Спам глава восьмая

 ГЛАВА ВОСЬМАЯ



Серебристая белая дымка медленно поднималась вверх. Бесконечная пустота, и он, висящий в этой пустоте. Олег чувствовал, как эта белая пелена медленно обволакивала все тело, и по нему пошло тепло. В ушах стали отдаваться какие-то звуки, которые походили на голоса. Они становились все громче и разборчивее.
 – Кажется, он очнулся?
 – Надо позвать доктора.
 – Подожди, вдруг нам показалось.
 – Нет, посмотри, у него веки дергаются.
 – Ну, давай же, давай, ты же слышишь нас.
 – Я пошла. Гончаров сказал вызвать, если этот очнется.
Антонов понял, что разговаривали две женщины. Он попытался открыть глаза. С трудом, но  получилось. Мужчина увидел перед собой расплывающееся светлое пятно. Оно постепенно приобрело четкий контур. Над ним склонилась девушка во всем белом.
 – Где я? – пошевелил губами Олег. Девушка ничего не ответила, лишь приложила к своим губам палец. – Где я? – повторил мужчина уже более внятно.
 – Вам нельзя разговаривать. Сейчас придет доктор, он вам все объяснит.
Действительно, через какое-то время в дверях появился мужчина и подошел к кровати, на которой лежал Антонов.
 – Вот мы и очнулись, – сказал он немного картавым голосом. – Что ж, господин Антонов, могу вас поздравить, вы в рубашке родились. Лежите, – остановил он попытку Олега подняться. – Меня зовут Сергей Иванович Гончаров. Теперь я буду вашим лечащим врачом. Не утруждайте себя вопросами. Все, что вам необходимо знать, Олег Дмитриевич, так это то, что вы находитесь в больнице после автомобильной аварии. Прямо скажу, вам крупно повезло, что вы остались живы. Теперь мы вместе постараемся поставить вас на ноги.
 – Число? Какое сегодня число? – почему-то спросил Антонов.
 – Если вы хотите знать, сколько времени вы находитесь здесь, то всего лишь четыре дня. А сегодня у нас двадцать восьмое июля. Лежать вам еще долго, так что осваивайтесь потихоньку. Я зайду к вам еще.
Гончаров дал указания девушке в белом и вышел за дверь. Олег обвел глазами комнату. Больничная палата показалась ему маленькой и какой-то холодной. Голые, голубого цвета стены. Белый потолок. Большое, с поднятыми жалюзи окно. Маленькая тумбочка с одной стороны кровати. Все это делало помещение чужим и казенным. Медицинский прибор, от которого отходило несколько проводков, только что отсоединенных от Олега, говорил, насколько плохи были его дела. Правая рука упакована в гипс, грудь стянута повязкой. Она мешала Антонову. Ему казалось, что из-за нее он не может глубоко вдохнуть.
Молоденькая медсестра поправила подушку и, повернув ручку в верхней части кровати, приподняла изголовье.
 – Так удобнее? – спросила она.
 – Да, – Олег был благодарен ей. В таком положении он хотя бы не так походил на немощного калеку. – Как вас зовут?
 – Тина, – ответила девушка.
 – Хочется пить, Тина. Если б вы знали, как хочется пить.
 – Я сейчас, – девушка вышла и вернулась со стаканом воды. Она хотела сама напоить мужчину.
 – Нет, я сам, – Олег обхватил пальцами левой руки стакан и поднес ко рту. Боже, какой же вкусной показалась ему вода. Он попросил еще.
 – Не так сразу. Я спрошу у доктора, можно ли вас покормить. Если да, то сначала будет завтрак.
 – А что у нас на завтрак?
 – Для вас кашка, – ответила девушка и вышла.
Через стекло, занимающее верхнюю часть двери, Антонов видел, как Тина прошла по коридору направо. Больше за стеклом не было ничего интересного, и Олег, уставившись в потолок, попытался вспомнить, что же произошло, что привело его сюда, на эту больничную кровать. Проблем с воспоминаниями не возникло. Амнезия, как возможное последствие после травмы, обошла его стороной. Антонов помнил даже то, как его машина катилась по склону. «Надеюсь, не много народа пострадало», – подумал Олег. Перед глазами стоял лесовоз и машина, которая ехала впереди него. Вряд ли ее пассажирам повезло так же, как ему. Воспоминания Антонова были прерваны. Вернулась Тина.
 – У меня хорошие новости. Доктор разрешил вам кушать, а еще сегодня вас переведут в травматологическое отделение.
 – А я где?
 – А вы в реанимации пока что.
 – А Гончаров, он кто?
 – Он заведующий травматологии, к нему вас сегодня и отправят. У нас долго не держат. Если человек пришел в себя, его быстро переводят в соответствующее отделение. Мест не хватает, понимаете?
 – Тина, вы что, оправдываетесь, что ли? Зря, по-моему. Каждый только рад быстрее отсюда уйти и желательно не вперед ногами.
 – Хватит болтать, больной. Кашу будете? А то, я смотрю, вы прямо на глазах выздоравливаете.
 – Давайте свою кашу.
Заглянув в глубокую тарелку, Антонов засомневался, можно ли есть эту серо-коричневую массу.
 – А что вы хотите? Каша «размазня» называется, – сказала Тина, увидев реакцию Олега. – У нас тут шашлыков и бифштексов не подают.
 – Спасибо и на этом.
Каша была настолько жидкая, что Антонов не стал просить ложку, он выпил ее прямо из тарелки. Тина тут же забрала ее и скрылась за дверью.
«В травму, так в травму. Там хоть туалет есть нормальный, а не вот это», – думал мужчина, глядя на стоящую на стуле утку и пластмассовую емкость, называемую судном.
До обеда к нему еще раз забегала Тина, поставила какой-то укол. Приходила уборщица. Она так тщательно обработала палату хлорамином, что Олегу показалось, обработали его, а не палату. Несмотря на такие неудобства, Антонову с каждым часом становилось все лучше и лучше. Ломота в груди почти не ощущалась, пальцы правой руки двигались хорошо и безболезненно. Такое чувство, что его организм обновлялся на глазах. Если с утра мужчина с трудом мог поднять голову, то сейчас он уже легко садился и даже пытался встать. Эта попытка, правда, сопровождалась легким головокружением, но, главное, он же встал. Обедом, похоже, Олега никто кормить не собирался. В это время его посадили в кресло-каталку, и Тина отвезла его к лифту. Тот, скрипя всеми своими частями, остановился, и в открытых дверях Антонов увидел еще одну медсестру.
 – Ну что, добро пожаловать, – сказала она, глядя на Олега. – Я смотрю, вы бодрячком. И не скажешь, глядя на вас, откуда вы прибыли.
 – А вам бы хотелось, чтоб я лежал на каталке и хлопал глазками?
 – Боже упаси, что вы, – девушка посмотрела на историю болезни. – Антонов, – прочитала она вслух. – Так вот, Антонов, чем вы здоровее, тем нам лучше. Все, прибыли. Вот наше, а теперь и ваше родное отделение.
Двери лифта открылись, и Олега покатили по длинному коридору до палаты под номером четыреста двенадцать.
 – Вот и ваш люкс.
 – Милая девушка, вы скажите, хоть как вас зовут? – перебил ее Антонов.
 – Ирина, – ответила та. – Так вот, Антонов, вам опять повезло, вы здесь будете один, – девушка задумалась на секунду. – По крайней мере до тех пор, пока у нас есть места.
 – Понял.
 – Ну, а раз понял, располагайся.
 Ирина хотела помочь Олегу встать с кресла, но он попытался сделать это сам. Держась левой рукой за спинку кровати, мужчина приподнялся и резво встал. Медсестра удивилась его прыти, но ничего не сказала по этому поводу. Толкая кресло впереди себя, она вышла из палаты. Новое место Олегу нравилось больше. Здесь было гораздо уютнее, и даже на окнах висели шторы. Антонов увалился на кровать. Разглядывая пижаму, в которую его одела Тина, он подумал, как же смешно, наверное, смотрится этот костюмчик на нем. Надо позвонить Малееву. А то в этих широких коротеньких штанишках неловко чувствуешь себя перед медсестрами. Только он подумал об этом, как в палату вошел Шурик. Олег был удивлен и несказанно рад его приходу.
-Ты что, мои мысли читаешь? – сказал он Малееву вместо приветствия.
 – Считай, что так. Привет калеке.
 – Привет.
– Смотрю, ты уже живенький такой. Это радует, очень радует.
 – Ты как здесь? Я только подумал, что надо бы тебе позвонить.
 – Неужели ты думаешь, что я не замечу пропажу друга? В воскресенье мы с Надеждой тебя не дождались. А вечером по местному телевидению показывали жуткую аварию. Я когда увидел твою машину, чуть не поседел, ей-богу.
Малеев подробно рассказал, как искал Олега по больницам, как звонил несколько раз в день в реанимацию и слышал один и тот же ответ: «Состояние стабильно тяжелое». А сегодня ему сообщили, что Антонов пришел в себя, состояние удовлетворительное и его переводят в травму.
 – Я, конечно, был рад это услышать, но, честно говоря, не предполагал, что ты не просто пришел в себя, а уже медсестер пытаешься охмурять, – говорил Шурик.
 – Я? Какой из меня охмуряльщик. Ты посмотри на мой прикид.
 – А что, вполне стильненько. Я тут твои вещи принес, – Малеев подал Олегу пакет. – Слушай, не знаю, говорить тебе или нет. Светлана отказалась тебя навещать. У вас, я так понял, развод на горизонте.
 – Давай не будем о ней. Хорошо, что отказалась. Я только рад. В противном случае, боюсь, я из комы бы не вышел, – Антонов заглянул в пакет. Там лежали его документы, телефон и ключи.
 – Одежда здесь в гардеробе, мне ее не отдали. Я это-то с трудом выпросил.
 – Да черт с ней, с одеждой. Я тебе ключи дам, ты мне что-нибудь привезешь. Скажи лучше, много народа пострадало?
 – Удивительно, но нет. Травмы получили шесть человек, включая тебя. Мужчина умер на месте. Говорят, девушка с ним была, сильно пострадала. Должна здесь в реанимации лежать. Трудно сказать, кому повезло больше: ее спутнику или ей.
 – Печально, но ты прав. Ты не поверишь, но я не понимаю, что со мной происходит. Я чувствую, что с каждым часом мне все лучше и лучше. Чудеса какие-то.
 – Что врач говорит?
 – Когда он меня видел, я еще был похож на оживший труп.
 – Может, у тебя сдвиг какой в организме произошел?
 – Может, лишь бы в голове сдвигов не было.
Малеев не спешил уходить, но вошла медсестра Ира и выпроводила его.
 – Я тебе поесть принесу вечером, – уже из-за плеча неприступной Ирины говорил Шурик.
 – Это обязательно, это не забудь, а то меня здесь не кормят.
 – Что значит, не кормят? – вмешалась сестричка. – Ужин у вас будет. А обед, извините, на вас никто не заказывал. У нас здесь все точно по головам рассчитано. Поворачивайтесь, – строго сказала она. – Я что, так и буду стоять со шприцем в руке? – Она поставила укол и ушла.
Антонов остался один и даже обрадовался этому. Ему захотелось передышки. Уж слишком с большой скоростью развивались события, уж слишком активно возвращался он в жизненную струю. Прямо не струя, а поток какой-то. Наступивший тихий час подошел очень своевременно. В коридоре за дверью наступила тишина. Олег поудобнее устроился на кровати. Он решил использовать тихий час по его прямому назначению.

***
 – Послушайте, Антонов, вы что, побывали в гостях у Бога? – спросил Гончаров, осмотрев Олега перед своим уходом домой.
 – Если вы подскажете, как к нему попасть, я бы, пожалуй, сходил на часок, – отшутился мужчина.
 – А если серьезно, – продолжал Сергей Иванович. – Такое чудо в моей практике впервые происходит. Вы не просто выжили, вы на глазах выздоравливаете. Это для меня необъяснимо, но это радует. Завтра сделаем компьютерную томографию и, пожалуй, снимем с вас все эти повязки. Я вижу, Олег Дмитриевич, они вам только мешают. Но не будем спешить, подождем до завтра.
– Как скажете, доктор.
 – Что ж, так держать, – сказал Гончаров и покинул палату.
Олег и сам был в шоке от своего на глазах восстанавливающегося организма. Конечно, рассказывать врачам о своем путешествии во времени он не будет, хотя уже понял, что причиной такого молниеносного выздоровления оно и является. Антонов уверен, что туман, тот странный туман, в котором он побывал, оказывает чудотворное воздействие на него. Во время тихого часа мужчина опять утопал в его дымке и, проснувшись, ощутил себя не просто выздоравливающим, а абсолютно здоровым. Только его выводы пусть остаются при нем, иначе есть шанс из травматологии попасть в психиатрию. Настроение у Олега поднималось с каждой минутой. Но разговор с медсестрой поубавил задора.
 – Антонов, вы у нас знаменитость, – сказала она, замеряя давление.
 – Поверьте, я не хотел этого.
 – Да бросьте вы! Радуйтесь лучше, что вам повезло. А вот девушку, которая тоже пострадала в этой аварии, везение обошло стороной, причем ох какой дальней.
 – А что за девушка? Я слышал, что она осталась жива.
 – Жива? Да, жива, если так вообще можно сказать по отношению к ней. Врачи говорят, что этой Шульц осталось недолго.
 – Как вы сказали ее фамилия? – у Олега от слов медсестры похолодели даже пальцы.
 – Шульц, Ксения Шульц, – повторила сестричка. – Молодая совсем. Говорят, свадьба у нее должна была быть. Жених, говорят, был не кто-нибудь, а богатенький иностранец. Немец, что ли. И тут, надо же, ни свадьбы, ни жениха, ни жизни. Вот так вот. Антонов, благодари Бога. Видимо ты у него на хорошем счету.
 – А где она лежит, эта Ксения? – перебил Олег.
 – Пока в реанимации. А дальше только две дороги: или к нам, или сами понимаете… – девушка замолчала. – Не забудьте про ужин. Вы же теперь и сами дойдете до столовой, – сказав это, медсестра ушла.
Ошарашенный Антонов, уставился в потолок и еще долго лежал так без движения. Он пытался выйти из ступора, в котором оказался после таких новостей. А вырваться из паутины гнетущих мыслей, расползающихся в голове, было нелегко. Опережая одна другую, эти мысли мучительной болью отдавались в душе. Казалось бы, откуда все эти переживания о совершенно постороннем человеке, но они были, и Антонов не задавал себе подобных вопросов. Роднее и дороже для него в данный момент никого не существовало. «Почему так?! Зачем так?! Это – неправильно!» – хотелось кричать Олегу. «Я должен ее увидеть. Я должен ей помочь», – решил он, и все остальное как-то сразу отступило. Он не уйдет отсюда, пока не сделает этого. И неважно, сколько понадобится для этого времени.
В реанимацию его никто не пустит. Антонов это знал. Таковы правила. Завтра он дождется Гончарова и с его помощью постарается обойти эти правила. Завтра… Какими же мучительными и длинными становятся часы ожидания этого завтра. Антонов совсем забыл про ужин. Если бы не Малеев и Макс, которые почти одновременно пришли его навестить, он так бы и остался голодным.
Шурик не сразу понял, что его друг поменял статус безработного на хозяина конторы, которая еще совсем недавно отказалась от его услуг.
 – Ну ты даешь, еще друг называется. Мог бы и поделиться такой новостью, – сказал он, поняв по разговорам Олега с Максом, как изменилась ситуация.
 – Я хотел. Лля того и ехал к тебе, но, как видишь, не доехал, – пытался оправдаться Антонов.
 – Не думай, что ты так просто отделаешься. Все как положено – накроешь поляну – и тогда, возможно, мы с Трофимом тебя простим.
 – Как только выйду отсюда, так сразу постараюсь искупить свою вину
 – Не забудь. – Малеев не обижался и ворчал так, для порядка.
Макс так загрузил Олега производственными проблемами, что Шурик решил не мешать и, попрощавшись, ушел. Только и с Максом мужчина ненадолго задержался. Не до работы ему сейчас было, совсем не до нее. Он выслушал все, что рассказал Томилов о том, как тот потерял своего нового шефа, как разыскивал Антонова, как узнав об аварии, не на шутку перепугался, как обрадовался, когда узнал от врачей, что Олег пришел в себя. Конечно, Макса больше беспокоило то, что «Беркут» мог остаться без хозяина. А это грозило или распадом конторы, или переходом ее в неизвестные руки. Ни то ни другое Томилова не устраивало. Антонов прекрасно все понимал, но это сейчас было не важно. Он жив и готов приступить к своим обязанностям хоть завтра, если бы не Ксения. Поэтому когда Макс закончил, Олег поблагодарил его за заботу и внимание, после чего постарался быстрее завершить разговор.
 – Пока меня нет, всем руководишь ты. Уверен, ты знаешь, что делать, и в моих подсказках не нуждаешься. Встречу с адвокатом перенеси на следующую неделю. Уточнишь дату, перезвонишь.
 – Хорошо. Я надеюсь, ты уже скоро присоединишься к нам. Я буду держать тебя в курсе дел, – Томилов понял, что пора уходить. Попрощавшись, он удалился.
Олег, наконец-то, остался один. «Беркут» подождет, Макс прекрасно справится и без него. Ксения, вот кто сейчас был главнее всего. Ни о чем другом мужчина думать не мог. Он на автомате разбирал пакеты, которые принесли ему Малеев и Макс. На запах домашних пирожков, заботливо приготовленных женой Шурика, тут же отреагировал голодный желудок. Олег вспомнил, что последнее, что было в его желудке, так это каша на завтрак в реанимации. Надо поесть, обязательно надо, как бы его организм не был силен, ему нужна поддержка. Антонов съел несколько пирожков. Они, как всегда, были вкусными, но мужчина не замечал этого вкуса. Он просто пережевывал их, запивая соком. Все остальное: фрукты, печенье, колбасу, – он сложил обратно в пакет и отнес в холодильник. Проходя мимо поста медсестер, Антонов заметил, что Ирину сменила другая девушка. Олег хотел попросить ее разрешения позвонить в реанимацию с местного телефона, но передумал. Ничего хорошего ему не скажут. Нужно набраться терпения и подождать до завтра.
Наступила ночь, которая стала для Антонова самой длинной. Лишь под утро ему удалось заснуть. Во сне мужчина видел все тот же туман и Ксению. Все исчезло, когда в палату вошла медсестра. Она, молча, оставила на тумбочке градусник. Олег автоматически сунул его под мышку, хотя и так знал, что с температурой у него все в порядке. Медсестра зашла второй раз и так же молча исчезла за дверью. Да, приветливостью девушка не отличалась. Но Антонову было не до общения, поэтому он только ухмыльнулся такому сурово-мрачному поведению сестры милосердия. Мужчина ждал обхода.
Как только Гончаров появился в палате, Олег начал разговор, к которому готовился всю ночь.
 – Олег Дмитриевич, вы же понимаете, что я не могу этого сделать. И потом, она для вас совершенно посторонний человек, а мы и родственников пускаем туда лишь в крайних случаях.
 – Послушайте, я должен ее увидеть, я должен побыть с ней. Вот увидите, ей станет лучше.
 – По-моему, ваша травма все же не прошла бесследно, и вы возомнили себя всемогущим, – говорил Сергей Иванович. Но Антонов уже почувствовал, что тот почти сдался.
 – Вы же сами утверждаете: у нее нет шансов, она обречена. Какой, скажите мне, какой вред смогу принести ей я? Эти идиотские правила, кто их только придумал? Они существуют только в нашей стране, наверное. Для кого они, кому от них лучше? Сергей Иванович, вы должны меня туда отвести. Иначе можете считать, что вы лишили девушку последней возможности вернуться к жизни, – Олег замолчал.
 – Хорошо, я подумаю. Но сначала томография, слышите, а уж потом посмотрим, кто кого и куда отведет.
 – Спасибо. Я знал, что вы не откажете.
 – Идите к медсестре, Антонов. Она проведет вас по всем кабинетам, какие вам нужно сегодня обойти. Да, и раньше времени не обольщайтесь.
Гончаров ушел, а Олег порадовался своей маленькой победе. Мужчина нашел молчаливую медсестру. Получив от нее инструкции, когда и где он должен быть, Антонов отказался от ее сопровождения и сам прошел все назначенные Гончаровым обследования. К обеду он уже сидел в палате и ждал приговора своего доктора. Слава Богу, Сергей Иванович принял правильное решение. В тихий час, когда больные разбрелись по палатам, Олег вместе с ним отправился в реанимацию.
 – Я даю вам полчаса, слышите, всего полчаса, – сказал Гончаров и оставил Олега у двери, за стеклом которой он увидел Ксению.
Девушка была подключена к аппарату искусственного дыхания. Ее перебинтованная голова, тело, опутанное проводками и датчиками, шокировали Антонова. Подойдя вплотную к кровати, мужчина растерялся и на секунду засомневался: «А вдруг Гончаров прав, и все бесполезно?» Но тут же отбросил эту мысль и придвинул к кровати стул. Олег взял Ксению за руку, она казалась абсолютно холодной. Мужчина закрыл глаза. Он не знал, зачем делает это, но чувствовал, что так надо. Антонов представил, как идет по тому странному лесу. А внизу под ногами движется белый туман. Вот эта дымка поднимается все выше и выше. Она вползает на кровать Ксении. Медленно, издавая тихое шуршание, пелена покрывает все тело девушки. Олег не видит Ксению, но он чувствует, как ее рука становится теплой. Ему даже показалось, что девушка пошевелила пальцами. Когда туман исчез, мужчина заметил, что щеки девушки слегка порозовели, а веки как будто стали подергиваться.
 – У меня получилось, – произнес шепотом Антонов.
Он знал, она возвращается к жизни и скоро придет в себя. Олег вышел из палаты, и сделал это вовремя. Так как навстречу уже шел Гончаров.
 – Все, сеанс окончен, – сказал он.
 – Я знаю, пойдемте отсюда.
Олег не стал ничего говорить Сергею Ивановичу о том, что Ксения спасена. Он знал, что после их ухода, врачи сами обнаружат, что Ксения Шульц вышла из комы. Не имеет значения, к каким выводам придут светила медицины, главное, что девушка будет жить.

***
Сильный толчок машины заставил Ксению открыть глаза. Пугаться, кричать и пытаться хоть что-нибудь сделать было поздно. Она не успела понять, что вообще произошло. Как эта громадина с бревнами оказалась на их пути? Девушка смогла лишь мельком взглянуть на Генриха. Ее пронзила резкая, но непродолжительная боль, и наступила чернота.
Ксения не видела, как вытаскивали из раздавленной машины ее и тело Генриха. Мужчину увезли в морг, а ее, подающую признаки жизни, доставили в ближайшую больницу. Ничего этого девушка не видела и не знала. Как не знала и того, что родители Генриха забрали тело сына и похоронили его на родине. Не знала она ничего и о своих родителях.
Ангелина Петровна и Анатолий Семенович, тяжело переживая трагедию, как-то сразу постарели. Возможно, они впервые задумались, насколько она хрупка, наша жизнь. Общее горе стерло следы обид и неприязни друг к другу. И мать, и отец дежурили у дверей реанимации, просились к дочери. Иногда Ангелине Петровне удавалось уговорить дежурного врача, и тот позволял ей посидеть рядом с Ксенией. Терзающие дни ожидания изводили. Они винили себя за то, что не уберегли дочь; за существование друг с другом, состоящее в основном из взаимных упреков и обид, сделавшее их чужими; за то, что Ксения была поставлена на второй план и стала для них обузой, от которой мог избавить брак с Генрихом. И это запоздалое самобичевание с каждым днем все сильнее истязало душу адской болью. Но они понимали, что выносить эту мучительную боль друг на друга,  не значит избавиться от нее. Что толку в этих обвинениях? Они не помогут дочери. Нет смысла обвинять друг друга, если прежде всего обвиняешь себя. И эти обвинения не вынесешь наружу, как и не отмотаешь прожитые дни до того момента, пока  еще ничего не сотворил. Горе объединило Ангелину Петровну и Анатолия Семеновича одной большой виной и одним большим желанием вернуть дочь к жизни. Они готовы были на все, чтоб помочь Ксении.
Ничего этого девушка не знала. Чернота, возникшая перед ее глазами, постепенно куда-то исчезла. Или это сама Ксения удалялась от нее, притягиваемая какой-то непонятной силой. Но она исчезла, та темная бездна, и девушка оказалась в каком-то прозрачном тоннеле. Он словно был сделан из стекла. Ксения видела, что там, за его стенами ничего не было, кроме небесно-голубой синевы. Такое ощущение, что она попала в большую стеклянную коробку, подвешенную высоко в небе. Так высоко, что из-за облаков не видно земли.
Осторожно ступая, Ксения двигалась вперед. Вдруг она стала замечать, как по сторонам, справа и слева от нее, стали проплывать картинки. Те, что справа, двигались в одном направлении с девушкой, слегка опережая ее. Те, что слева, наоборот, плыли в противоположную сторону, но всегда находились в поле зрения. Ксения не сразу поняла, что это. Как будто кадры из кинофильма показывали ей чью-то жизнь. Девушка останавливалась, останавливались и они. Стоило ей сделать шаг, они тоже приходили в движение.
В этих кадрах было что-то до боли знакомое и в тоже время неведомое. Остановившись в очередной раз, Ксения решила внимательнее рассмотреть то, что было за стеклом. А там была она, Ксения Шульц,и там была ее жизнь. Одна сторона этого бесконечного тоннеля показывала девушке события ее прошлого, а другая – будущего. Сама она сейчас находилась между этих двух жизней. Ксения поняла, что даже если она повернет назад, от этого ничего не изменится. То, что было слева, окажется справа, и движение продолжится.
«Заколдованный круг какой-то. Зачем мне все это показывают? Должен же быть во всем этом смысл», – думала девушка. Теперь она уже не спешила, а шла медленно, шаг за шагом просматривая свою жизнь. Иногда, остановившись, Ксения начинала думать, что она просто спит. «Я сплю. Я просто сплю», – повторяла она. Откуда ей было знать, что ее жизнь уже оборвалась, и никаких снов быть не может?
Почему-то вдруг стало трудно идти, словно какая-то сила стала удерживать ее. Ксения остановилась. Кажется,  кто-то позвал ее. Звук шел откуда-то снизу этого стеклянного пола. Она не разбирала слов, но чувствовала их силу. Это она тянула ее к себе, не позволяя двигаться дальше. С каждой минутой притяжение становилось мощнее и мощнее. Наконец, оно разрушило пол под ногами девушки. Ксения полетела вниз, оставляя стеклянный тоннель. Постепенно он пропал совсем. Снова наступила чернота. Сквозь эту черную мглу девушку тянула неведомая сила. Тяжелое дыхание этой мглы раздавалось в ушах Ксении и исчезло со вспышкой яркого света.
Девушка открывает глаза. Серебристая белая дымка, похожая на туман, окутывает ее со всех сторон. Приятное тепло, исходящее от нее, проникает в каждую клеточку тела Ксении. Эта дымка постепенно тает, сползая куда-то вниз. Сквозь приоткрытые ресницы девушка видит склонившегося над ней мужчину.Когда она откроет глаза, его уже не будет.

***
Врачи разводили руками, повторяя: «Это уникальный случай». Томография Антонова не выявила никаких повреждений. У Олега не осталось даже следов от полученных в аварии переломов: все кости были целы, суставы в порядке. В тот же день ему сняли гипс и повязку, отменили все назначения. Подержав мужчину еще сутки, скорее всего для подстраховки, его выписали. Гончаров зашел к Олегу перед его уходом.
 – Что ж, Олег Дмитриевич, остается признать, что медицина еще не способна объяснить уникальность вашего организма. Остается порадоваться за вас и пожелать вам удачи.
– Спасибо, Сергей Иванович.
 – Да, эта девушка, она пришла в себя. Похоже, и ее дела идут на поправку. Скажите мне, Олег Дмитриевич, как вам это удалось? Хотя знаете, наверное, не нужно. Правду вы все равно не скажете, возможно потому, что и вам пока не совсем все понятно. Будьте здоровы и постарайтесь быть осторожнее на дорогах.
 – Я учту ваши пожелания. Спасибо всему вашему персоналу за внимание, оказанное мне.
 – Это наша работа, – произнес Гончаров и вышел из палаты.
Антонов, дождавшись звонка от водителя «Беркута», спустился вниз и пошел к выходу.
 – Куда едем? – спросил его Славик.
 – Домой, сегодня домой, – ответил Олег.
Мужчина пристегнул ремень – недавняя авария убедила его в том, что делать это просто необходимо. Славик что-то болтал. Слушая его, Антонов подумал: «Вот она, жизнь, у каждого своя. У каждого свое счастье и несчастье. Правильно кто-то сказал, что к счастью и здоровью мы относимся одинаково: замечаем их тогда, когда их нет». Водитель ворчал на пробки на дорогах, на повышение цен на бензин, на правительство и, конечно, на погоду. Олег незаметно улыбнулся. Все, что казалось Славику проблемами, для него теперь такие мелочи.
 – Ну, вот вы и дома, Олег Дмитриевич, – прекратил свое бухтение Славик.
 – Спасибо, Слава, на сегодня все. Завтра с утра заберешь меня, часиков в девять. Все, пока, удачи.
 – До свидания, Олег Дмитриевич.
 – До свидания, – Антонов захлопнул дверь машины и пошел в подъезд.
Стены старой квартиры показались Олегу теплыми и родными. Глаз радовала даже неубранная постель и немытая кружка в раковине. Антонов прошелся из комнаты в комнату, постоял у окна и плюхнулся на диван. Он опять думал о Ксении. Завтра девушку переводят из реанимации, значит, он может ее навестить. Во всей этой трагической истории был один плюс, ему не придется искать никаких поводов для знакомства. У него есть цель: помочь Ксении встать на ноги, – и она, эта цель была лучше всяких поводов.
На следующий день Антонов проснулся рано. С утра до обеда он находился в конторе «Беркута». Налаженная система неплохо работала и без него. Мужчина мог спокойно позволить себе заняться решением личных проблем. К четырем часам Олег стоял на пороге больницы. Прежде, чем появиться в палате Ксении, он навестил Гончарова. Антонов выяснил, как девушка себя чувствует, что требуется для ухода и лечения и договорился о переводе ее в отдельную палату.
 – Откуда такой интерес к Шульц? Вы знакомы? – поинтересовался Сергей Иванович.
 – Нет, пока еще нет. Но если бы вы побывали на месте той аварии, я думаю, у вас не возникли бы подобные вопросы. Мы с ней теперь, как родные. У меня есть возможность оказать помощь, почему бы и не сделать этого.
 – Да, конечно, вы правы. Сейчас за ней ухаживает мать. Она дежурит здесь днем и ночью.
 – Было бы неплохо, если б вы представили меня ей.
 – Хорошо.  Думаю, ее лучше пригласить сюда, – Гончаров позвонил медсестре и попросил позвать мать Ксении к себе в кабинет.
Испуганная женщина не сразу поняла, в чем дело. Но когда Сергей Иванович все ей объяснил, с облегчением выдохнула.
 – Спасибо, Олег Дмитриевич. Мне очень неловко, но от помощи не откажусь.
Обсудив все вопросы, касающиеся ухода и лечения, Олег попросил у Ангелины Петровны разрешения повидаться с дочерью. Та естественно не могла отказать, и они вместе пошли в палату к девушке.
 – Олег Дмитриевич, вы не обижайтесь, но я не хочу, чтоб за Ксюшей ухаживала сиделка. Я сама, сама, понимаете. Я не могу ее никому доверить. Извините.
 – Не извиняйтесь, все я понимаю.
 – Тем лучше. Еще раз спасибо вам за заботу, – Ангелина Петровна прошла вперед. – Вот, доченька, познакомься, это Олег Дмитриевич. Он хочет помочь нам с лекарствами и готов решить все вопросы по твоему нахождению здесь.
Девушка смотрела на Олега такими глазами, будто пыталась что-то вспомнить.
 – Я вас знаю?
 – Нет, мы не знакомы.
 – Зачем вам все это? – помолчав минуту, спросила Ксения.
 – Я сам пострадал в этой аварии и только недавно вышел из этих стен.
 – По вам не скажешь, – девушка посмотрела на мать. Та поняла ее и, обратившись к Олегу, попросила его уйти. Она вместе с ним вышла в коридор.
 – Ей сейчас тяжело, вы извините. Она еще очень слаба и посетители ее только смущают. Извините.
 – Я все понимаю. Это вы извините. Можно я буду иногда навещать ее?
 – Конечно, конечно можно.
 – До свидания, Ангелина Петровна.
 – До свидания, – ответила она и скрылась за дверью палаты.
Антонов покинул отделение. Сев в машину, мужчина попросил водителя отвезти в контору. Славик как обычно не умолкал всю дорогу. Но Олег не слушал его трепа, у него и без того голова была забита мыслями.
Конечно, Ксения не поправляется так быстро, как он, но все же поправляется. Нужно время и девушка восстановится. Антонов был в этом уверен. Со своей стороны он сделает все для ее выздоровления. «Время, нужно время», – мысленно повторял он.
Уж он-то, как никто, знал, что такое время. Оно, это время, то летит с огромной скоростью, то как будто стоит на месте. Оно способно изменить человека до неузнаваемости, не только внешне, но и изнутри. Все зависит от того, кто и как распоряжается своим временем. Оказавшись одной ногой в прошлом и коснувшись будущего, Антонов понял, как важно ценить настоящее. Можно сколько угодно тешить себя воспоминаниями о «счастливых» днях прошлого и прятаться в грезах своей фантазии, представляя будущее, но если в настоящем ты ничего не делаешь кроме этого, будущего может и не быть. Будет лишь твое существование, в котором тебя на самом деле и нет. Есть лишь твое тело, занимающее место в пространстве и приспосабливающееся к условиям, которые создают те, кто живет по-настоящему. Хороши их поступки или нет – время не судит. Оно каждому дает шанс на совершение этих поступков, а уж хороши они или плохи каждый решает и выбирает сам. И те и другие поддерживают существование друг друга – извечная борьба добра со злом – без этого не было бы жизни.
Философские размышления Антонова прервал Славик:
 – Олег Дмитриевич, мы приехали.
 – Что? – очнулся Антонов.
 – Мы приехали, – повторил водитель.
 – Ах да, спасибо, – Олег вышел из машины и пошел к себе в кабинет. На сегодня у него еще много дел и откладывать их на потом он не собирался.

***
Ксения никому не рассказывала о своих снах. Поначалу они пугали ее. Эти сны были похожи и заканчивались всегда одинаково. Девушка тонула в белом тумане, который появлялся откуда-то снизу и исчезал, медленно растворяясь в воздухе, оставляя после себя легкое покалывание во всем теле. Просыпаясь после каждого такого сна, Ксения чувствовала, что ей становится гораздо легче. С каждым днем ее организм набирал силу. Странно, но такие сны всегда приходили после посещения этого Антонова, который непонятно почему проявлял заботу к ней.
 – Странный он какой-то, – говорила она матери после каждого его ухода.
 – Почему же странный? Он просто хочет тебе помочь. Откуда тебе знать, может, он грехи замаливает.
 – Может быть, но для этого церковь была бы лучшим местом.
 – Каждый ищет свои пути, доченька.
Постепенно Ксения привыкла к своему новому знакомому и даже уже ждала его прихода. Так прошел месяц. К очередному удивлению и радости врачей, девушка не оправдала их неутешительных прогнозов. За четыре недели Ксения из обреченной всю жизнь быть прикованной к постели превратилась в нормального дееспособного человека. Гончаров, как и его коллеги, снова разводил руками, не находя никакого объяснения такому феномену. Правда в отличие от них, он догадывался, что это чудесное исцеление не обошлось без вмешательства Антонова. Но догадки на этот счет Сергей Иванович оставлял при себе.
Сегодня перед выпиской Гончаров зашел в палату и пожелал Ксении окончательного выздоровления.
 – Что ж, красавица, отдаю тебя под наблюдение твоих участковых врачей. Надеюсь, ты будешь радовать их своими успехами так же, как радовала меня. Удачи тебе. И постарайся впредь к нам не попадать.
 – Спасибо, Сергей Иванович, спасибо за все. Я постараюсь…
Гончарова позвала медсестра, и Ксения не закончила свою трогательную речь. А через минуту в дверях уже стоял Антонов. Он еще вчера, узнав о выписке, снова предложил свою помощь. Олег приехал за девушкой сам. У него к тому времени уже была куплена новая машина, благодаря которой он избавился от услуг своего водителя. Славик был чрезмерно разговорчив, что раздражало Антонова. Сейчас Олег, окрыленный радостным событием, вошел в палату с букетом цветов.
 – Это лишнее, – сухо сказала Ксения, принимая букет. Хотя по ее лицу было видно, что, как раз наоборот, не лишнее. Олег сделал вид, что не заметил ни ответа, ни тона, с которым встретила его Ксения.
 – Ангелина Петровна, вы готовы? – спросил Олег, глядя на мать девушки.
 – Конечно, уже давно.
 – Тогда я беру вещи, а вы помогите дочери.
Антонов подхватил собранный багаж и, опережая женщин, вышел из палаты. Он успел погрузить их в машину и вернуться назад. Ксения не захотела ехать в кресле, а передвигаться быстро самостоятельно еще не могла. Они с Ангелиной Петровной шли с остановками, делая передышки. Олег, поравнявшись с ними, не стал никого спрашивать, а просто взял девушку на руки и понес на улицу. Этот поступок Антонова был неожиданным, но приятным. Это поняли и почувствовали все.
По дороге к дому Шульц разговаривали только Олег и Ангелина Петровна. Ксения, устроившись сзади, молчала. Она была рада, что мать взяла на себя общение с Антоновым. Девушка не знала, что надо говорить в подобных случаях. Не знала, как правильно расстаться с этим чужим и в тоже время уже родным человеком.
У дома их ждал отец. Анатолий Семенович поздоровался с Олегом и стал суетиться возле дочери. Антонов подхватил сумки и, спросив номер квартиры, скрылся в подъезде. Сейчас хватать на руки девушку он не стал, лишь поинтересовался, не нужно ли чего, попрощался и сел в машину.
 – Может, зайдете? – спросила Ангелина Петровна, подойдя к открытому окну машины.
 – Нет, спасибо. Увы, я не могу. У меня встреча назначена.
 – Жаль. Ну, тогда до свидания, Олег Дмитриевич.
 – До свидания, – Антонов на прощание махнул  рукой Ксении и Анатолию Семеновичу, завел двигатель и выехал со двора.
Семья Шульц поднялась к себе. Именно семья, какой они впервые ощущали себя. Еще в больнице Ксения почувствовала перемены, произошедшие с ее родителями. Исчезли холодность и раздражение, которые раньше были между ними. «Не бывает, худа без добра», – подумала тогда девушка. И если в тот момент у нее еще были какие-то сомнения по поводу внезапно возникшего взаимопонимания межу отцом и матерью, то сегодня она поняла, что их поведение – это не стремление создать видимость добрых семейных отношений ради выздоровления дочери. Они действительно стали другими и, похоже, искренне рады этому.
Зайдя к себе в комнату, Ксения присела на диван. Она посмотрела по сторонам. Ей показалось, что здесь стало как-то пусто. Чего-то не хватало. Может быть, собранный диван освободил лишнее пространство?
 – Мам, а где мое платье? – спросила Ксения. Она поняла, чего здесь нет.
 – Я убрала его, доченька, – ответила та как-то виновато и начала оправдываться. – Если хочешь…
 – И правильно, что убрала. Зачем оно мне теперь? – перебила Ангелину Петровну девушка. Увидев на глазах матери слезы, она стала ее успокаивать. – Не плачь, мам. Не плачь, все же хорошо. Я же, можно сказать, заново родилась. Генриха жаль, очень жаль. Но его не вернешь, а нам надо жить. И мы будем жить. Не плачь, пожалуйста.
 – Все, все, я не плачу. Ты права, все хорошо. Ты отдохни, а я пойду накрою на стол. Давно обед пора подавать.
Ангелина Петровна ушла, а Ксения сама дала волю слезам, которые едва сдерживала при ней. Причиной этих слез была и жалость к погибшему Генриху, и жалость к себе, и жалость к родителям, которые поседели от переживаний за нее. Все это собралось в кучу и вырвалось наружу вот такой вот запоздалой реакцией на случившееся. Чтоб не расстраивать родителей своей слабостью, Ксения не пошла обедать. Она повернулась лицом к стене и сделала вид, что спит. Эмоции поутихли вместе с пролитыми слезами. Девушка почувствовала облегчение и действительно заснула.