Родину любить

                Песня-печаль. Дальняя даль.
                Лица людей простые…
                Вера моя, совесть моя,
                Песня моя — Россия.
                Н. Добронравов




    Только настоящий пермяк, произнеся название своего города, с любовью   добавит лишний мягкий знак, воткнув его между буквами "Р" и "М".
ПерЬмь! Согласитесь, что звучит намного мягче, чем Пермь и, главное, доверительней.  И сразу кажется, что Пермь — это не уральский город, окутанный облаками промышленного дыма, а какой-то нежный оазис тепла и уюта, где не бывает 37-градусной нескончаемой зимы и трех недель солнечного лета.

     Я люблю мой город таким, какой он есть. С его обшарпанными домами и пыльными улицами, с ямами на дорогах и угрюмыми прохожими, перепрыгивающими через лужи. Просто люблю потому, что я тут родился, вырос и живу. И все события моей жизни связаны с Пермью. Здесь рождалась дружба, и приходила любовь. И стоит мне уехать, как уже через десять дней я очень хочу вернуться в мой любимый город или, проще сказать, домой. Пермь - это моя Родина.

      Жутко и неправильно звучит фраза: "Научу тебя Родину любить". Неужели на самом деле есть люди, которых надо учить любить Родину? Или я что-то не так понимаю? Сколько писателей и поэтов доносили до нас смысл слова "Родина". Стоит вспомнить песню из кинофильма "Щит и меч". У всех нас было свое детство: сытое или голодное, мирное или военное, счастливое и не очень. Но у каждого была та самая берёзка, верные товарищи, стук колёс и дорога, у которой не видно конца. Как можно это не любить, а нужно кого-то заставлять?

     Недавно, в поисках информации для рассказа, я наткнулся в Интернете на выражение: "Когда стране от тебя что-нибудь нужно, она называет себя Родиной". И сотни комментариев на эту тему: с упреками, оскорблениями и даже обвинениями в государственной измене. Мне захотелось разделить эти понятия. Я хочу любить Родину и гордиться своей страной.

     А в моем городе тихо. Недалеко от дома, где я живу, мужики и женщины после смены на заводе, как полчища муравьев, каждый вечер облепляют полуразрушенный фонтан в центре сквера на Комсомольском проспекте. Разбившись на маленькие группки, они раскладывают на развалинах нехитрую закуску и, радуясь окончанию рабочего дня, разливают дешёвую водку по пластиковым стаканам.
"Как жизнь, рабочий класс? - спросил я. - По какому поводу праздник?"
"Нормально! - отвечают. - Оборонка заказ дала, значит, будет работа. Выпьешь с нами?"
"Спасибо, мужики, отдыхайте без меня", - сказал я.

     Я родился в СССР и хорошо помню, когда наши спортсмены занимали первые места на европейских и мировых чемпионатах, и мы, сидящие у телевизоров, сдерживая слезы, не соскакивали с мест пафосно, как американцы - не прикладывали руку к груди при первых аккордах гимна. Мы обнимались и с огромным уважением орали: "Наши!", а переполнявшая грудь гордость за страну сближала и наполняла теплом. И эти "проклятые империалисты" за железным занавесом нас уважали и боялись. Но был свет, правда, в конце тоннеля и вера, что дойдем, давала силы, вселяя надежду.

     Неожиданно вместе с Союзом рухнул тоннель. И оказалось, что свет везде, чистый воздух, которым можно дышать взахлеб и полная свобода, больше похожая на анархию. "Ветер перемен" дул со страшной силой, поднимая штормовую волну, которая, не разбирая, крушила все созданное за долгие годы. Не выдержав напора, рухнула сама система, опиравшаяся на энтузиазм людей, верящих в победу развитого социализма.

      Первые секретари обкомов КПСС начали публично рвать партийные билеты, а особо ретивые поедали их в прямом эфире, перед телевизионными камерами. Комсорг моей институтской группы, пытавшийся когда-то исключить меня из комсомола за то, что я был замечен в церкви, повесил на шею золотой символ православия и отправился принимать крещение. Все, что было нельзя, вдруг стало можно, и все заговорили. Открыто, не таясь, высказывали свое мнение, клеймя коммунистов, забыв, что множество людей в нынешней власти все те же партийные работники, давно привыкшие, как хамелеоны, менять окраску и политические взгляды, лишь бы угодить тем, кто наверху и пристроиться поближе к кормушке.

     А в моем городе тихо. Фонтан разрушили окончательно.  Мужики и женщины после смены на заводе расположились на руинах небольшими группками, разложив закуску, разливали водку.
"Привет, народ! - крикнул я, проходя мимо. - Какой сегодня повод для питья?"
"Все плохо, - грустно сказала Таня - тетка неопределенного возраста, протягивая мне пластиковый стакан со спиртным. - Заказов заводу не дают, работы нет, денег нет, всех сокращают. Что дальше будет?"
"Вряд ли будет хорошо! - пессимистично поддержал разговор пьяный мужичок Коля, удобно устроившись на куче кирпичей. – Жаль, Сталина нет, он бы быстро навел порядок в стране!"
Я грустно улыбнулся и помахал им рукой, денег на самом деле не хватало.

     Вскоре все стало меняться к лучшему. Острые буры нефтяных вышек впивались в стонущую землю. За границу по артериям трубопроводов с еще большей скоростью помчалось черное золото, и Россия в очередной раз задышала ровно, без одышки.

     Подняли головы бюджетники. Врачи и медицинские сестры, участвующие во всевозможных проектах, стали получать большие деньги, зарплата учителей подскочила на небывалые высоты. Народ, не ожидавший такого финансового подъема и уверовав в стабильность, рванул в банки оформлять ипотеки и всевозможные кредиты в рублях и валюте. Квартиры в новых, наспех сданных с огромными нарушениями домах, продавались за часы.

     Стали появляться прекрасные детские сады и больницы. Исчезли социалистические соревнования, но появились рейтинги. И конторы всех уровней закипели, строча отчеты об исполнении поставленных партией задач. Ох, и не просто было выходить на нужный результат. Но российский народ всегда отличался изощрённой находчивостью.  Ну, как снизить показатель смертности? Очень просто: надо постараться перевести пациента в другую больницу или выписать. Пусть умрет, главное - показатели не испортить, а то не видать премии. А как повысить качество образования? Отчислить студента или втолкнуть слабого ученика в соседнюю школу по "желанию родителей". И пусть потом коллеги задыхаются от ярости, плевать, главное - результат. Как сэкономить деньги на зарплату? Легко! Вместо двух медсестер оставляем одну и доплачиваем ей за переработку, конечно, не сто процентов, в лучшем случае пятьдесят, но только в лучшем, а обычно тридцать. Такие факты не проверить и не доказать, хотя подтвердят многие.

      Но всё это мелочи! Жить в целом стали лучше. И поездки в отпуск в Европу, и на пляжи в Турцию и Египет. Жуткие пробки на дорогах, как свидетельство роста благосостояния. Я давно заметил, что если особо не погружаться и не вникать, то в общем все хорошо. Только есть у меня личный критерий действительного положения дел. Если наши спортсмены на международных соревнованиях на высоте - это означает, что в стране все ладненько.

     Олимпиада! Торжество блеска и помпезности. Опять показали огромный кукиш всему миру, пыль в глаза - это наш конёк. Сколько денег вбухали, а как много украли. И все знают, и народ ропщет, только какая разница - собаки лают, караван идет. Зато сколько классовых врагов пересажали – вот настоящая работа, это не олимпиаду организовать и провести. Враг в наше время не то, что раньше. Он подстанции не взрывает, водоемы не травит. Он скромный, в дорогом костюме, с кучей денег, просто не платит налоги и мечтает стать президентом, чтобы завести страну в тупик. Пригодились старые лозунги: "Кто не с нами, тот против нас".
Много оказалось таких, правда, сбежать успели в Лондон негодяи от руки карающей.

     А в моем городе тихо. Новый фонтан блистал коричневым мрамором. Соорудили его за две недели. Приехали загорелые ребята с раскосыми глазами, моментально воздвигли бетонное круглое корыто и облицевали его красивой плиткой.   Мужики и женщины после смены на заводе расположились на своем любимом месте. Они все так же разливали подорожавшую водку в пластиковые стаканы. За последние шесть лет мы уже знали друг друга в лицо.
"Привет, начальник!" - крикнул мне кто-то из толпы.
"Привет, привет!" - ответил я, подойдя к отдыхающим.
"Ты ведь не бухаешь, так уважь, хоть бутерброд съешь".  Женщина неопределенного возраста протянула мне кусок белого хлеба и вытащила из цветной импортной упаковки ломтик ароматного копченого мяса.
"Что? - спросил я, кивая на закуску. - Жизнь налаживается?"
"Не то слово, брат! - радостно ответил подвыпивший Коля. - Я машину сыну в кредит хапнул, Танька, вон, взяла ипотеку в долларах на пятнадцать лет и хату трёхкомнатною купила. Молодец наш президент — это не то, что другие, быстро порядок организовал, а сколько воров на чистую воду вывел. Выпьем за него".

"Интересно, когда запустят фонтан? - подумал я.- Ведь скоро зима. Наверное, уже следующим летом".

     Грохот духового оркестра не мог заглушить радостный крик. "Крым наш! Крым наш!" - скандировала возбужденная многотысячная толпа. Над площадью около оперного театра развевались флаги России, сильный ветер выдергивал из рук ликующих людей шары, наполненные гелием и уносил их высоко к тучам. Горящие глаза, ленточки-триколоры на лацканах, улыбки и смех.

      Мелкий дождь со снегом смывал с памятника Ленину белые пятна, оставленные голубями.

     Ко мне подошла пожилая сухонькая старушка, выглядела она ужасно. Лет двадцать назад вышедшая из моды вязаная мохеровая шапка полностью промокла, старое, изъеденное молью коричневое пальто украшал потертый годами куцый лисий воротник, на ногах валенки с галошами. "Сынок! - сказала она, протирая треснувшие очки в замотанной синей изолентой оправе. - Что случилось-то? Праздник какой иль что?"
"Да, бабушка, праздник! Теперь Крым наш", - ответил я.
"А чей был-то, не пойму?" - удивилась старушка и добавила. – Дай, милок, денежку на хлебушек, я за твое здоровье свечку поставлю, когда в церкву к батюшке наведаюсь. Мы подошли к лоточнице, торговавшей пакетированным чаем, кофе и выпечкой. Я попросил положить в пакет десять мясных и рыбных пирожков и вручил их растерявшейся от счастья старушке. Уходя в глубь площади, я заметил, что она крестит меня вслед.

     Печальными новостями запестрел Интернет: там стреляют, тут взрывают, санкции, падает цена на нефть, разрыв отношений, прекращение поставок, уходят с рынка иностранные автогиганты; доллар растет, цены на продукты зашкаливают, коллекторы убивают должников, элита жирует, губернаторы воруют. Но это детали, а если в них не погружаться, то все не так уж и плохо. Раз уничтожают тонны продуктов, попавших под санкции, и горы красной браконьерской икры, значит, в стране все хорошо, и зря мы волнуемся. Ведь премьер на очередном совещании конкретно сказал министрам: "Теперь вы начнете работать". Правда, народ хотел знать, чем же эти люди занимались раньше, но это опять детали.

     А в моем городе тихо. Мужики и женщины после смены на заводе, разложив на пыльные плиты фонтана местные бесплатные газеты, пили водку.
"Как жизнь?"- спросил я.
"Хреново! - ответил старый приятель. - Таньку парализовало - инсульт. Кредит-то в валюте взяла, а доллар прыгнул и конец ей пришел. Платить нечем. Бегала, бегала по начальствам и прямо в банке шарахнуло. Слегла -не встанет больше. Квартиру, наверное, заберут.

     Мужики, недовольно поматерившись, снова зашуршали пластиковыми стаканами, разливая водку. На закуску сегодня были сухарики из пакетиков. Выпив, Коля обратился ко мне: "Вот ты в школе работаешь, значит, все знаешь, ответь мне на вопрос - президент в курсе, что в стране происходит? Мы тут решили, что его обманывают, не говорят всей правды. Он пока с Обамой, проклятой мир налаживает, эти суки-чиновники творят, что хотят. Всё разворовали, приватизировали, а налоги не платят. Коммуналка выросла, огурцы наши дороже апельсинов, сын на машине не ездит - нет денег на бензин. Как дальше жить? Я новости смотрю, меня не обманешь. Всех чиновников посадить и расстрелять. Гады они. Слыхал, ракеты со всего мира на нас направили, надвигается ихнее НАТО на Россию, что будет дальше? Плохая страна стала, совсем плохая!"

     Не ответив на его вопрос, я задал свой: "Скажи, Коля, если, не дай Бог, придется страну защищать, что делать будешь? Ты же говоришь, она плохая".
Глаза собеседника наполнились гневом. "Ты меня, братан, не путай! Я буду Родину защищать, а не страну. Я любого порву, ясно?"- заорал он и начал обеими руками дергать себя за ворот засаленной футболки, пытаясь разорвать её на груди. Сообразив, что ткань не поддастся, Коля, перейдя на спокойный тон, сказал: "Родина - это вот этот дом, пусть старый и крыша течет, но он мой, улица эта с ямами тоже моя и фонтан, и друзья, и чертов завод, на котором я уже тридцать лет пашу, как папа Карло. Все это моя Родина! И если кто-то захочет у меня это забрать - порешу! Горло перегрызу! Вот так-то, брат".
   
     "А ведь что-то такое есть в его словах", - согласился я и первый раз за все время внимательно посмотрел на фонтан.

     Красивая, отделанная коричневым мрамором, огромная форма, ровно залитое бетоном дно, но почему-то нет никакой разводки: ни труб, ни кранов, ни сливов для воды. Просто большая, круглая ванна, и всё.

"Ну, как так можно! Нет, эту страну никто никогда не поймет и уж точно не победит", - подумал я и пошел домой.

22.07.2016