Главная в жизни любовь

 
   Когда Таня Петрова, бывшая однокурсница, всю жизнь сохшая по Митичу, при встрече спрашивала,  какая любовь у меня главная в жизни, я  шутливым тоном отвечал, что главная моя любовь  еще впереди.  Но в глубине души я  считал своей главной любовью Сашу Попову, с которой мы вместе учились на подготовительном отделении Везельского пединститута.
       В нее я влюбился после того, как был разочарован в Ире Шиковой. Саша  была   высокая,  легкая, гибкая.  У  нее были    светло- русые  волосы,  стянутые резинкой на затылке, очень милое продолговатое лицо с голубыми  глазами,  небольшим носом и маленьким подбородком, маленькая, но изящно очерченная  грудь. Ее нельзя была назвать красавицей, она была просто симпатична, миловидна.  Но меня притягивали в ней народная чистота и непорочность.
      Она писала неплохие сочинения патриотического содержания. Меня потрясло ее блестящее сочинение о Дне Победы, в котором она процитировала слова из песни Давида Тухманова: «Этот день Победы порохом пропах. Это праздник со слезами на глазах».  Мое же сочинение  на эту тему было неуклюжим и посредственным.   
      Когда я приходил к ней в комнату, в  глазах  у меня темнело от волнения.   
       Ее соседки быстро смекнули, что моя влюбленность может принести дивиденды. Валя Мышкина, белобрысая, бесцеремонная  девчонка, попросила у меня почитать роман Толстого «Война и мир» (все тома), но когда пришло время возвращать его, сказала:
   - Подари его мне. Зачем он тебе? Ты же его уже прочитал.
     Я не решился отказать ей, чтобы Саша не подумала, что я жадный человек.   
     - Ну,  хорошо, бери, - сказал я Вале.
     И все четыре тома стали собственностью Мышкиной, а я на долгие годы был лишен роскоши общения с великим произведением.
     Я  пришел к Саше, когда она немного приболела и лежала под одеялом. Я сидел у ее изголовья. Мою грудь распирали нежность и любовь. У меня дух захватывало, когда я представлял, как  прикасаюсь к ней, как нежно целую ее в губы.
    Саша была единственной на свете девушкой, на которой бы я женился без колебаний. Но, увы, любовь редко бывает взаимной. Ведь когда мы влюбляемся, мы начинаем идеализировать предмет любви,  и он начинает вызывать у нас страх, который лишает нас шарма и обаяния.  Некоторым девушкам нравились моя серьезность, порядочность, интеллектуальность, но у Саши были другие идеалы.
   Вскоре стало ясно, что мне не приходится рассчитывать на ее взаимность. Она влюбилась в спортфаковца – белобрысого высокого парня, внешне похожего на нее. Правда, этот парень сразу отверг ее. У него уже была девушка, с которой он жил как с женой и даже  ночевал с нею в одной из гостиниц Харькова.  Он рассказывал нам о полных драматизма отношениях с нею.
   Как-то я увидел, как Саша, вся в слезах, с выражением отчаяния на лице, ничего не замечая вокруг, идет по коридору общежития. Я догадался, что она страдает из-за спортфаковца, отвергшего ее, и мою душу обожгла боль.   
   Я не способен долго добиваться любви женщин. Пострадав неделю-другую, я  переключился на других девушек  - сначала на Надю Шарапову, а потом на Тоню Пащенко, студентку пятого курса, роскошную девушку двадцати трех лет, пригласившую меня в гости,  когда ее мать на две недели уехала на родину. Мне хотелось избавиться от девственности. В то время я был убежден, что причина моих неудач в любви - отсутствие сексуального опыта. 
 
      Прошло полтора года. Наш курс оказался в деревне на уборке урожая. Нас расселили по крестьянским избам. Я стал приходить в дом, где жила Саша со своими подругами.
    В это время я был опытен - Тоня научила меня всем премудростям секса. В это время Саша уже не вызывала у меня священного трепета, но она по-прежнему оставалась моим идеалом. Несомненно,  если бы она проявила  ко мне интерес, во мне снова бы вспыхнула любовь к ней.
     После работы она уединялась в крохотной комнатушке, притаившейся за печкой, и, лежа на кровати, отдыхала.  Я заходил к ней,  разговаривал с нею, гладил и даже целовал спину.
    Я был убежден, что ей нравятся мои прикосновения, мои ласки. Ведь ей ничего не мешало в первый же день прогнать меня.  И вдруг   спустя  неделю из ее уст  вырвались злые  отчаянные  слова:
     - Ты меня заколупал!
    Она чуть не плакала. Ее слова были как гром среди ясного неба. Я страшно смутился, выскочил из ее комнатки и больше к ней не подходил.
       Этой же осенью я не выдержал  натиска забеременевшей от меня Тони и   женился  на ней.
      У Саши  долго, до конца учебы,  не было парня. Иногда я смотрел на  нее с болью в сердце: «А ведь могла быть моею, если бы я не поторопился  связаться с Тоней».
  Я учился на трем курсе, когда мой однокурсник Коля Гудков,  пригласил нас с Тоней  на свадьбу.  Саша на свадьбе была одна.   «Если бы Тоня насильно не затащила меня в ЗАГС, то сейчас Саша была бы моей женой», - думал я с горечью.   
     От однокурсниц я узнал, что младший брат Саши, курсант военного училища, познакомил ее со своим другом-курсантом, который на пять лет моложе Саши. После окончания института она вышла за него  замуж.  Долгое время у нее не было детей. Но после лечения дети, слава богу, появились: сначала мальчик, а потом и девочка (впрочем, за последовательность не ручаюсь).
      Прошло тринадцать лет после окончания института.
   Был жаркий июльский день.  Я  шел по центральной улице города в сторону своего дома. Поравнявшись с массивным  зданием банка, я  увидел Сашу, которая легкой походкой шла навстречу мне. На ней была блузка салатного цвета, черная юбочка и босоножки.
      Она тоже увидела меня, радостно улыбнулась. Мы остановились, поздоровались.  Стройная, легкая,  гибкая, она совершенно  не изменилась за последние годы.   
        В моей душе вспыхнула  радость  и одновременно шевельнулась старая обида.
    Кратко ответив на ее вопросы о себе и о наших бывших однокурсниках, я стал задавать   ей вопросы.   Она отвечала на них своим приятным голосом, не переставая улыбаться.
    - Где ты сейчас живешь? – просил я.
    - Под  Самарой. В военном городке. Но еще недавно жили под Пермью. Всю жизнь приходится ездить с места на место. Нет постоянного гнезда. Но по-другому нельзя. Служба. Можно было бы, конечно, сидеть на одном месте. Но тогда не было бы роста.
    - А какое звание сейчас имеет твой муж? – поинтересовался я.
    - Подполковник.
    - Неплохо. Ведь он еще молод. Как дети? У тебя кажется их двое.
    - Ничего. Все нормально. Учатся хорошо.
    - Ты по специальности работаешь?
    - Нет. По специальности не получилось. Я в части работаю. Ефрейтор, - она иронически улыбнулась, показав свои ровные белые зубы. – На пишущей машинке стучу. 
      - А  в Везельске  какими судьбами?
      - Я каждое лето приезжаю к маме в деревню. А сюда заехала к сестре.  Сейчас вот иду на вокзал за билетом. Вам, мужчинам,  такое не поручишь. – В ее голосе послышались пародийно сварливые нотки. – Что-нибудь напутаете.
 
    Через семнадцать лет раздался звонок на мой мобильник.
   - Это Саша Попова, - услышал я приятный голос в трубке.-  Помнишь? Твой телефон мне дали на кафедре.
   - Да разве можно тебя забыть?  Какими судьбами?
   - С мужем приехали.  Он скоро  на пенсию идет.  Хотим перебраться в Везельск.    Подыскиваем квартиру.

   Договорились встретиться возле университета у фонтана.
    В  назначенное время я подошел к университету и увидел Сашу.   Рядом с нею стоял красивый моложавый мужчина лет  спортивного телосложения.
  - Мой муж, - представила Саша мужчину.
 - Сергей, - доброжелательным тоном проговорил муж Саши и  крепко пожал мне руку.
  С таким парнем мне трудновато было бы соперничать, - подумал я про нового знакомого.
   Саша оставалась стройной, хрупкой, изящной, как в молодые годы, но она выглядела лет на десять старше мужа: кожа на ее  груди и руках  была суховатая, лицо покрывали мелкие морщинки.   
   Я сделал ей комплимент:
  - Хорошо выглядишь. Почти не изменилась.
  - Это все благодаря мужу, - сказала она. - Это он бережет меня.
  - Вы еще служите? – спросил я у Сергея.
  - Да, - ответил он.
  - В каком звании?
  - Полковник.
  - А ты, Саша, до какого звания дослужилась?
  - До звания сержанта. Теперь я военный пенсионер, - улыбаясь,  отвечала она.
    Мне захотелось снять ее на память. Я включил видеокамеру мобильника и  взял у Саши шуточное интервью:
  - Добилась ли ты высшей цели, которую ставила вперед собой в молодые годы?
  - Да, добилась, - ответила она. - У меня есть семья — муж, две взрослые дочери, очаровательная  внучка.  Семья — основное мое достижение.

     Поговорили о наших однокурсниках. Некоторых она хотела увидеть. Я дал ей несколько номеров  телефонов.
       Общаясь с супругами, я внимательно изучал Сашу.
       Ее душа,  внутренний мир   почти не изменились, но  я вдруг осознал,   что она не в моем вкусе.  Меня отталкивала и ее слишком маленькая грудь,  и слишком узкие бедра.  «Всю жизнь  я считал ее своей  главной любовью, а, она, оказывается,  совсем  не вписывается в прокрустово ложе моего идеала», -  подумал я с удивлением.   
    Я понимал, что если бы Саша стала моей первой женщиной,  то у меня сформировался бы другой вкус, и я бы любил  высоких женщин с маленькой грудью и узкими бедрами. Но моей первой женщиной стала  обладательница роскошных форм, и, хотя из-за ее измены мне пришлось немало пострадать, именно ее тело, ее  сексуальное поведение стало для меня эталоном. 
   После последней встречи с Сашей во мне что-то надломилось, и я перестал считать ее главной  любовью в своей жизни.