Эпидемия

   Я пишу эти строки мемуаров, будучи глубоким стариком. Бумага и шариковые ручки – вот и всё, что напоминает мне об исчезнувшей цивилизации, частью которой я когда-то был. Сейчас она почти забыта, и люди, которые выжили, живут совсем по-другому. Выросло новое поколение, которое и верит, и не верит моим рассказам о прошлом, поэтому на закате своей жизни я хочу предать свои воспоминания бумаге. Я знаю, что этот носитель не очень надёжный, но других просто нет. С тех пор, как земля пережила зомби-апокалипсис, не стало высоких технологий, электричество исчезло, а компьютеры без него превратились в ненужный хлам. Впрочем, жизнь без высоких технологий мне нравится больше, чем прежняя, и я не жалею о прошлом, реальные воспоминания о котором исчезнет после смерти его очевидцев, таких же дряхлых стариков и старух, как я.

   Итак, дорогие читатели, когда-то я жил в большом городе, заброшенные руины которого я сейчас вижу перед собой из окна торгового центра. Я пишу эти строки, сидя в канцелярском отделе, где всё ещё много бумаги и различных ручек, словно как раз для таких сентиментальных старпёров, как я, которым хочется вспомнить свою молодость. Теперь всё бесплатно, потому что торговый центр, как и весь квартал, давно заброшен, а город необитаем. Бумага, правда, пожелтела, шариковые ручки засохли, а вот гелевые всё ещё пишут. Иногда жители нашей деревни наведываются в город на «шопинг», но никто ничего не покупает, и всё, что ещё не истлело, люди берут бесплатно. В таких вылазках старики и старухи незаменимы, ведь только мы ещё помним названия всех этих вещей и их назначение, а молодёжь уже забыла. Набирают в основном одежду, посуду и игрушки, вся электроника же лежит ненужным хламом.

   Я мог бы ещё много рассказать про этот город, про его прошлую жизнь, с которой давно покончено, но постараюсь быть краток, так как силы мои на исходе. Когда-то население города приближалось к десяти миллионам, и он был одной из мировых столиц. Тогда я был молод и работал в редакции одной влиятельной газеты, мечтая попасть на телевидение. Помню, что тот год выдался напряженным, все говорили о проблемах миграции с Востока, то и дело во всей Европе гремели громкие и кровавые теракты. Сегодняшняя молодёжь не поймёт, что такое теракт, поэтому кратко поясняю: это спланированное и внезапное убийство большого количества людей на почве межнациональной и межрелигиозной розни… Теперь нужно объяснить ещё, что такое религия и рознь, потому что после Апокалипсиса этого всего фактически не осталось… Но если я начну объяснять каждое слово через другие слова, сейчас никому не понятные, я так ничего и не объясню, только потеряю время. Поэтому буду рассказывать всё просто и как можно ближе к разговорной речи, лишённой заумных научных понятий.
 
   В те годы землю накрывали различные смертельные эпидемии, но обычно они протекали вспышками: внезапно начинались и внезапно заканчивались, не успев причинить большого вреда человечеству. Очевидно, кого-то наверху это не устраивало, и поговаривали, что учёные ищут вирус, способный унести в могилу бОльшую часть человечества. Нам становилось слишком тесно на этой планете, население достигло семи миллиардов человек и продолжало расти. Также ходили слухи, что нас, де, пасут инопланетяне, которые похищают людей и ставят над ними всякие опыты, чтобы понять, как уничтожить человечество быстро и без проблем.
 
   Одним словом, напряжение на планете росло, и незадолго до главных событий все стали ощущать сильное раздражение и нервозность. Вспышки ярости стали обычным делом, и я тоже был подвержен им.

   Я хорошо помню тот день, когда всё началось. В то утро я встал с лёгким недосыпом и головокружением, и поехал в метро на работу в свою газетёнку. Помню, как я шёл на полуавтомате и тёр глаза руками. Из-за этого я не заметил человека впереди, с которым столкнулся. Сначала я пробормотал свои извинения, но как только открыл глаза и увидел, что это был восточный мигрант, приехавший паразитировать в мою страну, я едва сдержался, чтобы не стукнуть его, и пробормотал лишь тихие ругательства. Потом я спросил себя, имею ли я, человек с высшим образованием, право ругаться в общественном транспорте? И ответил себе, что имею, потому что мигранты всех достали нас, европейцев, своей наглой тупостью, своими кровавыми терактами и стремлением извести всех неверных, словно мы клопы или тараканы.

   В редакции тоже царило какое-то напряжение, все ругались, сигаретный дым стоял коромыслом. Я мечтал поскорее куда-нибудь свалить. В тот день у меня было запланировано интервью с чиновником из мэрии, и я отправился на встречу. Нужно было собрать материал о работе нашей мэрии, на которую жители столицы давно жаловались, так как чиновники не справлялись с нахлынувшими мигрантами, с безработицей, плохой работой общественного транспорта и прочими косяками. Обычно я ездил на своей машине, но в тот день мне захотелось прокатиться в общественном транспорте, чтобы на себе ощутить все недостатки в его работе.
 
  Помню, народа в троллейбусе было не много, и поэтому я мог хорошо разглядеть кондукторшу. Если раньше люди на такую трудную работу шли неохотно, то во времена безработицы даже сюда было трудно устроиться. Пожилая женщина старалась, как могла, выполнять свои обязанности по обилечиванию пассажиров, но внезапно я заметил, что она сидит с остекленевшим взглядом и смотрит куда-то в пространство. Пассажиры входили и выходили, а она не двигалась с места. Внезапно она встала и нетвёрдыми шагами зашагала ко мне, и лицо её имело такое выражение, словно её посетила какая-то  мощная идея. Подойдя ко мне, она заговорщицким голосом произнесла:

- Мне кажется, что я умерла… Или мне не кажется?!.. Руки, ноги, голова – всё уже не живое, ведь правда? И глаза умерли, я ничего не вижу!
- Что вы, - возразил я, - с вами все нормально, и вы живы! Вы так же живы, как и все мы!
   Но дама словно не слышала моих слов и продолжала свой монолог, только формально обращаясь ко мне:
- Мне пора на кладбище, в мою могилу. Я покойник, мертвец… Вы ведь бывали на кладбище, не правда ли? Как там хорошо!
- Очнитесь! – прокричал я в ответ, - вы просто больны, переутомились, и вам нужно отдохнуть! С вами всё будет в порядке!
- Я умерла, - твердила дама, - не надо вызывать скорую, врачи не помогут. Скоро моё тело сгниёт в могиле, оно уже гниёт…

   С этими словами кондукторша вышла на следующей остановке из троллейбуса и пошла куда глаза глядят, вместе с кассой и билетами. Я было подумал, что отдел персонала взял на работу психически больного человека, ведь бывает так, что сразу сумасшествие не бросается в глаза. Подойдя к водителю, я сказал, что кондукторша, похоже, спятила и ушла. Пожилой водитель удивился, сказав, что она работала уже много лет, и никогда ничего странного за ней не замечалось. Я пожал плечами и вышел, так как была моя остановка.

   Идя в мэрию, я обдумывал этот случай внезапного помешательства кондуктора на рабочем месте, и не мог придумать ему объяснения. Должно быть, у женщины был какой-то стресс, и её психика не смогла его выдержать. Вскоре я забыл об этом случае, поскольку мне предстояло интервью с одним из высокопоставленных чиновников мэрии, и я перебирал в уме вопросы. Зайдя в мэрию, я поднялся на четвёртый этаж, где сидела вся чиновничья элита нашего города во главе с мэром. Подходило назначенное время интервью, но секретарша попросила меня подождать. Чиновник, с которым мне была назначена встреча, почему-то заперся у себя в кабинете и никого не впускал. Я терялся в догадках, чем же он занят за дверью. Возможно, он банально решал кроссворды, а может быть, решил вздремнуть, или, что маловероятно, его на время похитили инопланетяне и не успели вернуть к моему приходу. А возможно, к нему в кабинет проникли агенты Кремля и пытают его, привязав к стулу и всунув в рот кляп. Он кричит и брыкается, но мы ничего не слышим… А может быть, он там с любовницей, и секретарша просто стесняется мне в этом признаться? Они увлеклись любовью и забыли про назначенное интервью… Также может быть, что он только что получил крупную взятку и занят срочным пересчитыванием  наличности, вот потому и не открывает.

   Наконец, дверь отворилась, и я вошёл в кабинет. Пухлый чиновник сидел с остекленевшим взглядом, таким же, какой был у кондукторши, и смотрел, не мигая, куда-то мимо меня. Я прямо дар речи потерял, когда его увидел, и даже позабыл, зачем пришёл. Первой мыслью было то, что он упорот, то есть под жутким кайфом, но я знал, что за чиновниками это обычно не водится. Скорее, это было свойственно шоу-бизнесу, но не чиновникам из мэрии, представителям власти. Внезапно мой респондент открыл рот и без выражения произнёс:

- Или мне кажется, или я, действительно, умер… Тело чужое, не моё, и запах такой скверный… Вы чувствуете?! Оно разлагается!!! Да-да, оно гниёт! Вы видите этих копошащихся червей?..
 
   Я не знал, что ему сказать, да и он бы всё равно меня не послушал. Я просто вышел из кабинета и сказал секретарше, чтобы она вызывала  «скорую»: шеф очень плох, бредит, у него, видимо, галлюцинации. Пока секретарша вызвала скорую, шеф вышел из кабинета с видом обдолбанного зомби, и деревянными шагами зашагал к выходу. Потом он вышел в коридор, бормоча про себя, что он умер и разлагается. Мне сначала хотелось рассмеяться, видя всё это, но потом я сопоставил в уме данные и понял, что второй спятивший человек за сегодняшний день – это уже не случайность, а начинающая проявляться печальная закономерность. Не могут же нормальные люди просто так взять и сойти с ума, да ещё прямо на рабочем месте! Скорее всего, началась какая-то эпидемия, затрагивающая мозг человека, и первые жертвы появились перед моими глазами.

   Я срочно позвонил в редакцию и сообщил, что интервью с чинушей накрылось, так как тот неожиданно спятил. Но это ещё не всё: похоже, на город надвигается жуткий зомби-апокалипсис,  который так часто изображали в фантастических фильмах. Люди сходят с ума внезапно, и им кажется, что они покойники на разной стадии разложения.
 
   Сначала эта гипотеза только позабавила меня, и я представлял себе, как по нашему городу начнёт бродить интернациональная бригада сошедших с ума зомби, но дальнейшее показало, что всё было намного хуже и серьёзней.

   Выйдя из мэрии, я решил зайти в кафе, чтобы перекусить. Взяв себе кофе и сэндвич, я сел за столик и только собрался покушать, как вдруг напротив меня сел ещё один клиент этого заведения. Его остекленевший взгляд показался мне уже знакомым, и я ожидал, что тот, как и все прежние спятившие, заведёт речь о том, что он уже умер и разлагается. Но витьеватая тропа бреда завела моего визави ещё дальше.

- У меня нет желудка, - сообщил он мне доверительно, глядя при этом в никуда.
- Но вы же жуёте и глотаете, уважаемый, - возразил я, - стало быть, пища проваливается в желудок!
- Бред! – возразил сумасшедший. – Пища проваливается в никуда! Потому что я умер…
   Надо ли говорить, что после этих слов у меня сразу же пропал аппетит, и я подумал, не вызвать ли психу неотложку.
- У меня нет желудка, - настаивал спятивший, - его съели червяки! И мне пора к своим, на кладбище! Прошу вас, не надо никуда звонить! Мы все скоро умрём, и вы тоже вот-вот станете покойником!

   Передумав звонить в скорую, я пулей вылетел из кафе. Мой мозг пронзила ужасная догадка, что болезнь может оказаться заразной и передаваться воздушно-капельным путём. А ведь я встретил в тот день уже троих сумасшедших, был совсем рядом с ними, и вполне мог заразиться! Страх пронзил всё моё существо, и я вбежал в редакцию, когда все сотрудники уже собирались расходиться по домам.

   То, что я рассказал, сначала рассмешило моих коллег, а  потом повергло их в шок. Газеты опаздывали освещать быстро набирающие оборот события, и мы сами, как и все жители города, прилипли к телеэкранам. Телевизионщики уже вовсю комментировали внезапное помешательство жителей города, силясь дать неизвестной болезни название. Наконец, один опытный психиатр, выступив по телевидению, объявил, что это уже известная науке болезнь под названием синдром Котара. Её впервые описал французский специалист Жюль Котар: болезнь наступает внезапно, и заболевшим кажется, что они либо умерли, либо у них отсутствует какая-то важная часть тела: сердце, желудок, и даже мозг. На первой стадии болезни они просто теряют интерес к жизни, забывают о близких и о своей профессии, став безразличными. У них пропадает аппетит и половое влечение. На второй стадии они либо заканчивают жизнь самоубийством, либо ходят и просят, чтобы люди их убили. Сами же они, в отличие от киношных зомби, ни на кого не нападают и не кусаются, но радости в этом мало. Заболевание не лечится, и больные на 100% обречены. Они полностью перестают адекватно воспринимать собственное тело и утверждают, что они умерли и разлагаются, либо что они стали бессмертными богами.
 
   Впрочем, психиатр заметил, что раньше эта болезнь была крайне редка и не заразна. Теперь, похоже, она стала передаваться от одного к другому, и началась зомби-эпидемия.

   Это была главная новость дня. К утру стало ясно, что эпидемия началась не только в нашем городе, но одновременно и сразу она вспыхнула на всех пяти континентах, и даже в Антарктиде были отдельные случаи заболевания. Спятивших зомби-покойников сначала пытались увозить в психиатрические больницы, но вскоре все больницы стали переполнены, да и, собранные в одну кучу, больные быстрее приходили в полную психологическую негодность. Они заражали других больных, обычных сумасшедших, да и врачи тоже становились жертвами болезни.

   Такой масштабной эпидемии ещё не видел мир: уже через неделю жизнь в больших и малых городах была полностью парализована: зомби бродили повсюду, потеряв к жизни интерес, а те, кто ещё не заболел, были в страхе, сидели по домам и боялись выходить на улицу. Заболевшие внезапно уходили со своих рабочих мест, внося панику и неразбериху в жизнь города. Балерины уходили, спятив во время балета, проститутки покидали клиентов прямо во время ми…та, спятившие полицейские бродили в форме и при оружии, повторяя, что они трупы. Также врачи, учителя, военные уходили прямо с операции, с урока или с боевого поста. Продавцы бросали свои прилавки, отныне равнодушные к материальным ценностям, а те, кто ещё не спятил, становились мародёрами. Люди вбегали в опустевшие магазины и супермаркеты и запасались продуктами, водой, да и всем, что было нужно и не нужно. Живые бегали среди «мёртвых», но с каждым днём живых становилось всё меньше, а зомби-мертвецов всё больше.

   Я перестал ходить на работу, так как наша газетёнка закрылась. Телевидение и радио какое-то время освещало весь этот разгул эпидемии зомби, но на вторую неделю беда добралась и туда. Прямо посреди прямого эфира глаза известного диктора остекленели, и он признался зрителям, что он мертвец.

- На самом деле я умер! - сказал диктор, таращась стеклянными глазами на зрителей. – Моё тело разлагается, но душа бессмертна! Нечего бояться, мы все умрём. Завтра я отправлюсь на небеса, а с этим миром покончено! Осталось всего несколько мгновений…

   После его слов экран зарябил, и картинка исчезла. Такая же ситуация наблюдалась и на многих других каналах, дикторы которых стали один за другим выходить из строя. Их заменяли сначала полупрофессионалами, потом и вовсе непрофессионалами. Я хотел было податься работать на телевидение, как и давно мечтал, но вскоре все мировые каналы прекратили работу. Зомби-апокалипсис добрался до самых высших сфер, включая правительство, Президента, Верховный суд и тому подобное. Города опустели, оставшиеся в живых люди бежали в дикие места, боясь заразиться и спятить. Государство как таковое уже не функционировало, потому что президент на пару с вице-президентом были сражены страшной болезнью.

   Я всё ещё оставался в городе, проводя время запертым в своей квартире. Продуктов и запасов было в избытке, я набрал их в брошенных всеми магазинах. Но когда отключили электричество и все холодильники разморозились, по городу и по квартире пошла жуткая и непереносимая вонь. Я жил на двадцатом этаже, но лифт увы, не работал. С высоты я наблюдал, как пустеет и отмирает город. Зомби, как и предсказывал психиатр, сначала просто бродили туда-сюда, как обдолбанные психи, но потом они стали вешаться, бросаться под машины, прыгать вниз головой с высоких зданий, резать себя ножами. Также они умирали от голода и истощения, так как, став зомби, почти полностью теряли аппетит. Повсюду валялись их неприбранные разлагающиеся трупы умерших зомби, а те из них, что всё ещё оставались в живых, бродили за редкими прохожими и просили их убить себя.

   Наконец, я понял, что оставаться в городе уже опасно, глупо и бессмысленно. Всюду стояла вонь от сгнивших продуктов и от трупов зомби, которые начали разлагаться. Я решил уехать куда-нибудь к океану, в маленький городок, где прошло моё детство. Прихватив из супермаркета удочку и запас продуктов, я направился к своей машине. Какой-то зомби, худой и много дней ничего не евший, плёлся за мной, протягивая мне нож и умоляя убить его. Я захлопнул дверцу машины перед его лицом и направился на запад, к океану, в края моего счастливого детства.
 
   Страна лежала в неразберихе и хаосе, оставшихся в живых было крайне мало, да и ряды мертвецов тоже редели. Я был благодарен Господу, за то что я всё ещё жив, силён и здоров. Увидев придорожную церковь, я решил зайти внутрь. Двери были открыты, но я боялся, что священник тоже окажется спятившим зомби и станет бродить за мной, прося отправить его на небеса.

   Церковь была пуста, но запах ладана ещё не выветрился. Я подходил к алтарю осторожно, боясь нарушить блаженный покой этих святых стен, повидавших так многое. Подойдя к алтарю, я искренне и от сердца помолился за удачный путь к океану, и поблагодарил Господа за то, что я всё ещё жив. Вдруг за спиною послышался шорох, и когда я оглянулся, то увидел католического священника. Судя по его глазам, он всё еще был жив и здоров, хотя и сильно опечален.

- Падре, - сказал я, - рад вас видеть!
- И я тебя, сын мой, - ответил падре.
- Правда ли, что это Конец Света, святой отец, или у планеты всё ещё есть шанс?
- Пути Господни неисповедимы, - ответил падре, - но, похоже, что всё кончено. Все наши прихожане «мертвы», в живых никого не осталось. Даже те, кто верили в Бога, сошли с ума, что уже говорить об остальных…
- Это так печально, падре… Ведь мы же все надеялись воскреснуть, а получилось, что все мы, наоборот, умерли.
- Для Бога мы все и всегда живы! Для него нет мертвецов, впрочем, как и живых…

   Вдруг падре неожиданно негромко рассмеялся, и я спросил, что его развеселило.
- Я просто вспомнил одну рекламу, которую когда-то давно показывали по телевизору. Там один человек получает то ли бесплатный роуминг, то ли ещё что-то, и ему говорят, что его мечта сбылась. Он им возражает: «Но я же не об этом мечтал!» А они: «А сбылось это!»

   Я тоже рассмеялся вслед за падре, и в церкви сразу как-то стало светлее, словно у нас появилась надежда. Я предложил падре отправиться вместе со мной к океану, но он отказался.
- Дом Божий не должен быть пустым, - сказал он, - в городе ещё много живых, и они все нуждаются в поддержке!
 
   Я не стал его уговаривать, и отправился, как и хотел, к океану. По дороге объезжал трупы зомби. Одного пришлось переехать живым, так как он был на последней стадии и сам бросился под машину. Везде на трассе царил хаос, смрад, мерзостью запустения встречали меня придорожные магазины, кафе и заправки. Встречные сёла и города тоже были пусты и заброшены, в живых было мало людей, и заканчивались даже мёртвые.

   И вот, наконец, я на берегу океана! Он всё так же безмятежен и прекрасен, как всегда, словно не было никакого зомби-апокалипсиса и я приехал просто отдохнуть или навестить старых друзей родственников. Здесь, возле океана, в небольшом городке когда-то действительно жили мои родственники, но теперь они были мертвы, и их дома опустели. Последний из остававшихся в живых мертвецов, мой дядя (самых честных правил), не узнал меня, но жалобно попросил убить его, протягивая топор. Сначала я отговаривал его от самоубийства, но дядя, видимо, обиделся, и замахнулся топором на меня. Я был совершенно безоружен, но мои глаза заставили дядю остановиться. Он бросил топор в сторону, заплакал и пополз за мной на четвереньках, умоляя помочь ему поскорее отправиться на тот свет. Его всхлипывания и стоны разрывали мне сердце, потому что я помнил дядю ещё здоровым и сильным, полным жизни мужчиной. Он часто дарил мне подарки и вообще был мне вместо отца, так как мой отец погиб совсем молодым. Теперь я и дядя, мы оба плакали, и каждый по своей причине.

   В какой-то момент я увидел крестьянскую косу, прислонённую к стене соседнего дома, и вдруг на меня как будто что-то нашло. Я схватил косу и с размаха снёс дядюшке голову. Он даже моргнуть глазом не успел, только глаза его перестали плакать. Его голова ещё долго катилась за мной, изумлённо смотря в пустое пространство, а потом сошла с дистанции и покатилась куда-то в пышные кусты жасмина. Я остановился, перестал реветь и наконец-то взял себя в руки.

   Весь тот апокалипсический год я провёл на берегу океана, живя в доме своего детства и занимаясь рыбной ловлей. У меня не было никакой связи с внешним миром, и я не знал, чем закончился зомби-апокалипсис для планеты. Немногие живые люди приезжали в наш городок, мы знакомились и объединялись ради выживания. Нас было совсем немного, и в основном выжить удалось только маленьким детям и почему-то глубоким старикам. Видимо, они были более безгрешны, чем молодёжь и люди среднего возраста. Мы все сбились в небольшую стайку и жили простой первобытной жизнью, без электричества, бензина, электроники, ночных клубов и кинотеатров.

   Среди выживших я впоследствии нашёл себе жену, прелестную девушку, которая родила нам двоих детей. Потом и эти дети повзрослели, родили своих детей, и теперь я стал дедом. Иногда с внуками и другими мелкими ребятишками мы устраиваем вылазки в нашу прежнюю столицу, чтобы развеяться, погулять по безлюдным улицам и насладиться картиной прежнего величия рухнувшей цивилизации. Детишки всё время спрашивают, что это, а что то, но разве им всё объяснишь? Они никогда не поймут тех реалий, в которых мы жили когда-то. Им также не прививается вера в Бога, поскольку я не проповедник, а земная реальность оказалась необъяснима даже с точки зрения религиозных писаний. Бывшие церкви стоят пустыми, их заносит песком времени, а на крышах растут кусты и деревья. Когда-то полные посетителей рестораны, шумные торговые центры и фешенебельные гостиницы тоже стоят пустыми. Обычно мы останавливаемся в самом «дорогом» отеле нашего города и спим там на полуистлевшем от времени белье. Мэрия, школы, парки, больницы, морги – всё это опустело, и по вечерам в городе становится очень даже страшно. Скелеты зомби всё ещё валяются повсюду и портят картину, наводя некий первобытный ужас...

   Из любопытства мы порой посещаем мою бывшую холостяцкую квартиру на 20-м этаже и редакцию газеты, в которой я работал. Внукам очень трудно объяснить, что такое газеты и телевидение, и для чего они были нужны. С каждым годом наша бывшая столица, как и все остальные города мира, всё больше дичает, покрывается зеленью, потихоньку превращаясь в экзотический лес и сливаясь с дикой природой. Порою мы видим, как между домами пробегают дикие животные, но мы их не боимся. Дело в том, что после катастрофа климат на земле немного поменялся, стал более мягким. Животные словно простили человека, прежде их притеснявшего, и даже, наоборот, стали относиться к людям с уважением и почтением. Мы снова зажили в гармонии с ними, и каждый раз, возвращаясь из города в свою деревушку, мы понимаем, что всё на планете было не зря. Даже зомби-апокалипсис…