомандующим.
 В противном случае Колчак не получит никакой помощи от Франции и Англии.
 Колчак резко ответил, что скорее откажется от поддержки извне, чем согласится на подчинение всех Русских войск иностранному генералу и Антанте.

-  В сентябре 1919 года союзники стран Антанты потребовали удалить все Русские части из Владивостока.
Колчак ответил телеграммой командующему Русским гарнизоном генералу Розанову:
«Повелеваю Вам оставить все Русские войска во Владивостоке и без моего повеления их никуда не выводить. Требование союзников - есть посягательство на суверенные права России».

-  В это же время генерал Маннергейм предложил Колчаку помощь 100-тысячной Финской армии в обмен на передачу Финляндии части Карельского перешейка и размещение оккупационных финских войск в Петрограде.
 Колчак ответил:
«Я Россией не торгую!»


* * *

Получив из рук западных толстосумов долж¬ность «Верховного правителя России», белый адмирал железной рукой стал наводить на вверенной ему территории порядок.
Да такой, что Сибирь умылась кровью…

 Тысячи повешенных, рас¬стрелянных, замученных в тюрьмах красноармейцев, запоротых деревенских баб, загубленных детей и сожжённых деревень — вот визитная карточка «омского палача» якобы «всего себя отдавшего России».

С ведома Колчака подконтрольная ему военная контрразведка совершала массовые расстрелы граж¬данского населения, красноармейцев и сочувствующих им.
Причём, контрразведка расстреливала лю¬дей даже за наличие у них мозолистых рук.
Раз ты рабочий — зна¬чит за красных. Значит, подлежишь расстрелу.

Правительство Колчака поощряло денежными наградами военных за количество «голов», уничтоженных ими.
За короткое время правления Колчака в Сибири в ходе карательных операций белогвардей¬ских войск и их союзников было:
-   повешено, расстреляно и заживо сожжено свыше 40 тысяч человек мирного населения и
-  брошено в тюрьмы около 100 тысяч.

В те времена именно зверства колчаковских опричников способствовали тому, что вполне зажиточные сибирские крестьяне встали на сторону Советской власти.
И оказали Колчаку яростное сопротивление, хотя сначала большевики в Сибири успехом не пользовались

В книге А. Алдан-Семенова «Красные и белые» приводит¬ся диалог министра внутренних дел с «Верховным правителем».

• В. Н. Пепеляев докладывает Колчаку о результатах следствия по крестьянским волнениям в Каннском уезде:

«- Ваше превосходительство, на Ангаре каратели вешают людей совершенно без смысла, особенно безумствует атаман Красильников.
— Что же он такое делает?
— Вы объявили амнистию партизанам. Сто тридцать мужи¬ков явились из тайги домой. Красильников тут же повесил их всех как большевиков.
— Этого не может быть.
— Простите, Ваше превосходительство, но…
— Что ещё вытворяет Красильников?
— Он расстреливает священников, сельских старост, жандар¬мов, честно служивших нам. «Этот поп ещё не изменил, но может изменить, посему попа — лучше повесить». Но и другие атаманы не лучше. Анненков, Калмыков, Семенов, барон Унгерн. Я могу показать вам документы о чудовищных пытках…
-Не надо…».

Колчак предпочёл не замечать зверств своих опричников.
И никто из них не был наказан. Даже выговора никто из них не получил.
 Естественно, что колчаковские атаманы, пользуясь попустительством своего главаря, творили такие безобразия в отношении мирного населения, от которых у обычного человека волосы вставали дыбом...

В 1919 году власть «Верховного правите¬ля России», опиралась исключительно на войска западных со¬юзников в лице пёстрой англо-французско-американско-японской коалиции.
От них получал Колчак «гуманитарную» помощь, за которую щедро расплачивался российским золотом, украденным им у рабоче-крестьянского государства.

Власть Колчака продержалась 2 года и оставила о себе страшную память в Сибири, на Урале и в Поволжье, Покамье, Вятке и в других местах.

Колчак среди вождей белого движения вы¬деляется тем, что он потерпел поражение не столько от Красной Армии, сколько от всеобщего возмущения населения Сибири!
Это как же надо было Колчаку постараться, чтобы всего за два года его так возненавидели сибиряки!
А ненавидеть было за что…

 В книге В. Зазубрина «Два мира», опубликованной в 1921 году, представлены все ужасы колчаков¬щины человеком, испытавшем их на собственной шкуре.

• На сло¬вах Колчак обещал людям райскую жизнь:

«Главной своей целью ставлю… установление законности и правопорядка, дабы народ мог… сам себе избрать образ правления и реализовать идеи сво¬боды…»

• А вот что он творил не на словах, а на деле:

«…Село Медвежье. На молебен на площадь собрали всех крестьян. На толпу нацелены пулемёты. Звонят колокола. Свя¬щенник читает молитвы и многолетие Колчаку…
Затем этот же священник подаёт офицеру длинный список крестьян - «большевиков». У церковной ограды корчатся в му¬ках 49 расстрелянных. Все остальные мужчины и женщины этого села поголовно выпороты шомполами и нагайками, все девки из¬насилованы.
…Дикие оргии офицеров, куда волокут крестьянок; висели¬цы, где вместе со взрослыми повешены и дети. Бесчинствуют и беснуются чехи, поляки, французы, румыны, японцы. Пир побе¬дителей в самом разгаре.
Господа офицеры загоняют русское быдло, русский рабо¬чий скот — обратно в хлев».

* * *

Вначале Колчак ошибочно направил основной удар на север, в расчёте соединиться с находившимися в Заполярье белогвардейскими и английскими войсками.
 Выбор этого направления был его личным решением, вопреки мнению генералов. Очевидно, здесь не обошлось без влияния английских советников.
 
В декабре 1918 года войска Колчака успешно провели Пермскую операцию.
Используя лесистую местность, они прорвались в город между отдельными участками боевой линии фронта 3-й красной армии.
Застав врасплох красных, 24 декабря белые ворвались в Пермь.

Здесь красным войскам было нанесено тяжёлое поражение.
Захвачено более 30 тысяч пленных.
А также огромные трофеи: 120 пушек, свыше тысячи пулеметов, 180 поездных составов, 9 бронепоездов и весь обоз разбитой 3-й красной армии.
На некоторых участках фронта красные войска в результате поражения достигли полной деморализации. Иногда сдавались в плен целые полки (4-й Камский полк).
 
Но дальнейшее наступление было остановлено красными.
Советское правительство направило чрезвычайными комиссарами на фронт Ф. Дзержинского и И. Сталина.
И те жёсткими мерами сумели восстановить дисциплину и порядок в войсках...

         

* * *

С конца 1918 года Александр Васильевич начал готовить Восточный фронт к решающему весеннему наступлению 1919 года.

На этот раз было, наконец, избрано правильное направление главного удара — по центру, чтобы перерезать Волгу и соединиться с А. И. Деникиным.
Кульминационные события военной эпопеи колчаковской армии развернулись с марта по июнь 1919 года.

В марте колчаковцы силами Западной армии перешли в генеральное наступление, овладели Уфой.
 И в апреле приближались к Казани, Симбирску и Самаре, достигнув рубежей Чистополь - Бугуруслан - Бугульма - Белебей.
 На отдельных участках наступления армия продвинулась до 600 километров на запад.
Красное командование не сумело верно оценить обстановку и разгадать стратегический замысел белых.
На сторону белых переходили целые полки красных (так, в полном составе сдался без боя 10-й Московский полк).
Нередко пленные изъявляли добровольное желание вступить в белую армию.

Одновременно Сибирская армия переправилась через реки Каму и Вятку, взяла Ижевск и продвинулась в глубь Вятской губернии и Удмуртии (до рубежей Глазов - Ижевский и Воткинский заводы - Сарапул - Елабуга). А на севере её лыжники вошли в соприкосновение с передовыми частями белой армии генерала Е. К. Миллера на реке Печоре.
По этой реке между армиями Колчака и Миллера было установлено пароходное сообщение, и совсем близким казалось их соединение.
На юге казаки взяли город Верный в Туркестане (современная Алма-Ата), Орск и Актюбинск.
Фронт растянулся лентой от Камского бассейна на севере, через участок среднего Поволжья на подступах к Казани и Самаре, далее подковой через южный Урал под Оренбургом и Уральском и упирался на юге в пустынные прикаспийские степи (к западу от Гурьева). На Каспии он почти соприкасался с фронтом А. И. Деникина, охватывавшим каспийское побережье с запада.

 Однако, к этому времени, и большевики сумели подтянуть крупные силы.
Ввиду ряда серьёзных причин уже к концу апреля 1919 года наступление белых выдохлось.
 А потом они попали под мощнейший контрудар.
Началось отступление, которое так и не удалось остановить.
Военное счастье изменило Колчаку: на своём Восточном фронте красные начали успешно наступать.
 Этим воспользовались временщики и просто бесчестные люди. Их было немало в окружении адмирала. Да и в Омске правила мафия хищников и коррупционеров.
«Людей, - в отчаянии взывал к окружению Колчак, - дайте, дайте мне людей!»

Уже к осени 1919 года омская власть вела войну фактически на 2 фронта:
-   С запада наступала 5-я Красная армия.
 -   На востоке, в тылу, разгоралась партизанская война, руководимая эсерами.

• Капитан Г. Думбадзе, направленный по окончании ускоренного курса Академии Генерального штаба в Красноярск — один из крупных центров Сибири, вспоминал:

«Прибыв в Красноярск, я впервые увидел огненное пламя партизанщины, охватившее всю губернию. Хождение по улицам Красноярска было сопряжено с большим риском. Банды красных и отдельные большевики под видом правительственных военнослужащих убивали офицеров, пользуясь покровом ночи. Никто не был уверен, кем он остановлен для проверки документов: настоящим законным патрулём или маскированными красными террористами. Поджигание складов и магазинов, перерезывание телефонных проводов и многие другие виды саботажа происходили буквально каждые сутки. Свет в домах не зажигался или окна завешивались тёмной материей, иначе ручная граната бросалась на свет в квартиры. Я помню, как мне приходилось ходить по улицам ночью, держа в кармане заряженный браунинг. Всё это было буквально в сердце Белой Сибири».

 Вся Енисейская губерния и часть Иркутской были охвачены партизанским движением, приковавшим к себе значительные силы белых.
 В мае 1919 года партизаны систематически и ежедневно разбирали пути (иногда на значительном расстоянии). Это приводило к длительным срывам движения поездов на Транссибе. Например, в ночь на 8 мая в результате диверсии железнодорожное сообщение было прервано на две недели. Сжигали мосты, обстреливали поезда, перерезали телеграфные провода, терроризировали железнодорожников.
 На каждые 10 дней к началу июня приходилось 11 крушений. Восточнее Красноярска в итоге скопилось более 140 составов с боеприпасами и снабжением, которые были бы совсем не лишними на фронте.

• Думбадзе писал:

«Нет точной мерки для определения страшного морального, политического и материального ущерба, причинённого нам партизанами. Я всегда буду при своём мнении, что дела в Енисейской губернии были ножом в спину Сибирской армии. Советский генерал Огородников… говорит, что белые проиграли в Сибири без всяких стратегических поражений от Красной армии, а причина их гибели была в беспорядках в тылу. Имея опыт на этом вооружённом тылу, я не могу не согласиться с тем, что говорит Огородников». Восстаниями были охвачены уезды Тургайской и Акмолинской областей, Алтайской и Томской губерний. На их подавлениях использовались тысячи солдат, которые при иных обстоятельствах могли быть направлены на фронт. Кроме того, само по себе участие десятков тысяч боеспособных мужчин в партизанском движении наглядно свидетельствовало о провале колчаковской мобилизации в Сибири. Добавим, что из-за атаманщины фронт не получил пополнений с Дальнего Востока, которые, возможно, могли бы переломить ситуацию».

В ноябре 1919 года правительство, а за ним и Колчак покинули Омск.

 В начале 1920 года Рабоче-Крестьянская Красная Армия приближала окончание Гражданской войны благодаря успешному ведению боевых действий на нескольких локальных фронтах.
В том числе и под Красноярском. Туда после череды поражений отступил с основной массой белогвардейцев главнокомандующий белыми войсками в Сибири Владимир Каппель. И там он задержался ненадолго — его подчиненные дезертировали, замерзали и воевать не хотели.
Впереди был путь в Иркутск, рядом с которым располагалась передвижная ставка, а проще говоря — поезд Верховного правителя России и Верховного главнокомандующего Русской армией адмирала Александра Колчака, который перевозил ещё и оставшуюся часть золотого запаса страны.

• Один из лидеров белого движения — генерал Дмитрий Филатьев — впоследствии вспоминал, что:

 «Мужики, ехавшие на санях по два-три человека, хотя и имели при себе винтовки, но пользоваться ими готовы были, не вылезая из саней».
 При этом «орудий не было вовсе, пулемётов тоже, за исключением двух-трёх».
 Кроме того, в активную фазу вошла конфронтация белогвардейцев с их союзниками — чехословаками. Те поняли всю безнадёжность положения и пытались попасть в Европу, надеясь захватить с собой и золотой запас.
Наконец, были проблемы и с оружием.
В то же время командовавшие разрозненными белогвардейскими отрядами и соединениями офицеры были не в курсе того, что 3 января адмирал Колчак получил телеграмму, в которой министры требовали от него отречься от власти в пользу Антона Деникина.

• Филатьев писал:

«Не подлежит сомнению, что на колебания адмирала оказывала влияние боязнь за судьбу золота, которое невозможно было перегрузить на сани, но и ехать с ним дальше по железной дороге при враждебности чехов и населения было небезопасно. Проехал бы в свое время Колчак сразу же в Иркутск одновременно с министрами, и золото было бы сохранено, и сам адмирал уцелел бы, да и весь ход событий мог бы быть иной».

Вот только изменить уже ничего было нельзя — 7 января 1920 года Красноярск был взят красными.

Колчак тем временем оставался на полпути между Красноярском и Иркутском — в Нижне-Удинске.

Адмирала очень волновала судьба золотого запаса, который не представлялось возможным выгрузить с поезда на сани.
Отдавать же его союзникам-интервентам Колчак не хотел.
Так, например, забрать золото предлагал генерал Морис Жанен, возглавлявший французскую военную миссию при ставке Колчака.
«Я лучше передам его больше¬викам, чем вам. Союзникам я не верю», — отвечал Верховный правитель России на предложение француза.
Уже на станции Нижне-Удинск Колчак по¬лучил два телеграфных предложения: одно от совета министров об от¬речении в пользу Деникина, другое от союзных представителей — по¬ступить под охрану чехов.
Вот только 5 января Иркутск пал, а министры разбежались. Эту цепочку событий можно было бы считать удачной для Колчака, если бы не одно «но» — его состав приказал задержать на станции генерал Жанен. Это приказание не без удовольствия выполнили чехословаки.

Колчак выбирал из нескольких сценариев. Сначала он хотел бежать в Монголию на лошадях.
 Но практически никто из его окружения к такому повороту событий готов не был.
Кроме того, Верховный правитель имел в запасе вариант с побегом и переодеванием в чешскую форму.
Это, в конечном счёте, ему не позволила сделать офицерская честь.
Александр Васильевич отказался бежать и спасти жизнь, заявив:
«Я буду разделять судьбу армии».

«Адмирал покинул свой поезд и перешёл в вагон 2-го класса под флагами английским, американским, японским, французским и чеш-ским», — писал Филатьев.

Но адмирал не знал, что его иностранные союзники уже решили выдать Верховного правителя России пришедшим к власти в Иркутске эсеро-меньшевикам…


* * *

15 января 1920 года чехи и представители союзнического военного командования в Сибири генерала Женева арестовали адмирала.
 И передали Политцентру (органу, совместно созданному эсерами, меньшевиками и большевиками).

Чрезвычайная следственная комиссия Политцентра начала допросы.
До наших дней сохранились протоколы допроса Колчака.
Из них видно, что до самого последнего мгновения он оставался русским патриотом и борцом за интересы России.
Во время допросов держался с присущим ему достоинством.
Не поступался убеждениями и не уповал на милость победителей.

 Пока шли допросы, власть в Иркутске перешла к большевистскому Временному революционному комитету - ВРК.

26 января 1920 года под Красноярском Колчак был передан в распоряжение большевистского РВК.

Доподлинно неизвестно, кто отдал приказ о казни адмирала.

 Но она состоялась…

Морозная ночь на 7 февраля 1920 года.
5-й час утра.
Стылые Ангара и её приток Ушаковка.
Там, на берегу реки Ушаковки, приговор и был приведён в исполнение.
Даже по воспоминаниям участников расстрела, адмирал встретил смерть с солдатским мужеством. В противоположность Пепеляеву, который малодушно валялся в ногах у палачей и молил о пощаде.
 Адмирал сохранил достоинство и перед лицом смерти...

Расстрелом руководили:
-   председатель губчека Самуил Чудновский и
-  начальник гарнизона и одновременно комендант города Иван Бурсак.

Когда ему хотели завязать глаза, Колчак отказался.
 Он оставался таким же спокойным, пока не упал расстрелянным.
Тело адмирала сбросили в прорубь…

• Комендант Иркутска Иван Бурсак вспоминал:

«Полнолуние, светлая, морозная ночь... На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне: — Пора.
Я даю команду: — Взвод, по врагам революции — пли!
Оба падают. Кладем трупы на сани-розвальни, подвозим к реке и спускаем в прорубь. Так «верховный правитель всея Руси» адмирал Колчак уходит в свое последнее плавание».

В воспоминаниях, так сказать, неофициальных тот же Бурсак пояснял:

«Закапывать не стали, потому что эсеры могли разболтать, и народ бы повалил на могилу. А так — концы в воду».

Так что не в земле суждено было успокоиться адмиралу.
Ангара — водная бездна поглотила его…
       

* * *
 

Такие личности в Белом движении — они же и его главные вожди — как А. В. Колчак и А. И. Деникин, заслуживают уважения, прежде всего, как мужественные и бескорыстные патриоты.
 Пусть и заблуждавшиеся в своей политике и деятельности.
 Но цельные, яркие.
 И в то же время - трагические в своей противоречивости.
В наибольшей степени это относится к Александру Васильевичу Колчаку.
 Белый Верховный правитель весь как бы соткан из противоречий:
-   бесстрашный герой трагической судьбы — и кровавый, беспощадный к противникам диктатор;
-  беззаветный патриот — и крайний милитарист, человек, далёкий от нужд народа;
-  разносторонняя и глубокая одарённость, способность к большим человеческим чувствам — и порой неспособность понять элементарные истины.
И при всей своей противоречивости — человек по-своему замечательно цельный!

Это глубоко трагическая и волнующая фигура в истории нашей страны, хотя и потерпевшая закономерное крушение…