Останься со мной. Дубль IV

  Я два дня набирался смелости подойти к Тодсону! Он меня всячески игнорировал, но я всё же не терял надежды. Главная проблема заключалась в том, что мне не удавалось застать его в неподвижном состоянии - он не сидел на подоконнике в коридоре, на крыльце колледжа, на спортивной площадке, как это делал я. В основном, завидев меня издалека, он тут же начинал куда-нибудь собираться и уходил, как будто заранее предчувствуя, что я собираюсь подойти. Это, разумеется, были всего лишь мои домыслы, но в целом чутье его не подводило.
  Наш разговор состоялся в мужском туалете, где мне и удалось застать его. В крови.
  Я зашёл туда справить малую нужду во время занятия по философии - он сидел на кафельном полу возле потрескавшегося умывальника, вытирая нос сухими салфетками. Руки, лицо, футболка были окровавленными. И кто опять решился его избить?
  Я прочистил горло (сейчас или никогда) и подошёл. Денни сделал вид, что не заметил меня, но убегать на этот раз не стал. Я достал из сумки влажные салфетки и протянул их парню. Он не взял.
  -Ну ладно тебе, бери, - сказал я абсолютно спокойным тоном.
  Денни посмотрел на меня, поджал губы и принял упаковку.
  - Кто это опять сделал? "Бага"?
  Тодсон отрицательно махнул головой.
  - Нет.
  - Тогда кто?
  Денни горько усмехнулся.
  - Тебе-то что?
  - Раз интересуюсь, значит "есть что"! - огрызнулся я.
  Минута молчания.
  - Никто меня не бил, - наконец выдавил он. - Просто давление резко подскочило и от этого кровь пошла.
  - Ммм… Ясно. У моего друга Ника часто такое бывало, - неожиданно для самого себя ляпнул я. Имя парня причинило резкую боль. Я прижал руки к животу и, прикрыв глаза, отдышался. Денни это заметил.
  - Почему ты всё время это делаешь?
  - Что именно? - включил дурака я.
  - Хватаешься за живот, сжимаешь губы, а потом начинаешь ловить воздух.
  - С чего ты решил, что я всё время это делаю?
  - Приметил. Ещё в первые дни, - вскинул брови Тодсон. - Видел, как с тобой это в коридоре происходит.
  Я слегка покраснел и поспешил отвести взгляд, разглядывая изрисованные стены туалетных кабинок. Так странно было сидеть на полу столь малоприятного для ведения светских бесед места и говорить о своей сердечной боли. Лгать я не собирался, так как понимал, что Денни это от меня только оттолкнёт. Поэтому решил сказать всё как есть.
  - Ну... Это сложно объяснить, - начал я притихшим голосом. - Там, где я жил до приезда в Ривертон, у меня был друг. Лучший из всех, кого я когда-либо встречал. И он... - Я набрал в рот побольше воздуха и постарался сдержать непрошенные слёзы. - Он умер этой весной. Я всё время так делаю, потому что мне больно вспоминать о нём, а уж говорить и подавно... Сдерживать эту боль в себе я пока не могу – она всё время невольно вырывается наружу.
  Денни прикрыл на некоторое время глаза, а затем, вновь посмотрев на меня, спросил:
  - Ты что - так часто думаешь о нём?
  - Круглосуточно. А вот вслух рассказываю кому-либо про него впервые... со дня его смерти. Так что считай, что ты теперь особенный, - слегка улыбнулся я. - В каком-то смысле.
  На минуту мы опять замолчали, а затем Денни задал вопрос, который окончательно убедил меня в том, что не стоит мне его от себя отталкивать.
  - Поэтому ты... ну... не хотел дружить со мной?
  Вот врунишка - а мне сказал, что никакой «дружбы» со мной не воображал!
  - Да, поэтому. Мне тяжело сводить с кем-то близкое общение, разговаривать, делиться переживаниями и мыслями, потому что доверял я всегда только ему, а теперь... когда его не стало... мне и говорить-то не с кем, не то что доверять кому-то свои мысли, секреты и чувства. Впрочем, и доверять-то уже нечего – ничего внутри не осталось. Кроме воспоминаний и боли, которые уж точно никому неинтересны. Да, в общем-то, никому и не нужны.
  - Ну а если я скажу, что хочу разделить твою боль! - заявил Денни без всякого сарказма и насмешек. – Что, если я скажу, что хочу стать твоим другом? Что бы тебе было кому выговариваться, делиться горестями и радостями. Чёрт, я знаю, это звучит слишком громко и банально, но когда ты спас меня - там, на площадке, - я твёрдо решил, что "набьюсь" к тебе в друзья. Ты такой скромный, тихий парень, передвигаешься по колледжу в одиночку, ни с кем не контактируешь, спасаешь бедных и несчастных геев-лузеров! Да ни один ещё человек не вызывал у меня такого неподдельного интереса! Только вот ты быстро понял, что мне от тебя нужно и это... усложнило мой план по завоеванию расположения к себе.
  - И тогда ты начал лгать?
  - А что ещё мне оставалось делать? Я ведь понял твой настрой. Ты к общению расположен не был и я отстал. Но мысли о тебе не покидали меня все эти дни. Правда подойти вновь я так и не решился.
  По моему лицу расплылась довольная улыбка.
  - Зато я бегал за тобой все эти дни, как ненормальный. А ты "гасился". Мне даже начало казаться, что ты намеренно избегаешь меня.
  Денни захохотал. Как ни странно, я тоже выдавил из себя жалкое подобие смеха. Парень абсолютно забыл, что нос, рубашка и руки у него в крови, что весь колледж ненавидит и гнобит его - он смеялся просто потому, что в этот момент на душе у него полегчало и он понял, что больше не одинок в этом мерзковатом и неправильном мирке под названием «Ривертонский колледж №16», не принимающем его таким, какой он есть. Теперь рядом с ним есть тот, кто принимает все устои и ценности его гомосексуальной жизни (правда, теперь его самого все будут считать геем, ну да ладно). Тот, для кого не имеет значения, какой у тебя цвет кожи, какая у тебя сексуальная ориентация, какую религию ты исповедуешь.
  В тот момент, когда мы сидели и смеялись, я испытывал уколы совести, потому что изначально планировал использовать парня ради знакомства с другим парнем и поступок этот характеризовал меня далеко не самым лучшим образом. Но ведь это было изначально. Теперь же мне по-настоящему захотелось впустить в свою жизнь и этого человека тоже. В конце концов, он чем-то напомнил мне Ника: были в его поведении, характере и манере общения те же непосредственность, простота и легкость, которые в своё время были присущи моему лучшему другу, и которые я так сильно в нём любил.
  - Не хочу пока говорить о нас как о друзьях, всё ещё впереди... Если ты, конечно, вытерпишь моё нынешнее состояние. Другие вот не стерпели и по тихому «слились» из моей жизни. Поэтому мы могли бы… для начала просто попробовать... общаться.
  Денни одобрительно кивнул, а затем заявил:
  - Не думай, я не собираюсь мириться с твоим нынешним состоянием. Я просто возьму и вытащу тебя из него.

  Когда мы с Денни на следующий день заявились в колледж (он предварительно подождал меня у ворот), все, как я и предполагал, охренели. Моя репутация тихого скромного мальчика-натурала была в одночасье разрушена и теперь домыслы и предрассудки, которые укоренились у людей при упоминании слов "гей" и "Денни Тодсон" (что воспринималось как единое целое), переключились на меня. Уж не знаю, кто пустил слухи о том, что мы трахались в туалете колледжа, но распространились они со скоростью света. В одном фильме с Эммой Стоун я слышал, как она назвала этот эффект "терминологической неточностью". Что ж, по-моему, вполне уместное определение нашим истинным отношениям с Денни. Наша дружба воспринималась как союз двух юных "голубков", что на самом деле не являлось правдой. Да, мы много времени стали проводить вместе - гулять, общаться, ездить куда-либо, но это вовсе не означало, что между нами была любовная связь.
  Вот что значит общаться с геем - все тут же начинают думать, что ты и сам гей!
  Плюс всей этой комической ситуации был лишь в том, что нас никто не трогал. Видимо, после истории с Бутчем никто не решался трогать сына "крутого полицейского", потому как боялись, что их ждёт участь, которую я предрёк в своё время "Баге", если он ещё хоть раз решится полезть к Денни. Впрочем, нам и без издевательств хватало того, что о нас говорил весь колледж (хотя все эти разговоры, в принципе, сами по себе воспринимались как издевательства).
  В группе ребята налетели ко мне с расспросами о том, был ли у нас с Денни горячий страстный секс? Я развеял все их предположения и домыслы и мне, как ни странно, поверили. Хелена Поурт даже пообещала реанимировать меня в глазах тех студентов, которые проживали в общаге (все знали, что она моя одногруппница, а потому налетали к ней с вопросами, типа: "он что - правда пидор?")
  Постепенно слухи приутихли, а вот наши с Денни дружеские отношения только становились сильнее - двух недель нам хватило на то что бы стать по-настоящему близкими людьми. Он оказался весьма разговорчивым пареньком, а потому болтал без умолку и с удовольствием отвечал мне на вопросы, касаемые его жизни. Плюс его, как гея, был в отсутствии манерности - вёл он себя как натурал и не скажи он вам о своей ориентации, вы бы ни за что не догадались, что он предпочитает парней. Да, он был немного шебутным малым, но в целом вёл себя прилично. Со мной всё оказалось сложнее - разговорчивым меня не назовёшь, а потому выуживать из себя информацию оказалось поначалу непосильной задачей как для самого Денни, так и для меня. Тем не менее я учёл откровенность Тодсона со мной, а посему со временем стал вести себя раскрепощённее и разговорчивее.
  Единственное, что меня беспокоило - это ощущение, что я предаю память о Нике, общаясь с Денни. Интересно, что бы он сказал, узнав, что я завёл друга на стороне? Наверное, разозлился. Хотя кто сказал, что мы с Денни - друзья? Он, конечно, всё воспринимает как дружбу, но для меня это, в первую очередь, близкое общение, в котором я чувствую спокойствие за своё душевное состояние и отсутствие безразличия к себе и своему разбитому искалеченному нутру с его стороны.
  Денни был наполовину пакистанцем, хотя родился и вырос в Ривертоне - преимущественно населённом американцами, городке. Его отец-мусульманин бросил мать-христианку, когда мальчику был всего год, а потому Денни его не помнит. Мать со временем вышла замуж за другого мужчину по имени Гарретт - он оказался большим трудягой без каких-либо вредных привычек. А ещё редкостной сволочью и гомофобом.

  - Мы с ним никогда особо не ладили. Он, конечно, строил из себя заботливого "папочку" - воспитывал в строгости, следил за дисциплиной, давал всякие указания и учил меня тому, как стать "настоящим мужиком", - приподнял руки Денни, изобразив пальцами насмешливые "кавычки". - То бишь, таким же как он.
  Мы сидели на деревянном пирсе у моря, вдалеке от шумного Ривертона. Деревянный настил из досок, который держался на железной конструкции, уходящей в воду; старинные кованные столбы с разбитыми фонарями; ряд деревянных скамеек; подмост для рыбалки и две лестницы, прикреплённые к подмосту и опущенные в воду. Сам пирс находился практически за городом, хотя к нему и примыкали несколько заводов и станций, относящихся, непосредственно, к Ривертону. Здесь не было слышно набившего оскомину шума машин, разговоров людей - пирс являлся заброшенным местом и сюда, по большей части, никто не приходил. Мы сидели на подмосте, повернувшись полу-боком друг к другу, но глядя при этом на вид, открывавшийся нашему взору. Это место мне показал Денни и теперь мы с ним часто зависали здесь - любовались видом зеленовато-синего бушующего из-за непогоды моря, скалистыми берегами, опустевшим пляжем по другую сторону берега, маяком на отшибе, рыбацкими лодками, кораблями, паромами, теплоходами и катерами, размеренно рассекающими гладь морских вод. Особенно мне нравилось слияние звуков моря, волн, бьющихся о скалы, грохота кораблей, шума завода неподалёку и криков чаек - всё это производило на меня особенное впечатление.
  - Я всячески противился его системе воспитания, хоть и боялся при этом. Да, страху во мне было не занимать! Порой он бил меня, пока матери не было дома. Хотя не думаю, что она встала бы на мою сторону, если бы узнала о побоях. Она и сама со временем начала его бояться. Мне было тринадцать, когда я пришёл к осознанию, что мне нравятся парни. Это был поворотный момент в моей жизни. Отчим узнал об этом, прочитав мой личный дневник, в котором я описывал своё состояние на тот момент. Он был в шоке, когда узнал. Особенно его поразил тот факт, что мне нравится быть "таким". И он... - Дэнни запнулся, явно не зная, стоит мне говорить или нет. И всё же сказал: - Изнасиловал меня.
  Я округлил глаза от шока и раскрыл рот от изумления.
  - Что?!
  Денни не отводил взгляда от моря, мысленно переживая заново тот день, когда с ним всё это произошло. Меня удивило то, как спокойно он говорил о произошедшем.
  - Да, изнасиловал. Мама ушла на работу, сестрёнка была в детском саду. Гарретт позвонил мне в школу и попросил немедленно прийти, "якобы" для того, что бы помочь ему вставить в навесы дверь, которая слетела с петель. Когда я вошёл, он ударил меня сначала по лицу, а затем под дых. Я упал, скорчившись от боли и как сквозь туман услышал только одну фразу: "Хочешь быть пидором? Что ж, я покажу тебе, какого это - трахаться с мужиками!" Затем он забросил меня в комнату, сорвал одежду, кинул на кровать и...
  Я с тяжело колотящимся сердцем оборвал его:
  -  Хватит.
  - Нет, дослушай. Не хочу ещё когда-нибудь возвращаться к этой теме. Он действительно изнасиловал меня. Поначалу было больно, я это точно помню. Я пытался вырываться, кричал, но два удара по лицу вывели меня из сознания. Всё поплыло перед глазами... Потом он бросил меня там же на кровати, и ещё сутки я не мог встать. Даже не знаю, что было хуже: сам акт этого недобровольного сношения или стыд, который я в последствии испытывал. Один хрен было плохо. Чувствовал себя каким-то опороченным, грязным, раздавленным и униженным...
  Тут уж я не вытерпел. Сжал крепко его руку и сказал:
  - Перестань. Я не хочу это слушать.
  - Противно?
  - Не от тебя. Ты здесь не при чём. Просто не хочу когда-нибудь прийти к тебе домой, увидеть эту сволочь и придушить её, - злобно заскрежетал я.
  - Никогда тебя туда не приведу, - категорично отозвался Денни. - Ненавижу их обоих - и отчима, и мать. Не хочу, что бы ты видел, насколько это гнилые люди.
  -  А мать-то тут причём?
  - Ненавижу её. За то, что она давала спокойно мучать меня. И никогда не препятствовала его диктатуре. Ненавижу её за слабость, которую она всегда проявляла. К тому же она, - горько усмехнулся парень, - гомофобка, а это лишний повод относится к ней без уважения. Слышал бы ты, как она разглагольствует на эту тему: "Всех этих педиков сжигать надо!", "Фу, как можно быть такими?" Типичная реакция. Она бы и меня сожгла, если бы узнала…
  - Ты ей ничего не рассказал? Про изнасилование?
  - Нет. Слишком ужасно всё это было. Стыдно за себя, чего и скрывать...
  Тут уж я разозлился.
  - Да ничего здесь постыдного нет! Тебе ведь тринадцать лет было! Ребёнок совсем! А он? Детина здоровенный! Педофил чёртов! Как он потом тебе только в глаза смотрел?
  - Без какого-либо стыда и сожаления, - просто ответил Денни. - Эту тему мы больше не поднимали, но я порой смотрю на него и вижу, как он насмехается надо мной. Беззвучно так насмехается, по-тихому. И гордится тем, что выбил из меня всю эту страсть к парням. Вот бы он охренел, когда узнал, что я по-прежнему тот, кем почувствовал себя ещё в тринадцать лет. В его-то глазах я теперь "нормальный парень", как и все.
  - Так он этим надругательством хотел показать, как дерьмово быть геем?
  - Не совсем. Думаю, он хотел проучить меня - выбить всю эту "пидорскую" муть. Так он кажется это тогда называл...
  - Я только одного не понимаю - почему ты не боишься и рассказываешь окружающим, кто ты есть на самом деле, но при этом молчишь о свой ориентации дома?
  Денни пожал плечами.
  - Я бы им во всём признался, если бы было куда уйти потом. Они ведь сразу вышвырнут меня, ты что! Хотя знаешь, когда закончу колледж и уеду отсюда к чертям собачьим, оставлю им записку. И в ней выскажу всё, что думаю о них и об их средневековых взглядах.
  Паршивая ситуация, ничего не скажешь. Денни стал геем в гомофобной семье и теперь вынужден ждать окончания колледжа, что бы спокойно убраться из Ривертона и никогда сюда не возвращаться. А до этого момента ему придётся терпеть. Терпеть, потому что в этом городе ему некуда податься. Родственников у него нет, своей крыши над головой тоже. Да и учёбу не бросишь.
  Всё и правда у него хреново.

  На следующий день погода преобразовалась и вновь стала солнечной и тёплой. В автобусе я опять увидел незнакомца. И опять с Денни! Парень, завидев меня, тут же помахал и подозвал к себе. Незнакомец посмотрел с удивлением сначала на меня, а затем перевёл взгляд на него. Сердце моё начало отбивать тяжёлый ритм, во рту всё пересохло, и я невольно сглотнул. Да, волнение всё-таки типичное для меня состояние. Постарался взять себя в руки и на ватных ногах прошёл назад, к парням.
  - Привет! - Поздоровался Денни.
  - Привет, - с улыбкой ответил я и смущённо посмотрел на незнакомца. Он разглядывал меня без каких-либо эмоций на лице, но в душе у меня было подозрение, что он просто пытается скрыть от Денни, что мы с ним уже "условно" знакомы. Переглядывания он явно не забыл.
  - Крис, позволь представить тебе Джереми Хоурана - моего друга - самого давнего и близкого в Ривертоне, - с теплотой и благоговением представил мне незнакомца Тодсон. Я протянул Джереми руку для пожатия. Господи, и почему меня так трясёт? - Джереми, это - Крис Форест - самый замечательный человек в нашем колледже. И, к слову, самый бесстрашный!
  Джереми. Хоуран.
  Так вот ты кто, таинственный незнакомец.
  Джереми пожал мне руку и... улыбнулся. Весьма дружелюбно. Я постарался сделать в ответ то же самое, но, кажется, получился какой-то оскал. Всю дорогу я молчал, слушая болтовню Денни. Он рассказывал о машине, которую присмотрел в салоне уценённых автомобилей. Перечислял все её достоинства, пока я с полным безразличием смотрел в окно. Так странно: сегодня стою рядом с ним, официально мы почти знакомы, но даже в глаза посмотреть не могу, хотя столько недель упорно пялился тайком, пока он не замечает. Неожиданно резко испортилось настроение (хотя не знаю, было ли оно у меня вообще) и появилось сильное непреодолимое желание остаться одному. Наверное, это из-за потрясения - для меня сегодняшнее знакомство с Джереми оказалось слишком неожиданным.
  Джереми мало говорил - больше слушал. Тем не менее говорил. Голос у него оказался очень красивым, глубоким, хоть и чересчур "взрослым". Он прекрасно разбирался в машинах, так что понимал, о чём ему втолковывает Денни. Для меня же вся эта механическая терминология была пустым звуком. Наконец, Джереми вышел, на прощание пожал мне руку, посмотрев при этом как-то презрительно (или мне это показалось) и я наконец расслабился - сердце перестало колотиться как ненормальное.
  Денни видимо заметил, что со мной творится что-то неладное.
  - Ты не заболел случаем?
  - Нет, всё в порядке, - негромко ответил я.
  - Ты какой-то бледный.
  - Правда? - С облегчением удивился я. - Я думал, что покраснел.
  - Ооу, - свёл брови Тодсон. - Ты из-за Джереми смутился?
  СПАЛИЛСЯ!
  - Просто я не ожидал нового знакомства. - Которого в тайне жаждал!
  - Я подумал, что с Джереми тебе точно стоило бы познакомиться. Он замечательный! А ещё он первый толерантный христианин, с которым я имел честь общаться, - изрёк Денни. - Вторым был ты.
  - Христианин? - удивился я. Он конечно бледноватый, но не очень.
  - Ну да, его родители - урождённые американцы.
  - Гм, ты сказал, что Джереми - не гомофоб. Выходит, он - натурал? - С каким-то едва уловимым сожалением спросил я.
  - Ага, гетераст. Но без всяких предрассудков касаемо меня и моего образа жизни!
  Я прикусил нижнюю губу и больше не решился расспрашивать о Джереми. Не хотелось, чтобы Денни неправильно воспринял мой интерес к персоне Хоурана.
  Кажется, моё подавленное настроение в тот день заметили все. Хотя не знаю, чем оно отличалось от всех остальных дней? Денни я сказал, что неважно себя чувствую, поэтому с расспросами он не привязывался. А вот на работе от Эмили отмахнуться плохим самочувствием не получилось. Она не имела привычки навязывать своё общество или докапываться до людей, но в то вечер всё же спросила "всё ли со мной в порядке", когда заметила, что я с каменным выражением на лице десять минут подряд без остановки натираю тарелку, хотя в мои обязанности официанта это даже не входит.
  - Да, я просто... задумался, - отвертелся я. Эмили пожала плечами и отошла за барную стойку.
  И тут я понял, что мне нужно срочно спросить у кого-то совета. Я бы, конечно, обратился к Денни, но он меня сразу раскусит. Папа тоже не вариант - в его понимании я вообще не завишу от его решений и советов, поэтому у него не стоит спрашивать из принципа. А вот с Эмили проще - она лишних вопросов задавать не станет.
  Я поставил тарелку на барную стойку и сел на высокий табурет прямо напротив Эмили, которая выставляла бутылки с вином "Баркадио" на стеллаж.
  - Вообще-то я хотел с тобой… эмм... посоветоваться, - Неужели я правда это сказал? Судя по охреневшему выражению, которое появилось на лице девушки, она подумала тоже самое. - Если ты не против.
  - Ну давай, - кивнула ободряюще она.
  - Если бы какой-нибудь человек вызвал у тебя интерес и ты захотела с ним пообщаться - что бы ты сделала? Как бы познакомилась? Я думал об этом целый день, но так ни к чему в итоге и не пришёл.
  Эмили улыбнулась, а затем выпалила:
  - Ты ведь живёшь в двадцать первом веке, Крис. На что тебе интернет? Зарегистрировался в любой социальной сети, ввёл имя и фамилию человека в поиск, нашёл и добавил в друзья. Аллелуйя, вы общаетесь!
  Гм, а ведь такая идея мне приходила в голову.
  Свой профиль в "Фейсбуке" я удалил, да и возвращаться туда желания у меня не возникало, поэтому я решил создать новый. Оформил страницу как полагается и ввёл в поиск всего два слова: Джереми Хоуран. Пока грузился результат, я нервно барабанил пальцами по столу. Поиск выдал мне более 50 результатов с именем "Джереми Хоуран" и я принялся искать среди них того, кто мне нужен. Я не стал открывать все страницы подряд, решив сориентироваться по фотографии на «аватарке» нужного мне профиля. И, да, я нашёл его почти в самом конце списка! «Джереми Хоуран, 18 лет, г. Ривертон". Сердце моё вновь учащённо забилось, и я зашёл на его страницу. Он не был в данный момент в сети и последний раз заходил на страницу два дня назад. Фотографий было не очень много: на всех он был изображён один, за исключением двух, где на одной рядом с ним стоял Денни, а на другой - какой-то незнакомый парень. На стене две записи, посвящённые религии.
  М-да, кажется он верующий...
  Хотя, насколько я знаю, Библия не одобряет однополую любовь, а другом его является гей до мозга костей, так что может не такой уж он и верующий. Впрочем, какая мне разница?
  Я думал, что мне будет легко отправить ему заявку в друзья, но, оказалось, что нет. Меня мучили противоречия: примет - не примет? С чего ему её принимать? Мы с ним и не знакомы вовсе. Поздоровались один раз, так и то для приличия. К тому же, если он и правда заметил, как я периодически разглядываю его в автобусе то, думаю, мнение у него обо мне теперь не очень хорошее: что, если он решил, что я гей, который влюбился в него и теперь преследует?
  Так я сидел около часа, взвешивая все плюсы и минусы отправки моей заявки на добавление в друзья. Минусов было больше, но меня это не остановило.
  Учащённое сердцебиение…
  Сильная дрожь во всём теле…
  Тяжёлое прерывистое дыхание…
  И...
  Один клик мышкой по графе "добавить в друзья"!
  Всё. Дело сделано.
  Конечно, я ещё мог отозвать заявку и отписаться от страницы Джереми, но что-то меня остановило. В голове промелькнула мысль о том, что он всё же примет мою заявку и захочет пообщаться. И я лелеял эту мысль, ждал и надеялся. Хоть никакой надежды и не было.

  Я не спал до двух часов ночи. За четыре часа я успел послушать музыку, почитать книгу, поесть, стереть "фантомную" пыль со шкафа, походить по комнате, поваляться на кровати и переделать ещё кучу бесполезных дел. Частенько отвлекался на компьютер, чтобы проверить: появился он в "онлайне" или нет.
  Но нет, в сети он, увы, так и не появлялся.
  В два часа меня-таки сморил сон, а когда я проснулся от звука будильника в семь утра, то тут же бросился к компьютеру, который оставил включённым на ночь.
  Глухо.
  С кислой миной я поплёлся в ванную, привёл себя в порядок, поджарил тосты, немного пожевал и поплёлся на остановку. В автобусе его тоже не оказалось.
 Весь день провёл на иголках, проверяя на телефоне свою страницу в "Фейсбуке": Джереми не заходил, а соответственно заявку мою не видел.
  Всё решилось вечером. Я, как обычно, сел за компьютер, открыл страницу парня, пересмотрел на миллион раз его фото и неожиданно увидел, как на его стене появился значок "онлайн". Я прилип к экрану, затем выскочил из-за стола, вцепился руками в волосы и начал прыгать по комнате от волнения и нетерпения.
  - Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Вопил вслух. - Зачем я это сделал?! Зачем кинул эту долбаную заявку?!
  Спустя две минуты самоистязания успокоился и сел...
  Просидел неподвижно полчаса, покусывая при этом губы и обновляя постоянно свой профиль. Внутри уже зарождалось чувство разочарования. Какая-то часть меня приходила к осознанию, что он не примет заявку. И, отчасти, я его понимал: с чего ему впускать меня в свою жизнь? Кто я такой? Всего лишь странный паренёк, который ездит с ним почти каждое утро в одном автобусе. Ничего больше.
  Тут-то я и совершил (по моему мнению) самую большую ошибку в своей жизни. Ошибку, которая преследовала меня три последующих дня, заставляя ненавидеть своё бестолковое и глупое либидо. Ошибка, которая стоила мне очередного приступа слёз, ночных кошмаров и самоистязания. Я просто взял и написал ему. Да, не выдержал и написал. Прямиком в "личные сообщения", которые была открыты на его странице для любого пользователя.
  - Эмм... мне отписаться? - Так прозвучал мой вопрос.
  Ладно бы только это! Но нет, я решил, что подобная фраза звучит как-то слишком жалко, низко и в то же время высокомерно, а потому добавил, решив включить эдакого "мальчика-дурачка" - образ, который никак не вязался с моей унылой мордой: - Ой, не так хотел вопрос поставить. Не против, если добавлюсь?
  Боже, я ведь и так по идее добавился... Вот идиот безмозглый!
  Не знаю, что меня на это сподвигло. Может я просто устал ждать и изводить себя дурацкими мыслями о том, что я ему не нужен (правда) и общаться он вовсе не желает (это тоже правда). В любом случае, была от этого сообщения и польза: я точно укоренился в мысли, что не стоит больше пытаться свести с ним знакомство. И так унизился до невозможности - сижу тут, переживаю, думаю - и из-за кого?! Из-за человека, которому всё ровно на меня! Который даже не задумывается обо мне ни на секунду, проживая свою жизнь - наверное, очень весёлую, интересную и яркую. То бишь ту, в которой мне совсем не место.
  Я хотел утешить себя подобными мыслями, но после того как он прочитал моё сообщение и ничего не ответил, продолжая находиться в "онлайне" ещё полчаса, я разревелся. Разревелся от осознания, что это действительно так - всем плевать на меня. Никому не нужна моя скучная серая жизнь, наполненная одними лишь страданиями и депрессией, в которую я сам же себя и вогнал. Ни-ко-му.
  Вот ведь странно: люди, к которым начинаю тянуться я - им на меня глубоко наплевать. У них своя жизнь, свои интересы, своё общение. А когда кто-то начинает тянуться ко мне – наплевательски начинаю относиться, в свою очередь, я. Так и то, просто потому, что они не вызывают у меня должного интереса. Есть в этом какая-то горькая дилемма, не так ли?
  Спустя полчаса он покинул сеть. Моя заявка так и осталось "висеть" в подписчиках, а на сообщение так никто и не ответил. Именно в тот момент я начал в очередной раз ощущать, как к горлу подступает ком - верный признак очередной истерики.
  И она наступила незамедлительно.
  Я ударил по столу кулаком, прижал ноги к груди и заплакал. Громко и навзрыд. Мне было противно от себя, от своей глупой выходки. Если бы я ему не написал, было бы легче принять тот факт, что Джереми не хочет общаться (ведь это было очевидно - заявку-то он не принял изначально), но когда ты берёшь и пишешь первым абсолютно незнакомому человеку, а он в наглую игнорирует тебя - это уже звучит, как унижение. Теперь я чувствовал себя ещё более растоптанным. Просто потому что позволил вытереть об себя ноги. Мой поступок был глупым, спонтанным, необдуманным. Я ведь теперь даже не смогу смотреть на него, потому как буду испытывать отвращение и разочарование. Но почему тогда где-то глубоко внутри себя я чувствую, что по-прежнему хочу оказаться рядом с ним? Почему хочу вновь увидеть его?
  Этого я даже самому себе не мог объяснить.
  В тот же вечер я отписался от страницы Джереми Хоурана и заблокировал свой профиль в "Фейсбуке". А затем упал на кровать и проревел ещё около получаса.
  М-да, всё-таки люди бессердечные сволочи, раз позволяют себе причинять другим боль. Даже порой не догадываясь об этом.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...