Испытание матушки Элеоноры

Потайные двери в глубине растворились, и в тускло освещённый широкий зал с низкими сводами неспешно прошли трое отцов-иезуитов высшей касты Ордена, о чём говорили их высокие головные уборы в форме трезубцев. Все трое торжественно разместились в центре длинного стола, стоявшего на возвышении. Усевшись и важно оглядевшись по сторонам, они пошептались и покивали друг другу. Потом главный взял на столе деревянный судейский молоток и негромко стукнул им трижды.

Почти сразу же растворилась незаметная боковая дверь, к столу подошёл высокий немолодой человек в тёмной сутане и чёрном бархатном берете и смиренно склонился перед тройкой.
 
- Всё готово, святые отцы, - негромко произнёс вошедший. – Испытуемая доставлена и подготовлена к процедуре.

- Хорошо, - неспешно кивнул тот, что сидел в центре. – Готова ли монашеская братия?

- Братья-иезуиты на молитве, падре. Молятся, чтобы их плоть не оплошала… в нужный момент.

- Сколько их всего, Джеймс?

- Ровно три десятка, отец Доминик. Я решил, что для испытания этого достаточно.

- Надеюсь, она ничего не знает? – с подозрением спросил отец Доминик. – Для того, чтобы испытание вступающему в Орден было зачтено, испытуемый должен быть готов ко всему. Он должен предстать пред полной неизвестностью, ни о чём не догадываться, вы понимаете, Джеймс?

- Да, падре, - склонил голову отец Джеймс. – Я сам готовил её. В чём будет заключаться испытание, она не имеет понятия. Но она проникнута духом смирения и самоотречения; согласна на всё.

- Согласилась, да, мы это понимает, - ворчливо включился отец Августин, сидевший слева. – Но достанет ли у неё твёрдости?..
 
Отец Джеймс пожал плечами:
- Она говорила мне, что мысленно прошла даже испытание огнём – от начала и до конца. А вступление в Святой Орден для неё – это всё!

- Мысленно - это пустяки… - усмехнулся отец Августин. – Однако взвесьте свою ответственность, преподобный. Согласно Уставу Ордена, если вступающий оказался слаб духом и не выдержал испытания, но при этом узнал о существовании Малого круга Ордена, его придётся… удалять. Иначе тайна Ордена будет под угрозой! И удаление вашего протеже ляжет на вас!

- Постойте, отец Августин, - вмешался отец Доминик.  – Мы же с вами знаем, что среди допущенных в Малый круг женщин нет. А уж таких, как сестра Элеонора – нет и во всём Ордене! Такие, как она, призваны украсить собою нашу правящую элиту... Привнести в неё искушение жизнью!.. Конечно, незаметное никому извне. Весьма желательно, чтобы она была среди нас, братья! Поэтому и испытание ей приуготовлено достаточно лёгкое.
 
- И его она может не выдержать! – взмахнул рукою отец Августин. – Что, конечно, будет весьма жаль…

Отец Джеймс смиренно произнёс:
- Думаю, выдержит, падре. Я сам проверял её. Не огнём, конечно, но… - он усмехнулся. – То, что ей приуготовлено, должна выдержать.
 
Отцы-иезуиты переглянулись, покашляли и, склонившись друг к другу, посовещались. Наконец, отец Доминик торжественно провозгласил:
- Приступим к испытанию! Привести сюда того, кто жаждет познать мудрость истины в лоне Святого Ордена!

Отец Джеймс вышел и вскоре вернулся, ведя перед собой фигуру, завёрнутую в тёмный монашеский плащ с большим капюшоном, полностью скрывающим лицо.
Поставив фигуру на середину перед отцами Ордена, он откинул капюшон с головы приведённого.
 
В тусклом свете отцы узрели молодую женскую головку с густыми каштановыми волосами; на глазах её была широкая чёрная повязка. Даже в таком виде и в тусклом освещении женщина выглядела прелестной.
Отцы-иезуиты приумолкли, не отрывая от неё глаз. Потом отец Доминик стукнул молоточком, и она, ничего не видящая, вздрогнула.
 
Падре торжественно начал:
- Кто вы, испытуемая? Почему стоите перед нами и чего хотите от нас?

- Я настоятельница пансиона Смирения и Непорочности имени святой Бригитты, ваше святейшество, что в лоне святой церкви графства Йоркшир, - с трепетом отвечала стоявшая, повернувшись на голос отца Доминика. - Хочу познать великую истину, посвятиться в великую тайну и служить Святому Ордену.

- Служить Ордену?.. И как вы хотите служить ему? – вопросил отец Франциск, сидевший справа.

- И душой, и телом!.. Для Ордена я готова на всё.

- Готова на всё? – с сомнением пророкотал отец Доминик. – И взойти на костёр?..

- И взойти на костёр!.. - как можно более твёрдо отвечала матушка.
 
- Хм… Ладно, испытание покажет, сколь силён ваш дух. Для того они и проводятся, эти испытания, – отец Доминик усмехнулся. – Женщине, если она не ведьма, костёр ни к чему… Ордену нужен живой служитель. Приступим! Но учтите, что данное испытание может быть не единственным. Вы готовы?

- Да! – голос её дрожал, но был звонок.

- Готовы ко всему?

- Да! – матушка пребывала одновременно и в страхе, и в экзальтации восторга.

- Знаете ли вы, что последует, если вы не выдержите испытания, назначенного вам Орденом?

- Да!

- Приступайте, сэр Джеймс!

Отец Джеймс распустил завязки длинного хитона на шее испытуемой, и тот легко соскользнул на пол. Блеснуло наготой обнажённое тело молодой женщины, с руками, стянутыми за спиною; высокие груди её с выпуклыми сосками смотрели прямо на святой триумвират; лицо с чёрной повязкой на глазах было чутко приподнято, чтобы внимать звукам.
Отцы невольно замерли, взирая на прекрасное тело, представшее пред ними; дыхание у всех троих участилось.
 
- Поставьте её на колени, - наконец, произнёс отец Доминик.

Сэр Джеймс взял со скамьи, стоявшей у стены, длинную подушку, положил перед матушкой и помог на неё опуститься.

- Приглашайте братию, - сказал главный, и сэр Джеймс удалился.

- А зачем… братию? – не выдержала неизвестности матушка Элеонора. – Что со мною… будут делать?

 - Никаких вопросов! – повысил голос отец Доминик. – Вы проходите вступительное испытание!.. Будьте готовы ко всему.
 
- Как говорил святой Лойола, - тут же включился отец Августин, подняв палец к небу, - всякий член Ордена должен повиноваться старшим, как труп! который можно крутить во все стороны; как палка! которая повинуется всякому движению руки; и как восковой шар он должен быть мягок и податлив…
 
- Скажите, испытуемая, кто был святой Лойола? – сурово вопросил отец Франциск.
 
- Основатель всего Ордена, - не задумываясь, отвечала матушка.

- Вы правы… - печально вздохнул тот. – Но кто он был в жизни?

- Он был монах… святой… - неуверенно сказала испытуемая.

- Он был рыцарь! – вскричал отец Франциск вдохновенно. - И действовал мечом так же умело, как и крестом!.. Запомните это, несчастная… Наш Орден есть Орден Силы, и только твёрдому духом будет доступно…

- Погодите, падре, - с досадой прервал его отец Доминик. – Проповедовать будем  потом…
 
После чего триумвират сдвинул головы и зашептался. «Не начать ли нам первыми? – выступил отец Августин. – После братии-то… сами понимаете. Или вы не собирались, падре?» «Нет, почему же, – живо отозвался отец Доминик. – Очень даже собирался…» «Отец Франциск?» «Готов и я!» «Ну-с, приступим»

Все трое вышли из-за стола и приблизились к испытуемой. Отец Доминик возложил свои длани на голову матушки Элеоноры и провозгласил:
- Откройте рот, дочь моя! Шире!.. И не удивляйтесь ничему, что бы с вами не происходило.

Отцы Августин и Франциск отодвинулись немного назад, а отец Доминик, повозившись под мантией, что-то из-под неё извлёк.
Святые отцы увидели, как отец Доминик придвинулся к стоящей на коленях матушке вплотную, прижал её голову к своему животу и на какое-то время застыл так... Потом матушка глухо замычала, а мантия падре начала ритмично покачиваться.
Через несколько минут таких колыханий отец Доминик вдруг застонал и, под собственные вскрики, излился.
 
- Держите пока всё во рту, - устало сказал он, оправляясь. – Ни капли семени Святого Ордена не должно пропасть зря… Испытуемая должна наполниться им! Наполниться до краёв! - торжественно и угрожающе провозгласил падре, отходя. – Продолжите, отец Августин.

Матушка стояла с завязанными глазами и полуоткрытым ртом, в котором плескалась густая жидкость. «И это всё?.. Всё испытание? – подумалось ей. – Ну, это пустяки…»
Но это было только началом.

Отец Августин, подойдя к матушке вплотную, первым делом опустил обе ладони на её торчащие груди и хорошенько промял их. Потом уже развёл мантию, извлёк свой «монашеский атрибут» и ввёл его.
Не успела матушка ощутить атрибут целиком во рту, как руки отца Августина схватили её за волосы, и голова её задвигалась в бешеном темпе – отец Августин оказался страстен. И двух минут таких телодвижений было достаточно, что бы в неё перетекла новая порция элитного семени Ордена. Рот её постепенно наполнялся…

Отец Франциск завершал дело. Матушка отметила про себя, что он был нежен более остальных, хотя иногда так плотно впечатывал её носом в свой большой жирный живот, что она начинала задыхаться.

Когда трое святых отцов, уже умиротворённые, встали над нею, сложив руки на животах, отец Доминик вопросил её:
- Итак, всё семя отцов Ордена собрано у вас воедино? Всё в целости?

Матушка с закрытым ртом утвердительно помычала, боясь пролить хоть каплю: рот её был полон.
 
- Наполните же себя им! – воскликнул отец Доминик, схватил её за волосы и задрал ей голову. – Наполняйтесь!
 
И матушка Элеонора, сдерживая спазмы, стала с усилием заглатывать густой кисель. Святые отцы видели, что далось ей это нелегко, и удовлетворенно переглянулись: испытание должно быть испытанием!

- Хорошо, - произнёс отец Доминик, когда триумвират снова расселся за столом. – Но продолжим испытание, дочь моя…

В это время в зал вернулся отец Джеймс и поклонился святой троице:
- Они  все здесь, падре.

- Пусть заходят, - отвечал Доминик, и в зал стали один за другим входить монахи-иезуиты в своих грубых тёмных рясах с капюшонами, подпоясанных грубым же вервием. Входя, все низко кланяясь святому триумвирату, одновременно бросая горящие жадные взоры на стоящую на коленях посреди зала обнажённую сестру Элеонору.

Наконец, все монахи выстроились полукругом позади матушки, не отрывая жгучих взглядов от её замечательного округлого зада. Отец Доминик, покачивая пальцем, пересчитал их.

- Их тридцать,  - заметил он своим приближённым. – Стало быть, вместе с нами – тридцать три члена Ордена. Это хорошее число… Как думаете?

- Тридцать три это возраст Иисуса, - отметил Августин. – Хорошее число… Хотя почему не 66 – двойной возраст?

- Скажите ещё 666! – хмыкнул отец Доминик. – Она просто не выдержит испытания. Вы этого хотите?

Нет, никто из триумвирата не хотел лишаться такого замечательного члена Ордена. И испытание продолжилось.

- Отец Джеймс, прошу вас достать из главного хранилища Чашу Грааля, - приказал отец Доминик. – Вот ключ.

Отец Джеймс повиновался, и вскоре на столе перед святыми отцами стояла большая сверкающая чаша.
Чаша Грааля – священный сосуд Ордена, была выполнена в виде большого прозрачного бокала на узкой ножке, ёмкостью в две пинты - не менее, украшенного по верхнему краю и по основанию широким золотым орнаментом. Это был сосуд, добытый в Крестовом походе самим святым Лойолой, монахом-рыцарем, и считался священной реликвией Ордена.

- Развяжите руки испытуемой. Пусть она держит Чашу.

Преподобный Джеймс развязал её, и нагая матушка Элеонора, стоя на коленях, приняла Чашу двумя руками.

- Теперь, дочь моя, вам предстоит испытание потруднее, - сказал отец Доминик. – Братья-иезуиты, которые стоят позади вас, ведут суровую монашескую жизнь и никогда не лицезреют женской наготы. Но сейчас они видят ваше тело, и плоть их, конечно, охвачена желанием. Семя внутри них оживает, трепещет и просится наружу…

- Помогите же им наполнить Чашу семенем Ордена! В этом ваша задача. А потом вы наполнитесь им сама! До краёв!.. – вскричал он в исступлении, привставая с места, и взмахнул указующим перстом. – Приступайте, братья! Наполните Чашу!

Монахи с низко надвинутыми на лица накидками, переглянулись, после чего посмотрели на крайнего, стоявшего слева. Тот ещё ниже надвинул капюшон, подошёл к матушке, приподнимая рясу, и извлёк свой довольно крупный атрибут.
Матушка Элеонора, ничего не видя, тем не менее, ощутила атрибут вблизи лица и приоткрыла рот пошире. Атрибут вошёл, монах задёргался, вскрикнул и тут же начал толчками изливаться. Длинные белесые струйки полетели во все стороны, выплёскиваясь на чёрную повязку, на матушкины волосы, на груди…

- Не так! – воскликнул Доминик с досадой. – Наполняйте Чашу! Чашу! А вы, отец Джеймс, снимите с неё повязку.

Когда повязку сняли и открылось красивое лицо матушки Элеоноры, святые отцы в восхищении умолкли. Нагая соблазнительная матушка стояла, держа в руках Чашу, с открытым ртом и красными пятнами румянца на щеках. Блуждавший взгляд её, наконец, сфокусировался на святом триумвирате за столом, и стал осмысленным.

Монахи начали подходить к ней с обеих сторон, держа свои атрибуты наперевес, как будто шли на приступ крепости, и напористо совать их в открытый матушкин рот, стараясь запустить поглубже. Матушка, держа перед собою Чашу, поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, с готовностью захватывала монашеские атрибуты и энергично сосала их, стараясь показать святым отцам, что принимает испытание охотно.
 
Монахи-иезуиты были молоды, суровы и не знали женской ласки: они не выдерживали долгой пытки сосанием и быстро и обильно изливались. Хотя все и старались попасть в сосуд Грааля, но попадало всюду…

Вскоре лицо матушки было залито белесым киселём, волосы склеились, а кокетливо подкрашенные глаза её растеклись во все стороны чёрными потёками. По грудям текло тоже...
Но ей было не до этого: она упорно трудилась ртом над разнообразными монашескими атрибутами, которые один за другим возникали перед ней, как на конвейере. Все они очень быстро выстреливали перед её лицом своей секрецией.
Бум-с! Бум-с!.. - несколько длинных белых струек - и объём мутного киселя в Чаше, которую она строго, как солдат на посту, держала перед собой, немного увеличивался.

Чаша Грааля, – она это знала и уже боялась её, - вот что будет главным испытанием! То, что текло по лицу, пустяки, не в счёт…

- Вы посмотрите на эту кикимору, - усмехаясь, шепнул отец Августин, не отрывая от матушки глаз.

- Ах, отец Августин!.. – отвечал отец Франциск, заворожено глядя на происходящее. - Не знаю, как вам, а мне она в таком виде нравится ещё больше. С такой сестрой по Ордену, как она, я бы хоть сейчас… - он подумал, - пустился в Крестовый поход за гробом Господним!

- Хе-хе-хе! – захихикал отец Доминик. – А вы поднимете меч крестоносца, отец Франциск?
 
- Свой-то собственный меч уж я подниму, отец Доминик, - усмехался отец Франциск. – Тот, с которым мы никогда не расстаёмся... И он меня не подведёт!

Между тем, число монахов позади матушки уменьшалось. Сделавшие своё дело, кланялись святым отцам и, бросив последний жадный взглянув на залитую семенем нагую испытуемую, уходили. Куратор испытуемой, преподобный Джеймс, невозмутимо стоял у выхода и кивком благодарил каждого.
 
Наконец, и последний из монахов подал матушке из-под рясы свой загнутый кверху атрибут, который она захватила, едва шевеля усталыми губами. Долго он тоже не выдержал, быстро излился и удалился.
 
Остались только сидящая на коленях матушка Элеонора - вся мокрая, залитая и ошалевшая, но не выпускающая Чаши из рук, да триумвират святых отцов на возвышении. В Чаше, почти до половины её, плескался густой слоисто-белый кисель.
Святые отцы Ордена переглянулись и поднялись.

- Ну, что же, дочь моя, - торжественно произнёс отец Доминик. - Вы справились с этим и наполнили Чашу. Но впереди самое трудное, - возбуждаясь и возвышая голос, говорил Доминик. – Вы должны осушить эту Чашу! И если осушите её до дна, не оставив ни капли, вы – член Святого Ордена!
 
- Скажу сразу, что с этим испытанием справилась однажды только сестра Тереза, и более никто. Но она была стара, и перед испытанием долго умерщвляла свою плоть... Дух же её был силён! И она приняла в себя всё семя святого Ордена, и не отторгла его, и напиталась им. После этого ей не хотелось есть уже никогда, до конца жизни. Прожила же она до глубокой старости, питаясь исключительно солнечными лучами.

- Вы готовы испытать себя? – торжественно возвысил голос отец Доминик.
 
Мокрая, с размазанными чёрными глазами матушка с ужасом смотрела на Чашу, в которой плескалось около пинты гущины, источавшей сильный запах, который, впрочем, она уже не ощущала.
 
- Готова! – отчаянно выкрикнула она, выпучивая растёкшиеся глаза и действительно напоминая болотную кикимору.

- Пейте! – взмахнул рукою отец Доминик, и резко очерченное лицо его налилось кровью. - Святой ареопаг отметит всё. Смотрите, братия, внимательно!

Сестра Элеонора напряглась, поднесла Чашу двумя руками ко рту, попыталась глотнуть, и… Спазм отторжения пронизал всё её тело и стиснул горло.

Сделав несколько глубоких вдохов, она решилась на вторую попытку: поднесла Чашу к губам, но при попытке втянуть в себя живой кисель, её снова чуть не вывернуло. «Нет, не смогу… – поняла она с отчаянием. – Но я должна вступить в Орден! Я хочу быть среди них, среди великих, равной! Хочу!!»

Лицо её приняло безумное выражение, тело напряглось, и, будто прыгая с обрыва, она приникла к Чаше губами… За первым большим глотком сразу последовал спазм в желудке - он хотел было взбунтоваться, но сестра Элеонора подавила бунт, и тут же сделала второй глоток… Потом третий, четвёртый, пятый…
Святые отцы заворожено смотрели на это чудо самообладания, силы духа и твёрдости в вере нового члена Ордена.

Глоток следовал за глотком, Чаша постепенно опрокидывалась и пустела, а живот матушки Элеоноры раздувался… В конце концов, всё было выпито до капли, и испытуемая, подавив ещё раз рвотный рефлекс, перевернула Чашу, демонстрируя святейшему ареопагу, что она пуста. Глаза её светились торжеством.

Отец Доминик с сомнением смотрел на её надувшийся живот.

- Встаньте, дочь моя. Вы выпили Чашу до дна, и наполнились семенем святого Ордена… Хорошо! Но хватит ли у вас выдержки и твёрдости удержать его в себе и напитать им своё тело? Скажите правду.

Сестра Элеонора глубоко вздохнула, поднялась с колен, приблизилась к столу ареопага и поставила на него святую Чашу Грааля, покрытую слизью и снаружи, и изнутри.
Живот её был наполнен живым киселём, и она чувствовала, что там что-то происходит… Но об этом даже думать сейчас было нельзя!

 - Да, святой отец, хватит! – твёрдо отвечала она, глядя на отца Доминика ясными, хотя и в чёрных потёках глазами.

- В таком случае… Что скажете, святые отцы? – обратился Доминик к собратьям. – Можем ли мы считать испытание пройденным? Достойна ли испытуемая своей твёрдостью войти в святой Орден?

- Вполне достойна, - отвечал отец Августин, доброжелательно и даже ласково разглядывая нагую и залитую семенем сестру Элеонору вблизи.

- Думаю, достойна, - важно отвечал и отец Франциск. – Приветствуем нашу сестру в лоне Ордене!

Голая матушка осветилась радостью и хотела что-то сказать, но желудок её в это время сжался, не выдерживая наполнения, и она с трудом сдержала рвотный позыв.

- Дочь моя, Вы удостоены чести и приняты в полноправные члены Ордена!  - торжественно провозгласил отец Доминик. - Соответствующий тайный знак вы получите через преподобного сэра Джеймса. Отец Джеймс! Приведите в порядок нашу испытуемую… и проводите её. Она свободна.

Отец Джеймс с чёрным монашеским плащом в руках подошёл к ней, набросил его матушке на плечи и повёл в боковую дверь. Однако ходьба вызвала колыхания жидкости в желудке, и матушка сильно побледнела.

- Преподобный, - взмолилась она. – Отведите меня к машине, прошу вас… Побыстрее! Без омовения… всё потом.

- Дорогая моя, держитесь! - шепнул ей преподобный. – Не показывайте вида… Иначе всё будет напрасно, и испытание не будет зачтено! …Неужто выпитый вами продукт был несвежим? – усмехнулся он.

- О, падре!.. – матушкино лицо исказилось, ей было нехорошо. - Слишком свежим!.. И даже живым… Но его было так много!

Преподобный вывел матушку из мрачного здания монастыря, провёл по дорожке сада и вывел за ворота. Бледная матушка, утирая лицо полою монашеской мантии и пошатываясь, глубоко вдыхала лесной воздух – монастырь Иезуитов был расположен в лесных зарослях, скрывавших его от посторонних глаз.
 
- Дочь моя, - преподобный решил отговорить матушку от того, что она собиралась сделать. - Вам приходилось есть живых устриц?

Матушка, оглядываясь по сторонам в поисках куста, который бы укрыл её понадёжнее, обернулась к преподобному.

- Устриц? – удивилась она и задумалась. – Устриц – да… Но я обмакивала их в лимонный сок. А тут…

- Но вы ели их в большом количестве? Вы съедали дюжину?

- Н-не помню…

- Дюжина живых устриц, это ведь то же самое, подумайте!.. Уверен, что вы вполне смогли бы соблюсти правила испытания и не исторгать из себя ничего.
 
Матушка остановилась, глубоко вздохнула, прислушалась к себе и почувствовала, что  ей не так уж и плохо. Выпитое действительно было свежим!

- Вы думаете, падре?..

- Вы сами это видите, дочь моя.

Матушка Элеонора облегчённо улыбнулась, ей стало немного лучше. Падре подвёл её к красному Паккарду, который ожидал её, и помог сесть.
 
- Поезжайте, дорогая моя. И сохраните всё в себе… Вы сможете! Буду у вас в пансионе дня через два-три, - сказал он на прощанье. – И вручу вам Тайный знак Ордена. Если вы, конечно, не будете против… - он с усмешкой поклонился.

- О, да! – благодарно отозвалась матушка. – Пансион святой Бригитты всегда ждёт вас, вы же знаете, дорогой преподобный... Всегда!

Паккард тронулся, и отец Джеймс задумчиво посмотрел ему вслед. «А с устрицами неплохо получилось… Устрицы – это прелесть!» - мечтательно подумал он и почувствовал, что проголодался.
 
*      *       *

Через три дня Франко на том же Паккарде был отправлен за мистером Рочестером в монастырь иезуитов, чтобы доставить его в пансион св. Бригитты.

Весь пансион, как обычно, выстроившись во дворе, торжественно встречал преподобного святого отца.  После речей, приветствий и призывов к смирению и непорочности, преподобный был отведён матушкой в кабинет, где был уже накрыт для них стол на двоих.

- Дорогая матушка, - торжественно провозгласил падре, когда они уселись за стол, и он разлил вино по бокалам. – Позвольте вручить вам тайный Знак Ордена, который вы заслужили, пройдя трудное испытание и доказав, что сможете исполнить любой, самый невыполнимый приказ - если это приказ Ордена! Отныне вы достойный и полноправный его член, - и он достал чёрную бархатную коробочку, а из неё вынул маленький нательный Мальтийский крест на чёрном шёлковом шнурке, украшенный тёмно-синей и белой финифтью, в центре которого был изображён двуручный меч крестоносца, вокруг которого по синему фону вилась золотая надпись: Ad majorem Dei gloriam.
Раздвоения же лучей были украшены четырьмя маленькими рубинами. Великолепный крест сиял и блестел на солнце синим, белым и красным.

- К истинной славе Божией, -  восхищённо прочитала она, зарделась, и тут же начала его примерять.

Мистер Рочестер с удовольствием наблюдал за её радостным лицом.

- Более того, скажу вам по-секрету, - продолжил он, - святые отцы Ордена, наблюдавшие, как достойно вы проходили испытание, уже поговаривают о включении вас в его элиту – в Малый Круг правления.

- О, Боже! – воскликнула матушка в восторге.

- Но, конечно, они захотят убедиться в вашей преданности Ордену…

- Я ему предана всецело! – удивилась матушка.

- Они, думаю, потребуют доказательств…

- Господи, но как же я это смогу доказать? – недоумевала матушка.

- Думаю, ничего особенного не потребуется, - улыбнулся падре. – Преданность души обычно определяют преданностью тела… Женщина в правящей элите - такое в истории Ордена будет впервые! Давайте же выпьем за это, дорогая…

Они чокнулись, выпили, и падре потянулся было к закускам, но матушка жестом остановила его. Затем подняла тяжёлую серебряную крышку с большого блюда, на котором плотным слоем лежали… живые устрицы в уже открытых раковинах. Падре восхищённо ахнул.

- Устрицы! А я как раз мечтал о них… С того самого дня!.. Кстати, как вы себя чувствуете? после той большой порции  животворного белка? Ваш организм приняло его?

- Представьте, дорогой преподобный, я до сих пор ничего не ела! с того самого дня. Три дня не брала в рот ни крошки! И не имела к тому никакого желания… О, я вся насквозь пропиталась живым семенем Ордена! …Но вот именно сейчас у меня появился аппетит, - засмеялась матушка Элеонора. – Когда я увидела устрицы… Живой белок! Вы сможете съесть их дюжину, сэр Джеймс?

- Н-не знаю, - засомневался преподобный: устрицы были довольно крупные.
 
- Нет, вы просто обязаны съесть дюжину! – смеялась матушка, накладывая их ему на тарелку. – Вот ваши двенадцать живых устриц, каждая чистым весом в полторы унции. Не вздумайте идти на попятный, дорогой сэр Джеймс! Я, как вы могли видеть, свою Чашу испила всю до дна! И скажу вам по секрету, падре, такое белковое меню сильнейшим образом влияет на… - тут матушка, улыбаясь, примолкла.

- На что же оно влияет? – заинтересовался преподобный.

- Догадайтесь, Джеймс… - с придыханием произнесла матушка Элеонора, томно заглядывая ему в глаза, и подняла свой бокал.
 
Они снова чокнулись, сделали по хорошему глотку белого вина и дружно принялись поглощать живой белок из раковин, предварительно выдавив в каждую из них лимонную дольку, и причмокивать от удовольствия.

КОНЕЦ