***

Капкан

Это лето выдалось на удивление замечательным. Теплые  дни, сопровождаемые лёгким ветерком, как говаривали в старину, просто ласкали душу.  Ночь  тоже старалась не портить людям настроение: нет-нет,  а побалует легким дождичком, смывая с  деревьев и травы осевший  за день легкий налёт пыли. Природа, словно извинялась за все неприятности, за все свои фокусы и проделки …
Николай Васильевич Чудов, высокий, крепкий лет тридцати мужчина, живший в этой деревне, расставившей свои избы вдоль  небольшой речушки, работал егерем. Хоть местные леса вполне можно назвать дикими, тем не менее, не раз он слышал  разговоры о том, что  браконьеры завалили лося или кабана, а это запрещено законом, или поймали лисицу в те дни, когда отстрел, охоту вести было нельзя.
 Несмотря на  относительно незначительное удаление деревни от райцентра, местные леса славились зверьём.  Местные и городские Вильгельмы Телли время от времени баловались охотой, не оформив всю эту древнюю забаву соответствующим разрешением, заканчивающимся круглой фиолетовой печатью и заковыристой, размашистой подписью лесничего или кого-то там ещё. И когда их задерживали и выписывали штраф, сопровождавшийся в процессе сначала вопросами, а потом  перечнем  упрёков и ссылок на закон,   браконьер  недобро  улыбался, якобы говоря: «Давай, служивый, пиши. Ты  ещё не знаешь, с кем связался (традиционный оборот речи, наполненный скрытой угрозой).  Завтра  ты ко мне на пузе приползёшь и будешь просить прощение. Ужо я тебе устрою выволочку. Такое  выпишу, что до конца своих дней жалеть будешь!»…
Чудов был из местных. В городе окончил десятилетку, отслужил в армии, вернулся в родные края. Кроме, как стрелять и ездить на лошади, он настоящей профессии не имел, но в зверье разбирался здорово. Дело в том, что егерство для него было потомственным занятием. Ещё дед, которого он успел  застать в живых, а потом и отец, научили его всем егерским премудростям. Стрелял  без промаха, что ему пригодилось в армии – он попал в ВДВ, где это умение  и силу, которой его господь и родители не обидели, ценят. Учитывая эти качества в части его признали за своего и сразу. Однажды один из старослужащих начал качать ему  права, то Чудо (такое прозвище ему приклеили с первых дней службы) на глазах «дедов» -сослуживцев, оттянувших уже немало лет «под ружьём», так его оттаскал, мама дорогая!  А  когда ещё один из дедов полез, желая унять драку, Колька и ему навешал люлей, украсив вывеску  парочкой фонариков.  По доброте душевной…
Конечно, как и все деревенские, он умел многое: работать в кузне, вспахать делянку-огород или пашню, постолярничать, если была нужда. Печное дело ему тоже было знакомо. С лошадью он был на «ты»: егерь с детства сидит в седле. А десантура научила его проворству и ловкости, добавила ещё силёнок в его и без того крепкое тело, научила рулить на машинах разного назначения. Драться, как и большинство ВДВшников,  он тоже  научился и мог спокойно вырвать у любого ноги из того места откуда они растут. Другими словам, служба сделала из него профессионала-бойца, которому не составило бы труда кого-нибудь угрохать или отправить в группу инвалидов, если в этом была нужда. И когда он вернулся домой после  поездок по разным городам  Россеи, когда насмотрелся на весь бардак, который творится на каждом углу, то понял: спокойней, чем в лесу, места ему не найти. Пусть деньга небольшая, но у отца с матерью есть крыша– добротный домик в деревне и другой, не очень большой, для перехвата, если что не так – в лесу, а также большая пашня и огород, во дворе гуляет коровёнка с незамысловатой кличкой Пеструха, бегает пёстрый свинёнок Прошка, гогочут гуси и квохчут куры. Так что он с голоду не пропадёт. Жаль, что нет пока семьи. Надюха Щеглова, его пылкая любовь дочка бывшего председателя  совхоза, так переживала, так убивалась, что «милай в армию уходить», так горевала, так убивалась, что не выдержав разлуки с любимым, быстро выскочила замуж за парня, с которым она вместе училась в городе, в пединституте. А когда Николай вернулся, приехал, она долго не хотела с ним встречаться, избегала показываться на глаза. Думала, что он её за измену закопает. Да плохо она знала парня. Он был из тех, кто измены не прощает: такой  человек просто перестаёт для него существовать…
Он  сначала отслужил срочную, а потом по контракту посетил Анголу  и ещё какую-то державу, где схлопотал парочку пулек, слава богу, что в мягкие места, подзаработал достаточно монет,  обеспечив, таким образом, себе спокойную жизнь...
В райцентре местное начальство сватало его в милицию, но он не пошёл: хватит таскать погоны. Очень уж они на плечи давят. А лесничий, по рекомендации Николаева отца предложил ему стать егерем: весь день на свежем воздухе, да и деньга терпимая. Выдали, или, как здесь говорят, прикрепили к нему, лошадку, орловца-пятилетку по имени Зураб, дали карабин, хотя у них в семье этих игрушек хватало. Какой егерь, например, сможет жить без «Сайги» или Ижевки 12 колибра? Так решилась судьба: всё,  Коля, принимайся за дело…
И пошло- поехало. Утром на конь, и объезжать свой квадрат. А он большущий: чтобы его объехать нужно пару дней. В общем же, было спокойно. Правда парочка мажоров стала озоровать – то молодого кабанчика завалит, то ещё кого-нибудь подстрелит. Непорядок!  Чудов их выследил, властям сдавать не стал, а просто надрал уши, чтоб неповадно было. В районе об этом быстро узнали и стали побаиваться – тяжёлая  рука. Уж лучше  купить у кого-нибудь  постороннего. Спокойней для себя...
Всё  было бы хорошо, но стали доставать волки. Они и раньше были, но теперь, когда властям всё это оказалось до одного места, волки расплодились и обнаглели.  Не говоря о своих деревенских, соседи-егеря тоже жаловались на засилье хищников: нападали на скотину днём и даже на людей, особенно на одиночек. Поэтому местный управитель дал наказ отстреливать хищников без всяческой пощады и стал приплачивать за каждого убитого волка. Стали создавать специальные бригады, которые контролировали район и уничтожали волков,  едва они появлялись в окр;ге. «Охотсоюз» расщедрился и выдал егерям капканы разных размеров как на крупных, например, на волка, так и на более мелких, но более ценных, на ондатру, лису, ласку и других. Но  на последних охотились только для заготовки пушнины.
 Николай выбрал себе несколько барнаульских «железок», в основном двойку, тройку и пятёрку. Капканы были добротные, особенно пятый номер. Барнаульцы знали толк и выпускали свою продукцию в лучшем виде. Пружины  были настолько мощные, что если кто-то попадался в капкан, то человеку он мог серьёзно повредить ногу или то, что оказывалось между двух челюстей. А разжать их одному человеку составило определённую трудность.   
Подстрелив  мелочь и ободрав её, егерь выбрал подходящие  места,  аккуратно  установил несколько капканов, тщательно  замаскировал их и зарядил кусками мяса. Затем он тщательно  протёр капканы хвоей, чтобы запах человека не отпугивал зверя.   Цепи  прикрепил  к металлическим стержням, которые утопи в земле поглубже. Чтобы волчара не смог вырвать…
Через пару дней Николай отправился в очередной обход участка и заодно проверить капканы. День опять был тёплым и сухим. Дышалось легко. Зураб шёл спокойно, изредка всхрапывая, да отмахиваясь хвостом  от  мошкары.  Овчарка, кобелина  по прозвищу Садык (кто ему дал это прозвище?), то бежал рядом, то носился где-нибудь в стороне, проявляя свой охотничий нрав.  Николай ехал, гоняя в голове мысли о том, что пора бы поступать в лесотехнический институт, на заочное. Главное, преодолеть первых два года, а когда пойдут спецпредметы, он сам преподавателей многому научить сможет.
Послышался громкий лай Садыка, лай не яростный, но настойчивый. Николай поверну коня и поехал на звук. Метров через пятьдесят егерь выехал на небольшую поляну и увидел, что Садык сидит около чего-то большого, непонятного с виду, и призывно лает, иногда подвывая. Николай подъехал и соскочил на землю. Первое, что ему бросилось в глаза, был капкан. Он лежал в сторонке от места, где  был установлен. Когда Николай  вгляделся, то  увидел…  волчью лапу, закушенную  челюстями капкана.  На помятой траве кляксами валялись  небольшие кусочки мяса.  Николаю стало всё ясно. По лапе егерь определил, что волк был матёрый. Только сильному зверю под силу так вытянуть цепь. Но оторвать её от стержня он не смог. Волк, видя весь трагизм ситуации, понимая, что если он не вырвется,  то ему каюк, отгрыз себе лапу и убежал, оставив на траве  коричневые капельки спёкшейся крови. Наверно его теперь долго не будет видно на участке…
Николай вынул лапу, снова насторожил капкан и поехал дальше осматривать свои угодья. Солнце, забравшись высоко, припекало, поэтому куртку пришлось расстегнуть. Как ни странно, но лесные бандюганы, комары и мошка, почему-то не  нападали, не портили ему настроение. Вероятно, сухая и жаркая погода была не по душе этим вездесущим насекомым. Поэтому настроение  у егеря было на высоте.
Пора бы и подкормиться. И Николай направил коня к  своему домику, точке отдыха.  Пару  лет назад егерь позвал своих друзей, и  они всем миром  срубили  ему избу, хорошую, добротную. Она была необходима. Мало ли что с ним может приключиться, особенно в зимнее время. А здесь  находилось всё необходимое, чтобы пересидеть непогоду в любое время года. Крупы, макароны, тушёнка, соль и сахар, мука и многое.
. Видно было, что это ещё не всё – много  было надёжно упрятано в короба или на полки, чтобы  мыши и другая грызущая мелочь не испортили продуктов. Дров тоже хватало. Большая  поленница стояла под грубо сколоченным навесом ну и сучьев хватало.  На дверях висел большой замок, хотя, по мнению Чудова, он нужен не был. Все знали о его избе, знали, где лежит ключ, и, если кого-нибудь прихватывала непогода, то прятались здесь.  Николай знал любого, кто проводил здесь какое-то время. Ему жалко не было, главное, чтобы не оставляли бардак. И к чести посетителей они  свинство не разводили, а наоборот пополняли запасы. Также пополнялся запас дров…
Немного  отдохнув и подкормив своих  спутников, Николай снова  поехал по  маршруту. Мысли крутились вокруг повседневных  дел.
Вдруг до его слуха донёсся крик. Крик тонкий, словно вопль о помощи. Кричал не зверь. Кричал человек.  И егерь, повернув коня в сторону крика, поспешил, чтобы поскорее обнаружить источник воплей.
Долго ехать не пришлось. На одной из полян, недалеко от сломанной берёзы,  покрытой следами истощения прошлых лет и подступающей осени, на земле сидел парень в куртке, в брезентовых штанах и  сапогах и вопил во всю глотку. Старая «Тулка» валялась на земле метрах в двух от жертвы.  Ногу  несчастного крепко держал в «зубах» капкан. Его  большие челюсти крепко зажали  ногу. Как освободиться? Сидя на сырой земля снять капкан тяжеловато. Ещё и уметь надо. Корчась от боли и обливаясь  слезами,  жертва пыталась раздвинуть челюсти.  Напрасно:  пружины так сжали дуги, что без посторонней помощи раскрыть их очень трудно.
Как нога мужика попала в капкан,  определить не трудно –  мужик нечаянно наступил на сторожок, который отреагировал моментально. Челюсти моментально сомкнулись. Боль резкой молнией плеснула по ступне и поползла выше по ноге. Поэтому мужик  так орал!
Николай соскочил на землю и подошел к жертве, осмотрелся. Вещмешок на мужике… Ага-а-а! Вот и винторез! Егерь поднял ружьё с земли.
– Ну, ты, красавец, явно не из наших. А ну – ка расскажи,  откуда ты, страдалец, здесь объявился, почему  так далеко ушёл и какая  цель твоей прогулки по родному лесу? Значит, вышел зайчик погулять? И с ружьишком, так, для романтики, да? Ну-ка, малый, колись.
Вместо ответа он услышал новый вопль боли. И скороговоркой  речь с нотками местного акцента:
– Мужик! Ты чо, измываисси надо мной? Ногу-то ослабони, больно очень. Я ужо пальцев не чую. Видно кровя не поступають. Я ж так без ноги останусь! О- о-о-й!
Николай присел, нажал на рычаг, и дуги-челюсти разошлись. Мужик  скинул сапог, размотал портянку. На ноге были видны две глубокие полоски - ранки, из которых, слегка пульсируя, потекли тоненькие ручеёчки крови.
Николай развязал  вещмешок, вытащил бутылочку йода, подушечку ваты  и бинт. Отщипнув клочок ваты, он промокнул ранки.
Мужик от боли взвыл на весь лес;
– Ма-а-ть твою…!
Дальше пошел перебор  знакомых и незнакомых егерю ругательных слов, выдающих слушателю тайны деторождения и взгляды на всю действительность. Успокоившись, выяснилось, что Василий (так звали страдальца) оказался племянником бабки Дарьи, бывшей  колхозницы, бабки передовой и говорливой. Он приехал погостить на недельку и  просто пошёл погулять, без всяких чёрных мыслей. Ружьё он взял на всякий случай – знал о волках. А попал в неприятность. Надо же так…
Он попытался встать на ноги, но боль резанула его, словно ножом, и он рухнул со стоном на землю.
Николай понял, что на этом объезд закончился. Надо сохранить племяша бабке Дарье. Усевшись в седло, он  с трудом затащил Василия на круп. Бедный Зураб, хоть и крепким был конягой, аж присел от тяжести, но потом выпрямился, и они потащились в деревню…
Под вечер пришла к Николаю бабка Дарья и сказала:
– Коль! Милок! Айда к нам. Ты мне племяша спас. Пойдём, поснидаем трошки.
И как егерь ни упирался, боевой дух бабки он  сломить не смог.
А капканы остались не осмотрены. Так что на этот день волки могут погулять спокойно.