Луна и грош

                Подарок для моей возлюбленной Rebecca Crow
     Пикачу, выдернутый из мглы забвения моей доброхотистой и щедротной фантазией, дай ей волю и забери мою врожденную лень и принципиальное, на уровне кредо, нежелание становиться кем-то значимым, kerranga целебрити, только настоящего, не этого долбежно-киянистого кутка Крутого, Михалкова, Мединского, откровенно непонятого растленным и продажным Гугенхаймом, тутанхамонистым умом возвысившемся ввысь над несколькопригоршнедолларовым островком, где, ведомо и вестимо, не говоря о РЕН ТВ и Газпромовских выб...ках, отродясь и далее - отрочеством, юностью, в людях - никакой культуры не было и быть не могло, если только не считать за культуру какого-то Сомерсета Моэма, запомнившегося мне кратенькой историей, неразрывно увязавшей этого самого Моэма, лихие девяностые и новую надежду Дарта Вейдера воедино, в один узелок и котомочку торбянистой памяти, прихотливыми изгибами выворачивающую нутро свое скоро вот уже как три года, маленький и сказочный, не совсем настоящий и всегда живой, за неделю притащил не один миллион в заграничной валюте своим правообладателям, алчным, своекорыстным уродам, имей совесть, стопудово бы подогнавших мне пожизненную оплату за счет Нинтенда интернет-траффика с многозначительным привеском в виде годовой, а лучше - так же пожизненной подписки на " Спутник и погром" с " Дождем", где функционируют две столь разные внешне и, наверное, наощупь тоже, личности, необъяснимо симпатичные и интересующие меня с каждым днем все более и более. Да с новыми промежуточными результатами научно-технического прогресса, всякими айпи-адресами, открытыми кодами, кошачьими технологиями, Урий, где у него кнопка, это, вообще, как два пальца, изящных, длинных  да носастой блондинкой, эх, подходи, не зевай, кому надо загружай, подбивай и считай и иди отдыхай. Правда, там в начале БМВ и " Мерседес" за лавэ, но этот так до конца и не изжитый бастард девяностых можно миновать, не заморачиваясь и не беря во внимание, как и советовал прожженный Фокс в истории с секретными картами, открытой ногтем " Эмочкой" и вскользь упомянутым хромово-регланистым летчиком, так же небрежно и мимоходом, как Сомерсет Моэм и лорд Вейдер. Ладно, так и быть, расскажу, тем более, кратко там и мелко.
     В начале девяностых, любимая Ребекка, моя родина, могучий Советский Союз, сошла с ума и захотела достойной жизни, основанной на свободной и бездефицитной купле-продаже всего и незадорого. В подземных переходах, ведущих к Московскому вокзалу города Нижнего Новгорода, стояли, сидели, толпились и поодиночке разнообразные люди, торговавшие всем подряд, без лицензий, сертификатов, но не без пошли, пошлой и тривиальной. Я тогда еще не торчал, это со мной произошло чуть позже, в девяноста четвертом, но курил вовсю, натуру, не синтетфуфел китайской сборки, качественный продукт, дарованный щедрым солнышком Индии, Ирана, Пакистана и трудолюбивыми руками собратьев-декхан, не забывавших о пятикратном намазе и десяти процентной дольке всем нуждающимся, как близким, так и дальним. Дары Азии стоили денежных знаков, а знаки получались, большей частью уходя туда, куда и должны были уходить всякие уважающие себя знаки, малым процентиком орошая наши вечно пустые и дырявые карманы, позволяя удовлетворять насущные потребности молодого поколения, отказавшегося от собачьих лиц Александра Ф. Скляра, красных знамен и зеленовато-стеклянных " Русской", " Пшеничной" и " Столичной" в пользу более приемлемых символов новой эпохи. Получание именовалось " за почву". Каждый вставший в ряд продающих был обязан и неукоснительно. Вот мы и шурудили два раза в день, утром и вечером, вдоль и поперек, строго и ответственно, в конце маршрута забегая на Московский, где чаще в кабаке, но иногда в заворованном и донельзя затонированном " Ниссане" пребывал смотревший за порядком человек, всегда на месте, всегда готовый выслушать и помочь, по справедливости и без бюрократических проволочек и гнилых отмазок. Помнится, тогда до хера было печатной продукции, от порнопохождений Раисы Горбачевой до гаданий по линиям спины, от Протоколов сионских мудрецов до ста трех поз Кама-сутры, от Шкловского и Хлебникова до Коллинз и Арсан. Короче, пока пацаны получали, я листал томик Моэма, на ходу восхищаясь простотой и безыскусностью настоящего искусства, воплотившегося на плохой бумаге, шрифтом и гарнитурой " Джорджия", трудом кооператива с непроизносимым названием, набранным, естественно, по-английски в низу титульной страницы. Томик этот я купил, хотя продавец и пытался преподнести его в дар, но это было бы неправильно, ибо общее благо и личный интерес смешивались лишь коммерчески направленными в своих устремлениях людьми, к коим я никогда не относился. Мы шли в сторону стоянки такси, где терсились ловкие кучера, гонявшие на Борскую сторону, куда нам и было нужно попасть в ближайший час, отослав Оптика к затонированному " Ниссану", негромко переговариваясь, испытывая благодушное взаимоуважение, улыбаясь девчонкам и хмурясь при виде хачей, разрабатывая в дискуссии культурную программу вечера. С витрины какого-то киоска на нас смотрел Дарт Вейдер, черный, блестящий, жутко-ништяковый опасным плащом и пламенеющим лезвием меча. Видеосалон зазывал на вечерний сеанс, обещая за рубль " Ответный удар", тупое мычание раздражающего лохмача и кривую ухмылку красавца Форда, навсегда запомнившегося мне " Бегущим", думаю, лучшей экранизацией Филиппа, не поддающегося, в принципе, экранизациям и телепостановкам. Вот так и слились для меня воедино луна, грош, за почву и Дарт Вейдер.
     Вот такая история, любовь моя Ребекка. Без фальсификаций, ибо она личная и рассказана только по причине симпатии и благорасположения к тебе, моя чудесная красавица, одна из немногих, кого я считаю френдом в сети интернет, хотя, скорее, тут больше подойдет слово сестренка. Систер, по-вашему, по-аглицки. Тугеза, короче. Лав энд секс. В общем, форева.