История 12. Амра

  Посреди ночи Сабира проснулась: кто-то звал её по имени. Приснилось или показалось? Она встала, зажгла светильник, обошла залу. Снова легла, закрыла глаза и чётко услышала незнакомый женский голос, далёкий и какой-то нездешний; он умолк внезапно, как и возник.
Несколько дней подряд странный голос преследовал Сабиру в коридорах дома, в саду, во дворе, у городской стены; жена Воеводы постепенно обходила дом, пристройки, стену, поднималась на башни. Одна башня, самая старая, привлекала особо: каменные ступени были наглухо замурованы почти свежей кладкой. Здесь снова послышался тот же голос, очень тихо, откуда-то снизу, будто из-под земли.
Сикис прижал уши, стрелой слетел с плеча хозяйки и юркнул в кусты.

Сабира поспрашивала воинов. Молодые в ответ лишь пожимали плечами, а старшие вспоминали: вроде, лет за пять до её появления в Городе, на этом месте погибла первая жена Воеводы. А вот как всё было - никто толком не помнил. Сабира распорядилась разобрать кладку и восстановить ступени.
А через день вернулся и хозяин. Странно: сам он, казалось, в повседневных заботах вовсе позабыл о старой башне, теперь же вновь подкрадывались тягостные мысли и смутная тревога.
- Гиблое место, - только и сказал Воевода, покачав головой. – Незачем тебе туда ходить.
- Господин мой, я – твоя жена, а не рабыня. Я родилась среди свободных людей, ты не можешь запретить мне куда-то ходить.

Наконец ступени полностью расчистили  и восстановили. Сабира на всякий случай дождалась, когда мужа не будет в Городе, и вновь пошла к башне. Подойдя, она невольно остановилась, глянула вверх и, пересилив себя, начала осторожно подниматься по высоким неудобным ступеням. Крутая лестница по спирали обвивала высокую башню, как  плющ. Хрупкой женщине каждый шаг давался с трудом, сердце сильно колотилось.
Но она поднималась всё выше, пока ступени не закончились узенькой смотровой площадкой без ограждений и перил. «Прав был Воевода: поганое место», - мелькнула мысль. И тут же Сабира заметила женскую фигуру, - женщина стояла спиной к лестнице на самом краю площадки. Босые ступни почти не касались каменного пола, а всё тело казалось устремлённым вперёд и вверх, словно готовое взлететь. Женщина обернулась - стало понятно, что здешнему миру она не принадлежит: черты лица быстро менялись, будто кружась в вихре.
У Сабиры сразу зарябило в глазах.
-  Здравствуй, Сабира. Я – Амра, жена Воеводы.
Сабира почтительно склонила голову в знак приветствия и привычным движением указала на губы.
- Ах, да… Не беспокойся, в моём мире нет звуков, но я всё чувствую.
- Стало быть, правду про тебя говорят. Зачем ты это сделала?
Женщина вскинула голову, и вихрь на месте лица закружился с бешеной скоростью:
- Я любила его. Ты этого не поймёшь.
Поборов волнение, Сабира устремила спокойный и серьёзный взгляд прямо в лицо-вихрь:
- Послушай, Амра, жена Воеводы – я; ты оставила его. И если хочешь говорить сейчас – говори правду. А понимать предоставь мне.
Женщина молчала, ноги ещё чуть-чуть приподнялись, зависнув над краем площадки. Наконец она медленно выдохнула и снова заговорила:
- Я всегда любила его. Мы вместе росли, наши отцы воевали плечом к плечу и хотели нас поженить. Так и случилось. Он старался быть мне хорошим мужем, очень старался. Но я чувствовала, что всё тяготит его: он не любил меня. Это было невыносимо! Тогда я решила освободиться сама и дать свободу ему. Вот и всё.
Сабира перевела взгляд с утомлявшего вихря на ярко-голубое небо:
- Я не судия тебе, Амра. Ты всё решила одна. Чего же ты хочешь теперь? 
- Только одного: чтобы он меня помнил. В моём мире важно, когда кто-нибудь помнит.
- Тебя такую – без лица? Но зачем? Ведь заставить любить нельзя.
- Раньше я хотела, чтобы любил. Теперь хочу, чтобы помнил. Ты скажешь ему обо мне?
Сабира медлила, собираясь с духом.
- Один вопрос: Сиэд, возлюбленный брат мой...
- Мне знакомо это имя, - быстро проговорила Амра, и Сабира вся напряглась. – Хотя… Нет. В моём мире его нет. Точно нет! Так ты обещаешь?
Сабира кивнула и опустила глаза.
-  Спасибо, - голос стал совсем тихим, почти беззвучным. – Оглянись.
Сабира оглянулась, - на верхней ступеньке что-то блестело. Она нагнулась, подняла кольцо с тёмно-синим, почти чёрным камнем. Зажав в руке кольцо,  вновь повернулась к узкой площадке: теперь там, где стояла женщина, сияли звёзды на ночном небе. «Мать твою! – растерялась Сабира, - только что я видела голубое небо и солнце. Наверное, время здесь течёт по-иному».
Ещё раз взглянув на кольцо, она стала спускаться с башни.

Дома было шумно: Воевода восседал в зале за огромным столом с Кеодом и несколькими воинами, - доносились походные песни, хохот,  звуки какого-то инструмента. Слуги бегом подносили вино, хлеб, жареное мясо.
По длинному коридору Сабира прошла мимо на свою половину. Сразу появилась Ита:
- Госпожа, желаете ужин?
Сабира покачала головой:
- Я устала, Ита. Готовь воду и постель. Скажи, когда господин вернулся?
- Второй день празднуют.
«Странно, значит, меня не было дня два? Или три? Неужто никто не заметил?» - гадала Сабира.
Ита словно прочитала её мысли:
- Пять дней. Сикис прибежал: шерсть дыбом, сам весь дрожит, - и сразу забился в угол. Я видела в окно, как вы пошли на башню. Подумала: если кто спросит,  скажу, что отдыхаете.
- Не спрашивали?
Девушка рассмеялась:
- Говорю же, два дня гуляют. Праздник у них какой-то там. Поют, орут, костями обглоданными дерутся. Вся прислуга с ног сбилась. Голову не наклоняйте. Да, так лучше, - Ита расчёсывала волосы своей госпожи.
- Пусть веселятся, лишь бы живые возвращались, - Сабира обняла девушку. – Спасибо, иди.  Доброй ночи, Ита.
Она заснула сразу, но ненадолго, - встала, прошлась по зале, приоткрыла дверь: в коридоре на полу сидела Ита.
- Ты не ложилась? Почему?
- Вы же хотите узнать про башню.
- Заходи.
Девушка вошла в тёмную залу, села на лавку, не зажигая светильник.
- Эту историю знают все в Городе, мне её бабушка рассказывала, - начала она. – Давно это случилось: некий юноша схоронил свою невесту. И так он тосковал, что решил от безутешного горя броситься с башни. Поднялся - наверху стоит его невеста и просит не совершать безумия. Юноша послушался, ночь провёл на башне наедине со звёздами, а на рассвете спустился. И девушка встретила его внизу. Больше они не расставались.
- Так это была она, его невеста?
- Конечно! Правда, уже в облике другом, но какая разница? Ведь нити любви не обрываются. Когда юноша спустился, кругом были незнакомые люди, и его никто не узнавал: за одну ночь на башне в Городе прошло пятьдесят лет. Только состарившиеся сёстры его признали, ведь он вернулся всё тем же, каким ушёл и каким они его запомнили.
- Ита, кто был этот человек? Ты же знаешь.
Девушка долго не отвечала, Сабира терпеливо ждала.
- Прадед господина Воеводы, вашего мужа.
- Вот как! Значит, башня – не такое уж дурное место.
- Госпожа Сабира! - девушка улыбнулась, сверкнув в темноте полоской зубов. - Как башня может быть дурной или хорошей, это лишь нагромождение камней! Башня – испытание, а как его пройти – зависит от самого человека.
-  А вход когда замуровали?
- Как только вы появились в Городе, господин Воевода приказал.
- Да, он не хотел меня туда отпускать.
- Дело, видать, не в башне. А, может быть, и не в вас вовсе.
- Почему ты молчала раньше? Я же могла провести там пятьдесят лет!
- Нет, - Ита решительно тряхнула волосами. - У вас иная судьба и испытания иные.

Проснулась Сабира уже после полудня, встала, распахнула ставни. Под деревом возле пруда сидел Воевода в домашней рубахе и кормил уток, мальчик-слуга подавал из корзины хлеб.
В залу вошла Ита:
- Доброе утро, госпожа. Когда будете завтракать? 
- Позже, Ита. Принеси полотенце. Нет, два.
Зажав в левой руке кольцо, Сабира спустилась к пруду, села на траву рядом с мужем, жестом велела мальчику уйти. Когда тот отошёл подальше, легла и положила голову на колени Воеводы. Он погладил длинные волосы жены и улыбнулся:
- Не стал тебя будить, ждал, когда придёшь сама. Сегодня я останусь дома. И завтра тоже.
Воевода наклонился, - волосы разметались, приоткрыв свежую ссадину на виске, коснулись лица Сабиры. Она пальцами причесала мужа и осторожно тронула висок:
- Кеод бараньей костью приласкал?
- Сплетни всё это, не слушай, - проворчал Воевода. – Не так было. Он кидал кувшин в стену, осколок отлетел.
- Люто! Кувшин-то ему чем не угодил?
- Пустой стоял: слуги вконец разленились.
- Так господин наместник изволит в гостевой отсыпаться? Или у себя дома?
- Ещё до рассвета покинул Город: надо новые посты выставлять, неспокойно мне как-то.
«Милый Кеод, только вернись!» - Сабира по очереди ждала то мужа, то Кеода. Правда, Кеода она видела совсем редко и лишь издалека, но ведь нити любви не рвутся, Ита верно сказала.
«Что ж, пора», - Сабира взяла тяжёлую руку мужа, положила себе на колено и только тогда достала кольцо. Оно засверкало на солнце, ослепляя; Воевода прищурился и сразу отвернулся – узнал, конечно:
- Его не нашли тогда… Ей отец подарил.
- На вашу свадьбу?
- Да.
Он встал, всё ещё старательно избегая погребённых вместе с той женщиной мучительных воспоминаний, скинул рубаху и пошёл к воде. Сабира встала за мужем, подошла, тронула за руку:
- Какое у неё было лицо? Красивое?
- Не помню. Стёрлось о камни.
- Но оно же было раньше, до камней. В день вашей свадьбы. Вспомни!
Воевода молча покачал головой. «Лицо она потеряла задолго до камней», - он лишь нахмурился и повторил:
- Нет, не помню.
Приложив руку к рассечённому виску, Воевода поморщился, нарочито изображая резкую боль. Сам-то он знал: боль причиняла другая рана – глубокая и затаённая, - та, которую он силился забыть годами и оберегал от любых прикосновений. Может быть, если притерпеться, то вроде и нет раны? Теперь же хотелось закричать: «Не надо! Мне больно!»
- Она никого не винит, просто хочет, чтобы ты её помнил. Она любила тебя, как умела. Пожалуйста! Прости её. Я не всё знаю, но иногда мы делаем глупости... Ты же умеешь прощать! – Сабира пристально смотрела на мужа, в её глазах стояли слёзы.
И Воевода почувствовал, что прикосновение к ране уже не причиняет боль: как-то незаметно боль сама утихла и рана затянулась.
- Наверное, - он вошёл в воду, встряхнул волосами, словно окончательно скидывая остатки той старой боли и сам удивляясь этому.
- Пожалуйста! Освободи её и себя. Ты сможешь.
Воевода рассеянно оглянулся, пожал плечами:
- Не знаю…  Возможно, - и уже спокойно протянул к жене руки. – Ты идёшь?
Сабира надела кольцо на указательный палец:
 – Я буду его носить.
Она сбросила платье и тоже вошла в воду.