Его у меня отняли

 
 
     Когда я поступил на подготовительное отделение везельского педагогического института, в поле моего зрения сразу попала Зина Федорова -  невысокая привлекательная  девушка с каштановыми волосами. Одета она была просто: в светло-коричневую блузку и черную юбку.
   Вначале меня немного покоробило ее старомодное имя, но затем я привык к нему, и оно перестало резать мне слух.
  Она не обладала обширными познаниями в области литературы, философии, но  в отличие от других девчонок,  на занятиях отвечала осмысленно, у нее всегда было свое мнение о том или ином литературном герое (например, о Печорине, Базарове).   
   Я заметил, что эта красивая девчонка  бросает на меня быстрые взгляды.  У меня была обычная  внешность, неважная одежда. Ее интерес ко мне, несомненно,  был вызван тем, что  на фоне других слушателей подготовительного отделения я производил впечатление умного, начитанного парня.   
   Вокруг нее быстро сплотились остальные девчонки нашей группы.  Ум, деликатность, общительность, доброжелательность, свойственные ей,   сделали душой нашей группы. Все мы жили в одном общежитии и чаще всего   собирались в ее комнате.
   Как-то я пришел  в ее комнату и застал ее одну.  Она предложила чая. Я согласился, так как мне хотелось поговорить с нею по душам,  чтобы поближе ее узнать. На столе появились красивые фарфоровые чашки, блюдца, алюминиевый чайник.  Я отметил, что девушки  ухитряются везде окружить себя комфортом, пусть даже скромным.
- Ты откуда родом? – поинтересовался я.
- Из Ломовки. Это деревня в Карачаевском районе, -  ответила она своим мягким голосом.
- Это далеко от Везельска?
- Километров пятьдесят.
 -  В Везельске давно живешь?
-  Два года.
- А где жила до поступления?
- В рабочем общежитии. Я же на стройке работала.
- Тебе в строительной организации дали направление на ПО?
- Да.
- А сразу после школы ты пыталась поступить в институт?
- Да, но не прошла по конкурсу.
- Я тоже пытался и тоже не прошел по конкурсу. А почему ты решила поступить на литфак?
- Люблю литературу.
-  Кто твой любимый писатель?   
- Толстой, - ответила она своим мягким голосом.
- Я тоже его люблю. А какое его произведение нравится тебе больше?
- «Война и мир».
- А меня перепахала «Анна Каренина». Я прочитал ее в восьмом классе. Меня потряс Левин. Мне были близки его мысли  о жизни и о смерти.
- Почему ты так рано задумался о смерти?
-  У меня погиб отец. Мне было тогда двенадцать лет. Его смерть меня потрясла, После этого я стал другим человеком.  А кто тебя приобщил к литературе?
- Учительница.  У нас была хорошая учительница.
 
  В другой раз одногрупницы пригласили меня к себе в гости с баяном. Под мое сопровождение девчонки  исполняли  – народные, эстрадные песни, частушки.  Зина пела своим мягким голосом:
У меня миленок был,
Его звали Михаил.
Может, Вы его видали:
Рот разинувши ходил.
    Голос у нее был приятный,  мелодию она воспроизводила правильно, но, к сожалению, нередко без надобности меняла тональность.
   Нередко мы делились с нею   мыслями о разных предметах, и, как правило, наши мнения и оценки совпадали.
     По просьбе Анны Никитичны,  учителя русского языка,  в нашей группе лекцию прочитала Гордышева, доцент кафедры русского языка.  В темном строгом платье, опрятная, подтянутая, с аккуратно заколотыми на затылке волосами, она стояла за кафедрой, возле окна. Я сидел на первом ряду за первым столом и не мог оторвать от нее взгляда. Она произвела на меня сильнейшее впечатление не только как лектор, но и как красивейшая женщина. Ее приятный голос звучал бодро, энергично. Меня потрясли ее эрудиция, ум, одухотворенное лицо, стройная фигура, высокая девичья грудь.  Мы слушали ее как завороженные.
  После лекции я сразу же поспешил поделиться впечатлениями с Зиной:
 - Потрясающий преподаватель! - сказал я.
  - Да, необыкновенная  женщина,  - согласилась она. Ее глаза сияли от восторга.

   Я пришел к ней в гости. Она была в комнате с соседками. Спортивная майка и спортивные брюки подчеркивали ее красивую грудь, тонкую талию. Она лежала  на кровати. Я затеял с нею шутливую борьбу. Мои руки сдавили ее упругое бедро. Я потянул ее тело к себе.  Она покраснела, смущенно улыбнулась, но не оттолкнула меня. Было заметно, что ей было приятны мои прикосновения.
    Мне она очень нравилась, еще б немного и в моей душе произошла бы вспышка, которую называют любовью.   Но   один  случай погасил мою зарождающуюся любовь.
   По заданию  Светланы Петровны, преподавателя литературы, мы написали  сочинение на свободную тему.  Удачные  сочинения читались вслух. Лучшим было сочинение Зины. Она читала первой. Ни до, ни после мне не доводилось слушать более интересного, более  искреннего  сочинения. Оно было посвящено ее парню, погибшему в армии. «Он не ушел от меня. Его у меня отняли», - читала Зина взволнованным проникновенным  голосом.
   Меня обожгла ревность. Мне было неприятно, что Зина любила другого юношу, что скорее всего у нее были с  ним интимные отношения.
   После этого публичного чтения Зина продолжала волновать мне кровь, вызывать влечение.  Но  на своей любви к ней я поставил крест: наивный, в то время я считал, что у моей будущей  жены я должен быть единственным мужчиной.
   Зина была моим другом, а влюблялся я  в других девчонок.   Сначала моим воображением завладела Ира Шикова. Затем я стал боготворить   Сашу Попову, которая в то время полностью укладывалась в прокрустово ложе моего идеала. После небольшого перерыва я влюбился в Надю Шарапову. Но ни с одной девчонкой у меня не получилось настоящего романа.   Меня охватило отчаяние.
    После этого я снова переключился на Зину. «В конце концов, у какой девчонки не было увлечений, любви», - подумал я.
   Я подошел к ней в коридоре и предложил сходить в кино.
  - Не могу, Коля, - сказала она с болью в голосе. – Я же к тебе знаешь,  как относилась… Несколько месяцев… А теперь поздно… Не могу».
  Меня обожгло.
   Вскоре я узнал, что у нее есть парень со спотфака. Это был красавец, настоящий гигант с холодными жестокими глазами. Он серьезно  занимался дзюдо.

    Я  шел по коридору мимо комнаты, в которой жил гигант. Дверь открылась. Моя голова машинально повернулась направо, и я увидел картину: гигант идет к выходу, а Зина в полурасстегнутом  халате, вся раскрасневшаяся, разрумянившаяся, сидит на незаправленной  кровати. По всем приметам, они только что закончили заниматься сексом. Меня обожгло. У меня возникло такое чувство, будто мир рухнул, будто я навсегда потерял что-то важное и ценное. Моя голова резко дернулась влево, и я  спешным шагом пошел дальше по коридору.
Никогда  никому я не говорил об этом эпизоде.
     Спустя неделю  ко мне подошел гигант и пронзил меня холодным стальным взглядом.    На меня обрушились его угрожающие фразы,  хотя я не давал никакого повода к ссоре. Его лицо выражало агрессию и одновременно отчаяние. Я догадался: его терзала ревность.  По всей вероятности, Зина рассказала ему о своем невинном увлечении мною. 
   В то время причину своих любовных  неудач я видел в своей неопытности.  Я решил  сначала  избавиться от девственности,   а уж  потом снова продолжить поиск  чистой,  непорочной девушки.  Поэтому когда меня пригласила в гости студентка-пятикурсница Тоня – девушка двадцати трех лет, грудастая, с широкими бедрами, я охотно принял ее предложение, и между нами     начались  интимные отношения.
  Многие знакомые предупреждали меня,  что  у Тони длинный хвост   коротких связей (да она и сама этого не скрывала от меня), но этот факт, порочащий мою партнершу, тогда  меня  не пугал: ведь  я не собирался на ней жениться, я   всего лишь хотел набраться сексуального опыта.
   Зина  страшно переживала, что я оказался в сетях Тони,  имевшей в общежитии  дурную славу.  Она несколько раз заговаривала со мной,  намекала, предупреждала. Но я пропускал ее слова мимо ушей.
   В это время спортфаковец бросил институт и уехал куда-то в Сибирь. Зина  она  осталась одна.  У меня появился шанс сблизиться с нею. Но я не использовал его и держался от нее на расстоянии. 
   В начале июня мы всей группой поехали в далекую деревню на свадьбу к  нашей однокурснице Рае Климовой, которая выходила замуж за выпускника физмата, здорового широкоплечего парня.
    На свадьбе, большой, шумной, наша группа была как одна семья. Зина была нашей старшей сестрой. Мы танцевали своим кружком. Доморощенный ВИА  пел: «А речка скоро тронется, ломая мохнатый лед, весенняя бессонница покоя мне не дает».
    Я увлекся  одной крупной девицей с физмата, однокурсницей жениха. Мы уединились с нею в посадке и целовались взасос. Мне было весело. Я чувствовал себя свободным и бесшабашным. Зина же смотрела на меня  с укором.   Мне казалось, что она меня немножко ревнует.

  В начале второго курса, когда я  сдал позиции Тоне и открыто  в обнимку ходил с нею по городу, Зина  сказала в аудитории с гордостью и восхищением:
- Я видела Колю с такой  стройной девчонкой. Пальчики оближешь!
   Мне стало стыдно. Я знал, что она со спины видела меня с Тоней.  Тоня была довольно стройной, и Зина решила, что я встречаюсь с  какой-то новой девчонкой.
   Через год Зина стала встречаться с другим спортфаковцем – довольно красивым стройным парнем, с которым она сблизились в стройотряде.  Он знал, что у него был предшественник, но говорил, что прошлое девушки для него не имеет никакого значения.

   На свадьбе у Сашки Шило, который нашел свою жену в том же стройотряде, Зина  флиртовала со мной в присутствии своего жениха. Когда мы танцевали с нею, она обнимала меня, прижималась ко мне своей великолепной грудью.  Смущенный, я даже слегка отодвинул ее. Но я не обольщался на свой счет. Я понимал, что скорее всего она дразнит своего парня. Возможно,  с ее стороны это был отвлекающий маневр. Она демонстрировала ему, что к тому, с которым у нее была реальная связь, она равнодушна, а интересен ей только я (но со мной у нее лишь платонические отношения). Она переключила его ревность на безопасный объект. Она словно хотела сказать жениху:    «Да, была влюблена в этого умного  начитанного студентика, но это же было невинное девичье увлечение».

    На втором курсе в сентябре нас отправили  в колхоз.  Когда мы работали в поле, стайка  девчонок, где была Зина,  постоянно пела. В память врезались слова песни: «Тебя окликнуть можно, еще окликнуть можно, а возвратить уже нельзя».
    Я смотрел на нее с легкой горечью. В голову легли грустные мысли:  «Да, окликнуть тебя еще можно, а возвратить нельзя».
 На третьем курсе Анциферова, наш преподаватель-психолог,  проводила в группе  тайное анкетирование.  Мы оценивали друг друга. Я  поставил Зине наивысшие баллы по всем показателям.  Оказалось, не только я, но и остальные студенты группы поставили ей такие же высокие баллы.   
 - Настоящая звездочка, -  с удивлением проговорила Нина Васильевна о Зине, изучив наши анкеты.
     В декабре я женился на Тоне. Зина была на нашей  свадьбе.
Перед уходом она подошла ко мне, посмотрела на меня своими умными карими глазами   и проговорила с воодушевлением:
- Ну что ж, Коля,  желаю тебе счастья. Надеюсь,  все у тебя будет хорошо.  Лишь бы она любила тебя... Любовь может изменить человека.
   На третьем курсе она вышла замуж за   спортфаковца, но ко мне продолжала испытывать симпатию. На последнем  курсе, уже беременная на последнем месяце, она  подошла ко мне, чтобы сфотографироваться  рядом со мною на последнем групповом снимке. Она стояла справа от меня, прикрывая от объектива свой большой живот, прижималась ко мне.  Я держал ее под руку.
     Она уехала вместе с мужем в деревню по распределению и осталась там жить.
В последний раз я мельком видел ее в коридоре института через год после окончания института (она приехала на повышение квалификации).
 -  Хорошо выглядишь. Не изменился! – сказала она со сдержанным, грустным восхищением.
   Мне же показалось, что за полтора года ее лицо потемнело.
 Прозвенел звонок. Нам надо было бежать на занятия.   Я хотел предложить ей встретиться после занятий,  чтобы поговорить основательно, но она порхнула, как птица, и исчезла в дебрях института.
   Я часто вспоминал ее после развода развода с Тоней, изменившей мне.  Меня приводило в  недоумение собственное  парадоксальное поведение:  я уклонился от сближения с Зиной из-за того, что у нее  был всего лишь один роман с парнем, но связал свою жизнь с  женщиной, у которой до меня не менее десяти мужчин.