Ялта! Начало пути! Часть девятая!

   День рождения Володи, можно сказать, не отмечали, вечером посидели все вместе и всё. В этом году ему уже исполнился шестьдесят один год, но выглядел он лет на пятьдесят, всегда держался бодрячком, и не было случая, чтобы он хоть когда-то пожаловался на своё здоровье.
   
   Обнимая жену, поднимал её и, смеясь, говорил. – Как же я могу себя чувствовать, если у меня такая жена красавица, не жена, а девочка! Ты у меня самая лучшая!
   
   Конечно же Валентине всё это нравилось, но иногда его ругала, чтобы хоть немного берёг и себя, на что он только смеялся.
   
   На день рождения Артёмки они всей семьёй снова отдыхали на базе отдыха. Володя и Ковальчук неплохо оборудовали свой уголок, огородили его сеткой рабицей, написав табличку, что проход закрыт, так как опасно для жизни. Таким образом, Володя сумел себе отвоевать кусочек пляжа у моря, как он, смеясь, говорил.
   
   В девять лет Артёмка уже вместе с папой, а бывало, что и с мамой, мог заплывать довольно далеко, и в открытом море часами лежать на воде, любуясь чудесным, сверкающим небом, наслаждаясь криками чаек, которые носились над ними.
   
   Мать Володи к этому времени совсем сдала, поэтому осталась дома. Она практически вообще перестала выходить на улицу, ссылаясь на то, что нет сил, подниматься на четвёртый этаж. Оно и верно, тут ещё молодым, коими являлись, с её слов, Валюше и Володе и то было после работы тяжело подниматься на свой этаж. Особенно эти ступени доставали Валю, которая за день так уставала, что еле передвигала ноги, да ещё на каблуках.
   
   Вместе с четой Мястковсих и Артёмом был их закадычный друг и соратник Володя Ковальчук, но он периодически исчезал, а затем через часок снова появлялся, обязательно что-то принеся с собой.
   
   Вот и в очередной раз он принёс с собой щит фанеры, который он установил среди камней, прикрепил на нём мишень и, похлопав Артёмку по спине, сказал. – Ну, что! Покажешь нам мастер-класс?
   
   Родители всё-таки купили ему настоящую воздушку, хоть и стоила она довольно-таки приличную сумму, поэтому Володе пришлось идти к машине, где в багажнике и лежал подарок для сына. Они хотели подарить ружьё дома, но их друг опередил события, и правильно сделал, так как ребёнок бы горел желанием пострелять, а в квартире негде.
   
   Через пятнадцать минут Володя вернулся с подарком и вручил его сыну. От неожиданности Артёмка даже опешил, а потом схватил ружьё, прижал к себе, прослезившись от радости.
   
   Потом он по очереди всех обнял, расцеловал маму и, посмотрев на папу, спросил. – А пульки?
   
   Вот тебе и пульки, сынок, но ты только не стреляй по птицам, хорошо? – сказал отец, присев на корточки перед сыном, вручая ему полную коробочку пулек.
   
   Папа! Я что маленький? – на полном серьёзе проговорил мальчик и, открыв коробочку, достал одну пульку.
   
   Всё он сделал правильно, переломил ствол, вставил пульку, и снова захлопнул ствол, после чего, посмотрел на мишень, которая находилась от него метрах в пяти, прицелился и выстрелил.
   
   Ну, пойдём смотреть, куда ты попал! – улыбаясь, произнёс Ковальчук, и все отправились вместе с Артёмкой смотреть на результат его первого выстрела в жизни.
   
   Молодчина! – искренне обрадовавшись, произнёс он и добавил. – Семь балов, стоя, и без пристрелки, это, поверь мне, высший пилотаж!
   
   Артём стоял и сиял от счастья, что попал, что у него теперь есть ружьё. Его сердечко стучалось с такой силой, что готово было выскочить из груди. Он бросился к папе, а затем к маме, обнимая их по очереди, да так, что мать даже прослезилась, радуясь за свою кровиночку.
   
   Потом Артёмка снова стрелял, было, что и мазал, но в основном стрелял точно, одной пулькой даже попал в яблочко. Счастья не было предела.
   
   Солнце делало своё дело, и они все снова ушли в море. Проплыв метров сорок от берега, родители и мальчик легли на спину, весело перекликаясь друг с другом.
   
   Не успели они как следует покупаться, как отца позвали в контору, и он, оставив мать с сыном, ушёл со своим другом, пообещав быстро вернуться.
   
   Быстро не получилось. Мало того, так Володя вынужден был задержаться допоздна, так как комиссия из Симферополя не желала ничего слушать, хоть их и уговаривали и Володя, и Ковальчук.
   
   Тогда Володя попросил друга, чтобы он отвёз родных домой, да не забыл закрыть проход к морю, что он и сделал. Как бы то ни было, но часа четыре они всё-таки пробыли вместе, и это радовало.
   
   Володя так и не понял, чего именно хотели от него чиновники, но их явно не интересовали домики, и прочие сооружения на территории базы. Они ходили и рассматривали подъездные пути, мерили шагами территорию, свободную от гор, смотрели и сам пляж, а потом, посовещавшись с полчаса, даже не простившись с руководством базы, сели в свои иномарки, и уехали.
   
   Володя посмотрел на часы, стрелки которых показывали половину девятого вечера, потом на друга и, пожав плечами, спросил. – И что это было?
   
   А ты не понял? – в свою очередь спросил у него Ковальчук. – Они к земле присматривались, значит, хотят купить базу, чтобы построить здесь отель!
   
   Да какой отель? – усмехнувшись, произнёс Володя, направляясь к своему «москвичу». – Здесь напрочь отсутствует инфраструктура, нет ни воды, ни канализации, ни газа, да и с землёй они явно прогадают! Что здесь можно влепить? Ну, допустим, если всё снести, то можно построить небольшой отель! Допустим! А где они поместят всё остальное? Необходима зона отдыха, бассейны, хоть какой-нибудь парк, или скверик, да здесь и пляжа-то путнего нет, одни скалы, да валуны!
   
   Успокойся! – засмеялся Ковальчук. – Скорее всего, именно это их и не устроило, в противном случае они бы хоть что-то, но сказали! А так сели, как бирюки и удалились! А насчёт того, что ты тут наговорил, то поверь, дружище, если они захотят, так и горы подравняют, и сквер разобьют, и газ подведут! Всё, что надо будет им, они сделают! Пляж тоже не проблема, расширят, построят пирс, и будет какой олигарх на яхте рассекать! Вот так-то, дорогой! Так что не бери в голову, здоровее будешь!
   
   Володя вернулся домой, когда начинало темнеть, но ещё никто не спал, ждали папу, чтобы вместе попить чай с тортом, который принесла мать с работы.
   
   Знаешь, Валюш! – произнёс Володя, когда они остались одни, сидя на лоджии. Артёмка уже спал с бабушкой в спальне, и в квартире воцарилась тишина, только откуда-то издалека доносилась музыка курортного города. – У меня такое ощущение, что нас скоро всех разгонят! Сегодня приезжали чиновники, всё вынюхивали, крутили носами, что-то измеряли, короче, вероятнее всего, нас хотят выкупить у предприятия, но им что-то не понравилось, и это меня радует! Но дело ведь даже не в них, а в том, что не сегодня, так завтра всё это приберёт к рукам, построит там себе уголок, и будет благоухать на берегу моря! И исчезнет наша понизовка из памяти людской, глянуть не успеешь!
   
   Да и бог с ними, что тебе больше всех нужно? – невозмутимо пробормотала Валя, потягивая сухое вино из бокала. – Что ты можешь сделать против них? Да ничего! Поэтому живи и радуйся тому, что есть сегодня!
   
   Хорошо бы так, но только они ведь и житья нам всем не дадут! – проворчал Володя, сдерживая себя, чтобы не сорваться.
   
   Володя хоть и был спокойным человеком, никогда не скандалил с людьми, всегда со всеми обходился вежливо, но и спуску не давал, если кто начинал хамить. Он всегда боролся за справедливость, и когда всплывали вот такие субчики, готовые потеснить других людей, у него закипала кровь, и он готов был ринуться в бой.
   
   Посмотрев на жену, он продолжил. – Понимаешь! Эти люди просто так не появляются, за ними всегда идут неприятности, то с законом, то с бандитами, а у нас сын растёт, он привык к нашей понизовке, будет туда с пацанами ездить, а там волки вместо любимых мест!
   
   Володь! Перестань! Не нагоняй тоску, а то и так выть хочется! На работе тоже что зря творится, не дай бог попросят, и куда я тогда пойду? Кому я нужна буду? Сейчас каждый коммерсант товаровед! Были бы хоть какие средства, открыли бы свой магазинчик, да работали бы вместе себе в удовольствие, но только без компаньонов, хотя с Володей можно было бы! – сказала Валя, продолжая потягивать вино со своего бокала.
   
   Не пори горячку, любовь моя! – отозвался Володя, зевнув, так как дневная суета стала выходить из него, в виде желания лечь и уснуть. – Знаешь! Ты работаешь, пользуешься уважением на работе, что тебе ещё надо, а остальное, это гадание на пузырях! То, что сейчас непонятно что творится, это точно, но торговля ведь во все времена оставалась торговлей! Да, времена меняются, бизнес по-разному развивается, ну так и приспосабливаться надо! Мне-то что, я пенсионер, да притом с огромным стажем, так что пенсию-то не отнимут, надеюсь, а значит, на хлеб с маслом нам хватит.
   
   Да я не о себе пекусь, дорогой! – тихо возразила Валя. – Ты же знаешь, что у нас с тобой сынок растёт не по дням, по часам, а ты видишь, что творится с нашим образованием, только деньги решают всё! Да будь хоть семь пядей во лбу, но без денег ему хода не будет, сейчас уже надо собирать эти проклятые баксы, а то на наших тугриках далеко не уедешь! Был домик у моря, я бы ушла с работы, да занималась бы отдыхающими, а так только на работу и вся надежда! В общем надо что-то делать, дорогой, а то будем сидеть у разбитого корыта, как та старуха! Мы хоть и у моря живём, но только рубок золотых нам не достаётся!
   
   Володя взял её руку и поднёс к своим губам. Поцеловав её, он улыбнулся и сказал. – Ну, что ты, милая, я же вот поймал рыбку золотую в твоём лице! Да ещё, какую красавицу! Ведь ты же действительно красавица, одни глаза чего стоят, это же два огромных бриллианта!
   
   Да ладно тебе! – засмеялась Валюша и, прижав его руку к своим губам, жадно её поцеловала. – Бриллианты это, конечно, здорово, только их-то не продашь! Так что давай мы с тобой серьёзно об этом подумаем! Хорошо?
   
   Валюша! Да я никогда об этом и не забывал, ну не привлекать же мне левых отдыхающих, да брать с них деньги, хотя на других базах отдыха делают это постоянно, поэтому они и ездят все на иномарках, а мы всё на «москвиче» рассекаем! – раздражённо произнёс муж, злясь в сердцах на самого себя.
   
   После этого разговора прошло всего несколько недель, и Валя перешла на другую работу. Её поставили заведовать хозяйственным магазином и она, практически, весь день пропадала в магазине, возвращаясь домой только ближе к вечеру. Это хоть и напрягало её с этой стороны, но зато она стала более свободной. Она знала, куда бежать на работу с утра, знала, что делать в магазине. Она знала буквально всё, поэтому ей было там неизмеримо проще, чем товароведом всей организации. Артёмка, как всегда всё лето проводил с папой, а иногда и с друзьями на понизовке, куда их привозил Володя, чтобы они полазили по горам, да покупались в чистом море, но это было редко. Да и родители тех деток не очень-то приветствовали такие поездки.
   
   Весь в заботах и тревогах пролетел август месяц, и снова детки уселись за парты. Прямо с начала учебного года стали гораздо больше внимания уделять украинскому языку, введя его в ранг основного, заставляя детей разговаривать в школе только на нём. Артёмка заартачился, и Володю тут же вызвали в школу.
   
   Владимир Иванович! – произнесла директриса школы, разговаривая с ним на украинском языке, отчего Володю даже передёрнуло. – Вы уж подействуйте на своего сынка, чтобы мне не пришлось его отчислять из школы!
   
   Даже так? – удивлённо спросил он, глядя ей в глаза. – Вы кто? Вы русская, или украинка? И почему это мой сын должен разговаривать на чуждом для него языке! Мы люди русские, и разговаривать будем на русском языке!
   
   Владимир Иванович! Не заставляйте меня делать определённые выводы в вашу сторону, ведь от этого и вы сам можете пострадать! Вас же тоже могут попросить с работы! Мы все даже любим Артёмку, но есть начальство, которое требует от нас выполнение своих указаний, и если я им не подчинюсь, то стану навсегда безработной! – сказала она, глядя ему в глаза. – Вы поймите, что это не моя прихоть, и даже не прихоть местных властей, это указание Киева! И что вы прикажете мне делать? Я уже двоих отчислила, и родителей сюда не вызывала, они сами прибегали, а вот с вами решила переговорить, потому что хочу, чтобы мальчик окончил школу! Просто поговорите с сыном и всё, он понятливый! Я же не запрещаю вам дома, да везде разговаривать на русском языке! Вы же то же меня правильно поймите!
   
   Хорошо! – пробормотал Володя, и тяжёлым камнем на сердце, отправился на работу, проклиная вся и всех.
   
   Вот и получили самостоятельность Крыма! – зло, сплюнув, бросил он, садясь за руль своего «москвича».
   
   Господи! И к чему мы катимся? – думал он, подъезжая к южному шоссе. – Права была Лидия Ивановна, завуч школы, сказав ему, когда он перед каникулами подъезжал к школе, а в это время меняли вывески. Мы не катимся, а прикатились, сказала она тогда, на что он лишь усмехнулся!
   
   Он-то не мог знать того, как обрабатывали всех педагогов в школах республики, и не только там. Такая же лабуда была повсеместно, и если люди продолжали общаться на русском языке, то на работе, в школах, техникумах и институтах запретили русский язык. Постановка была жёсткой, и жестоко наказывали, если кто-то начинал проявлять несогласие. Но как бы то ни было, Крым всё равно оставался быть русским. Люди, проживающие в Крыму всё больше и больше стали ненавидеть киевские власти, а Кучму вообще не могли терпеть.
   
   Только вечером Володя смог поговорить с сыном, когда вернулся с работы. Валя тоже уже была дома и, когда все уселись на кухне ужинать, он и затеял этот не простой для всех разговор.
   
   Понимаешь, сынок! Есть такие обстоятельства, когда необходимо сжаться в комок, и стерпеть обиду, или какую ещё гадость, коей в твоей жизни ещё будет великое множество! – сказал отец и, помолчав с минуту, продолжил. – В общем, я был сегодня у директора, поговорил с ней, и ты должен правильно всё понять, иначе будет беда! Ты вот скажи, школу окончить хочешь, или желаешь перейти в другую школу, хотя и там сейчас та же ситуация?
   
   Артём уткнулся носом в стол и засопел. По всему было видно, что он явно принимает стойку бойца, но было видно и то, что в нём борются два человека. Один из них не терпящий унижений боец, а другой смирившийся с ситуацией школьник.
   
   Отец и мать отлично понимали его состояние, но влезать в душу к ребёнку не стали, решив, что он сам должен принять правильное решение. Одно необдуманное слово может сгубить ещё очень хрупкий организм мальчика, и тогда злоба на всех перехлестнёт его, после чего, как правило, человек становится неуправляем.
   
   Он победил свою спесь, разум девятилетнего мальчика смог понять создавшуюся ситуацию и он, посмотрев на отца, а затем на мать, буркнул. – Я всё понял! Хорошо, терпеть я буду, но вы тоже должны меня понять, что это вечно продолжаться не будет, а школу я окончу! Не волнуйтесь, я выдержу!

                21.07.2016 год.


http://www.proza.ru/2016/07/22/1489!