Место под солнцем

Ну уж чего-чего, а этого Амуру было не занимать. Меня он слушал. Жену — немного меньше. Сына воспринимал как товарища: мог слушать, а мог и проигнорировать. Когда как. Но Игорь всё время придумывал разные игры, в которые Амур с удовольствием вовлекался, и они играли как равноправные партнёры.
Спать мы все любим на мягком, чистом, тёплом.
Амур имел свою кровать, которую персонально для него сделал мой брат. Кровать была из экологически чистого материала — дерева, на ножках (чтобы не было холодно от пола), с матрасом (довольно толстым и мягким). Но разве это достойная кровать для такой великолепной собаки, как Амур?! Поэтому он спал там, где хотел. Вернее, куда мог незаметно просочиться, с учётом того, что я его не замечу. Ночь чаще всего он проводил на кровати у сына, свернувшись клубком у него в ногах под одеялом. На это зимой я смотрел сквозь пальцы, так как наш дом был старый, столярка рассохлась, и сквозь щели балконной двери и окон сильно продувало. Как только мы не старались утеплить комнаты: забивали щели ватой и поролоном, оклеивали примыкание стёкол к оконной раме полосками газет, смоченных в клейстере, а балконную дверь вообще забивали одеялом. Но как ни старались мы создать препятствия проникновению холодного воздуха, в квартире всё равно было холодно. А сын с «грелкой» под одеялом спал просто отлично.
Но ведь «строгий папа» должен был сказать своё слово!
Поэтому, когда я видел такое «безобразие», то напускал на себя суровый вид и начинал бурчать, скорее для порядка, что у собаки должно быть своё место, что это неправильно, негигиенично. Амур, по-человечески тяжело вздыхая, прослушав некоторое время, медленно сползал на пол и ложился рядом на коврике, как бы говоря: «Вот такой я несчастный. И места у меня нет. И все меня обижают». Стоило уйти — он уже снова под одеялом на кровати.
Забирался он на диваны уникально. Если я сидел и смотрел телевизор, то рядом на полу садился Амур и трогал меня лапой, которую я убирал со своей ноги. В итоге лапа оказывалась рядом на диване. К ней через минуту прибавлялась другая, на них в свою очередь водружалась голова. На некоторое время это изваяние замирало, потом, не шевелясь, вползало на диван. Вся процедура происходила за счёт одних задних ног. Все остальные части тела не шевелились. Через минуту-другую собака уже лежала рядом, замерев и не шевелясь, стараясь, чтобы её не заметили, о ней не вспомнили и не увидели. После того как его удаляли с дивана, через несколько минут всё повторялось вновь.
Если дома никого не было, он забирался на кровать. Интересно, что головой всегда ложился на подушку.
Как-то ехали на охоту. Я сидел за рулём, рядом со мной двоюродный брат, сзади были ещё охотники. Между ног у брата на полу сидел Амур. Собакой он был доброй. И все это отлично знали. Но обычно у любого человека в какой-то момент возникает мысль: «А вдруг?» У брата эта мысль нередко была выражена во взгляде, что всегда замечал и чем часто пользовался Амур. Он тут же клал ему голову на колени, потом лапу, другую. Через минуту, вновь повернувшись, я видел, что всей тушей собака восседает у брата на коленях, лицо человека и морда пса находятся напротив друг друга нос к носу, а брат боится даже вздохнуть. Конечно, наглец мною тут же водворялся на место. Но спустя некоторое время лапа снова уже лежала на колене...
Однажды я решил проверить: понимает ли Амур человеческую речь? Не интонацию, а именно слова. Я зашёл в комнату и увидел собаку, лежащую на мягком диване, что ему категорически запрещалось. Амур приоткрыл один глаз и пытался понять: заметил я его или нет? Даже не то, заметил или нет, а скорее это должно было прозвучать так: «Прокатит или не прокатит? Вдруг получится? Может, хозяин просто поленится сделать замечание?» И он продолжал лежать, не сдвигаясь с места. Рядом жена, которую Амур не очень-то и слушался, занималась домашними делами, перебирая бельё. Скорее, не то чтобы Амур её не слушался, просто жене было жалко собаку — мол, пусть понежится на диване. Пока «злой муж» не придёт. Я сделал вид, что не вижу этого безобразия, и обратился к жене, улыбаясь, с добрым лицом и такой же интонацией:
– Алёнка! Ты только посмотри, какой это нахал! Он делает вид, что совсем меня не замечает. Просто игнорирует. Он всем своим видом хочет показать, что он в доме хозяин, а меня не ставит ни в грош. Ну что ж. Если он этого хочет и добивается своим поведением, мне ничего не остаётся, как только взять ружьё и застрелить его.
Я сознательно не произносил слова «собака», «пёс», то есть все те слова, которые Амур мог бы связать с собой и со своим проступком. И всё это произносил нежным и добрым голосом. Но после окончания всей тирады Амур встал, обиженно глядя на меня, и заворчал. Притом ворчал секунд двадцать. Если собака долго живёт в семье, то поневоле начинаешь понимать, что она хочет тебе сказать. Я просто уверен, что тогда Амур делал мне выговор: «Хозяин, да ты с ума сошёл! Подумаешь, просто полежал! Лень ему сделать лишний раз замечание!» Потом, обиженный, он повернулся и ушёл. Я остался стоять с виноватым видом, чувствуя себя злобным тираном и деспотом. А жена, глядя на всё это, хохотала до слёз.
Понять по интонации суть фразы он не мог. Он просто понял слова!
Собакой он выглядел внушительной и всех, кто перед ним пасовал, по возможности тут же старался подчинить себе. Если это получалось — хорошо. Если нет — сильно не переживал, но всем видом показывал, что если не получилось, то и не надо. Потом попробуем ещё раз. А если он и будет кому-то подчиняться, то только хозяевам.
В общем, тяжело быть собакой. Все мягкие диваны и кровати предназначены для людей, а таким вот замечательным созданиям, как наши четвероногие друзья, приходится изо дня в день бороться за своё место под солнцем.