Прикольные рассказы

ПРИКОЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ
Случаи из славного советского жития Вани Прокопова, простого труженика и гражданина


 ГРИБОЧКИ

Водка – самый популярный алкогольный напиток в России – и трезвенник знает. Ну, и то, что она требует хорошей закуски – тоже не секрет. Лучше всего для этого – маринованные огурчики, соле-ные помидорчики, селедочка. Но любой ценитель этого напитка имеет особую слабость… Это сродни голубой мечте, высшему пи-лотажу. Я о грибочках, тех, что похрустывают на зубах или маслом растекаются по организму, вызывая непревзойденное чувство вос-торга и полного удовлетворения.
Так вот, как-то накануне нового года к нам в редакцию прие-хал гость из Краснодара, тоже журналист. Редактор объявил, что сразу после обеда мы и поздравим его со счастливым прибытием. Скоро все было готово: на столе – соленые огурчики, помидорчики. Весело играют гранями двухсотграммовые стаканчики. Сейчас об этом говорить можно – дело прошлое, еще догорбачевское.
На другой день голова Вани, нашего сотрудника, трещала больше обычного, перебрал, однако. В мрачном настроении он от-крыл двери своего кабинета. Бодяга, его дружок, тоже был не в лучшем состоянии. «Ох, как хреново!» – постанывал он.
Ваня задумчиво осматривал не прибранный со вчерашнего праздника стол. Стояло много бутылок, но все были пусты. Он по-тряс одну, другую – напрасно. Ни капли! Бодяга заглянул во все уг-лы – результат тот же. Но надежда не умирала, и он полез под стол. Через некоторое время оттуда появилась его голова с изумленно вытаращенными глазами. В каждой руке у него было по банке ма-ринованных грибов. Абсолютно не тронутых! Ну, с персональной выставки кулинарных достижений какой-нибудь Марьи-искусницы… Дружки просто окаменели от такого сюрприза. А же-лудочный сок так и попер по их внутренностям. Первым вернулся на пошарпанный линолеум кабинета Ваня. Он судорожно вздрогнул и зашептал: «Скорее запирай дверь, щас кого-нибудь принесет!». Бодяга щелкнул дверным ключом.
– Кто же спрятал грибочки под столом? – вслух размышлял Ваня.
– Удивительно, – разводил руками Бодяга.
Скажем сразу, долго они не размышляли, а завернули в газеты каждый свою банку и вечером с грибочками отправились по домам. По дороге оба заглянули в гастроном и купили по бутылке «Русской». Предвкушение шикарного, под грибочки, опрокидона делало их просто счастливыми до упоения.
Дома Ваня приказал жене Вале отварить картошки в мундире и готовиться к шикарной трапезе. Когда Валя сделала все, что он хотел, Ваня вытащил из портфеля бутылку «Русской» и заветную баночку.
– Ого, – сказала Валя, – где же ты достал такой деликатес?
Конечно, она имела в виду только грибы. Водку Ваня прино-сил домой часто и пил ее один, Валя в рот не брала эту гадость. Ва-ня, конечно, красочно, изложил всю историю. А когда подошел к финалу, аж подпрыгнул:
– Где же стакан? Я все еще жду?
Валя стояла, тупо уставившись на банку. Чем больше смотре-ла на нее, тем мрачнее становилось ее лицо.
– Ваня, – сказала она дрожащим голосом, – мы не должны… это так опасно…
– Да что же такое ты несешь? – совсем разозлился Ваня. – О чем ты?
– Разве ты не видишь, Ваня, это домашний маринад!
– Ну и что?
Валины глаза взорвались фонтаном слез.
– В прошлом году, – всхлипывала она, – целая семья умерла от таких грибов. Откуда ты знаешь, что они хорошие?
Ваня задумался. Да, он слышал эту историю. И много других, подобных. Но почему это должно касаться его? …А почему нет?
Ваня слишком любил себя, чтобы рисковать – никогда в жизни, еще чего! С другой стороны – как вкусно хрустят маринованные грибки, как хороша остывшая водочка! Десять минут Ваня думал. Десять минут! Наконец, скомандовал:
– Забери! И принеси огурец!
В то же примерно время и Бодяга готовился откушать. Он поставил на стол граненый стакан, принес хлеб и вилку. Затем вытащил из сумки водку и сверток с банкой. Торжественно развернул газету и чмокнул банку в стеклянное донышко.
– Что за чудо-подарок! Эх, слаб человек!
Он разгладил газету, чтобы постелить на столе. В отличие от Вани, Бодяга был закоренелым холостяком и не обременял себя такими мелочами, как скатерть. Взгляд его упал на газетную полосу. Зловещим черным там было набрано: «ОПАСНЫЕ ГРИБЫ». Что такое, заинтересовался Бодяга, как это – опасные грибы? Он сел за стол и начал читать. Городская санитарно-эпидемиологическая станция предупреждала: «Не собирайте грибы в окрестностях города. Необычные погодные условия и неблагоприятная экология привели к развитию неизвестных форм. Уже зафиксировано несколько случаев, когда употребление грибов стало причиной сильнейших отравлений». Бодяга с головой ушел в заметку. Санэпидстанция для убедительности приводила примеры. «Несколько дней назад большая семья была доставлена в больницу с явными признаками отравления. Все они ели грибы, которые собрали в окрестностях Мацесты. Врачи делают все возможное, чтобы спасти людей».
– Фу ты! – вздохнул облегченно Бодяга. – К моим грибам это не относится. Они – откуда-то из-под Краснодара, слава богу! Это далеко от Мацесты и уж, конечно, они не замутированы сероводо-родом.
Рука его потянулась к банке. Но когда он взял ее, слабый холодок будто бы шевельнул его извилины, и там родилось сомнение: а точно ли они из Краснодара? Так ведь это сам он и определил их происхождение. На банках не написано! В следующий момент его уже током ударило: «Как же я мог забыть! Там, на Мацесте, живет Виктор, и он не раз приносил грибы. Почему и эти не могут быть оттуда?». Тут уж Бодяга струхнул окончательно.
Короче говоря, и он решил не испытывать судьбу. Банка исчезла со стола. «Лучше я этот вопрос тактично провентилирую на свежую голову», – решил он.
На следующий день события развивались так. Оба с утра были не в себе, как на иголках. Ваня, встретив Бодягу, спросил:
– Попировал? Как грибочки-то? Язык не проглотил?
Бодяга долго смотрел на него, вглядываясь в самые зрачки, не расширены ли?
– Попировал, как надо. А вот грибочки, нет, не попробовал… Слишком шикарно для одного. Приглашу друзей, тогда, может быть… Ну, а ты-то что?
– Я не ел… тоже… Валя не дала… Говорит – на празд-ник…или день рождения… – растерялся от такого оборота Ваня. Грузное его тело подхватили и понесли тошнотворные волны слабости. «Какой дубиной я мог оказаться», – мрачно переживал он.
После этого Бодяга подошел ко мне. Говорил о том, о сем и медленно подбирался к интересующей его теме. Наконец, хриплым голосом выдавил из себя:
– А как на аллее Челтенхема, есть в этом году грибы?
– Конечно, как всегда! Хочешь поучаствовать в сборе? Я свистну тебе!
– Нет-нет, я это просто… И ты мариновал их?
– А то как же!
Вечером история продолжала развиваться. Ваня сидел за столом и думал: «Почему это Бодяга не ел грибы? Что он знает? Какие у него планы?».
Бодяга размышлял тоже: «Если грибы собирал Виктор и мариновал – он же, эксперт в этом деле. Почему я должен бояться их есть? Я ел их уже не раз. Виктор эти штучки с мутацией наверняка знает. Но, с другой стороны, нет гарантии, что это его грибы. Спросить прямо? Но тогда он будет знать, кто спер банки. Лучше подождать… Пусть Ваня проявит инициативу. Или, в крайнем случае, очень и очень тонко пошунтировать Виктора».
Через пару дней позвонил наш друг из Краснодара. Трубку взял я. Поговорили, и он, между прочим, поинтересовался:
– Как грибочки, понравились?
– Какие грибочки? – удивился я.
– Две банки, что я специально тебе привозил…
Оба мы были немало удивлены, что о грибах я слышу впер-вые.
Прошло еще несколько дней. Как-то в дверях моего кабинета появляется Ваня.
– Все, – говорит, – больше не могу! Меня достали эти грибы! Скоро подохну, или отравлюсь ими или захлебнусь слюной, глядя на них, – с этими словами выставил на стол стеклянную банку с опятами. – Скажи мне, пожалуйста, можно ли их есть?
Я взял банку в руки. Грибочки – один к одному, лавровый лист плавает, черные горошины перца, головки чеснока. Классная работа! Я уже хотел дать команду «Открывай!», но вдруг вспомнил недавний телефонный разговор: «Как грибочки?». И понял, конечно, откуда дровишки…
– А где ты их взял? – невинно спросил Ваню. Вопрос этот, однако, здорово смутил коллегу.
– Да, понимаешь, сосед угостил… – заметался он. – Ох, нет, это Валя принесла, – видимо решил, что ссылка на Валю, которую все мы знали, как его честнейшую и скромнейшую спутницу жизни, будет убедительней и отведет от него все подозрения. Напротив, мне все стало предельно ясно: Ванино рыльце – в пушку!
– Ты что, не видишь – это же ложные, – коварно вставил я ему жало сомнения. - Ванины брюки, там, где колени, затрепыхались, как парус на ветру.
– Я так и знал! Но я не осел!
– Конечно, ты не осел, – подтвердил я, но на всякий случай еще пуганул дружка. – Мог окочуриться, как дважды два!
Ваня окончательно пал духом и поплелся в свой кабинет. Банку я поставил в шкаф.
Скоро подобная сцена произошла и с участием Бодяги. Купил он грибы, конечно, на базаре, да вот сомневается… Я прочитал ему лекцию о том, что грибы – это довольно опасная еда, и надо остерегаться их, особенно, если не сам собираешь. В общем, разумно быть осмотрительным. Столько людей поплатились жизнями за свое легкомыслие. Баночку я тоже поставил в шкаф, рядом с первой. Никаких угрызений я при этом, скажу прямо, не испытывал: воры должны быть наказаны, а как же иначе? Но история еще не закончилась, ведь впереди – Новый год!
…Когда все расселись и наполнили стаканы, чтобы отметить это событие, я открыл шкаф и достал две стеклянные банки.
– Эти замечательные грибочки специально для такого дня прислал нам наш друг из Краснодара. Угощайтесь, – произнес я короткую речь.
Ваня сидел потупясь, молча. Бодяга – тоже. Ну, точь в точь, – два сапога – пара.
А уж какие вкусные были грибочки…


БОРЕЦ ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ
В каждой большой и маленькой администрации есть отдел жалоб и заявлений. Считается, что сюда за справедливостью может обратиться любой гражданин, которого обманули или обидели. Он должен оставить здесь заявление и уж потом в течение месяца ждать этой самой справедливости. Сейчас, правда, отделы эти не так многолюдны, как раньше, но по инерции живут, и там по-прежнему перекладывают с места на место разного рода челобитные. Правда и то, что ходу им дают все меньше и меньше. У чиновников своих не распутанных узлов хватает. А потом - появилось новое веяние в деле заступничества: если тебя обидели, обращайся в суд. Но мы, конечно же, не ведем речь о дне сегодняшнем. Мы о том благословенном периоде, когда Ваня еще работал в городской газете. Он как раз возглавлял отдел писем и заявлений трудящихся – там они тоже были. И, кстати, считались одними из важных в редакциях. У Вани в подчинении были три молоденьких сотрудницы, которые сортировали почту, рассылали письма на расследование и для принятия мер, вели их учет и строго следили за сроками прохождения жалоб. Они каждый день делали для Вани подробный отчет о поступивших письмах, тот такой же отчет для редактора, а редактор раз в месяц - для горкома партии. Но это еще не все обязанности Вани, как заведующего отделом. Он должен был принимать тех жалобщиков, которые не писали заявлений, а приходили лично, чтобы излить настрадавшуюся душу. Пожалуй, это и была самая главная его обязанность. При этом редактора просто трясло, если он видел в коридоре праздношатающихся челобитчиков. Он очень опасался, что, не решив свой вопрос в редакции, они могут прямехонько двинуть в горком. А там-то уж распишут, как их принимали в редакции. И секретарь горкома не спросит, почему это Ваня морил их в коридоре. Он влепит ему, редактору, по пятое число. Хорошо еще, не потянет на бюро. Ну, а Ваня, в свою очередь, как огня, боялся редактора. Он вообще был не очень смелым в отношении начальства. Поэтому он смирнехонько сидел как минимум полдня, выслушивая всякую хорошо уже известную ему бяку. Большинство дел было просто мелочь, о которой и говорить-то нечего. Например, кран потек, рассказывает жалобщик. Дозвониться до мастера не может, потому что телефон неисправен. Или в общем коридоре лампочка перегорела, а никто не хочет вставлять новую. Сосед с супругой лаются слишком громко. И это было каждый день, каждый день…Ужас, а не работа. А еще были не совсем обычные посетители. Они радели за весь город целиком, а то и за человечество в полном составе. Один изобрел вечный двигатель, чтобы на его основе обеспечить город, а может, и страну, бесплатным электричеством. Другой придумал троллейбус без троллей и веревок, и он может перевозить пассажиров даже в деревне. Вот беда – нигде, куда бы они не обращались, им не оказывают поддержки. Луч света, последняя соломинка вот здесь, в редакции. И Ваня - воплощение этих надежд, звезда, которая укажет путь в светлое и прекрасное. Ваня устал от такой работы. Он уже по первому взгляду определял, кто зачем пришел, и, откровенно, все эти проблемы были ему до высокой лампочки. К тому же он и не питал иллюзий насчет своего всемогущества, наоборот, знал, что мало чем может помочь даже в простом деле. Скучая, он слушал подробные излияния измученных бытовухой людей и думал о том, когда же это все кончится, и он, наконец, сможет спокойно отправиться в ближайший пивнарь, где знакомый продавец гостеприимно протянет ему кружку свежего жигулевского. И он начинал отпускать посетителей побыстрее для чего приходилось налево и направо раздавать самые несбыточные обещания. Люди вылетали из его кабинета на крыльях надежды. Прождав решения их проблем месяц или два, они возвращались опять. Ваня к тому времени уже основательно забывал, о чем речь, и просил напомнить. Те напоминали, после чего Ваня долго ругался на бездушие бюрократов и волокитчиков, которые могли решить дело, но не пошевелили пальцем. Граждане вновь обретали крылья… Это могло продолжаться столько, сколько требовалось, чтобы до посетителя, наконец, дошло: хождения к Ване - пустая трата времени. Но были и очень упорные жалобщики. До их сознания просто не доходила истина: никому они и их дела на фиг не нужны, не интересны, не светят, не греют… От них-то и было больше всего хлопот и канители. Но таких жалобщиков Ваня знал в лицо и по имени. Чаще всего ему удавалось, завидев их в конце коридора, успеть исчезнуть. Они же, хорошо знакомые с этим Ваниным трюком, старались захватать его, что называется, тепленьким – когда тот занят с другим посетителем, и пути к отступлению со служебных позиций у него нет. В тот день у Вани было благодушное настроение, а работы особой – не было. С утра еще, на подходе к конторе, он завернул в ближайшую пивную, где знакомый бармен угостил его парой кружечек. Он как раз размышлял, как бы это дело закрепить. И тут дверь кабинета распахивается и вваливается плюгавенький такой старикашка. Начинает речь, как водится, с перечисления собственных заслуг. Воевал там, тогда, поднимал то, это, участвовал - всегда. Ваня восторженно охал и ахал, всем видом показывая, как он рад встрече с таким уважаемым человеком. Между тем, тот потихоньку перешел к изложению сути визита. А она, ясное дело, не отличалась от тех, с которыми приходили и все другие челобитчики: плохой сосед, обижает, в подъезде курят и так далее… Ваня решил от безделья немного позабавиться. - Вот что, - перебил он велеречивого старика, - ни слова больше! Мой дорогой ветеран, уважаемый аксакал, Человечище! У меня нет слов для негодования. Да как они смеют обижать такого деятеля! Такого заслуженного человека! Ну, они заплатят за это! У нас в редакции, кстати, есть человек специально для защиты граждан. Федя звать. Он как раз ждет в кабинете рядом, я вас сию минуту к нему отведу. Только вот, - Ваня помялся… - он почти глухой и вы говорите с ним погромче. Лучше, если прямо в ухо и во всю мочь. - С этими словами он вытолкал гостя за двери и показал пальцем, куда идти. Благодарный старик поупирался чуть-чуть, стараясь выразить Ване признательность, но тот подтолкнул его в спину и захлопнул дверь. Тут же набрал номер телефона: - Бодяга? Это я, Ваня. Там старичок к тебе направляется. Ты с ним поприветливей, заслуженный человек! Но он глух, как чурбак. Говори с ним погромче. - Разберусь! – сказал Бодяга. После этого Ваня собрал всю контору у Фединого кабинета. - Как вас звать? - вопил за дверью во весь голос Бодяга. - Вы Федя? – орал, что есть сил пожилой проситель. - Не присядете? – трубил Бодяга. - Спасибо! – надрывался старик. - В чем дело? – Недоумевали сотрудники, глядя на ржущего Ваню. Он объяснил. И тут уж ржачка пошла по всему коридору, аж стены тряслись. Но за дверью не слышали, там в это время штукатурка сыпалась. Так продолжалось добрые полчаса. Наконец, Бодяга открыл дверь, чтобы проводить ходатая. У него челюсть отвисла, перед ним вся контора, за исключением шефа. И все гогочут. - Какого дьявола? – Удивился он. – Что за радость? Мы же животики надрывали. Ох-хо-хо! Когда он понял, в чем дело, Вани на всякий случай уже не было рядом. До дня выдачи получки он не разговаривал с ним, ну а там уж, конечно, помирились, выпив после работы пару бутылок недорогого в то время вермута. …
Однажды к Ване в отдел заперся маленький, какой-то весь дерганный, мужичишка. Он постоянно крутился вокруг своей оси, каждая мышца на роже поочередно дрыгалась, и когда он открывал рот, чтобы произнести слово, оттуда фонтаном брызгала мерзкая слюна. Он не садился, потому что ему надо было время от времени подпрыгивать и поплевывать. В общем, тварь мужичишка, это Ваня определил сразу. Тот вытащил из сумки буханку хлеба и потребовал, чтобы Ваня понюхал ее. Ваня понюхал. - Ну и что? - говорит. - Как что? Не догадываешься? – Посетитель повысил голос, сердясь на такую тупость. - Нет, не догадываюсь, - подтвердил Ваня. - Да она же отравлена! Ваня снова понюхал буханку. - Ну, пахнет хлебом, - на этот раз не очень уверенно сказал он. Мужичишка швырнул буханку на стол и вылетел из кабинета. Как оказалось, помчался к редактору жаловаться на Ваню. Хлеб две недели лежал в ящике Ваниного стола до тех пор, пока Ване не понадобилось закусить. Он еще и дружков угостил – и ничего, все живы. Прошел месяц, и эта зараза появился вновь. На этот раз он клепал на какого-то доктора. - Он убить меня хотел. Грязным шприцем – в вену!
Ваня, между тем, поднял телефонную трубку. - Доктор? – спросил он. Бодяга узнал его голос и сказал: - Пошел к черту! - Но мужичишка-то этого, конечно, не слышал. - Чего это вы к доктору? – спросил он, насторожившись. Ваня тем временем продолжал разговор с «доктором»: - Возьмите хороший шприц, самый большой и чистый. Тут нужно инъекцию одному больному сделать. – Когда он положил трубку, пациента и след простыл. Время шло, и Ваня стал забывать этот рядовой в своей практике инцидент. Случались другие подобные. А между ними выпадали и приятные встречи.
Однажды к Ване зашел командированный из Москвы, кажется, снабженец какой-то фабрики по производству игрушек. Ваня дал ему все адреса, столкнул с нужными людьми, и тот в благодарность, презентовал ему игрушку. Полную копию настоящего револьвера. Ваня был рад как дитя и до конца дня щелкал металлическим курком. Вечером он положил свое «оружие» в стол и забыл о его существовании. И вот как-то раздался стук в дверь. Никогда не отгадаете, кто пришел. Тот самый подпрыгивающий мужичишка. Когда Ваня увидел его, чуть сам не подпрыгнул от ярости. Вот бы задушить гадину! Но… нельзя! - Я должен сделать заявление, - выпалил, харкаясь и дрыгаясь, придурок.
– В город прибыла группа террористов. Будет резня. Первая жертва –я. Ну, а вторая – ты…
Ваня застонал и схватился за голову обеими руками.
- Не могу больше. Это выше всяких сил. Убью! – Рука его потянулась в ящик стола и нащупала револьвер. Клацнул курок. Посетителя как ветром сдуло. Конечно, пошел жаловаться, был уверен Ваня, может быть, в горком партии… Прошло два дня. Тот не возвращался, и, мало помалу, Ванины нервишки стали успокаиваться. Он уже было начал думать, что все обойдется. Но этот, этот… напомнил о себе! Вот паразит! Вот сволочь! У Вани других слов не было. Вызывает редактор, срочно! В кабинете, кроме шефа, два офицера – полковники КГБ, у Вани глаз наметанный. Ну, все, думает, влип. В чем же прокол? Кто настучал? Душа Ванина постепенно опускалась к пяткам. Редактор смотрел строго и с сожалением.
- Сообщи этим товарищам все, что они хотят знать, - наконец тихо сказал он. - Да, да , - покорно бормотал послушный Ваня. Первый полковник, досверливая Ваню стальным взглядом, строго приказал: - Прежде всего, требую добровольно во всем признаться. Во-вторых, - немедленно сдать оружие! Ванины ноги превратились в две ватные колбасы. Онемевшие губы едва выговаривали слова: - Но… у меня… нет… оружия… Может, нож… Мы свинью… того… кололи недавно…
- Что? Он не хочет признаваться! – заорал второй полковник. – В подвал! На вытяжку! Зарр…раза!! Дурачить нас!
Можно представить бедного Ваню! Что там у него было мокрым? Сухого на нем не было.
- Не спеши, - вмешался первый чекист, - он ведь хороший парень. Так редактор говорит. Он, конечно, расскажет все. Я прав? У него же выхода нет. В тюряжку-то не охота, думаю?
Тут уж у Вани полная астма в голосе. Кое-как заверил: - В тюрьму - не, не надо…. Я все отдам. Этот проклятый нож… Да он же не мой, у соседа одолжил…
- Прр…рекратить врать! - рявкнул второй. – Говори, где револьвер! - Какой револьвер? Откуда?.. Редактор, тоже напуганный, взмолился: - Ваня, лучше сознайся! Им все известно, этот жалобщик рассказал, что ты угрожал ему револьвером.
- Что? Жалобщик? Эта сволочь! – вскочил с места Ваня. – Теперь мне все ясно! Я убью его! Оба полковника сорвались со своих стульев и с хрустом заломили Ване руки. Мордой больно бухнули о голый стол. Но Ваня и не думал вырываться и куда-то бежать. Совершенно спокойным голосом, с душой под рубашкой, а не в носках, он сказал: -Пошли ко мне, я сдам револьвер! Ваня выдвинул стол и… Второй полковник завизжал: - Медленно, сволочь! Очч-чень медленно! …
У этой истории счастливый конец. Ваня выпутался. Гадкий мужичок больше не появлялся в редакции. Револьвер подарили внуку редактора, чтобы подальше от греха…
…Так вот, повторяю, и в настоящее время сохранились рудименты той системы защиты справедливости. В виде отделов жалоб и заявлений граждан. Моя соседка, тетя Оля, недавно даже обращалась туда. Кстати, результат был таким же, как если бы она обратилась к Ване много лет назад.

ДРУГ БОЛЬШОЙ ШИШКИ
Мы сидели за столиком в пивнушке, что на Новой Мацесте. После третьей кружечки отменного «Жигулевского» разговор заметно оживился. Но он еще не дошел до той стадии, когда все без исключения начинают рассуждать о достоинствах прекрасной половины человечества. Мы аккурат подошли к политическим темам. Бодяга неожиданно заявил: «Слышал, что наш Первый (он имел в виду, конечно, первого секретаря горкома партии товарища Карпина) был приглашен на встречу в Центральный Комитет, а когда официальная часть окончилась, то и на дачу – тоже. И что вы думаете, он не ударил в грязь лицом. Выдул целую бутылку коньяка!». Ваня поставил на стол свою кружку и с удивлением посмотрел на Бодягу: -Что? Коньяка? Чушь собачья! Наш не пьет коньяк! Он большой ценитель водки «Столичная».
Бодяга опешил и промолчал. Последовала четвертая кружка «на нос». И только после этого он упрямо выпалил:
-Я сказал – коньяка! Такие «бугры» не будут лакать твою водку! У них достаточно денег!
-Дубина, - упорствовал Ваня, - говорю тебе еще раз – это была водка!
На этот раз Бодяга не согласился и не смолчал:
- Я что, трепло, по-твоему? Ты это хочешь сказать?
Кажется, назревала ссора.
- Да нет, только то, что сказал: Карпин не пьет коньяк. Ты этого можешь и не знать, - на лице Вани восстановились уверенность и достоинство.
- А ты знаешь, так что ли? – не сдавался Бодяга.
- Да, я знаю! – подтвердил Ваня.
Дискуссия стала вызывать всеобщий интерес. Конечно, надо знать, что в советские времена, о которых идет речь, жизнь партийных боссов любых рангов была тщательно спрятана от обычных людей. Не каждый журналист имел возможность контакта даже с третьим секретарем районного комитета партии. Обязательно надо было получить его предварительное согласие и санкцию главного редактора. А Карпин не был третьим. Он был Первым! Директора больших заводов и фабрик, начальники солидных учреждений трепетали, когда их вызывал Первый. А Ваня говорит, что он знает такие тайные стороны его жизни. Да кто поверит этому! Но Ваня убедительно продолжал:
- Да, я хорошо знаю это! Ведь он мой хороший друг!
Это уже нельзя было расценивать иначе, как розыгрыш со стороны Вани. Но как бы там ни было, наше внимание он привлек. Что же дальше последует за этим враньем?
-Хочу рассказать вам одну маленькую историю. Случилась она не так давно, - начал Ваня свое повествование. – Редактор послал меня отвезти какие-то документы в горком партии. Он разрешил мне взять его служебную машину. Вы знаете, – это, как и у всех начальников, была белая «Волга». Ну, я и поехал. Шофер подбросил меня до главного входа в горком, я взял документы и отправился в приемную. Через полчаса я вышел назад, машина стояла на прежнем месте. Но водителя в ней не было. Я сел на переднее сиденье и начал ждать. Может быть, он пошел водички хлебнуть. Прошло полчаса. Затем события обрели неожиданный ход. Незнакомый мужчина уселся на место водителя. Он ничего не сказал, лишь искоса оглядел меня и начал потихоньку мурлыкать что-то вроде «Тореадор, смелее в бой…». Я подумал, что если это вор, то надо быстрее дать ему под зад. А если нет? Если он - друг моего шофера, которого тот попросил присмотреть за машиной? Я решил ждать, что произойдет дальше. Пять минут позже еще один мужчина подсел в машину, на этот раз на заднее сиденье. Он также не обратил на меня никакого внимания. Но их стало двое! Это становилось по-настоящему опасно. Вряд ли мне без посторонней помощи удастся с ними справиться. Что же делать? Кричать? Мужчина сзади, наконец, подал голос:
- Давай-ка на дачу!
- Какую еще дачу?- возмутился я, - Мы едем в редакцию!
- Какую еще редакцию?– в тон мне заявил наглец сзади. – Я же сказал – на дачу! У меня важная встреча. Крути педали!
- Если вы так уж хотите на дачу, я не буду возражать, но давайте – ножками, ножками! А хотите – автобусом! Сейчас – рабочее время, кстати, да у меня и нет никакого желания развозить вас по дачам. Так что – выметайтесь!
- Да кто ты такой! Шишка на ровном месте? – возмутился непрошеный джентльмен с заднего сиденья.
- А ты кто такой? – в свою очередь повысил голос я. – Уселся в мою машину, да еще командуешь!
- Хорошо, мой дорогой друг (обратите внимание на эти слова!), я представлюсь. Первый секретарь городского комитета партии – Карпин! – раздраженно выпалил мой оппонент.
- Постыдись! – спокойно сказал я, - не упоминай всуе больших людей! У Карпина, наверное, и собственная машина есть. И – вытряхивайся! Мне надо ехать. И тут я понял, что влип. К машине бежал редакционный шофер. Он махал мне руками, показывая, чтобы я убирался из машины.
- Ваня! – кричал он, - это не наша машина. Гаишник прогнал меня отсюда. Здесь может стоять только машина Первого! Да я уже и сам усек, что к чему. Что же делать? Завтра редактор даст мне пинка по заднице. Это уж точно! Руки и ноги мои обмякли и не слушались меня. Карпин, который, очевидно, также «догнал» ситуацию, пришел в себя первым.
- Мой дорогой друг (заметьте эти слова еще раз!), ни разу, пока я работаю в горкоме, никто со мной не говорил в таком тоне. Ты смелый мужик! Удачи тебе!
…Вот с тех самых пор и стал Ваня при каждом удобном случае подчеркивать свое личное знакомство с первым секретарем. И сочинял при этом множество веселых историй. Каждая из них начиналась словами: «Мой друг Карпин…». И никто уже не высказывал Ване недоверия, поскольку был в тех историях смак, от которого отказаться, ну никак нельзя было…

ПОРУЧЕНИЕ

Этот случай из славной Ваниной биографии мы вспомнили совершенно неожиданно. Лето подходило к своему пику, и солнце жарило, как хорошая сковорода. Мы сидели в моем полуподвальчике на аллее Челтенхема почти никакие. Ваня приехал три дня назад, и мы по этой причине крепко врезали. Ваня наотрез отказывался сполоснуться в море и то и дело соскакивал со стула, бросался в одну сторону, другую, потом хватался за голову и бормотал: «Сейчас бы пивка взбодриться!» Но это было, увы, неисполнимое желание. По стране лихо кружила перестройка. И антиалкогольный закон уже приняли. Хотя и то правда: пивнушка, что сразу за моим жилищем напротив ванного корпуса, по-прежнему функционировала. Известная пивнушка на Новой Мацесте. Она и сейчас там, но, по-моему, теперь это что-то другое. Пива-то нынче - залейся! Всюду есть. А тогда надо было отстоять такую очередь, что проклянешь все на свете. А то еще и в свару какую-нибудь втянут. В общем, далеко не безопасное это было место. Поэтому я и отвыкал потихоньку от своего любимого напитка. Но Ваня был настроен решительно. «Я принесу все же баллончик пивка. Ты же знаешь, я и не такие поручения выполнял!» В словах его был резон. Один из таких случаев я тут же вспомнил. И когда Ваня через пару часов вернулся, и действительно с трехлитровой банкой пива, мы, наполняя стаканы, с превеликим удовольствием восстановили его во всех подробностях.
…Никакой перестройки еще и духу не было. Рулил страной Генеральный секретарь коммунистической партии Леонид Ильич Брежнев. Партия была всесильной как никогда прежде... Как-то во время планерки пронзительно затрещала «вертушка». Ну, такой телефон был у нас. Он соединял все партийные и административные структуры, минуя общегородскую телефонную сеть. Если звонила «вертушка», это предвещало, как минимум, два варианта дальнейшего развития событий: либо вызывали редактора в горком на взбучку, либо давали оттуда «важное» поручение. Это был как раз второй вариант. «Важные» поручения должны были исполняться без всяких колебаний и в точно определенное время. Рука редактора с телефонной трубкой в таких случаях заметно подрагивала. Конечно, никто и никогда не желал обременять себя подобной «ответственной» работой. Она сулила одни неприятности и никаких наград. А в тот раз, к тому же, стоял такой отличный летний день! После планерки многих из нас можно было найти разве только в парке, где за столиком под тенистым деревом можно спокойно опрокинуть кружечку-другую прохладного «Жигулевского». Положив трубку, шеф торжественно произнес: «Городской комитет партии дает нам важное поручение. Надо сделать репортаж о проводах на уборку урожая первой партии горожан». Теперь, наверное, не все поймут, что это значит, а тогда было в порядке вещей. На каждом предприятии и в любой организации были обязаны обучить несколько человек сельскохозяйственным специальностям для помощи селу. Чаще всего требовались механизаторы, особенно комбайнеры. Когда подходило время жатвы, их посылали на помощь селу. Если же в организации не имелось наготове таких «добровольцев», то директор или шеф организации очень сильно рисковал своим местом и, что еще хуже, партбилетом. По этому случаю всегда организовывался грандиозный митинг на вокзале. Первый секретарь горкома партии произносил длинную и зажигательную речь. Горожане проливали слезы и вручали героям цветы. Так было каждый год. И на этот раз, день в день, зазвонила редакционная «вертушка». Всю первую полосу предполагалось посвятить этому торжественному событию. Редактор закончил сообщение, и на всех наших лицах изобразилось полнейшее равнодушие к происходящему. Вместе с тем каждый старался избежать взгляда шефа. Мол, не мое это дело. Ваня спрятался за спину корреспондента отдела культуры  Бодяги ( звали-то его Федей, но вот такая кликуха прилипла к парню). Федя старался прикрыться вчерашней газетой. Я тоже лихорадочно сочинял повод исчезнуть из редакции сразу же после планерки. И только фотокорр Малиновский сидел с высоко поднятой головой. Он был обречен, поскольку никого другого с фотоаппаратом у нас в то время не было. Шеф сказал ему:
-Бери мою машину – и быстро на вокзал. Сними, что положено, и сразу назад. Одна нога там, другая – здесь. А кто обтекстует? Воцарилась гробовая тишина. -Стесняемся, так что ли? Прекрасно! А где Ваня? Ваня еще ниже склонился за Бодягину спину и изо всех сил изображал, что не слышит. Бодяга усиленно моргал шефу и большим пальцем указывал его местонахождение. -Отлично, Ваня здесь! - удовлетворенно заключил шеф. - Это вам, дорогой друг, первый секретарь горкома дает такое важное поручение. Примите наши поздравления! Может быть, после этого вас ждет и повышение по службе, - редактор уже открыто издевался над Ваней. Все были довольны такой развязкой, кроме тех двоих, конечно. В итоге каждый занялся своим делом. Я пошел в парк… Было за полдень, когда я вернулся. В коридоре слышались чьи-то причитания: «Где вы все носитесь? В конторе – шаром покати!» Причитала Клавдия Максимовна, бессменный секретарь шефа в течение многих лет.
-Редактора вот-вот кондрашка хватит. Малиновский вернулся, а Ваня пропал. Пожалуйста, иди к редактору. Он хоть кого-то найти хочет. У меня не было желания утешать шефа. Хотелось спокойно посидеть в кресле, может, и вздремнуть пяток минут после достойной порции янтарного напитка.
-Вот что, - сказал я Клавдии Максимовне, - мы ведь друзья. -Ну да, - хныкала она, утираясь платочком. -Так скажи ему, что не видела меня.
-Не могу. Он же в больницу попадет, у него сердце… А тут еще этот долбаный горком. Они же ему под зад завтра дадут.
В мои планы не входило терять редактора. Все же он был не плохим мужиком.
-Ладно, - сказал я, - через минуту буду. Только вот рыбий хвост припрячу. Должен заметить, что в то время мы понятия не имели о всяких там креветках. Высшим пилотажем было попить пива с вяленой или копченой рыбой. И если кусочек рыбы еще оставался после завершающей кружки, его непременно надо было сохранить до следующего пива. Вот это-то я и хотел сделать.
 -Ну, побыстрей!..- тянула жалостную волынку Клавдия Максимовна. Не успел я еще спрятать своего леща, как в дверях появился сам шеф собственной персоной. Сам не свой. Щеки бледные, губы трясутся. «Виктор, Виктор…»- то и дело повторял он. - «Что делать? Хорошо хоть ты здесь. Знаешь, ведь Ваня пропал. Они же партбилет у меня отнимут!» –он обеими руками хватался за голову.
-Да успокойтесь, Петр Михайлович. Еще не вечер. Вернется ваш Ваня!
-Ох, нет, сегодня он уже не вернется.
-Да почему? Откуда вы знаете?
Петр Михайлович сел за стол и положил перед собой руки. Они также подрагивали как и его губы.
-Я знаю! Малиновский сказал, что он уехал, - прошептал Петр Михайлович печально.
-И куда же он уехал?- спросил я.
-Не знаю. Малиновский сказал, что Ваня залез на крышу вагона, чтобы лучше видеть митинг. А поезд тронулся. Теперь остановится не скоро.
Я не знал, что делать: плакать вместе с Петром Михайловичем или смеяться? Но то, что Ваня вряд ли вернется до того, как в киосках появится вечерний выпуск, – это было похоже на правду. Я решил спасти Старика (так мы за глаза звали нашего шефа) от неминуемой кондрашки.
-Ладно, - сказал я ,- постараюсь поправить дело. Но это так трудно!
-Виктор, если ты только сделаешь это…
Чтобы не мучить редактора, я предложил сам:
-Вы угостите меня десятью бутылками пива. И не накажете Ваню.
-О чем речь! – сразу же согласился Петр Михайлович.
-И причем, сейчас одна бутылка должна быть здесь! – продолжил я выставлять свои условия. И опять Петр Михайлович согласился. «Сейчас же пошлю в магазин Клавдию Максимовну»,- сказал он.
- Да оставьте меня в покое на некоторое время. И дайте снимки, что сделал Малиновский.
-Хорошо, - сказал шеф, - я надеюсь на тебя, Виктор!
Когда я увидел снимки, важное поручение стало для меня просто плевым делом. На одном фото был изображен первый секретарь горкома партии Карпин во время произнесения им напутственной речи, на втором – группа комбайнеров. Причем, на обратной стороне снимков были написаны ФИО героев и названия посылающих их организаций. Другие снимки изображали провожающую толпу с транспарантами и букетами в руках. А кто у нас не слышал публичных речей партийных боссов местного уровня? Я слушал их сотни раз. Прежде всего, он благодарит Центральный Комитет Коммунистической партии и лично Генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева за великую заботу. Затем он выражает уверенность, что все горожане не пожалеют сил и с воодушевлением оправдают оказываемое им доверие. И в конце он снова благодарит Центральный Комитет. А что могут сказать «добровольцы» в ответ? Хорошо известно, что ответные их «речи» заготовлены инструкторами горкома партии. Естественно, те недалеко ушли от своего босса. Поэтому комбайнеры все как один говорят о том, что они до глубины души тронуты доверием и не пожалеют сил, чтобы оправдать его. Вот так! Для меня все было ясно. Я взял ручку, лист бумаги и… Через полчаса все было готово. Я уже отодвигал стул, чтобы подняться, когда в дверь робко постучали.
- Заваливай! - весело крикнул я. На пороге стоял Петр Михайлович.
-Как дела? – спросил он притухшим голосом.
 -Все отлично, - ответил я. - А где Клавдия Максимовна? Она что, тоже пропала?
-Да нет, она здесь, но я сам принес. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака бутылку пива. Взамен я отдал ему репортаж. Наливая в стакан пива, я спросил: «Выпьете?» Редактор сжал в руках мои листочки, как будто я мог забрать их назад, и попятился к двери.
-Не шути так. Я должен еще согласовать это в горкоме, - он помахал листочками. – А потом – с превеликим удовольствием!
-Ну а я ждать не буду!
-За мной еще девять, сказал Петр Михайлович.
На этом месте я прервал свои воспоминания и дал возможность изложить версию дальнейшего хода событий Ване. Он долго гоготал, а когда успокоился, продолжил.
-Поезд тронулся, и я подумал, что хотят подать вагон поближе к Первому. Наверное, он изъявил желание посмотреть, в каких условиях поедут комбайнеры. Но тут я увидел, что Первый и вся его свита направляются в сторону вокзала. Я попробовал спуститься – куда там! Я кричал, я махал руками – все напрасно. Поезд остановился через два часа. Попутки в город не было, автобус шел только вечером. Да и денег, к тому же, у меня не было. Что говорить, я прекрасно понимал, что карьера моя завершается. Завтра меня турнут из редакции как пить дать. И главное, что я скажу моей дражайшей половине – Вале? С приключениями я добрался-таки до города. Вечерело! Зажигались огни. Куда идти? Домой? В редакцию? Я решил податься к моему дружку – Бодяге. Попрошу его раздобыть чего-нибудь для души – с горя-то. А там видно будет. Сто бед – один ответ! Из киоска «Союзпечати» люди несли свежий номер газеты. Я заглянул через плечо читающего на ходу гражданина. И что я вижу? Шапка во всю страницу – «Горожане едут на помощь селу!». Пять снимков и остальное – текст. Но что это? Репортаж подписан моей фамилией. Боже мой! Я тронулся! Этого ведь быть не может! Конечно, к Бодяге я не пошел, вполне всерьез думал, что, может быть, придется вызывать «скорую». Утром, прежде чем идти на работу, сам купил газету. Точно такую же, что видел вечером. И фамилия моя под репортажем! Чего тянуть кота за хвост – я сразу к редактору. Клавдия Максимовна только рот открыла, когда увидела меня.
-Сам здесь?- спросил я. Она кивнула. Я рванул дверь, не пытаясь быть вежливым. Пан или… Все равно пропал! Петр Михайлович широко улыбался.
-Ваня! Ты ли это, сынок? Отличный репортаж! Первый позвонил мне ночью и поблагодарил. Он приказал выдать тебе премию за старание. И я сделаю это с удовольствием. Он открыл ящик стола и вытащил оттуда кошелек. Порывшись там, достал пять рублей и дал мне.
-Первый сказал, что ты должен купить на эти деньги десять бутылок пива и девять из них отнести Виктору. Десятую можешь выпить сам. Так я и сделал. …Мы хохотали до слез.


СВОЯ ШКУРА

Перестройка внесла немало комического в жизнь советских людей. Больше всего это коснулось непредсказуемых индивидов вроде Вани. Особенно, если они были поклонниками Бахуса. Как Ваня.
…Произошло это, когда антиалкогольный закон уже был принят. Спиртное исчезло из магазинов в две недели. Каждому мужику давали талончик, по которому он мог отоварить два «пузыря» водки в месяц. Только в одном случае допускалось до десяти – когда кто-либо умирал. Вино, правда, продавалось свободно. Но в таких мизерных дозах, что говорить смешно. В одни руки (одному мужику, значит) давали две бутылки дешевого вина бормотухи. При этом еще выстоять очередь надо! Иногда на это и день уходил. Если «винный» открывался в десять, а то и позже, то очередь не грех было занять и в шесть. А сколько ссор, драчек и даже резни случалось в таких очередях! Очень они были опасными. Тогда очень популярным был анекдот, я его расскажу, как запомнил. В автобусе один господин спрашивает: «Какая остановка?». Ему отвечают: «Начало очереди в винный магазин». «А теперь?» - чуть позже интересуется он. «Это середина очереди!». Господин недоумевает, но терпеливо ждет дальше. Автобус тормозит, он опять спрашивает: «В конце концов, здесь какая остановка?» «Это конец очереди!». «Отлично! Значит, следующая – театр!». «Да нет же, - говорит кондуктор, - следующая – начало второй очереди в другой винный. А театр – между ней и третьей…» В те времена у нас на аллее Челтенхема оставалась только одна пивнушка. На Новой Мацесте. Люди часами толпились здесь, чтобы опрокинуть кружечку. Ну и скажите мне, как Ваня мог жить дальше, если давно привык к стаканчику-другому крепенькой ежедневно, да еще от пары до дюжины кружечек «жигулевского» сюда же? Плохая это была жизнь, конечно. Не удивительно поэтому, что в голове Вани постоянно сверлила мысль, как бы обойти этот горбачевский античеловечный закон. Можно сказать, он просыпался с ней. А Ваня, я утверждаю, имел великое множество возможностей это сделать. Работал он в редакции, и там, где разливалось спиртное, знакомых у него было – пруд пруди. Правда, случалось и это не помогало. Например, вечерами, когда все его кореша были по домам и ни один бар или пивнушка уже не работали. А время, известно, было такое, что заведения эти закрывались очень рано. Если у Вани была работа, и он не мог тяпнуть в дневное время, где он мог накапать за воротник вечером ? На третьей неделе от старта антиалкогольной кампании, однако, это стало не такой уж трудной задачей. Во всех укромных местечках развернулась подпольная (из под полы) торговля спиртным. У нас, на Челтенхема, заворачивала этим бизнесом тетя Катя, моя соседка, а по ночам приторговывал сторож пивнушки – дядя Коля – ее муж. Естественно, удовольствие обходилось вдвое, а то и втрое дороже. Но лучше всего было раздобыть «горючее» у молодых кавказцев. Они свой бизнес организовали прямо на автовокзале. И так случилось, что Ване понадобилось подогреться именно во внеурочное время. Впервые решил он отправиться по этому делу на автовокзал. Сразу же, как только Ванина нога ступила на платформу, его окружил предприимчивый молодняк. Все они дружно предлагали свой товар: «Водка! Лучшая водка! Самая дешевая водка!» - и тому подобное. Конечно, Ваня выбрал самую дешевую. Шустрый пострел с большим изогнутым клювом сунул в Ванину сумку пару флаконов, завернутых в газету. Ваня спросил: «Хороша водочка?». «Зачем обижаешь? - возмутился продавец. – Еще никто не жаловался!». Ваня был очень доволен приобретением. …Этим вечером топили баньку. А по российским традициям, известно, после того, как хорошо попарился, не грех и стаканчик-другой пропустить. Ваня в жизни не изменял этому доброму обычаю. Ну, и теперь все шло к тому же. Валя, его жена, выставила на стол маринованные огурчики, а водка, как всегда, стыла в холодильнике. Пару часиков Ваня от души стебался эвкалиптовым веничком, и, наконец, ввалился в кухню. Щеки – красные, весь – розовый и довольный. - Ну, дорогуша, наливай, - обратился к Вале. Валя принесла бутылку и уселась наблюдать за Ваней, потому что в жизни не было времени лучше, чем это. Никогда Ваня не бывал в таком хорошем расположении духа, как после баньки за кухонным столом. Он отодрал пробку и набулькал себе аж целый стакан прозрачной влаги. Затем подмигнул Вале и молвил:
- Будем здоровы! С этими словами и хлопнул весь стакан.
Дальше случилось ужасное. Ванины глаза выпучились, а маринованный огурец застрял в горле. Он перестал дышать. Валя собрала все свое мужество и шарахнула супруга по хребту. Огурец выскочил из открытого рта и только тогда Ваня задышал. Но глаза его все таращились и из горла раздавалось страшное бульканье. Прошло не меньше десяти минут прежде, чем он хоть чуть-чуть пришел в себя. «Что это?» - бормотал горе выпивоха, тыча в полуопустошенную бутылку. Валя взяла «флакон» и обнюхала горлышко. Затем накапала в ладонь и нюхнула там.
- Я не знаю, что это, - сказала она в недоумении, - совсем не пахнет. Она лизнула ладонь там, где блестела жидкость.
- Да это же вода! – сказала, наконец.
- Вода? Как она могла попасть в бутылку? – обозлился Ваня. Но тут же вспомнил жуковатого дьяволенка. И понял, в чем дело, – купил кота в мешке. Ваня, конечно, вскипел от гнева. И было почему: он не поймал кайфа, ожидаемого всю неделю, и потратил свои «подкожные», что так тщательно прятал от Вали.
- Да я убью эту сволочь! – кричал он остаток вечера.
На следующий день на работе он рассказал нам эту историю. Все сочувствовали Ване, а для себя делали выводы на будущее. Кто-то дал Ване совет – плюнуть и растереть. Другие взывали к мести. Ваня сказал твердо: «Я запомнил его, и я покажу ему!». Сказать правду, больше всего Ване жаль было денег. Все хорошо знали его скаредность - то, как редко тратил он свои деньги даже на выпивку. Вечером Ваня отправился на автовокзал. Куй железный, пока горячий, решил он. На удивление, торговца нашел сразу же, на том же месте. Громче, чем другие, тот кричал: «Самая дешевая водка!». Ваня сцапал его обеими руками. «Ах ты дрянь! Почем же твоя самая дешевая водичка? Ну-ка в милицию! Уж я тебе покажу!». Тот не испугался, только требовал: «Заткнись! Не поднимай шум. Вот твои долбанные деньги! Забирай!». Но Ваню не остановить. Он кричал еще громче: «В милицию!». Дальше… Ваня не помнит, что было дальше. Мощная бомба рванула в его башке, и горячим пламенем затмило глаза. Утром он появился на работе, прямо скажем, в плачевном состоянии. Лицо – синее. Один зуб болтался и, казалось, вот-вот вывалится вовсе. Левый глаз – распух. Ваня заикался и что-то пищал. И в этом горестном писке мы различили великую мудрость, рожденную Ваниным опытом:
- Своя шкура дороже денег! И водки тоже! – сказал он.

СПЕЦЫ

Желания умирать совсем не было. Оно и не время еще. Соседу Землянухину нужно вернуть кувалду, тридцать рублей - Инину. Да и перед кудрявым Володькой извиниться надо: зря все-таки ослом его обозвал. Может, мягче как-то надо было… Такие мысли крутились в Ваниной голове последние несколько дней. Подолгу он стоял перед зеркалом и не узнавал себя. Серое незнакомое лицо, с какой-то отрешенностью и равнодушием ко всему происходящему в этом мире. И вот она причина - проклятая папиллома на шее, неделю назад заклеенная бактериологическим пластырем. Много лет сидела там и не беспокоила его. А вот за последние несколько дней покраснела, распухла и стала бешено расти. Огромная вишня зрела под зеленоватой тканью пластыря. Что подобная опухоль означает и что из этого может получиться, он знал из популярных статей журнала «Здоровье» еще с детства. Жена Валя искоса поглядывала на него и незаметно смахивала платочком невесть откуда взявшиеся слезинки. Но, может быть, это пылинка попала ей в глаза… Наконец, оба решили, что надо идти к врачу. Чему быть, того не миновать! Конечно, направились в поликлинику, что на Новой Мацесте, недалеко от аллеи Челтенхема. …Регистраторша голову сломала, думая к какому бы доктору направить эту странную парочку. Оно и действительно, в штате не было специалистов, разбирающихся в папилломах, тем более опухающих. И она послала их к участковому терапевту. Как выяснилось, терапевт этот много лет до этого специализировалась на гельминтах, глистах то есть.
 -Дорогушечки, чем же я вам помогу, - сказала она. – Я никогда не видела таких ужасных болячек. Вам непременно надо в кожно-венерологический диспансер.
Ваня с Валей никогда в жизни не были в подобных местах. Они оба были смущены и напуганы. И тут еще задача - найти этот кожно-венерологический диспансер. Как спросить об этом, извините, непопулярном среди порядочных людей месте? Что люди подумают о тебе после этого? Но они нашли выход. Ваня сказал: «Ты спросишь, где здесь кожный диспансер? А про венерологический не говори вообще».
- Но почему я? – возразила Валя, - ведь ты мужчина!
Делать было нечего – отправились искать это заведение. Ваня изобразил из себя рубаху-парня и подошел к солидному мужчине в очках.
-Где здесь венерологический диспансер? – спросил он. И тут же понял свою ошибку. Лицо его вспыхнуло, как маковый цвет. Однако к Ваниному удивлению, мужчина ответил без всякого упрека или осуждения:
- Да вот он, рядом!
В регистратуре они заполнили карточку. Пришлось указывать не только адрес, но и наличие супружеской половины. После этого дали талончик к доктору. Под номером 13… Очередь была небольшой. Всего несколько хихикающих подростков с какими-то ампулами в руках. Они выскакивали из кабинета, также продолжая хихикать. Ваня и Валя изо всех сил старались не встретиться с ними взглядами. Наконец, очередь подошла, Ваня открыл дверь страшного кабинета. Доктор, крепенький коротышка средних лет, явно кавказец по происхождению, мыл в раковине руки. Не отрываясь от своего занятия, спросил:
 - Ну, что там у тебя?
- Беда, доктор! Шишка растет, - промямлил Ваня.
- На агрегате? – доктор все еще не оборачивался.
- Да нет, на шее. - Доктор перестал плескаться в раковине и, наконец, посмотрел на Ваню.
- Что ты такое говоришь?
 - На шее. - Доктор теперь уже пристально посмотрел на необычного пациента и, не скрывая раздражения, сказал:
- В таком случае вынужден тебя огорчить. Я лечу шишки в несколько ином месте. А по шеям я не специалист!
 Ваня был подавлен до отчаяния. Оно и подтолкнуло его к решительным действиям. Со слезами на глазах он взмолился:
- Да сделайте же хоть что-то, доктор! Ведь это может быть начальная стадия рака! - Впервые Ваня произнес это ужасное слово. И ему стало так страшно! Доктора это проняло, и глаза его наполнились печалью сочувствия.
- Знаешь,- сказал он притушенным голосом,- я, наверное, смогу помочь тебе. У меня друг работает в онкологическом диспансере. Я черкну ему записочку, и ты – прямо к нему. Ваня не стал брать записку. Как выяснилось позже, зря. Онкологический диспансер нашли в два счета, ведь спрашивать о нем можно было, кого угодно, не стесняясь. В регистратуре от Вани потребовали страховой полис. Увы, у Вани его не было.
- Тогда вы должны оплатить визит к врачу, - сказала строгая дама в накрахмаленном до скрипоты халате. Ваня, известно, расставался с деньгами очень тяжело. Докторам он привык не платить еще в советское время. А, кроме того, в кармане у него теперь не звенело вовсе, поскольку давно уже не мог найти работу.
- В таком случае несите справку из бюро по трудоустройству!- Тихий Ваня взорвался:
- Да где я вам все это возьму? Мы же только теряем время, будет поздно! Делайте что-нибудь! Вы же врачи! – орал он на весь коридор. Регистраторша, несмотря на свою внешнюю строгость, была, по-видимому, женщиной мягкой, сердце ее дрогнуло.
- Такой у нас порядок. Да вы не расстраивайтесь. Идите уж к Владимиру Степановичу, он доктор чувствительный, поможет. В тринадцатый кабинет…
Очередь двигалась медленно, но никто не роптал и не рвался вперед. Наоборот! Чем ближе подходила она к двери кабинета, тем медлительней становились сидящие в ней. Ваня, наслушавшись историй, которые обычно рассказывают у дверей таких кабинетов, сделал две попытки смыться. Первую прервала приглушенными рыданиями Валя, вторую – добрая регистраторша. Она сказала:
- Зря это вы! Все равно здесь окажетесь, да поздно будет!
Спина Вани покрылась сначала мурашками с холодными лапками, затем – горячим потом. И вот он вошел в кабинет хирурга-онколога. - Ну, давай сюда,- сказал злобный на вид старикашка в белом халате.
- Что я вам должен дать? – обреченно пробормотал Ваня.
- Талончик или направление. Что там у вас есть?
- Ничего у меня нет! - Опять взорвался от отчаяния Ваня. – У меня нет талончика! У меня нет страхового полиса! У меня нет денег! Ничего! Кроме этой долбаной шишки на шее!
Доктор замахал руками:
- Ну, хорошо, хорошо, в чем же дело? Давайте посмотрим вашу шишечку.
И Ваня показал ему эту дурацкую папиллому. Владимир Степанович осторожно отодрал прилипший пластырь и уверенно, но не больно, отщипнул злосчастную опухоль.
- Сам не мог это сделать? – проворчал старик. – Подумаешь, лесной клещ!
Ваня стоял, как будто бы оглушенный той самой кувалдой, которую должен вернуть Землянухину. Владимир Степанович протянул ему на ладони это проклятое насекомое. Раздутое брюшко было почти черным от свернувшейся Ваниной крови, лениво шевелились лапки. Ваня на радостях рассказал Владимиру Степановичу о своих злоключениях. Доктор хохотал до упаду, то и дело требуя у Вани подтверждения: - Они так и говорили, что не специалисты? Нет, правда? – и снова хохотал. Потом побежал в соседний кабинет, и вскоре уже оттуда послышался смех его коллег.                …Когда Ваня рассказывает эту историю, то непременно заканчивает ее такими словами: «Надо обязательно отнести Владимиру Степановичу баночку маринованных грибов». Да, прошедшей осенью в лесу вдоль аллеи Челтенхема отлично уродились опята. Где-то там Ваня и подцепил этого злополучного клеща.

ОБЛОМ

Случилось это не так уж и давно. А сказать более точно - в позднейшие советские времена. Именно в те, когда в стране развернулась широченная антиалкогольная кампания. Так вот, об этом и речь. Каких только наказаний не придумывал партийный аппарат, чтобы искоренить это зло. В милиции формировались специальные отряды для отлова любителей «зеленого змия». Их непременно старались рассредоточить по медвытрезвителям, чтобы на следующий день принять к ним самые строгие меры, вплоть до изгнания с места работы. Во всех учреждениях и на всех предприятиях спешным порядком создавались общества трезвости. В них загоняли чуть ли не целыми коллективами. Сказать просто, вдруг пьянка была объявлена главным злом общества, тормозящим его продвижение по светлому пути. До чего дошло: простой фужер шампанского во время свадьбы легко мог стоить нарушителю и работы, и партийного билета, и перспектив на получение квартиры. Самое легкое, чего заслуживал ослушник, - публичное обсуждение на профсоюзном собрании. Ну, вот тебе - здравствуйте! Как же нам быть? Тысячи лет на Руси пили водку, это была, можно сказать, такая традиция, и вдруг - на тебе! - в один день бросить! Да кто же способен сделать это? Правильно - никто! И таким образом все поголовно, включая партийных деятелей самого разного ранга, продолжали пить столько же, сколько и раньше. Задача стояла так: не быть пойманным на месте преступления и в течение нескольких часов после него до полного отрезвления. Но это так, присказка. Речь же пойдет о моем друге,  Ване Прокопове, который в те времена почти каждый год приезжал ко мне в гости, чтобы прожарить косточки на мацестинском пляже. Ваня был известным в своих кругах «любителем». Особенно когда за чей-нибудь счет.  И вот в то памятное время мы неплохо проводили отпуска в моем полуподвальчике на Челтенхема. Бывало, собирались и другие дружки и товарищи. Ближайшим соседом у меня был Дмитрий Герасимович - веселый такой старикашка. Его слабость - поесть сладенького, знали все. Потому что много лет, с самой его юности, он почти ежедневно посещал кондитерский отдел магазина и выносил оттуда либо баночку варенья, либо кулек с конфетами. С возрастом его организм перестал усваивать чрезмерное для человека количество сахара, но Дмитрий Герасимович уже не мог остановиться и продолжал свои кондитерские рейды. Так постепенно стал затариваться. Когда ему стало подкатывать к 80, в его кладовке скопилось огромное количество банок с вареньем и джемом. Невероятно, но там были такие, которые по дате приготовления соответствовали Ваниному возрасту. Настал день, когда Дмитрий Герасимович, очевидно, почувствовал приближение встречи с высшим Судией. В связи с этим он решил привести все свои дела в полный порядок. Начал избавляться от всего не нужного больше ему в этой жизни. Предстояло ликвидировать целый склад накопленных за десятилетия банок со сладостями, которые, к тому же, по причине сахарного диабета были теперь противопоказаны ему абсолютно. На помощь он позвал нас.
... И вот в течение целого часа мы, несколько здоровых мужиков, в том числе и Ваня, вытаскиваем это сладкое стекло в мусорную коробку за домом. Соседская дверь приоткрылась и, чувствуем, за нами установилось наблюдение. Наконец, оттуда выглянул нос и полуатрофированным от пьянки голосом спросил:
- Да что это вы такое делаете?
- Утилизируем дедушкино богатство. Раритетное варенье!
Нос высунул затылок, почесал его и прохныкал:
- А нельзя ли мне взять несколько баночек? Под засолочку. Чего зря посуду выбрасывать?
- Да ради бога! Иди, выбирай!
Сосед тщательно осмотрел все оставшиеся запасы и выбрал баночки, какие понравились. Однако Ваня заметил, что это были банки с наиболее свежим вареньем - начала восьмидесятых годов. Джем в них был еще ничего на вид.
- И зачем он это делает? - удивлялись мы, какая в принципе разница для засолки огурцов, будь в банке даже клубничка с мичуринской клумбы! Когда мы уже закончили работу, спросили об этом Дмитрия Герасимовича.
- Ах, Васька! - сказал он, - известный пьянчужка, самогонщик. Этот джем он не выбросит, а сделает из него бражку, а из неё - самогон…
Тут уж настала очередь Ване почесать затылок. И он очень задумался.
- Стоп, братва,- сказал он наконец, - хватит дуростью заниматься! Бери оставшиеся банки - и пошли домой!
Дмитрий Герасимович замахал руками:
- Эти оставьте! Там хорошее варенье. Я отдам его детишкам из нашего двора.
- Ах, как вам не стыдно! - будто в драматической сцене встречал Ваня, - дети в беду попадут, отравятся. Вы их на тот свет хотите отправить! Дмитрий Герасимович! Ну, никак не ожидал от вас.
Дмитрий Герасимович очень напугался.
- Но ведь у варенья, наверное, еще и гарантийный срок не вышел, - виновато бормотал он. Но мы видели, как сильно при этом дрожали от испуга его руки. Ваня рассовал оставшиеся банки в наши руки, и мы отправились восвояси. Дома Ваня слил все варенье в большую кастрюлю, добавил туда же воды, и после этого отправился на рынок за дрожжами. Короче говоря, Ваня задумал выгнать самогон тоже. Через пять дней мы почувствовали кисловато-сладкий запах брожения. Ваня зачерпнул стеклянной пивной кружкой мутную жидкость и большими глотками перелил её внутрь себя. Затем он поднял большой палец кверху и выдохнул: - Здорово! Можно гнать! У нас получится целое ведро отличного самогона! У меня на Челтенхема тогда не было ни газа, ни водопроводной воды. И поэтому мы решили ехать в поселок Лазаревский к нашему общему другу, у которого всё это было. Все поехали на машине, а Ване, как инициатору, пришлось добираться на электричке, поскольку большая фляга, куда переселили бражку, не лезла в багажник легковушки. И вот что произошло дальше. К обеду Ваня не появился в Лазаревском, и в нас закрались смутные предчувствия. Лишь поздним вечером он постучал в квартиру. Но, боже мой, что за вид был у него! Конечно, никакой фляги с ним не было. Жалобным голосом он рассказал нам такую историю.                ... Электричка, как обычно в это время года, была переполнена. Ведь в Сочи -  самый разгар курортного сезона, а в те времена не то, что сейчас, вся страна устремлялась на юг. Жара замучила пассажиров. В вагоне - густой уксусный запах пота. Ване стоило больших усилий протиснуться в двери. Все подряд кляли его, кто как мог, потому что огромная фляга, которую он толкал впереди себя, загородила проход полностью. Но Ваня не обращал внимания на трудности. Он был горд тем, что выполняет такую трудную и опасную миссию. Надо сказать, что в то время, хотя ни о каком терроризме тогда не слышали, у милиции была повадка проверять документы пассажиров. У них для этого был тоже важный повод: выявлять подвыпивших граждан. И уж если им удавалось заметить человека со специфическим душком, их рвения было не остановить. Ваня изо всех сил старался не смотреть в сторону милиционеров, ведь совсем недавно, не удержавшись от соблазна, он опрокинул за воротник кружку браги. И нужна-то была всего минута, чтобы они ушли дальше... Но в это время раздался резкий хлопок, почти взрыв. В тот же миг сладкий запах сброженного варенья переполнил вагон. Это сорвало крышку Ваниной фляги. Конечно, Ваня вылетел из электрички на первой же станции. Но отделался он на удивление легко - милиционеры попались добрые. Они проверили содержимое его карманов, а там было всего пара рублей, и дали хорошего пинка под зад. Более 10 километров он шел пешком по шпалам. Мы так и не попробовали Ваниного напитка «высшего качества», о чём, конечно, крепко сожалели...

ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА

В Советском Союзе провозгласили продовольственную программу, когда уже каждому дураку, даже властям, стало ясно, что существующее сельское хозяйство не обеспечивает народ продуктами питания. Многие из них стали для горожан труднодоступными, а некоторые и вовсе исчезли, испарились. Повсюду выстраивались длиннющие очереди даже за молоком, мукой, мясом, колбасой, сахаром и так далее. Именно в это время горожанам разрешили выращивать домашнюю птицу, разводить скот – одну-две коровы, три-пять коз или столько же свиней. Многие горожане тогда получили небольшие участки земли под огороды. На каждом заводе или в большом учреждении стали заводить подсобные хозяйства. Партийные комитеты строго следили за выполнением продовольственной программы. В газете, где работал в то время Ваня, решили, чтобы попасть в струю, открыть новую рубрику: «Продовольственную программу – в жизнь!». Редактор сообщил об этом в городской комитет партии, и там инициативу сочли своевременной и одобрили. Но кто будет вести столь важную тему, если во всей редакции не найти человека, который бы смог с первого раза безошибочно отличить петуха от курицы? Редактор был в отчаянии от такой неожиданной закавыки. Выручила машинистка Эмма. Она так сказала:
-Давайте посмотрим, кто ближе живет к селу. Пусть он и тащит эту лямку. - Редакторский водитель Саша также выставил мудрый резон: -Чего Ваня прячется? У него дома – собака и кошка. Большая ли разница между ними и той же свиньей? У всех по четыре ноги и по паре ушей!..
Редактору эти доводы показались убедительными, и приказ был тут же подписан. Так Ваня стал учить горожан премудростям агрокультуры и животноводства, чтобы втянуть их в работу по выполнению наказа партийного руководства. В каждый номер он тискал статейку на эту тему, и получалось, в общем, не плохо. Читатели писали ему письма, просили подробностей по опоросу и заготовке силоса, требовали передовых технологий. Горком партии хвалил редактора, редактор хвалил Ваню, а Ваня получал неплохой гонорар.
…Но однажды, сидя за кружкой пива, Ваня вспомнил своего взводного. Тот любил повторять: «Делай, как я! Делай лучше, чем я!». И всегда показывал, как надо делать! «Почему же я своим читателям вталкиваю голую теорию? Лейтенант бы меня не одобрил, - размышлял он. – Я должен собственным примером показать, как полезно и выгодно разводить живность и выращивать овощи в домашних условиях!».
Ваня купил коровенку, пару коз, дюжину цыплят и поросенка. Он построил для них сараюшку, купил стог сена, два мешка зерна и начал на конкретном деле выполнять поставленную партией задачу. Все мы также помогали ему. Приносили в редакцию остатки с кухонного стола, так что Ваня уходил с работы с двумя полными сумками в руках. Прошло два месяца, пять… Все шло хорошо. Цыплята подрастали и уже становились красивыми курицами, больше, конечно, петухами. Тем не менее, однажды Ваня принес в редакцию три небольших яйца. Мы вместе с Ваней радовались его сельскохозяйственным успехам. Но козы почему-то не давали молока. Ваня сказал, что  они пока молоды для этого. Как потом окажется, обе козы были… старыми козлами. Но тогда Ваня еще не знал этого. Прошел год. Поросенок вырос и постоянно орал дурниной, требуя все больше и больше пищи. Ваня все чаще и чаще стал расспрашивать знакомых и незнакомых о том, в каком возрасте режут свиней. Но никто толком не мог ничего сказать. Хряку было почти полтора года, а продовольственная программа – в самом расцвете, когда друг Бодяга сказал Ване:
 - Дурень, свинья уже выросла, пора ее на бифштексы пустить! Я видел, как режут скот и могу тебе пособить.
Само собой, Бодяга не имел ни малейшего представления, как это делать. Сомнительно, что он когда-либо в жизни вообще видел живую свинью. Но у Бодяги было горячее желание откушать свежатинки и запить ее пивом и водочкой. Деньги же у него водились редко, а угощать его ни у кого желания не было. Рассчитывать приходилось только на счастливый случай, да вот, на Ванину свинью тоже. И Ваня действительно однажды позвал его. Хряк сидел в загоне. Бодяга брезгливо потянул носом запах свиного угодья, и не решаясь переступить за калитку, велел Ване открыть ее. Тот так и сделал. В ту же секунду Бодяга очутился один на один со свирепой хрюкающей мордой. Хряк смотрел на Бодягу в упор, не предвещая ему ничего хорошего. Если бы ноги Бодяги не онемели от страха, он, не раздумывая, драпанул бы к дому, за крепкую дверь. Однако Ваня не заметил ужаса на лице друга и спокойно указал ему на нож, лежащий на табуретке.
-Годится ли этот нож? – спросил он. Но Бодяга был в полном ступоре:
 -Нож? Какой нож? – бормотал он.
И затем, будто в озарении, с облегчением закричал:
-Да ты что! Этим ножом в помидорах ковыряться!
-Почему? – озадаченно спросил Ваня. – Это самый большой нож, который я смог достать у соседей. Правду сказать, Бодяга в жизни и мухи-то не убил. Вид крови вызывал в нем слабость и трепет. А сейчас он должен был собственноручно заколоть это свирепое животное, в котором, может быть, этой крови целое ведро. -Нет, и еще раз нет! – дрожащим голосом, но с решительностью знатока уверял он Ваню.
– Нам нож вообще не нужен. Это вчерашний день. Теперь свиней бьют, а не колют, это тебе любой скажет.
Ваня недоумевал, таких тонкостей он и вправду не знал. А Бодяга, видя его сомнения, окреп духом:
-Кровь не должна проливаться! Она должна умирать вместе с телом. Разве ты не слышал, что по этому поводу говорят ученые? – нес он первую околесицу, что приходила ему в ошалевшую от страха голову.
-Нет, я такого не слышал, но… что же делать? – покорился Ваня.
-Все очень просто. Нет ли у тебя кувалды? – сказал Бодяга, очень надеясь, что такого инструмента в Ванином хозяйстве не найдется. Но Ваня не оправдал его надежд:
-Я мигом возьму у соседа!
Бодяга теперь уже не хотел свежатины. И даже водки с пивом! Спасти бы грешную душу! Если Ваня не придет в течение двух минут, он имеет полное право смыться – решил он для себя. Но Ваня, как и сказал, принес кувалду в один момент. Пути к отступлению не было.
-Ну вот, - сказал с облегчением Ваня и протянул Бодяге кувалду. – Давай начинать!
Бодяга не знал, как подступиться к этому ужасному делу. И он изобрел еще одну уловку, чтобы оттянуть фатальную секунду.
 -А где же канистра с бензином? Что-то я не вижу ее, - сказал он.
-Бензин? Это еще зачем? – озадаченно уставился на друга Ваня.
-А как же ты опалишь шерсть? – с видом знатока укорил его Бодяга.
-Я слышал, что это делают с помощью пучка соломы…
-Вчерашний день! – презрительно возразил оживший немного любитель свежатины. В глубине души у него появилась надежда, что все на этом и кончится.
-Отлично! – сказал Ваня, - я купил пару пузырей водки по этому случаю. Один я сейчас обменяю на бензин у любого водителя. (В то время поллитровка была вполне приличной валютой). И на этот раз не удалось Бодяге обвести судьбу вокруг пальца. Ваня вернулся через пять минут. Настал момент, когда  хочешь – не хочешь  надо что-то делать. Ваня вручил Бодяге кувалду, и пока тот думал, что с ней делать, он отвязал хряка. В ту же секунду, визжа и ужасно скаля зубы, тот вырвался на свободу. Бодяга как раз стоял на его пути. В очередной раз он полностью оцепенел. Хряк поддел его розовым пятаком в самое уязвимое место и опрокинул в свиное корыто. Пока тот выбирался из грязной кормушки, судорожно икая, животное успело развернуться и выйти на новую атаку. Второй удар в бок окончательно уложил наземь поверженного бедолагу. Все могло завершиться совсем печально, если бы Ваня не поставил перед чушкой приличный тазик распаренных отрубей. Хряка больше не интересовало распростертое на дорожке тело. Он пожирал такую вкуснятину!
Между тем Бодяга потихоньку начал приходить в себя. В мозгах больно стучала мысль: вот сейчас зверь вновь бросится на него. В отчаянии он схватил кувалду, и, что было сил, бросился с ней в сторону мирно чавкающей хрюшки. В двух шагах от цели его нога зацепила веревку, на которой сидел, как мы теперь знаем, старый козел. Естественно, Бодяга свалился с ног, а кувалда по инерции продолжала лететь дальше. И так случилось, что долетела она аккурат куда надо – ухнула прямо в темечко бедному поросю. Тот взвизгнул и опрокинулся навзничь. Судорога дернула его упитанное тело, и он вытянул ноги. А Бодяга лежал в грязи, и никто не знает, сколько бы это продолжалось, если бы к нему не подошел разгневанный всей этой суматохой козел и не стал свирепо тыкать в бок своими острыми рогами. Это уже было что-то сродни катастрофе. Совсем обезумевший Бодяга с закрытыми от страха глазами пытался на четвереньках вырваться от расправы. Не тут-то было! Козел тоже осерчал не на шутку и наносил удары один за другим, впрочем, в силу своей старческой слабости не причиняя жертве особого увечья. Когда голова Бодяги уперлась во что-то мягкое и теплое, а сзади в самое его мягкое место впились два острых шила, он подумал, что вот и все, жизнь пролетела и не оставила следа. Уже и козел успокоился, видя что победил, а Бодяга лежал распластанный и недвижимый в этом мире, а в том ему чудилась райская поляна с множеством улыбающихся ему поросят… И только когда над его ухом раздался вполне реальный Ванин голос, он понял, что еще жив.
-Что это ты делаешь?
Лежа в грязи надо было хотя бы сохранить хорошую мину.
-Да тише ты! Видишь, слушаю, полностью ли покинула душа это бренное тело.
Когда он, наконец, собрал немного сил, успокоился и смог подняться, то с радостью воскликнул:
-Он готов! Это я его сделал!
Ваня от радости захлопал в ладоши. До сих пор он все же имел некоторое сомнение в способностях своего друга. Хорошо ведь известно было всякому, что любое дело, за которое брался Бодяга, рано или поздно оканчивалось плачевно. Но не на этот раз, как видел теперь Ваня.
-Да ты прирожденный фермер! – похвалил он Бодягу, не скрывая довольной улыбки.
-Ну, вообще-то да, - не стал отнекиваться Бодяга. – А поэтому давай перекурим и начнем ее опаливать. – Он обошел свинью вокруг, потыкал носком ботинка в бок, убеждаясь, что та, действительно, уже не страшна.
-Кстати, по-моему, самое время опрокинуть по стаканчику…- намекнул он Ване. Тот ничего не имел против, раз все так удачно складывается, и поэтому приказал Вале, своей жене, принести бутылку и стаканы. Они выпили. Настроение у Бодяги резко пошло на поправку.
 -Ну, можно и продолжить, - сказал он и рассудительно добавил:
 - Чего тянуть кота за хвост!
Ваня спросил:
-А что делать дальше?
-Как что? Тащи спички! Все сделаю я сам.
Ваня побежал в избу за спичками, а Бодяга открыл канистру с бензином и расплескал его на распластанную свинью. Когда вернулся Ваня, Бодяга подал команду:
 -Поджигай!
Чиркнула спичка, и так ухнуло, будто целый квартал провалился в преисподнюю. Хрюшка исчезла в красном гудящем пламени. Ваня и Бодяга, что есть мочи, рванули в сторону, но все равно Ванины усы обуглились и повисли, а на Бодяге дымилась и без того потрепанная козлом рубашка. Оба лупили себя ладонями, стараясь сбить тлеющие огоньки. Валя, испугавшись за Ваню, ревела, как выпь на болоте. И это еще что - цветочки! Большой огненный шар покатился сначала в сторону Вани, а потом повернул на Бодягу. Будто шаровая молния ударила ему под ноги. Бодяга подпрыгнул и тут же упал на горящий вулкан, который бесновался под ним. К полному ужасу шар завизжал так, как могли это сделать полсотни дикарей с жаркого острова Бугу-Нугу, впервые увидев одетого человека. Ваня окаменел и, без всякого сомнения, мог бы сгореть. На помощь пришла Валя и потащила его к дому. Огненный шар от Бодяги рванул к сараюшке. Оттуда, кудахча и поднимая в воздух тысячи горящих пушинок, вылетали напуганные куры. Шар метался по курятнику, все круша и воспламеняя. Через крышу вырвался наружу столб черного дыма. … К дому побежали соседи. Кто-то тащил за собой пожарный шланг, у многих в руках были обычные ведра. Сначала тушили Бодягу, потом перекинулись на сарай. Огненный шар, между тем, выкатился во двор и разбросал людей во все стороны. Ужас охватил собравшихся. Огонь метался по двору, пока не наткнулся на стог сена. И снова ухнула преисподняя. Соседи в панике бросились к узкой калитке. Ваня смотрел на все из окна веранды, а Валя на всякий случай держала его за рукав, чтобы он не мог и попытаться выйти наружу.  Ваня судорожно думал: «Что если эта шаровая молния залетит в дом?». В этот критический момент какой-то невзрачный мужичишка, очевидно не знающий об электропроводности воды, плеснул из ведра прямо на этот чертов шаровой разряд. Он зашипел и потух, но продолжал прыгать и носиться. И – о, елки-палки! – это оказалась ожившая свинья! Мужичишка взял валявшийся здесь приготовленный Ваней нож и… Ваня не видел, что было дальше. Он только услышал предсмертный визг своей чушки…
…Ваня продал мясо свиньи и купил на вырученные деньги несколько бревен, чтобы отремонтировать сарай. Он продал одного козла, чтобы купить сена для второго. Куры, напуганные всей этой суматохой, перестали нестись… И тогда Ваня решил: лучший способ выполнить продовольственную программу – это сходить на рынок. А еще лучше, если сделает это сама Валя.