Нянька и воспитатель

Когда у нас в семье родился второй сын Павел, Амуру было уже три с лишним года.
В день, когда Павлика принесли домой из роддома, собралась вся семья: родители, бабушки, дедушка. И, конечно, здесь был и Амур. Понятно, для того чтобы он не мешался и не создавал напряжённости, так как мы не знали, как он себя поведёт, пёс был отправлен в комнату Игоря и там заперт. Амур ничего не понимал, но чувствовал, что что-то происходит. Сначала он пытался возмущаться, корябая дверь лапами, но потом затих.
Вот и долгожданный для всей семьи момент: наконец ребёнка принесли домой. Его распеленали, начали осматривать и, конечно, разбудили. Раздался крик вновь прибывшего в дом члена семьи, который требовал к себе уважения, любви и внимания. Ведь с этими взрослыми как? Не напомнишь о себе — и забудут покормить.
Услышав абсолютно незнакомые до сего момента звуки, Амур подпрыгнул и кинулся выламывать дверь из комнаты. В какой-то момент ему удалось открыть её, и он бросился в зал, где в это время проводились «смотрины». На его дороге оказалась ещё одна дверь. Он просто ломился в неё грудью, и удержать его не было никаких сил. Все испугались, не зная, что делать.
Как всегда, сориентировалась жена. Голосом, не терпящим возражений, она скомандовала:
– Пропустите собаку к ребёнку! Им жить вместе.
Двери открыли, и Амур влетел в комнату. Сделав круг, он оказался у детской кроватки. Сквозь прутья просунул голову и уткнулся носом в запелёнатого малыша. Долго нюхал. Все вокруг стояли, боясь шелохнуться. Выяснив всё, что ему было необходимо, Амур лёг у детской кроватки, всем видом показывая, что это существо теперь под его охраной. И до конца жизни Амура так оно и было. Никто чужой не мог на Павлика ни замахнуться, ни толкнуть, а уж тем более ударить. Впоследствии мы были вынуждены даже гулять с ребёнком и собакой в разное время, так как если в игре кто-нибудь из детей начинал около Павлуши махать руками, Амур бросался нейтрализовать опасность.
Надо было видеть, как они возились, играя! Павлику можно было делать всё. Амур был бесконечно терпеливой нянькой.
Но когда ребёнок подрос и начал ходить, в их отношениях появилась новая нотка. Я бы назвал это армейской дедовщиной. Амуру стало мало охранных функций. Он стал ещё и воспитателем.
Часто можно было видеть по утрам следующую картину. Утром, едва проснувшись, сонный Павлик идёт на кухню и просит кусочек сыра, который он очень любил. Взяв кусочек и начав его кушать, довольный ребёнок бежал из кухни в комнату смотреть мультфильмы. В коридоре его уже ждал Амур. Тут надо сказать, что и Амур к сыру был тоже очень даже неравнодушен. Пашка поднимал руку с сыром вверх и держал её. Понятно, что отнять силой сыр Амур не имел никакого права. Но и сыра хотелось. Тогда Амур носом заталкивал ребёнка в угол и ждал, когда тот устанет держать руку поднятой вверх. Простояв так несколько минут, ребёнок опускал уставшую ручонку. Понятно, что сыр тут же исчезал в пасти Амура. Раздавались плач и жалобы:
– У меня Амур сыр отнял!
Павлик бежал за новой порцией. И всё повторялось заново. Обычно это кончалось тем, что я отзывал собаку, а ребёнок проскакивал в зал. Когда он оказывался на диване, Амура он уже не интересовал. Было такое впечатление, что они играли в салочки: добежал до дивана — и ты как бы «в домике».
Была и такая интересная история. Лежал Амур на диване и дремал. Павлик проходил мимо, думая о чём-то своём, и, абсолютно машинально или скорее по привычке, ладошкой хлопнул несколько раз по голове собаку. Амур, повернув голову к нему, ворчливо зарычал. Павлик, возвращаясь обратно по своим делам, снова хлопнул его. На этот раз Амур не только зарычал, но и лязгнул зубами. Увидев это, я испугался за сына и наказал собаку. Амур, обидевшись, удалился к себе на подстилку. Но через некоторое время он уже забыл обиду и снова оказался на диване.
И опять Амур лежал, а Павлик, проходя мимо, хлопнул его по голове. Амур, покосившись на меня, молчал. Задумчивый ребёнок прошёл дальше, но вдруг остановился как вкопанный и начал озираться. Развернулся и, проходя мимо Амура, снова хлопнул его ладошкой. И снова пёс мужественно молчал. Тогда Пашка подошёл к нему, сел на корточки, пристально посмотрел ему в глаза и снова несильно постучал ручкой по голове. Амур не выдержал и, косясь на меня, зарычал уже в мою сторону, мол: «Ты только посмотри на это издевательство! На меня ругаешься, а он вон что творит!» А Пашка засмеялся и убежал с чувством выполненного долга.