Из сборника рассказов о греции записки афинского к

КИНО
Во все времена и у всех народов существовали стереотипы. Чтоб быть понятнее приведу
пример: лиса — рыжая, осел — упрямый, заяц — трусливый и так далее. Стереотипы
перерождаются в штампы: блондинка — легкомысленная, цыган — кузнец, отличник —
очкарик, врач-стоматолог — инквизитор. Штампы, кстати, играют в нашей жизни гораздо
большую роль, чем мы подозреваем. Они могут стать достоянием целого поколения людей,
могут искусственно насаждаться и всячески навязываться.
Недавно, прочитав книгу Е. Петросяна «Записные хиханьки-хаханьки», и сделав анализ
некоторых глав, мне захотелось поделиться с читателем штампами мирового кинематографа.
В сегодняшней теме — американское и греческое кино.
Америка.
Количество спасаемых человеческих жизней должно быть в пределах от двух до шести
миллиардов. Перед тем как выпустить пулю в героя, злодей обязательно несколько минут
читает ему нотацию, чтобы герой мог придумать какую-нибудь пакость во  избежание
неминуемой смерти.
Шестизарядные пистолеты стреляют по 30—40 раз. Когда злодей входит в дом жертвы,
последняя принимает душ за прозрачной занавеской.
Для расправы героев загоняют в заброшенные сталелитейные заводы.
После «убийства» злодея, партнеры в виде парня и девушки скрепляют свой союз крепким
поцелуем, после которого убиенный злодей неизменно появляется за их спинами.
Злодеи имеют поразительно специфические физиономии, фотографии которых вполне
можно было бы использовать в виде этикеток на банках с вареньем, чтоб дети
не злоупотребляли сладким.
В опасные для жизни героя моменты рядом всегда оказывается вентиль, повернув который
обдаешь злодея неслабой струей пара.
Все действующие лица, включая детей после пяти лет в совершенстве владеют навыками
по вождению автомобиля, вертолета, танкера и боевых истребителей. После пятнадцати лет
совместной жизни любящие супруги продолжают каждые пять минут целоваться взасос.
Злодеи любят проверять свои мины, когда таймер показывает 00:0 с чем-то.
Входя в стан врага, герой перемещается исключительно кувырками.
Наличие скорости с которой бегают главные герои дает им полнейшее право носить
звание чемпионов Америки как минимум, а некоторым — чемпион Олимпиады … года.
Дети поразительно сообразительны и ковыряются в компьютере не хуже, чем в своем
носу.
Все герои прекрасно ориентируются на местности, как будто еще в школе играли там
в «Зарницу».
Дамы снимают верхнюю одежду прямо на пол посреди салона и переступив через нее
идут дальше.
В кабриолеты все запрыгивают исключительно сбоку, сзади, через капот, не открывая
двери.
Для удобства угона транспорта как героями, так и злодеями ключ всегда в зажигании
на положении «боевая готовность».
Веселейшая шутка, или наказание — макание головой в унитаз общественного сортира.
После чего «макаемый» приглаживает рукой мокрые волосы и идет к возлюбленной.
Греческий кинематограф более специфичен и менее разнообразен. Сюжет обычно
незатейлив: Кто? с кем:? когда? и Где? Зато удивительно веселый и всегда с Happy End (кроме
супер боевика «Лампси», но это свято).
Все героини поголовно просыпаются в полчетвертого утра при полной боевой расскраске
и гигантскими серьгами в ушах.
Во время сна, пытаясь навести зрителя на мысль о святой невинности пожевывают губами
и пускают слюнные пузырьки.
Сюжет неизменно раскручивается в забитой мебелью квартире, баре и изредка в каком-нибудь «графио».
Дамы регулярно кидаются на кавалеров с кулаками, одновременно прижимая к груди
любимое домашнее животное — собаку (марки «шпиц»), кошку, хомяка.
Мужчины с тихим писком пытаются прикрыть голову руками, пятятся назад и  пытаются
скрыться от разбушевавшейся стихии.
У главного героя присутствует чисто вымытый мотоцикл на который в момент апогея
вскарабкивается главная героиня.
Деньги считаются исключительно «экатомириями» в барах за дружеской беседой.
На утренней кухне во время утреннего кофе одежда героин «хито» -широкая, просторная,
с вечерними шлейфами, волочащимися сзади и не менее вечерняя укладка.
Мужчины-герои (им всем, в основном, за 60) в любое время дня при галстуке; моложе лет
на пять — джинсы и майка, не скрывающая выпуклую грудь.
Из спецэффектов — хлопок при открывании бутылки шампанского и кетчуп, размазанный
по лицу и полу.
Уборщица, домработница и умственно отсталая русская, украинка, филлипинка (что,
впрочем одно и то же).
Любовник заваливаясь в постель, страстно сопит, но никогда не снимает брюк.
Особенно часто употребляемые междометья: муть-муть! (поцелуй!); о-оо! (удивление,
восторг!); по-по-по! (восхищение, радость, разочарование и все остальное, где необходимо
яркое выражение чувств); а-а-а! (выручает, практически, во всех случаях. Можно считать
вспомогательным к «по-по-по»).
У главной героини от 20 до 200 подруг, к половине из которых она ревнует мужа, а вторая
половина с ним уже переспала.
У главного героя друзей меньше, но очень верные — от 5 до 50. Половина из них
кокетничает с женой главного героя. Вторая половина кокетничает с его любовницей.
«Страшная тайна» узнается при случайно подслушанном по параллельному телефону
разговоре.
В фильмах иногда присутствует музыка великих композиторов, как например «финал
Лебединого озера» П. И. Чайковского, но под него «но под него, почему-то, поют.
В субтитрах негреческие фамилии не указываются. П. И. Чайковский фигурирует под
фамилией «Петрос Цаковидис», а Моцарт — Сфагионакис (Сфакянакис).
ДЕТЕКТИВ
У величайшего композитора Никиты Богословского есть серия пародий и фельетонов.
В этот сборник вошло и «Практическое пособие самоучитель-справочник для начинающих
фантастов». Я решила несколько расширить и углубить эту тему, сделав что-то вроде
«справочника-пособия-самоучителя для начинающего писателя» в целом. Туда войдут
практические советы молодым романистам, юмористам, поэтам, мастерам сексуально-художественного слова,
Написания справочника я начинаю с инструкций молодым детективам. Мне кажется, что
А. Кристи и Р. Чейз совсем бы не были против, чтоб я подала руку помощи неопытным
авторам, тем самым очень облегчив их задачу, когда не  напрягаясь и не мучая себя поисками
и терзаниями, писатель может повысить свою производительность труда. Плотность
написания при пользовании справочником можно увеличить до 3—4 детективов в месяц, при
наличие компьютера — в неделю.
Часть 1
Название. Название — это уже полкниги. Надо, чтобы оно было броское, необычное
и в меру пугающее. Здесь необходимо поднатужиться (только один разочек, в самом начале!)
и задействовать все свои познания в медицине (особенно в гинекологии и гельминтологии),
английском и музыке. Желательно, чтобы название было коротким, легко запоминающимся.
Нет никакой необходимости, чтобы оно отражало суть дела. К примеру: «Последняя нота» —
о выдвижении ноты ТАСС к ООН, «Лиловый зев» — о работе подпольного абортария,
«Чеченские марионетки» — о Тбилисском театре марионеток, использующих чеченские
игрушки, «Поцелуй мой кулак» — детектив о раскулачивании семьи героя-пионера Павлика
Морозова и т. д.
Выбор огромен. Очень длинные названия давать не рекомендуется — от одного до трех
слов: «Проклятье», «Реквием», «Кровь нерожденных», «Убийство в  подарок», «Мой муж
маньяк?» (большое название), «Спасайся кто может, а то…» (огромное название).
Часть 2
Обложка. Должна быть мягкая и легко влезающая во внутренний карман пиджака, носок,
бюстгальтер. Достаточно яркая — лягушаче-зеленого цвета с красными выпуклыми пятнами
крови, изображающая компьютером вытянутую до невозможности девицу в облегающих
лосинах, мини-юбке, с оторванными на груди и около пупка пуговицами, обязательно
в защитных очках, с арбалетом или гаубицей на плече. Можно на второй план бросить какой-нибудь свежий труп, или претендента на это звание.
Часть 3
Действующие лица. Делятся на три группы: злодеи, их ищущие и случайные свидетели:
бабушка в платочке с молочным бидоном, ребятенок с совком в песочнице, мучающиеся
бессонницей профессор в панамке с грибной авоськой в руках часов около четырех утра,
шедший по Невскому в сторону Адмиралтейства.
Главзлодей — лет 60—70 (иногда до 40) — грубые, мелочные, кровожадные, алчные,
лысые, с носом, похожим на не выкопанную брюкву; любители …..., группового секса
с незаконченным средним образованием. Очень богатые. Редко встречаются эффектные
имена, чаще всего с иудейскими корнями: Марк Абрамович, Израиль Кельпанович; иногда  —
Батоно Гурам, Батоно Отар и Казым Баша. Если до 40 лет — клички — Босс, Хозяин.
Которые «Батоно» бывают связанны с правоохранительными органами. Окружают себя
толстыми стенами и не менее толстой охранной.
Охрана (рядовые злодеи) — бывшие спортсмены, в детстве примерные пионеры,
но в результате многочисленных перестроек с испорченным характером. Бритые затылки,
кожаные куртки, спортивные штаны, черные очки. Ленивые, тупые, любители пожрать
и поспать. Не все русские. Имена не присутствуют, только клички: Гнилой, Танцор, Мешак,
Яйцо.
Детектив. В современных романах исключительно женщина — высокая, стройная,
владеющая многими языками Мира и народов СССР, на редкость драчливая, прозорливая,
совершенно бесстрашная, спортсменка, комсомолка и, наконец, просто красавица!
Увлекается игрой в гольф, собирание разноцветных носков, курит «Честерфилд».
Не замужем, любит сандвичи пиво и короткую стрижку, не спит ни днем, ни ночью, водит
все виды транспорта, включая дрезину.
Имя простое, теплое — Маша, Иришка, Света. Фамилия употребляется редко, чаще всего
в конце произведения под отчетом о проделанной работе: Иванова, Петрова, Козлодуб.
Часть 4
Выбор сюжета. Лучше всего не осложнять себе жизнь витиеватыми, заумными линиями,
а взять стандартную тему: деньги, убийство (желательно от 7—8 трупов и больше),
прекрасные дамы и что-нибудь очень медицинское: нелегальный абортарий, бизнес
по продаже органов, создание клопов, штамповка мутантов и т. д. А еще лучше несколько
линий, переплетающихся между собой в разных сочетаниях. Полет для фантазии
беспределен. Торговля живыми товарами и ограбление банков (кроме банков спермы) —
старо и не злободневно. Кражи микросхем и работ по исследованию полупроводников —
скучно и утомительно. Также можно запутаться в терминологии. В медицинских детективах,
напротив, надо выписать 3—4 термина из атласа анатомии Синельникова, 2—3- названия
редких заболеваний их справочника дермато-венеролога И. Потоцкого, если же еще
примешать несколько слов об генетике и эмбриологии — восторг и признание народных масс
обеспеченно.
Всю терминологию надо употреблять как бы походя, как бы рассчитывая на полную
осведомленность читателя в этой области. Не сомневайтесь, читатель будет весьма польщен
Вашим к нему отношением и уверенности в наличии у него столь высокого интеллекта.
Например: Маша медленно подошла к термостату. Аккуратно пронулированные чашки
Петри лежали в строгом порядке.
— Боже мой, — в слух сказала Маша, — одним только движением этой канюли можно
полностью изменить кариотип ядра! Это ведет к нарушению генома! Но в тоже время можно
разрешить проблему сцепленного с полом наследования…
— Эритроцит…
Чтоб детективный роман был более интересным и захватывающим, необходимо время
от времени разряжать читателя какой-либо веселой шуткой, или прибегать ко всякого рода
хитроумным сравнениям, например, «нежная, как женская яйцеклетка».
Новоиспеченный автор для вящей современности может употреблять нетрадиционные
методы по решению некоторых неразрешенных задач, для принятия правильного решения,
не возбраняется раскидывать карты, бросить кости, кинуть за ворота башмачок. Это помогает
читателю быстрее вливаться в атмосферу и острее воспринимать события.
Особое значение следует придавать содержательным диалогам. Они делают книгу толще
и текст жиже. Например:
— Что вы пьете? –участливо поинтересовалась она.
— Я не пью.
— Я имею в виду таблетки.
— Я вчера парила ноги.
— Сейчас вам принесут лекарства.
«Экспресс-анализ ей делать», — всплыло в моем мозгу.
— Вас бы перевести в другой корпус.
— А где Сергей Анатольевич?
И т. д.
Очень эффектно периодически использовать название препаратов: кевзол, клостинбельгит,
фенобарбитал, тринитротолуол.
Всего употребив несколько дополнительных слов вы можете придать любую окраску
своему произведению: восточный орнамент, сибирскую подсветку, да какую угодно!
Предлагаю закавказский вариант. Термины:
Седая Мтацминда — гора в центре Тбилиси
Сел (а) сациви — блюдо из курицы с орехами
На улице Сталина — только в Грузии остались улицы под одноименным названием.
Калготка — колготки — женское нательное белье
Принесли «хваникару» — сорт красного вина
Отведал «Боржоми» — грузинская минеральная вода
Мацони — напиток из кислого молока
Гогоебо! — все население женского пола до 60 лет, обращение
Бичево! — все население мужского пола до 80 лет, обращение
Ваи ме! — восторг, восхищение, разочарование, испуг, одобрение, потеря аппетита
(но редко).
Итак, сюжет выбран, действующие лица утверждены, национальный колорит
присутствует. Теперь упражнение — как превратить сухую науку в художественную
литературу.
Часть 5
Художественная
КРОВАВАЯ ПОТЕРЯ
Костика и Ерика были неразлучны еще с институтской скамьи. Казалось бы, не так давно
столица приняла ребят в свои жаркие объятия, когда их еще совсем желторотыми птенцами
привезли из горных сел их папы, чтоб поступить в  1 Медицинский институт. И вот теперь
позади 6 лет учебы, шесть лучших лет их жизни, позади веселое студенчество, а  впереди —
большая широкая дорога. Толька одна маленькая деталька омрачала их существование. Она
была маленькая, как горошина, но они не могли полностью наслаждаться ощущением
счастья, заливавшего все их члены: никто вокруг из  прохожих не знал, что они врачи, что
у них в карманах диплом об окончании престижного ВУЗа России. Золотистые лучи солнца
золотили зубчатые башенки Белой башни. Они жили в Салониках год, но город стал им
второй Родиной, все было хорошо, все, но… Надо было что-то делать, на что-то решаться.
— Знаешь, Костика, — сказал Ерика (он был старше), давай вместе войдем в автобус, ты
в первую дверь, я в последнюю. Потом ты мне громко что-то медицинское скажешь, потом я
тебе громко что-то медицинское отвечу, и завяжется беседа! Так все вокруг поймут, что мы
врачи, образованные и интеллигентные люди.
Костике идея очень понравилась. Он даже улыбнулся, оскалив под густыми усами ровный
ряд ……… зубов. Ловко вскочив на подножку подошедшего №33 «Айо Пантелеймона»,
друзья встретились друг с другом взглядами.
— А-а-а! Костика, пулим (птичка)! Как живешь? Хорошо? Где ты пропадал? Как я рад
тебя видеть!
— По-по-по! Ерика! А у тебя как дела? Где ты сейчас? У меня все хорошо. Я тоже очень
рад тебя видеть! Позвони мне как-нибудь, выйдем вечером на «бузуки». Да, кстати, ты
помнишь Никоса, тети Элички сына? Представляешь, ему бедному гланды вырвали!
— Аман! (Боже!) Несчастный, он так хотел детей иметь!
Вот и завязка сюжета: напряженное самостоятельное расследование Костики и Ерики,
врачей, сдавших документы в ДИКАЦА и ожидающих ответа, при привлечении частного
детектива (той, что на обложке с гаубицей подмышкой) и скрупулезное, шаг за шагом
дознание, «Кто Никосу вырвал гланды». Чем не детектив?
ДЕТЕКТИВ — 2
— Валида, — Холмс впервые произнес мое имя без запинки, — но вы так и не рассказали,
кому же тогда подавал фонарем загадочные сигналы Ваш хозяин.
— Увы, Холмс, ни мне, ни салоникской полиции эту тайну разгадать не  удалось.
Может, Вы…
— Ну, что ж. Если применить мой знаменитый дедуктивный метод… — произнеся эти
слова, великий сыщик отложил лиру, затянулся «Папастратосом» и надолго задумался.
На стене мерно тикали часы. Прошел час, затем еще…
— Валида, — вздрогнув от неожиданности, я вышла из оцепенения, — скажите, а куда
вела та дверь, в которой стоял ваш хозяин?
— В кладовку.
— Но зачем он взял с собой в кладовку фонарь? Странно…
— Не то слово, Холмс. Тем более, что там еще накануне перегорела лампочка.
— Весьма странно… — великий сыщик вновь надолго погрузился в раздумья…
***
Со дня моего приезда из Греции Холмс очень изменился. И я никак не могла понять:
пытается ли он разгадать дилемму, привезенную мной из Салоник, или его что-то гнетет. И,
впрочем, чего ее разгадывать? Я здесь, в родном Лондоне на Бейкер-стрит, рядом добрая
миссис Хадсон со свои неизменным чаем в фарфоровой чашечке с двумя ручками, заходят
в гости инспектор Лестрейд и Этелни Джонс. Холмс, только холодный бесстрастный Холмс
не дает мне покоя. Он стал еще более задумчив. Совершенно забросив занятия на своей
понтийской лире, в которой, честно говоря, он изрядно поднаторел, мой друг почему-то
приобрел себе по случаю белоснежную фустанеллу, тапочки с красными бубончиками
и белые колготки. Они несколько морщились на коленях, но в общем-то ему шли, как
и всякому настоящему мужчине. Теперь вся наша квартира была обвешана рыболовецкими
сетями в стиле «шанель», медузами, сухими морскими звездами, а в салоне силами местного
художника создан прямо на стене шедевр «Греческие рыбаки, спасающие тонущий «Адмирал
Нахимов». И даже репетируя три раза в день «зембетико», Холмс не менял сосредоточенного
выражения лица и не вынимал изо рта своей любимой эпиковой трубки. Но  самое страшное
было то, что знаменитый сыщик велел теперь парковать свой кэб только во  втором ряду,
закрывая тем самым выезд всем остальным кэбам, и  останавливать приказывал только
на перекрестке, перекрывая тем самым движение во все четыре стороны.
В общем-то все указывало на гигантские усилия разрешить сложнейшую проблему,
неразрешимую задачу, запутанный случай. Но я все еще сомневалась:
— Если это убийство на Айлс-Софиас в Салониках, то зачем ему это? Все кончено. Надо
забыть и выбросить из памяти!
Однако Холмс, мой добрый старый Холмс, как ты оказался прав! Как я могла быть такой
легкомысленной и несерьезной?! Он чувствовал, он все знал заранее, мой уникальный,
чудовищно умный друг! Он просто не хотел заранее меня расстраивать.
Звонок мобильника застал меня за чисткой зубов с полным ртом белой пасты.
Звонил мой брат Юрка:
— Плохие новости, Пятачок.
— У Иа хвост пропал?
— Не юродствуй. Все гораздо хуже. Твоих бывших хозяев выпустили под огромный залог,
и следствие идет совсем не в твою пользу.
— Не поняла.
— Этого никто не понял. У них же бабки, адвокаты и так далее. Ты, например, знала, что
хозяйский отец большой друг Березовского? Нет? А должна была… Так вот, теперь они
копают под тебя.
— Это же смешно! Какой у меня мотив?! Какой… мотив из «Приведенья в опере».
— Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно…
— Юр, что же мне теперь делать?!
— Посоветуйся с Холмсом и позвони мне. Тебя и так уже разыскивает Интерпол.
Поговорить с Холмсом оказалось совсем не легко. Он сидел в своем кресле-качалке, даже
не переодев фустанеллу после очередной репетиции какого-то народного танца, потягивал
узо со льдом и дымил туго набитой трубкой «Папастратоса». На экране телевизора шли
горячие дебаты между знаменитой актрисой госпожой Варкой и  не менее знаменитым
трансвеститом госпожой (господином) Хелудаки. Великий сыщик, как губка, впитывал в себя
новые незнакомы слова и синхронно переводил их по словарю.
— Господин Холмс, — мои слова упали в пропасть.
— Господин Холмс, — я встала в аккурат между его глазами и голубым квадратом, — мне
надо с вами поговорить.
— Только не сейчас. Я занят.
— Чем? Этой ерундой?!
— Кому и «Калимера, зои» ерунда. А мне надо разобраться в особенностях повадок
гомосексуалистов и транссексуалов национального значения.
Я поняла, что настаивать бесполезно. Он крутит свою «тарелку», а я выпутывайся сама
как хочешь? Не очень-то благородно, мистер джентльмен!
Ночь прошла без сна.
Ворочаясь со спины на живот, я пыталась просистематизировать и проанализировать
факты. Надо было снова восстановить прошлое, начиная с моего появления в этом
сумрачном доме. Восстановить какие-нибудь факты, показавшиеся мне подозрительными.
Мягко сказать «проанализировать»! Подозрительным и необычным было все, от страшной
вони и Леонидаса, скакавшего с голым задом в проеме кладовки, подававшему кому-то знаки
фонарем «летучая мышь», заканчивая черепами в изголовье кроватей, прикрученных, как
дизайн, к недействующим унитазам-тумбочкам.
— Виотехния опечатана. Туда войти невозможно. Но квартиру надо еще раз внимательно
осмотреть. Сама я туда сунуться, конечно, не могу. Остается один выход — Юрка. Он
единственный надежный человек. Он должен помочь!
Никогда еще ни одна ночь не текла такой черной бескрайней рекой длиной в жизнь. Потом
все куда-то провалилось, завертелось в пестрый калейдоскоп, и хозяин с хозяйкой
пришпорив коней в форме черепов, затянув на русском «Стенька Разин», помчались галопом
вдогонку за исчезающим за горизонтом полуобглоданным трупом первого мужа хозяйки
в белой Холмсовский фустанелле.
Рассвет, словно бритва полоснул по глазам:
— Надо звонить Юрке в Салоники. Боже, дай здоровья тому, кто придумал мобильные
телефоны, — в который раз повторяла я, шаря дрожащей рукой под подушкой.
— Юрка, только ты на всем свете можешь помочь, — голос мой звучал твердо
и решительно! Обычно такой тон пробивал броню моего брата. Все это по  старой памяти
и на правах старшей сестры, — надо срочно попасть в их квартиру. Нет, не в виотехнию, где
нашли скелет и собаку, а в саму квартиру, где я работала. Лучше всего это сделать в субботу
часов около двенадцати. Навряд ли они поменяли свое расписание. У домработницы «репо»,
у Стефаноса тренировка, а у Натасы по субботам педикюр. Эта парочка должна быть
в магазине, но ровно пополудню Леонидас поднимается домой, чтоб сходить до ветру. Да, да,
я в курсе, что ты чтишь уголовный кодекс, и никакого криминала тебе не предлагаю. Ты
должен попасть в квартиру совершенно легально. Что? Ну, конечно же, в здравом уме. Мало
того, у меня есть и кое-какие соображения на сей счет.
Вкратце, минут за сорок, я выложила Юрке свой план в деталях и в утомительных
подробностях. С моей точки зрения он был удивительно хорош и совершенно достоин
лучшей ученицы моего супергениального учителя, то есть  — меня. Он был прост, как
ромашка и хорош, как Ляни Папандреу на отдыхе в Майами.
Значит так: Юрка заказывает в типографии наклейки «клидарас» и Ерго Пендархидис
(от слова «архи» — начало и никак ни что другое) и телефонами — стационарным «левым»
и мобильным — своим, который впоследствии придется сменить. Его подружка Майка,
работающая в «Пицца-Рома» приезжает к подъезду в полном обмундировании с надписью
на кепке и спине и коробкой лакомства в руке. Звонит хозяйке тетке Джени на третий этаж
и говорит, что принесла пиццу для госпожи Леваки, но  та не открывает подъездную дверь.
Тихая одинокая Джени впускает Майку в дом, и та с пятого по самый первый этаж
наклеивает эти Юркины телефоны везде где надо и не надо, а самое главное — штуки три
вокруг двери убийц. Потом аккуратно запихивает в  их дверной замок две спички и плотно
внутри утрамбовывает. Потом уходит откуда пришла, скинув изделие «Рома» в  световую
шахту. Леонидас, которому подходит время к «до ветру» едет наверх. Пытается открыть
ключом замок, но ничего не выходит. А живот не соседский, крутит конкретно и зад
судорожно сжимается, пытаясь отбить атаку прямой кишки. Он хватает свой мобильник
и звонит первому попавшему клидарасу (слесарю-замочнику). Так как весь косяк обклеен
рекламой господина Пендархидиса, то он, естественно, звонит моему брату. Мой брат
ломается недолго, потом «пожалев, Леонидаса срочно приезжает. Основная мысль
заключалась в том, что как только он отмычкой вскрывает замок (а  этим пустякам мы
обучились еще в родном городе, как и все мало-мальски себя уважающие подростки)
нажимает в кармане на кнопку телефона. Телефон звонит у Майки и она тут же с таксофона
начинает названивать в нечистую квартиру. Леонидас, конечно, побежит поднимать трубку
и тут его Майка начнет загружать по поводу какой-нибудь супердешевой страховки для его
красной «Альфа-Ромео». Уважающий экономию, глава семейства должно быть
заинтересуется темой. Майка должна его держать минуты две-три. За  это время Юрка вполне
успевает скоропостижно обшарить кладовку…
Все катилось по маслу. Золотистый хвостик волос вовремя подъехал на мотоцикле,
а Майкины огромные голубые глаза честно и наивно прохлопали всем соседям такт вальса
«Амурские волны», не вызвав ни у кого ни капельки подозрения.
Юрка на вызов явился в каске метростроевца, фосфорицирующем салатовом жилете
и с перевязанной щекой.
— Филе, ти эпафэс? (друг, что с тобой?) — Леонидас никогда не видел водочного
компресса.
— Эхо провлима ме та дондья му (у меня проблема с зубами) — Юрка еле прошипел
сквозь стиснутые зубы; — это чтоб ты мой акцент не разглядел, ослиное рыло, — подумал он
про себя.
Вскрыт замок. Толчок. Дверь нараспашку. Леонидас радуется, как девка свахе и тут в доме
раздается звонок телефона. Со словами:
— Эна лепто (минуточку), — Леонидас исчезает за дверью в глубине квартиры.
Сердце бешено колотится, готово разорвать грудь вылететь в воздух. Вот она, заветная
дверь в кладовку. Ба! Она даже не заперта! Фонарик осветил темные углы. Кладовка как
кладовка: хлам, фигня, мусор… Стоп! Стоп! Стоп! Ничего себе! Что это в углу на верхней
полке?!
Часы тянулись сливовой тянучкой. День шел за днем, а Юрка из Салоников все не звонил.
Я, конечно, понимала: пока отпечатают в типографии наклейки с его телефонами, пока
Майка их расклеит… Времени нужно более, чем достаточно.
Находится в доме было практически невыносимо. Мисс Хатсон отпросилась на выходные
съездить к племяннице в деревню. Та недавно вышла замуж и уже успела обзавестись
прелестной малышкой. Что поделаешь свободные нравы Старого Света!
Холмс страдал от безделья. Унылое, однообразное течение жизни всасывало его в бездну
рутины. Но даже при таком стечении дел говорить со мной об ужасном убийстве учитель
принципиально отказывался. Все его поведение становилось неадекватным и  по меньшей
мере необъяснимым. Холмс читал мало всегда. Тут он забросил даже «Вима», но  раздобыл
где-то DVD с художественными экранизациями работ Зигмунда Фрейда и все свое свободное
время с большим вниманием их просматривал несколько раз на дню. Иногда, правда,
пересаживался от компьютера к телевизору, чтоб посмотреть новости на канале «АЛТЕР».
— Какого лешего я надоумила его воткнуть на крышу эту тарелку, — тихое бешенство
готово было вот-вот прорваться наружу, я-то надеялась любоваться на  Димитрия Нагиева
на «Новом канале», но не тут-то было! Утонченный вкус знаменитого сыщика давил
на корню все мои культурные поползновения. Теперь я имела счастье наблюдать только
«Проино кафе», перемежающееся с Татьяной Стефаниду. Я чувствовала, что здесь, в самом
центре Лондона на самой Бейкер-стрит, меня надолго не хватит!
После отъезда мисс Хатсон мне пришлось некоторым образом временно исполнять
обязанности кухарки. Есть-то что-то надо было! Но «что-то» опять же Холмса не устраивало.
Он теперь требовал исключительно «греческую кухню» во всех ее нюансах: велел заменить
старые добротные стулья на какие-то вязанные табуретки, а холодильник самолично затарил
мидиями, оливками и то ли гусеницами тутового шелкопряда, то ли улитками с маленькими
домиками.
Если он совершенно не принимает участия в расследовании моего «греческого» убийства,
зачем ему все это?! Но Холмс никогда ничего не делает просто так. Остается гадать
и мучаться, потому что умом его понять невозможно.
Мне страшно выходить из дома. Ведь Интерпол это тебе не дули в форточку воробьям
крутить. Заметут и выдадут родной Греции, как пить дать. Но я ни в чем не виновата! То, что
я «люблю Леонидоса, убиваю мужа хозяйки и сваливаю на нее, чтоб выйти за Леонидоса
замуж со всем его приданным от брака — это наибезобразинейшая галиматья! Простите,
чтоб получить в мужья восставшего из праха Льва Троцкого даже с такими деньгами,
по помятым, как мушмула, задом кто-то может пойти на убийство?! Может кто-то и может,
я — нет. Однако, как это доказать? Подстава, страшная своей циничностью подстава. Даже
то, что я первая обнаружила обглоданный ужасным псом труп и тут же позвонила в полицию,
оказывается, не аргумент. Почему, ну почему все это должно было случиться именно
со мной?!
Мерзкая семейка! Мамаша, любительница «полеонидствовать» и пожрать, не знающая
счета своим деньгам; то ли второй муж, то ли первый любовник с бородкой, как у горного
козла тура; про великовозрастных младенцев вообще молчу… Папаша и вовсе труп!
— Ва-ат-ида! — голос Холмса прозвучал довольно неожиданно и отскочил рикошетом
от всех стен одновременно, — Валида, а как ты относишься к наркоманам!
Вопрос, конечно, интересный!
— К чему? — моему другу больше нечего у меня спросить, или он шутит? — никак.
Точнее — негативно. Мне никогда не приходилось с ними общаться. Весьма вероятно, что
это очень слабые ребята с нестабильной психикой, как модно сейчас выражаться. Однако
дело в том, что все, кое не вписывается в рамки моих устоев, мне нравится. Мне не нравится
поросенок с ананасом, я люблю шашлык из поросенка, не нравится юбка-брюки. Должна
быть или юбка, или брюки. Мне не нравятся наркоманы. Холмс, а к чему это вам музыка
навеяла?
— Положим не музыка, а дополнительная порция кларета, то есть узы со льдом, простите.
Но не в этом дело. Ты имеешь понятие об основах лично мною созданного, дедуктивного
метода?
— Понятие имею.
— Очень сомневаюсь!
Чтоб разрешить на первый взгляд самую неразрешимую задачу, надо прежде всего
обращать внимание на то, что люди часто обходят стороной — детали, мелочи…
Наблюдательность — не очень распространенное достоинство, особенно у жителей больших
городов; даже среди тех, кому она профессионально необходима. Преступление  — вещь
повседневная. Логика — редкая. Очень часто, чтоб найти отгадку, надо прежде всего знать
и понять характер и повадки людей, имеющих самое прямое или косвенное отношение
к преступлению.
Что ты можешь сказать об этих людях? Практически — ничего. Вот я сегодня узнал,
к примеру, из своего источника, что Натаску госпитализировали в психиатрическую клинику
в отделение для буйно помешанных с диагнозом «шубообразная шизофрения: сумеречное
состояние и хронический геморрой».
— Ого! — глаза мои уползли на затылок, потянув за собой рот к волосистой части
головы., — Это на основании чего такой диагноз? Вроде нормальная была. Несколько
истеричная, конечно, но… И кто ж ее туда пристроил?
— Это у тебя надо спросить, гениальная моя, — Холмс за последнюю неделю впервые
удостоил меня улыбки.
Мне стало очень и очень не по себе. Что такое происходит? Я проработала там больше
недели и, в принципе, ничего об этих людях не знаю.
Сыщик снова надолго замолчал. Я видела, что в рукаве у него козырный туз, я его
чувствовала спинным мозгом, но он умел выдерживать паузы до упора, прямо по моему.
Казалось, он даже не замечает моего присутствия, прикидывая в уме пазы сложнейшей
головоломки…
Наконец, он снова обернулся в мою сторону:
— И еще. Ты знаешь, что у Леонидаса железное алиби? В день убийства он находился
в Кавалле, и это может подтвердить куча свидетелей.
— ???
— Далее: он выпущен не под залог, а просто за недостачей улик. Не было его в Салониках,
понимаешь? Не-бы-ло.
— Минуточку, минуточку, — от напряжения я заговорила в тональности Холмса, —
но хозяйка при всей своей гиппопотамской наружности ни при какой погоде не смогла бы
одна укокошить своего старикана и отпереть его этажом ниже. Стало быть, выживая из ума,
Натаска была ее сообщницей?! Так она толкнула родного папашу?!!! Смысл поступков
мамаши, по крайней мере, понятен. Я в курсе, что муж был застрахован на огромную сумму,
плюс не давал ей развода. Выкристаллизовывается типичная картина: одним махом убила
двух зайцев — кокнула мужа, получила страховку с разводом в одной упаковке. А дочь…
— Плохо ты усваиваешь мои уроки. Я тебе часто говорил: никогда не делай поспешных
выводов, никогда не относись к людям предвзято. Расследование преступления — точная
наука, требующая холодного разума, чистых рук. Горячее сердце можно опустить. Поверь,
самая очаровательная женщина, какую я когда-либо видел, была повешена за  убийство своих
троих детей. Она отравила их, чтобы получить деньги по  страховому полюсу. А самую
отталкивающую наружность среди моих знакомых имел один филантроп, истративший
почти четверть своего состояния на лондонских бедняков.
Затем: Почему ты решила, что хозяйский муж в отставке старик? Он не старше, а моложе
Леонидаса ровно на год, три месяца и семь дней. Кстати, патологоанатомическое отделение
больницы Иппократио в Салониках в его лице ощущает большую потерю. Вот так-то, моя
дорогая. Видишь, как внезапно иногда может завершиться индивидуальное развитие?
Прав, прав, прав. Мой единственный в мире учитель был, как всегда, совершенно прав!
Теперь у меня есть дополнительная информация к размышлению. Итак — Натаса.
Девица в полном расцвете сил. Ведет здоровый образ жизни. Не курит, не пьет.
Занимается легкой атлетикой. Привозила с соревнований какие-то места. По утрам ест
овсянку с молоком. Ходит пешком или ездит на мотоцикле, который ей ко дню рождения
подарил Леонидас. Любит зеленые яблоки и апельсиновый сок. Следит за фигурой. Никогда
не купается вся. Или принимает душ, или отдельно моет голову. В  порочащих ее связях
не замечена. Обожает мамашу и вежлива с Леонидасом. И братом отношения натянутые.
Патологически любит деньги. Ну, для Греции это не порок, а, пожалуй, способ
существования. Жадная, гордая, корыстолюбивая. Стремится к своей цели, презирая
средства. Обладает кучей поклонников то ли своей персоны, то ли персонального
приданного. Леонидас придает большое значение ее питанию и здоровью, постоянно за нее
беспокоится. Что-то вроде второй мамы.
Вот и вся видимая картина на лицо.
Мои умозаключения перебил телефон.
На определителе — салоникский номер. Неужели Юрка?!