Портал. Глава 34. У профессора

Шаман потихоньку стал свыкаться с мыслью, что их пути-дорожки с Наташей разошлись. Девушка, хоть и вела себя с ним приветливо, и казалась открытой для общения, но все же это были совсем не те отношения, на которые он рассчитывал. О нежных чувствах и речи не шло. На Димины знаки внимания Сова реагировала сдержанно, а временами и просто шутливо – в ее новой жизни, конечно же, был другой мужчина, и она, похоже, его искренне любила. А Шаман начисто стерся из памяти, будто его никогда и не существовало. Это было видно невооруженным глазом.

Сидя за столом в квартире профессора, они достаточно быстро перешли на ты, но это вовсе не значило, что между ними наладилась связь – обычная молодежная раскованность, не более того. Наташа с самого начала взяла деловой тон и не собиралась его менять.

Единственной отдушиной оказалась Шамбала. Как только разговор заходил о стране Белого братства, Сова преображалась и становилась почти прежней: в ее взгляде читался неподдельный интерес, глаза загорались, пульс учащался.

Вечером молодые люди возвращались от Загорского, и Шаман вызвался проводить дипломницу домой. Они неторопливо шли по праздничному и жизнерадостному Арбату в сторону Смоленки и непринужденно болтали о том о сем. Дима, засунув руки в карманы джинсов, вальяжно переставлял ноги, слегка шаркая каблуками по новенькой брусчатке, а Наташа постоянно смеялась над каждой его пустяковой фразой, пока разговор вдруг не повернулся в неожиданное русло.

– Так ты занимаешься геологией? – спросила девушка. – По-моему, это интересно и очень романтично.

– Да нет, – рассеянно отвечал юноша, вспоминая, как пресытился этой романтикой в экспедиции на Тибете, – ничего особенного, обыкновенная рутина.

– Да ты что? – не поверила Наташа. – А как же палатки, ночи у костра под гитару, спальники на земле.

– Почему на земле? – удивился Шаман с ухмылочкой человека видавшего виды. – Спим на раскладушках. Что же мы не люди?

– На раскладушках… – протянула студентка с нотками легкого разочарования в голосе. – Ну, это несерьезно. А я-то думала, как в «Кавказской пленнице», прямо под открытым небом, у бурлящей горной реки.

– Пф… Скажешь тоже, – фыркнул Дима и рассмеялся. – Это ж кино, а тут – жизнь. У нас в лагере и столы имелись, и стулья, и баньку мы себе построили, и кухню нормальную с плитой и газовым баллоном.

– Да… – задумчиво проговорила Наташа. – Про журналистов тоже красивые легенды ходят, а на самом деле та еще профессия…

– Скажи, Сова, – Дима машинально обратился к девушке так, как привык называть ее в прошлой жизни, – откуда ты узнала про Шамбалу? Что привело тебя к этому? Тоже, небось, романтика?

Наташа замерла от неожиданности и почувствовала, как похолодела спина.

– Как ты меня назвал? – спросила она сдавленным голосом, с  трудом скрывая волнение, ведь никому, кроме Ларсена и Олега Станкевича ее оперативный псевдоним не был известен. Это показалось девушке странным и подозрительным.

– Ну… Не знаю, – спохватился Шаман. – У тебя такие прекрасные огромные глаза… Как-то само собой получилось.

Сова ухмыльнулась. Конечно, вряд ли случайный знакомый мог знать о ее тайной работе. А с другой стороны, вдруг не случайный… И главное, так вовремя подвернулся, и Шамбалой интересуется, и явно знает что-то такое, о чем не пишут в научно-популярных журналах.

– Сова… – задумчиво проговорила девушка. – Прикольно. Звучит, пожалуй, неплохо.

– Я так и думал, что тебе понравится, – горячо ответил Шаман, почувствовав, что может быть сейчас как раз и наступает переломный момент в их отношениях.

Он встал, как вкопанный, повернулся лицом к своей спутнице и жадно посмотрел ей в глаза. «Ну, дай мне хоть маленькую искорку надежды, любовь моя! – кричал про себя Шаман. – Хоть маленький лучик». В порыве чувств юноша взял девушку за руки, энергично привлек к себе, крепко сжав ее ладони, и поцеловал.

Наташа, решительно высвободившись из объятий, резко оттолкнула парня.

– Дима, – строго и с укоризной произнесла Сова, – что ты себе позволяешь? С ума сошел?

– Извини, – промямлил Шаман, опешив от такого поворота событий. – Что-то на меня нашло.

Дальше они шагали молча. Возле входа в метро девушка остановилась.

– Дальше я сама, – тихо проговорила Наташа. – Не стоит провожать меня до дома. Расстанемся здесь.

– Но мне ведь тоже в метро, – с мольбой в голосе поклянчил Дима.

– На разные ветки, – сухо ответила Сова, беззлобно улыбнувшись дежурной улыбкой вежливости, и побежала прочь к дверям вестибюля.

Шаман постоял немного в задумчивости, развернулся и медленно побрел обратно к центру, где у ресторана «Прага» начинался многолюдный и пестрый Арбат. Потоптавшись, какое-то время у кинотеатра «Художественный» на Арбатской площади, он, наконец, принял решение вернуться к дяде Коле. Уж слишком много вопросов повисло в воздухе в момент неожиданного появления Наташи в доме профессора. Хотелось бы их серьезно обсудить.

– Ну, давай, ежели невмоготу, – сказал Николай Иванович, открывая дверь. – Проходи, располагайся, чувствуй себя, как дома.

Шаман вошел в квартиру и уже привычным шагом направился на кухню, сел за стол и замер в неподвижности, словно статуя. Пока он шел назад к Калошину переулку, тысячи мыслей, перебивая друг друга, крутились в его голове, а сейчас он не мог найти в себе силы сформулировать даже самый простой вопрос.

– Что мучаешься? – вмешался профессор. – Хочешь узнать про Наташу?

Шаман, не меняя позы, повернул глаза в сторону дяди Коли. В его взгляде читалось и страдание, и заклинание одновременно.

– Дядя Коля, помоги мне разобраться, – взмолился молодой человек. – Я не понимаю, что происходит. Кажется, я как будто вывалился из жизни. Я никто. Все, что было мне дорого, улетучилось, испарилось. Я не знаю, куда подевались несколько лет моей жизни. Я словно чужой здесь…

– Ну-ну-ну, – ответил профессор, заботливо и успокаивающе похлопывая парня по плечу, – будет тебе мучиться. Все не так страшно, как может показаться с первого взгляда. Привыкай к новым обстоятельствам. Тут уж ничего не попишешь. Ну, изменилась жизнь… Тоже мне проблема… Можно подумать, это первая перемена в твоей жизни. Не парься, нет худа без добра. Все образуется.

– Дядя Коля, почему мы с Наташей стали чужими в этой реальности? – Шаман готов был расплакаться.

– Ты сам наколдовал это, когда туда-сюда по шамбалам шарился.

– Я наколдовал? – возмутился молодой человек. – Да ты в своем уме? Как я мог наколдовать такое? Или ты думаешь, что я сам хотел, чтобы мы с Наташей расстались?

– Хотел, хотел… – спокойно ответил Загорский. – Только не знал об этом. Сработала твоя слепая ревность, засевшая в глубинах подсознания. Вот эта-то ревность и желала упиваться твоим страданием, и ты пошел у нее на поводу. Ей же надо было чем-то насыщаться… Запомни, не демоны должны управлять тобой, а ты ими. Хватит уже кормить своих монстров. Учись, сынок, иначе эти фокусы никогда не кончатся. Они будут только множиться и разрастаться, как снежный ком, пока не взорвут тебя изнутри. Опасное это дело с видом великого умника лезть туда, не знаю куда, и пытаться наладить то, не знаю что.

– Значит, опять я во всем виноват? – Шаман был обескуражен и подавлен.

– А кто же еще? – Николай Иванович улыбнулся, – Пушкин, что ли?

– Да уж, видимо Пушкин, – Дима пытался бодриться, но у него это слабо получалось.

– Посуди сам, – продолжал профессор, – разве ты не представлял в своих мыслях, как Наташа изменяет тебе с другими мужчинами? Ведь было так? Правда? А теперь ответь, только честно, зачем ты это делал? Что произошло бы в твоей жизни, если бы Наташа действительно полюбила другого парня? Тогда твоя боль, была бы оправдана. Она бы прекратила свое виртуальное существование и превратилась в настоящее страдание, которое с удовлетворением подспудно шептало бы тебе: «Вот видишь, Шаман, ты был прав, подозревая эту женщину. Нельзя было ей доверять!» А теперь посмотрим с другой стороны. Что сталось бы, если бы Наташа при всем этом продолжала любить только тебя одного? Ты бы замучил ее своими подозрениями, съел с потрохами, вынудил на самом деле разлюбить тебя, постараться забыть, будто тебя и не существовало вовсе. И прошу заметить, именно это и произошло. Чему же ты не рад?

– Не знаю, дядя Коля, – вздохнул Дима. – Как-то все это в голове не укладывается.

– Я тебе больше скажу, – Загорский разлил по чашкам свежего чаю. – На самом деле в этой истории нет никакой Наташи. Это лишь отражение твоего существа, твоего себялюбия, если можно так выразиться. Вы едины, как может быть единым нечто целое. Вы две половинки одного и того же процесса. Она всегда будет такой, какой ты хочешь ее видеть. И наоборот, ты всегда таков, какова она. Вообще-то на свете очень мало по-настоящему чужих людей. Тебя окружают в основном твои же собственные проявления. Все они в той или иной мере продолжения твоего сознания. При этом – и это величайшая тайна, которую пока никто на земле не в состоянии постичь, – они все являются индивидуальностями со своим собственным «Я» и с полным набором уникальных персональных тараканов в голове. Это как будто вазу разбили, и каждый ее осколочек стал жить своей самостоятельной жизнью, но при этом не утратил существа целой вазы. Слышал про то, что все люди братья?

– Чего-то слышал, – попытался пошутить обалдевший Шаман.

– Вот-вот, – поддержал профессор, – начинай осознавать это единство, которое и есть любовь. На самом глубоком уровне бытия, в самых его недрах, ты един со всем, что существует.

– Легко сказать, – вздохнул юноша. – Как же это начать? Ведь нет же простого выключателя: щелк, и ты уже осознаешь единство со всем сущим.

– Выключателя нет, но есть метод, кстати, довольно простой, – заметил Николай Иванович и умолк.

– Ну, говори же, дядя Коля! – воскликнул Шаман после короткой паузы. – Не томи, и так уже всю душу вымотал.

Профессор как будто не слышал, спокойно сидел себе и молча потягивал чаек. Так продолжалось несколько секунд, но для Димы они тянулись целую вечность.

– Ну! – не выдержал он.

– А ты готов слушать? – наконец, проговорил Загорский.

– Готов, конечно! – вскричал Шаман.

– В этом-то метод и заключается, – усмехнулся профессор. – Нужно всего лишь научиться слушать другого человека. И не просто слушать, а слушать его всем своим разумом, всем телом, каждым органом, каждым нервом. Понимаешь? Надо слушать, чувствуя энергетическое поле своего внутреннего тела, его колебания и вибрации, ощущая тепло и холод, радость и грусть. Научись держать мысль собеседника на вершине своего сознания, внимательно рассматривая ее, как ученый рассматривает букашку на булавке, без внутренних комментариев, не перебивая и не стремясь своими догадками предвосхитить то, что человек хочет сказать тебе дальше. Не пытайся своей мыслью опередить собеседника, иначе он всегда будет говорить только то, что ты готов услышать, а не то, что хочет сказать на самом деле.

– Я стараюсь, – откликнулся Шаман.

– Плохо стараешься, – кольнул дядя Коля. – Ты пока лишь демонстрируешь синкретизм понимания, как дитя неразумное. А ты внемли.

– Я внемлю, – насупился студент.

– Молчи, балбес, и слушай. Я еще не закончил. Внимая своему ближнему так, как я это описал, ты уходишь от ненужных размышлений и создаешь пространство покоя, позволяющее тебе действительно слушать без вмешательства разума. Ты позволяешь человеку быть самим собой, даешь ему место в мире для самостоятельного существования не в качестве твоего фантома, а в виде самосознающей монады. Ты предоставляешь человеку возможность быть. Это дорогого стоит. По сути дела – это самый драгоценный подарок, который ты только способен преподнести своему ближнему. Ведь большинство людей не умеют слушать, поскольку все их существо занято исключительно собственными мыслями. Большую часть внимания они уделяют своим размышлениям, а вовсе не тому, что говорит другой человек, и уж тем более, просто плюют на то, что действительно имеет значение, – на жизнь другого человека и самый принцип его существования, на его бытие, скрытое за его словами и рассудком. Ибо ты не способен чувствовать чье-либо бытие иначе, как через свое собственное. Слушай людей всем своим существом, и тогда ты мало-помалу ощутишь единство со своими братьями и сестрами. Любовь, любовь... Вот такая, брат, любовь. Как видишь, все на самом деле очень просто.

Шаман сидел и переваривал мудрость, щедро излитую профессором Загорским на его дурную голову. Получается, достаточно лишь научиться слушать человека, и все остальное начнет разворачиваться само собой. А если человек несет чушь? Как быть в таком случае? Стоп! А почему чушь? Это ведь моя оценка, выставленная сказанному задолго до того, как оно было произнесено. Дима попытался вспомнить, а был ли вообще в его жизни хоть один случай, когда он слушал так, как это только что описал дядя Коля. На ум ничего не приходило. Выходит, разговаривая с другими людьми, он только то и делал, что общался исключительно с собой. Черт! Значит, он сам виноват в том, что постоянно отдалялся от реальности бытия.

– Хорошо, – сказал он вслух, – а как быть с тем, что люди зачастую сами препятствуют адекватному пониманию того, что они говорят? Человек думает одно, в этот же момент говорит другое, подразумевает третье, делает четвертое, слышит пятое, понимает шестое – с ума можно сойти.

– Да, так часто бывает, – ответил профессор. – Но это не означает, что нужно закрыться в скорлупу своего вымышленного мирка и прекратить попытки услышать сказанное. Ведь перед нами стоит куда как более важная задача – наладить связь с миром, не так ли? Ты ведь про это спрашиваешь, когда просишь помочь разобраться с новой реальностью, которая тебя окружает?

Шаман кивнул в знак согласия.

– То есть, чтобы вернуть Наташу, я должен научиться ее слушать. Так?

– В общих чертах, да. Но это только первый этап. Вторым этапом научись слышать в ней самого себя. Откройся миру и почувствуй, что ты и мир – одно целое. А то ведь, если честно, тебя пока вовсе и не люди окружают, а всего лишь тени, фантомы, пестрый многоголосый фон для твоей собственной реальности, речи которого не имеют для тебя никакого значения. На самом же деле – они не фон, а частицы твоей большой души, расколотой на миллиарды кусочков, которые надо собрать воедино. Так же, как и ты для них – частица их души. Так что, давай-ка, прекращай подменять собой весь мир, но узри себя в его проявлениях. Но не думай о нем, как о декорации в спектакле, где ты самый главный актер. Это тебе не идет. Единство с миром и эгоцентризм – это совершенно разные вещи, – Николай Иванович добродушно рассмеялся.

– Дядя Коля, а как быть с Чифом? – поинтересовался озадаченный Шаман.

– А что с ним не так?

– Как что? Я ведь до сих пор не знаю, что с ним стряслось в этой новой реальности. Почему от него ни слуху, ни духу? Где он? На встречу не явился, на телефонные звонки не отвечает... Я даже не знаю, писал ли я ему в этот раз письмо о вратах в Шамбалу.

– Спроси себя сам, – ответил профессор. – Загляни внутрь себя и задай вопрос, чего ты на самом деле хотел? Уверяю тебя все, о чем ты думал в самых сокровенных уголках своей души, о чем мечтал, то и произошло.

– Вот так с налету, что-то не получается. А вдруг, как и с Наташей, мы с ним тоже не знакомы? Куда же он подевался? А?

– Смешной ты парень, да и ленивый к тому же, – закряхтел дядя Коля. – Я тебе говорю, что надо делать, а ты по-прежнему стремишься от меня готовый результат получить. Ты уверен, что хочешь узнать о судьбе Чифа от меня? Готов ли ты к суровой реальности?

– Я готов. Пусть будет, что будет.

– Хорошо. Он дома, у родителей. Езжай туда, проведай друга, только не задерживайся, у нас здесь еще много дел.

– Откуда ты все это знаешь? – изумился Шаман.

– Поживи с мое, приятель, и не такому научишься, – произнес профессор, глядя в пустоту.

– Спасибо тебе, дядя Коля, – обрадовался Дима. – Однако поздно уже, поеду я.

– Ну, куда же ты поедешь на ночь глядя? Оставайся у меня, – предложил Загорский.

– Да неловко как-то, – поскромничал Шаман. – Я в общагу.

– Что же тут неловкого? Переночуешь по-людски, а там, глядишь, утро вечера мудренее. Я тебе в своем кабинете постелю, – настаивал профессор. – А вообще, знаешь что, перебирайся-ка ты ко мне насовсем. Завтра же и переезжай с вещами. У меня места много, а живу я один: ты меня никак не стеснишь. Уж если мы в прошлый раз в подземелье смогли ужиться, то здесь и подавно уживемся.

Глаза Шамана заискрились от счастья, о таком предложении он даже и мечтать не смел.

– Дядя Коля! – воскликнул он. – Я что… Я с радостью! Мне еще столько нужно с тобой обговорить, ужас…

– Наговоримся еще, – улыбнулся Загорский, оценив душевный порыв юноши. – Уж в этом будь уверен.


Продолжение следует...

Глава 35 здесь http://www.proza.ru/2016/07/22/1544