Такая темень

Виктор Матюк

ПОЭМА

Такая темень

На дворе такая темень, не видно собственной тени, не скрипят у соседей сени,
На другом конце деревни слышно девичье пение, напрашивается народное сравнение
С солнечным затмением, такова наша участь, что страдая и мучась, выигрываешь час
Для преодоления ужаса, ходишь по лужицам, метнешь взгляд к небесам,
Стыд и срам то здесь, то там, он преследует приличных людей по пятам!
Идёшь тропинкой мокрою через тьму, отмеряешь походкой твёрдою
Незнакомое расстояние и не знаешь заранее, чем твоё негодование обосновано!
Совесть теряя, жизнь половая для великих дел созревает, но не подозревает даже,
Что её рожа в саже даже в миг экстаза! Кто-то ставит палочку просто так – для галочки,
Хотя есть мужики, это в основном, видавшие виды старики, которые могут свернуть горы,
Только бы уйти от позора подальше! Чем становлюсь я старше, тем чаще на моей стезе
Встречаются люди те, что ничего не видят в темноте,
Можно получить по голове неизвестно от кого, ё-моё,
Что за житьё? Пропало всё! Не завидует никто! Мы жили грешно, полночи стучали в домино,
Грехи с нами заодно, нам и тяжко и легко, но страдаем не заслужено, горло простужено,
Голова контужена, совесть не разбужена, вокруг растёт бузина, повсюду разбросаны её семена!
О, времена! О, нравы! Игрища и забавы – всё от лукавого, из грязи, да в князи! Вот такая зараза
Довела старика до экстаза, он не кончил ни разу, испачкался об губную помаду, вытерся бумагой,
Нет влаги нигде, мысль о холодной пресной воде гуляет по земле, марширует в ногу
Со временем и богом, земля сырая никуда эту мысль от себя не отпускает! Глаз выколешь,
Проникнешь через брешь в спортивный манеж, там всё для поддержания формы есть!
Рано ставить на жизни крест, тишина окрест, смесь запаха каштана и любовного романа
Выплыла из сизого тумана утром ранним, она водит толпу за нос, ну и ну, я же резину тяну,
На улице ветрено, жара влетает в открытое настежь окно, темно во дворе и в поле,
Хоть глаза выколи, чертополох завелся среди стручков фасоли, но кричат перепела,
Жизнь до ручки дошла и нехотя остановилась у бревенчатого моста, но и там сплошная темнота,
Не видно ни черта! Можно свалиться с моста, уйти из жизни раз и навсегда,
Беда не приходит одна, но меня ты в свои сети, темнота, не заманишь,
Глаза грязью не замажешь и на прощание пару тёплых фраз не скажешь,
Но голыми ногами за душу возьмёшь, всё остальное – несущественная ложь!
Что посеешь, то пожнёшь! Свою душу разномыслием никогда не тревожь,
Невдалеке колосится созревающая рожь, жарко, полевые цветы жалко,
Они усыхают без воды, как не суди и как не ряди, но впереди – будут дожди!
Дождаться бы, и не уползти бы со своей стези раньше времени, унять бы горести и сомнения,
Нет прежнего доверия к всемирной материи, полное безверие вошло в привычку,
Всю ночь то спор, то перекличка между соседними петухами, мне бы разобраться с грехами,
А потом пригласить священника в старенький дом, он живёт за ближайшим углом,
Выглядит стариком, бланш под глазом, но я ни разу не видел на нём золотистую рясу!
Тяжела поклажа, как шапка Мономаха, на нём холщёвая рубаха, не строю догадок,
В голове – полный беспорядок! Что творится в чужой? Он изредка входит в запой,
Тихо пройдётся по булыжной мостовой вместе со старенькой женой, поглядят на небо ночное,
Посудачат о судьбе и доле, выйдут в поле и поневоле вопль отчаянья, как симптом одичания
Разбудит всю округу, но стужи не будет, жара сюда надолго пришла, вокруг темнота,
А в душе – пустота! Хлынул бы дождь как из ведра, но в ответ тишина, нет шума дождя,
Плакать нечего, остывает на печи печево, только пьяная братия на всю громкость включила радио!
Маленький городок уважаю, с этой мыслью тихо засыпаю, моя хата с краю, ничего не знаю
И знать не хочу, своей стезёй я по жизни неспешно бреду, и наяву искушаю рок и судьбу, почему?
Никому не скажу и ничего пришлым людям я не докажу! Грешу, пока живу, зубы тают во рту,
Неурядица в быту, ложу член на давно ушедшие времена, ночь темным темна, гаснет звезда
На дивном небосводе, нет духовной свободы, проходят годы, нет времени,
Чтобы насытить грешную утробу! В ней немало благородства и много сходства,
У каждого проблемы свои, ты мне душу зря не тереби, уж лучше прислони подушку к щеке,
Отыщи нетленную звезду на треснувшем потолке, её отражение появилось на стене!
Голос страсти звучит вовне, мы с ним наравне, в голове сумятица,
Особенно по воскресным дня и пятницам, жизнь куда-то пятится, страсть растратится вконец,
И тогда всем нам писец! Мы с грехом накоротке, он везде в этом захудалом городке,
У господ местных и жителей деревень окрестных нет души, народ не привык жить в тиши,
В глуши, во мраке заточения пролетают жизни краткие мгновения, камень преткновения
Шуршит под ногами, его цепляем каблуками, но выглядим орлами, ходим в белой панаме,
Вот-вот время быстрей побежит, но трудно забыть повседневный быт, плоть знобит, рот закрыт,
Нам не пристало задарма любить! На окнах опущены шторы, на которых огромные цветы
Необычайной красоты, но из-за темноты они не видны в ночи, темны углы,
Малопонятный квадрат оконного проёма и высоченная колонна у входа
Напоминают о жуткой погоде у стен местного Парфенона! Дом выглядит неказисто и скромно,
Но в ночи он кажется огромным, хоть кричи, хоть ори, эхо раздастся вдали, а вблизи – тишина,
Она тебя холодом обдаст, утихнет тут же страсть, возникнет сухость во рту,
О себе напомнит простота в быту! Я же свою мысль прерву прямо на лету,
Немного помолчу, и предам её всеобщему суду! Куда ни пойдёшь, стену головой не прошибёшь,
Назад через час иль два вернёшься, за что в тот миг не берёшься, всё валится из хилых рук,
Тебя нигде давно уже не ждут, от былых воспоминаний остался пустой звук! Как-нибудь
Прояснится суть проблемы, все мы – тленны, и заботами обременены
Даже во время гражданской войны! Не для того мы рождены, чтобы грешить в быту,
Затихла музыка в городском саду, замерло слово, нет выбора иного,
Как молча преодолевать тьму и невообразимый мрак,
За фиговым листком спрятанный, словно доисторическая статуя! Я же ратую за
Голубые глаза, те, что напротив, их хозяйка, кажись, не против, поговорить о страстях земных,
Тишь и благодать, никого вблизи не видать, бабу можно обнять, к себе нежно прижать
И о греховных мыслях втихаря потолковать! Баба сняла трико, она - и кровь, и молоко,
Муж спит недалеко, но у него закрыто двойное окно, потушен фонарь, как и встарь, спит звонарь,
Он и немощен и стар! Карр! Карр! Карр! Ворон кричит протяжно, пусть муж откроет окно!
На две защёлки заперто оно, его жена живёт грешно, уже давно не поёт в казино,
Но ещё до распада Союза ей были куплены шёлковые рейтузы, они валяются в постели,
Церковные колокола уже отгремели, когда мужчина с женщиной на пенёк обнявшись, присели!
Грачу ещё не прилетели! Немощь в теле! Он чувствует себя неважно, а она – прекрасно!
Глядит на мужика в упор, он – хохол, у него – перебор, а у неё – очко, секс не отменял ещё никто,
Любовь, как костёр, палку не кинешь, погаснет, баба в ответ сделает французский миньет,
На остальное денег нет! Заметь, что впредь вся жалкая снедь, что измазана пылью дворовой,
Не требует обновы, но лужи алой крови увидят свежий рассвет,
В кои веки бесстыдство ставится в укор грешному человеку?
Что ты, падла, бровь подбрила и зачем вспомнила архангела Гавриила?
Что было, прошло, назад не вернуть ничего! Прощальный поклон,
Делает последний мудозвон, он был по уши влюблён, но не был небом прощён,
Уже никто не обращает внимания на его старенькое демисезонное пальто!
До дыр истёрто оно! Есть воля, нет хлеба, нет соли, одни огурцы и помидоры лежат на столе,
Пришлая баба при мне, темень в зашторенном окне, бабе не верю на слово,
Она - то ли из Моздока, то ли из Львова, высока и черноока, но не далёка,
Ересь на языке, душа в тоске, угрюмые думы в голове, а она в ситцевом платке!
Одета налегке, без пиджака, но смотрит на прохожих свысока эта пьяная рожа,
Ничего толком объяснить не может, грехи свои ночами множит, строит и рушит,
С пьяницами дружит! Едва могу перевести дыханье и сказать пару матерных слов на прощанье!
Это господнее наказание ждёт от бывалого мужика любовного признания! Где взять слова?
Любовь была, но первоцветом отцвела, то есть прошла, не оставив и следа! О, да!
Видать не судьба, до экстаза бабе довести меня! Она стройна на удивление,
Стройность ног доводит грех до оцепенения, прочь, сомнения с моего пути!
Разрешите пройти мимо, наказание неотвратимо! Всего лишь бабу слегка пожуришь,
И тут же тебе скажут, что ты баптист, крик и бабий визг давят на ушные перепонки,
Вот такие подонки портят ночной пейзаж, предлагаешь бабе баш-нА-баш завершить тот шабаш,
Что почти угас в чужих очах, но неподдельный страх превыше нас! Вот те раз!
А как же половая связь? Ей дан приказ: на запад, мне в другую сторону,
Над головой кружат вороны и слышен отборный мат, те слова никому не повредят,
Толк будет, если баба те слова никогда не забудет! Вовсе нет, жизнь меняет собственный цвет,
Ты - сед, был брюнет, нынче черноты ночи нет! Прослезились очи, скорбь душу точит,
Баба красуется телом, она во всём белом, хочет эффект произвести, вместо того,
Чтобы тихо сказать: «Прости, неисповедимы господние пути!» Куда пойти? Куда податься?
Подскажите, братцы! Я балдею от женской фигуры той постаревшей профуры, что в натуре
Готова вылезть из собственной шкуры, только бы выпросить толику счастья у рока и судьбы!
Вдруг Луна уныло старое жилище ночью осветила, нет уюта в нём, опустение даже днём,
Почти притон и живёт в нём одинокий слон! Он, как голландец летучий мечется промеж тучами
И лесами дремучими, не общается с людьми, а на хрена они ему нужны, мы одни среди тьмы
И холода, но нет повода для выяснения отношений, в горле сжался комок, вблизи виден дымок,
А вдалеке страшный смог затмевает очи, кто-то нервы мужчине щекочет, он не хочет общаться,
На хрена ему падать и вновь подниматься? С места бы сорваться, в озере любви искупаться,
Нахмурив взгляд, он готов распродать всех молоденьких баб, но не покупает никто,
Я бы их сменял на поношенное демисезонное пальто, но не берёт никто! То-то и оно!
В доме темно, хотя открыто двустворчатое окно, вместо света - тьма, не видны соседние дома!
Не от великого ума ненаглядные дали к женским ногам одним махом упали,
И в обнажённом виде тут же предстали, этот мир создал ювелир, он оставил место для дыр,
Брал в руки огромные клещи и делал приятные для женщин вещи!
Желания приобретают нужную форму, жизнь постепенно входит в норму,
Нет денег для прокорма, в высокую волну зарывается корма, кругом идёт голова,
Она седа, но не вся, а наполовину, приходится выбирать золотую середину, слово теряет вес,
На всё воля небес! Сколько в их сторону не гляди, везде одни и те же мудаки,
Они определяют грядущее каждой строки, выходящей из-под твоей руки! Скрипит перо,
Не безумствует оно, скользит по бумаге толстой общей тетради, иногда проскакивает ересь,
Интуиции доверясь, оно всякий раз бьёт себя то - в лоб, то в глаз, теряется связь времён,
Мешают спокойно работать крики и стон, доносящиеся со всех сторон! Слова вертятся на языке,
Тихо взывают в тоске к всемогущей божественной руке, потом взгляд застывает на потолке,
В суете да не в обиде, что-то перо пишет для вида, заранее предвидя хулу, трудно понять судьбу,
Она не приемлет родства, путает отдельные фразы и слова, они не понятны для большинства,
Ему трын-трава, чья голова в тот миг больна, она ходит с листом бумаги в переплёте картонном
По тихим речным затонам и шумным железнодорожным перронам с желанием огромным
Что-то обустроить, ей бы душу на новый лад настроить, но  не дано: уроки прошлого усвоить!
По этой причине скандалят женщины и мужчины, в порыве фанаберии и гордыни
Попирают православные святыни! Молодые кретины пишут директивы, издают указы,
Но не сразу, по одному, вот потому девятибалльная волна бьется о корму, нельзя верить никому,
Вот возьму и уеду на стареньком велосипеде дальше от удушья, может быть, буду жить лучше!
Бедный житель городской не может справиться с тоской, почти изгой, но без бороды,
Не может найти для души святой воды! Даже на краю озёр идёт долгий и громкий спор,
Брови, хмуря, бабы призывают на помощь Амура, у них губа – не дура! Страсть сводит с ума,
Каждая из них грешна, не трудно найти знак родства среди бедствующего большинства!
Обольщает сладкий бред, приятных женщин рядом нет,
Я же смотрю на прозаические вещи просто, без тирад и тостов,
Невдалеке мой остров, там жить одному мужику непросто,
Нет прежнего шика и лоска, на огороде неубранная картошка,
Любовь мертва, спутались в голове мужика непрезентабельные слова!
Беда, господа, беда! Взошла на небосводе холодная полночная Луна,
Нет тепла в душе, грешат в темноте люди все,
А каково оно мне – жить одному, если на том берегу шум и гам?
Взором мужчина следит за звездой, мой дорогой, не спеши, постой,
Женщина постигает бренный мир мандой, под её струёй в тот миг не стой! Сцена немая:
Девица кофточку с себя неспешно снимает, но до конца не понимает:
Член манит узкое пространство, но у него немного шансов попасть туда,
Где сплошная темнота! Ура, господа, мы у цели, слава богу, не пролетели мимо половой щели!
Дверь открыта настежь, в дверном проёме огромная брешь, хоть на куски в тот миг ты бабу режь,
Она на всё готова, и верит мужику на слова, в городе чужом она связалась со стариком,
Теперь готова отрезать ему яйца серпом, грянул гром небесный, мужчина честный, но грешный
Неспешно ввалился в открытую дверь, оставил в щели едва заметный след, стащил старый плед,
Других новостей пока ещё нет! Нагулявшись впрок, через определённый срок повалил дымок
Из открытой настежь двери, теперь суши сухари, во время темноты должен был ты
Действовать беззвучней, но напористо и давить на щель сильней, тогда баба станет добрей!
Много лукавства есть в ней, к ней благоволит судьба, за ней сурово следят небеса,
А с языка срывается мат, мужик тот в том деле хват, но и у него не получается никак
Войти в тёмные пенаты, он уже понёс растраты, заложил пальто, долги ему не возвращает никто!
Кривят уста, вокруг темнота, но на небе красота, буду кратким, не стану строить догадки
И стрелять по воробьям с самодельной рогатки! Мораль в упадке, это - серая лошадка,
Как-то мы вместе попытались разорвать очертания тьмы, рассудок на исходе текущих суток
Заглянул не в ту дыру, господа, со смеху вот-вот умру, взглянув на номер между ног твоих,
Я – не псих, внутри же полыхает огонь, он добрался выше ладонь, и подбирается ближе и ближе,
Холодный свет Луны опускается ниже и ниже, ничего впритык не вижу, только очи бесстыжие
И волосы рыжие-рыжие на небрежно выбритом лобке!
Желание достигло плоти среди холодной тёмной ночи,
Кузнечик под окном до рассвета стрекочет, в курятнике беснуется кочет,
Прошлое никто назад не воротит, бог посмотрит с небесной высоты,
Как люди выбираются из темноты, и в миг один от этого взгляда отделится гроздь винограда,
Гуляйте, веселитесь до упада! Обезумило человеческое стадо! Распутство свойственно ему,
И потому оно всё больше склоняется к греху! Ветер дует в корму, мы были рождены не для тьмы,
Мысли вылетают из головы и не могут вновь в неё войти, мнут пожухлую траву мысленно и наяву!
Жду утреннюю пору, чтобы без криков и споров войти в узкую нору любви и страсти,
Подарить себе миг счастья, но ненастье за каждым углом, оно врывается в дом, входит напролом,
Не соблюдая закон! Страсть к себе прельщает, много радости не обещает, но слегка намекает
На грядущую благодать, ни сесть, ни встать, хочется среди ночи благим матом орать, но крик и ор
Втыкается в покосившийся от старости забор, в сторонке постоит, потом дальше посеменит,
Карта бита – нечем крыть! Душа болит, и сердце плачет, рок судьбу постоянно дурачит,
Страсть манит толпы людей и тут же гонит их взашей, от любви моей до любви твоей
Прожито немало тёмных и холодных ночей, пришлые люди напьются, а потом меж собой дерутся!
Когда же они за ум возьмутся? Клубятся тучи, леса дремучие всюду и везде, нет покоя нигде,
Или это только чудится мне? Боль в ногах, мысль летает в облаках, а душу одолевает страх,
Она не привыкла жить впотьмах, оставаясь всегда в дураках! Здесь воздух порохом пропах,
Славянский дух ещё не зачах, хотя на первых порах затхлый запах достал горбатую плоть,
Что же сделал из нас Господь? Погодь! Осуждать никого не спеши, на себя со стороны взгляни,
Нет никого из ближайшей родни, только сумрак и мы! Никто не сворачивает со своей тропы,
Нет ни чьей вины, вот так и проходят годы и дни, вокруг своей жизнью живёт зелёных мох,
Он топорщится у загорелых женских ног, его колышет студёный ветерок,
Он устоять против силы и мощи стихии не смог, печален итог, не чувствуя ног,
Плетусь поперёк задуманного пути, а там ни проехать, не пройти, боже, отврати грядущие грехи!
Всё так надоело, сделано полдела, страсть перегорела и на пень присела нагишом,
Темень за окном, исчез весь никель и хром, опустел отчий дом, никого из живых нет в нём!
Рядом шелестит речной затон, ситуация идиотская, она одним росчерком пера
Возвращает в прежние времена комок страстей, что-то  святое теплится в ней,
Но в душе моей комок из нервов и камней! Бегу впереди планеты всей, куда и зачем?
Один хрен много проблем получу взамен! Эти слова написали неизвестные люди
На местном ЖД вокзале и красной стрелкой на общественный туалет указали,
Не было печали, так годы к себе молодость приревновали и предались мышиной возне,
Жизнь стала хуже, чем в полночном сне! Холодно и зябко мне сидеть во тьме
И что приговаривать в уме, увы, постыдная мысль не уходит из пустой головы,
Остались едва заметные следы от всепобеждающей людской молвы!
По вискам стуча топором, взятом взаймы у рослого палача, оставляет печать из чёрного сургуча,
А потом рубит с плеча, и слетает наземь голова, а слова меняют канву свою, я же не меняю тропу,
По ней иду и одной и той же мыслью живу: когда же себе приобрету старозаветную мечту,
Которая в ту эпоху на постамент воздвигала неучей и лохов?!
Твёрдый разум, не моргнувши глазом, повторил три раза заповеди Христа,
А потом отверзлись его уста, минута молчания быстро прошла, рот захлебнуться рад
От недописанных тирад, но ласкает только ту, что попыталась без спросу набрать высоту
И теряет время попусту, в неё вонзились бесовские когти, руки согнуты в локте, голос охрип,
Дряхлый старик к такому обращению со своими думами ещё не привык!
Пришлось забыть про паруса, чего таить греха: в дырах рваные паруса!
Продолжает чёрная полоса, но мир любви нам дорог,
Без лишних отговорок отгребаю проблем ворох от тех, кто мил и дорог, но не для всех,
Им чудится блуд и грех, он и тут и здесь! Честь ему и хвала, сирень уже давно отцвела,
Рядом остатки пожухлого бурьяна! Им господь наш огород насытил,
И тут же о нас вспомнил Спаситель, Его призвал толпе на помощь чей-то приёмыш!
Он по столбовой дороге бежит, пыль столбом стоит, пришлось отказаться от великодушной дани,
Поблагодарив небеса за наилучшие пожелания! Рядом стоит высохшая кукуруза,
Среди неё двадцать три года тому назад, когда был сильный снегопад, там нашли бутуза,
Чья-то требуха избавилась от нежелательного груза, баба сняла бело-красные рейтузы,
Подаренные молодым французом, он не был ей мужем, но они спали вместе по ночам,
Открыв настежь свои души настежь семи ветрам!
Он обещал ей золотые палаты, ставил в пример своего бывшего зятя,
Но пал смертью храбрых на поле рати, не дописавши свой триптих!
Враг у развилки трёх дорог настиг, жизнь изменилась вмиг!
Молодую бабу одну на произвол судьбы он однажды оставил,
Горьким перцем судьбу её приправил, соседей позабавил, а те своим рассказом,
Не моргнувши глазом, слили бабу, как воду с унитаза, сплели из слов случайных
Набор салфеток чайных, и понеслась людская молва омывать крутые берега Седовласого Днепра!
Она поплыла под рваными парусами, гонимая ветрами, бог весть куда, вокруг непроглядная тьма,
По правому борту гнилые сваи, впереди – необозримые дали! Не было печали, жизнь - в идеале,
Играй на рояле, бери в руки саксофон, вот он, и дуй в свою дуду,
Только не ратуй за разрушенную статую, она относится к иной эпохе,
Нам же и без неё жить неплохо! Крепись до последнего вздоха, собирай со стола хлебные крохи,
Не обращай внимания на подвохи судьбы, куда не посмотри, везде проблемы одни и те,
Вообще, не хрен в полдень ходить в дождевом плаще! Не обошлось без пинков и брани,
Никто об этом не думал заранее, отсутствие малейшего воспитания
Показали крестьяне, горожане и знатные дворяне, никто из них из сострадания
Бедной женщине не помог рассеять над головой сизый дымок грядущих бед и склок!
В духовной сфере не хватало людям веры в торжество разума того,
Что подразумевает слово – Божество! Сложно переживать в одиночестве ночи тревожные,
Но можно оградившись мыслями своими, хотя бы как-то защитить
От вражеских нападок своё имя! Как без доброго имени дальше бедной бабе жить?
Как на жизнь ни гляди, не видно ни зги, ни спереди, ни сзади, посреди беснующейся реки
Не видно глади, прошу бога Христа ради о грядущей пощаде, шаг в сторону сделать нельзя,
Скрепляешь душу и плоть с помощью огромного гвоздя после проливного дождя!
Как на свете жить? Кому прикажите служить? О чём можно говорить, если карта крыта
И козырь нечем крыть? Проявив прежнюю прыть, пытаюсь нору в подземное царство прорыть,
Эта работа мне претит, но как быть, если голова болит, в небе весеннем единственным утешением
В то время было всё то, чем небо нас благословило на великие дела, темень до конца не прошла!
Вокруг подобие глубокого рва, на дне горит пожухлая трава, уже вспыхнула береста,
Пора покидать родимые места и уходить в бега, но куда? Везде безлюдная тайга,
Жизнь такую не люблю, она все мои мысли сводит к абсолютному нулю, себя тереблю,
Стону и не молчу, но терплю из последних сил, когда молод был, по течению жизни плыл,
Целовал и любил, одних боготворил, а других оставил во временах иных! Одни далече,
Других уж нет, погас знакомый с детства свет полночной звезды, к бабке не ходи,
На привязи сиди, и не пудри людям мозги! В дальнем околотке запах палёной водки,
Там трактор ночью пашет, но никто не скажет, что жизнь становится краше, удивление наше
Сравнимо с травой, примятой в кромешной тьме, мы же при полном здравии и здравом уме
Предоставлены сами себе, пар из задницы идёт, но страна неустанно двигается только вперёд!
Люд окрестный развлекается по дням воскресным, в будни ест хлеб пресный, а по выходным
Мы друг другу ехидно говорим, что пыл в груди угомоним, никто из нас не был святым!
В темноте преобладает иная точка зрения по поводу трения и скольжения двух лобков,
Есть много уличных слов, характеризующих момент совокупления, приносящий наслаждения,
Я же не буду дерзкие фразы по много раз повторять,
И во всех грехах обвинять только дерзких баб,
У них лица примяты, а сами они как будто бы с креста сняты во время ночи полосатой! Согласись,
Что так выглядит повседневная жизнь, не ленись, на одном месте всю ночь не топчись,
Подумай, оглядись: нет ли рядом стаи голодных и прожорливых крыс? За ум возьмись!
Кто нашу скромность оценит? Никто? Кто одинокую бабу наголо разденет, если у неё нет денег?
Никто! То-то и оно! Пусть сгнивает, как трухлявое бревно, а через открытое настежь окно
Уже давно голос горемычный кричит вторично, что секс - не для людей публичных,
Родившихся с ягодичным прилежанием, а зачем заниматься любовью на свету,
Авось, к утру я тоже отыщу свою полночную звезду на другом берегу! Не сужу и не плачу,
Надеюсь на удачу, счастье вижу вдалеке, оно вертится на одном каблуке!
Что прикажите делать мне? Уже светало, нутро к счастью к утру взыграло,
И свою честь не запятнало, только лёгкое судьбы прикосновение намекнуло на сношение,
Но возникшие осложнения в виде долгих рассуждений привело к тому, что, судя по всему,
От былой страсти, как всегда, не останется даже едва заметного следа!
Беда никогда не приходит одна, рвутся медные телеграфные провода,
А в словах одна и та холодная вода! Она повсюду, каменьев груды давят на белые груди,
Напоминают о делах Иуды, собачья жизнь не по нашей прихоти настала,
Судьба добру долго жить приказала и ему глаза толстым платком завязала,
Плетусь домой с ЖД вокзала, когда домой доберусь, от всех прихотей доли откажусь!
Наигравшись в любовь вдоволь, теперь не испытываю прежней сердечной боли за грудиной.
Вовеки и отныне буду бежать от собственный гордыни по привольной зелёной равнине!
Ветер разбросал по дороге длинные седины, мозг становится тупей вблизи приазовских степей,
Я же сделал короткий привал, и в новом обличье перед судьбой и роком предстал!
С виду – скромняга, которому не нужны мирские блага,
А наяву – всё наоборот, жизнь по старому руслу вновь течёт,
Баба мужу врёт, что тот обормот, который за углом живёт, ей житья не даёт! Только она уснёт,
Он даёт соблазнам волю, и рвётся в чистое поле, только там он скорбит по ушедшим временам!
Собран кожаный чемодан, вещи сложены на старомодный диван, там орденская лента,
Саксофон и флейта, на карман приколота булавка, ухожу в очередную отставку, нет просвета
От жизни той, что издавала голос свой во тьме ночной, в миг роковой махнул рукой на страсть,
Пришлось ей закрыть огнедышащую пасть! Небо голубое не видно над головою,
Дорогой столбовою проезжает что-то, незнакомый голос бранит кого-то,
Черная тень замерла на ступеньке, неужто и она начнёт требовать деньги?
Хриплый голос к горлу прирос вместо того, чтобы устремиться на всех парах под откос,
Голова не соображает ничего, ей бы заглянуть лет на сто вперёд, но дел у неё невпроворот,
А время идёт, людская молва твоих ошибок, в подворотне молча, ждёт, вокруг тлен и маята,
А у меня – ни кола, ни двора, все кричат: «Мелкота, от винта!
Тебя здесь судьба два часа прождала и, не солоно хлебавши, во всём разочаровавшись,
Неспешно ушла со знакомого с детства двора!» Темень в любой миг может сзади настичь,
Бросит гордый клич и на голову тут же свалится огромный столетний кирпич или бич былых утех
Пройдётся чуть ниже плеч, пытаясь к твоим грехам народ привлечь!
Е - моё, не люблю я планов громадьё, но проходит всё, пройдёт и это,
Сырая осень сменит жаркое лето, я же волею своею вздёрнул бы врагов на рею,
Они из-за облачного мира, там и жарко, и сыро, вонь, словно из кабака или трактира!
Ничего не купишь за бумажные рубли за пределами босяцкой земли, невдалеке мы жили,
Водку вместе пили, то есть нехотя дружили, эта земля людей кормила, и смысл бытия им дарила!
Что было, прошло, сосед вновь взялся за разбойничье ремесло и дело до кровопролития дошло,
Что? Жизнь стала ни в дугу, скорбит родня, она не ест и не пьёт три дня, перед ней западня,
Что за хреновина? Взгляд унылый и понурый у солдата белокурого, отчего? Его продуло,
Он едва не свалился пьяным со стула, вот такая хрень присядет на соседний трухлявый пень
И ей подняться лень с насиженного места в преддверии грядущего инцеста!
Сначала самолюбие взыграло, а потом судьба его двумя ногами в землю втоптала,
И в ином образе в ночи предстала перед горящей свечой, бог ты мой, что творится с головой?
Где бы среди сумрака ночи я не находился, выл и злился, но окончательно разум мой не затмился,
Порыв страстей прекратился, ему до сих пор не спится и до утра снится золотая колесница!
Речь - не о дележе богатства, а о сути торжества, когда дела и слова не разлетаются вдрызг,
От их холодных брызг над головой сизый смог завис и тащит грешника всю ночь только вниз!
Без нужды во тьме клюют пархатые жиды, в преддверии новой беды смутные мечты
Смущаются дороговизны грядущего бытия, хотя ни в чём перед небом не повинен я!
Вокруг галиматья, пустая болтовня не радует меня! Она припирает к треснувшей стене,
Словно к западне, грязные разводы остаются на давно немытом окне, а вот и заря румяна
Выплыла из сизого тумана, как предвестник бури и урагана! Она выглядит наивно и странно,
Дело дошло до дерибана, он происходит у старого скифского кургана! Там, как в открытом океане
Мыслями измеряются тысячные расстояния, зов судьбы нельзя предвидеть заранее,
Хотя есть эзотерические толкования, но они - неоднозначны, их обрывки трудно отделить
От прогнившей корабельной обшивки! Мысль всю ночь гуляла на просторе, ветер дул с моря,
Но вскоре затих, хотя через краткий миг попытался свои полномочия превысить,
Но никто не захотел от его воли зависеть! Ветер тот момент попытался узреть,
Чтобы поджавши хвост, стремглав улететь, но ему вослед послышался несусветный бред,
Бери и гаси полночный свет, а коль сил и связей нет, бросай кормило,
И не трать впустую мощь и силы! Небо в клетку, на всю округу стонет старая соседка,
Жизнь схватила её за горло, она к небу натруженные руки мигом простёрла, смотрит выше,
Но говорит намного тише, чем когда-то, у неё нет мандата на то,
Что до утра стучит в раскрытое настежь окно! Много воды с тех дней утекло,
Баба уже давно не лежит в кровати, как трухлявое бревно, она многому научилась,
Досконально узнала всё про половую связь, с бывшим мужем на днях развелась,
Он – не князь, а обычная мразь, и редко в кровати ловит кураж! Жизнь без прикрас добивает нас,
Обветрилась у бабы кожа, воспоминания душа растревожат и страхи умножат,
Но день будет прожит как всегда, мои года – моё богатство,
Нам бы среди речных затонов не затеряться! Вертится жизни колесо,
Хочется пожить ещё, *** тебе через плечо, кто-то стучится в открытое настежь окно,
Мне бы взглянуть хотя бы на пять минут на все сто, что за мудак вышел на проезжий большак?
Ничего перед собой, не видя, впился во тьму сидя задом наперёд,
Выпятив огромный живот, прижался к калитке, но неудача постигла при первой же попытке!
Прикоснулся к железной ограде, рядом нет желанной бабы, нащупал кисть крупного винограда,
Но он мне в этот миг не надо, а зачем? Всё – тлен, всё – суета! Вокруг одна темнота,
Дожить бы до утра, чтобы морось с травы сошла, авось, наступят новые времена,
Ветер подует из-за бугра, так было вчера, но сегодня иной стала воля господняя!
Нынче жиды лезут во власть, широко раскрыв огнедышащую пасть,
Попытались откусить хотя бы часть от общественного пирога, хлеб был и вправду пресным,
Был выпечен пекарем безвестным в печи огромной, но тесной! Шума постореннего уже не слышу,
Голос разума доносится свыше, вот-вот набекрень поедет крыша! Тише! Тише, господа!
Нам трын-трава, болит голова, опохмелиться не хватает три рубля, идёт пустая болтовня полдня,
Напряжён мозг, дребезжит железнодорожный мост, он прост, как мирская жизнь,
Или солнечный диск! Наливаю в стакан кефир, нарезаю сыр мелкими ломтями,
Открываю дверь голыми локтями, чтобы не оказаться в гнилостной яме!
Грешные души околачивают груши кое-чем, и у них нет никаких проблем!
На бабе ситцевый платок, он завязан на узелок, чтобы никто развязать его не смог и не уволок!
По всем расчётам никак не прожить нам без повседневной работы,
С ней уходят лишние заботы по ухабистой дороге и летят с холма отлогого
И кричат: «О-го-го! Мы не уходим далеко! Мы рядом, но не заметны для взгляда
Ни мужчинам, ни бабам, нас много и все мы противники бога!»
Сквозь непроглядную тьму пристально смотрю, на шевелящуюся на ветру пожухлую траву,
И слушаю листву огромных дерев, грех, презрев, выношу прежнюю жизнь за скобки,
Но не могу свернуть с той тропки, что на диво узка, но бывает - широка, словно привольная река,
Над ней тогда медленно проплывают грозовые облака,
В ширине безбрежней виден ропот прежний голоса надежды и любви,
Но впереди не видно ни зги! Все пути-дороги размыли проливные дожди, куда ни посмотри,
Везде одно и то: проходят годы, а толпы народа топчутся у входа в заветный рай, поди, узнай,
Когда начнётся перезвон церковный, трудно в темноте взойти, не упав на холм неровный!
В худшем виде представ перед богами, топчу землю грязными сапогами дома и в храме,
Под ногами та же почва, что и в былые времена, в худшую сторону меняется страна,
Она по-прежнему прекрасна и горда, но славян гонят жиды со двора, но уходить нам некуда,
Здесь наша земля, но куда скрыться от ворья? Оставшись без телес, бежать в дремучий лес?
Родное село чертополохом заросло, увеличилось число грехов, с них снят таинственный покров!
Вот небо прояснится, и вновь засверкает черепица, мысль раздвоится и попытается скрыться
В одной из тёмных ниш, дождь будет до утра падать с пологих крыш, к утру затихнет камыш,
Пьянь вернётся к своим трущобам, то есть к своим покосившимся домам и там устроит бедлам!
Будет ходить до утра по головам, забудет закрыть водопроводный кран,
Заскочит в ресторан на пять минут, пусть остальные своей очереди ждут!
В головах сплошные джунгли, цветы на приусадебном участке пожухли,
Прохудились модные туфли, они увязли по уши в грязи, их не вытащишь даже во время экстаза!
Собой пресытясь, мимолётная страсть во тьме ночной на старый диван улеглась,
И во всех грехах обвиняет нас, ей никто не указ! У неё много слов про запас!
Она шебаршит ключами, рассвет уже не за горами и с первыми солнечными лучами
Повседневная жизнь увязнет в стыдобе и сраме, колокола начнут трезвонить в храме,
Но под ногами грязь и жижа, наклонившись чуть пониже, вспомнишь тот благословенный миг,
Когда ты – дородный и благородный мужик к бабьей заднице на полночи прилип,
Она лишь к утру издала впечатляющий крик, дёрнулась за миг, закатила к небу глаза,
Кончила сразу три раза! Вот так всегда, небо в клетку, поля невиданной расцветки,
Птицы прыгают по веткам, а детям подавай к завтраку конфетки! Я же подошёл к собору,
Посмотрел в гору без пристрастия и укора, бабы на одно место насыпали горсть соли,
Сами сбежали в дикое поле, как их не преследуй, они вернутся назад только к обеду!
Немедля шальной ветер вырывает дверные петли, они провисли заметно, развернулись на Запад.
Из под них доносится неприятный запах, скрип и визг!  Доконать себя ничем не сможешь,
Только свою душу зря растревожишь, но горю ничем не поможешь! Всё кругом постыло,
Матушка-земля грехи не простила, она во мраке ночи застыла, как статуя,
Хотя по всем законам бытия мир не настолько уродлив, как японский иероглиф,
Жизнь, как миф прославляет только лики святых, нам бы дождаться мгновений своих,
Когда рассвет забрезжит за стеклом, начнут толпы народа ходить пешком за соседним углом!
Красные глаза и розовые щёки – бессонная ночь выходит боком,
Кончаются её сроки, впереди новые распри и склоки, ветер страсть развеял
И панику в грешной душе посеял, по воле Всевышнего владыки в поле диком
До сих пор слышатся душераздирающие крики, кто-то стонет среди пожухлой травы и повилики!
Надо думать о деле, мы долго на предбаннике сидели,
Теперь с тоскою прощаемся с роком и судьбою, слава героям!
У них от баб нет отбоя! Жизнь раскололась и не подаёт свой голос,
Тишина вокруг, на душе - недуг, а за грудиной - неподдельный испуг!
Старость не за горами, её силуэт показался в оконной раме, надо собираться на выход с вещами,
Помолившись предварительно в православном храме! Луна смотрит из тумана на крутые курганы,
Миром правят тираны, жлобы и хамы, издержки жанра, отсюда вся беда, неуверенность в себе,
Она преследует везде, докучает хандра и повседневная мишура!
В миг последний вспомнились бабьи бредни по поводу еврейского исхода,
Мысль сбила с пути холодная погода! На всё воля бога! Грехов помимо всё в мире заменимо,
Не пройти бы мимо того, что невозвратимо! Туман от земли отрывался и медленно поднимался,
Голос любимой женщины разрывался, ввысь взметал, в нём страсть и металл,
Он  вновь легко наземь приземлялся, но с носом остался!
В южных широтах иная темень, чем в северных болотах, тьма сдвигает границы,
Страшно пошевелиться, можно голову разбить и свободное время лечению посвятить!
В ночную пору я как-то поднимался в гору, было тяжело и на ум тогда что-то несуразное взбрело,
Оно связано с грибами и девицей в белоснежной панаме, это она туман на меня навела,
Надеюсь, не со зла та злость в мой дом неспешно вошла! Дух был дик и злобен, но бесподобен,
Вокруг стези немало ям и глубоких колдобин, как я мог жить среди таких уродливых баб?
Неужто духом и плотью прилично ослаб старый дегенерат? Здравствуй, суженная моя,
Честь тебе и хвала, что ты убрала из своего дома все зеркала! Разум был хладнокровен,
Он всю ночь жил среди тьмы диковин, умён и в меру подкован, надрессирован, но разочарован
В пенатах своих, он образумится через краткий миг, я же останусь при интересах своих!
Не улыбайся злорадно, иди обратно, всё равно ты сеешь только зло, но оно очень плохо взошло!
Спины горбя, грехи охвачены беспредельной скорбью, чтобы с ними ни случилось,
Земля до конца не затмилась, к утру, она преобразилась,
Жестокость и тупость готовы совершить очередную глупость,
Они в своей стихии, у них ноги больные, я же ловко меняю обстановку,
Пытаюсь сбить с толку свою судьбу-плутовку! Умом себя мне не понять,
У души особенная стать и её надо принимать такой, как есть, она запрягает долго
Лошадей в скрипучую двуколку, но ездит быстро, не говорит ничего, ей всё равно, куда и кого?
Где моё ружьё? Без него – не житьё, а беспредел, где встал, там и присел, от бытовой чехарды
Примяты в палисаднике прекрасные цветы! Да погоди же ты! Помолчи! Сделай одолжение,
Не мешай светскому общению! Талант пока ещё не стёрся, загар разросся ниже торса,
Глаза задрав, слегка приврав, болтаю наедине о собственной судьбе, а по спине снуют комары,
Увы, они тоже грешны, причём их грех не отложишь на потом! Вот и грянул гром небесный,
На исходе день воскресный, не мудрено, что зло со страстью заодно! Они живут грешно!
Клюют пшено, смотрят на мир через стекло, и уже давно! Неисповедимы господние пути,
Пусто в горсти, из-за зги ни проехать, ни пройти!
Сквозь густую бахрому взгляд, прильнувший к окну,
Пытается подморгнуть хотя бы кое-кому, но видит одну и ту непроглядную тьму!
Рука согнута в локте, странные разводы на оконном стекле, взгляд прикован к потолку,
Язык присох во рту, некому слова сказать, никого вблизи не видать! Не перегнуть бы палку,
Не сломать бы скалку о спину чужую, грешу всуе, теряю время впустую, без заминки
Раздвигаю знакомой бабе две половинки органа того, откуда всё человечество пошло!
Там темно, но тепло, уютно и свежо, не скулит никто, тень отброшена от порочной души,
Никто не знает, что ждёт его впереди? Жарко дома, как в бане, скрежещу зубами,
Будущее за нами! Растёт у открытого настежь окна почти зелёная трава, шуршит от ветра листва,
Не болит голова, странный скрип в груди – старость впереди! Надейся и жди,
Что былые пороки смоют проливные дожди! Седая голова мыслей полна,
Но она не знает дважды два, неподвижное завтра спряталось под широкую лавку,
В прихожей давка, за забором лают шавки, под лежачий камень вода не бежит,
Что за крик? Душа скорбит, а сердце плачет, процесс опознания начат, темень пороки прячет,
Но, так или иначе, сама попадает под раздачу! Ночь страсти раздула, сама сразу уснула,
Но когда ветром из окна подуло, едва не свалилась со старого сломанного стула,
На дворе сереет, каждый живёт, как умеет, кто-то пашет и сеет, а кто-то ничего делать не умеет!
Темень входит в дом, как зверь в клетку, посмотрит в окно на молодую соседку
Без намёка и смысла, былым грехам нет числа, кругом пошла седая голова,
Дожить бы как-то до утра, а то разбитная людская молва
Уже гулять по дальнему околотку с шиком пошла!
Глядишь, она уже буйным цветом расцвела
И выглядывает из-за соседнего угла! Попьешь рассола с кадушки, прижмёшься к подушке.
Что-то скажешь бабе на ушко и уснёшь на полчаса или два, на ум во сне придут заветные слова,
Но их ослабевший голос, как в поле одинокий колос, качается на ветру и недоступен никому!
Половина лица в тени, как ни смотри на догорающие огни, они гаснут вблизи и вдали
И чем смотришь дальше, тем видишь больше обмана и фальши!
Пришло время на ноги подниматься, с карьера в галоп срываться,
Негде мыслям разгуляться, приходится на месте до утра наедине топтаться
Перед столом белой скатертью с вечера накрытом, но не удастся позавтракать с аппетитом!
Смею достопочтенную публику уверить, что никто ещё не смог глубину наших желаний измерить
И на деле проверить, как они проходят сквозь тьму и мрак? Резину зря не тяни, твоё лицо в тени,
Ты как уставший странник присел на жёлтый крымский песчаник, и думаешь думу свою,
Вдыхаешь воздух жадно, он - свежий и прохладный, фортуна улыбается в ответ злорадно!
Да ладно, пусть другим будет неповадно жевать мочало,
Душа тут же беззвучно застонала и громко на всю округу закричала,
Ей всегда счастья недоставало! Что дальше? Кроме лжи и фальши не видно ничего,
Прохладный ветер стучит в открытое настежь окно, до неба далеко, бог высоко,
Для страсти даже он – не помеха, обрывки плача и смеха перекрикивают возникшее эхо!
Оплывают воском свечи, их зажигаю каждый вечер,
Жара в июле, нас, кажись, опять политики надули,
Цены к небу взметнулись, к божественному началу даже не прикоснулись,
Слегка в стороны качнулись, потом немного улыбнулись, когда совсем проснулись.
Прислонились к загорелой спинке выдавшей виды блондинки! Она победила в очном поединке,
Сидишь и не спишь, свет мерцает из-за высоких крыш, где-то пищит полевая мышь,
А ты в кресле торчишь и мысленно над пропастью всю ночь висишь! Соображаешь вяло,
Тяжкое время настало, каждый тащит на себя одеяло, чтобы солнце над головой ночью сияло,
Вокруг такая красота, белеет береста, сбылась моя давнишняя мечта, нет ни кола, нет ни двора,
Вокруг ползает одна мелюзга! Вот это да! К делу не пришьёшь слова, нужны поступки,
Скрип в телефонной трубке: «Алло, алло, говорит кто?»
В ответ молчок, за соседним домом крутой поворот,
Рот закрыт на амбарный замок, чтобы язык выскользнуть наружу не смог!
Он готов так разгуляться, что потом может наедине навсегда остаться!
Хочется к женскому телу робко прижаться, надоело в толпе толкаться,
Счастье не беспредельно, оно обитает отдельно от мирской суеты!
Мечты, мечты, в чём ваша радость? Вам нужны радужные сны, а мне нужны заоблачные дали,
Но они не видны в идеале! Мы своё счастье проморгали, опять-таки спьяну кричат мужики
Невдалеке от полноводной реки! Там у двухцветного стяга молодые солдаты принимали присягу,
Это делается много лет кряду, у столбов с разноцветными фонарями рядом с широкими долами
И привольными полями, вырыты канавы и ямы, Боже, смилуйся, на всё воля Твоя,
Я же понятия не имею, почему ночи становится темнее, прошла лишь одна неделя
И на самом деле в семье возникла трещина, небось, проснулась в бабе женщина!
Она вышла на сцену разгула, в грехах по уши утонула, страсть блеснула и ушла в иные края!
Вроде не всё так устроено в живой природе, ох ты бля, из–под ног вновь уходит матушка-земля!
Жизнь дошла до нуля, неубраны поля, едва ли не крича, рублю с плеча бревенчатые терема,
На ветер летят матерные слова, они носятся окрест, потерявши совесть и честь!
Двери закрыты потуже, жара снаружи, а холод внутри и он будет беспокоить душу до зари,
Пока не появятся огромные волдыри! Фу ты, всю-то округу тебе не согреть,
Надо немало здоровья иметь, чтобы мигом расплавить холодный лёд и снег,
Время в ночи замедляет собственный бег, силы растрачены без остатка,
На душе – неприятно и гадко, то есть не сладко жить, строить планы и любить!
Грехов кавалькада пляшет до упаду, летят слова,
Они укладываются как дрова в огромные штабеля,
Как их распределяет седая голова в разные места?
Их не ощупаешь руками и не станешь в них рыться, как в хламе,
Вот и сидишь и не спишь в своей навозной яме под крышей из чертополоха и бурьяна,
Перед тобой огромный зелёный куст, но он навевает на тебя тоску и грусть и лишает душу чувств!
В страну безлунья вторглась молодая колдунья, из её уст раздался неприятный хруст,
Ветер шевелит картофельную ботву, тебе хочется крикнуть на всю округу: «Ау!»
Молодость скрылась на другом берегу, я же до сих пор искушаю судьбу, почему? Никак не пойму!
В краю тьмы и света начинаешь верить в народные приметы, едва видны одноэтажные дома,
Ты же сходишь с ума, но душа горяча, она дожидается первого солнечного луча, но когда
Солнце взойдёт? Это знает только бог! Однако завеса из тьмы и мрака покоя душе не даёт,
А время едва-едва ползёт не назад, а вперёд! Мой черед ближе к утру спрятать свою худобу,
Вот так и живу, столы скоблю, от одиночества рёвом реву, но стою посреди ветхого дома,
Возникшего на месте бывшего бурелома! Рядом птицы пролетали, их крылья трепетали,
Словно у ветерана на груди ордена и медали! Торчат в стене железные крючья,
Виднеются сухие сучья у придорожного ручья, там проходит едва заметная стезя,
Но она уже не для меня! За ней - стена, теряю зрение, на носу – светопреставление,
Пытаюсь сделать резкое движение, но сила трения слишком велика для худосочного старика!
Привет! Пока! В мгновенье ока из-за туч выплыли мирские пороки, розни, дрязги и склоки,
О сколько их прячется в низинах речных? Треснула ветка от дыхания свежего ветра,
Нож под рукою, я же не могу расстаться с недописанной строкою! Кричу и вою, умираю стоя,
Но нас здесь двое или трое непризнанных никем героев! Никто не хочет смешиваться с толпою,
Я же рогом землю рою, мысли прячутся за шторой, за которой велись ночные споры,
Она скрывала реки и долы, поля и горы, вопли и горе, а счастье в тот миг гуляло на просторе!
По воле монаршей с топором на эту землю пришёл брат старший, его войска давно уже на марше
И чем дальше, тем страшней слышатся крики по округе всей, от этих нелюдей можно ждать всего,
Но и над ними есть божество, господь своей рукою затмит солнце над вражьей головою
И сведёт концы с роком и судьбою! Слава героям! Тьма висит за плюшевой шторой!
Остатки пищи собраны в дырявые котомки, выстрелы громкие гремят за ближайшим пригорком,
Их будут помнить во веки веков наши потомки
И толпы мужиков соседям людское горе не простят,
Пусть что угодно ханжи говорят, их послушав, не изменю собственный взгляд
На общественный уклад ближайшего соседа, он не изменится с рассветом,
И что ты ему не советуй, он ставит свои условия, вертится среди огня и полымя, как змея,
Вместо того, чтобы унести грешное нутро в сторону прохладного ручья, ибо здесь нет житья!
Пламень плотский не гасит росчерк души идиотской! Губа - дура морщит шкуру на челе,
Сумерки уже который день на дворе, а в темноте не пишется и не читается,
Никто нужным делом не занимается, обрывки матерных слов с языка срываются,
Летят в регистратуру, чтобы испытать боль на собственной шкуре! Чего не сделаешь сдуру?
Утро хмурое, утро туманное, дивное и странное, но прохладное не даёт покоя ни плоти, ни душе,
А они на вираже летят на скорости, сжимают толику счастья в горсти, пытаясь, православный род
Взрыхлен асфальт, мозг устал от странных фраз и тирад, он им давно уже не рад,
Ему не хватает терпения со стороны взглянуть на божественное творение,
Застыв в предвкушении предстоящей суматохи, сметает со стола хлебные крохи,
Но чад грядущего переполоха кусает сильнее, чем собак маленькие блохи!
У открытого окна расположился, приятный сон мне приснился,
И я в глубокие раздумья тут же погрузился, мир за сто лет мало изменился,
Но стоит кверху поднять мохнатую бровь, как в лицо вновь ударит горячая кровь
И о себе мигом напомнит давно прошедшая любовь! Она пропала на время из виду,
До сих пор её контуры отчётливо не вижу, только взгляд бесстыжий подбирается всё ближе,
Мужик неловкий никак не может усмирить молодую чертовку! Она танцует и скачет, как мячик,
Но лечит душу от всевозможных болячек, душа болит, а сердце плачет,
Недописанные рукописи разбросаны на столе, лёгкая морось в окне, сизый туман на пустыре!
Солнце на восходе, толпы разношерстного отродья требуют сексуальной свободы,
Уходят годы, нет погоды, по влажной траве ползают гадюки и не даются в руки,
Я же маюсь от скуки, ноет темя в утреннее время, валит с ног усталость,
Хочу, чтобы ночь не кончалась, тьма на небе прояснялась, заря за тучами скрывалась,
А потом вновь появлялась! Стоит на прежнем месте деревянный терем, пахнет горелым,
Пролились наземь потоки света, ими земля уже согрета, но сил для променада нету!
Вояки нехотя прощаются с мраком, они пересекли запретную черту, отрыжка во рту,
Болят глаза, искрятся от божьего света небеса, за углом слышны чужие голоса,
Змеиное жало у порога избы, в клубок, свернувшись, неподвижно лежало и никого не замечало,
Неправдоподобно стонало, я же отродясь не падал так низко в грязь, как в этот раз!
Надоела суматоха, везде жить плохо, задыхаешься в чаду переполоха, ноет темя,
Но не время и не час вступать в половую связь в столь ранний час! Стынет слово,
Нет выхода иного из всеобщего тупика, а пьяная толпа подходит к большаку,
Лучше по добру и поздорову не перегибать в её присутствии железную подкову!
Государи перемудрили, они нас завтрашним днём более века кормили, нафездепенили так,
Что в мирской жизни не разберётся ни умник, ни дурак!
Мне бы в тиши безлюдной поспать час иль два непробудно,
Приходится идти дорогой торенной, озираясь удивленно по сторонам,
Пожар мелькнёт то здесь, то там, везде царит всеобщий бедлам! Говорю всерьёз:
Хаос до горных вершин дорос, а мозг потерял свой прежний лоск! Мысли блистая, носятся стаей
Над гладью морской, я же любуюсь уходящей тьмой, простор холодной влаги наяву и на бумаге,
Скрип старой колымаги ни на что другое не похож, в ней восседает непредсказуемая ложь!
Что посеешь, то пожнёшь! Пыхтишь, как старый паровоз, но свою поклажу нехотя везёшь,
Пока слезу наземь стремительно не прольёшь! Тело бросает то в судороги, то в дрожь,
Умы не глупые едва преодолевает огромные горные уступы,
Фу ты, нет ни одной свободной минуты для постижения сути мирского бытия,
Жужжа, пролетает старая пчела мимо меня и улетает в направлении степного ручья!
Там пролегает знакомая с детства стезя, скрипит перо, вспомнилось про всё, что прошло,
Дыру в памяти проделав, мысль вылетела из тесных пределов черепной коробки,
Словно из винной бутылки пробка! Мне бы выбрать одно желание из ста, но мешает духота,
Хоть бери и начинай жизнь с чистого листа, но на хрена козе баян, виден каждый её изъян!
Хотелось уснуть сладким сном, чтобы жизнь пошла другим путём, жарища за окном,
Осточертел однообразный быт, но совесть молчит, небось, спит! На неё приклеен ярлык,
Голова гудит, пыл не иссякал, в делах – полный завал, я бы сам перезимовал, если бы точно знал,
Когда буду в неудачах зол? Свой путь уже прошёл, потерял истёртый до дыр камзол,
Ничего нового до сих пор не приобрёл, недоспал своё, качнулось в иную сторону житьё,
Не мне судить, как дальше жить, но имею право орать на всю округу громко и лукаво:
«Браво! Брависсимо!» Хочу жить независимо, собачий лай оживил забытый богом край,
Вчера было выпито меньше литра, и с утра болит хмельная голова! Перед ней стена,
Откуда она пришла сквозь ночь? Уходи прочь! Дурную явь переплываю вплавь,
Ты только представь себя в роли неудачливого игрока, который пьян слегка! Седа его голова,
Её терзает боль, она отыграла собственную роль, теперь её уволь от дел насущных,
Ей не до поцелуев воздушных! Так будет лучше, тяжко и грустно, и что? Ежеминутно кое-кто
Выходит на соседнее крыльцо, чтобы замолвить словцо за тех, кто взял в ночи на душу грех!
Их бес попутал и направил в паутиной затканный угол, там нет движения,
Хотя любое промедление смерти подобно, это совсем не смешно, когда-то там сирень цвела,
Нынче унылая пора на свет иные цвета воспроизвела,
Не состоялся разговор короткий в узкой загородке между смешными людьми,
Они хотели войны, ходили в сапогах кавалерийских и шпорах когтистых,
К себе никого не подпускали близко, боялись малейшего риска! Ползают муравьи в ботве,
Там есть стрекозы две, а в голове – пустота, плоть слаба, не от великого добра пот капает со лба!
Суета свет – всё суета! На ветер летят надоевшие слова, взмывают к облакам весело и отважно,
Шагают важно по просторам мирским, досаждая соседям своим, мы же за ценой не постоим,
При случае отблагодарим поклонников ночных, случайно оказавшихся в пенатах святых!
Земля и пески, никуда от них не уйти, зыбкая поверхность, деревянные дома пришли в ветхость,
Нужна конкретность во всём, вот моя деревня, вот мой отчий дом, сырость в нём, а за рубежом
Люди живут в счастье и в блуде, на ровном месте грешат, когда видят огромный бабий зад!
Нет пути назад, чтобы под ногами не потерять земную твердь,
Отныне и впредь надо в оба смотреть, чтобы заживо в огне страстей не сгореть!
Говор монотонный за окном наполнил разномыслием холодный деревянный дом,
Скрипят ворота, кому-то спать неохота, и нет иной заботы,
Как увядшие цветы на чужой клумбе небрежно срывать!
Я же перевернулся на левый бок, вздремнуть бы часок иль два,
Пусть у других болит голова за сказанные мимолётом слова!
Дела давно минувших дней воскресли в памяти моей, никто не гонит их взашей,
Только шелест речных камышей, не ожидая зова, призывает верить земным богам на слово,
Вот если бы земля прежний покой обрела, с места сдвинулась бы огромная скала,
По которой сползали капли дождя и падали в рот молоденькой цапле, пот тоже капает со лба,
На заре туман свиваться начал, он перед затуманенным взором недолго маячил,
Я ребёнка в то утро зачал и новыми вехами свой путь заново обозначил! Пиная коленом мрак,
Развернул над головою желто-голубой флаг, но не смог никак с бабой вступить в законный брак!
Ей нечем гордиться, она не смогла к моему сердцу в темноте пробиться, пришлось остановиться
На вершине оврага, исчезла храбрость, испарилась мужская бравада!
Передо мною заповедный край, там был когда-то рай,
Свои грехи признай и дурака впредь не валяй,
Закрой за собой в прошлое дряхлую дверь,
Никому на честное слово в другой раз не верь,
Через едва заметную щель проблески света видны, пучки света жирны, они смотрят с высоты
На высокие холмы, что ушли от суеты и покой в глухой ложбине обрели! Там живописные места,
Здесь по-иному воспринимаются жесты и слова, без них жизнь пуста! Скрипит конец писчего пера,
Тень от догоревшего костра не велика, а вот заводская каменная труба видна издалека!
За ночь отросла густая щетина, словно борода у армянина, жизнь, как густая малина в саду,
Я же от неё бегу, бог весть куда! Была лафа, нынче от прошлого не осталось ни фига!
Разум глупый карабкается по горным уступам, но ему не стоит идти по трупам к заветной мечте,
Он привык жить в сплошной темноте, но быть наедине! Горечь жизни таится вовне,
Бог весть, что у неё в уме? Кто-то рядом хнычет, кто-то на незнакомом языке талдычит,
А кто-то химичит, и соловьиную песню мурлычет! Гаснет взгляд, он ничему уже давно не рад,
Шум в ушах, с болью в ногах отдаётся каждый скромный шаг! Два опустевших гранёных стакана
Отбивают через свои грани яркий свет, в голову лезет бред, иного применения разуму нет!
На столе грязные тарелки, на часах застыли стрелки, без девки жизни нет, хочется на бок прилечь,
Но над головой свистит картечь! Першит в зеве, урчит в чреве, не слышно народных напевов,
Нет веселья, ветер дует сквозь бревенчатые щели, нет в избытке ни воды, ни хлеба,
Черным внезапно стало над головою нависшее оранжевое небо! Скрипит калитка,
Дождь уже капает с крыш, ты же сам свои мысли на лету тормозишь, не кричишь, а молчишь,
Ничего вслух не говоришь, разум между небом и землёй по твоей воле завис,
Вот-вот досужая мысль стремглав рухнет вниз! Дело в шляпе, хотя без бабы толку от жизни нет,
Былой любви простыл заметный след, я же простой и скромный человек,
Короток моей жизни век, голову посеребрил белый снег, время ускорило собственный бег!
Грех всему виной, боль не прошла стороной, она понеслась вверх, и стоит во тьме невдалеке,
Что-то держит в левой руке, рядом баба вертится на одном каблуке,
Она вышибает дверь носком, что-то случилось у неё с каблуком,
В двери зияет огромный пролом, холодом наполнился старенький дом!
Неуютно стало в нём, невдалеке заброшенный террикон, миномёты стоят на нём,
Лето за окном, недалеко возвышается каменная глыба, точь-в-точь как та сволочь,
Что всю ночь продолжала воду в деревянной ступе толочь! Замолкла далеко за полночь!
Нашей юности полёт следом за собой грешников зовёт, дел невпроворот,
Отстающих никто не ждёт, лишь душа напоминает кусочек прошлогоднего льда!
Унылая пора – очей очарованье, игра воображения прервала дивное сновидение!
Его путь неведом, нельзя за ним бросаться следом, решить бы все вопросы к обеду,
То есть в среду! Близкие предметы потемнели от отсутствия яркого солнечного света,
Приветливо шутя, пролетели три комара, едва-едва крыльями шевеля, уселись на остриё гвоздя,
Весело болтая, сидят у самого края грядущего Ада, ничего им не надо, окромя жёлтого янтаря!
Утерян ключ жизни, характер капризный не изменился, новый лик небу сразу открылся,
Туман густой стелется по дороге столбовой, кто-то машет метлой, а кто-то стоит с сумой
Сам не свой стою посреди проезжей мостовой, сердце скрипит, душа болит и плачет,
Процесс очищения ещё не начат! Кто за совершённые грехи небу заплатит?
Борясь и побеждая, едва выживает страна родная, погрузившись в сумерки,
Считает прожитые деньки, обнажив огромные клыки! Кровать едва  скрипит, толпа молчит,
Не мычит и не телится, даже не верится, что студёный ветер спокойно влетает в окно,
Не заперто оно! Сам не верю своим глазам, серая тень то здесь, то там, вдалеке сияет храм,
Он стоит меж городских коробок, вблизи городских дрязг и склок, ряды торговок смыкаются,
Сплетни здесь никогда не прекращаются, многие из них тут же забываются,
Обстановка нагнетается, снаряды часто взрываются,
Флаги на столбах под слабым ветром едва болтаются, вновь начинается утро с беспокойства,
Нервное расстройство имеет непреложное свойство: возникнув, уйти, чтобы вновь возвратиться,
Перед храмом что-то горит, дым столбом стоит, дверь в прихожей скрипит, никто в округе не спит!
Семейный быт разложен по полкам, проехал двуколка по разбитой мостовой,
Странный свист раздался за стеной и взрывная волна едва крышу дома не снесла!
Кому нужна эта кровопролитная война? Веселится братва, накатив по два стакана кислого вина,
Сходит с ума, наркоманы и бродяги ломятся в закрытые двери, как выжить в такой атмосфере?
Серые тени требуют от молодого поколения любви и единения, рядом творится прегрешение,
Черны ли мысли те, что появились в суете, или они белы, как речные челны,
Что на воду намедни сошли, но мы и впрямь разобщены,
В этом мире надо бить всех недругов под зад носком,
Чтобы как-то обезопасить собственный дом, но дуракам не писан закон! Крики и стон!
Ожил тихий речной затон! Не показывая кулака, смотрю в сторону врага, а беда на помине легка,
Она в ветхий домик неспешно вошла, наклонила старика и шепчет на ухо, что в сутолоке мирской
Даже воздух морской порохом пропах, болит правый пах, боль отдаёт в яйца, а дальше что?
Небо пожаром озарено, но вокруг темным темно, зарыто наглухо окно, задолго до того,
Как солнце высоко встанет, новые выстрелы грянут, мысли на дыбы привстанут, но не восстанут
Против деспота-соседа, он войну разжёг, но победить непокорную страну не смог,
Его бы поместить в холодный острог, неужто Сатану не видит Бог?
Он приносит во вселенную огонь священный, мы с ним дышим воздухом одним,
К нему примешивается гарь и дым! Мы за ценой не постоим, но врагам не простим,
Они пришли сюда с ведром пустым, чтобы набрать воды святой, пусть туман густой
Выплывает из вереницы той, что не блещет ни умом, ни красотой, она возникла по соседству,
Забрала у детей наследство, разбазарены все средства на войну,
Бывшие братья разрушают страну, а свою они довели до ручки,
Там правили большевики, гудели паровозы, гремели броневики,
Жизнью наполнялись Соловки, на дядю задарма пахали простые мужики,
Набивали его закрома, бросив собственные дома на произвол судьбы! Увы,
Причина отчуждения – не в камнях преткновения, которые лежат на общей стезе,
Шариков не хватает в белобрысой и почти что лысой голове! Так было угодно судьбе,
Чтобы славяне истребляли друг друга на кровопролитной войне,
Враг внезапно нагрянул по воле супостата и тирана,
О будущем он не строил больших планов, душою и плотью увянув, лишился надежд и сил,
Потеряла жизнь приемлемый смысл и вот нашли врага, и два кованных сапога
Сюда занесла сибирская пурга, а на хрена? Поднявши ворот,
Смотрю из окна на задымленный город, дома горят как хворост,
Сосед долго дулся, пока в нём неприкрытый эгоизм не проснулся,
Он был на своего соседа зол: тот в Европу без спроса пошёл, и от пьяни ушёл,
Куда глаза глядят, теперь о нас бог весть, что прохиндеи говорят, да, они сами пришли в Ад,
И здесь заживо сгорят, жаль молодых солдат, их привели обманом утром туманным,
По какому-то праву люди лукавые наобещали денег и славы, но нет ничего, одно – враньё!
Соседний мир измельчал, в памяти вражеской страны полный провал, я так и знал, я так и знал,
Что враг нашу страну к любому столбу всегда ревновал! Сорок пять миллионов не стонут,
Собрав нервы в кулак, дадут своему соседу в пятак, да так, что мигом рассеется тьма и мрак!
Порою ранней оглядываю мироздание, предчувствуя заранее боль и страдание,
Бросил взор на разноцветный полевой ковёр, по телу прошло невиданное тепло,
Дышится легко, не сжимается вражеское кольцо, просыхает на очах солёная влага,
Наружу вылезло грядущее благо, колыхание двухцветного стяга и скомканная на столе бумага
Вновь напомнили мне о незатейливой войне! День на дворе, выхожу по ступенькам шершавым
Во двор обветшалый, чтобы сказать пришлым шакалам:
«Бедные пацаны, вы же за смертью пришли, да, вас сюда привели,
И вы страдаете за деревянные рубли, а нефтяные короли сильны!
Теперь вы играете роль огородных пугал, да, вас бес попутал,
Пришло время искать пятый угол!» Набекрень сдвинуты кепки,
Небо в клетку, соседняя страна выполняет на кладбище очередную пятилетку,
Лапти на босую ногу, вместо дома – жалкая лачуга или медвежья берлога, а из зелёного лога
Вылетает свежий дымок, после дождя худощавый старик насквозь промок и развёл костёр,
Чтобы подсушить нательное бельё, рядом полыхает чужое жнивьё!
Одну ли, две ли жизни потеряют бывшие братья по вере,
Мы никогда не войдём в общие двери, нет между нами доверия и лично мне плевать,
Чья мать будут в соседней стране громко и протяжно на могиле сына причитать!
Не надо было молчать, и грязью друг друга обливать, пьянство в часы досуга
Завело огромную страну в пятый угол! На смерть она отправляет солдат за ломаный рубель,
Матери едва шевелят устами, когда молятся в православном храме, но наяву молчат,
Им нечего от нынешней жизни ждать, впереди преисподняя и сущий ад!
Колокола звонят, дети с визгом бегают по двору, мне мирская суета уже ни к чему,
На улице скользко, грехов сколько за короткую жизнь накопилось,
Исчезнет ли сырость без возврата, но никто не вспомнит погибшего в чужой стране солдата
На поле рати! Бывшие братья колотят друг друга, не зная отдыха и досуга! К былому нет возврата,
Всё, что было когда-то, кануло в небытие, грешны все на той стороне! Они живут во тьме,
Пустота в голове, некому работать на прадедовской земле, но продолжается жизнь во тьме,
Страна живёт летней порой порукой круговой, у неё нелады с головой, но основной герой
Баб меняет как перчатки, наш - укатил в Ростов то ли с поварихой, то ли с прачкой,
Отдал ей всю свою заначку, денег пачку и в придачу подарил шикарный дом и тачку,
А чужой – связался с шлюхой молодой! Качает торс, хотя до Шварцнегера ещё не дорос,
Наверное, от тоски в разные стороны теперь косятся его зрачки,
А бабьи каблуки по ступенькам стучат, предвещая грядущий ад среди кремлёвских палат!
Не поможет волшебство, коль в штанах не осталось уже ничего! Проходит всё, пройдёт и это,
Вот закончится холодное лето, протрутся звёзды до изнанки, солдаты снимут потные портянки
И пойдут босиком непроторённым путём, чтобы через миг добить подонков своих!
С ними надо, наконец, разобраться, чтобы они начали с простым народом считаться,
Всем надоело по окраинам бывшей империи без толку шататься! У тирана нрав крутой,
Но надо было думать лысой головой по существу, я же по нему горькую слезу не пролью,
Многих великих вождей смыли потоки проливных и промозглых дождей,
Ничего не осталось в памяти простых людей, кроме увесистых пут и цепей!
Наш вождь выглядел как из-под наковальни ржавый гвоздь, он лихо без шума и крика
Женился на поварихе, и теперь сидит в Ростове-граде тихо-тихо,
А чужой – бодается лысой головой, и не знает, что ему делать с нищей страной?
Женился на молодой стерве, случай не первый, когда баба мужику треплет нервы!
Не сбылись ничьи мечтания, теперь до скончания
Страна впала в состояние медленного прозябания!
Народ измельчал, умнее тиран не стал, пропал былой запал внутри,
Куда не посмотри, везде одни враги! Опавшие цветы и листья
Напоминают толпе о жажде славы и своекорыстья, солнце землю румянеет
Задолго до того, когда в зените встанет оно!
Жертва всех сражений, словоблудий и прений - мой беззащитный и трепетный гений,
Жизнь течёт без изменений, много треволнений вокруг, пугает каждый шарахающийся звук,
Свет отбился от рук, а испуг восседает на троне даже в кабацком притоне! Голос монотонный
Плывёт по течению, но никто у бога не просит прощения, по гражданскому праву
Мне обидно и стыдно за свою и соседнюю державу! Весь грех от лукавого!
Слушать словесную дребедень смешно, закрыто в гостиной широкое окно, в мире таком,
Где всё перевёрнуто кверху дном, ты бросишь взор на бархатный ковер
И никого не хочешь видеть в упор! Вожди нынче ходят без кепки, лес рубят, щепки летят,
А жизнь превращается в кромешный ад! Под ногами прошлогодние листья шуршат,
Тупеет взгляд, я же встал на шумном перекрёстке, на мне брюки в узкую полоску,
Модная причёска, рядом скрипит старая цыганская повозка,
Мир теней напоминает о себе всё полней! Мы – не рабы, наши вожди – грубы,
 Это следствие непрекращающейся классовой борьбы, не суди и не судим будешь,
То, что в женщине при первой близости разбудишь, тем всю жизнь довольствоваться будешь!
Чтобы не скончаться, предстоит во всём с властями разобраться! Степное общение
Предвещает былого братства исчезновение, лопается народное терпение,
И причина всеобщего отчуждения – не камень преткновения,
А та стезя, по которой безбоязненно пройти нельзя! Ну и время настало,
Всем денег мало, из-за деревянного рубля началась эта паршивая война!
Она смотрит в гладкие зеркала три года и четыре дня, нет там прежнего блеска,
К нулю сведена резкость, не говорю о дороговизне смерти и жизни! Человек капризный
Своими устами опорочил мосты, висящие над широкими берегами,
Его жизнь загнала в пятый угол, он прилично напуган, и до сих пор верит разным слухам!
Преждевременно увянув, стал говорить пространно, но неубедительно звучит оно,
Пытается твердить одно и то, то не к месту сшито модное пальто: то кашне длинно
Или трико велико! Пропасть между народами углубилась, старая обновка износилась,
И глубокая трещина на новом месте открылось, оттуда тянет сыростью, я же иду к ручью,
Долго у его истоков стою и родниковую воду большими глотками с удовольствием пью!
Иду шагом по подворотням обветшалым, пальцем шершавым ищу конец и начало
Всеобщего грехопадения, быстро лопается терпение, всё вокруг летит в тартарары,
Нет великих планов, разум, увянув, встал на распутье трёх дорог, изрядно продрог,
А над головою - дым и смог! Ты валишься с ног, и видит бог – не умница и не остолоп,
Хотя высокий лоб весь поседел, он обозрел вершины небес, но заново его быт не воскрес!
Я взгляд метнул на старенький и сломанный стул, ветер с севера подул, послышался собачий скул,
Ногою пнул тот корявый и шершавый стул, немного психанул, орлиный взгляд в очах сверкнул,
Обул манду в лапти и попытался разговор в иную плоскость перевести,
Но оказалось, что нам с ней не по пути, но как землю от бандитского нашествия спасти?
Неисповедимы господние пути! Не мудри, проще живи! Зашёл в привокзальный буфет,
Там старый и треснувший паркет, но никому до него дела нет, есть свет, и есть вино,
Всё остальное – ничто! В раме запыленной застыли рифмы одушевлённые.
А над ивой, к реке склонённой уселись грачи, им приятно спалось в ночи! Мне же наоборот,
Как обычно в жизни не везёт! Под рукой карман пустой, смеюсь над самим собой,
Как человек посторонний, иной раз чешутся ладони, хочется кому-то в морду дать,
Этого чувства словами не передать! Бог разносит по всей вселенной огонь священный
И Дух нетленный, я же решаю вопросы второстепенные, то трещина появится на стене,
То боль в спине, чуть ниже поясницы, то под окном визжат девицы, то жуткий сон приснится!
Счёт грехов несметный пополнит грехами список посмертный, человек с виду неприметный,
Слегка лысоват и жидковат, что ни слово, то откровенный мат, он привык  дерзать
И своё слово держать! Расширились зрачки от несусветной тоски в час предрассветный,
Вспомнилось время молодое, когда с бабой шальною я в постели  коротал ночи во время застоя,
Дело пустое проходило без конвоя, нас было двое, мы оба пали смертью героев!
Она являла черты всеобщей неправоты, неужто об этом до сих пор не знал лично ты?
Прозри! Глаза протри три раза, ничего не говори, лучше молчи и впредь не дури!
Исстари на Киевской Руси были свои поводыри, они в народ шли и его волоком волокли
В густые дебри, где намедни своими руками златоглавые храмы возвели, в то время в Московии
По дорогам запылённым ходили чучела одушевлённые, ничем не одухотворённые, почти сонные!
Они грабили и убивали, деревья не корчевали, за счёт разбоя выживали, чужие земли топтали
И других наук не знали! Нынче кандидаты разных наук людям нагло врут, что именно тут
Истина отбилась от натруженных рук, этот народ жил у нас по соседству,
Ему зло перешло по наследству, негде согреться больному сердцу,
Негде поклониться духовному отцу! Воистину не вру, такой жизни не пожелаю даже своему врагу,
Ему самому не пристало лезть в петлю, это не сплетни, а правда, она не наносит людям вреда,
Гудят с раннего утра телеграфные провода, что такая судьба нам небом дана,
А православная страна вскоре воспрянет от летаргического сна, она слишком долго спала,
Оскомину набил ей божий свет, взгляд устремлён в круг девяти планет,
Где свет и тьма возвращают сознание в былые времена!
Пролитую наземь слезу сохраню и открою ей стезю на следующую весну,
На своём горбу привезу на станцию конечную, посмотрю беспечно на жизнь вечную
Через узкое окно, нутро грешно! Каждое утро стреляют вражеские ружья! Кому это нужно?
Враг пришёл издалека намять своему собрату бока,
Память не хочет истоки общей истории хранить,
Придётся её обрывки в грязь уронить? Всё забыть, чтобы опосля заново воскресить!
Ночь скиталась между туч, пока первый солнечный луч не пронзил тьму своим остриём,
Солнце взошло за соседним бугром, рядом широкий водоём, там земля кругла,
А холодная Луна освещала улицу, что темна из-за ближайшего угла, рядом стена,
Под сенью голубых небес великий грех понукал бес, потом и он исчез, а Святой дух воскрес!
Пришлось пережить стресс, опустился на сцене жизни тяжёлый занавес,
Впору на окна опускать тяжёлые шторы, хватит спать среди белых простыней
И ничего не замечать среди текущих дней! Враг на родине моей, его надо гнать взашей
Под шелест речных камышей! Ни шатко, ни валко ползу как уставшая крестьянская лошадка
Мимо свалки времён, невдалеке был святой человек рожден, где же он? Он опытом умудрён,
Ему надо долго жить, чтобы одних судить, а других превозносить, эта мысль сжала рассудок,
Освежила голодный желудок, ему не до шуток и народных прибауток,
Грозный дух витает над нами, он родился за кремлёвскими стенами, от мирской жизни ограждён,
Таким родился он, иных мы не знали имён, им не писан закон!
Под ними шатается огромный трон, разум удручён, он слышит церковный звон
За близлежащим углом и в нём одном – надежда на спасение, и причина всеобщего отчуждения!
За долгие годы пока подневольные народы строили огромные пароходы,
Московия ждала с моря погоды, вожди нигде не воевали, они врагов народа обличали,
Сходили в тень по одному, кто-то уходил в ссылку, кто-то садился в тюрьму,
Кого-то клонило ко сну, не многим выжить пришлось, люди с портретами целовались взасос,
Правда была под запретом и зимой, и весной и летом! Холодная осень пятьдесят третьего
Вернула живое, но разбитое болезнями нутро в старое жильё, там в живых не осталось никого,
Всё, что было, прошло! Одним словом – не повезло и что? Не наказан никто!
Язык как помело, отсюда вышло, как дышло, а туда ушло, многих уже не слышно,
Извините, что так вышло! Найдись такой, кто бы встал за народ горой,
Его бы заживо в землю закопали и коваными сапогами заживо затоптали! Нет жизни в идеале!
Бытие текло, ошпарено белоснежное его крыло, душу на части рвало, треснуло в окне стекло,
И теперь оно не застеклено! Балом правит ворьё! Оно улыбается хитро,
Его нутро прельщает злато и серебро! Никому не запретишь жить богато,
Вот только на поле рати за них гибнут молодые солдаты, матери охвачены кручиной,
Им плевать на все святыни, они готовы взобраться на горную вершину,
Дабы что-то выпросить у рока и своей судьбы! Ничего не можем сделать мы,
Вокруг царство мрака и тьмы! Оно являет мракобесия черты, неужто это не видишь ты?
Куда бы наш корабль ни плыл, народ везде страдал, кричал и выл,
Он бога о снисхождении просил, но ничего взамен своих слёз не получил,
Презрев компас, он путь выбирал на глаз, рядом полно безродных собак, дело – табак,
Из тьмы и мрак простым гражданам не выбраться никак, везде бардак, все бабы ****и,
Но не хлеба ради они дают мужикам и спереди, и сзади! Наш франт живёт как дилетант,
На туфлях высокий рант, на лацкане пиджаке модный бант, на шее в полоску шарф,
Он и вправду выглядит, как князь иль граф! Корабль начинает тонуть, вот и закончится путь,
До окончания маршрута осталось пять минут, но отстающих здесь не ждут!
Голова бритоголовая выдвигает свои условия, молится то ли Христу, то ли Иегове,
Она жаждет новой крови! Царь одной шестой планеты готов сжить православных с белого света,
Облачившись в нимб святой, вертит по сторонам головой, плюшевый герой полевого романа,
Превратился в старого донжуана и выглядит смешно и странно рядом с длинноногой дамой!
На её руке с бриллиантом колечко, оно надето на безымянный палец, конечно, но ничто не вечно
На земле, здесь как в тюрьме, не слышны шорохи, надо вставать с одной ноги, беги куда хочешь,
Не сможешь, не хватит мочи разодрать заспанные очи среди промозглой ночи,
Тут же подкатит за тобой воронок и ты, дружок, закроешь свой рот на амбарный замок!
Усёк! Какой мне прок нагло на соседей врать? Там – не жизнь, а сущий Ад,
Так пришельцы говорят! Да, властитель - мудак, он в своей стране развёл форменный бардак,
Он опосредованно выступал с обличениями публичными, сводил счёты личные
С людьми самокритичными! Хлопнуть бы дверьми и по-английски прочь уйти,
Не попрощавшись, не торопись, коротка человеческая жизнь! Остановись на полпути,
Неисповедимы господние пути! Ползком не советую ползти, много рытвин и ухабов впереди!
Надо мошну богачей потрясти и до сути дойти! Не стану лукавить:
Мне бы часть своих грехов оставить, тут ни прибавить, ни убавить,
Прошлое время душу травит, но ничто нашу жизнь уже не исправит, а грешные уста
Вещали на весь мир неспроста, что вода из крана не текла, болела голова, вдалеке шумела тайга!
Мужчина в годах вспомнил о тех днях и часах, когда весь его род от голода зачах,
Всё – тлен, всё – прах, об этом не сообщалось в последних новостях! Умирали люди,
А судьи кто? В мантиях одно дерьмо, закон, презрев, оно вызвало всенародный гнев!
Охладить чужой пыл, не успев, я тоже на завалинке присел, изрядно вспотел,
Но остановить свою мысль на лету не захотел! Слава богу, что остался жив и цел
И вовремя успел спрятаться в глубокую и черноокую половую щель!
Там сырость и оттепель, а соловьиная трель не слышна из открытого настежь окна!
О, времена! О, нравы! Людям подавай игрища и забавы, на них нет управы!
Грех и слева, и справа, в час урагана и бури выживают только сильные натуры!
Испытано на собственной шкуре! Для худощавой фигуры нет подходящей фурнитуры,
Хочется взять займы у соседской кумы, но никому не нужны старые мужики,
Не свернуть бы с праведной тропы! Увы, все мы и наивны, и грешны!
Безумны мы! Схожу с ума, меня манит к себе Калыма, под ногами шуршит опавшая листва,
Она изъедена весьма, на бумагу ложатся избитые фразы и слова, кругом идёт голова,
Но из-под пера даль небес не видна! Ни травинки, ни куста, ни паршивого деревца,
Только свист свинца вокруг, его пугающий звук отбивает похоть от рук! Забудь о грехе том,
Что возникает во сне ночном, пусть тело колотит дрожь, что посеешь, то пожнёшь,
А коль не разберёшь, то былыми воспоминаниями душу не тревожь! Везде одна и та же ложь,
Мои речи просты, словам мешают открыться придорожные кусты,
Из-за кромешной темноты рукоблудствуем промозглыми ночами мы!
Вчера был слышен лязг цинкового ведра, сейчас одна и та же мишура,
Одна душа, да и та грешна, ни кола, ни двора, вот-вот придёт зима в богом забытые края!
Едва трепещется в подсвечнике свеча, пытаюсь рубить сгоряча тот сук, топор валится с рук,
Да и язык опух, ухудшился слух, везде один рельеф, не жизнь, а блеф, грехов сверх нормы,
Нет денег для прокорма, во бля, опять вздыбилась земля, на боку лежат столетние тополя,
Их порубила та братва, что с севера сюда воле своих хозяев пришла! Тру-ля-ля! Тру-ля-ля!
Как свою жизнь начать с нуля? Простыл божьей истины след, в голове сущий бред,
Только придорожные столбы напоминают об изгибах бесстыдницы-судьбы!
Отчизна-мать должна своих сыновей отстоять и ногами впредь их не пинать,
Пусть нервы шалят, как в году сорок первом, жизнь прожита в борьбе и вот на тебе:
Ни себе, ни людям, авось, счастливы будем, спасёмся чудом! Так всё было на земле,
Это не привиделось мне, свет погас в окне, приятно спать в тишине, всё при мне,
Но пусто и не густо на скоблёном столе! Хожу босиком по росе, живу, как все!
Пока не умер, мне присущ интеллект и юмор! Только новоиспечённый демократ
Не замечает жуткий смрад, наш старший брат существующим границам не рад,
Он обвиняет всех подряд, он не курит самосад, с виду аристократ, но не демократ,
Колет всех подряд! В ссорах и пустых разговорах проходят дни, не обходится и часа без ругни,
Или пустой болтовни! Резину не тяни, пора к делу приступать, хватит землю сапогами топтать!
Сколько можно плевать в потолок и копить деньги в чулок? Какой от них прок?
Ветер ответ принесёт из небесных пустот, рот закрыт на замок, лоб взмок,
Мысль карабкается по скалам отвесным, таким привычным для людей местных,
А приезжих – оторопь берёт, никто тебя наверху не ждёт, ты трудишься как крот,
Работы невпроворот, но страна своими заботами весь час живёт, до тебя и до меня ей дела нет,
Вновь гаснет в доме яркий свет, напряжения нет, только мерцание звёзд стало сильнее,
Никто тебя не подгоняет в шею, ты же подобно чародею ночами торчишь под сенью крыш,
Как амбарная мышь, час-другой поспишь, и вновь повторяется одно и то, но никто
Не подставит тебе своё плечо! Пугает каждый шорох, проблем ворох, они как пылающий хворост,
Во тьме ночной накатываются волна за волной и тащат следом за собой в окно,
Настежь раскрыто оно, за ним – темно и зябко, привкус сладкий остался за забором,
Дома закрыты на запоры, как головой по сторонам не верти,
Но на всякий случай приготовлены топоры, естественно, не для мошкары они,
А для воров залётных, ничто не остановит их, лишь женский крик и брошенный на пол половик
На всю округу возвестит о том, что кто-то ворвался в отчий дом, стоящий под лысым бугром,
Невдалеке речной затон, в сумраке ночном всё охвачено сном! Когда ты - силён и молод,
Тебе плевать на душевный холод, утолить бы сексуальный голод, а потом идти напролом
К поставленной цели, так всё выглядит на деле!
Две недели пролетели, надоело болтаться без дела,
Страсть на стул едва присела и колыбельную песню тихо запела,
Пришлось вытереть руки о женский подол, опосля выйти во двор, взяв в руки увесистый топор,
Свадьба не врет: время не ждёт и куда фортуна повернёт – никто того не знает!
Всё, что непосильным трудом нажил, бывшим жёнам оставил, гулял и бродяжил по белому свету,
Соцнакоплений нету, только престол нищеты и терпения, как символы ночного творения!
Женский подол возбуждал, детородный орган свои права качал, взгляд по сторонам кидал,
Никто ту страсть не звал, не затевать же из-за сущего пустяка в спящем доме скандал?
Улыбаясь некстати, поднялся к ней навстречу без трусов и без халата, встретились на поле рати,
Как сёстры иль братья, у нас общие понятия на ночные мероприятия! Чтобы жизнь была полней,
Надо истину найти в ней, среди серых теней есть светлое пятно, блестит изредка оно,
Но пламень идиотской раскаляет душу и плоть,
Радуется плоть, что теряется семейный комфорт!
Появляется множество новых забот и вот ты сам на себя зол, что искал, не нашёл,
Всё не то, баба, как бревно, не гудит оно! Только господь усмиряет грешную плоть,
Остальным на тебя плевать, с кем ты будешь спать и с кем подниматься,
Пришло время в своих грехах признаться начистоту, авось, к утру и я мертвецким сном усну,
Поймаю птицу счастья на лету, вместе с ней свой путь заново пройду! Шатнулся в спальне стул,
Восход алеет и дымится, что-то в зоне боевых действий творится, мне же ночами не спится!
Живу словно в яме, среди травы и бурьяна, не спьяну, а наяву кляну рок и судьбу, что не могу
Прислониться ни к кому! Кто-то умные фразы произносил, но нет в них ни мощи, ни сил,
Чтобы до истины добраться, надо не просто идти, а спотыкаться, падать и вновь подниматься!
Мне бы нужным делом заняться, в противном случае можно в дураках оказаться
И просчитаться вконец, никто не знает, что задумал Творец?
Шатается под ногами твердь земная, наивная и простая,
И тут же мысль шальная о себе напоминает, широко свои объятия раскрывает,
На грех понукает, здесь по-другому не бывает! Когда же страсть угомонится?
Из-за неё ночами плохо спится, голова кружится, никуда от неё не деться,
Никуда не скрыться! Как она надоела, в общем, и в целом, где же её пределы?
Их во тьме бытия не видать, приходится наобум Лазаря головой по сторонам кивать,
Как знать, возможно, оттуда к нам приходит благодать?! Смею подозревать, что крик и мат
Возвращает земные мысли намного лет назад! Стремлюсь туда, где без особого труда
Достигну высшего блаженства, по праву старшинства подбираю нужные в тот миг слова,
Нежные кожные покровы приобрели цвет бирюзовый, не слышно лишних слов, есть улов
И будь здоров, ты вновь витаешь в облаках, тебе чужд прежний страх, нет испуга в глазах,
Сомкнуты наглухо губы, чтобы не прорвались наружу в холод, и лютую стужу слова грубые,
Их можно говорить самому себе наедине, но в присутствии бабы, особы сильной и слабой,
Не стоит о них вспоминать, уж лучше за ней со стороны наблюдать, надеяться и ждать,
Что ниспосланная небом благодать начнёт тебя ногами вновь и вновь в бока пинать!
Жизнь надо принимать такой, как есть, с невыносимой тоской, разбитным роком и судьбой,
Окунувшись в них головой, произносить слова молитвы вслух, пусть они слетают с губ
И летят навстречу небесам, бог обитает там, он выстроил там огромный златоглавый храм!
Мысли постылые невдалеке застыли, что-то они в гости ко мне зачастили, мозги промыли,
Но плоть не пощадили, вокруг да около ходили, безбедно жили,
Вытащили наизнанку рано спозаранку все жилы, я ими любовался без конца,
На всё есть воля Творца, ему принадлежат наши души и сердца! Мысль взлетела до небес,
Сбросила лишний вес и опустилась в дремучий лес, там летняя прохлада есть! Воздух упруг,
Словно резиновый круг, над головой листья шумят, птицы галдят, под ногами хруст сухих ветвей,
Невдалеке шелест зелёных камышей! Ничто не зависит от воли моей!
Когда плоть одна, она холодна, и на вид страшна, словно треснувшая от взрывов земля!
Решаю невзначай, дать девице денег на чай, только впредь ко мне не приставай
И своё место знай, здесь – не Рай, а сущий Ад, поля горят, над ними дым и смрад!
Наши соседи привыкли воевать, им плевать, что рыдает чья-то мать, оплакивая сына,
Не прогнуть бы спину, как скотине, подходя к речной стремнине!
Посредине глубоко, по краям мелко, баба оказалась целкой, то есть девкой,
Пару слов ей не сказал, едва поднял, но даже за ухом не почесал, всю ночь на боку проспал,
Пропал боевой запал, она же знать ничего не хочет, ну что он ей зазря голову до утра морочит?
Она всю ночь галдит, в чужую сторону не глядит,
Но он не мычит и не телится, ему самому не верится,
Что вокруг сизый туман волнами стелется! Сердце её, как нескошенное жнивьё,
Работы непочатый край, трудись и дерзай, как бешены конь,
Пусть из-под его копыт вылетает огонь! Тогда никто не будет вовеки вечные забыт,
Восторг от общения неописуем, он остужен робким поцелуем,
Нелады с концом, хочется отвернуться к стенке лицом, и воткнуться в оконный проём,
Во тьме птица кричит, мужик молчит, баба по его голове обухом стучит, её тело бросает в дрожь,
А он кричит: «Раба своего до утра не тревожь! Он на изваяние стал похож!»
Всякому терпению есть предел, колокол страсти вновь загудел, член прозрел,
Он до конца уповает на волю творца! Бутылка выпита на двоих, женщина издала приятный крик,
В этот миг оргазм своего апогея достиг, а старик головой поник, но делает вид,
Что у него ещё стоит! Карта бита, нечем крыть! Топор войны до завтрашнего вечера зарыт,
До утра не скрипит кровать, пришло время грех на корню прервать! Начинает светать,
Через час на ноги вставать, медлить нельзя, вот-вот грядут холода и что тогда?
Будет злорадствовать жёлтая пресса по поводу несостоявшегося процесса,
По концу отслужат мессу, вспомнят о нём невзначай, с ним было блаженство, с ним был рай,
Нынче нет ничего, всё прошло, в Лету кануло оно! Ничто не вечно, ничто не длится бесконечно!
Бытие скоротечно! Как бы наша похоть не звалась, баба в кровать без спросу улеглась,
Но на этот раз тина и грязь попали в половую брешь, воздух свеж, но честь превыше всего,
Пусть безмолвствует грешное естество, наступит торжество в день такой, он обозначен судьбой!
Кто здесь святой? Сделай шаг вперёд, пусть полюбуется народ,
А ты откровенно скажи: как тебя в тот список праведников занесли?
Как попытались от бесчестия бабы спасти? Не уходи в зелёные кусты, твои помыслы чисты,
Страдалец ты! Небо свежестью дохнуло, слегка мужчину встряхнуло, его чело покрыл липкий пот,
Он насквозь промок, теперь ищет весомый предлог, чтобы прилечь на правый бок!
Разберись в мыслях своих, ничто не чуждо для них, ты сделал неудачный эскиз,
Он был приготовлен для двоих, но рок застиг тебя врасплох во время ловли блох! Ох!
Ноет бок! Светлым стал небосвод, ночь преподнесла урок, и видит бог, что его отрок
Попал в бабий силок, как молодой телок! Был безумен, словно старый игумен,
Долго думал, ни кого не переплюнул, а потом дрогнула правая рука
И пошла шнырять, что искать за облака, щупать баб, но не всех подряд,
А через одну, любовь свою в тот миг я оставил одну на другом берегу!
Она уже который год скромно ждёт, когда же её суженый придёт,
И её с собой заберёт? Там другое небо и не та земля, здесь ни кола, ни двора,
Одна и та же мишура, а там душевная чистота, душа словно снята с креста, наивна и чиста,
Ей к лицу её полнота! Теряется зрение, лопается женское терпение,
Мужик теряет красочное оперение и в одно мгновение его сменяет молодое поколение,
Он уходит в тень, сидит на завалинке, обутый в старые валенки, как трухлявый пень,
В голове одна хрень, прожит день и хорошо, но дальше что? Та изба, что стоит у степного ручья
Уже ничья, её разрушила плутовка-судьба, гора свалилась с плеч, крыша дала течь,
Окна раздробила картечь, но некого к суду и следствию нельзя привлечь за боль и бедствие!
Тяжкие последствия земного бытия переживаю не только я, но вся огромная семья!
Нет дыма без огня, в памяти храня старый дом у степного ручья, ночами едва не плачу,
Невдалеке рыбачу, но без толку ищу в стогу сена иголку! Голова устала от пустой болтовни,
Вместо слов одни трухлявые пни, хочется быть счастливым,
Но как им стать, если божьего света даже вдали не видать!
Взобраться бы на гребень высокой волны и укатить туда, где колосятся хлеба,
Здесь заела нужда, вот стоит скирда, она сгорела почти дотла, хотя красавицей была!
Страна разорена, всему виной проклятая война! Мне бы сойти с проторённой тропы
Из-за невыносимой стрельбы, повсюду выстрелы, везде залпы, набекрень свалились кусты,
Догорают остатки череды! Звучит песня лебединая, будить воспоминания нет весомой причины,
Попраны славянские святыни, они как память о былом могут слегка коснуться  головы крылом,
Потом робко присядут под открытым настежь окном, не слышен их мягкий баритон,
Только звон разбитого стекла доносится из-за соседнего угла! Сирень отцвела,
Свет тучи золотя, пытается обелить самого себя! Игра света и тьмы теребит лучшие умы
Великой и необъятной страны, взгляд строгий взглянул на воинственную рать с дороги,
Осталось ждать немного, пока земные боги придут в храм в час вечерний, преодолев терны,
Убегая от повседневной скверны мирского бытия! Молчать никак нельзя!
Не играется, не читается, разум в галоп на рассвете срывается, ему нынче не икается,
Его нигде не ждут, и ничего ему не поддают! Волшебный сон тех незабвенных дней
Бьёт по лицу всё сильней и сильней, и будет о себе напоминать мне до скончания дней!
Опять обман оптический, злоба в трагедии оптимистической и человек любой
Увидит нехристей на дороге столбовой, стоит только им кивнуть головой седой,
Как тут же прервётся душевный покой! Вот вам пряник, вот вам кнут, везде процветает блуд,
Всюду мужики и бабы водку вёдрами пьют! Куда не плюнь, свои следы оставил жаркий июль!
Прости, я должен, не простившись из дому уйти, трудно сходить с проторённой тропы,
Порывы ветра доносят отзвуки стрельбы, враг совсем рядом, встречается взгляд с взглядом,
Слышны отдельные фразы и вызубренные тирады, на листках из общей тетради знакомой бабы
Записаны грехи огромного масштаба! Рытвины и ухабы, вновь рвутся артиллерийские снаряды,
Взрывы рядом, город пуст, все выехали на монастырский луг, дабы не лишиться чувств!
Тоска и грусть прошли, потом остановились на полпути, память блистала
И доказывала, во что бы то ни стало, что несмотря ни на что, не железное очко!
То-то и оно! Нехорошо! На дворе светло, а моё лицо, как белоснежное полотно,
Глаз не радует оно! Искры вот-вот посыплются из глаз, здесь зависть родилась,
И над славянскими долами простерлась! Ей никто не указ! Глаз за глаз, око за око,
Распри и склоки не одиноки в этих краях, они на первых ролях в любой семье,
Неудобно сидеть на скамье подсудимых, много чувств легкоранимых,
Живу, как отшельник, хожу в понедельник в соседний ельник собирать грибы,
Хотя в этом нет особой нужды, как не суди и как не ряди, солнечный свет оставляет следы
На мокрой земле, они не видны в темноте, свет дробился, на темень пролился, ослеплял
И тьму к ногам моим швырял, затем переливался, падал и спотыкался, но с носом остался!
В одной версте отсюда балом правит местный Иуда, он любит грех творить в темноте,
Ходит без усов, душа закрыта на огромный железный засов! Он читает ещё без очков,
Плохо видит на свету, я же своим путём пойду и к утру, наконец, отыщу свою полночную звезду!
Вышел натощак, судя по вещам – холостяк, с виду - не дурак, но чрезмерно любит статных баб!
Чудак, не плачь навзрыд, ты почти уже старик и к отказам женщин давно уже привык!
Я же сижу в тёмном дому, уставившись во тьму, открыт рот, он застыл в ожидании щедрот,
Но бог проходит сто дорог, пока его властная рука не раздвинет грозовые облака,
Нависшие над головой, как нам поладить с роком и судьбой? Биться о стену головой?
Намедни в миг последний как раз перед обедней мне приснилось, что солнце затмилось,
Ничего страшного не случилось, в вихре лютых смут взбесился простой и горластый люд,
Начался голодный бунт, пошли междоусобья, люди смотрят на врага исподлобья,
Всплыла вся муть со дна, вместо изгороди выросла стена, люди из окрестных деревень
Бегут весь день, не ведая куда? Их путь окропила горькая слеза, всеобщий недуг
Вырвался из бесовских рук, присел на огромный сук, покачался чуть-чуть,
Вдруг раздался неприятный звук, послышался плач дождя, скользкой стала стезя,
На неё ступать нельзя! До бога далеко, в мутных водах рыба ловится легко,
Рядом нет никого, в реке барахтается трухлявое бревно, разбухло оно!
Цоколь треснул, словно в отместку, послышался хлопок громкий и резкий,
Кому-то его не расслышать, но деревянный дом круглый год глубоко дышит,
Он каждый шорох слышит, его материнская колыбель на своих руках колышет!
Нам благодать ниспосылается свыше, она проходит через крышу и тайную нишу,
Чем к небу мы ближе, тем разговариваем тише, планка восприятия снижена,
Меняются годы, трансформируются времена, прерывается гитарная струна,
Что была на другую волну настроена! Прощаюсь с беспамятством,
Прошлое осталось в доме родном, сырость за окном, что же будет потом?
Где-то играет старый патефон, разрывается он, вопль охотничьего рога слышен у порога,
Я надышался дымом и смогом, обил до крови ноги, но остался жить в неухоженной берлоге!
Она стоит посреди грязных луж, а из-за грозовых туч выглядывает душ, хоть круши, хоть рушь,
Всё равно уйдёшь на самое дно, ведь жил всю жизнь грешно, любил баб и пил вино!
Правило небес соблюдено! Святым позволено всё! Лично мне надоело жить в полутьме,
Не в цыганском таборе и не в тюрьме, разочарование при мне! Обидно вдвойне
Видеть разводы на треснувшей стене! В теплоте, но не в обиде, кричу для вида,
Что твари бесстыжие, белокурые и рыжие рыщут по тёмным углам и с грехом пополам
Пытаются указывать нам, в какой храм нужно ходить, в какой стране предстоит нам жить?
Греша и каясь, потешаясь и в стремнину срываясь, сгущаю краски земного бытия,
Господа, где я? Где моя стезя? Зубами скрежещу, счастье повсюду ищу, не сужу и не плачу,
Надеюсь на удачу, зря силы трачу, в чужом доме обогрелся, малость на стуле засиделся,
Потом мгла над моим жилищем свои крылья широко распростерла,
Мёртвой хваткой схватила за больное горло, ей фортуна попёрла,
Счастье подвалило, оно обрело белоснежные крылья! Удача помчалась в страну изобилья,
А мне туда нельзя! Не те годы, чтобы преодолевать терны и сугробы налегке,
Темень во дворе, старый пиджак на мне, он полгода без дела висел на стене!
Вот и пригодился мне, с наступлением темноты прошёл быстро четыре версты,
Тайну храню в уме, боязно наедине ходить во тьме в одном дырявом пиджаке!
Без ножа и топора выйти из двора нельзя, ходишь по лезвию ножа, сцышь по вертикали,
Дождь капает с крыш, но нет жизни в идеале, только  розни и скандалы!
Собраны в узел все причиндалы, а что далее? В углу стоят стоптанные сандалии,
Купленные за гроши в солнечной Италии! Никто в том не виноват, что голос стал глуховат,
Изредка проскальзывает откровенный мат, на нём все славяне в обиходе говорят!
Плохо ориентируюсь на знакомой местности, неузнаваемые окрестности, им не хватает честности,
Сгоревшие дома, чёрная тьма, тихий стон и плач дождя, природа ещё не проснулась от сна,
Ещё дремлет она, ветер тучи разрывает, но тени тут же сгущает, после полночного монолога
Возникло мыслей много, но в итоге слова плохо стали разделяться на слоги, в борьбе и тревоге
Прошли последние годы, судьба всегда зависела от прихотей погоды! В вихре смут
Враги в наступление вот-вот пойдут, хотя разбойничье гнездо лежит отсюда недалеко,
Его не видит око, но знает обо всех его пороках, дрязгах и склоках! Всё, что врагу приглянулось,
Он тащит себе, в муках и в борьбе рождается великая держава, она отстаивает собственное право
На вольность казачью, ситуация прояснится к утру и я член на всех завистников забью!
Двое суток не ем и не пью, только незнакомые строки себе под нос бубню, жизнь стоит на кону,
Я ещё не тону, но могу пойти ко дну, и следом за собой судьбу потяну! Стерев дома с лица земли,
Завзятые враги, покорить народ не смогли, продают наркотики из-под полы и ждут похвалы,
Мир средневековья пришёл сюда из Подмосковья, пролито немало крови,
Здесь нет сыновей любви и что ты мне в этот миг не говори,
Ты не знаешь, что творится в моей груди, какие мне снятся противоречивые сны?
Того гляди проблеск света мелькнёт впереди, а позади вновь останется тьма,
И она сведёт кого угодно с ума! За плечами сума, в руках сучковатый посох,
Проблем ворох, они горят, как порох или сухой хворост, не обессудь за наивно описанную суть,
Подхожу ближе к уличному фонарю, под ним пытаюсь встретить утреннюю зарю!
Слова моей молитвы обращены к Творцу, к Отцу и Сыну, пытаюсь избавиться от гордыни,
Воздух синий, похожий на зимний иней рассыпался по зелёной равнине, а утренний свет
Проникает даже в мраморный склеп, он проходит стратосферу, преломляется в атмосфере,
Яркие радуги тому являются примером! Оставив неприязнь в стороне, остаюсь наедине
В незнакомой стороне, один пиджак на мне, да и он измят с головы до пят, травы тихо шуршат,
Листья шелестят, провода гудят, усиливаясь стократ под дробь дождя! Бог и вправду строг,
Он соседнего тирана утром ранним предостерёг: «Назад! Ни шагу дальше,
Останови войска на марше, а общество избавь ото лжи и фальши!»
Тот машет огненным мечом и стоит перед открытым настежь окном в одеянии одном,
Слышит окрик, переходящий в злобный крик:
«В запертую дверь никому не разрешено входить!
Прочь с порога, на всё воля Бога!» Взволнованная речь внезапно прервалась,
На широкие плечи навалилась усталость, так сталось, что старость не обошла небеса,
Взвесив всё против и за, нашла коса на камень, всю землю сразу озарил яркий пламень!
Взгляд тирана затуманен, он в сердце острым кинжалом был ранен, но отдаёт команды
Для своей гопоты! В ответ слышны крики и ропоты, люди – не роботы, они в меру умны,
Им трудно разобраться в едва заметных хитросплетениях страны! Мерзавцы и христопродавцы
Бегают по полям, как зайцы, бедные страдальцы обходят пустыри стороной, им нужен покой,
Мечта сошла к ним с небес, в делах начался прогресс, им честь и хвала, но молодость прошла,
Не опалив два крыла! Трагедия всё же произошла, враги печалью,
Словно чёрной шалью обвязали страну, покамест вожди выражают протест,
Люди повыскакивали с насиженных годами мест и отправились жить в соседний уезд!
Там хотя бы вода и пища есть, но нет жилья, так всегда происходит по всем законам бытия,
Никто перед беженцами двери не распахнул, даже за двери выпихнул,
Только ветер с другой стороны в ночи подул, в то время свой день рождения отмечал Федул,
Зашатался под ними старенький стул, ураган застиг толпы людей врасплох,
«Ах» и «ох» встало посреди проезжих дорог, кое-кто сдержать слёзы не смог,
Присел на высокий порог и был удивлён: распри, крики и стон доносились со всех сторон!
Кое-кто сидел за столом, но в основном, народ спал богатырским сном после трудной дороги,
Полной боли и тревоги! Чужие замки освещали тусклые лампы, нам бы пожить в глухих стенах,
А не строить песочные дворцы на небесах, их нельзя описать в двух или трёх словах,
Надо потратить полстраницы, чтобы очертить только кручёные половицы у молоденькой девицы!
Лежит ночная тишина, вдали гремит война, мне нужна самая преданная и верная жена!
Зубы сложены на полку, пришлось пройти в светёлку, чтобы найти для себя иголку,
Надо зашить разорванную футболку, хотя мало толку от доморощенной швеи,
У неё руки из одного места выросли, ноги в пыли, по прошлой жизни звонят монастыри!
Как не крути и как не верти, пришлось сойти с заранее выбранного маршрута,
Стезя выгнулась круто и через минуту в гору пошла, изменились времена, поменялись нравы
Огромной православной державы! Боже правый, помоги исправить семейный быт,
О нём никто вслух не говорит, жизнь через миг отрезвит тебя,
Но опосля самозванцы проклянут самих себя! Станешь жить во тьме,
Не примешься перечить року и судьбе, перезимуешь в тепле, словно во сне, в холодном январе!
Скудная пища появится на скоблёном столе, но этажом выше дождь, падающий робко с крыши
Твой голос уже никогда не услышит! Темень любуется собой, и едва шевелит губой,
Омывает землю горькой слезой, ручьи бегут по дороге столбовой, бреду домой,
Далеко за полночь соседи придут мне на помощь, зажгут во дворе хворост,
Поставят на стол вчерашний овощ, словно музейный холст, он - наивен и прост,
Как вблизи реки огромный утёс, который в землю с корнями врос!
Вечерняя звезда упала с небосвода, ей нужна свобода в любое время года,
Она, не зная брода, тоже лезет в воду! Незнакомка в белом на камушек у реки присела,
Сорвала стебелёк, он водой насквозь промок, соткала из взмыленных волос великолепный холст,
Он стал на полевое полотно вблизи похож! Она едва отоспалась от ночной смены,
Ей нужны существенные перемены, все мы бренны, решаем вопросы второстепенные,
Но неизменно  происходит одно и то: кто-то стучит ранним утром в открытое настежь окно,
Но рядом не видно никого, у подоконника торчит старое бревно, трухлявое оно!
День вчерашний был проведен на пашне, было страшно, вблизи рвались снаряды,
Недалеко работали «Грады», на губах остались следы от женской помады! Эти гады
Не обращают внимания на отзвуки эха, в штанах огромная прореха, но ты ещё не калека,
Прожил чуть больше полувека, не стал дровосеком, не вышел в генсеки,
Работал на просеке лесной, той, что рядом с ручьём, из которого мы всей бригадой воду пьём!
Купол неба вместо головы, увы, беспомощны мы, мы – ничто против мрака и тьмы, хотя и вояки,
По дрожанию наших век время сверяет собственный бег, былых сил давно уже нет,
В голову лезет разный бред, в доме гаснет свет! Надо бы успеть на врагов набросить сеть,
Уж близится рассвет, а Германа всё нет! Свет явственней и ближе, тьма опустилась намного ниже,
Тишь, слышно, как пищит полевая мышь, пыль осыпается с двускатных крыш,
А ты под ними стоишь и слишком долго молчишь, только в три дырки тихо сопишь!
Один верховой гонится за неугомонной толпой по дороге столбовой, что ему надо?
Залпы из «Градов» поднимают землю на дыбы, враг сжигает за собой мосты,
У меня за спиной художественные холсты, на них свет заходящей Луны,
Мы рождены вдали от этих мест, ей-ей, среди век и бровей ползает красный муравей!
Я – один из тех крестьян, который собирался отстраивать старый православный храм,
Глазами сверкнув, за пригорок, свернув, тут же в бездну смело шагнул, голову низко пригнул,
Немного опосля психанул, и вниз головой сиганул! Хотел разбиться,
Но смог после чудовищной травмы заново восстановиться! Нарвался на растяп,
Один из них был эскулап, они поплыли вместе наугад среди речных бурунов,
Взыграла молодецкая кровь, и вот, прикрываясь, Боже, именем Твоим в ночи грех творим!
За ценой не постоим, себе грехи простим, жить продолжаем в том же ключе,
На поясницу делаем ДДТ или УВЧ! Был миг, когда мой член затосковал,
Его перестал к себе манить овал между женских ног, всему – своё время, всему – свой срок!
Это неблаговидное занятье опосля порождает всеобщее проклятье,
Страсть освобождена, беззубой оказалась она, но и вправду была грешна
И не сильно страшна! Грудь подставлена под удар, пьяный угар облетел земной шар,
Он настолько стар и старомоден, прилично обезвожен, войнами и дрязгами растревожен,
Но его взгляд выглядит так, что его признает даже дурак, он главный среди растяп,
Приходится по вселенной плыть наугад! Везде бардак, даже там,
Где я поклонялся золотым куполам, жизнь течёт в одном ключе,
Тревога на пожарной каланче, не будет ни для кого исключения, когда волна разобщения
Разделит старое и молодое поколение на две больших когорты! В Лету канут мечты,
Но не будет темноты такой, что до сих пор стоит за моей спиной и творит повсеместный разбой!
«Сжалься, боже, смейся и скалься, но защити меня, нет дыма без огня, пусть уходит тоска
И никогда, господи, не дрогнет твоя властная рука, раздвигающая грозовые облака!
Бес хочет в объятья страсти грешника заключить, чтобы его погубить через краткий миг!
Полно ждать, пришло время, боже, действовать, нельзя на волю небес так долго уповать,
Послушай, не затыкать же мне собственные уши, чтобы ересь не слушать?
Уж лучше предаться праведным делам, чем собирать чемодан, побледневши,
Раздевшись, оцепеневши и свою песнь до конца, не допевши,
Придётся скатываться вниз, там скользкий и высокий карниз,
Но есть ли весомый смысл так низко опускаться?
Обманчив временный покров, солнце вновь не может вырваться из объятий облаков,
Как моя душа из радужных снов! Прошла любовь, прошла любовь!
Нет прежних слов на языке, они потерялись во тьме, что, боже, делать мне?»
- «Замри и жди, когда придёт сладкое мгновение и в твоей душе лопнет терпение,
А пока живи, как раб иль слуга великого мироздания, не третируй врага заранее!
Рот себе, зажав, и ему, приказав молчать, ты станешь сам себя пуще прежнего уважать,
Как пить дать! Пока же плыви наугад, впереди у тебя кровавая рать! Не бойся ждать!
Мимо тебя ножницы истории прошлись, на волоске висела твоя не удавшаяся жизнь,
Она не потеряла весомый смысл, так что катись по плоскости наклонной,
Иди стезёй ничем не обременённой, подойдёт тот срок, когда ты, карточный игрок,
Сможешь обойти шар земной, больной и хромой,
И в сиянии солнечного света встретишь женщину ту, что встретил рано поутру
И повёл её к венцу!» Бог хорош был в гневе, он невзначай вспомнил о прекрасной деве,
Я бы сам прильнул к её ногам и произнёс хвалебную молитву небесным богам!
Они сотворили чудо, какая стать, какие груди? Век им благодарен буду!
Божье благословенье вылетело из уст моих, благословен тот миг,
Когда страсть вошла одновременно в грешников двоих и потащила их вниз!
«Держись! Грешить не торопись!» - это кричит, кажись, пророк Давид!
Что за вид? Что за крик? Сын человечий себя изувечил, но ещё не вечер!
Ценою жизни никто тебя не защитит, многие сделают вид, что рот открыт, но язык промолчит,
И никого в свои проблемы не посвятит! Никто не будут забыт, ничто не будет заброшено,
Словно старое пальто! Много времени с тех пор уже прошло, как бы чего не вышло,
Ранено одно крыло, а второе – едва живое, пытается удрать от пьяниц и растяп!
По иронии судьбы лично мы свой путь ещё до конца не прошли и божью истину не нашли,
Шли, шли, шли, кружева плели, попали в лесные дебри,
Затерялись в болотах в году сорок первом, потом отыскались,
С духом собрались, то есть нашлись, взлетели ввысь, взглянули на Киевскую Русь с высоты,
Исчезла грусть, но с тех пор утекло немало воды, звезда покатилась по тёмному небосклону
И упала на вражескую колонну, пламя огромное снизошло с Божественной иконы,
Послышались вопли и стоны, и острый меч попытался их на корню пресечь!
Что-то пошло не так, пролился на белоснежную скатерть заморский коньяк,
Потемнел на часах циферблат, часы, как прежде не звонят, жизнь превратилась в сущий ад,
Из него не выбраться никак, люди голосят, из последних сил кричат, их крики во мне,
Они режут слух в тишине! Без сцен и стенаний не бывает душещипательных воспоминаний,
Извиняюсь заранее за риск авторского признания, время проходило, тряслись жилы,
Мы тоже когда-то немыслимо любили и любимых боготворили!
Наше упрямство сжимало пространство до половой щели, по-другому мы жить не умели,
Иным невдомек, как может степной ручеек любить зелёную ложбину? Пожилой мужчина
Не хочет выглядеть кретином и потому он лежит на бабе сверху, хотя на поверку,
Чаще бывает наоборот, когда баба подмётки рвёт на ходу, коль с детства не приучена к труду!
Тянуться дни лихолетья, каждые сутки, как столетье, скорбь по погибшим томила душу,
Я же строю и тут же рушу, но не плюю своим врагам в грешные души!
Разум старый готов выдержать сто ударов рока и судьбы, и что ты им в тот миг не говори,
Их мысли плавают по привольной реке, мыслей нет в голове, одно молчание на языке!
Я же вышел из дому налегке, в одной футболке и лёгком пиджаке,
Повёл собаку гулять на коротком поводке, она шла по земле, а потом побежала по воде,
Сходила по нужде, но нигде не наследила, ей люди рады, встречались их взгляды,
Произносились заученные фразы, но они не повторялись по три-четыре раза!
Голос разума тут же возвестил, что час грешников пробил! Рок их путь своей кровью освятил,
И от себя их далеко не отпустил! Тот, кто грешил, уж точно знает,
Когда промозглый ветер листья с деревьев срывает? Осень и впрямь хороша,
Но не свободна душа, тяну резину, вместе с ней ценю красу цветов, грязь, муть и тину,
А следом за ними бежит гордыня! Пройдена только средина пути, как остальную часть пройти,
Не поскользнувшись о горный выступ? Человек не настолько глуп, чтобы зря надрывать свой пуп!
Духи ада где-то рядом, им нужна услада, никто не мог постичь тайну полночной звезды,
Мы все под ней были когда-то рождены, но, увы, тоже не избежали людской молвы!
Жилось нам не сладко, извечная загадка бытия уже добирается до меня, мимо пройти нельзя!
Любовь, госпожа моя, она волнуется зря, она и всесильна, и всемогуща,
Изредка выглядывает из-за куста, рядом ни травинки, ни деревца, везде темнота!
Она приходит к нам тайком, иногда её тащат волоком или погоняют бревном,
Но она твёрдо стоит на своём! Вражду не сеет, но нападает на злодеев,
Отвергает чуждые ей идеи, но её никто не гонит в шею!
Гнев потух, от него остался утихающий звук, страсть совсем отбилась от рук,
Хук левой, оперкот правой, не хрен связываться с молодой шалавой! Боже правый,
Над головой безмолвная и безоблачная ночь, она точь-в-точь похожа на летнюю ночь в Крыму,
Я же на слово не верю никому! Любит высь небесную полночная звезда, сегодня или никогда?
Пришла пора в своих чувствах разобраться, нечего зря притворяться! Братцы, единоверцы,
Вы слышите скрип телег? Время ускоряет свой бег, а простой человек стучит во все колокола
С раннего утра, едва руками шурша, уходит без гроша в кармане, небо в тумане,
Вещи в чемодане, на носу сентябрь, ты одинок, но храбр, рот закрыт на амбарный замок,
Вниз падает клок седых волос, ну что ж нам грош цена в базарный день, что за хрень
Бродит над жнивьём, и размахивает увесистым топором? По камням стучу,
Никак не могу подобраться к зелёному бугру, пока живу, надеюсь, баба – прелесть,
Какая осанка?! Не крестьянка, а родовитая дворянка! Какая стать?! Такая может в зубы дать,
Её трудно сломать! Дождь стягивает просвет, тучи носятся друг за другом вослед,
У них нет возможности сбежать, кто их сможет так принять? Никто! То-то и оно!
На камнях и полях горделивой земли лучшие сыновья смертью храбрых полегли,
Остановить вражеские цепи всё же смогли, чужие солдаты едва ноги свои унесли!
Славные богатыри отечества, прижав к бедру огромный меч, будут им головы сечь,
Вокруг свистит картечь, некуда прилечь, везде - то пни, то коряги, то клочья исписанной бумаги!
Снаряды рвутся вдали, плоть не чувствует боли, гляжу с испугом: страсть ходит по кругу,
Я же за плугом неумело хожу, себя стыжу, без дела сидеть не могу, усну лишь к утру!
Из звёзд выбрался корявый месяц, он много ночей подряд никому на своём пути не рад,
Стоит кого-то повстречать, как дым и смрад свой грех вершат так же, как и много дней назад!
Молчи, не кричи в ночи! Сапогами о ступеньки не стучи, тише иди! Слышны твои шаги везде,
Это не нравится мне, пропало всё, но бесследно не исчезает ничего!
Ветер плещет водой дождевой в огромное дупло, оно и вправду велико,
Насквозь промокло спортивное трико, в нём было тепло, как дальше жить,
Если ветер темноту порывами дождя крушит? В горле ком стоит, хочется безбедно жить,
Но кто мои долги простит? Пришлось встать на край скалы, сцепить крепче зубы свои,
Тени стали мельче, стучит сердце всё сильнее, ветер веет, повевает, он с деревьев листья срывает!
О суете мирской ближе к утру забывает, она в мелких делах отразилась, вместо жары сырость
В отчем дому поселилась! Ноги ощутили пучки стерни, по ней бегают огромные муравьи!
Господи! Мы же дети Твои! Почему Ты нас лишает своей любви? Грех – ты один у всех,
Да пропали ты пропадом, бог с ним с грехом, с ним мы разберёмся потом!
За рубежом на него не обращают внимания, если рядом гуляет приличная компания,
Не моргнувши глазом, посылаю бесов пятиэтажным матом, но куда? Путь бегут туда,
Где с небосвода катится полночная звезда! Внизу темнота, а под ней безоблачная пустота,
Пятясь и отступая, преграды обходя, жду начала воскресного дня, беса, пнув ногой,
Любуюсь со стороны самим собой! Почти герой, но явно – не святой!
Мелькнула перед очами завеса, за ней полоска молодого леса,
Мир стал бездушным и злым, как простым людям справиться с ним?
Под шумок неждано явился очередной порок, он под дождём насквозь промок,
Нагло переступил через порог, против его напора никто устоять ещё не смог, печален итог:
Пришёл срок встречать холод и мороз, и пусть слова, вылетающие из прорехи рта,
Застывают неспроста на холодном ветру, я постижения истины жду, никого не кляну,
Нахожусь у неприятеля в плену, он не соблюдает обговоренную намедни тишину!
Прильнув к зарешёченному окну, взираю на опустевшую тропу, авось, к утру толпа людей
Начнёт шнырять по ней, душе станет веселей, стою не шевелясь,
На этот раз среди бушующей густой листвы все краски скупы и холодны!
Пучки света, прилетевшие с другой планеты, неслись следом по земле,
Пытались что-то доказать мне, но во тьме незаметны их жесты, слышны слова протеста,
Сказанные не к месту! Тише, тише, тише! Промозглый дождь вновь стучит по железной крыше,
Мысли, ниспосланные свыше, в шею прерывисто дышат, мой робкий голос они не слышат!
Никого не замечают, листья с деревьев легко срывают, куда-то бегут, что-то ждут,
Минуты жизнь на секунды идут! Потерян счёт дням и близлежащим деревням,
Невдалеке стоит златоглавый храм, там балом правит молодой поп, он не выходит из ворот,
По ночам большими глотками пьёт любовный приворот и никак не поймёт, почему
Долже доверять судьбу свою кое-кому? Взгляд устремлён к небу,
Ему бы горсть зёрен и крохотку хлеба, во рту с вчерашнего дня не было ни крошки, ни капли воды,
Большей нужды никто не пережил, он добрые дела творил, и время никогда не торопил,
Не ябедничал и чужой грех не примечал, однажды лишь на врага указующим перстом указал
И вдогонку ему тихо и прямо сказал, что этому кровопийце нужна статная баба и бутылка!
Вот и опустился на сцене жизни занавес, окружающий мир на краткий миг исчез во тьме,
Ничего не остаётся делать, как опять возвращать собственный взгляд на предстоящую рать!
Трубы гремят, костры горят, деревья едва шумят, солдаты о предстоящей битве говорят,
Их слов не разобрать, можно только по губам понять, что ими движет неподдельный страх!
Надежда теплится в глазах, птицы кричат, но бессмысленна тень
Сдвинула солдатам каски набекрень, им не завидует никто, скоро грудь станет похожа на решето,
Только тот, кто слеповат, грядущей битве рад, он выпил коньку десять капель, начался кашель,
Свист пуль и блеск сабель осветил штабеля дров на лесосеке, замедлились реки,
Тише стали речные затоны, слова в них не тонут, бабы не плачут, лишь стонут,
Их мысли в огне не горят, хотя уста молчат, раскрыта слегка прореха большого рта,
Под шумок сюда подойдет всесильный бог, всё исполнится в срок! Сгорит пожухлая трава
В жерле возникшего огня, подслеповатые тени робко беспокоят меня, нет дыма без огня!
Пятясь и отступая, страх на нервах толпы играет, неужто он не соображает, что двери рая
Не мы для себя настежь открываем, когда навечно этот мир покидаем! Что дальше?
Жизнь безо лжи и фальши! Глубже дыши, но жить на какие шиши? В тиши во мраке заточения
Приходят дивные сновидения ближе к утру, меня же в тот миг что-то тащит к степному ручью,
И вот я у его истоков на коленях стою, холодную воду большими глотками часто пью и молчу,
Разговор, как и топор войны не приведёт ни к чему, вырвется стенанье ,
И очередное разочарование напомнит о себе, роке и судьбе решетом непонимания!
Нет ни слов любви, ни слов признания, вода ледяная пыль придорожную плохо смывает,
По-другому не бывает, серая пыль на обувь медленно оседает,
Мне чудится иногда, чаще с раннего утра, что задуманное сбудется, но когда?
Унылая пора, свята та стезя, на которую ступала божественная роса,
Она оставила на камнях свой глубокий след, чтобы потомки впредь знали, что бог и человек
В одном лице напоминает им о своём Отце! Дым и смрад везде, странные разводы на потолке,
Святой крест в руке, пальто с чужого плеча согревает едва дряхлого старика, ему надежда нужна,
Тухнет свеча, замерзает в сенях холодная вода, что была намедни взята из степного ручья!
Память, как решето, ржавеет оно, может быть, надо обо всём, что было, тут же забыть,
Чтобы разум с толку не сбить? Не с кем по душам поговорить, невдалеке старуха ворчит,
Вот-вот начнёт матом на всю ивановскую крыть, как ей рот закрыть?
Плыть дальше под всеми парусами, хватит стоять под городскими часами,
Ты не разрушишь тьму ночную своими руками, вот и гуляешь напропалую, грешишь втихую,
Авось и я как-то перезимую! Рушится каменная глыба, плещется в водоёме молодая рыба,
Она небу говорит своё спасибо, нам же достаются крохи с барского стола, молодость прошла,
Не оставив и следа! Тропа крута, ведущая на небеса, о, да, с них стекает дождевая вода,
Падает снег иногда, но заедает нужда! Жить торопись, не бесконечна жизнь! Трудись,
Без труда жизнь теряет всякий смысл! Я же встал на горной площадке и строю догадки,
Не всё шло в жизни гладко, был тягловой лошадкой, но обо всё по порядку!
Время доблести суровой призвало к себе снова отважных сыновей,
Что в красоте своей может сравниться с родиной моей? Ничто! То-то и оно!
В распахнутых дверях застыл седоволосый монах, он на первых порах испытывал страх
Перед вражеской ордой, ходил по безвестным тропам с сучковатым посохом и дырявой сумой,
Его единоверцы открывали ему свою душу и разбитое немощами сердце!
Захлопнулась дверца стремглав, её закрыл огромный удав, значения тому, не предав,
На дыбы привстав, стал учить монастырский устав, хвост трубой, пыль столбом на мостовой,
И снова бой, и снова залпы, дым валит как из трубы, невзирая на причитания рока и судьбы!
Увы, трудно прыгнуть выше головы, спустившись наземь с высоты, изредка думаешь ты,
Что твоя тень осталась в сенях, а ты исчез в распахнутых дверях, словно баба на сносях!
Ага, высыхает зелёная трава вблизи старого и нового жилья, кое-где бежит холодная вода,
Но нет житья, перед очами горная гряда, за ней новые веси и старые города, но видать не судьба
Дойти туда без больших потерь, перед самым носом может захлопнуться дубовая дверь!
Хотя и ты – не робкого десятка, в смелости нет недостатка, в кармане двадцатка,
Чувствовать её тепло тебе приятно! Жиды у власти,
Они разрывают на части два великих славянских государства,
Греши и пьянствуй, вдоволь балуй, в ответ получишь сладкий женский поцелуй!
Простой люд горевал на войне, братва сидит на кремлёвской стене и всё позволяет себе,
Свой пыл ей надо остудить, на белый танец молодую даму пригласить,
Удивить её вольготным поведением перед ночным затмением ума,
После чего наступит тьма, она под два своих крыла спрячет сараи и терема!
Остальное разрушит война, потомки Иуды лбами православных столкнули,
Их в волчье логово стремглав толкнули, все упали со старого стула,
Когда холодным ветром подуло через широкий дверной проём,
Послышались крики и стон, кровью наполнился тихий речной водоём!
С калёным железом пришла русская братва, там были чеченцы и татарва, нет покоя с утра,
Чужие войска пьют водку с горла, на ветер летят слова, кругом идёт голова,
А людская молва всё мигом убрала со скоблённого добела крестьянского стола!
Балда – балдою, не уподобляйся козодою, твоя тропа заросла дикой травою!
Дни идут своей чередою, стада медленно ползут к водопою, до него подать рукою,
Сзади трое подпасков, молодых пацанов, едва протёрши очи, ищут тот путь, что будет короче,
Плоть – стара, а душа – молода, здесь дуют ветра с калмыцких степей, они осушают губы людей,
Безжалостно судьбами крутя, бросают в моря огромные якоря,
Тащат лямку, но не проходят в дамки! Через щели из выгнутых ветвей
Легко проникает ветер-суховей, он гонит холод взашей и чем жара сильней,
Тем ему легче тащить тяжкую ношу на своём плече, уже годы не те, чтобы жить в темноте!
Мысль на прежней волне, она о холодном и проливном дожде, жарко на верхнем этаже,
Матушку-природу на мякине не проведёшь, она видит ложь издалека,
Вот и моя строка дребезжит слегка, едва удерживает перо правая рука!
Не понимая ничего, разум давит на грешное естество, добиваясь своего,
Стоит на краткий миг остановиться, как грядущее кинжалом в самое сердце вонзится,
А жизнь продлится на три десятка лет, если этого захочет наш Отец, другой альтернативы нет!
Какая досада, душа ничему уже не рада, тьма пришла в деревню из стольного града,
Принесла перо и бумагу, забрала силы и отвагу, и вот новые фразы ложатся в ряд,
Их не сдвинуть с места никак, они с ленцой говорят между собой о суете мирской!
На просторах этой земли жили предки мои, им не нужны костыли,
Они пешком всю землю обошли, вернулись на круги своя, к дому у степного ручья!
Невысокие его берега покрыла морось и серая зола, когда-то здесь повилика росла,
Нынче нет ни черта! Исчезла былая красота, ничто не радует глаз старика,
Он взирает молчаливо на птиц крикливых и гонит странные мысли от себя,
На глаза накатилась солёная слеза, мир показался грешнику другим, кольцеобразный дым
Завис над домом моим, исчезло сходство с храмом, в него заходят молодые и старые дамы,
А седой мужчина в полосатой пижаме ведёт себя как ничейный супруг, он вытащил из шкафа утюг,
И начал гладить стираное бельё, но не получается у него практически ничего! Он не тужит,
А медленно утюжит гладильную доску, авось, закончит глажку только к утру!
Я же со смеху упаду, если ближе к нему подойду! Вдруг стук подков раздался с высоких холмов,
У его подножья растёт ряска, она не переносит тряску! Не могу найти старую сетку,
В ней была барсетка, зелёные ветки прячут нередко сокровища мои от чужих глаз,
Но на этот раз судьба по нам колесницей прошлась, ей никто не указ, ею движет страсть!
От такого удела голова раньше времени поседела, немощным выглядит тело,
Главное, что душа молода, да, не те года, плоть пуще прежнего чувствует холода, но это не беда!
Ветер горячий толкует и судачит о доле собачьей, так или иначе никто уже судьбу не переиначит,
Каждый сам на себя батрачит, едва ли не плачет, хотя ходит босиком по пожухлой траве,
Живёт в Питере или в Москве, но скучает наедине, потом покрылся высокий лоб,
Никто не хочет жить кое-как, судьба нам прочит всеобщий бардак, и ниспосылает знак
В виде падающей с неба звезды, увы, не молоды мы! Трудно выбраться из старой колеи,
К бабке не ходи, зря не шути, неисповедимы господние пути!
Враг подбирается к отцовскому дому, вот-вот вспыхнет солома,
Сгорит даже полова, и никто не скажет в твою сторону доброго слова,
Нет выбора иного, как натощак преодолевать тьму и мрак и стороной обходить незамужних баб!
Велик их грехов масштаб! От них не избавиться никак! Стрик тощий лишился сил и мощи,
Одни только кости по телу торчат, труден каждый шаг, можно кое-что наверстать,
Но тот мужик не богат, да и нервы у него шалят! Некуда бежать, некого искать,
Надо надеяться и ждать, когда рассеется дым и смог, чтобы ты в толпе разглядеть смог
Взглядом наивным и пустым ту страсть, что медленно ходит по городским мостовым
С мужиком хромым! Он привык жить мигом одним, толпа баб следом ходит за ним,
Он прошёл Крым и Рим, и медные трубы, проел все зубы на пороках царства тьмы,
Венчаны мы и потоками любви с подругой жизни не обременены! Без жены не будет жизни,
И нет никакого смысла просчитывать двузначные числа в уме, прохладно мне,
Вспоминаю смутно те времена, когда страна по накатанной колее неспешно шла,
Бог смотрел на нас сверху, а на поверку вышло так, что коварный враг залез в наш огород и сад!
Он пытается нам помешать своё государство создать! Хватит нам нервы трепать!
Враг готов броситься в атаку, так или иначе ему нужна сдача страны, мы ничему не удивлены,
Не моргнувши глазом, все защитники врагу ответили отказом, не пожаловавшись ни разу
На странные явления, происходящие внутри, гори, гори, моя звезда, звезда любви полночная,
Ты у меня одна заветная, другой не будет никогда! Ты у меня, страна, одна заветная,
Другой не будет никогда! Горит звезда над православным храмом, тем самым,
Который в былые года, уж так распорядилась судьба, что храм тот строили крестьяне и горожане
За собственный кошт, на окрестных полях колосилась созревающая рожь, мимо неё не пройдёшь,
Что посеешь, то пожнёшь! Утренний свет разорвал тьму на мелкие клочья,
Влажная почва чавкает под ногами, служба чуть позже начнётся в храме!
Справедливость не за горами! Дома разрушены взрывной волной, целым остался дом мой,
Эхо прокатилось по долине, люди вышли на крепостные стены защищать свои исконные святыни,
Из-за церковного звона не слышно ни криков, ни стонов, порода осыпает с терриконов вниз,
Над головою свист картечи, ещё не вечер, живы будем, не помрём, как приятно жить вдвоём
В доме своём! Он согревают душу своим теплом! Гремит оружие, в госпиталь тащат контуженных,
Шум в телефонной трубке, на соседнем дереве воркуют три сизокрылых голубки,
Они обсуждают поступки молоденьких бойцов, их быт таков, что не находится нескольких слов
Для описания всех мук и страданий, перенесенных за годы войны, не для неё мы были рождены!
Артобстрел утих, кажись, по воле всех святых, язык к небу прилип, а худой с виду старик
Издал робкий крик! Он не привык так жить, ему не с кем поговорить, некого любить,
Некому пару слов сказать, упущенное не наверстать! Догорают окурки,
Мелькают камуфляжные штаны и куртки под бугром, невдалеке стоит мой отчий дом,
За рекой бурелом, асфальт смешался со щебнем, уже который день ничего не пью и не ем,
Навалилось сразу столько проблем, что не хватает дня, чтобы добыть толику огня,
Когда же из искры возгорится пламя? Над ратушей трепещется двухцветное знамя,
Правда следует за нами, святость – под небесами и за дальними холмами! Трещат оконные рамы,
Дверные молчат, за загривки теребят молодых ребят несколько приятных с виду девчат,
Плывём наугад, не всё доступно глазу, всё не разглядишь сразу, пока переваришь фразу,
Подумаешь над ней три-четыре раза, и только потом
Попытаешься досконально разобраться в грехе своём!
В околотке дальнем кто-то воркует в спальне, опадает наземь пожелтевший лист,
В тот же миг затихает свист осколков, мимо пролетает двуколка, у солдата на плече наколка,
Он, не разжимая уст, не выпускает наружу собственную грусть! Пусть посидит взаперти,
Горячо внутри, холодно снаружи, мы своему отечеству ещё послужим! Что за вид?
Лопается даже гранит, вверх летят камни из-под копыт, мозг для общения открыт!
Никто не забыт, ничто не забыто, давно оплачены кредиты, мы с врагами квиты,
Но московиты без смущения автоматным огнём поливают городские стены,
У них проблемы с общественной системой, нам же плевать на кровавую рать,
Мы привыкли насмерть стоять у городских ворот, оттуда выходит в поле разбитной народ!
Мелькают в кустах голые спины, на окнах оборваны дорогие гардины, в памяти провал,
Кажись, я своё уже отвоевал! Через боль и истому пробираюсь к одинокому дому,
Вокруг ни травинки, ни куста, ни деревца, выгорела сухая трава, а людская молва
Перекрутила слова, эхо понеслось по долине, словно перо павлинье, возникла снежная лавина,
Взгляд орлиный, умысла не пряча, пытается найти вблизи грядущую удачу!
Она невдалеке на молодой кобыле рысью скачет, охваченная горестью и печалью!
Желание мщенья требует усиления мощи стен городских, над ними дым навис,
Взгляд скользит вниз, враг сидит в засаде, к нему сыны отечества подходят сзади
Без лишней бравады! Никого из близких нет рядом, с языка срываются знакомые слова и тирады,
Их смысл понимаешь не сразу, то есть не с первого раза
Замечаешь новые черты знакомого с детства пёйзажа,
Ищешь пса сторожевого, но никого нет живого вблизи,
Всё испачкано в грязи, в связи, с чем жизнь требует грядущих перемен!
Всё – тлен, всё – суета!  Нет душевного тепла, внутри одна и та горемычная пустота!
От винта, господа! Грязным стал фасад, его красили много лет подряд,
Нынче жизнь перевернулась кверху дном, но ты ещё не за бортом, а наплаву,
Пока живу, надеюсь! Немного развеюсь, с силами соберусь, заново слезами умоюсь
И буду выглядеть как червовый туз, без страстей и чувств! Измерю взглядом расстояние
Между далёкими меридианами, над ними море звёзд, они раздаются вширь и в рост!
Сплоховал наш старший брат, стал убивать всех подряд, плачет и стар, и млад, бес начал хохотать,
Сам спит в тепле на зелёном луговом ковре, а мы сидим подле барского стола с вечера и до утра,
Плоть заела нужда, невдалеке пулемёт стрекочет, он разрезать страну надвое хочет,
Ей горе пророчит, и эта весть гуляет там и здесь! Ветер хохочет, дождь изредка бельё полощет,
Бес правый бок щекочет, никто трудиться в жаркий день не хочет, кто-то кричит: «Не судачь!
Огромными вехами свой путь обозначь, силы напрасно не трать, пришло время знать,
Что божье творенье изредка приходит в оцепенение,
Когда под ногами кончаются камни преткновения!
Не вороти нос от умирающих звёзд, соблюдай пост, смотри не назад, а зри вперёд!»
Матери погибшего всё равно, кто до утра под окном стучит в домино, страшно, когда небо темно,
А на дворе морозно и зябко, едва горит в печи бревно, мокрое оно! Мысль в чтиво погрузилась,
С сознанием до утра простилась, но не прослезилась, а в самое сердце кинжалом вонзилась,
Она в последний раз вышла из-за баррикад и побрела по степи наугад, не воровать и не красть,
Она пытается делить власть, никого не боялась, много дней по свету моталась и так сталось,
Что не заметила собственную старость, их встреча уже состоялась, она была не в радость!
В начале боя солдатские ряды стояли стеною, но в разгаре разбежались овечьи отары,
Пастухи старые удержать стада не смогли и те побрели на край православной земли!
Без мысли и без воспоминания я шёл по степи, не обращая внимания на шелест листвы,
Увы, исчадие ада и детище Сатаны попыталось снять с грешника последние штаны!
Пушки стрелы метали, противоборствующие стороны слёзы испускали, плакали и горевали,
Но не было ни радости, ни печали, только розни и скандалы! Что же будет далее?
Маленькая шимпанзе спит в тепле, бананы у неё на столе, страсть превыше всего,
Нет слаще любви ничего! Слова уходят на дно, воюют до смерти добро и зло,
Ветер воет в горном ущелье, нет там мягкой постели, расставлены цели, закрыты плотно двери,
Страсть вот-вот проникнет в женское дупло, туда слетится вороньё, кончится полночное житьё!
Осень в спину дышала, белая простыня сползла с белоснежного одеяла,
Тяжкое время для баб настало, они далеки от идеала, эта мысль ускользала,
Губы что-то медленно шептали, а потом на полуслове в сумраке ночи застряли!
Слезятся очи, граждане прочие встали посреди промозглой ночи и ножи на неприятеля точат!
Флаги шелестят на ветру, бог весть, кто меня забросил в эту дыру, очнусь к утру, и тогда возьму
Одну треть от дел, идущих на лад, можно так сказать,
Что обзор не виден градусов на триста шестьдесят, надо ждать,
Хватит горевать! Развесив уши, проявляю к врагам великодушье,
Звучит рожок пастуший, ты только его мелодию послушай и скажи честной компании,
Что ему не нужны листья банановые, чтобы спрятать грех от чужих глаз,
Началась игра в преферанс! Властям не до нас! В миг тяжёлый бряцают за косогором шпоры,
Взгляды с укором, как и гордости уколы, усиливаются от дуновения ветра, трещат ветки,
Ты, как птица в клетке  золотой, оставшись наедине сама с собой, в момент любой готова
Отказаться от греха мирского, ей никто не верит на слово! Судьба так решила,
Взяла и пригласила вместо умного человека отъявленного дыбила к себе в гости,
Его по верёвочной лестнице на самое дно спустила и главным героем дня провозгласила!
Так оно и было, бог святость почему-то от чужих глаз спрятал, дрожащей рукой распечатал
Старинное письмо, но оно исчеркано чёрными чернилами,
Чтобы никто не общался с умными людьми! Глыбы пары вылетают изо рта,
Везде пустота, из-за тумана не видно ни черта, только тлен и маята с раннего утра
Закрывают толпе бесстыжие глаза! Мне бы выпить пару капель крепкого вина,
Но видать не судьба дойти до кондиции, не хватает эрудиции для общения с людьми!
Когда-то дряхлеющий мир дождётся, что великое солнце утратит свою силу и мощь,
Хотя бог – наш верный страж никому заживо в ад упасть не даст,
Здравый смысл подогревает жизнь, вступать с ней в споры не торопись,
Запрись за семью замками, и сиди за четырьмя стенами до тех пор,
Пока яркий солнечный луч не прорвётся между туч, он осветит коридор,
Ты увидишь весь мусор и сор, начинай выметать и глаз не смыкать!
Выбрасывай за борт сердец студёных лёд, им потерян счёт,
Земля вот-вот должна льдом покрыться и медленно будет застывать, как пить дать!
Минет немало лет, пока не осознает живой человек, что времени бег – неумолим,
Мы же в тот миг за ценой не постоим, пожертвуем благополучием своим или заживо сгорим,
Но не утонем, за криком и стоном в мире огромном спрячется свет настоящий,
Его нельзя будет видеть чаще, чем раз в неделю, он не будет освящать высокие цели в будни,
Только в воскресные дни мир тепла дождётся, и солнце в тот миг назад вернётся,
Но только на день, а зачем? Потеряна Вера в святая святых, нет имён других, как только те,
Что мелькают в высоте, но не видны наедине, их поглощает тьма,
Когда простой люд медленно сходит с ума!
Не секрет, что грех приносит людям вред, жизнь не меняет цвет, лишь после дождя
Возникает временная духовная чистота, и то не до конца – на всё воля Творца!
Один и тот же пейзаж, унылый пляж, режиссеру не нужен фотомонтаж, миром движет страсть,
Как бы с высокого коня долу не упасть и на своём месте во тьме устоять!
Грусть затая, в оба глаза зрю я, когда же озоновая дыра упадёт на грешную землю плашмя?
Сюда снизойдет жара, как детище нераскаянного греха,
Но смиренная мать будет этот мир по-другому воспринимать,
Ведь тьма и мрак затерялись в нескольких верстах от родительских мест,
Главное – не проиграть этот процесс бесовскому отродью,
Я же наклонил к себе огромную деревянную бадью
И медленно колодезную воду из горла огромными глотками пью,
За компанию с собой беру местную братву! Судя по всему, немало лет ещё проживу,
Натягиваю тетиву и пускаю в неприятеля с острым наконечником стрелу,
Мужик седой с белой и длинной бородой смеётся надо мной,
В момент любой я попытаюсь взглянуть туда, где жила темнота,
А дождь лил с вечера и до утра, как из ведра! Не может быть!
Мир против природы не устоит! Хочется глаза закрыть, и о грехах навеки забыть!
Продолжаю по течению жизни плыть, в очах рябит, но дух мой горд, словно бы я лорд,
Душа уселась на горб, и погоняет стариком, легче жить вдвоём, жильё за дальним бугром!
Потерян счёт погожим дням, пьянкам и кутежам, взгляд носится по этажам,
Ведь там жизнь продолжается, и никогда она не кончается! Кто-то грешит, кто-то кается,
Кто-то падает, если невзначай спотыкается, но море забот выбрасывают досужие мысли за борт!
О, чёрт! Он кого угоднее на свою сторону перегнёт, не зря его проказ не хочет видеть народ, в
Завтра вновь в поход, в стране недород, на носу – нищета и голод, но тот, кто юн и молод,
Не подаёт свой голос! Его будоражит мир иной, поспать бы с чужой женой,
А потом пойти на водопой, пусть дождь стоит стеной за широкой мужской спиной!
Из тьмы густой вынырнул старик совсем седой, он – мой герой, но он - не граф Толстой,
Она радовала нас на первых порах, теперь – разгар лета, люди поют свои песни дуэтом,
И не живут по заветам Христа, видать нам всем не судьба,
Хотя бы иногда вспоминать великие дела, видать нас мать зря на свет родила!
Возвращая взгляд назад, начинаю акценты смещать, отрываю от земли свой нос,
Оказывается, что до высоких постулатов ещё не дорос! Чох! Чох! Чох! Видать и вправду я лох,
Остановившийся на развилке трёх дорог,
Уж точно не смог преодолеть чужую неприязнь, едва не угодил на казнь
Двух мудрецов, но их помиловали, в конце концов!
Время идёт, под седоком лошадь громко ржёт, ему всю жизнь не везёт,
Не может реку страсти перейти вброд, значит, баба не даёт! Земной мир под седоком закачался,
На море шторм начался, я замечтался и один среди степной тьмы остался!
Ни с кем не попрощался, притормозил свой мозг, он потерял свой прежний лоск,
Он не тот, что был когда-то, он повторяет чужие цитаты, смекалка вне штата!
Прошла весна, но персонажи давнишнего сна веселятся с вечера и до утра,
Небось, спьяна им молодая баба в койке нужна! Всё поменялось на земле,
Но стоит ли об этом говорить мне? Я ничему уже не рад, рядом разрывается снаряд,
Начинается традиционный обряд: каждая сторона пытается свои преступления скрывать!
Как народ от гибели уберечь? Надо думать, и сметь, свистит картечь над головой,
Взрывная волна всколыхнула шар земной, ворвалась в дом, дверь открываю с трудом,
Крики и стон слышны за ручьём, минутная слабость не пошла мне в радость! Не сплю,
Не могу уснуть, вокруг темень и жуть, но ещё идут старинные часы,
Они–  символ моей первой любви! Не повтори мои ошибки, их было с избытком,
Продолжаю уповать на благодать, молиться и веровать, родиной не стану торговать!
Былое за спиной, грядущее предо мной, оно удивляет мышиной вознёй! Бог ты мой,
Повторяется унылый путь, ни отдохнуть, ни уснуть, ни вздремнуть даже на пять минут!
Жуть вокруг, нас нигде не ждут и почести не воздают, в суете дней жить не стало веселей,
Если сказать точней, жизнь стала однообразней и скучней!
От любви моей до любви твоей прошло немало дней, я иду по стезе своей, она в воде по грудь,
Нельзя на тропу пристально взглянуть со стороны, нет рядом приветливой жены,
Чужие стены, чужая жизнь, рядом скользкий карниз! Враги бомбят родные селенья и хаты,
Жиды пархатые влезают даже в нашу речь и не дают нам свои древние традиции сберечь!
Им бы головы топором отсечь, и есть кому, но на том берегу гуляет пьяный паромщик,
Маленький и лысоватый мужик, не узбек и не таджик, лысоват и жидковат, падок на баб,
Если честно сказать, он готов нас путами связать и вернуть назад в митрополию и не более!
Мы жаждем воли, и новой доли, не сыпь на рану ложку соли, хватит играть в бирюльки,
Вода закипает в маленькой кастрюльке, там крошка воды и пищи, для больных и нищих!
Бог ты мой, верни чужих солдат домой! Пусть идут пешком, пусть едут верхом,
То есть кто на чём! Их здесь не ждут, впереди у них унылый и глухой путь!
Сизифов труд подходит до конца, на всё воля Творца!
Вот только тьма сводит с ума и не только меня!
Время идёт к холодам, небось, легче станет нам! Враг под пулю подставит лоб
И заживо упадёт в сугроб! Близок локоток, но не укусить, в каком ухе звенит?
У границ яви и сна вновь сплошная тьма! Жить не даёт жара! От темна и дотемна
Поёт гитарная струна, ей мешает жить то вихрь, то смерч, под ногами колышется земная твердь,
Устойчивости нет, дым и смрад, рядом разорвался мощный снаряд! Надо бежать, но куда?
Везде темнота, тлен и маета и не видно ни черта! Свет выныривает из-за угла и то изредка,
Миром правит темнота! Не продохнёшь – духота! Трудно жизнь начинать с чистого листа!
Плоть грустит, пуля над ухом свистит, её свист нельзя забыть, она ушные перепонки рвёт,
Словно паровозный свисток! Гаснет полночный свет, неприятно без него, а дальше что?
Уязвимым стало грешное естество! Кто кого? Мы их или они нас? Этот вопрос вставал не раз,
Поднят бунт на корабле, никого нет в дупле, сижу наедине на городском пустыре
В сплошной тьме, ничего нет на мне! Пытаюсь вдаль смотреть, ни вспять, ни впредь,
Вместо золота блестит медь, уж лучше в огне гореть, чем постоянно тлеть!
Как дальше жить? Позволить неприятелю свою страну поглотить или сделать вид,
Что душа болит, а сердце плачет, а судьба нас просто-напросто день ото дня дурачит?!
Процесс самоочищения начат, сил терпеть весь этот бред, больше нет!
Впереди безвестный путь, мне бы раньше времени глаза не сомкнуть и в иллюзиях не утонуть!

г. Мариуполь 
16. 07. 2016 г.
21:58