Журналистка и чудовище 4

                9

    Вечером она, как и все пошла на волейбольную площадку. Но теперь-то уж точно не на кого оглядываться, ибо шла туда приглашённой, ещё как, приглашённой, и это знают все, потому как очевидцев множество. Но кто пригласил?! И это ни для кого не секрет. Сам идол, кумир Дариаты! И точно, так же, как вчера, уважительно уступили ей место. Но видать к прежнему уважению добавилось нечто другое, связанное, скорее всего, с тем, что днём продемонстрировала необыкновенность, феноменальность, потому как многие вроде бы поглядывали ненароком, но с таким выражением, как будто, она  не от мира сего. Что ж в деревнях новости всегда на уровне. Как, никак, а она ведь произвела настоящий фурор и среди местных, и среди студентов. И Ника была изумлена, и даже больше всех, но и укор был с её стороны:
  - Ты почему никогда не говорила мне про свой талант? Да ты же гений в своём роде.

    Но это было потом, когда вернулись в расположение. А тогда вот этот парень, вот этот таинственный всадник, этот монстр даже привстал на перилах. Что ж, и ковбои удивляются, и мастера единоборств тоже, да и для людей мистических тайн это тоже свойственно. Мгновением спустя, он уже соскочил с той же ковбойской ловкостью и предстал перед ней на земле, чтобы оказаться на одном уровне, именно на одном, а не взирать с высоты. И говорил он изумлённо возбуждённым тоном, что, прежде всего, для местных проявился будто нонсенс, ещё как!    
  - И ты можешь слово в слово? – спрашивал идол, спрашивал кумир.
  - Могу, – отвечала утвердительно она, с удовольствием в душе отмечая, что в пылу таких эмоциональных проявлений он-то и обратился к ней на ты.
  - Пожалуйста, вот этот отрывок, – он уже перебирал страницу за страницей, дабы остановиться на каком-нибудь интересном месте, хотя, какая разница.

    Он остановился и представил ей данный отрывок данной страницы от той книги, который-то оказался продолжением той же собственной мысли Леонида Репина на монографию Пресмана о таинственности человеческой сути, над которым она также пробежалась глазами, и, не только читая про себя, но извергая феноменальную энергию от мозга. Это неожиданно взорванное качество, надёжно укрытое достоинство было всегда её личной тайной в просторах Дариаты, и которую предъявляла она сейчас, прежде всего, ему, после чего и водрузился над ним вот этот фон высочайшего удивления. Но дух журналистки уже требовал движения вперёд и вперёд. Потому предъявила тогда ещё раз уникальный дар совсем иного свойства, также тихо одарив повторно интереснейшим аттракционом в ожидающей тишине, в которой затих пока взрыв от восхищения:
  - «Очень похоже на фантастику…  А ещё больше – на гипотезу, подтверждённую фактами. Не следует думать, что мы знаем о себе буквально всё, что можно узнать. До этого ещё далеко. В мире всё относительно, а в науке это заметно сильнее всего. В сравнении со знаниями эскулапов древности, конечно же, мы продвинулись много вперёд, а сравнительно с тем, что будут знать биологи и медики, скажем, ещё через два-три поколения, – окажется, что так мало мы знаем…  Наука о человеке, так же неисчерпаема, как, например, наука о космосе. Лишь в самое последнее, которое в истории человечества просто мгновение, мы по-настоящему открываем для себя космос. И только сейчас человек по-настоящему стал открывать себя самого. Процесс познания будет вечным. И это прекрасно! Как грустно было бы сознавать, что всё открыто и всё изведано…» 

  - Ты это слово, в слово…, извините, Вы это слово в слово цитаты автора Леонида Репина?! – в таком возбуждении, наверное, его никто из местных не видел никогда.
  - Вы следили по странице?
  - Я бы хотел узнать про этот феномен.
     Магазин открылся, но никто не собирался пуститься в бег занимать очередь. Все превратились в невольных слушателей, да никто не хотел упустить момент такой метаморфозы, что творилась на их глазах именно с этим носителем необыкновенной силы, окутанной в мантию тайн. И если всех накрыла вуаль взбудораженных эмоций, то она, представившая миру редкое явление необыкновенности, каковым владел и тот, к кому предназначалось оно, была в самой ясности разума, и потому, увидев раскрытые двери магазина, и говорила, как будто так, как будто, между прочим:
  - Мне надо купить кое-что на ужин, если что, могу потом, в свободное время объяснить…
  - Можно сегодня вечером на волейбольной площадке? Вы подойдёте туда?
  - Если управлюсь, надо к завтраку готовить с вечера… – слукавила, вот так слукавила она, неожиданно возымевшая преимущество, именно преимущество (ох, кокетливость девичья!), что и направилась первой в магазин, что и не пытались обогнать её, чтобы и занять очередь.
  - Я буду слушать, внимательно слушать, надеюсь… – и он также не преминул оседлать коня инициативы.
     На обратной дороге Ника так и подскочила к ней, вертя пышущими глазами:
  - Ты почему никогда не говорила мне про это?

    То было это днём, а сейчас вечером на скамейке у волейбольной площадки Сарюна то и дело ловила на себе взгляд. Когда же было такое внимание!? Что ж, звезда данного дня, хотя, с дискотеки уже и вьётся за ней такой вот звёздный шлейф. 
     Она при подходе заметила коня, его коня, пасущегося мирно, пощипывая обильные травы, не выказывая элементы граций. Оказывается, он уже присутствует, потому как узнала его со спины, когда он с кем-то вёл беседу. Но вот обернулся, и заметил. И подходил просто, тогда как сердце её опять же невольно да и забилось часто. Но почему…?
    Держал он в руке опять какую-то книгу, такую же не слишком толстую, в тонкой обложке, в другом оформлении и потому понимала, что это другая книга.

    Что ж, тогда она не просто прочла, пробежавшись по странице, она извергла тогда из мозга феноменальную энергию саванта, что и была её тайной, к которой прикоснулись многие, многие с любопытством превеликим, но, прежде всего, он. 
  - Здравствуйте ещё раз, – приветствовал кумир, охранитель, когда надо и улаживающий разные споры, что отвяжется всякая охота спорить, конфликтовать, вот так присаживаясь рядом, ибо место пустовало, ибо знали все. – Я думал над Вашим феноменом, – тут же с ходу и начинал брать быка за рога, – синдром савантизма. Я так полагаю… – тут же с ходу удивив термином, столь несвойственным в молодёжной среде.
     Неожиданность оборота ситуации, в большей степени то, что говорил так вот этот человек, которого, может, и до сих пор она ль считает каким-то монстром, чудовищем, которому должны быть, как ранее могла полагать, чужды проявления интеллигентности, интеллектуальности, вносило элемент удивления. За этим состоянием, кажется, наступала, окутывая, такая аура будущей беседы. Да, в ней непринуждённость, такая вот лёгкость сыграет далеко не последнюю роль, а, то и солировать будет первой скрипкой. А что журналистке надо?
  - Вы говорите «синдром савантизма». Не думала, что такое услышу в глуши, в глухой, но в прекрасной деревне, – выждала паузу и продолжила ох каким тоном нежности, – наверное, это так. В школе знали все, но когда была студенткой, старалась не афишировать это, потому никто не узнал в институте. И на работе тоже.
  - Как я начинаю понимать, Вы не студентка. А я думал… – уже понимая от её слов, что она не студентка, говорил он искренне удивлённо.
  - Я одна не студентка. Потому и поварю, – лёгкая поступь ничуть не кокетливой, но улыбки искренности украсила и без того прекрасное лицо, конечно же красавицы, конечно же, что стало достоянием собеседника.   
  - А кто же Вы по профессии? – спрашивал он тоном, вполне указывающим на то, что новости села с опозданием доходят до него, живущего за холмом в стороне от населённого пункта, если действительно доходят, а то ведь, по большей части, обращаются тогда, когда нужна, бывает помощь, и, скорее, экстремального характера.
  - Я журналистка, – отвечала тихо, без всякой напыщенности.
  - О-о! – так и оставалось выразиться ему, взошедшему на изумление.

    В наступившей паузе, в непредвиденной паузе он, большей долей вероятности, и раздумывал, может быть, дальнейшую тактику. С совершенной незнакомкой стоило, наверное, подумать, как предпринять очередной шаг в зависимости от ситуации, хотя и владел феноменальной быстротой реакции. Ну, а она же постаралась поблизости рассмотреть как-то его, владея некоторой игровой инициативой, как может показаться в наступивший момент, без того напряжения разума, каковым и было днём.
    Свободно прилаженная, не обтягивающая футболка никак не могла скрыть сильное тело кумира Дариаты, говорящее, кричащее само за себя, готовое в любой миг вот так и взорваться, разорваться бомбой. Это и есть в высшей мере тренированное тело, о чём подтверждали вздувшиеся, будто от неимоверно выполненного физического усилия, широкие вены, эта текущая рекой спокойно здоровая кровь в проспекте крепких каналов, как буйная вода из горного ручья, как цунами нужного момента.
    Но взыгралась ли иная река иной долины, на берегах которой иные тайны от иной бездны разума. Потому как задумчиво стало бойцовское лицо властителя воинственных порывов неосознанно звериной отваги, неугомонного гладиатора бушующих арен, что железной уздой успокоились в пределах скрупулёзно соблюдаемых оттенков неведомого этикета. Уж таков и был он сейчас, погружённый в созерцательность дум на своём берегу своей реки. Но не в этой ли задумчивости прослеживалось само величие идеала?

    А тем временем искристая игра на площадке как-то принимала неестественно вялый вид, лишь, как дань, правилу ситуации, уступая вниманию совсем другого порядка, отходя на второй план. Но до этого, ль было ему и ей?
  - Журналистка, журналистка… – едва прошептав, продолжил он. – А ведь я хотел вжиться в эту роль… – и рассмеялся искренне, что вновь оживился волейбол на площадке.
  - Ну, почему же… – вдруг неожиданно для себя да и выдала тон игривого кокетства и такую же искорку в глазах, что, мгновением спустя, ох как перехватило дух, от того, что вырвалась не на ту тропу. – У Вас вопросы? – уже спрашивала, как-то стараясь вернуться в прежнее русло.

    Был ли выпущен птицей, подобно из клетки, один лишь миг, приукрашенный её кокетством, но заметил он эту нежданно неожиданную вспышку реактивного момента, и ухватил, потому, как-то стало немного полегче, потому и говорил с радостным воодушевлением, говорил непринуждённо:
   - Я думаю о всякой неординарности. У Вас это такая штука, которую редко  встретишь. Вот здесь написано про это качество, – и протянул книгу Ошо «Интуиция», что опять же было редкостью в молодёжной среде, да ещё в такой глуши.
    Читала ли она эту книгу? Нет, не успела, но видела в библиотеке у одного родственника Роллана, кандидата наук. Но ладно у него, у профессора, но вот здесь, в далёкой захолустной деревне, и в руках, именно в нокаутирующих руках истинного монстра единоборств. Но от этого как-то удваивается, утраивается таинственность этого человека. Но ведь просит прочитать, оценить и выразить мнение, будто предупредил её желание, и, конечно же, услышать, ещё раз услышать слово в слово такой вот взлетевший ветер савантизма.

   «Ошо призывает читателей по-новому взглянуть на свою жизнь, освободиться от стереотипного мышления и предрассудков, которые сковывают человека, мешают ему наслаждаться жизнью во всей её полноте», – так, точно так, и написано на последней странице глянцевой обложки. Да, у неё после того увиденного в городе, на остановке до сих пор и главенствует стереотипное мышление в тесной связи с предрассудками. Да, прочитала бы в тишине, в покое, но ведь и ждут-то от неё то, что и продемонстрировала сама же днём, что, конечно, же, и стало новостью, да ещё какой для этого села, но уж точно среди его молодёжи.
    Вот и стихла игра, что на площадке, что у теннисных столов. Все в выжидании. Ну, что же, раз взялась за это дело, покажи.
  - Что я должна прокомментировать? – спросила тихо, но была услышана всеми.
  - Вот это, – и указал он на отрывок из страницы. 
    Так и есть. Она прочитала о такой же, как она, и про такого как она.
  - Есть в истории примеры. Да хотя бы тот же фильм «Человек дождя», – что ж, говорила, как есть.
  - Конечно, есть. Один из этих примеров Вы. И знаете, если не трудно, покажите, пожалуйста, если не трудно, – просил этот человек, давно уж отбросивший всякие черты дьявола, такой отставленный эффект от той ещё первой встречи, когда он и был таковым, просил, но с надеждой.
   И это стоило, стоило того, что не откажешь, да хотя бы потому, что это ей не трудно, да и хотя бы в счёт благодарности за тот неординарный случай в то утро у той остановки и ещё чего-то...

   В тишине игровое веселье давно отошло на задний план, тогда как взгляды устремились в её сторону, как тогда на дискотеке. Но тогда там она была лишь дополнением к главной фигуре, хотя, как знать. Но в данный миг и оказалась в самом центре внимания. Потому кругом одни лишь взгляды просящего ожидания. Да когда ж и было в их деревне вот такое? Ну, что ж, играй феномен, играй! Потому и начинала тихо, тогда, как он внимательно следил по книге, но и за его плечами обнаружились обострённые взгляды такого же свойства, потому и вырывалась тихо, и кажется, прежде всего, для него, именно для него, сверхъестественная энергия памяти, которая и была её тайной сокровенной, когда выдавала ещё раз аттракцион феноменальности, говоря наизусть лишь один раз прочитанный отрывок из книги «Интуиция» индийского философа Ошо:
  - «Альберт Эйнштейн дал ей свидетельство – она показывала мне это свидетельство, когда я был в Мадрасе, где она живёт. Она показывала мне все свои свидетельства, и в одном из них, от Альберта Эйнштейна, говорится: «Я задал этой женщине вопрос, на разрешение которого мне потребовалось три часа, потому что мне пришлось следовать определённому методу; я не могу просто перескочить от вопроса к ответу. Я не знаю никого, кто может это сделать за меньшее время, чем потребовалось мне, и это три часа. Другим может потребоваться шесть часов или больше, но я это могу сделать за три часа, потому что делал это раньше. Но должна быть выполнена вся процедура. Если пропустить хотя бы один шаг…» Числа были так велики, что ей потребовалась вся доска, чтобы написать ответ. И не успел он задать вопрос, как она уже начала писать.
    Он был озадачен, абсолютно озадачен, потому что это было невозможно. Он спросил:
  - Как ты это делаешь?   
  - Не знаю, - сказала она, - это просто происходит. Когда ты меня спрашиваешь, у меня перед глазами, где-то внутри, начинают появляться цифры. Я вижу 1, 2, 3 и просто начинаю записывать.
    Эта женщина родилась с действующей интуицией».
    Ох, и восхищение от взглядов обострённых, от сверхлюбопытных душ! «Слово в слово…» – тихий шёпот, как подтверждение. Но ведь и он такой в своей сфере. И это многое значит. Что ж демонстрация продолжается, и вновь оживает книга Ошо «Интуиция» тихим голосом журналистки таинственной ли:
  - «Есть ещё мальчик, Шанкаран, который работал в городе рикшей. В этом городе был профессор математики, англичанин, который каждый день приезжал на рикше в университет. Один или два раза случалось так, что он раздумывал над определённой проблемой, а мальчик просто смотрел и говорил:
  - Вот ответ.
    Профессор приходил в университет, прорабатывал весь процесс и удивлялся, когда оказывалось, что это и есть ответ. Когда это случилось два или три раза, он спросил мальчика:
  - Как ты это делаешь?
    Тот отвечал:
  - Я ничего не делаю. Я просто чувствую тебя позади меня, чувствую твою озабоченность, и начинают появляться какие-то цифры. Я не очень образован, но цифры понимаю. И я вижу столько цифр в твоём уме у меня за спиной – целая очередь – и вдруг внезапно какие-то цифры появляются и у меня в уме, и я говорю тебе, что это и есть ответ. Я не знаю, как это происходит.
     Этот профессор отправил Шанкарана в Оксфорд…»

     Давно остыли игры, давно образован круг. Когда ж такое было?! Но пора закруглиться, что она и сделает через минуту, через секунды, говоря наизусть не заученно, но игрой от феномена саванта, увидев, прочитав лишь раз:
  - «Он стал отдельным явлением в истории математики, потому что он разрешил многие вопросы, которые оставались нерешёнными многие века – хотя и не мог объяснить, как. Он давал ответ – но как судить, правилен ли этот ответ? Это требовало многих лет. Когда была развита высшая математика, эти вопросы смогли разработать. Шанкаран уже умер, но его ответы были правильными.
    Интуиция действует, как квантовый скачок».
    Изумление, восхищение имело место быть в этом кругу. Но тишину нарушил тот, кто затеял этот неслыханно невиданный аттракцион, каковым и оказался кумир:
  - И Вы можете оперировать с большими цифрами?
  - Нет, с большими не могу, и с малыми тоже. Я не человек-калькулятор.
  - Но Вы как Сенека. Возможно, зона сорок четыре Вашего мозга не такая, как у большинства. Ваша память, как быстрота взгляда, и в этом Ваш феномен.
  - Я не проходила проверку на ядерно-магнитном резонансном томографе.
  - Да, конечно. Но у меня последняя просьба. Пожалуйста, ещё один отрывок. Он имеет значение.
  - Да, хорошо. Но на этом всё.
  - Да, да и речи не может быть.
    Шелест страниц и без того подчёркивал устоявшуюся тишину. Трепет ветра, но  найдена страница, и он протянул ей книгу индийского философа, которую она взяла и опять пробежалась над обозначенным отрывком, чтобы и удивить, и понять смысл, имеющий значение, затем передала обратно, и продолжила в тиши затаённой:
  - «Реальность в том, что самый разумный человек использует только пятнадцать процентов своего потенциала; нормальный, обычный, заурядный человек использует только шесть-семь процентов. Восемьдесят пять процентов разума остаются неиспользованными даже у Альберта Эйнштейна или Бертрана Рассела. Эти восемьдесят пять процентов можно реализовать, и они могут стать великим ростом».
    Ну, что сказать? Было увидено, услышано. Но, не дожидаясь каких-то лавров, и перешла журналистка сама в атаку, если можно было, так выразиться:
  - У меня к Вам свой вопрос.
  - Задавайте, – не опешил, но, кажется, призадумался неожиданный экзаменатор.
  - Возможен ли такой факт, когда у человека тоже, скажем, феноменальная биомеханическая память? Увидел, запомнил, исполнил, – говорила она то, что слышала, услышала о нём.

    Призадумался он – феномен силы, ловкости, и многих, многих невероятностей. Но не ускользнуло от неё, от всех его улыбка, таящая многозначительность.
  - Не могу ответить так, в двух словах. Надо, как-то подробнее, но я отвечу, потом отвечу, а так, я благодарен Вам, – пообещал таинственный всадник, что в искренности его слов вряд ли кто усомнился, и она также не усомнилась в этом. 

    Он ушёл, вскочив в седло с такой же ловкостью, и ускакал, как ветер, в сторону пологого холма, туда, в свой дом, в котором никто не бывал.
    Опять же присутствовало, не утихало то восхищение, когда и была тогда в кружении вальса с самим, с самим…
    Всё бы так, но заметила в отдалении единственный, но зловещий отсвет взгляда, обладательницей которого и явилась Гунсэн.

                10

    В эту ночь заснула как все, не ворочалась до утра, как тогда. Спала очень крепко. Утром проснулась свежей, бодрой. Понимала, что это от того, что мозг её совершил вчера огромный выброс энергии, потому требовал отдыха. И раньше бывало так.
    Когда он ускакал, сославшись на какие-то свои дела, возобновилась игра и на волейбольной площадке, и на теннисных столах. Конечно, молодость, позабыв уже о недавнем проявлении чуда, вот такого феномена, взыгралась, разыгралась, развеселилась во всю. Но и в этом беззаботном веселье нет-нет, да ловила на себе взгляды, что говорило о том, что остаётся далеко не на обочине внимания. Даже Лаура, на время прекратив какое-нибудь изящное кокетство, проявление игривых жестов, которых требовала, не требовала какая-нибудь ситуация, присела рядом, выказывая ростки симпатии, которых у неё по отношению к ней не наблюдалось никогда. Взглянула тогда Сарюна намеренно в сторону Гунсэн, но не встретилась с ней взглядом. Что вскипело в бездне чужой? А Лаура говорила тем временем:
  - А знаешь, он заинтересовался…
  - Чем?
  - Не чем, а кем. А именно тобой.
  - На счёт этого не знаю, но полагаю, что если и заинтересовался, то вот именно этим синдромом савантизма, как он сам говорит, и это не секрет от всех. Конечно, интересно слышать такой термин здесь, в этой далёкой деревне. 
  - А что ты имела в виду, когда говорила про феноменальную биомеханическую память?
  - Это когда с первого раза схватывают движение. Мне говорили, и знаешь, мне кажется, он отлично играет в волейбол, в настольный теннис и не только. 
  - Ты уверена?
  - Думаю, что знаю…  

    Поздним вечером пришла как всегда, вместе с Никой и Аликом, но к ним добавилась Лаура, предпочтя пешую прогулку разному транспорту на выбор.
    Завтрак приготовила на вдохновении и обед тоже. После обеда заснула немного, проснулась, когда до приготовления ужина оставалось время, чтобы поразмяться и просто отдышаться в тени одинокой сосны, растущей недалеко от летника. Потому с удовольствием присела в тени ещё раз обозревать красоту местного края, и непроизвольно взгляд её устремился на тот холм на северо-востоке. Подумала, может, найти время да сходить туда, на вершину его, да увидеть то, что за ним. А, может, и покажется из-за холма всадник на иссиня чёрном коне, цокот искромётных копыт которого заставит в дрожании сжаться сердца.
  - Здравствуйте, – неожиданное приветствие позади голоса знакомого заставило вздрогнуть невольно, что обернулась порывом быстрым.

    Чёрный конь приближался тенью, плавным облаком торжественно парадной грациозности, но всадник ладно упругой стати и не думал соскочить беззвучным дуновением, а оставался так, что взгляд его, однако, был обращён сверху вниз. О-о, одним таким положением уже была схвачена инициатива!
    Почувствовала это, но как-то не стала возражать против этого, ибо предстал вот так неожиданно тот, вокруг которого недавно ли проносились вихрем, не вихрем думы, идущие далеко не от сознания, не оттуда. Ведь не раз стала ловить себя на том, что участились как-то они непроизвольным посещением, которых она никак не пыталась отогнать. Вот и сейчас подумала о нём, как он уже лёгок на помине.   
  - Здравствуйте, – в ответном приветствии Сарюны присутствовал такой отблеск удивления, уж так искристо обвёрнутый в мелодичность изящного кокетства ли, что слух мужской возрадуется, но, ведь, было также отображение сути на саму ситуацию, о которой и не возмечтала.

    Всадник всё так же оставался избранником высоты положения, что, видимо, так устраивало его. Но и в её взгляде снизу вверх никак не просматривалась ущербность от неудобства какого-либо, никак. Ведь она и не думала вспрыгивать какой-либо девчонкой такой уж восхищённой, фанаткой неутомимой, а продолжала вот так и сидеть, опершись спиной об основание ствола старинной сосны раскидистой. И волосы расправила лёгким кивком, что отобразился лик прекрасный от движения, что никак не ускользнуло, однако, от восхищённого взора всадника. О-о, в этот миг, на его гребне трепетно волнующем как-то просматривалось и её преимущество. И потому одинаковость ранга в непредвиденно неожиданной ситуации, кажется, весьма устраивала обоих. И долго бы продолжаться вот такому очарованному молчанию, в котором как-то крылось множество недомолвок, мыслей недосказанных, потому-то, наконец, решил всадник соскочить с седла не порывом ветра, но точно беззвучной тенью, лишь усугубляя впечатление от ловкости природной, от которой восхитишься всегда, навсегда. Но был ли крен чаши весов в её сторону, когда он также, не сказать что сильно рядом, но пристроился в тени раскидистой кроны, присев на траву? Лишь ускорилось возбуждённое биение сердца, что не остановить, когда вот так и обволакивает вокруг лишь вуалью ауры необыкновенной. Чарующий миг! И это молчание также говорило о чём-то, а, может, и кричало.

  - Я вот думал про Ваш феномен, – нарушил он первым тишину, высокой степенью элегантности предъявив, сей, аргумент для начала разговора ли, беседы, что не удивилась она, ибо что-то многое так и стало вертеться вокруг этой незаурядности её разума, именно её.
  - И что феномен? – то был ли её игривый жест того же изящного кокетства, но точно выражение к готовности на полемику, беседу, на что угодно такого рода, что сразу оживился таинственный всадник.
  - Синдром одарённости. Ким Пик знает наизусть девять тысяч произведений. Я, подумал, может Вы тоже… – говорил он про феномен, что был известен ей, но как-то странно было слышать про такое от этого человека, который мог обратиться в страшное чудовище в минуту экстрима, который являл собой лишь образ мастера единоборств, хотя вот за эти дни пребывания в этой глуши он раскрывался для неё всё новыми, неожиданными гранями, всё отходя и отходя от того образа монстра, что запечатлелся в тот день первой встречи на той остановке, когда она опоздала на микрик, ведущему мечтой в Европу.   
  - Не знаю про девять тысяч, но все свои статьи знаю наизусть, и понравившиеся статьи тоже. Но надеюсь, что у меня в отличие от него не обнаружены аномалии в мозгу, да хотя бы потому, что я могу играть в волейбол, настольный теннис, что у меня координация нормального человека. Но вот биомеханическая память, запоминание, выполнение движения с первого раза, так это не у всех, далеко не всех. И это тоже феномен. Но Вы, кажется, обещали рассказать... – голос её был тих в завораживающей мелодичности.
  - Биомеханическая память…, но, думаю, что Вам кто-то рассказал, хотя мало что думаю.
  - Но почему же, когда мы видели все. Конь и всадник как единая суть в порыве ветра, – о голос её отобразил ли тон от философии неведомой, но опять, же,  мелодичностью ещё как подчеркнул весьма ль серьёзный лик её, таким вот отображением скромной красоты девичьей, и всё же бликом лика прекрасного, что вряд ли устоять мужскому дух в созерцании. 
  - О-о, я слышу слова журналистки. Изысканные мысли… – в тоне голоса его на этот раз зазвучали неприкрыто нотки восхищения.

    Но, похоже, не договорил чего-то, замолчал. Но и она не подхватила. Хотела взглянуть, осмотреть подробно, но не посмела, устремив в сторону взгляд торжествующего любопытства. Но и он смотрел куда-то в сторону, что не могла не почувствовать. И мысли каждого о них, в выжидании по обе стороны беседы в тени раскидистой сосны, что и нет, не слышно шелеста игл в безветренной тишине затаённой. Но вот он прервал это молчащее состояние, будто странным отзвуком странного пространства, или так показалось ей от голоса, преисполненного также философией неведомой, или ещё от чего-то, но вдумчиво размеренного точно:
  - Бернштейн писал про двигательную ловкость, при этом он подчёркивал, что в проявлениях ловкости признак красоты не первоначальный или основной.
  - Когда я говорю – конь и всадник как единая суть в порыве ветра, то я имею в виду единую суть красоты и ловкости… – не то прервала, но выразила она свою точку зрения на такое явление, высветив ярко в памяти то событие, когда она представила мгновенно ярко образы великолепных киноактёров, столь мужественных, ловких, зверино грациозных статностью.
  - Всё правильно. Спорт высших достижений ясно показывает это. Фигурное катание, спортивная гимнастика, художественная гимнастика, прыжки в воду оценивают и красоту, и сложность элементов, что и есть сама ловкость. И это говорит о том, что есть тесная связь между сознанием и мозжечком. Хотя от природы нет никакого моста между ними. И всё приходит после многих, многих повторений, после тренировок, изнурительных тренировок. Но я на самом деле ловлю движение. Но всё равно у меня, как и у всех, нет моста между сознанием и мозжечком. Поэтому я всё время повторяю движения, и потому всегда стараюсь повышать и поддерживать функциональный уровень.
  - У Вас синдром одарённости иного класса. Могу ли Вас сравнить с Ури Геллером? Я не видела, не знаю, сможете ли Вы, как он, дистанционно силой мысли воздействовать на металлические предметы, сгибать, разрывать, деформировать. Не знаю, сможете ли Вы запечатлеть себя на плёнку закрытого фотоаппарата, сможете ли Вы изменить вес этого камня, – взор её устремился на близлежащий камень, который, не имея одушевлённость, никак не мог подозревать, что речь зашла и о нём, может, годами не сдвинутом с места, – не знаю, сможете ли Вы телепортировать предметы, но знаю другое, потому что видела тогда. Я знала, что происходит, и потому крикнула той влюблённой паре на остановке, чтобы закрыли уши. Я поняла тогда, что Вы издаёте звуки-убийцы. И в этом Ваш незаурядный, неповторимый феномен. И была бы очень рада, если бы мне, хоть чуточку, раскрылся этот секрет, эта Ваша тайна.
  - Сконцентрированный крик мозга… – ответил он, всё так же облачённый в таинственность, ответил вот этим шлейфом недосказанности, что и думай дальше. 

    Было ли в этом изящное проявление разума? Или же суть изощрённой философии? Но понимай, как хочешь. Что ж, и старалась постичь это в молчании, углубиться в тонкости замысловатых слов. Могла ли вдруг мгновенной вспышкой озариться её феноменальная память, но тот отрывок ещё раз представился слово в слово, буква к букве. «Реальность в том, что самый разумный человек использует только пятнадцать процентов своего потенциала, нормальный, обычный, заурядный человек использует только шесть-семь процентов. Восемьдесят пять процентов разума остаются неиспользованными даже у Альберта Эйнштейна или Бертрана Рассела. Эти восемьдесят пять процентов можно реализовать, и они могут стать великим ростом».

    Да, возможно, неспроста он указал именно на данный отрывок из изречений индийского философа Ошо. Потому понимала она, что это имеет значение, да ещё какое! И, стоило взглянуть, присмотреться к собеседнику, но не так навязчиво, лишь пристальность на миг, и не более. И запомнить эти мускулистые руки и ноги, спокойно мужественное лицо с чётко выраженными волевыми чертами, обрамлённое не дерзким, но вдохновенно благородным взглядом. Было ли в нём что-то такое от романтически идеальных образов рыцарей или же авантюристов без страха и упрёка, людей несокрушимой крепости, потому искренне праведных и верных до мозга костей, до самой той глубинной бездны, где и возродится дух? Но, главное, искры ярчайшего интеллекта, и потому ей сейчас интересно, как никогда. И потому её вдохновение!

  - Из четырнадцати миллиардов нейронов коры больших полушарий у человека, у нормального человека задействованы примерно семьсот миллионов. Это и есть пять процентов. Потенциал абсолютного большинства человечества. Но вот тех, кто использует один миллиард четыреста миллионов нейронов намного меньше, и они – люди одарённые, талантливые. Но единицы только те, кто в силах задействовать два миллиарда восемьсот миллионов нейронов. И эти люди – гении. Я могу примерно так. Гениальность программируется в этой таинственной синей бездне, что есть глубинные структуры мозга. Последователи Фрейда называют это подкоркой. Говорят, пишут о том, что она служит своеобразным фильтром, что отсеивает всё несущественное, чтобы человек мог сосредоточиться на главном. Это как бы программа для эффективного использования информации, отредактированной в подкорке. Так вот, внутренний фильтр гениев почти не фильтрует, пропускает всё подряд, и поэтому их сознание улавливает намного больше деталей от окружающего пространства. Потому он делает вот такие открытия на таком обширном, огромном фактическом материале, что и неподвластны абсолютному большинству. Но вот есть какая-то странность в человеческом мозге. И эта странность в том, что нет прямого сознания между сознанием и мозжечком. Хотя, какая это странность. Это аксиома природы.

    Собеседник давно восседал в оживлённом состоянии. И когда она говорила про нейроны мозга вдохновенно ли под лучами синдрома савантизма или же ведомая некой философией, то он был весь в напряжении слуха, стараясь вот этим фильтром пропустить всё, стараясь не упустить ничего, отчего и взор обострился точно как у парящего орла в высоком небе. Не укроется от него ни одно движение в далёкой низине, в широких просторах степи, потому как он и есть охотник от рождения. Но ведь и сам он, таинственный всадник, в эти минуты раскрывался перед ней опять новыми гранями, о которых уже начинала подозревать тогда, когда читала отрывок из книги Репина «Ключ к успеху», но укрепилось ещё более после изречений индийского философа Ошо.

    Да, он предстал сейчас перед ней истинно охотником, охотником за знаниями, точно орлом, ловящим каждое движение! Но какова реакция? И сколько ждать? И он не замедлил нисколько этим, говоря немного возбуждённо, но вдумчиво, задумчиво:
  - Я читал одно произведение нашего земляка. «Похищенная память». Там главные герои пытаются понять мозг. Но вот я сижу рядом с Вами, слушаю Вас и как-то тоже прикасаюсь к тайне феноменальности человеческого мозга. Но у меня не такая память и потому я конспектирую всё, что мне интересно, чтобы, когда надо, открыл тетрадь и освежил память, опять набрался знаний. Но у Вас такая память, то, может, если не трудно, что там с биомеханикой?

    Лёгкий налёт удивления пришёлся, как тихий порыв ветра, что не заметить. И могла ли подумать тогда, когда ехала сюда, что в этой глуши встретится конспектирующий человек. Конспектирующий человек! Но ведь в мыслях не могла допустить о повторной встрече с тем чудовищем, которого тогда записала на айфон. Откуда ж знать изгибы будущего, откуда? Но она сейчас постарается, попробует напрячь память, и вытащить то, что засели там, в кладовых её памяти. И ради него…?

  - Я попробую. Может не смогу всё дословно, но думаю не это главное, но попробую коснуться сути, – немного выдержала паузу, тогда как в мозгу, так и забушевала наэлектризовано энергия. – Наверное, начну с этого: «Ни в каких источниках и, конечно, в самой жизни не найдёшь про людей с феноменальной двигательной памятью, с памятью на движения. Прочитал недавно, что психологи, физиологи говорят, что двигательная память и память на движения – это не одно и то же. Ну, да ладно. Но я сейчас приведу примеры. Они все рядом. Мы видим каждый день». Я дальше буду приводить не дословно.
  - Да, конечно, конечно, – вторил он спешно, тоном, в котором прослеживалось, соблюдалось возвышенное, но искреннее уважение, что придало ей силы, но не на савантизм, на понимание того, что как-то стало интересно ему и ей, на достижение вместе этой сути беседы… 
  - Виды спорта со сложной координацией – спортивная и художественная гимнастика, фигурное катание, фристайл и другие виды. Их можно перечислять и перечислять. Но вот берём, к примеру, обыкновенный бег и легкоатлетический бег. Человек с рождения бежит, как бежит, но, оказывается, он бежит далеко не идеально. Он бежит, как поставила природа и не задумывается об этом. А вот бег легкоатлета ставится тренером. На стадионе бег легкоатлета и бег простого человека – совершенно разные вещи. Легкоатлет бежит не так, как дала природа, не так. И память генетическая тоже отметается ради идеальной техники легкоатлетического бега. У него теперь идеальная геометрия движений. И это поставлено искусственно. И не за один день, далеко не за один день, а путём долгих тренировок. И это большой труд мозжечка. Большинство движений гимнастов, фигуристов, мастеров фристайла, других сложно координационных видов спорта природой не задумывалась, такая геометрия ей не ставилась. Но не было в истории, да и в бытие современности такого человека, который увидел сложное движение, запомнил его в детальной конструкции и исполнил как мастер.   
  - Это слова из «Похищенной памяти», мысли того автора? – спрашивал таинственный всадник, никак не отходя от удивления.
  - Да.

    И вновь воцарилось молчание, заставляющее раздумывать над словами, над всем, что произносилось сейчас. Да когда она так разговаривала? Брала интервью? Да их было-то немного, но по другим темам, в которые, конечно же, вникала, подходила с той стороны, где присутствует интерес, но то было другое. Ну а он, похоже, также не сталкивался с такой же обстановкой разговора, с такой его аурой. И пока выстраивалась очередная канва уж совсем необычного, необыкновенного разговора между молодым мужчиной и пока ещё девушкой, скорее так, на горизонте, но точнее перед взором их неожиданно предстали две студентки, которые в данное время должны были проливать семь потов на поле успешного фермера, чьи дела всегда идут в гору. Но они вот так и объявились. То были Лаура и Ника. И ещё одной неожиданностью явилось то, что они оказались вместе, ведь никак не подружки. Но что это по сравнению с тем, что увидели сами студентки, как предстали они перед ними, вот так сидящие в тени раскидистой сосны, да в раздумье полном, что думай невесть что, да как хочешь, что и есть настоящая неожиданность.

  - Деньги на айфоне кончились. У многих. Но мы и пошли в магазин. Хорошо, что в этом селе есть терминал, даже, как-то неожиданно, что есть… – говорила, будто оправдывалась Ника.
  - Да, сегодня раньше заканчиваем, по пути зашли, чтобы сказать, чтобы помочь быстрее с ужином, если ты не против… – придерживалась такого же тона Лаура, не спускающая глаз с обоих.
  - А что, давайте быстро сообразим, – вмешался тот, о котором всегда шла возвышенная молва, но чьё предложение явилось полной неожиданностью.
  - Если так, то Вы можете картошку почистить, – тут же Сарюна выказала быстроту реакции.

    И принялись все четверо за приготовление ужина чуть ли не в авральном режиме. Но случилось так, что студенты пришли намного раньше. И было несоразмерным их удивление, когда они застали весьма любопытную картину. Кумир округи, властелин феноменальной силы виртуозно чистил картошку, что тонкая кожура размеренно и быстро, потоком падающим, исчезала в мусорном пакете. Все так и превратились в зрителей, будто выпало весьма очарованное зрелище. Но ведь и настроение на высоте, ибо это-то, да ещё как, сближало студентов с местной молодёжью.
    Уговаривали, настаивали, чтобы он отужинал вместе с ними, но нет, также скользящим ветром он ускакал на иссиня чёрном коне, пообещав прискакать на волейбольную площадку. Но и этого достаточно…               
    Да разве кто догадывался, что он приготовил кое-какой сюрприз, но именно для неё. Могла ли знать она про это?

                11

    После ужина за ними, то ли заехал, то ли ехал мимо Алдар в этот раз на моторизованном коне, на мотоцикле «Ява». И тут же его навороченным транспортом завладели Ника с Альбертом, которые решили сегодня не пройтись как все пешком, а так прокатиться с ветерком до волейбольной площадки, на что хозяин навороченного транспорта нисколько не возразил. Для гостей всегда, пожалуйста! Чуть позже подкатил и ещё один парень, дабы забрать кого-нибудь из студенток в пассажиры, да хоть кого, но разве что, не решился бы прокатить Сарюну, именно её, по каким-то его понятным причинам. Хотя, что понимать, когда всё ясно. Возможно, первой претенденткой и была бы красавица Лаура, но она почему-то уступила эту пальму другой, не менее желающей. А она уж пройдётся пешком, и рядом с этим Алдаром, который по воле случая, и оказался рядом с Сарюной, но, скорее, из-за того, что он уже общается с ней более, нежели с кем-то другим, другой. Может, быть, и доведётся услышать ещё какой-нибудь рассказ, легенду, где главным действующим лицом, понятно, кто. Нет, не из-за того, что вскружена голова ясная, а так, просто, интересно. Хотя, кто знает…

    Ближе к вечеру движение в деревне нисколько не уменьшалось. Лето. Вот навстречу повстречалась группа местных мужиков, которые собрались в кружок, раздумывая над чем-то, но понятна была их цель, ибо и пролегал их маршрут к магазину. Но не было среди них молодых парней, чей путь в эту пору приводил всегда обязательно на волейбольную площадку и к теннисным столам. И это отметили про себя студенты. Спортивность местной молодёжи их просто поражала и радовала. 
    Грозный рёв, неестественный ор понёсся позади из-за угла, когда оставалось недалеко до волейбольной площадки. То выступал на улицу опять же ревущий властелин улицы, что прижались к заборам, стараясь не шелохнуться, дабы не отвлечь внимания от угрожающе торжественного шествия.
  - Пастись вышел, да лучше б запирали или забили, – в сердцах сплюнул Алдар, и высказал такое пожелание вслед уходящему вперёд буро-красному быку сверхмассивной туши.
  - Да, трудно привыкнуть к такому зрелищу, – то ли весело, не весело но с облегчением воскликнула всегда эффектная Лаура.

    Сарюна в последнее время стала как-то питать симпатию к этой девушке, может, и оттого, что не находила в ней какой-либо капли негатива, а что до красоты, то это уж её несомненно природное достоинство. Но и угадывалось то, что она и не собирается составлять ей конкуренцию в чём-либо. Хотя, случись любовь, и неизвестно куда повернулось бы. Хотя, кто знает…
 - А вот был случай, когда его пригласили, позвали… – не вмешался, а аккуратно выждав паузу, решил поведать им что-то такое Алдар, но предугадали все суть предстоящего рассказа, потому сразу так вдохновенно обратились в обострённость внимания.

    И была бы поведана история, но случилось так, что в это время к волейбольной площадке приближался иноходью вороной скакун, на котором восседал величественно гордым станом тот, который и являлся основным действующим лицом предстоящего рассказа. Точно, как Гойко Митич, могли отметить те, кто видел фильмы с его замечательной игрой в главной роли. Потому прервался Алдар, так и не начав. Что ж, попозже, выждав удобный случай, попросят они его поведать не услышанную историю про того, кто уже лёгким ветром и соскочил с седла.   

    Сарюна заняла своё место болельщицы. Редко она играла в волейбол, в настольный теннис. По сравнению с большинством студенток, она не хотела выглядеть хуже на площадке или же за теннисным столом.
    Да, признавались студентки и студенты самим себе, что им до местных в мастерстве игры в волейбол и настольный теннис ох как далеко. И даже красавица Лаура не старалась блистать в этом деле. Нет уж, лучше в другом. И, конечно же, в этом преуспевала. Ещё как! Не один парень приходил сюда не только ради спорта, далеко не один. Ну, а что касается пятерых парней из университета, то они также предпочли места для болельщиков. Но не всё так плохо было для студентов, ибо одна из них, а была эта Ника, именно она, лучшая её подруга, которая, однако, смогла равняться мастерством с местными, вызывая у них неподдельно искреннее восхищение, и Альберта тоже, правда, разведённое немного с ревностью, да и только. Ну, а местные, как всегда, старались на этом поприще во всю. Когда ж будет такая аудитория, когда?

    Таинственный всадник, похоже, был таковым и для местных. Понимали про это уже студенты, а для Сарюны так удваивалось, утраивалось это мнение, ибо она увидела то при первой встрече, что многим, и даже местным невдомёк. Хотя, как знать…
    Он, кумир, идол местной молодёжи также занимал место для болельщиков, но, конечно же, умы студентов занимал вопрос о том, каковым же, всё-таки является он среди местных в этом спортивном, игровом проявлении, именно на волейбольной площадке и у стола в настольный теннис. Ждать пришлось недолго.
    Наступала кульминация вечера на спортплощадке. Ибо он брал в руки ракетку и подходил к столу. И всё, одним единым взором устремились заострённо взгляды.

    А что журналистка? Да, Сарюна старалась не взирать пристальным взглядом, лишь изредка кидая молнии взора, ибо и была она здесь как-то в другом статусе. Но за всё время он, этот носитель тайны, ни разу не обронил взгляд в её сторону, ни разу, и не подошёл сразу к ней, как тогда, и будто не было между ними никакого разговора под раскидистой кроной вековой сосны, того чарующего мига, будто и не помогал готовить ужин.
    Конечно же, ему ни о какой-либо очереди на игру за теннисным столом и речи не могло идти. Но кто, же будет оппонент? И первым выходил против него Эрик, тот самый Эрик, который на глазах студентов обыгрывал всех подряд, всех. И потому интерес к будущей игре возрос неимоверно на сдобренных дрожжах любопытства. Потому болельщики замерли в предвкушении. 

    Для начала размялись немного, перекидывая неспешно шарик по обе стороны сетки. Но заметили сразу, что прекратилось всякое движение на волейбольной площадке, и мяч успокоился где-то в углу площадки, ибо потянулись игроки с волейбольной площадки пополнять ряды болельщиков, И на соседнем столике также замер заброшенный шарик. Потому перехватило дыхание у тех, кто не видел, не знал. Ну, а Сарюна помимо этого никак не могла отогнать то видение памяти, когда он явился вместилищем дьявола, создающим, издающим невозможность. Потому  старалась отогнать видение прошлого и увидеть то, что вот-вот предстоит за самым близким изгибом будущего. Но заметили, что к ним сюда подтягивались и совсем взрослые, даже убелённые сединой. Многие из них были студентам незнакомы. И это тоже имело значение! Но на кого делать ставку, на юного Эрика, обыгрывающего всех или на всадника таинственности? И понимали студенты, что неспроста собрались буквально все местные ребята, и взрослые с сединой, что подошли сюда. Что-то будет?

    Эрик был настроен, как никогда. Ну, а таинственный всадник? Отсутствие ли устремлённости и немного вялость его движений как-то, да вообще, никак не говорили о каком-нибудь настрое. Но понимали студенты из столицы республики, что за всем этим что-то кроется, раз наступила такая тишина, и внимание всех заострилось на этом теннисном столе. Осталось ждать немного.
    Игра началась. И заметили все, но прежде студенты, что преобразился этот таинственный всадник, упрятавший ураган до этого.

    Движения обоих были быстры, легки на перехват, от которых обдавало сплошь пластикой элегантности игровой. Шарик так и завихрился над столом. Но вот стало проглядываться преимущество этого феноменального мастера единоборств. Более точность техники нападения и защиты с более резкостью и быстротой ударов, которые были красивы тем, что ставилась во главу угла экономичность и целесообразность, идущие от раскованно высокой, точной координации. И более реактивность при защите. Но и каждая подача создавала ему выгодное положение для удара. Но и ноги не уступали быстроте рук, успевая проявить молнию самого короткого спринта в бок и обратно, предвосхищая  позицию выгоды. Но и резал, подрезал ох изумительно, что шарик так и вгонялся крутящимся волчком о самую грань, о самый остриёк стола. Но и сам умудрялся доставать оттуда одним движением взорвано разорванной быстроты на седле немыслимых реакций, что только зыркнуть успевай. Потому и повёл в счёте сразу, и с быстротой отрываясь и отрываясь.

    О-о, зрители сполна получали эстетическое удовольствие от такой ошеломительной игры, да потому пришли посмотреть на это и взрослые, мужчины, и женщины, уж давно, давно отошедшие, ушедшие от резвой молодости. Ох, и дивное зрелище! Смотреть, да смотреть и любоваться. Но  закончилась игра, закончилась уверенной победой этого таинственного жителя за холмом, в доме которого никто, ни разу и не бывал. Ну, а Эрик не расстроился ничуть. Что было окутано  пеленой неизвестности для студентов, то для местных вот такая игра кумира никак не было тайной за семью печатями, никак.

    За всё это время не встретились их взгляды, хотя, Сарюна продолжала ту же тактику наблюдения, готовая в любой момент и отвести, но иногда, но особенно во время игры не спускающая пристальный взор. Что ж, одна догадка как-то подтверждалась. А он так ни разу и не взглянул в её сторону.
    Тем временем победитель настольного тенниса упругой походкой (ну чем не Гойко Митич, Пьер Брис, Пьер Массими в пленительной одухотворённости замечательных ролей) входил на волейбольную площадку. И тут же все переместились смотреть, изумляться предстоящей игрой. Никто не сомневался, что настаёт пора очередного восхищения.

    Началось обсуждение, такое составление двух команд. Но недолго шло такое совещание, образованы были две команды. И увидела Сарюна, как и все студенты, что в одной команде оказались и студентка Ника, и Алдар, и вот этот всесильный таинственный кумир из-за холма.
    Всё также старалась не уделить пристальность взгляда, что не так-то получалось, будто она в возрасте подростковом. Но старалась не облекаться в образ фанатки, тогда как остальные никак не постеснялись такого состояния.

    И опять, но уже в обратном порядке, никто не остался подле двух теннисных столов, и не думал даже. И мужчины, у кого кое-где седина, и женщины, давно ушедшие от молодости, и конечно же дети, в общем все, все стопились у волейбольной площадки. Всё обострённое внимание на игру, на предстоящий волейбол, где опять, скорей, для студентов, нежели для местных и разыграется очередное представление уж дивно расчудесного порядка, от которого обрадованной душой и взыграется уж дивно восхищённый глаз болельщика. 

    Игра началась. Тишина. Испарились, исчезли на площадке прежние смех, шутки, прибаутки, иногда беспечность в обращении с мячом. Но наблюдала пристально Сарюна, как и все, на действия игрока, недавно показавшего игру в настольный теннис уровня, может, кандидата в мастера спорта, а, то и мастера спорта. Но, ведь, понимали все, что показана вот такая игра, такой уровень без ежедневных тренировок чисто в теннисном направлении, притом по два, три раза в день. И сейчас было опять на что смотреть, и потому взрослые болельщики обоих полов, некоторые и вовсе убелённые возрастом, душой, лишь душой, резвились взглядом на площадку, да и только. Но ведь там не резвились, никак не резвились, как бывало прежде. Нет, там шла игра по всем канонам и спортивному духу этой истинно замечательной игры.

    Атаки первым и вторым темпом, как и есть. И то умение в приёме мяча, в подаче мяча, то же резание над сеткой, всё как есть. И те же перемещения вдоль сетки приставными или скрестными шагами. И те же прыжки толчком двумя ногами или одной ногой, с места или с разбега. И те же атакующие комбинации. Но заметным становилось другое, другое.
    Команда, в которой играл этот всё ещё, а, может и навсегда, таинственный всадник, преобразилась до неузнаваемости, показывая, выказывая и работу, и вдохновенную игру едино отлаженного механизма, когда и где каждый игрок знал своё место, знал свой элемент в единой вовлечённости всего многофункционального организма под наименованием команда. Как в лучшие времена Уэйна Гретцки на ледовой площадке НХЛ!

    Потому и повели сразу, и ушли в отрыв. И не раз этот таинственный всадник выпрыгивал на высоту недосягаемую, почти по пояс над сеткой, успевая с такой вершины обозревать всю площадку, такую территорию противника, и наносить разяще резкий удар по мячу в высшей стадии взлёта, в «мёртвой точке», что мяч, будто копьём врезался в деревянное покрытие. Звонким гулом и старался, ниспосланный снаряд, этаким пушечным ядром, и разломать доску напополам, оставив после своей разящей отметины зияющую дыру, уж на худой конец и содрать напрочь краску. Ох, и восхищение! Но и другое. Никто не мог так ловко принять безнадёжный мяч в полёте рыбкой, а затем и отскочить от пола резиново упруго, будто сам и есть подобие мяча. Ох, и восхищение!

   Игра захватила, увела. И вот ещё момент. Труднейший мяч, срезанный технично с противоположной стороны, что у самой кромки площадки и сделал этот парень, этот кумир бросок вбок, такой уж сэйф футбольного вратаря, что и разразился крик изумления в рядах болельщиков. А он ловко перевернулся и изготовился к прыжку пружиной вверх, чтоб оказаться в стойке очередной готовности, но задержался, задержался, вот так лёжа вдруг и вскинул взгляд…
    О-о, сокровенный миг…!
    Нет, не успела она отвести, не успела…, и встретились взгляды. Полёт огней навстречу, подобием блика молнии! И остановились. Другое пространство другого мира?! И схватилось, забилось сердце девичье…

    Первая партия закончилась с огромным разрывом. Вторую и третью партию ожидали такой же исход. Явное преимущество одной команды над другой. И вот после окончания всей игры та проигравшая сторона предложила новую игру, но чтобы за неё сыграл именно этот таинственный всадник из-за холма. Выигравшая команда отказалась наотрез на такой вариант. И вот тогда стали набирать новую команду. И стали выбираться достойные, тогда как сам виновник торжества помалкивал в сторонке, да показывал подросткам кое-какие секреты волейбола.      

    Неожиданно в идиллию спорта ворвались крики о помощи. Что может случиться в тихой деревне?! Но спустя мгновение и представилась картина, не сказать, что довольно не стандартная. Бывает такое, бывает, но редко. Бежали те самые мужики, подбиравшиеся тогда к магазину, но пребывавшие сейчас в таком изменённом состоянии сознания. Но не просто бежали, убегали, напрягая, натуживая весь остаток сил в организме, весьма далёком от спортивности, ибо за ними гналась гроза неимоверная, за ними гнался сам властелин улиц. Тот самый буро-красный бык огромного размера, который и был в настоящее мгновение воплощением разъяренного чудовища.

    Нет, не случилось паники на волейбольной площадке, лишь лёгкий всполох волнения. Приготовиться ль на всякий случай, обозревая безопасные места? Ничуть.
    Наступала высшая кульминация, исходом которой мог представиться несчастный, трагический случай, что вот-вот и окажется на рогах последний из убегающих. Но обратили все внимание на два острия этого сверхволнительно захватывающего момента, ибо к этой кульминации добавлялась другая, на которую, скорее всего, и было самое обострённое внимание. То было то, что направлялся к месту предстоящей точки соприкосновения тот, кто и показал недавно чудеса над теннисным столом и на волейбольной площадке. И потому затаилось всякое дыхание. Вот она – ось события, остриё момента!

    Продолжение следует...