Не открывайте душу женщине

 
     Когда мы расстались с Тоней,   я  переживал  самые мучительные дни в своей жизни. На душе было тоскливо. Меня терзало чувство одиночества и безысходности. Все, кто меня встречал, удивлялись перемене, которая произошла с моей внешностью. «Да на тебе лица нет, - сказал мне, например, Леха – бывший сосед по общежитию. Действительно, я осунулся, нос и скулы заострились, а в глазах  появилась звериная тоска, которую я не мог скрывать.
     Спасти меня мог новый роман или хотя бы дружба с женщиной. 
     На одной кафедре со мной работала Рая  Усманова - невысокая,     широкая, миловидная девушка двадцати пяти лет, наполовину узбечка, наполовину русская.  Ее широкие скулы и широкий  выпуклый  нос резко контрастировали с   маленьким ртом и тонкими губами. Она была не в моем вкусе, но я  решил войти в ее мир. Я не хотел ей делать зла,  я не хотел соблазнять ее,  мне просто хотелось    скоротать с нею время, чтобы отвлечься от мрачных мыслей и тяжелых переживаний. 
 Как-то после позднего вечернего дежурства я проводил ее до дома, а затем  пригласил в кино. Сеанс начинался через  два часа. Мы блуждали по городу, ходили в столовую и в кафе. Когда стемнело, я взял ее под руку.  Ее рука мирно покоилась в моей руке, но возле кинотеатра, где было много людей, она осторожно вытащила ее, будто бы для того, чтобы поправить перчатку. Меня восхитила ее деликатность, ее чуткость.
      - Некоторые типы смотрели нам вслед и смеялись, - проговорила она с горечью, когда мы отошли на значительное расстояние от толпы.
       - Не обращай на них внимание, - спокойно сказал я. – Они глупые недалекие  люди.
        - Мне хочется уехать куда-нибудь   далеко-далеко, подальше от этого города.
    Я понимал ее желание: хотя мать у нее была русская, русские гены мало отразились на ее внешности. Она  выглядела как чистокровная узбечка. В нашем городе ей трудно было  выйти замуж. Не было случаев, чтобы  везельские парни женились на узбечках.   
     Когда в зале погас свет, я взял ее руку в свою руку. Меня распирала нежность. Я осторожно погладил ее кисть. Она не выдернула руки. Я пожал ее ладонь. Она ответила слабым пожатием. Во время всего сеанса ее рука находилась в объятиях моей руки. «Сегодня я обязательно ее поцелую», - твердо решил я.
    После фильма я провожал ее до дома.  С нею приятно было общаться. Она не произнесла ни одного глупого слова. Не зря она окончила наш институт с красным дипломом.
     Она жила в частном доме на окраине Везельска. 
   - Приходи завтра ко мне в гости, - сказала она своим  восточным воркующим голосом, когда мы подошли к ее дому. – У моего брата солидная фонотека. Ты можешь записать, что тебе понравится.
      Я догадался, что она решила показать меня своей матери, но  с удовольствием принял ее предложение. Мои губы прикоснулись к ее щеке. Я бы поцеловал ее в губы, но из окна дома нас могли видеть ее родственники.
     На следующий день с коробкой торта я отправился к ней. Дома были ее мать Татьяна Ивановна  – крупная широкая женщина (я понял, что фигуру Рая унаследовала от матери), трое братьев и одна сестра – все,  кроме отца, который не смог жить в России, вернулся на родину в Узбекистан.
         Семья показалась мне довольно приветливой и милой. Пока  Рая  готовила еду, я смотрел семейный фотоальбом. Звучала танцевальная западная музыка в стиле диско. У меня возникло чувство, будто полыхает звуковой   костер.  Затем мы с младшим братом Раи  переписали  для меня записи.
     Пригласили за стол. Мы ели жареную картошку с котлетами, пили чай с моим тортом, разговаривали. Татьяна Ивановна расспрашивала меня о родителях и выразила сожаление, когда узнала, что они рано ушли из жизни. Время от времени я бросал взгляд на Раю. Она вызывала у меня трепет.  Это меня и радовало, и пугало.
  Она пошла меня провожать. Долго гуляли по окраине города. Было холодно, мерзли руки, но с ней я чувствовал себя комфортно. Она не раздражала.   Я рассказывал ей о детстве, о службе в армии, о своем первом  посещении   ресторана. Чем ни больше она узнавала обо мне, тем дороже становилась мне.
      На прощанье я пригласил ее к себе на «новоселье» (незадолго до встречи с нею меня поселили в отдельную комнату). Поколебавшись, она согласилась.
     Стемнело. Мы остановились. Я обнял ее, и нежно поцеловал в щеку. Потом стал целовать лицо, губы. Она слабо отвечала. Мне понравилось, что она целовалась нежно.
        - Ты, наверно, делаешь это назло жене. – Ее голубиный голос был грустным.
        - Нет, я целую тебя потому, что ты мне небезразлична,  - искренне сказал я. –  У меня нет ни малейшего желания мстить бывшей жене.   
        - На моем месте могла быть любая другая, - твердила она.
         - Нет, это неправда, - возражал я. -  Только ты мне близка. Только с тобой мне интересно общаться.
   Она вызывала у меня если не любовь, то нежность.  Меня очаровали ее ум, вкус, такт.
   Я понес чепуху, о которой стыдно вспоминать:
- Ты нравишься мне как личность. С тобой приятно общаться. Мне нравятся твои манеры, твоя речь.
  - Приходи завтра к семи, - предложил  я, прощаясь с нею.
  - Ты требуешь от меня слишком многого, - ответила она.
   - Нет, я не хочу на тебя давить. Если не хочешь, можешь ко мне не приходить.
   - Давай лучше сходим в кино, - предложила она.
   - Давай.
  Я был огорчен и одновременно доволен тем, что она отказалась прийти ко мне.  «Соблазнишь, а дальше что? – думал я. -  Жениться на ней  не хочу: мне не нравится ее фигура, а бросить  потом не смогу:  у нее  чудесная душа».   
  Мы далеко отошли от ее дома. Я еще раз поцеловал ее, а потом решил  проводить ее до дома.
  - Тебе нельзя возвращаться, - сказала она. – Это плохая примета.
  - А вдруг на тебя нападут.
   Я проводил ее до оврага, потом посмотрел, как она спустилась вниз, подошла к своему дому, и лишь затем пошел домой.
     Во время следующей встречи я еще раз пригласил ее к себе домой «на новоселье». На этот раз она согласилась.
     В день ее визита  я купил вина, сосисок, бутербродов, затемнил окна, включил свой маленький магнитофон. Она пришла. Вахтерше сказала, что она, дежурный преподаватель,  идет проверять студентов.
     Мне было хорошо с нею. Я целовал ее в губы, любовался ею. Ее карие глаза были необыкновенно красивы, взгляд проникал в душу. Меня распирала нежность.
   Я хотел раздеть ее, но она меня остановила. 
  - Можно только вот до сих пор. - Ее рука чиркнула по талии.
   Видимо, она следовала восточным традициям. Я знал, что на Востоке жениху до свадьбы (после того как он заплатил часть калыма) дозволяется раздевать невесту по пояс:  вид обнаженного женского тела заставляет его скорее  заплатить оставшуюся часть денег и полностью завладеть телом девушки. 
  Я умышленно ничего не делал такого, что могло бы в будущем сделать наш разрыв болезненным для нее.
    Когда она пришла в следующий раз, я даже не смог достичь прежних рубежей. Когда я шепнул ей в ухо, что люблю ее, она попросила меня больше не говорить этих слов.
   - Почему? – удивился я.
   - Не говори. И все.
   Она не хотела объяснять. «Либо не верит мне, либо ко мне равнодушна, - думал я. – Но если равнодушна, то зачем целуется со мной?»
    Она спросила меня, как я познакомился с Тоней. «Откуда она знает имя моей жены?» - подумал я.
   Я правдиво рассказал историю отношений с бывшей женой. 
   - Я больше к тебе не приду, - сказала  Рая – Мы будем встречаться только на улице. А если не хочешь, лучше совсем не встречаться.
   Я посуровел,   что-то холодно ей говорил. Она почувствовала, что мой тон изменился, и на ее лице  отразилась  некоторая тревога.
   - Ты, как и в прошлый раз не хочешь, чтобы я тебя проводил?
   - Да, - сказала она.
Я вышел в коридор, посмотрел, нет ли там  кого-нибудь.
   - Иди. Никого нет, - сказал я.
Она вышла.
   - До свидания, -  донесся до меня ее голубиный голос, когда она была уже в коридоре.
   «С нею можно встречаться на улице, целоваться в подъездах. Это приятно. Но стоит ли развивать наши отношения, - думал я. – Она не хочет становиться любовницей. Да я и сам не хочу  близости с нею. Привыкну, влюблюсь в нее и обязательно женюсь. А жениться мне еще рано. Надо отдохнуть от семейной жизни».
   Я решил порвать с нею, и от этой мысли вечерами мне было грустно.  Я уже хотел ее видеть, хотел встречаться с нею. Я боялся, что уже влюбился в нее. «Да, нет, это не любовь. Это наваждение», - успокаивал я себя.
При следующей встрече я повторил, что она мне очень близка. Я не хотел ее соблазнять, но невольно настраивал ее на сексуальную волну.
    -  Я знаю: мужчине нужна  близость с женщиной, - говорила она. -  У меня брат оказался в таком же положении, что и ты. Злой, раздражительный стал. Так ведь есть же способ, который …  - она не договорила. Но потом все-таки решилась:
    - Я б его не осудила, если бы у него появилась женщина.
    - И  меня тоже?
    - Да. - Она  облегченно вздохнула: -  Хорошо, что я тебе все сказала.
    Ее совет меня задел за живое.
     - И ты не будешь оскорблена? – спросил я.
     - Нет, - сказала она твердо. – Главное, чтоб я не знала.
     «Видимо, совершенно равнодушна ко мне», - подумал я.
   - Но  зачем мне другие женщины?  Мне нужна ты.
    - Я поклялась до свадьбы не вступать в интимные отношения.
    Я покритиковал ее за приверженность устаревшим нормам морали.
    - Опасно выходить замуж за мужчину, пока не узнаешь, подходит ли он тебе  в  интимном отношении. Ведь бывает, что люди не подходят друг другу.
  - Знаю, - отвечала она. - Но иначе я не могу. Не знаю почему. Воспитали меня так, что ли…
  - Да, воспитали.  Видимо, это твой отец  вложил  в тебя эти принципы.
  - Может быть. А мне кажется, что они неплохие.
- Может, года через два-три ты откажешься от них, - брякнул я.
- Может быть.
     Мы встречались с нею каждый день.  Когда я шел с нею по улице, прохожие таращили на нас глаза.
      Второго февраля она не позволила себя поцеловать. Но уже при прощании я видел, что она раскаивается,  и ждал следующего вечера. На следующий день целовались. Я много ей рассказывал. Она слушала внимательно. Один раз произошел конфуз. Я второй раз рассказал ей о частной жизни Блоке.
   Мне хотелось тактично намекнуть ей, чтобы она начала худеть. Ведь у нее было симпатичное лицо. Я был уверен, что если она сбросит с десяток килограммов, она похорошеет.
  Я много рассказывал о Макарове, который тогда  стал журналистом.
  - У тебя необычный друг, - сказала она.
  - Конечно, необычный, - согласился я. – Он гений.
  - А в чем это выражается? Он пишет художественные произведения?
  - Нет. Его гениальность пока проявляется только в письмах и разговорах. Может быть, он никогда не проявит себя в других сферах, но это не его вина, а вина эпохи.

    Вдруг она стала меня избегать. Когда я все-таки настиг ее, она сказала:
   - Я не хочу тебя обидеть, но… - она не договорила.
   Она часто не договаривала фразы. Это был ее стиль.
   Я думал, что встретил, наконец, понимающего человека, сколько бисеру выметал.  Никогда нельзя все выбалтывать женщинам. Надо оставаться  загадочным.
    Я хотел уйти домой, но не смог. Вернулся, написал ей записку: «Рая! Надо поговорить. Хотя бы в последний раз. Скажи мне всю правду, пусть самую жестокую. Мне легче будет избавиться от депрессии».
     Передавая ей записку, я сказал ей:
   - Так нельзя. Ты не бойся сказать мне правду. Не бойся меня расстроить. Ведь сейчас мне хуже.
    Она покраснела, смутилась.
  - Да не красней ты, - сказал я. – Я  к тебе никаких претензий не предъявляю.  Просто нужна ясность.
    Через тридцать минут мы встретились с нею возле института.
   - Мне трудно об этом говорить, - сказала она. – Но в понедельник я встретила любимого человека и поняла, что до сих пор люблю его. Я знаю, мы никогда не будем близки. Но я не могу поступить иначе. Я не хочу тебя обижать, но не могу с тобой встречаться. 
  Меня поразила ее жестокость. Я  воспринимал ее как добрую фею, а она морочила мне голову, посыпала соль на рану, нанесенную Тоней. Мне было досадно: я берег ее девичью честь, а она наплевала мне в душу.  Мое самолюбие было уязвлено, но я постарался сохранить хорошую мину при плохой игре.
    - Ты правильно поступила, что обо всем мне рассказала, - проговорил я рассудительным тоном. - Недели через три я забуду обо всем. А если бы ты скрывала, то потом мне было бы больнее.
   
   Через год я уехал в Москву, в аспирантуру. Когда через три года я вернулся в Везельск, я узнал, что Рая  вышла замуж и родила дочь.
  При встрече со мной она  предалась воспоминаниям.
  - Помню, как ты  рассказывал мне о детстве, об армии, о друге. Столько подробностей! - проговорила она насмешливо.
   -  Мне просто хотелось открыть тебе свою душу, я ведь видел в тебе близкого человека, - сказал я смущенно. - Но почему ты не намекнула тогда, что тебе скучно?
     Она ничего не ответила. От  разговора  с нею у меня остался неприятный осадок.   
      Вскоре она совсем ушла из нашего института. Я увидел ее через несколько лет в стоматологической поликлинике. Она призналась, что ее семейное счастье длилось недолго: ее  муж оказался алкоголиком, и она развелась с ним.
      Оставалась одна тайна: кто был тот мужчина, из-за которого она порвала со мной отношения. 
  - А помнишь,  ты встречалась с  мужчиной...   Ты говорила, что встретила его на улице случайно и поняла, что по-прежнему любишь...
  - Да, - она улыбнулась. - Тогда  все и произошло...
  - Что произошло?  Ты стала женщиной?
  - Да.
  - А мне говорила, что до брака  не допускаешь интимную близость.
  - Говорила. Но я же влюбилась в него.
  - А почему вы не поженились?
  - Он был женат.
    Наши пути еще много раз пересекались. Она откровенно рассказывала мне о своей нелегкой жизни.
    Время от времени у нее появлялись любовники, но создать хорошую семью, о которой она всегда мечтала, ей так и не удалось.