Мы никому не нужны

- Навигация была короткой и ремонта у тебя мало. Остаешься на судне, а всю команду мы расформировываем по другим теплоходам, вот так, - констатировал факт решения вышестоящего начальства заместитель по пути, вызвав меня в свой кабинет.
- Хорошо, а мне что на судне делать? – поинтересовался я.
- Практически охранять и заниматься мелким профилактическим ремонтом. Согласуй свои действия с групповым механиком и ходи на работу, - подводя итог разговору, сказал он.
- Ладно, завтра выхожу на работу, - ответил я и вышел из его кабинета.
Вот он и пришел, тот конец навигациям и самим судам каравана. Все отремонтировали, прослиповали, покрасили подводные части и теперь оставят ржаветь и гнить, это по-нашему, чисто по-русски…

Команду всю раскидали по другим судам, с удовольствием забрав у меня выученные кадры молодых капитанов, опытных механика и электромеханика. Да, собственно говоря, всем нашлось место под флотским солнцем, завознист Лешка даже не хотел уходить:
- Леонидыч, я с тобой останусь, на дипломировании закошу, что ничего не знаю, - начал он разговор, когда узнал свою участь идти на шаланду помощником.
- Лешка, не дури, Инжеватов и Безденежных те еще жуки, раскусят моментально, а потом и того, что есть, лишат, - успокаивал его я, давая напутствие на дипломирование и поднятие должности, - ты хорошо обучился вождению, иди смело, я за тебя не беспокоюсь.
- Да мне и здесь хорошо, не хочу я с завозни уходить, - все не унимался он, - мне понравилось в твоей команде работать.
- Ничего, привыкнешь, просто моей команды уже нет, расформировали, - похлопав его по плечу, ответил я, а самому было так радостно на душе, что никакими словами невозможно было описать.

Как же здорово, когда молодежь так хорошо вливается в экипаж и хочет в нем работать, как здорово. Значит, не зря я потратил полжизни на флотскую стезю! Лешка был уже шестым молодым выпускником школы командного состава, принявшим «боевое крещение» на мотозавозне моего земкаравана и получившим с нее путевку в далекое самостоятельное капитанское плавание по Донским и Цимлянским водным просторам юга Руси.

 Все разошлись по теплоходам, оставив мне только воспоминания наших совместных навигаций, удачных и не очень, длительных и коротких, запомнившихся яркими моментами и совершенно ничего не оставивших в голове. Всякое бывало и многое можно вспомнить, чем-то можно было гордиться, а о чем-то совершенно не хотелось думать, но только одно то, что их осталось за моей спиной уже четырнадцать, разноплановых и однообразных, было здорово! А теперь…

Весенние тягучие майские деньки сменились изнуряющими жаркими летними, выжигающими почву и деревья, красящими опять зеленой краской зеркало водохранилища и прибрежную полосу Дона, выдувая южными ветрами остатки прохлады из-под крон тополей и березок.

Я, как и подобает честному человеку, ежедневно посещал рабочее место на судне, отдавая государству восемь часов своего дневного жизненного пространства и посвящая себя бесполезному труду собирания судовых механизмов, никому, похоже, не нужных на данный момент. Пытаясь сделать что-то полезное, я прекрасно понимал, что это бесполезно и глупо, тратить народные деньги на ветер, перекладывая с места на место тяжелые и ненужные железки. Все текло своим чередом пустой траты времени и средств, сил и знаний, я уже просто ждал зимней сессии последнего курса академии и защиты дипломного проекта. Мне почему-то не хотелось больше работать на речном флоте, уходить теплой солнечной весной в долгожданную навигацию и возвращаться из нее поздней холодной недружелюбной осенью, надолго оставлять одних моих подрастающих парней, Любимой жены и уютной двухкомнатной квартиры, цветущего и плодоносящего сада. Я уже начал привыкать к береговой жизни, спокойной береговой жизни и мне приходилось отбывать свой номер добросовестного командира, профессионала своего дела.

Групповой инженер-механик иногда заходил ко мне на суда и с умным видом делал какие-то замечания, прекрасно видя мою инфантильную реакцию на свои слова и понимая в душе, что это бесполезно. Если человек не видит перед собой определенных перспектив развития, он просто становится обычным обывателем, потребителем и, понимая ненужность в обществе своих профессиональных услуг, живет своей жизнью. Конечно, путей обывательства несколько и всякий выбирает их по себе: можно спиться и уйти на дно, можно воровать и тем самым выжить на фоне полной ненадобности, можно долбать начальство на предмет необходимости своих работ…

Все можно, только я избрал иной путь, стал просто жить повседневной рабочей рутиной и ждать вечера, когда бы смог отправиться к своей семье и заняться садом, который с некоторых пор стал для меня смыслом жизни. Нет, не в плане денежного обогащения и наживы в тяжелые времена, а просто для личного удовольствия заниматься землей, под лучами палящего южного солнышка и потоками знойного ветра выращивать на ней свои фрукты и овощи, ягоды и цветы. Просто хотелось прохладным летним вечером приехать на дачу вместе с Олей и детьми, посмотреть творение наших рук и душ в виде беседки, уже накрытой от солнечных лучей зелеными длинными виноградными лозами. Окинуть взором раскидистые кроны яблонь и груш, абрикосов и вишен, которые показывали свою солнечную отдачу нашему скрупулезному крестьянскому труду красными и желтыми, оранжевыми и вишневыми плодами. Просто хотелось вечерком отключиться от работы и всех ее проблем, появиться туда и сесть за стол, сколоченный своими руками из подручных материалов и посидеть, послушать трели кузнечиков и песни птичек, обитающих в зеленой травке и фруктовых зарослях.
Только это и спасало в тот тяжелый безработный год, сделавший нас мудрее и сильнее, крепче и устойчивее в своих взаимоотношениях, дав понять, кто мы есть на самом деле и что можем в нашем неустойчивом бренном мире. Мы просто старались выживать, ради детей, ради своего будущего, ради нашего общего семейного счастья и благополучия…