Муза Ларса фон Триера

   Её отцом был Серж Гинзбур – один из самых скандальных людей своего времени. Он обожал провоцировать людей. Его порочная сексуальность сводила с ума красивейших женщин и раздражала моралистов. Он умел задевать людей за живое, вытаскивая наружу их собственную порочность. За это его любили и ненавидели. Он сочинял вызывающе непристойные песни. Его отношения с женщинами носили откровенно богемный характер. Серж не желал связывать себя никакими условностями и ханжескими табу. «Я тебя люблю, я тебя тоже нет» – вот парадоксальная формула его страсти. Но ведь это всего-навсего слова…

   Гинзбур умел покорять и развращать женщин. Некоторые его романы были мимолётны и пусты. Другие дали жизнь четырём детям. Но любимой была Шарлотта. Худенькая некрасивая девочка с глубокими глазами, в которых отражался мир и он сам, Серж Гинзбур. Возможно, именно она была главной женщиной его жизни – музой, ангелом, целителем. Она пела его непристойные песни так чисто и трепетно, словно это были хоралы. Она отражала лучшее, что было в нём. Она любила его так, как мужчину не может любить никто, кроме дочери. Потому что дочь – это он сам в образе сакральной любви к женщине.

   Только после смерти Сержа Шарлотта вступила в полноценные отношения с другим мужчиной. Внешне он чем-то напоминал ей отца, но, по сути, был совсем другим. Серж всегда бунтовал – Иван пытался быть нормальным. Серж постоянно экспериментировал в любви – Иван предпочитал серьёзные отношения. Это был другой человек, и отношения с ним были другими. Но в них не хватало того нерва, того запретного накала чувств, которого так недоставало Шарлотте. Это как будто есть пресный хлеб после изысканного пирожного. Правильно, но скучно.

   «Наука сна». Фильм, в котором Шарлотта играла с симпатичным молодым актёром Габриэлем Гарсиа Берналем. Вот бы научиться заказывать сновидения! Впрочем, отец и так ей снился. Порой эти сны были эротичны, порой парадоксальны, порой кошмарны. Иногда в них сквозила ирония, часто аморальность, но никогда – пошлость. Они с отцом вели внутренний диалог, занимались любовью, сочиняли музыку. Если бы люди знали, как это здорово, – сочинять музыку во сне, они бы не захотели просыпаться.

   Помню, в юности меня потряс фильм по сценарию Франсуа Трюффо – «Маленькая воровка». Особенно запомнился эпизод, когда над героиней Шарлотты Гинзбур издеваются в тюрьме. И она втыкает вилку в руку зачинщице. А рядом на столе лежит зелёное яблоко. Героиня ещё очень молода, но уже понимает, как важно вовремя дать отпор обидчикам. Иначе тебя уничтожат. Яблоко – плод познания добра и зла. Искушение – съесть его, и никогда уже не знать покоя…

   Как-то я спросила Шарлотту:
– Что ты чувствовала, когда тебя искушал отец?
– Я никогда его не судила. Он был особенным человеком, и я понимала, что он меня любил. Остальное было неважно.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы с ним были как единое целое. Наши фантазии переплетались. Иногда я не могла понять, было ли между нами что-то запретное – или мне это только казалось. Наша страсть была взаимной и глубокой. Но отец не хотел причинять мне боль – и сублимировал свои чувства. Поэтому его песни были такими пугающе откровенными. Он обнажал свою душу, но и мою тоже.
– Ну, и как ощущения?
– Я привыкла жить в таком ритме. Мне нужен человек, с которым можно быть собой, полностью раскрывать свои чувства. Даже если они безумны или шокируют общество. Я не могу иначе. Отец сделал мне прививку против лицемерия.
 
– А как относится к этому твой партнёр?
– Иван? Он замечательный. Я рада, что встретила его. Но он так старается быть правильным, что теряет спонтанность. Это мешает ему выражать себя.
– Подобные люди обычно склонны подавлять других.
– Иван порой не одобряет некоторые мои проявления. Но ведь он полюбил меня именно такой, какая я есть, – со всеми моими тараканами. Попытки изменить другого человека всегда обречены на провал. Я пытаюсь объяснить это Ивану.
– А он считает, что ты подаёшь детям плохой пример…

– Имеешь в виду мою последнюю работу у Ларса фон Триера? Мне очень интересно работать с ним. Он любит бросать вызов обществу.
– Знаешь, Шарлотта, такое ощущение, что спутник жизни банально тебя ревнует. «Антихрист» и «Нимфоманка» – очень откровенное кино. Но его ревность – шире. Он ревнует к Ларсу фон Триеру, будто это твой отец.
– Иногда я тоже так думаю. Да, мне нравится работать с Ларсом ещё и потому, что он напоминает мне отца. Он такой же сексуальный и обожает провокации. А ещё он безумно талантлив. Я это поняла, когда посмотрела «Танцующую в темноте».
– А тебе не кажется, что героиня Бьёрк чем-то похожа на тебя?
– Раньше я чувствовала, что больше похожа на ту странную женщину из «Рассекая волны». Но ты совершенно права. Я бы хотела сыграть Сельму. Хотя Бьёрк справилась блестяще.
– Танцующей в темноте тебя сделал отец. Подобно владыке Аида он затащил тебя в преисподнюю своих чувств и порочных страстей. Это он, а не ты – Антихрист.
– Я всегда видела отца в каком-то особом свете. Он открыл мне мир.

– Я внимательно слежу за твоим творчеством. Фильмы, в которых ты снимаешься, не просто провокационные, они откровенно сексуальные. Твой отец открыл тебе мир лишь с одной стороны. Ты по-прежнему его любишь и, как маленькая послушная девочка, идёшь туда, куда указал он, – в преисподнюю своей души и его вожделения.
– Но это мой выбор. Я воплощаю себя, живу на экране. Я такая, как есть, настоящая, искренняя. Отец и Ларс позволяют мне быть собой.
– Но ведь это их видение мира. Подобную проекцию имел Фрейд. Но помимо него были Юнг, Адлер, Карен Хорни. Что чувствуешь ты сама, выражая отцовскую сексуальность в образах Ларса фон Триера?
– Силу, свободу, наслаждение. Я обретаю крылья. Становлюсь мечтой мужчин. Подобно отцу, они грезят о порочных женщинах, хотя делают вид, что живут с милыми домашними созданиями. Но этих женщин нет в их мужском мире! Я поняла это, живя с отцом. В каждой своей возлюбленной он искал свой идеал – но так и не нашёл.
– Как думаешь, почему?
– Они разочаровали его – одни быстрее, другие медленнее. Моя мать прожила с ним двенадцать лет, была его голосом, прекрасным и чувственным. В неё влюблялись другие мужчины. Она была страстной женщиной – и внутренне свободной. Однажды их любовь с отцом закончилась. Благодаря им я поняла: нужно двигаться вперёд, несмотря ни на что.

– Странно получается. Ты такая сильная, Шарлотта, но снимаешься у Ларса фон Триера, как будто желая оставаться любимой женщиной отца. Он внушил тебе, что это падшее создание. Но ведь блудница – только одна сторона мужского мифа.
– Намекаешь на образ мадонны? Я честно пыталась открыть её в себе – родила троих детей, живу с правильным мужчиной. Но порой мне бывает скучно. Моя подлинная жизнь – это отец и кино. Воплощение мечты! Поэтому я и стала актрисой. Но мне нравится, что у меня есть надёжный тыл, домашний очаг, куда я каждый раз возвращаюсь из преисподней страстей.
– А ты не боишься, что однажды не сможешь вернуться? К примеру, заиграешься или родные не поймут твоих порывов?
– Если они любят меня, то поймут. Как я сама понимала мятежную и страстную душу отца. Я готова идти за ним куда угодно – хоть в ад. Если он там, то рай для меня – пустыня.
– Нелегко быть Шарлоттой Гинзбур…
– Согласна. Она живёт эмоциями, творчеством, вдохновением. Каждый день открывает мир заново вместе со своими детьми. Она любит, мечтает, страдает, помнит. Порой плачет, но никогда не отчаивается. Потому что в неё верит отец. «Смерти нет, – говорил он, – Шарлотта навсегда».