Могущественное разума 2

                4
 ...

                5 

    Его разбудила музыка, но музыка не из его мобильника, другая. Стоило вслушаться, когда в ходе переливчатой мелодии раздался голос, не похожий ни на чей: «Эрик, тебя вызывает Артур». И тогда сквозь уходящий сон, полудрёму до него дошёл смысл происходящего. Да это же его новый компьютер, не имеющий аналога во всём мире. Конечно, конечно, есть аналог, и он, такой же компьютер, такой же браслет имеет его новый друг, как подарок от тех всесильных, но благородных.
    Всегда встающий рано, в это утро клон Эрика немного запоздал, совсем немного. Неужели и его новый друг принадлежит к «жаворонкам». Конечно, вчера, нет, уже сегодня он заснул поздно, листая каналы чуть ли не со всего мира, смотря то фильмы, то спортивные трансляции в режиме онлайн и панорамной стереоскопии, и в 3D голограммы. Но пора вставать, пора связаться с новым другом.

    Посреди комнаты испустилось, расцвело, распускалось цветистым бутоном в спектральном обрамлении такое творение в воздухе, такое чудесное парио, в котором в тончайшей реальности восседал посреди его комнаты в кресле, не в его кресле, такой не стоит у него в комнате, сам Артур, довольствующей улыбкой воссиявший. Да и утро, да и день до самого вечера, кажется, и будет под стать его улыбке, таким вот сияющим под стать июню, набирающему полноту летнего зноя.
  - Ты позавтракал? – спрашивал его Артур.
  - Нет ещё…
  - Давай скорей. И возьми с собой все подарки инопланетных друзей. 
    Минут через двадцать Эрик (клон Эрика) был во дворе, когда его там уже ожидал Артур, усевшись на скамейке, весь в сиянии приподнято хорошего настроения под стать утренней свежести, предвестницы ясного дня.
  - Для начала надень плащ-невидимку, я уже опробовал, – как-то нетерпеливо, с предвкушением явно хорошей неординарности, говорил Артур, будто торопил окунуться его в пока неведомую невероятность.

    И снова ощущение превосходства. Он смотрит на клона Эрика и не видит его. Их двое, два Гриффина из «Человека-невидимки» Герберта Уэллса.
  «Плащ-невидимка» – материал из метаматериала облекающий свет – определенный диапазон электромагнитной волны, видимый глазу млекопитающих и человека заодно, укладывался точно по контуру тела обоих, не причиняя никакого дискомфорта. Такое забрало выдвигалось из плеч «плаща-невидимки», что делало их невидимыми с головы до ног. И рюкзак из метаматериала за спиной. Запросто слюнки зависти истекут у каждого виртуоза виртуозной профессии «плаща и кинжала».

    Эрик (клон Эрика) был впечатлён, так же упивался таким вот нежданно свалившимся превосходством. Что ж, в этом он не ушёл далеко от Артура. Уже второкурсник университета, некогда педагогического института республики, в юношеском запале далеко ли ушёл от Артура, который, не будь болезни, не будь последней неизлечимой болезни, то в это лето стал бы выпускником школы, а так и непонятно, в каком он классе остановился. Но отмечал про себя клон Эрика незаурядные способности Артура, чувствовалось как-то, и шептала откуда-то интуиция, что этот Артур, отныне его новый друг, однако, находится на высоком уровне интеллектуального развития, что незнакомые люди могут принять его и за какого-нибудь студента младших курсов.
    От кинотеатра «Прогресс», от высотной гостиницы «Бурятия» по улице Ленина, по такому ныне улан-удэнскому «Арбату», они невидимые никем, с ощущением небывалого превосходства, спустились пешим ходом к Центральному рынку.
    Бывало, иногда, а оба, всё же, обладали отменой ловкостью, приходилось и столкнуться в городской суете, что прохожий натолкнувшись на них, (а они оба – уж сильно крепкие ребята спортивным телосложением) отскакивал, будто от какой-то невидимой стены и оглядывался недоуменно. Что ж это с ним случилось?

    Вот и суета Центрального рынка. Большинство, абсолютное большинство – труженики, честные горожане родного города. Конечно, не всё так просто идеалистично, восходя до городской идиллии. Разные ловцы удачи так же прохаживаются вдоль прилавков.
    Да, бывало в 90-е годы на площадке перед рынком, да и в других частях города бравые парни из напёрсточников лихо виртуозно закручивали, всяко разные, но такие три кружечки, в одной из которых находилось искомое, которое должны были угадать наивные из прохожих, с надеждой на лёгко скорый выигрыш. Но какое там. Так и опустошались карманы доверчивых горожан. А какие зазывалы? Какое красноречие? Сам Цицерон позавидовал бы.

    Так и есть. У одного из прилавков закрутился, точнее, повилял неприметно тихо совсем серенький, оттого неприметный субъект, такой субъектишка. Что ж, скромная серость это обязательный атрибут для этого бесподобного типа, на вроде такого вот «плаща-невидимки» из метаматериала, что надели они. Да, такие серые неприметные человечки – непременный атрибут городов мира и в нынешнее время, когда авангард человечества задумался над будущим освоением Луны, будущим полётом на Марс, над постижением пока тайны управляемого термоядерного синтеза, пока тайны высокотемпературной сверхпроводимости. 
    Укромненько подкрадывался он, его движения, тактика в чём-то сродни были с действиями легендарных ниндзя, высоко воспетых и в кино Голливуда, и в кино страны Восходящего солнца.
    И был тихонечко извлечён кошелёк ли, портмоне  у полноватой дамы не так уж преклонного возраста, и быть кошельку полнейшим аэродромом, такой вот улётной птицей для полноватой дамы в этот ясный июньский день под лазурным небом без облаков.

    Вот она – вожделенная цель, такая вот зарплата (язык не повернётся назвать такое зарплатой), что запросто и на машину заработаешь, и не надо там автокредита. И собрался, было, данный серенький субъект тенью незамеченной умыкнуться, увильнуть, испариться невидимой тенью, совсем по тактике вездесущих ниндзя, этот по своему «джентльмен удачи», как произнёсся у его уха тихий, тихий шёпот замогильного голоса, (уж, неужто, голос настоящего ниндзя?) принадлежащего клону Эрика: «Отдай мне портмоне, не глупи, а то вой поднимется, совсем не рад будешь, не глупи дорогой…»

    Сильная рука клона Эрика, сродни мощному прессу, до глади стискивающего всяко разный железный хлам, обхватила кисть данного, но никакого не «джентльмена удачи», что тот чуть не взвыв от боли, тут же разжал пальцы, тогда как глаза его, зрачки забегали, замельтешили в поисках выхода из этой необыкновенной, неординарной ситуации, в какую и попал впервые по этому неправильному карьерного роста, в котором, казалось, и достиг вершины мастерства, но, поди же, и попался, но кому, не видать никого.

  «Беги, и пусть засверкают пятки, и дым извернётся...» – шипуче язвительный, но смешанный с жёсткостью замогильного тона, исторгнутый голосом клона Эрика, заставил неудачливого в этот день виртуоза ли своих дел, всё той же тенью ретироваться, быстрёхонько убраться из данной территории шумного рынка, что никто и не приметил данный тихий инцидент. Ну, а портмоне был всё так же тихонечко виртуозно возвращён владелице, что та и не заподозрила такого вот небольшого приключения собственного портмоне.
  «Вот это да! Вот выдаёт клон!» – таково и было мысленное изумление от Артура.

    После шумного рынка музей имени Сампилова, что в сотне метров от Центрального рынка, показался им –  «человекам-невидимкам» настоящей гаванью повисшей тишины, в которой и успевай поглощать со вкусом один из вечных видов благородного искусства, каковой и есть живопись. 
    Конечно, вошли они сюда, за вход не заплатив, прошмыгнув невидимой волной, ибо они и есть в другом диапазоне электромагнитной волны, куда ни за что не достанет человеческий глаз, равно как и глаз каждого млекопитающего. Проверка «плащей-невидимок» идёт полным ходом…

    Картины, впечатляющие полотна ничуть не обделённых «золотым сечением», каковое название выдвинул в расцвете эпохи Возрождения сам Леонардо да Винчи – величайший из великих. Да, картины, полотна, кистью таланта одухотворённые «божественной пропорцией», по такому убеждению друга да Винчи – венецианского математика Лука Пачоли, всю жизнь посвятившему изучению теории геометрических пропорций, сути такового соотношения. Но он подробно, сосредоточенным вниманием, с придыханием остановился на рисунках Сахаровской, рисунках, нарисованных простым карандашом на бумаге ли, ватмане, в которых будто ожили воспоминания далёких детских лет, когда на лето ездил в улус, в бурятскую деревню к бабушке.  И смотреть бы, окунуться в воспоминания далёких лет ли, вдохнуть воздух всегда ль беззаботного детства, что навеяно от волшебных рисунков простым карандашом, напиться искренне воздуха трепетных воспоминаний от тех лет детства, что снизошло на него от этого замечательного очарования, ожившего от руки, кисти несравненно талантливого, гениального мастера – художницы Сахаровской, как услышал шёпотом голос Артура за спиной:
  - Эрик, ты где? Я не вижу тебя…

    Да, да конечно, «плащи-невидимки», технология будущего – одежда из метаматериала на зависть всем разновидностям шпионов разных, различных спецслужб от всего мира. Но и он не видит его – нового друга, что принёс ему набор подарков – вот этих удивительных вещей, что ещё не все испытали, испробовали.
  - Я тоже не вижу тебя, – шёпотом клон Эрика подтвердил своё местонахождение.
  - Ты картины смотришь?
  - Да, рисунки Сахаровской. В интернете скачаю рисунки, в интернете от браслета.
  - Стоит, конечно, стоит. Здорово, классно. А почему именно её рисунки?
  - Так, вспомнил детство…

    Благо, не было никого рядом, а то бы какой-нибудь посетитель стал бы озираться в полнейшем недоумении, а то и приглядываться к себе, уж не запеклась ли голова от знойного июньского солнца. Так и быть бы устойчивой музейной тишине, но послышались шаги во множественном числе, шорох которых перебивал громогласно ли в такой тишине голос гида, и вот из соседнего салона и вывернулась какая-то группа из любителей искусства.

    По виду они оказались точно гостями родного города. Гид, на вид худощавая женщина примерно средних лет, очки чуть ли не на поллица, такое вот настоящее воплощение носителя высокой культуры, с вдохновением рассказывала о каждой картине, об авторе, выказывая подлинную эрудицию да знание своего дела. Группа, однако, никаких не интуристов, возможно, по каким-то делам оказавшихся в родном городе, была, всё же, воодушевлена посещением, новыми познаниями, да и речью гида в том числе. Но нашёлся таки в этой группе, постигающей высокое мастерство, один вот такой, что, может и решил выделиться, а может, ему на всё это высокое искусство, на воодушевлённую внимательность группы как-то совсем и начхать. Посреди вдохновенных слов экскурсовода послышался уж звонко демонстративный курс откушенного яблока, на который оглянулись все недоуменно, а гид так и вовсе вытаращив глаза, постаралась как-то взять себя в руки и продолжить дальше познавательное путешествие по картинам, что действительно очаровали группу, кроме одного.

    О, это был парень ли, мужчина ли весьма дородный телом, мясистый, хорошей упитанности, но не хорошей воспитанности. Расплывчатым лицом он явно выказывал скукоту от такого, по его мимике, мероприятия, что выразилось в такой показной демонстрации в виде смачного откусывания яблока. Ох, всемогущий ли держатель жизни! Полно таких.
    Разгневался Артур от такого показного поведения, сжались кулаки, и тело его, уж ныне от того саркофага, полнейше отредактированным геномом, что позабыто бремя неизлечимой болезни, что тело направлено на долголетие, так и готов был такого вот «гостя» родного города поставить на место. Как никак, а у него подаренное мастерство бойца от единоборств, которым одарили его новые друзья, что кардинально отредактировали его геном, его суть вместе с сознанием, вместе с невообразимо глубинной бездной головного мозга. Вот потому и собрался осадить, но не успел. 

    Так и продолжал бы этот молодцеватый держатель жизни благоденствующей самим налётом высокомерности на глазах у всех присутствующих, да нервах гида смачно звучно откусывать яблоко, показывая всем чопорным видом своим, мол, вы все ничто, когда я всё. И тут на глазах тихо недовольной группы, включая и гида, но и Артура, у которого недовольство выразится совсем не в тихом виде, у этого весьма дородного типа хамской сути вот так и опали вниз спортивные брюки (ибо на улице давящий зной, что городской асфальт так и заполыхал). Вот так и опали, приспустились как-то сами до самых колен, однако, нетренированных ног. Тут уж и сама респектабельность не смогла удержать в узде всколыхнувшиеся эмоции данной группы, что так и выразились смехом звонко безудержным.

    О, удивительно невиданное зрелище продолжалось очередным действием из того же разряда. Как-то надкушенное яблоко (никак не в обиду всемирно известному бренду, никакой не намёк) и вырвалось само из ладони, и стало описывать какую-то дугу, пируэты, а затем и стало откусываться прямо в воздухе, что группа, содрогавшееся от смеха, сначала никак и могла понять происходящее. Да и центральному объекту неожиданно разыгравшейся комедии, такой весёлоё миниатюры жизни ли, было не до того, когда он, уж готовый провалиться сквозь землю, сквозь бетонированный пол музея, с видом уже далеко не нахальной рожи, которую покрыл весьма густой налёт пунцовой красноты, багровости, так и успевал, как можно быстрее, натянуть, повернуть вспять на высоту приспущенное трико. Да, ему в секунды мига злополучности совсем не до пируэта откушенного яблока, как бы да убраться бы подальше. Но каков клон?!

    Понимал Артур, что это всё проделки клона Эрика и опять ход тех же мыслей: «Вот это да! Ну и даёт клон Эрика!». И пора было удивиться моментальной реакции клона на ситуацию. Вот уж кто выступил, так выступил ох истинно беспощадным киллером благоухающего блаженства музейной тишины, такого благоговения перед искусством. Но ведь не он первым начал, ведь, то было, случилось наказание бескультурья, чопорности, высокомерия таким вот весьма неординарным, необыкновенным способом. И как-то, уже смеясь от души, понимал Артур, что в этом клоне многое, если не всё от того же саркофага, инопланетного саркофага, куда и он был помещён ещё тогда в футуристическом доме новых друзей.    
    Уже после того, как клон Эрика совершил такой переполох, когда вышли из музея, завернули за угол, Артур на прильнувшей волне вдохновения как бы спрашивал у Эрика о дальнейшем мероприятии:
  - И куда мы дальше?
  - А вон туда в тень тополей. Мы там незаметно наденем магнетизированный пояс.

* * *

    Каравелла «Сан Антонио» неслась на всех парусах навстречу закатному солнцу, что далеко ль на западе собиралось уйти на покой за безбрежные воды Атлантического океана, дабы с утра восходом своим снова припекать спину с восточной стороны, оттуда, где осталась Испания. Возведённая из самых стройных сосен, что с подножий Пиренейских гор, каравелла, от попутного ветра обдуваемыми парусами на всех трёх мачтах, развило довольно уместную скорость до пятнадцати узлов. На самой высокой грот-мачте гордо реял флаг Испании, флаг гордой империи, что взбодрил, украсил самый лучший флот Старого Света, то бишь мира, разве что португальцы пробуют не согласиться с этим. Может они, но где уж там флотам вот этой всегда высокомерной Франции, да этой с последних пор верх заносчивой Англии, что стараются всячески поддержать Голландию – всегда вассала Испании, эту страну низменных равнин, что будто пытаются соорудить каравеллы, соорудить собственный флот.  Перед закатом подул ветер, подгоняя облака, за которыми и тучам взбодриться, что всегда грозой нависнут над каравеллами, снующими от Старого Света к Новому и обратно.

    Говорят, что он, Пуэбло Рамос, сильно молод для моряка, чей путь навсегда привязан к волнам морей, океанов, но что слова, что некоторые усмешки от бывалых морских волков, когда он уже на «Сан Антонии», драя палубу величественной каравеллы королевского флота. Никого нет на палубе, все заняты делом. Но послышался говор из едва приоткрытой двери каюты капитана, дабы взбодрить её немного на ночь, дабы уснуть крепким сном. Потому ли уши юного моряка как-то сами собой навострились на слова тихого разговора, исходящего из капитанской каюты.
  - Отец моего деда, мой прадед плавал с самим адмиралом всех морей, океанов, с самим Христофором Колумбом, - доносился, однако, громогласный голос Серхио Кастанеды – капитана «Сан Антония», что никак не уподобится никакому шёпоту.
  - Неужто с самим Христофором Колумбом на той самой «Санта Марии», да славное время… – голос любопытства, в котором напрочь отсутствовала громогласность, принадлежал, вероятно, будущему губернатору тех земель в Новой Испании, что начинаются от нового города, ныне одного из многих городов Нового Света, такого вот чудного города Богатый порт Веракрус.

    Судя по всему, во время этой непременной процедуры тщательно до сияния драить палубу, уши юного моряка, уподобились, однако, ушам ночной совы, любопытством стараясь поглотить каждые слова и капитана, и высокой персоны, доносившиеся из капитанской каюты, тогда как остальные моряки, каждый да занят своим ему полагающимся делом.
  - Конечно, сначала мы причалим к гавани Санта-Доминго, что на острове Эспаньола, того самого острова, где и заложил этот славный порт младший брат Христофора Колумба Бартоломео. Оттуда же мы прямёхонько и отчалим до самого Богатого порта Веракрус. Надеюсь, обойдёмся без встречи с корсарами, которых развелось в Карибском море, как мух над навозом. И всё эти французские завистники, к которым иногда причаливают и эти англичане, что пока лишь осваиваются по волнам морей, океанов. Будто и голландцы не прочь по морям, неужто под своим флагом, а не под флагом испанского короля. Но куда им до короны великой Испании, ну, ещё этой Португалии, – однако, капитан, будто увильнул от того разговора, в котором он упомянул величайшего адмирала всех морей, океанов.
  - Да, понятное дело. Но слышал я, будто эти корсары всегда выжидают гружёные корабли королевского флота от Нового Света к Старому. Мы же на запад, и никак не гружённые… – говорил тихо будущий губернатор одного из земель Новой Испании, в голосе которого продолжала буйствовать ли всё то же возросшее любопытство, что взыгралось от одного лишь упоминания о тех славных временах начала открытий новых земель Нового Света.      

    Казалось, капитан, бывалый, старый морской волк, не слишком спешил утолить возросшее любопытство нового губернатора насчёт его прадеда на «Санта Марии», но выждав долгую паузу, значительно подняв значимость ушедшей истории, продолжил голосом, что на этот раз странным образом никак не уподобился обычной громогласности. И к этим словам прислушались заостренные уши моряка, а капитан уже говорил необычным для него тихо замогильным голосом:
  - В то первое плавание в неведомую сторону закатного солнца адмирал Христофор Колумб взял с собой книгу этого Марко Поло. Да, тогда Христофор Колумб в полной решимости отправился в поисках земли великого монгола, земли Чингисхана…
  - Того Чингисхана? – однако, прервал рассказ капитана этот высокого ранга предстоящий губернатор новых земель Новой Испании.
  - Да, того, – никак не возмущенным тоном капитан далее продолжил рассказ, всё более втягивая в любопытство данного собеседника с рождения от высокой аристократии белой кости, герцогских кровей, – вот тогда-то в том знаменательном первом плавании будто до земель великого монгола и случилось такое, что как-то не воспримет разум. Что было это, тисками наваждения сдавившее неприкаянную душу каждого? Что было это – предупреждение, наставление божественного толка или же проделки дьявола?
  - И что…? – опять прервал капитана молодой ли отпрыск благородный кровей, однако, к удовольствию капитана, что, к удивлению подслушивающего юного моряка, явилось таковым открытием, что обозначило в капитане вот такую склонность чуть ли не менестреля, что редко, да никак не водится за капитанами королевского флота высочайше великой Испании.   
 -  Мы близко, ещё день и предстанет перед Вашим взором вечно зелёный остров Эспаньола, Но мы как раз недалеко от того места, где и случилось это…, – продолжал капитан нагнетать стражду любопытства, – каракка «Санта Мария», на борту которого пребывал великий адмирал и мой прадед заодно, была в авангарде.

    Что это? Юный моряк, позабыв на время, ещё более приложился ухом к словам капитана, что ныне уж едва ль слышны на палубе, ибо как-то утерялась сама зычность, громогласность. А капитан продолжал, тогда, как аристократ весь впрягся в само внимание:
  - Над чёрными водами перед караккой «Санта Мария» в какой-то миг посветлело, какие-то блики от огней отобразились. Неужто, свет от холодных звёзд ночного неба над безмерными водами Атлантики? Но нет, другое. Такого я много лет проплававший от берегов Испании всегда до самых берегов Нового Света никогда не видывал. Но тогда увидели, и тому свидетель – мой прадед, отец моего деда, и сам адмирал всех морей, океанов, сам Христофор Колумб, как и сама команда «Санта Марии». Говорили, что на каравеллах «Пинта», и «Нинья», что следовали за «Санта Марией», немного отставших в тот миг дьявольских огней, такого не видали.
  - Огни чего? – любопытство вовсю пожирало высокочтимого носителя благородных кровей от белой кости.

    Капитан же сделал некоторую паузу, дабы вконец да и вогнать столь нетерпеливого слушателя от высокородной крови в стражду любопытства, будто в тиски испанского сапога. Так накалив такой вот состояние слушателя да и выдавил капитан ту самую тайну от того великого плавания благородного адмирала под флагом величественной Испании:
  - То были огненные шары, светящиеся. Будто вздымались они от самых вод Атлантики, то низвергались от небес звёздной черноты. Все, включая и самого адмирала, были в кружевах оцепенения, полагая, что попали в западню, так обустроенную самим дьяволом.

    В тихий штиль предзакатного солнца ничто не нарушит той тишины ли умиротворённой, чья поступь блаженно тиха над «Сан Антонием». И в капитанском кубрике та же тишина, что наступила после такого ли выражения исповедальной истории прадеда доблестного капитана Серхио Кастанеды.
  - И что дальше? – вопрошал аристократ.
  - Пришли из ниоткуда, исчезли в никуда, – так и выдохнул капитан.

    И тут молодой моряк, в пору полыхнувшего натиска слегка ль солёного ветра, позабывший о той корабельной работе, что предназначена ему, оправился от наваждения ли, дабы приняться за неё, в какой-то миг приподнял голову, как невольно бросилась в глаза у самого горизонта с западной стороны едва ль приметная точка. Что могло быть такое? В огромной, не всегда ль ровной глади вод Атлантики таковое может обозначить лишь одно – каравелла. Но под чьим флагом?

                6

    Он владел магнетизированным поясом, как и скейтбордом на магнитной подошве на основе высокотемпературной сверхпроводимости. Но как сможет клон, усвоит ли сразу или, же, придётся поучить его. Да, у него, у Артура, навсегда излечившегося от неизлечимой болезни, ныне совершенно другой геном, другой организм, другой мозжечок, другая координация. Но понимает он, что и клон создан не из прежнего Эрика, а из обновленного Эрика, это он понимает, и этот настоящий Эрик где-то очень, и очень далеко, куда и мысли подступиться трудно.

    В тени тополей неприметные никем, незамеченные, да все шли по своим делам, да и некогда было вскинуть взгляд в сторону тополей, откуда раздавался какой-то шёпот. Ибо давно загодя и обреклись в невидимость.  Да и пристегнуть пояса, стоило не так уж много времени, нескольких секунд хватило. Но пристегнули, и что делать дальше?
    Артур не торопился, выжидая реакцию товарища, а она у него отменная, он понимал по только что свершившемуся событию в картинной галерее, когда он проучил комедийным образом такого псевдо знатока от искусства, выставив того уж в самом неприглядном виде. И как додумался до этого уж ныне второкурсник престижного вуза, хотя и клон по сути. Стоило подумать об этом, но не сейчас. 

    Эрик (клон Эрика) для начала стал было осматриваться. Видимо, он догадался, что Артур имеет навык владения данным уж феноменальным чудом от технологии высочайшего порядка, уровня, но решил не спрашивать его, а как-то самому додуматься до управления таким истинным чудом.
  - Артур, если перед нами инопланетная модель от высокой технологии, то она должна быть компьютеризованна, – раздавался голос клона в пустоте, – Значит, команда голосом. И потому я не приказываю, но прошу задействовать магнетизированные свойства пояса. Так…, и вот я начинаю немного подниматься над землёй. Так…, я уже на высоте метра, ещё немного и я ещё выше, а ты как Артур, я не вижу тебя.
  - Я так же метр над землёй, – и голос Артура раздался ответным шёпотом.

    Мимо неподалёку проходил неторопливый пешеход, потому услышал шёпот, повернул голову в их сторону, но завидев лишь воздух посреди листвы тополей, покачал немного головой, вроде бы не с похмелья, и надо же послышалось что-то такое, какая-то технология, что-то такое компьютеризированное, магнетизированное…
    Немного ошарашенный пешеход отходил, уходил своей ему ведомой дорогой, когда они поднялись над кронами тополей. Да, они, как птицы!

  - Давай, полетим туда, где был дом моих новых друзей, – тут же предложил Артур, на что сразу же и согласился клон.
    Полётом свободно беззаботных птиц они проносились над трамвайной линией, что вдоль проспекта Победы, и так до проспекта Ербанова, и далее напрямик через железнодорожное полотно, через улицу Гагарина и далее, далее на северо-восток, уже Верхняя Берёзовка, и ещё далее, и далее. Над Прибайкальским и Заиграевским районами от Баргузинского района, со стороны Байкала подул встречный ветер в лицо, подгоняя облака, за которыми засобирались тучи.
    Они летели будто вольный ветер сначала над пригородным лесом, затем уже над тайгой туда, где раньше неприметно от всего мира находился футуристический разумный дом его новых друзей, которым он благодарен навсегда. Где же они теперь, где их родная звезда, где их родина во Вселенной?

    Артур определил то место точно, уверен был в этом, будто птичьим компасом проверил. Та самая каменистая поляна, каковых в тайге немало, точно она. Но нет никаких следов пребывания, будто и не было никакого футуристического разумного дома с подвижным дизайном. И понимал, что даже браслет-компьютер не поможет, потому что нет в земном интернет какого-либо упоминания именно об этом доме инопланетян. Конечно, найдутся разные свидетельства про НЛО, но не про этот дом, равно и звездолёт, куда формой дисколёта улетел тот разумный дом. Именно подвижный дизайн. Но как-то встревожился клон Эрика…
  - У меня какое-то непонятное чувство, будто дежавю, будто я был когда-то здесь, – проговорил немного неуверенным тоном клон Эрика, оглядываясь кругом.
    Знал бы он, что угадал точно в точку. Помня слова настоящего Эрика, Артур сдерживался, чтобы не сказать ему – клону правду. И это ему удавалось, внутри никак не подпрыгивало чувство вот такого нетерпения, взять, да выложить правду.

    И стоило внутренне, и удивляться, и восхищаться, мол, каков же разум, свершивший это. И выходило так, что вот этому клону, который становится для него также новым другом, воспроизвели личность настоящего Эрика, который также его новый друг. Да, воспроизвели личность с памятью на биографию, на воспоминания, но до определенной поры. И выходит так, что него память до события в том разумном доме подвижного дизайна, до того события в саркофаге. Но вряд ли само клонирование было в том саркофаге, в котором и он побывал, излечившись от неизлечимой болезни. Но если есть, была лаборатория, то вряд ли могла быть громоздкой. И память, феноменальная память синдромом савантизма выхватывает те слова Эрика слово в слово, которые сам Эрик также говорил ему в полном согласии с синтаксисом от текста, от статьи из Hi-News,ru, из новостей высоких технологий. Тогда настоящий Эрик лишь раз прочитал на голограммном мониторе от браслета-компьютера, а затем будто и вывернул наизнанку вот такую феноменальность памяти.

  «Вас порадовала бы возможность запрограммировать интересы своего будущего сына или вы сочли бы это издевательством над человеческой природой и фактором? Если первое, то вы наверняка должны заинтересоваться такой сферой биологии и медицины, как генная инженерия. С тех пор, как геном человека был расшифрован, перед учёными из разных стран раскинулись необозримые горизонты светлого будущего человеческого тела: лечение болезней на генном уровне, эволюционный фильтр и вышеупомянутое программирование генов. Правда, генная инженерия не выходит за рамки экспериментов на животных, но будьте уверены, выйдет».
    Так, так, это у нас на Земле генная инженерия не вышла за рамки экспериментов на животных. Это, как самолёт-этажерка в начале 20 века, как первый автомобиль, смахивающий на повозку. Далеко до истребителя пятого поколения первой половины 21 века, далеко до концепт-кара первой половины того же 21 века.

    А вот инопланетная технология стоит рядом с ним, прямо перед ним, и старательно напрягает память, именно феноменальную память, чтобы найти доступ к неожиданно нахлынувшей загадке, которую ох как трудно разгадать. Да эта технология, скорей, истребитель шестого, а и седьмого поколения, что на взлёте да и устремится в открытый космос. (Когда такие истребители появятся у ведущих милитаризованных держав мира, держав планеты Земля?) А он примерно знает разгадку, над которой сейчас в данный миг и задумался новый друг – клон Эрика. Но, однако, каков шутник! Вот это технология!

    А память дальше продолжает воспроизводить таким вулканом от «человека дождя» то цитирование настоящего Эрика из статьи Hi-News.ru, из новостей высоких технологий.
  «Британским учёным разрешили использование генной инженерии на человеческих эмбрионах. Группа британских исследователей получила разрешение на использование метода генного редактирования человеческих эмбрионов, которое, по мнению учёных, поможет нам лучше понять процесс раннего развития человеческой жизни».
    Понять процесс раннего развития человеческой жизни. А клон Эрика продолжает оглядываться кругом, вглядываться в каменистую поляну в тайге, где уж потемнело слегка от наплывших облаков, за которыми сгустились грозовые тучи.

    Пока он его ни о чём не спрашивает, а он в свою очередь не прерывает его размышления, ибо вулкан савантизма продолжает полыхать в его голове.
  «Работа группы учёных из лондонского Института Фрэнсиса Кирка. Учёные намерены провести эксперименты с оплодотворёнными яйцеклетками, затем наблюдать за развитием в первые семь дней после оплодотворения – единственной клетки до бластоцисты – зародышевого пузырька, который состоит уже из 250 клеток. Благодаря использованию генной инженерии исследователи постараются узнать больше о нашей ДНК и выявить точные требования, необходимые для развития полностью здоровых эмбрионов. Обладая такой информацией, специалисты и врачи в больницах смогут (по крайней мере в теории) проводить манипуляции по улучшению состояния и развития эмбрионов, а также искать более эффективные методы в борьбе против бесплодия».

    Как он помнил себя, всю свою ещё совсем юную жизнь, по большей части, проводил в больнице, а итогом таких пребываний стал тогда диагноз о неизлечимости, и он уже таким жалким ягнёнком на заклание ждал конца жизнедеятельности своего организма, проводя, окунаясь в виртуальный мир компьютерных игр. Ну, а каков он сейчас, когда и живёт в идеальном теле, не зная никаких болезней, нацеленный ох на какое долгожительство. А феноменальная память всё также и продолжает дальнейшую игру от «человека дождя».

  «Использование методов генной инженерии, в частности на человеческих эмбрионах, по-прежнему остаётся очень спорным вопросом во многих странах мира. Одни считают, что это естественный процесс дальнейшей эволюции медицинской науки, в то время как другие думают, что это весьма опасный и спорный шаг к технологиям «дизайна детей».
    Есть, однако, страны, которых данные опасения и предрассудки совсем не волнуют. Китайские учёные, например, проводят эксперименты по модификации генов человеческих эмбрионов, отвечающих за смертельные заболевания крови. Помимо этого методы генной терапии используются для спасения жизней. Специалисты детской больницы Грейт-Ормонд в Лондоне использовали генную терапию и вылечили годовалую девочку от лейкемии.
    Как бы там ни было, большинство возможностей, которые нам обещает генная инженерия, находятся пока лишь в теории, однако эксперименты, предложенные Институтом Фрэнсиса Кирка, могут открыть перед нами большие перспективы в медицине. Тем не менее, чтобы имелась возможность открыть все эти перспективы, исследователям понадобится, по крайней мере, убедить общественность в том, что данные научные эксперименты не пересекаются с общественным понятием этических норм».

    Задумчив был клон Эрика. Куда ж подевалось то недавнее озорство, что проявилось в сутолоке Центрального рынка, в тиши картинной галереи, где он был во всей красе молодым, уж самым настоящим человеком.
     Дул ветер, подогнав облака, за которыми грозной чернотой шествовали грозовые тучи.   

* * *

    Дул ветер, подогнав облака, за которой грозной чернотой шествовали грозовые тучи. И тут молодой моряк, в пору полыхнувшего натиска слегка ль солёного ветра, позабывший о той корабельной работе, что предназначена ему, справился от наваждения ли, дабы приняться за неё, в какой-то миг приподнял голову, как невольно бросилось в глаза у самого горизонта с западной стороны едва ль заметная точка. Что могло быть такое? В огромной, не всегда ль ровной глади вод Атлантики таковое может обозначить лишь одно – каравелла. Но под чьим флагом? 

    В водах всех морей, океанов, будь то воды, некогда пожравшие таинственные земли Атлантиды, иль воды от Индийских земель, иль воды нового океана, прозванный отважно страждущим до открытий Фердинандом Магелланом Тихим, встреча с неизвестной караккой, каравеллой, бригантиной всегда вводит моряков в волнительный трепет ожидания. Гонимый ветром впереди чёрных туч неизвестная каравелла приближалась, за которой едва ль поспевали ещё две таких же каравеллы. И чем ближе, тем более придавался в душах моряков тревожный гул под напором, натиском неизвестности.
    Уже близко, уж различить более подробно оснасток парусов под гнётом давящего затишья. Перед чем?

    И вот вселяя, разгоняя ужас в напряженные души, вверх устремляется, взвивается над мачтами каравелл от неизвестности задорно лихой, такой вот «бравый симпатяга» – «весёлый Роджерс» грозно чёрным флагом всегда армагедона над гладью всех морей да океанов, в полотнище котором затрепыхался на ветру злорадным оскалом белый человеческий череп над двумя скрещенными да обглоданными костями. И это означает этот присутствие в этом месте глади Атлантиды само лихое присутствие вот этих с недавних пор заносчивых англичан с Туманного Альбиона. Иногда у них союз с такими же французами. О, злорадство судьбы подмогой ли этим завистникам процветающей мощи великой Испании!

    Заготовленная, спланированная агрессия всегда возымеет преимущество. Нападение всегда опирается на преимущество. Но и защита не всегда обречена на поражение, если и в ней возобладает талант духа агрессии, таковая направленность яростной воли. Но в этой, под ветром чёрных туч, неспокойной глади бесноватого океана одна каравелла против троих, что числом уже обрекается к неравенству. О, беспокойные воды Атлантики!

    Из «вороньего гнезда» каравеллы от этаких «джентльменов удачи», что расположен высоко на грот-мачте, сноровистый корсар зашвыривает на палубу «Сан Антония» дымящее подобие ядра, что упав, тут же заволакивает палубу едким дымом. И дикий крик оглашается с пиратской каравеллы, предваряя наихудший сценарий в плане кровавого спектакля, где воды Карибского моря лишь декорация. Уж заготовлены абордажные крючья, что вопьются, неумолимой хваткой вцепившись в борт испанской каравеллы. Ибо сокращена дистанция. Потому далеко не горстка корсаров проворной ловкостью обезьян взобралась на грот-мачту, на фок мачту, на бизань мачту. А там, на вышине уж заготовлены длиннющие верёвки, что могут послужить подобием качели в детских играх. Но здесь другая игра, в которой на кону уж сама жизнь, как бесценное достояние для светлых душ. Как очередной сценарий, такая трагедийная драма, всегда верстающая над беспокойными водами морей, океанов ещё от тех времён, когда уже писалась история мореплавания.   

    И было морское сражение. И бились отчаянно, отважно, и были поражены, повержены, и возлежали на палубе испанской каравеллы тела многих моряков, посреди которых возлежало и тело бесстрашного капитана «Сан Антония» Серхио Кастанеды – внука того моряка «Санта Марии» – флагмана тогда небольшой флотилии Христофора Колумба, что повернул ход мировой истории. Посреди всех павших возлежало бездыханно и тело аристократа, несостоявшегося губернатора новых земель Новой Испании. Да, новых земель велико могущественной морской державы мира, куда рекой вожделенности стекались бесчисленные богатства, и, конечно же, бессметные слитки золота в ненасытные закрома трепетно степенной метрополии – величественной империи, урожденной на земле кастильской. И, конечно же, изделия, украшения из этого сиянием драгоценного металла, как и из других металлов благородного свойства как песня, как гимн высокому искусству, что изготовлены, возделаны были искусными мастерами от земли инков, от земли майя, от земли ацтеков. Может, их боги и насылают подобную кару?

    Всего немногие моряки оказались в плену у буканьеров, у пиратов. И пал выбор. И некоторые под страхом смерти, но некоторые корысти мерзостной, да перешли черту, да оказались в той стороне, над которой взвилось оскалом кровожадным бравый ли симпатяга «Весёлый Роджерс» – чёрный флаг корсаров Карибского моря – этих отчаянных ловцов удачи, искателей кровавых приключений.
    Но остались моряки верные присяге, чистые от совести и чести, которым и была уготована жестокая казнь. И выбрасывали их за борт на вспененные волны вод Атлантики, на корм вездесущим акулам, что всегда обретутся у глади кровавых вод морей, океанов в эту истинно романтическую эпоху Великих географических открытий.

    Он оказался последним в очереди на корм акулам за бортом, ибо и остался он верен роду своему, в котором всегда был в почёте вот это нелёгкое морское ремесло честного моряка. И подвинулись к нему палачи от корсаров с подобием той злорадной ухмылки, что взирает с флага. То наступил последний миг…

    Что было это? То был ли тот самый огненный отсвет над багрово чёрными водами Атлантики, тот огненный блик от светящегося шара. Но случилось, и было так, что взвилось бесподобное чудище над той территорией Карибского моря, где и взыгралась эта кровавая трагедия. Но далее было более чудовищно по сути своей, по истине. Ибо и отделился от шара нечто, некто…
    То был ли ангел, не сам ли посланник богов, или же дьявол…? То был ли человек, подобно птице воспаривший над волной? Но где, же, крылья за спиной?

  - О, юный моряк, приверженец чести! Иди со мной, ждёт тебя моя летающая каравелла…, – протягивал небесный властитель высшей силы руку, ладонь, тогда как палачи от корсаров в ужасе отринуты, отодвинулись от юного моряка. – Осталось недолго, участь этих каравелл предрешена. Потому и вознесись со мной до империи звёзд…
    И был спасён юный Пуэбло Рамос, вознесшись с ангелом ли иль дьяволом за чёрный купол от тучи грозовой. А каравеллам оставалось недолго пребывать на плаву в этом свете. И неистовствовал ветер исторгнувший, ураган, низведя каравеллы в черноту пучин глубинной бездны вод Атлантики.

                7   

    Ветер крепчал со стороны Байкала, преподнося к облакам грозовые тучи. Поры было спешно покидать это место, где так призадумался клон Эрика.
  - Скоро гроза, может быть, плащи-невидимки не дадут нам вымокнуть, я не знаю этого, но нам надо домой… – такое предложение, предположение Артура, однако, возымело таки действие на задумчивого Эрика, клона Эрика.
    Артур как-то не мог его, в эти минуты задумчивости, и назвать-то его клоном, но ведь и близкие не догадываются об этом, да просто они не знают про этот невероятно феноменальный факт.
  - Да, да, конечно, – встрепенулся клон, – давай на этот раз домой на скейте, и это испробуем, – оживился клон.

    Да, у него много человеческого, чем у него, у Артура, проведшего значительную часть из юной жизни всё по больницам, да по больницам, хотя, после того саркофага он уже давно не тот, кем он пребывал всегда. Да, научные эксперименты не должны пересекаться с этическими нормами. Но ведь где-то в какой-то секретной лаборатории какой-нибудь мощной транснациональной корпорации что-то или кто-то, может быть, и вызревает. Но если брать во внимание научное, технико-технологическое развитие человечества, то более всего и сотворится какой-нибудь громоздко неуклюжий самолёт-этажерка поры начала эры самолётостроения, чем сверхманевренный истребитель первой половины XXI века. И может быть так, и может случиться, что сотворится какой-нибудь монстр, чудовище, этакий Франкенштейн, чего так и опасается мировое общество. Но, ведь, есть и страны, которые идут в этом направлении, и случится так, что потом в будущем и пойдёт такое развитие в этом направлении, точно как рывок, гонка вооружений. Но это опять его предположение. Ну, а сейчас он видит прямо сейчас воочию такое творение, такой истребитель, что он далеко не пятого поколения, а где-то седьмого, восьмого, что он полётом из-под облаков да и вырвется в открытый космос, да улетит на Луну. И он истинно инопланетное творение, и он истинно его новый друг. Что ж пора приготовить скейт, пока не прибило их первыми каплями дождя.  Артур поспешил извлечь подарок от новых друзей, поверхность которого, как оказалось, составом не был из метаматериала. Потому он был виден. Ну, да ладно, над Верхней Берёзовкой можно снять, поменять на магнетизированный пояс.

    Артуру, имеющему навык, интересно было понаблюдать за Эриком, точнее за клоном, который уж очень уверенно вставал на скейт.
  - Артур, я как понимаю, этот инопланетный скейт такой же компьютеризированный. Значит, я могу подать команду, и мы взлетим… – отошедши от раздумий, задорно восклицал клон Эрика – сам творение инопланетной технологии, но не подозревающий об этом, думающий, что рождён восемнадцать лет назад.

    Над тайгой представало интересное зрелище. В воздухе левитировали, планировали два скейта и всего лишь. Какой-нибудь лесник, охотник, а то и турпоходчик взглянул бы в изумлении, что за чудеса, что за непонятный НЛО объявился в небе над Бурятией. Может и взглянул, хотя, из-за туч, из-за собирающегося дождя уж другие помыслы, поскорей в лесной домик, землянку, а то и посмотреть подходящее место под навесом из хвойных стволов, этаких еловых лап. Но и на северо-восток от столицы родной республики всегда мало самолётов, лишь по рейсу Улан-Удэ – Усть-Баргузин такие небольшие пассажирские самолёты, раньше в советские времена чехословацкого производства.

    Они улетали от грозовой тучи, что стремилась как бы проглотить разинутой пастью, как следует обсыпать обильными каплями дождя, грозы, но они улетали от неё на всех парах, но точнее со всей силой, что позволительно магнетизировать над землёй, над Землёй, играя против её гравитации.

    Французские учёные представили на фестивале науки физики как бы прообраз летающего скейта, который в отличие от фантастического скейта из голливудского фильма «Назад в будущее 2» никак не способен летать над любой поверхностью. Да, скейт, созданный физиками из Парижского университета Дидро на основе сверхпроводящего материала, окружённого слоем теплоизолятора, всего лишь парит, но свободно парит, и всего лишь в паре сантиметров над поверхностью магнитных рельсов. Но ведь не станешь прокладывать от тайги до окраин родного города такие магнитные рельсы, чтобы добраться до дома парящим ли полётом на высоте двух сантиметров, точно как скоростной поезд, но никак не летательный аппарат будущего. Да, нынешние прообразы летающих скейтов даже до самолёта-этажерки не дотягивают, и до первых автомобилей с двигателем внутреннего сгорания формой повозки также не дотягивают. И если сравнить с чем-то, то придёт на ум разве что бумажный змей, которого надо придерживать за верёвочку, или же бумажный самолётик. Вот такое пока продвижение в этом деле на планете Земля, в небеса которой уж вздымаются истребители четвёртого поколения, и истребители пятого поколения уже наготове. Но вот преодолевать гравитацию на основе высокотемпературной сверхпроводимости, так пока как кот наплакал.

    А они летели, управляя скейтом навыком уровня мастеров спорта, летели весело, точно как Марти МакФлай из фильма «Назад в будущее 2», классно поставленного режиссёром Робертом Земекисом ещё тогда в 1989 году прошлого века, что произвёл сильнейший фурор на поколение родителей на всей планете. И вот в самом разгаре такого полёта, когда весёлым смехом они уже отрывались от тёмной тучи, в воздухе над скейтами вдруг вот так и объявилось задорно смеющееся, весёлое лицо не настоящего Эрика, что дух захватит от увиденного, и рассмеёшься смехом радости задорной. То над скейтами в воздухе лишь одно лицо, как изображение необычности, невероятности. «Вот это даёт клон! Точно как настоящий человек…» – невольно такие мысли и вырвались у Артура, понимая при этом, что клон Эрика в полёте убрал такой щит, забрало из метаматериала и потому в воздухе над пригородом родного города вот так и преобразилось невиданное зрелище, что попадись птицы навстречу, то клювы разинули бы в изумлении.

    А клон Эрика летел, радовался такой свободе от планетарной гравитации, как вдруг просквозила мысль неожиданно: «Дома включу браслет-компьютер и попробую что-нибудь написать, послать сообщение Веронике «В Контакте».
    А Артур летел, радовался такой свободе от планетарной гравитации, как вдруг просквозила мысль неожиданно: «А ведь Лаура говорила мне, что они забирают с собой какую-то частичку от меня. И неужели там, в неведомой дали, безумно далёкой дали Вселенной расстоянием в миллионы, миллиарды световых лет вот так и ожил какой-нибудь репродуктивный клон, а именно клон с моей личностью, с моим воспоминанием…»
    А туча, ведомая, гонимая ветром, никак не могла угнаться за двумя скейтами, на которых в ожидании грозы вряд ли кто обратит внимание.
 
* * *
 
    Продолжение следует...