Концерт

 В деревянной шкатулке столь большой, что ещё чуть-чуть и можно будет смело величать её ящиком, мирно лежали на подкладке из черного бархата три красных поролоновых клоунских носа. Лакированная крышка закрывалась на символический крючок. Ни замка, ни хитрого механизма, но тем не менее, Буба отчего-то знал, что более надежного сосуда для того, что прячется внутри, не найти. Буба – фокусник.

Сегодня в воскресенье утром он первым из всей банды подъехал к Дому, где они снимали небольшой зал со сценой и партером на двести персон. Сегодня он первым с чехлом за спиной и шкатулкой в руках, пройдя мимо бодрого и наивно заискивающего охранника, поднялся на второй этаж и зашел за кулисы. Расчехлив, он поставил басгитару ближе к занавесу.

На закрытой сцене в глубине томилась барабанная установка, напоминавшая в скудном дежурном свете контуры футуристического мегаполиса. У самого занавеса, повесив головы, дремали два штатива под микрофоны: один для Бубы, второй для Галы.

Вчера Буба в роли фокусника успел отработать сразу на четырех точках. Особенно запомнился ему детский день рождения в Юрмале, в частном доме, который без всякого преувеличения можно назвать дворцом. В самом разгаре праздника фокусник заметил, как одна из мамочек схватила малолетнего отпрыска за ручонку и решительно двинулась на выход. По дороге, сдвинув брови и брызжа слюной она бормотала что-то явно негативное и не для детских ушей.

Буба тогда прервал свой законный перекур, добежал до реквизита, выхватил из шкатулки три поролоновых шарика и бросился на перерез маме, тянущей за собой явно не желающего покидать праздник ребенка. Добежав, фокусник без лишних предисловий продемонстрировал женщине один шарик, остальные два спрятав за мизинцем и безымянным пальцем.

- Подержите, пожалуйста. Зажмите в кулаке вот так. Сколько у вас сейчас в кулаке шариков? Правильно, один. Тебя как зовут, мальчик. Федя? А! Петя. Петя, дунь маме на ручку и скажи «ахалай-махалай». Молодец. Настоящий волшебник. Теперь вы, пожалуйста, разожмите руку. Ой. Смотрите. Был один шарик. Стало три! Настоящее чудо. Молодец, Петя!
Петя, радостно хлопал в ладоши, но Буба внимательно следил за мамой. Та на мгновение задумалась, затем морщинки на переносице у неё разгладились. Она улыбнулась. Засмеялась. И…. уже через минуту стояла с другими мамами и детьми у аппарата со сладкой ватой и весело о чем-то щебетала, даже не думая уходить. Буба вернулся к шкатулке и аккуратно положил шарики обратно.

Приблизительно в это же время, где-то в парке Аркадия прогуливались уже минут двадцать молодожены в компании свидетелей и видео-, фото-операторов. Серж прихватил сумку со вспышками и поспешил вперед процессии, чтобы успеть сделать несколько пристрелочных кадров. Серж – фотограф. Добежав до фонтана, который мог послужить достойным фоном нескольким фотографиям, он бросил взгляд назад, чтобы оценить время, оставшееся на приготовление. Метрах в ста пятидесяти за молодоженами резко притормозил Dodge Challenger.

Машина видная. Серж заприметил её ещё у ЗАГС-а. Сделал пару фотографий, но скорей всего придется их вымарать. Уж больно рожа у хозяина автомобиля кислая, если не сказать – прокисшая до состояния простокваши, нет, творога. В общем, не то выражение лица, которое клиент хочет видеть в свадебном альбоме. Обладатель недовольной мины, на сколько понял Серж, приходится невесте то ли братом, то ли дядей. В общем, родная кровинушка. И, судя по взглядам, которые тот бросал на жениха, явно был не в восторге от выбора своей родственницы.

Понять его можно, если невеста - стройная девушка красоты аристократической, стройная, но не плоская, с точеными чертами лица и т.д. и т.п., представляла собой образец всего возвышенного от походки до сочащегося умом и добротой взгляда, то жених, в костюме хоть и неплохом, но явно, находящемся в разногласии с тщедушной сутулой фигурой хозяина, с глазками, бегающими, как тараканы в поисках крошек, и непрестанно моргающими, напоминал скорее проникнувшего обманным путем на свадьбу мошенника, желающего перекусить и выпить на халяву. Короче, не пара. По крайней мере внешне. Что сильно осложняло работу фотографу. Сержу то нужно как-то исхитриться и запечатлеть их как самых подходящих друг другу людей на свете.

И вот родственник невесты, сжав кулаки, твердой походкой, агрессивно впечатывая каждый шаг в тротуар, приближается к молодоженам. Сержа охватывает знакомый азарт. День перестает быть томным. Он запускает руку в сумку со вспышками и, не глядя, на ощупь, отпирает замочек шкатулки, в которой на черном бархате покоится особая вспышка. Бросив сумку на траву, Серж на ходу прилаживает вспышку к фотоаппарату и с улыбкой охотника, заприметившего дичь, трусцой направляется назад к свадебной процессии. Жених, конечно, не пара. Но праздник есть праздник. А работа, есть работа.

Буквально в шаге от молодых, обладатель импозантного автомобиля Dodge, на секунду замирает, ослепленный вспышкой фотографа. Быстро оправившись, он кладет руку жениху на плечо. Разворачивает к себе. И… крепко, до хруста и одновременно до отчаяния нежно обнимает неказистого избранника своей родственницы. Вот это кадр. Серж, довольно ухмыляется, откручивая вспышку, и направляется назад к фонтану, где осталась лежать сумка, чтобы спрятать то, что успел поймать, в заветную шкатулку.

Это было вчера, а сегодня Серж приехал в Дом вторым. Показав язык обрадовавшемуся охраннику, он стрелой взлетел на второй этаж, «дал пять» Бубе и тут же вытащил откуда-то из кулис клавиши. Затем вместе с коллегой уселся в кармане сцены наводить марафет у закрепленного горизонтально зеркала с импровизированной полочкой для грима. Белый и черный грим. В отражении двое мужчин возраста 30-40 лет, разных настолько, насколько могут быть разными два человека, с каждым мазком, с каждым штрихом, в полголоса обмениваясь переживаниями, полученными за выходные, становились все больше похожи на братьев. Братьев по оружию. Маски, которые они наносили себе на лицо, напоминали боевой устрашающий монохромный окрас какого-то дикого племени.

Вскоре за кулисы впорхнула Гала. Сегодня она пришла третьей. Места у зеркала не было и она, ничуть не стесняясь двух мужчин, скинула с себя там же в кармане сцены большую часть одежды, затем вытащила из бездонной женской сумочки трико с белым узором, так похожим на тот, которым украшали себя Серж и Буба. Натягивая сценический костюм, она поинтересовалась где остальные. Мужчины ответили пожатием плеч и невнятным «как всегда».

Последними пришли Микс и Роб. Микс – ди-джей, Роб – ведущий. Парочка "не разлей вода". Сегодня им, как последним прибывшим, надлежит открывать занавес. Но до этого тоже предстоит переодеться и нанести грим. Микс и Роб появились шумно, они бросились обнимать друзей, похлопывать тех по плечам и по ягодицам (когда очередь дошла до Галы).

- Господа, вы бы видели нас с Робом в пятницу! Вот это я понимаю, командная работа.
- Микс, вообще огонь, это был отличный бросок. Короче, прикиньте, ситуация. В пятницу бомбим корпорат. Фирма. 30 лет на рынке. Сантехника. Блаблабла. Подлетает ко мне бухгалтер, лет пятидесяти, шестидесяти, но такой бодрячком. Правда, изрядно остограмленный. Молвит, давай микрофон мне, халдей, я ща этим тварям морды словом своим горячим, как моча осла, начищу до блеска. И выхватывает у меня микрофон, цепкий такой зараза. Прется, значит на центр, в софиты!
- А я, значит, вижу, у Роба что-то наклевывается…. Шкатулочку так тихонечко открываю одной рукой, другой звук микрофона прибираю, чтобы не слышно было этого берсеркнутого бухгалтера. Роб лебедем скользит к оратору, и я ему из шкатулочки инструмент метров так с десяти….
- Да там от силы метра три было.
- Пять. Не меньше. Короче швыряю серебристого нашего…
- Я в это время микрофончик у главбуха то забираю и говорю, звиняйте мол, батарейка села, возьмите другой микрофон, и руку так выставил в сторону Микса, чтобы знак подать. А сам чувствую летит что-то. Жопой чувствую. И вот в эту самую руку, влетает мне серебристый наш микрофон.
- Это ахренеть, как круто было. Жаль никто не оценил.
- Ну дык. Дрим – тим. В общем, дальше как обычно. Дядька микрофон взял, включил. Что-то промычал. А потом, давай рыдать и всех любить вслух и про себя.
- Легко вам мальчики, а я со своей волшебной ручкой намаялась бегать уговаривать липовые бумажки подписывать. Знаете, как непросто людям в состоянии аффекта что-то втюхать подписать. Ладно, хватит лясы точить. Зрители, небось уже изнемогают.

Гала – организатор праздников. Гала – сегодня будет петь. До начала концерта остались считанные минуты. Банда в сборе. Микс на барабанах, Роб – сологитара, Буба – бас и гроув вокал, Серж – клавиши, Гала – сладкоголосая прима. Все на своих местах. Роб и Микс шагнули к веревкам, чтобы открыть занавес.

Первое слово за Бубой. Взяв бас, он, дважды проведя по струнам снизу-вверх, начал слэпом выбивать агрессивный ритм. Следующим подключился Серж, извлекая из синтезатора звуки органа, складывающиеся в нечто готическое. Гала, прильнув к микрофону, вступила с чарующей низкой ноты, постепенно без слов выводя мелодию на уровень сопрано.
Роб и Микс, каждый со своей стороны сцены, торопясь, трижды рванули на себя веревки, стремительно открыв занавес, и тут же бросились к своим инструментам.

В зале было абсолютно пусто. Лишь на четырех креслах в первом ряду стояли открытые одинаковые деревянные шкатулки. В них лежали три поролоновых шарика, вспышка для фотоаппарата, серебристый микрофон и изрядно потрепанная ручка Parker. Впрочем зал был пуст лишь на первый взгляд. Над рядами кресел висели в полутьме мерцающие тени, словно кто-то включил дым машину. Очертания были неясными, но ничего хорошего не предвещали. Лишь только открылся занавес, тени словно ведомые внезапным сквозняком потекли на сцену. Но их там ждали.

Сказать, что банда музыкантов выглядела устрашающе, значит не сказать ровным счетом ничего. Они были ужасны. В черных облегающих костюмах с дикими узорами, с лицами, искаженными жаждой битвы, жаждой крови, на сцене были уже не те люди, которые еще вчера мило улыбались и старались изо всех сил быть вежливыми с каждым встречным. На сцене стояли палачи, варвары, чудовища. Соприкасаясь с их музыкой, тени рассыпались, таяли, закручивались в воронки и исчезали по одной. По двое. По трое. Теней в зале было не меньше сотни. Но и у группы в запасе было ударных композиций минут на сорок. Хватит всем.

Вот уже и Микс добежал до барабанов, уворачиваясь, на ходу от скользящих по полу полупрозрачных тварей. Запрыгнув за установку, он начал неистово колотить по кардану. Двойной очередью по бочке словно пулеметом расчищал он пространство вокруг себя. Роб схватил гитару, его соло партия, как меч самурая, рассекала особо плотные скопления гадов.

Каждый из нас так или иначе оставляет свой отпечаток на предметах, используя их в быту, на работе, на праздниках. И это не только отпечатки пальцев и ДНК. Также оставляем мы отчетливые следы своих эмоций и скрытых желаний. Некоторые предметы со временем становятся активными носителями и передатчиками этого багажа. Стоит взять такой предмет в руки и можно вдруг ощутить апатию или наоборот беспочвенную радость. А есть предметы ловушки. Они улавливают лишь что-то конкретное, более того высасывают без остатка. В шкатулках лежали именно такие ловушки. Они непостижимым образом за годы службы на фронте праздников и торжеств выработали свойство очищать тех, кто ими пользовался, от обид, ненависти, зависти, ревности и прочей грязи. Очищать и запирать в себе.

Но, как и тот же самый пылесос, эти предметы рано или поздно заполнялись, и тогда необходимо было выбросить мусор. Очистить ловушку. Именно этим и занимались Роб, Микс, Буба, Серж и Гала на ежемесячных концертах в пустом зале. Они «выбрасывали мусор». И не просто выбрасывали. Они его «сжигали». В крематории. А огненной печью служил готик-рок.

Охранник бросился к музыкантам с аплодисментами. Они спускались по лестнице, крепко вцепившись в перила, с трудом таща свои инструменты и сумки. Измочаленные, опустошенные.

- Ребят. Это. Круто. Я тут снизу слушаю. Нет, ну правда. Я говорил, я раньше тоже лабал. Ну не так как вы. Но фанат. Без дураков. Вы простите. Я, может… это. Короче, а чего вы все репетируете, а не выступаете нигде? Или выступаете? Может диск есть? Я бы послушал. А то вы ж не так часто тут.
- Молись, чтобы чаще нас слышать не пришлось.
- А, смешно, Сергей, смешно. Нет, ну правда. Есть диск-то?
- Сейчас, знаешь, как-то времени нет. Вот станут люди подобрее, тогда и запишем.