Бесконечное путешествие. Глава 1. Пенумбра

Придя в себя, Эйприл обнаружила, что сидит на кровати в нижнем белье, насквозь промокшем от пота. Утро только занималось, но жара стояла неимоверная. Окинув взглядом кровать, этой ночью составившую ей компанию в очередном непонятном и жутком сновидении, девушка заметила скомканные подушки, невероятным образом скрученную простыню и покрывало, сбившееся в изножье.

- Как же жарко, - девушка вздохнула. - Похоже, я проворочалась всю ночь. Неудивительно, что мне снятся кошмары… - Эйприл встала, подошла к окну, которое с вечера оставила открытым в напрасной надежде на ночную прохладу, и уныло посмотрела наружу. - Еще один суперсолнечный день в Ньюпорте. И не похоже, что в ближайшее время хоть немного похолодает.

Взгляд привычно уперся в кирпичную кладку глухой стены соседнего здания, поддерживаемого металлическими подпорками, как и все дома в округе. А на чем еще им прикажешь стоять в затхлой стоячей воде канала, запах которой, совсем не напоминающий утреннюю свежесть, то и дело доносит легкий горячий ветерок? Этот район города, каждому сразу становится понятно почему, называется Венецией, но как же ему далеко до реального итальянского прототипа. Вряд ли там отовсюду выступают ржавые трубы, проложенные сотню лет назад. Странно, почему они еще работают? Вряд ли вода в ее каналах такая застоявшаяся. Вряд ли все там покрыто ржавчиной так, как здесь. В ньюпортской Венеции ржавчина такая же визитная карточка, как парижские кафе и сан-францисские холмы. Наверное, без нее будет красивее, но уже что-то не то.

Впрочем, даже если Эйприл и мечтала о более привлекательном виде из окна, в другое время она не была к нему столь придирчива, как сейчас. Все дело в жаре, кошмарах, частенько мучавших ее, но последнюю неделю особенно изводивших девушку, и, как следствие, плохом настроении. Ведь даже ее комната, которой она, к удивлению многих, раньше была довольна, последние дни кажется ей скучной и неуютной: начиная от основательно облупившейся краски на стенах, сквозь которую проступают пятна всевозможных цветов и оттенков, и вентилятора, усиленно тарахтящего, но снижающего температуру от силы на один градус, до старой мебели и плакатов, собственноручно развешанных, чтобы хоть как-то украсить жилище. А ведь раньше Райан не особо напрягало, что плакаты были "позаимствованы" из кафе, где она работала. И занимавшим большую часть комнаты шкафом она попросту гордилась, потому что он был изготовлен из натурального дерева, а не синтетического, на которое у многих, в том числе и у Эйприл, была аллергия. Единственным предметом в комнате, на который не распространялось тотальное уныние, было растение на подоконнике, оставшееся после прежних жильцов. Эйприл это признавала - у нее не очень получалось заботиться о живых организмах, но этот зеленый карлик в керамическом горшке радовал глаз даже после месяцев пренебрежительного к нему отношения.

В попытке хоть как-то избавиться от тоскливого настроения, Райан напомнила себе, что вчера дала обещание большую часть дня провести в студии, помещение которой замечательно охлаждалось мощными кондиционерами, а знойное утро дает ей прекрасную возможность сдержать слово, что было бы великолепно. Эйприл бросила очередной печальный взгляд. На этот раз на письменный стол, где очередной порыв ветра прошелестел редкими бумажными листками, по большей части девственно чистыми, хотя им полагалось быть изрисованными набросками и эскизами. Но, похоже, в такую жару ее муза, как и многие соседи, собрала чемоданы и укатила на курорт, ведь в последнее время ее посещало лишь мимолетное вдохновение.

Со стола взгляд переметнулся на расположенную над ним полку с кое-как расставленными книгами. Эйприл не очень любила читать и делала это только чтобы "производить впечатление умного человека". Последним опусом, призванным развить ее интеллект, была книга "Как соблазнить мужчину своей мечты". Теперь дело было за малым - найти этого мужчину. Не то, чтобы Эйприл гордилась тем, что изучила вышеозначенный бестселлер, просто именно рядом с ним стояли две вещи, способные основательно подкорректировать в лучшую сторону ее мрачный настрой.

Первой была фотография. Каждый раз, смотря на нее, Эйприл ощущала чувство какой-то щемящей нежности: здесь собрались все, кто на сегодняшний день был ей очень дорог - Чарли и Эмма, ее друзья, - и она сама. Второй была небольшая толстая тетрадь. Ее дневник, который она с перерывами вела с того момента, как ей исполнилось лет пять. Эйприл открыла его и перечитала несколько последних записей.

14 апреля 2209 года, пятница.

С днем рождения меня! Единица и восьмерка! Вот уж радость, верно? Ну… Не то, чтобы я совсем не радовалась, просто в восемнадцать лет я чувствую себя так же, как и в семнадцать, только теперь могу купить пистолет и пилотировать гравимобиль. Я надеялась, что эта дата озарит темные бездны моей души и раскроет всю правду о Вселенной, вроде смысла жизни. Или хотя бы почему все парни такие идиоты. Но ничего не произошло. Сегодня я такая же, как вчера: глупая Эйприл, живущая своей глупой жизнью.

И все же кое-что я поняла: мне нужно сваливать отсюда. И побыстрей. Здесь у меня нет будущего, а прошлое я хотела бы навсегда позабыть. И я знаю, куда хочу отправиться. В Венецианскую Академию Изобразительных Искусств. В Ньюпорт.

Не знаю, примут ли меня, но попробовать обязательно нужно. Сара уехала туда в прошлом году, и она обещала пустить меня пожить к себе, пока я не найду квартиру и работу.

Писать об отъезде одновременно страшно и интересно. Страшно потому, что я раньше никуда не отправлялась одна. Я никогда не была в Ньюпорте. И, конечно же, я боюсь, что "мой старый, добрый папочка" обо всем узнает и заставит остаться. Вряд ли у него получится, но попытается он обязательно. А интересно потому, что вряд ли что-то может быть лучше, чем начать новую жизнь в таком месте, как Венеция. Из того, что я слышала, можно сделать вывод, что там очень здорово: много маленьких кафе и каналов, как в настоящей. И живут там сплошь молодые творческие люди, которые не боятся выделиться из толпы. Чего не скажешь об этой дыре.

22 апреля 2209 года, суббота.

Сегодня я была в Академии и спросила об их требованиях к поступающим. Они сказали, чтобы, "когда приду в следующий раз", я принесла несколько своих работ. Похоже, у них, действительно, нет каких-либо конкретных требований, только чтобы вы были талантливым, ответственным и трудолюбивым. Леди, с которой я говорила, была доброжелательна, но давать каких-либо обещаний не стала. Лишь сказала, что есть много претендентов на ограниченное количество мест. Я знаю, что умею рисовать, хоть у меня и нет особой подготовки. Я, безусловно, ответственная и трудолюбивая. Так почему же я нервничаю?

1 мая 2209 года, понедельник.

Искренне жаль, что я столько времени не делала записей в дневнике, но с этими выпускными экзаменами у меня совсем не было времени. Я знаю, знаю, что это хилая отмазка. Нужно просто брать тайм-аут и делать записи в дневнике. Обещаю, что с этого момента именно так и буду делать!

25 мая 2209 года, четверг.

АААААРГХ! Три недели полной тишины! Я заглядываю в свои предыдущие дневники, и мне интересно: где, черт возьми, я находила время, чтобы писать так часто и много? Что ж, постараюсь вспомнить, что произошло за это время…

Я сдала все экзамены (конечно, на отлично) и завтра утром уезжаю. Я делаю прыжок в неизвестность и никогда не вернусь обратно. Я обнулила свой счет в банке - две тысячи сто девяносто баксов - упаковала чемодан и сумку с одеждой, эскизами, книгами и прочим, без чего не смогу обойтись.

К сожалению, многое придется оставить: мои старые игрушки, некоторые большие картины, мольберт. И я даже не могу попросить маму переслать все это позже. Я оставлю родителям письмо, но не скажу, куда отправляюсь. Восемнадцать лет постоянного надзора достаточно. Я, действительно, не хочу, чтобы это продолжалось и дальше.

Неожиданно, укладываясь сегодня утром, я вдруг вспомнила кое-что, давно забытое. Когда я была ребенком, то прятала свои рисунки в коробке под половицами, чтобы папа не нашел их и не ругал меня за пустую трату времени. Коробка оказалась именно там, где я и оставила ее более шести лет назад. Мне некогда сейчас рассматривать рисунки, поэтому я просто положила коробку в сумку. Открою ее, когда доберусь до Венеции. Не думаю, что сейчас самое подходящее время для тоски по детству, но я рада, что не забыла взять коробку с собой.

Итак, сегодня ночью. Я потихоньку уйду в четыре часа утра, чтобы успеть на поезд до Гринвейла, а оттуда - в Ньюпорт. Сегодня вечером, за ужином, я в последний раз перед долгой разлукой увижу маму, папу, Дэниэла и Оуэна. По правде, папа меня не волнует, но я жалею маму. Она не особо занималась мной, но ей будет меня не хватать, и я знаю, что она будет чувствовать себя виноватой за то, что все эти годы закрывала глаза на отцовское со мной обращение. Что же касается Дэнни и Оуэна… Дэнни - подонок, он мог бы (теоретически) стать лучше, но не хочет. Оуэн же еще ребенок. Он мог бы вырасти нормальным, но пока в доме правит папа, не стоит на это надеяться.

Вечером собираюсь пойти на пруд, чтобы попрощаться. Я не была там уже давно, с того СУМАСШЕДШЕГО дня. Хочу увидеть его напоследок, или никогда не выкину это из головы. Друзьям же я ничего не скажу. Напишу им потом из Ньюпорта. Получается, это последняя запись, которую я сделаю в этом доме, в этой комнате. Странно, но я, кажется, буду скучать по этому месту. Как-никак я выросла здесь и прожила целых восемнадцать лет. Такое быстро не забудешь. Я не сомневаюсь в принятом решении, но мне немного не по себе. И все же то, что случится завтра, радует меня больше. Надеюсь - нет, уверена! - я буду счастлива. Представляю…

Закончив чтение, Эйприл потянулась за ручкой, чтобы сделать новую запись.

28 июля 2209 года, пятница.

Раннее утро… Я даже не буду пытаться описать то, что мне приснилось этой ночью. Хватит детских сказочек! Давно пора начать мечтать о красивых парнях и классных шмотках. Короче, о том, что, действительно, важно.

Только что до меня дошло, что выставка студенческих работ открывается меньше чем через две недели! Моя "картина" - буду называть ее так - очень далека от совершенства. Преувеличением будет даже сказать, что я начала над ней работать. Все, что у меня есть, - чистый холст. Возможно, кому-то я и могла бы выдать его за шедевр ("Вау! Как выразительно здесь изображено НИЧТО!"), но только не моим преподавателям. Так что сегодня я должна проработать в студии не менее шести часов, надеясь, что вдохновение поразит меня, точно молния. Это вполне возможно.

Эйприл поставила точку, но, подумав, дописала еще пару строк.

Дорогой дневник! Примечание для себя. Сны о говорящих деревьях и драконах еще не повод для общения с неодушевленными предметами в реальном мире. К черту все!

На этом Райан решительно захлопнула дневник. Оскорбленный подобным обращением, тот неожиданно "выплюнул" какой-то листок, заложенный между страницами. Девушка подняла его и радостно вскрикнула. Это было расписание ее работы в кафе на прошлой неделе. Она искала его уже несколько дней, совершенно забыв, что положила листок в дневник. Что ж, очень вовремя, расписание сегодня же ей пригодится. Эйприл водрузила листок на видное место, чтобы не забыть взять его с собой. Чуть подумав, туда же она положила и дневник, а сама направилась к шкафу. Тот был почти пуст, за исключением небольшого чемодана и его немудреного содержимого, прихваченного из дома. Что ж, она окончательно порвала со своим прошлым. Кому оно нужно? Жизнь не стоит на месте, теперь у нее есть свой дом, и не понадобится много времени, чтобы заполнить его новым "житейским мусором". Рядом с чемоданом в круглой картонной коробке лежала неряшливая стопка тех самых нарисованных в детстве рисунков, о которых Эйприл вспомнила в последний момент и до сих пор не знала, зачем взяла их с собой. Разве они что-то значат для нее? Почему она до сих пор их не выбросила? Какой толк от них и этой строй игрушки, стоящей на коробке? Ну, ладно, игрушка - констебль Гайбраш, причудливый гибрид человека и обезьяны, облаченный в полицейскую униформу. Она хотя бы была музыкальной, если можно назвать музыкой ту какофонию звуков, которую констебль извлекал из своего барабана под аккомпанемент бодрого примитивного напева, в зависимости от настроения забавляющего или раздражающего. Эйприл еле удержалась от соблазна устроить раннюю побудку своим соседям, активировав заводной механизм человека-обезьяны, и просто присовокупила игрушку к дневнику и расписанию: она заметила, что у барабанщика выпал один глаз, а клея под рукой не было. Зато его полно в студии.

Размышляя, что надеть, Эйприл окинула немногочисленные вешалки. Увы, она не могла себе позволить следить за новейшими модными тенденциями. Полезно, практично и дешево - вот девиз, с которым она делает покупки сегодня. Завтра, когда на нее обрушатся слава и богатство, она купит себе шкаф размером с лайнер и заполнит его модельной одеждой на миллион долларов, Эйприл уже обещала себе это. А пока довольствуемся тем, что есть, и за работу. Работать! Эйприл, определенно, почувствовала себя готовой начать новый день.

Она вышла в коридор и нос к носу столкнулась с соседом из комнаты напротив, который в числе любимых вещей Эйприл Райан стоял, конечно, перед рептилиями, но в топовую десятку тоже не входил: Зак был довольно-таки привлекательным парнем, но чересчур наглым и высокомерным, чтобы завоевать симпатию девушки.

- Привет, детка! Ты сегодня такая сексуальная… - парень самоуверенно улыбнулся, явно убежденный, что облагодетельствовал соседку своим вниманием.

- Э, Зак, слушай, я тороплюсь… - начала было Эйприл, стараясь быть вежливой, но ее возражения пролетели мимо ушей собеседника.

- Как поживаешь, Эйприл?

- Все было просто замечательно, пока мне на пути не попался ты, - отрезала Райан, мгновенно забыв, что собиралась быть любезной.

Подействовало. Зак недовольно скривил свою симпатичную физиономию и закончил разговор, войдя в свою комнату.

Эйприл насмешливо хмыкнула и окинула взглядом опустевший коридор.

В общей сложности на ее этаже были четыре квартиры. Соседкой справа была ее лучшая подруга Эмма. Прямо напротив, все уже поняли, располагалась комната Зака. Там Эйприл не была и искренне надеялась, что не будет. За последней дверью, у самой лестницы, располагалась квартира Чарли, которая была вдвое больше, чем у нее, с собственной ванной комнатой и огромной кроватью. Ее приятель вовсе не был аскетом и ценил комфорт. В дальнем конце коридора жизнерадостно зеленело растение, напоминающее ее. Но это было из органического пластика, хоть и преобразовывало углекислый газ в кислород, как настоящее. Удобно, но скучно - Эйприл так считала, но не могла удержаться и иногда срывала с типичного представителя органической флоры листок "на память". Вот как сейчас. У стены, выглядевшей на порядок лучше, чем в ее комнате, рядом с дверью Эйприл, стоял терминал свободного доступа с сенсорным экраном и голосовым интерфейсом. Когда-то давно Эйприл попыталась воспользоваться его услугами, но отношения у механизма и человека как-то сразу не сложились, поэтому больше она этого не делала.

Спустившись вниз, Эйприл свернула в общую комнату, занимавшую весь первый этаж на пару с квартирой хозяек. Одна из них, Фиона, склонная к полноте симпатичная женщина лет тридцати, как обычно развалилась на стоящем между двумя большими окнами диване под неторопливо вращающим лопастями потолочным вентилятором и смотрела телевизор. Помимо дивана и телевизора общая комната вмещала пару кресел, журнальный столик, за десятку купленный Эммой на блошином рынке - долларов девять она за него явно переплатила, - и доску объявлений, на которую любой желающий из числа жильцов мог вынести то, что его тревожит, от банального объявления до крика души. По привычке Эйприл подошла ознакомиться с информационными новинками, иногда это было поинтереснее, чем выпуски новостей. Первым ей на глаза попался плакат, сообщающий о "Ежегодном летнем концерте в кафе "Предел" с бесплатной едой, живыми выступлениями и доступными билетами по десять баксов. Рядом кто-то прикрепил фото футбольной звезды. Вероятно, кто-то из девушек, предпочитающих ботаникам больших и потных горилл. Неподалеку располагались открытка из Сан-Франциско и фотография обезьяны, реклама пиццерии и график уборки в "местах общего пользования" (27 июля - Эйприл и Эмма), просьба Фионы "после одиннадцати вечера запирать входную дверь". Из нового было только еще одно объявление от хозяйки. Эйприл честно попыталась вчитаться в неразборчивый почерк. У нее ничего не получилось. Тогда Райан просто сняла записку, попутно присвоив и булавку, которой та была прикреплена, в хозяйстве все пригодится.

Объявление гласило: "Под диваном в общей комнате найдено золотое кольцо. Дайте знать, если оно ваше, но, пожалуйста, избавьте меня от ложных обращений. Фиона."

- О! - воскликнула Эйприл. - Неделю назад я как раз потеряла кольцо. Надеюсь, это оно. Нужно спросить у Фионы.

И девушка подошла к хозяйке, практически никак не отреагировавшей на ее появление в комнате.

- Доброе утро, Фиона!

- Доброе утро, дорогая. Ранняя пташка?

- Так получилось…

- Хорошо себя чувствуешь? Ты выглядишь немного бледной.

- Мне приснился кошмар.

- Опять? Ну, дорогая, ты не одинока. Микки разбудила меня своим криком в середине ночи и не заснула, пока я не сделала ей чашку травяного чая.

- Кошмар?

- По всей видимости. Но она мне так и не призналась. Думаю, она смущена.

- Это так не похоже на Микки.

- Я знаю, дорогая. Не говори ей, что я сказала, но она напугала меня до чертиков.

Эйприл вздохнула и присела на одно из кресел.

- Я не знаю, почему мне снятся кошмары. Думаю, это последствия стресса. Все-таки выставка не за горами.

- Ах, да! Выставка. И как успехи?

- Ой, не спрашивай! Я не представляю, как смогу закончить картину вовремя. Вдохновение меня покинуло.

- Я думаю, ты слишком много работаешь, дорогая. Иногда нужно отдыхать. Жить. Наслаждаться молодостью. Кстати, вдохновение можно найти в удовольствии, знаешь об этом?

- Нет, не знаю. Но, очевидно, ты знаешь.

Фиона засмеялась.

- Я авторитет в этом вопросе, дорогая. Спроси Микки. Она подтвердит, что я и пальцем не пошевелю без необходимости.

- Где все?

- Микки привязана в подвале… Конечно, не в буквальном смысле, хоть это и соблазнительная мысль.

- Сексуальные фантазии, Фиона? Слишком рано для этого, ты не думаешь?

Женщина еще раз рассмеялась низким бархатным смехом.

- Прости, не смогла удержаться. На самом деле сантехника… Ты, наверное, заметила, когда принимала душ? Нет горячей воды. Микки работает над этим. Стоять по пояс в затхлой воде, слава Богу, ее обязанность.

- А Чарли? Он еще…

- …спит. И Эмма пошла спать. Я видела, как она прошла, когда готовила завтрак. С кем она сейчас?

- Не знаю. С каким-то парнем…

- Те ребята, с которыми я вижу ее… Она для них слишком хороша. Ей нужно найти человека, который будет по-настоящему ценить ее.

- Ей не очень-то везло в любви, да…

- Она очень красивая и доверчивая. Магнит для засранцев. Они просто используют ее.

- Я пыталась поговорить с ней об этом, но Эмма такая… импульсивная. Она не слушает.

- Она так же упряма, как ты и я, дорогая. Но уверена, с ней будет все в порядке. Она - умная и находчивая, и может постоять за себя.

Эйприл бросила грустный взгляд в окно.

- Нет никакого желания прогуляться по свежему воздуху?

- Ты шутишь? Я просижу внутри до сентября, пока не спадет жара.

Жара. Эйприл понимала Фиону, она и сама не испытывала желания выходить из прохладной комнаты в городское пекло, но и сидеть весь день на диване, как хозяйка дома, она бы тоже не смогла. Разумным компромиссом показалось несколько оттянуть неприятный момент посредством дружеской беседы.

- Могу я кое-что спросить?

- Конечно, дорогая.

- Расскажи мне об Эмме?

- Эмма? По-моему, она - твоя лучшая подруга. Не знаю, что я могу сказать, о чем ты еще не знаешь. Вы так близки.

- Это правда. Мы подружились сразу, как познакомились. Даже странно…

- Просто как я и Микки… За исключением секса, разумеется.

- Это довольно большое "за исключением", Фиона.

- Знаю… - еще один смешок. - Эмма… Она сумасшедшая. Не как "Безумный Шляпник", в хорошем смысле слова.

- Да, она немножко странная.

- Совершенно верно. Настоящая красавица, она могла бы стать моделью, если бы захотела, но и как художник она талантлива. Думаю, ее ждет успех. Ее скульптуры привлекают внимание. А еще она - кокетка. Неудивительно, что мальчишки кружатся вокруг, как пчелы возле меда. Но ей следует быть осторожней, некоторые парни не любят, когда их дразнят, а потом отвергают.

- И об этом я с ней говорила. Она не слушает.

- Ну, Эмма - большая девочка и может позаботиться о себе. Я рада, что она живет здесь. Вместе с тобой и Чарли, Эмма - мой любимый жилец.

- А что ты подумала обо мне, когда впервые увидела?

Фиона хитро прищурилась.

- Вопрос с подвохом, не так ли? Я подумала, что ты - хорошая девочка. И я думаю так до сих пор.

- Ты помнишь тот день, когда я пришла?

- Конечно! Я еще не страдаю склерозом, а это было не так давно, в мае. Чарли направил тебя сюда. Это был твой первый день в большом городе, и ты выглядела, как потерявшийся щенок.

- Щенок?

- Когда я увидела, как ты тащишься через мост с чемоданами, мое сердце открылось для тебя. Я рада, что ты пришла сюда.

- Как давно ты знаешь Чарли?

- О, он один из наших старейших жильцов. Около трех лет. Чарли всегда в хорошем настроении, и он такой джентльмен.

- Согласна, настоящий джентльмен.

- У тебя есть очень хороший друг, дорогая. Может быть, даже больше, чем друг.

- Что ты имеешь в виду?

- Не мне говорить об этом. Только ты можешь это понять.

- А Зак Ли?

- Зак? Я думаю, мы обе знаем, кто он. На самом деле, он не такой скот, как можно подумать, иначе я выгнала бы его в то же мгновение. Но он - напыщенный, высокомерный осел.

- Дословно мои мысли. Кроме "осла". Я бы выразилась похлеще.

- Тем не менее, он вовремя платит за квартиру, не шумит, следит за своим поведением и, самое главное, боится меня. Так что просто выгнать его я не могу.

- Расскажи немного о себе, Фиона.

- О себе? Что сказать? Я люблю свою работу, Венецию и Микки. Я - счастливая девушка. Конечно, иногда я хотела бы вернуться в Англию, повидать семью, но это так… Я довольна собой и своей жизнью в Ньюпорте.

- Как долго вы с Микки вместе?

- С тех пор, как мне исполнилось девятнадцать. Микки же было далеко за тридцать. Мудрая, взрослая женщина. Я нашла ее очаровательной и интригующей, а когда поняла, что это не совсем так, уже была влюблена. Она спасла меня от тоскливой жизни в центральной части Британии и привезла сюда. Микки, конечно, не рыцарь в сияющих доспехах, но она относится ко мне, как к женщине.

- Вы прекрасная пара.

- Ты так считаешь? Я тоже. И секс просто потрясающий.

- Ты никогда не устаешь говорить о своей сексуальной жизни, не так ли?

- Никогда! Пристрели меня, если это когда-нибудь произойдет.

- Можешь рассказать мне что-нибудь о доме?

- Это одна из моих любимых тем. Что именно ты хочешь знать?

- Почему вы решили открыть пансионат?

- Это длинная история. Одна из причин: Микки и я разделяем страсть к классическим английским трактирам. Причудливые здания, смешные старушки, забавные названия типа "Храбрый Петух".

- Почему вы выбрали Америку?

- Нам понравился Ньюпорт. Мы обсудили различные варианты и решили, что хотим открыть пансионат, который станет настоящим домом для таких, как ты - молодых, безденежных студентов.

- Почему именно Венеция?

- Здания на воде дешевле, чем на твердой почве.

- И это здание показалось вам подходящим?

- Не сразу. Как и большинство здешних зданий, это когда-то было фабрикой. Местные дельцы планировали превратить его в бар или ночной клуб. Но когда мы поняли, что оно идеально подходит для наших целей, то обратились в городской совет с изложением наших планов. Те пообещали еще больше снизить цену при условии, что мы выполним обещания относительно предпочтений среди потенциальных арендаторов квартир. Это все решило.

- Кто придумал название "Пограничный дом"?

- Это произошло как-то само собой, когда мы увидели это место. Точно граница между двумя мирами: Венецией и самим городом. А еще, если изменить угол зрения, между миром искусства и миром науки и техники.

- Фиона, это так поэтично!

- Да, я тренировалась. Может быть, я не очень образованная девушка, но в умении красиво говорить могу тягаться с лучшими философами.

- Этот дом принадлежит вам с Микки на равных?

- Да, и мы разделили обязанности. Микки заботится о состоянии здания, я занята административными вопросами: слежу за жильцами, решаю, кому сдать комнату. И, конечно, неприятное дело - выставить кого-либо.

- Тебе не нравится выгонять?

- Именно. К счастью, делать это приходится редко.

- Расскажи мне о Венеции.

- Я не очень много знаю о Венеции. Лучше бы тебе спросить кого-то из местных. Все, что мне известно, это то, что раньше здесь был промышленный район, но около ста лет назад власти переделали большинство зданий под жилье для студентов и бездомных. И это хорошее место, чтобы жить: дружелюбные люди, либеральные взгляды, большие магазины… Почти идеально, если бы не ужасное зловоние от каналов в летнее время.

- А как насчет моей квартиры?

- Она меньше, чем любая другая, но больше, чем шкаф.

- Ну, не такая уж она и маленькая.

- Это одна из самых маленьких комнат. Но дешевая и на хорошем этаже. Надеюсь, тебе она нравится.

- Нравится. Она удобная и вообще ничего себе.

- Приятно слышать. А что касается ее прошлого... Никаких странных смертей и пиратских сокровищ. Только длинная вереница бедных студентов.

- Нравится ли тебе Ньюпорт?

- Город? Я провожу в Венеции большую часть времени и иногда забываю, что живу всего лишь в крошечном оазисе посреди огромного городского пустыря. Любить или ненавидеть Ньюпорт - личное дело каждого, но для меня это просто один из мегаполисов нашего времени.

- И все же «любить или ненавидеть»?

- Я еще не решила. Спроси меня лет через пятнадцать.

Мысленно пробежавшись по списку возможных тем для утренней светской беседы, Эйприл поняла, что использовала их все. Больше повода откладывать прогулку по утреннему зною у нее не было. Девушка встала и сделала несколько шагов к выходу. И тут вспомнила.

- О, Фиона! Я увидела эту записку на доске объявлений. Думаю, это может быть мое кольцо.

- Надеюсь, ты понимаешь, зачем я это делаю, но не могла бы ты описать это кольцо?

- Конечно. На нем выгравировано: "С шестнадцатилетием". Папа подарил мне его. Кажется, это был единственный день рождения, о котором он вспомнил.

- Да, это оно. Я нашла его под диваном, когда пылесосила. Вот, - женщина протянула Эйприл кольцо.

- Спасибо. Оно не дорогое, но имеет определенную… сентиментальную ценность для меня.

- Это очень красивое кольцо.

- Да. Папа никогда не дарил мне ничего похожего ни до, ни после. Да и его он, скорее всего, выиграл в покер или что-то подобное. И знаешь, что странно. Я не ненавижу его. Он - сволочь, и обращался со мной как с дерьмом все эти годы, но я не ненавижу его. Мне его жалко.

- Почему?

- Потому что он не умеет любить. Никого и ничего. Поэтому он несчастен каждую секунду своей жизни. Боже, как я рада, что это в прошлом. Надеюсь, что никогда не увижу его снова. Я не считаю это правильным, но сделала свой выбор. Где, ты говоришь, нашла мое кольцо?

- Под диваном, дорогая. Наверное, оно соскочило с пальца, когда ты смотрела телевизор.

- Странно. Обычно оно лежит в коробке в моей комнате. Я редко его надеваю и никогда не ношу просто так, в кармане.

Эйприл спрятала кольцо, прощально кивнула Фионе и вышла, попутно прихватив с журнального столика спички из "Предела", которые зачем-то (вспомнить бы теперь еще - зачем?) сама же и принесла. Она не считала подобные заимствования клептоманией, подводя их под категорию "помощь бедному студенту", тем более что ничего ценного она не брала, только никому не нужное или бесплатно предлагаемое.

Отойдя от дома на несколько шагов, Райан оглянулась, чтобы полюбоваться фасадом здания с большой дверью, украшенной табличкой "Пограничный дом", и фантастической фреской. Эйприл любила эту фреску, хоть и считала ее мотив излишне банальным: сказочный лес с волшебными обитателями. Вероятно, ее предназначение - пробудить поток фантазии у местных представителей творческой молодежи.

На скамейке возле дома сидел старик, одетый в приметную рубаху с этническим рисунком, и читал книгу. Он сидел на этом самом месте почти каждый день. Эйприл знала, что его зовут Кортес. И это, собственно, все. Райан никогда бы в этом не призналась, но старик ее чем-то пугал, поэтому она всегда старалась проскочить мимо него побыстрее, прежде чем Кортес обратит на нее внимание. Обычно у нее получалось, но не сегодня. Едва Эйприл поравнялась со скамьей, старик поднял голову.

- Ола, сеньорита!

- Да?

- Как тебе сегодняшнее утро, сеньорита бонита?

- Извините, но я тороплюсь.

- Так торопишься, что не желаешь поговорить о своих кошмарах?

Эйприл изумленно-сердито посмотрела на Кортеса:

- Кто рассказал вам о моих кошмарах?

- Никто. Я вижу их в твоих глазах. Вижу призраков, которые тебя преследуют.

- Я не знаю, кто вы, но лучше держитесь подальше от меня и моей личной жизни!

- Это невозможно, сеньорита Райан. У тебя есть судьба.

- Судьба? Меня не волнует, что вы думаете. Просто оставьте меня в покое!

- Если ты будешь игнорировать их, боюсь, ночные кошмары будут продолжаться. И не только во сне…

- Похоже, вам нужна серьезная помощь. Вы знаете это?

- У нас есть дело, Эйприл. Вот почему мы здесь, ты и я.

- Не желаю этого слышать.

- Пердонаме! Я расстроил тебя. Я не думал, что ты отреагируешь таким образом. Надеюсь, скоро мы поговорим об этом еще раз.

- Не думаю…

- А ты подумай. И, сеньорита… Куидадо… Будь осторожна.

Может быть, Кортес и говорил что-то еще, но Эйприл его уже не слушала, чуть ли не бегом рванув прочь от дома. Позже Райан даже смутно не могла припомнить, где по пути она ухитрилась притормозить и, преодолев возмущение и растерянность, сделать в дневнике еще одну запись.

Пятница, утро (опять).

Изнывала от жары по дороге в студию. Последние несколько дней погода невыносимая, если не сказать больше. Единственное желание - добраться туда как можно скорее… А тут этот парень, Кортес, который вечно сидит у дома. Он не сделал мне ничего плохого, вроде бы, так почему бы не перекинуться с ним парой слов о погоде и прочей лабуде? Но тут… Откуда он знает о моих кошмарах? Неужели от Эммы, Чарли или Фионы? Нет, они не стали бы обсуждать это с ним. Говорили мне, что старик - "чокнутый". Похоже, это правда. Он завел про какую-то "судьбу"и выглядел так, будто был под аматином, но я слушать не стала. Куда вообще смотрит отдел по борьбе с наркооборотом?

Эйприл успокоилась, только выйдя на площадь, представляющую собой четырехугольную платформу, соединенную мостами с платформами улиц. Своеобразный "узел", через который ей ежедневно приходилось проходить по нескольку раз: направляясь и домой, и в студию, и к станции метро, и к месту работы. Ограниченное количество мостов порой выводило из себя Эйприл, вынужденную наматывать лишние метры там, где по прямой вышло бы в три раза короче. В центре площади на постаменте возвышались старинные часы, запущенные и безмолвные. Одинокая ржавая стрелка застыла на цифре четыре. Городская легенда гласила, что часы остановились в день печально известной резни в Венеции две тысячи сто девятого года, в ту самую минуту, когда полиция открыла огонь по мятежникам. В столь ранний час площадь была пуста. Кроме Эйприл по мосткам вприпрыжку передвигался только молодой человек в панковском прикиде с бритой головой, украшенной красно-зеленым хайером. Судя по выражению лица, парень сейчас гулял в том самом сказочном лесу, которым Райан любовалась на фасаде Пограничного дома, хотя избранный им мостик вел всего лишь к метро. Эйприл побежала по соседнему, ведущему во Флорентийский парк, через который лежала дорога к Академии.

Живописный Флорентийский парк мог бы быть островком спокойствия среди городской суеты, если бы не несколько "но". Самым большим «но» был огромный ржавый железный мост, по которому, по меньшей мере, раз в пять минут с грохотом пролетали грузовые поезда. Второе "но" в виде постоянно неработающего фонтана располагалось в центре парка.

Народу здесь было побольше, чем на площади. Все те, кого обычно Эйприл встречала по пути в студию, уже были на своих местах. Бездомный мужчина спал на скамейке. По соседству расположился старик, задумчиво наблюдающий за молодой женщиной и ее утренней тренировкой. Художник уже установил свой мольберт и самозабвенно орудовал кистями, пытаясь изобразить странную металлическую конструкцию, третье "но". За художником Райан по понятным причинам наблюдала особенно пристально. Мало того, что она не понимала, что он нашел в скульптуре, которую увлеченно рисовал изо дня в день, так еще за все время ей не довелось увидеть ни одной законченной картины.

Фасад Венецианской Академии Изобразительных Искусств украшал портрет ее основательницы - Мэри Сэмм, венецианской активистки. Она была убита сразу после того, как создала Академию, около девяноста лет назад. Над входом качались флаги с аббревиатурой "ВАИИ", возле входа была академическая доска объявлений, старшая сестра доски Пограничного дома. Эйприл задержалась возле нее, во-первых, чтобы поздороваться с парочкой друзей, Епископом (кто не понял, это прозвище) и Анной-Марией, фотографом и его девушкой-моделью, а во-вторых, чтобы ознакомиться с очередными шедеврами студентов.

- Так… "Ежегодная летняя выставка ВАИИ с одиннадцатого по восемнадцатое августа". Черт! Я должна закончить к этому времени. "Нужна модель для серьезной работы. Молодая и красивая". С обнаженкой? Ага, сейчас! "Продаются подержанная камера. Проектор, штатив, линзы. Восемь тысяч баксов". Какой идиот отдаст восемь тысяч за старье? О, так это объявление Зака. Значит, цена сильно завышена. Этот парень не упустит случая навариться. "Требуется актриса для съемок в фильме. Встречаемся в доке Ньюпорт-Харбор в субботу, в полночь. И никому ни слова!" Если бы я была подозрительной, я бы… насторожилась.

Больше ничего интересного девушке на глаза не попалось, и она, наконец, вошла в Академию.

Место, где обычно работала Эйприл, располагалось на втором ярусе художественной студии. Направляясь туда, Райан отметила, что кроме нее провести время за работой решил только один студент, норвежец Олав. Холодные скандинавские зимы, по-видимому, не обошли его своим вниманием, поэтому всплесков активности у него не было. Олав работал спокойно и размеренно, талантливо создавая шедевры в стиле причудливой смеси Ван Гога с Мунком. Райан не стала его беспокоить, а сразу направилась к лестнице. По дороге "бедный студент" в ее лице разжился почти новой резиновой перчаткой, которой вполне еще можно было пользоваться, если заклеить небольшую дырочку.

Миновав полки с книгами по искусству, альбомами известных художников, баночками акриловых и масляных красок, папками эскизов, среди которых были и ее, неумолимо свидетельствовавшие об отсутствии вдохновения, и раковины, такие же старые, как и само здание, но хотя бы недавно отремонтированные, Эйприл остановилась у медленно вращающегося голоскульптора Эммы, творившей по соседству. Вклад подруги в выставку был, действительно, хорош. Ее яркое воображение нарисовало нечто, одновременно напоминающее тритона-переростка и летучую мышь с атрофированными крыльями и хорошо откормленным брюхом, чему даже автор не придумала названия. Но это было КРАСИВО! Хорошо, что девушки - лучшие подруги, и у Эйприл нет ревности к таланту Эммы.

Следующим по пути был мольберт Эйприл, и откладывать неизбежное больше не было повода. Вооружившись кистью и палитрой, Райан угрюмо посмотрела на холст. Что может быть хуже для художника, чем девственно-чистый холст? Ну, что ж… Победа или смерть! Девушка обмакнула кисть в краску и начала рисовать.

Эйприл полностью погрузилась в работу, отключившись от окружающего мира, и очнулась, только когда услышала звук шагов на лестнице, и почувствовала, что сзади кто-то остановился. Это была высокая стройная красивая девушка с длинными каштановыми волосами в провокационной майке и мини-юбке.

- Хай! - раздался веселый голос.

- Эмма! Привет. Не ожидала встретить тебя тут сегодня.

- Я тоже не ожидала встретить себя здесь. Если бы не ты.

- Я? Что-то случилось?

- У меня для тебя важное сообщение. Угадай, от кого?

- Надеюсь, не от моей мамы?

- Нет, от Кортеса! Он классный, правда? Такой загадочный…

-…и старый! Эмма, ты не серьезно.

- Ну, почему же…

- Эмма!

- Ладно-ладно!

- Так что он просил мне сказать?

- Что он хочет с тобой встретиться "там, где дети изображают свои сны"…

- Это где?

- Не знаю. Я передала дословно. Больше ничего.

Многозначительно улыбнувшись, Эмма удалилась. Эйприл задумчиво отложила палитру и подошла к раковине, чтобы вымыть руки. Вдруг голоскульптор позади нее ожил. Лазерные лучи обросли плотью, мягкой и пульсирующей, как водная гладь. Крылья взмахнули, остов изогнулся, пасть приоткрылась… и создание метнулось в сторону Райан.

Почувствовав движение за спиной, Эйприл оглянулась и в ужасе отшатнулась к стене, наблюдая, как так же быстро голоскульптор вернул себе первоначальный вид.

- Это был не сон!

Эйприл нервно провела ладонями по лицу и потянулась за дневником.

Пятница, день.

Как и собиралась, все утро я провела за работой. Я сама в шоке! Что вызвало этот ливень (на самом деле, конечно, лишь мелкий дождик) вдохновения? Утренняя чашка кофе? Погода? Мои тайные желания? Мои мечты? Скорей уж кошмар о "говорящем дереве". То есть о лесном духе, драконихе и Вихре Хаоса. Это вполне способно освободить творческий потенциал.

Итак, вот я сижу, работаю. Много часов работаю. А затем появляется Эмма и сбрасывает бомбу: со мной хочет встретиться Кортес. Но это еще полбеды. Он даже не удосужился просто сказать, где хочет встретиться со мной. С Эммой этот старый… человек передал мне загадку: прийти туда, "где дети изображают свои сны". И что мне теперь делать: вывихнуть мозг или послать его к черту? Ненормальный!

Я, кажется, тоже схожу с ума. Одно дело видеть кошмарные сны по ночам, совсем другое - на самом деле. Но я точно это видела. И что мне теперь делать? С вами точно не все в порядке, девушка! Голоскульптуры не могут оживать, если вы, конечно, не наркоман или умалишенный. Но если я - ненормальная, где мои друзья, пушистые розовые кролики? И почему никто до сих пор не замечал во мне ничего странного?

Я думаю… Неужели я и вправду это думаю?.. Думаю, я все же должна поговорить с этим парнем, Кортесом. Если он что-то знает о моих кошмарах…

Все. Теперь я точно сошла с ума.

Сойдя вниз, Эйприл обнаружила, что Олав уже ушел, да и другие студенты разбрелись по своим делам. А вот в парк, наоборот, на время обеденного перерыва набежало еще больше желающих подышать свежим, ха-ха, воздухом. На площади, размахивая оружием, полицейский делал "словесное внушение" двум скейтбордистам, которые хмуро его слушали. Эйприл могла им только посочувствовать. Скейтбординг в Ньюпорте был строго воспрещен.

Сама же она просто еще раз пересекла площадь, направляясь в кафе "Предел", где работала. Попасть туда можно было, пройдя мимо огромного черно-ржавого шара с цепями, прикрепляющими его к металлической решетке над каналом, Эйприл он напоминал Звезду Смерти из "Звездных войн" - тоже достоин того, чтобы быть взорванным, и таинственной двери. Никто и никогда не видел, чтобы оттуда кто-то выходил или кто-то входил туда. Загадка в стиле "Ненси Дрю".

Чем раньше было здание, где располагалось кафе, Эйприл не знала. Приземистое, двухэтажное, с фасадом, лишенным каких бы то ни было украшений, кроме вывески, с железной, конечно же, ржавой лестницей, ведущей на второй этаж, оно пользовалось спросом у местных жителей и студентов ВАИИ, которые являлись и большей частью посетителей, и обслуживающим персоналом, потому что было единственным в этой части Венеции. И работать, и проводить в "Пределе" свое свободное время Эйприл нравилось. Это было хорошее место с доступными ценами. Как раз где-то между "обедами для бедных" и "рестораном для тех, кому удается свести концы с концами".

В кафе уже появились первые клиенты, вольготно развалившиеся за столиком, стоящим на улице. Райан без труда опознала в них туристов, которых она искренне не понимала. Что им надо летом в Ньюпорте? Стоило ли приезжать в это пекло пусть даже из Индии, Австралии, с ближайших колонизированных планет? Ну, этим-то еще можно придумать оправдание - влюбленные, поглощенные друг другом, как неразлучники, у них мозги отдыхают. Посмотреть только, что они вытворяют среди бела дня у всех на глазах. Эйприл отвела взгляд и прошествовала мимо с каменным выражением лица, попутно подумав, не поэтому ли у нее нет бойфренда, что она, похоже, в современном мире единственная, считает - подобным нужно заниматься где-нибудь в менее людном месте?

В кафе царили сумрак и прохлада. Разительный контраст с жарой на улице. За стойкой бара стоял Чарли, сосед и приятель Эйприл, темноволосый смуглый парень, и полировал столешницу. Он был первым человеком, которого девушка встретила, оказавшись в Венеции, и отнесся к ней по-доброму, поэтому она испытывала к нему какое-то особое чувство. Счастлив тот, у кого в друзьях такие душевные, отзывчивые люди. Стенли, хозяин кафе, сидел в другом конце зала рядом с музыкальным автоматом. Это был дородный высокий лысый человек в старомодном фартуке. Разговор с ним Эйприл решила оставить на потом, поэтому вначале направилась к бару.

Возле бара витал дух импортного разливного пива. Но Эйприл он не особо привлекал. Она предпочитала белое вино или кофе. На краю барной стойки стояла ваза с бесплатными конфетами. "Только для клиентов". Эйприл всегда брала несколько штук, когда была такая возможность, то есть когда Стен смотрел в другую сторону. Хозяин "Предела" имел обыкновение вычитать стоимость конфет из зарплаты персонала, если замечал их жующими, но она же не собиралась их есть. По крайней мере, здесь и сейчас.

- Привет, Чарли! – улыбнулась другу Райан.

- Эйприл! Рад тебя видеть. Я заглядывал к тебе утром, но ты уже ушла. Ранняя пташка летала за червячком?

- Ранняя пташка пытается закончить вовремя эту проклятую картину. Ты случайно не видел Кортеса? Он вроде как меня искал.

- Точно. Он хотел что-то передать через меня, но я сказал, что у Эммы больше шансов встретиться с тобой.

- Да, она передала мне его слова. Но я понятия не имею, что они значат. Есть ли какие-нибудь предположения о том, "где дети изображают свои сны"?

- Никаких, - Чарли покачал головой.

- Ты не знаешь, куда он потом пошел?

- Нет. Но его заинтересовал плакат возле музыкального автомата. Его только утром повесили.

- Что ты думаешь о Кортесе?

- Сколько я здесь, столько его и знаю. То есть, не знаю… Я никогда даже не говорил с ним, хоть видел каждый день.

- Некоторые считают его сумасшедшим. Ты тоже?

- Нет, он не сумасшедший. Просто эксцентричный. Ему глубоко параллельно, что думают и говорят о нем люди, и это круто. Мне кажется, он прожил богатую событиями жизнь, а то, что он нам показывает, просто игра. Когда он не говорит о книгах, он говорит о старых фильмах, называя их "настоящим искусством".

- Как работается сегодня?

- Помимо проблем с водопроводом, все спокойно. Парочка на улице. Эмма, с Маркусом здесь. Тихое утро. Все сидят дома, подальше от солнца.

- Или на отдыхе.

- Да, идеальное время, чтобы уехать. В июле город просто кипит, а в августе будет еще жарче. Тебе следовало оставаться дома до осени. Так?

- Предпочитаю эту жару прохладе моего дома. Что-нибудь еще планируешь сделать сегодня?

- Вообще-то я, действительно, должен быть на репетиции, но мне нужны деньги. Хочу съездить домой на неделю перед началом занятий.

- Здорово! Сколько лет прошло с последней поездки?

- Четыре года. Мы не очень ладили с отцом после моего ухода.

- Я понимаю…

- Я с нетерпением жду встречи с ним. И с другими тоже. Особенно с сестрами и мамой.

- Как ты попал в Венецию?

- Дома у меня не было возможности учиться танцам. И отец был не в восторге от моего выбора. Он хотел, чтобы я работал на заводе, как он. Здесь у всех есть мечта, и все поддерживают друг друга, независимо от того, насколько она сумасшедшая.

- О чем ты мечтаешь?

- Полный зал, затемнённая сцена, луч прожектора. Танец. Девушка. Разве ты не знаешь? Я - хороший танцор, но хочу быть лучшим. Так что я буду учиться и работать официантом, пока не добьюсь своего. Как и ты.

- Твоя мечта не сумасшедшая. И ты уже на полпути.

- Но впереди еще долгая и тернистая дорога. Но я смогу, если буду достаточно упорен и настойчив. Ведь мы чертовски талантливы! - Чарли рассмеялся и подмигнул.

- А вообще как тебе в Венеции?

- Я люблю Венецию. Я здесь уже три года и все еще не устал от нее. Здесь так много интересных людей со всего мира. Да и сам факт, что ты в центре одного из самых больших городов на Земле. Кроме того, здесь живут мои друзья.

- Например, я и Эмма. Да?

Чарли хитро улыбнулся.

- Да, сладкий персик! Ты сразу мне понравилась, как только пришла в кафе с чемоданом в каждой руке, совершенно потерянная.

Эйприл притворно-обидно сморщила нос.

- Спасибо за напоминание, что я была такой деревенщиной.

- На самом деле каждый, приезжающий в Ньюпорт, выглядит так. Это проклятье больших городов.

- Как давно ты знаешь Эмму?

- Мы встретились около года назад, когда она начала учиться в ВАИИ и переехала в комнату напротив моей. Мы сразу подружились. Эмма может показаться легкомысленной, но она умнее, чем люди о ней думают. Она может позаботиться о себе. А еще она - гениальный скульптор.

- Я знаю. Иногда мне кажется, что я так бездарна по сравнению с ней.

- Она - серьезный человек. Просто ей комфортнее выглядеть взбалмошной. Но для нас двоих Эмма иногда снимает маску. Я люблю, когда она это делает. Без дураков! Ты и она - лучшие друзья, что когда-либо были у меня.

- Могу то же самое сказать о себе. А доволен ли ты работой в кафе?

- Здесь хорошо платят. Но я не собираюсь работать барменом всю жизнь. Просто рад, что у меня есть возможность зарабатывать. А ты, вероятно, работаешь здесь, чтобы быть поближе к другу?

- Не без этого, хотя меня больше привлекает скользящий график.

- Тогда напоминаю немеркантильной девушке, что сегодня ей нужно получить причитающееся у хозяина. Он этого не сделает в надежде, что ты забыла.

- Я так и сделаю. Пока.

- Пока.

Эйприл направилась к Стену, мимо которого пройти было трудно. Его пестрая рубашка бросалась в глаза даже в полутьме.

- Мой босс, Стен. Жесткий человек с мягким… Хотя, кого я обманываю? Он полный ублюдок, - произнесла девушка вместо приветствия.

- Я все слышал, - в тон ей ответил шеф.

- Я знаю!

Подчиненная и начальник смерили друг друга оценивающими взглядами. Оба знали, о чем им предстоит разговор, и собирались с силами, чтобы достойно исполнить традиционный еженедельный «ритуал».

- Что ты здесь делаешь? Разве ты работаешь сегодня? Я не хочу, чтобы мои сотрудники работали сутками, не отдыхая.

- И я рада вас видеть, Стен. Да, я сегодня не работаю, но…

- Никогда не говори при мне эти два слова! Иначе у меня обострится язва.

- "Вы" и "рада"?

- Смешно. Нет, "не" и "работаю".

- Но вы же сами сказали, что люди не должны работать сутками.

- Сказал. Потому что это незаконно, а не потому, что я этого не хочу. На самом деле, я заставил бы вас работать в три смены, если б мог.

- Уверена, что это не так. На самом деле вы - ангел во плоти. Просто боитесь, что люди это узнают.

- Ага, типичный ангел. Продолжай пользоваться моей добротой, пока можешь.

- Я хотела бы получить деньги.

- Черт, женщина! Ты решила меня добить? Твои слова звучат непристойно. Слушай, почему бы тебе не оставить старину Стена в покое?

- Потому что я хочу получить свои деньги. Триста семьдесят пять долларов.

- Эй, детка, ты же не думаешь, что я поверю тебе на слово? Где твое расписание?

- Вот.

Стен угрюмо всмотрелся в записи.

- Ты просто убиваешь меня! И я это подписал? О чем я думал? По крайней мере, это не похоже на подделку.

- И на том спасибо. Где мои деньги?

- Я не могу отдать их сейчас. Может, на следующей неделе…

- Нет, Стен, сейчас. Иначе я увольняюсь.

- Ты не можешь бросить работу.

- Могу.

- Черт, женщина! Ты же знаешь, как тяжело найти людей на твою дрянную должность. Ты мне нужна.

- А мне нужны деньги.

- Хорошо. Я отдам твои деньги. Сколько там было? Пятьдесят?

- Триста семьдесят пять.

- Ты уверена? Кажется, я плачу вам слишком много. Хорошо, дай мне свою кредитку.

Эйприл протянула шефу яркий пластиковый прямоугольник и спустя минуту получила его обратно. На сегодня театральное представление закончено, и отыграно оно было на совесть.

- Спасибо, Стенли, - вполне искренне поблагодарила мужчину Райан.

- Без разницы… - недовольно пробубнил тот и крикнул в след уже уходящей Эйприл. - Эй, минутку, ты свободна сегодня вечером? Сандра заболела, нужна замена.

- Нет, извини. У меня планы, - ответила Эйприл, вспомнив о намерении все же встретиться с Кортесом, и направилась к музыкальному автомату.

Автомат играл техно-джаз. По словам Стена, он был раритетом, изготовленным почти двести лет назад. Судя по внешнему виду, это было правдой. Недавно хозяин, невиданная щедрость, перевел автомат в режим бесплатной игры, так что теперь можно было выбирать трек по вкусу без материальных затрат, что Эйприл и сделала.

Рядом с автоматом висел плакат, который, по словам Чарли, заинтересовал Кортеса. Эйприл внимательно ознакомилась с его содержанием. Плакат приглашал всех желающих посетить выставку "Растущая боль" в "Римской галерее", демонстрирующую работы детей и подростков из не самых благополучных районов города. Не это ли подразумевал Кортес, говоря об изображении детских снов? Имело смысл туда отправиться, но Райан понятия не имела, где находится галерея. Но тут девушка заметила прикрепленный к плакату билет для студентов. Он был как нельзя кстати, потому что содержал адрес галереи, мост Уотертаун в Западной Венеции, добраться можно на метро, и, главное, давал право на бесплатный проход. Рука привычно потянулась к дневнику.

Пятница, вечер.

Оказывается, место, "где дети изображают свои сны", это выставка рисунков детей из трущоб. Придется съездить туда. Я вот думаю, не слишком ли много событий для одного дня?

Римская галерея. Не могу сказать, что горю желанием ее посетить, но сейчас Кортес заказывает музыку: кажется, у него есть ответы на некоторые мои вопросы. Особенно о "судьбе".

Прежде чем уйти, Эйприл подошла к Эмме и Маркусу. Те о чем-то увлеченно спорили, но замолчали, заметив девушку.

- Ты сегодня говорила с Заком? - спросила Эмма.

- Было дело. А что?

- Он был расстроен, когда упоминал об этом. Оказывается, ты - заносчивая сука.

- Неужели? А я ведь даже не нагрубила ему, как обычно.

- Он сказал, что тебе ничего не светит, даже если ты приползешь к нему на коленях. Ведь ты назвала его "мудаком".

- Странно, почему я об этом не помню?

- Забудь. То, что Зак возненавидел тебя, не будет большой потерей.

- Это точно.

- Что ты делаешь сегодня вечером?

- Собираюсь увидеться с Кортесом.

- Между вами что-то есть?

- Просто хочу выяснить, что означает его сообщение. А что делаешь вечером ты?

- Тоже собираюсь кое с кем встретиться.

- Уж, не с тем ли парнем, что и прошлой ночью?

- А теперь ты скажешь, что я не должна связываться с такими мужчинами, как он.

- Это не мое дело. Ведь так?

- Так или не так, но ты права, он - сволочь, но такая обаятельная. И чертовски хорош в постели. Я просто ничего не могу с собой поделать. Но не бойся, ничего серьезного, просто интрижка.

- Что ты думаешь о Кортесе?

- Что я думаю? Он вечно не в себе, не удивлюсь, если он верит в инопланетян, но он умный. Не как профессор или ученый. Он много видел. У него есть опыт. Спроси его о чем-нибудь… Искусство, музыка, книги, фильмы. Он знает, о чем вы спрашиваете. Это немного пугает. Особенно, когда видишь, что большую часть времени он сидит, ничего не делая. Будто ждет чего-то. Или кого-то.

- Возможно, Джерри Гарсиа.

- Не думаю, что он настолько не в себе. Нет, он не «психоделик» и не наркоман. И еще… он симпатичный.

- Он - что?

- Симпатичный.

- Ему шестьдесят.

- Ты видела его глаза? Это глаза не старика. Он выглядит лучше, чем большинство парней, которых я знаю.

- Так, может, ты знаешь не тех парней, если экзотичный шестидесятилетний сумасброд с хвостиком - твоя мечта?

- Поживем - увидим… - пожала плечами Эмма и вдруг многозначительно и загадочно прошептала. - Ты говорила с Чарли, я видела. Он тебе сказал… что-нибудь?

- Что? – Эйприл в очередной раз за сегодняшний день искренне занедоумевала. Вот только на этот раз виноваты в этом были не ее кошмары или Кортес.

- О… - казалось, Эмма смутилась. - Ничего. Я ничего не знаю. Не то, чтобы я… Но он… Черт, детка. Открой свои глаза.

Ответ Эммы только все еще больше запутал, поэтому Райан предпочла перевести разговор на другую тему.

- Ты закончила свою скульптуру?

- Да. Я вполне довольна. Думаю, если продолжу работать над ней, то просто убью, так что лучше оставлю ее в покое. А как твои дела?

- Не спрашивай. Надеюсь, что закончу вовремя.

- Обязательно закончишь. Или я надеру тебе задницу так, что ты сесть не сможешь.

- Отличный стимул, Эмма! Спасибо. Я должна бежать.

- Увидимся.

Напоследок, на тот случай, если она вдруг проголодается по дороге, Эйприл прихватила из корзинки на столе сдобный хлебец (их выпекали в кафе, и они были очень вкусные), и с сожалением вышла на жаркое солнце.

Путь к метро указывали старые ржавые ворота с надписью "Восточная Венеция". Рядом с ними располагалась мемориальная доска в память все о той же резне столетней давности. "В честь тех, кто погиб, защищая наше право на жизнь". Сбежав по лестнице, Эйприл остановилась перед электронными воротами, сканирующими всех, проходивших через них, и сравнивающими их генетическую подпись с базой данных. Захочешь проскочить "зайцем" - жди в гости полицейских, которые получат тревожный сигнал. Эйприл редко пользовалась метро, поэтому ей пришлось приобрести себе пропуск.

- Пятнадцать долларов снято с карты. Теперь вы можете свободно пользоваться услугами метро одну неделю. Помните! Генетическая подделка является федеральным преступлением. Держите свои гены чистыми. Хорошего дня! - безэмоционально пропел металлический голос, пока Эйприл стояла перед сканирующим глазом, и ворота открылись.

Платформа была пустынной - поезда ходили достаточно часто, но несколько минут Эйприл подождать все-таки пришлось. Она развлекалась, пытаясь разглядеть, что же лежит возле высоковольтного кабеля, идущего параллельно с рельсом на соседней колее, закрытой на ремонт. Что-то оказалось большим железным ключом, вероятно, забытым ремонтниками. Теперь, когда провод опять под напряжением, желающий достать этот ключ рискует превратиться в шашлык с красивой улыбкой, если не примет меры предосторожности.

В вагоне кроме нее ехала только старая леди в старомодной шляпке, недовольно оглядывающая замусоренный пол, плакаты и граффити на стенах, вездесущие экраны с рекламой и новостями. Эйприл же с любопытством посмотрела на карту, пытаясь прикинуть длительность поездки. Ехать предстояло не долго, поэтому девушка осталась у двери.

Первым, что услышала Эйприл, когда вышла из метро у моста Уотертаун, были громкие ритмичные звуки, извлекаемые из барабана уличным музыкантом. Он усиленно пытался играть в такт с мелодией из маленького портативного магнитофона, стоящего у его ног. Получалось не очень. Маэстро определенно находился под действием аматина, сильного наркотика. Еще одна его жертва, молодая женщина с потерянным взглядом, размеренно пошатывалась рядом, как она думала, в такт музыке.

Эйприл осмотрелась в поисках галереи и поняла, что стоит прямо перед ней. Сквозь огромные окна были видны довольно-таки специфичного вида шедевры и редкие посетители, пришедшие на них посмотреть.
Когда дверь галереи закрылась за ней, звук барабана под магнитофон исчез так внезапно, что Эйприл могла бы подумать, что резко оглохла, если бы не зычный храп смотрителя выставки, сидящего у входа.

- Сэр? Простите, сэр?

Смотритель продолжал блаженно храпеть.

- Тогда я просто оставлю свой билет здесь, - Эйприл положила картонный прямоугольник на стол и прошла дальше.

Выставленные экспонаты, поистине, давали пищу для размышлений. Первым, на что Эйприл обратила внимание, были две скульптуры: экзотическая помесь лебедя с дикобразом и странное коротколапое существо с неидентифицируемой мордой. За ними по стенам были развешаны картины разных размеров. Выглядели они не лучше скульптур. Ничего себе сны у деток!

Кортеса Эйприл заметила сразу. Он стоял в противоположном конце галереи.

- Я давно жду тебя, - сказал он, заметив приблизившуюся Райан.

- Давно? Я не знала, что опаздываю.

Кортес будто и не заметил язвительности в ее голосе. Он просто показал на то, что рассматривал.

- Посмотри. Эта картина…

На полотне широкими неуверенными мазками были изображены двое, застывшие в подобии объятия.

- Хорошая работа, - на всякий случай сказала Эйприл, хоть на самом деле так и не думала.

- Больше чем "хорошая". Продолжай смотреть.

- Кто художник?

- Мальчик по имени Уоррен Хьюз. Я знал его семью. Больше он не рисует… Что ты видишь?

Эйприл задумалась.

- Потерю. Парень обнимает девушку. Он должен быть счастлив, но это не так. Он уже знает, что скоро потеряет ее.

- Допустим. А еще?

- Еще? Искусство.

- Искусство, да. А помимо искусства?

- Иллюзию? Технику? Правду?

- Точно, правду. Я бы даже сказал истину. В этой картине есть душа.

Эйприл недоверчиво посмотрела на старика.

- Как картина может иметь душу?

- Память об этой картине будет жить и после того, как ты уйдешь. Она станет частью твоего подсознания. Она произвела на тебя неизгладимое впечатление, хоть ты и не понимаешь, почему.

Слова Кортеса Эйприл не понравились. Она не любила, когда о ее чувствах пытались рассуждать посторонние. Особенно, когда они были правы. Поэтому она сказала как можно пренебрежительней:

- Это просто картина какого-то ребенка. Не Пикассо или Моне.

- Ты говоришь о технике. Не каждая картина Ван Гога или Микеланджело настоящее искусство, хоть они и демонстрируют большую технику и мастерство. А рисунок пятилетнего ребенка редко впечатляет технически, но может иметь душу, быть "настоящим искусством”.

- То есть вы считаете, что "настоящее искусство" не определяется мастерством художника? Тогда что такое "искусство", если его может создавать только кто-то более "правдивый", чем художники, годами оттачивающие свое мастерство?

- Искусство по-прежнему работа художника. Умение, мастерство, техника имеют решающее значение в его работе. Но в одиночку это только иллюзия. Чтобы стать "правдивым", художник должен выйти за пределы иллюзии. Показывать вещи в движении.

- А что такое истина?

- Кто знает? Я задавал себе этот вопрос в течение многих лет.

Вот тут Эйприл разозлилась по-настоящему.

- Тогда зачем эта лекция о "правде" и "иллюзии"? Зачем вы просили меня приехать сюда?

- Потому что…

- Я провела весь день, путешествуя по Венеции, - Эйприл не на шутку завелась. - Расшифровывала ваше сообщение, тратила деньги, которых у меня не очень-то много, только для того, чтобы стоять здесь и слушать о…

- Ты видела что-то во второй половине дня. Наяву. И ты не можешь это объяснить. Вот почему ты здесь, - спокойно, будто и не заметив девичьей вспышки гнева, прервал Эйприл Кортес.

- Откуда вы знаете? – запал Райан мгновенно потух. - Хотите сказать, что мои сны - правда?

- Не все. И тебе нужна помощь, чтобы отличить правду от иллюзии. Моя помощь. Я надеялся, что ты поймешь…

Эйприл устало отмахнулась.

- Я не поняла ни одного слова. Вы говорите об искусстве, правде, снах, иллюзии, но какое это имеет отношение ко мне? Да, кое-что происходит. Я была достаточно глупа, чтобы поверить, будто вы можете мне помочь... я не знаю… придумать правдоподобное объяснение. Но нет! Вы говорите, что мои сны могут быть правдой, и мне нужна ваша помощь.

- Эста бьен… Я понимаю твое нежелание верить мне, сеньорита. Но я не могу объяснить все сейчас. Встретимся завтра.

Эйприл снова встрепенулась.

- Какого…

- Встретимся завтра, и я расскажу тебе все… Все.

- Еще раз? Ну, уж нет.

- И все же ты придешь. Потому что, несмотря на скептицизм, ты считаешь, что у меня есть ответы на твои вопросы. Да?

- Нет. Я хочу спокойно жить. Без кошмаров. Без видений. Компренде, амиго?

Кортес снова проигнорировал возмущение собеседницы, взглянув на часы.

- Диос мио, как поздно! Я должен бежать, сеньорита Райан. До встречи завтра.

- Но я сказала…

- Прощай.

С этими словами Кортес удалился, оставив девушку в еще более худшем состоянии, чем до этого, что тут же вылилось в очередную запись.

Все еще пятница, вечер.

Дорогой дневник! Еще никогда я не писала в тебе столько… глупостей.
Итак, Кортес… Что это было? Я имею в виду все эти разговоры про искусство и истину, после которых выяснилось, что они вообще ни при чем. Поговорить со мной он хочет о другом. Причем завтра.
Творится что-то странное. Похоже, не только я теряю связь с реальностью. Иначе с чего бы Кортес ко мне прицепился? Так что происходит? Даст ли Кортес ответы на мои вопросы? Я так не хочу снова с ним встречаться. Он все больше меня пугает. Но, боюсь, выбора у меня нет.

Когда Эйприл вернулась в Восточную Венецию, уже смеркалось. Она так утомилась за день, что не обратила никакого внимания на парочку, сидящую на площади и разглядывающую ее, пока она в очередной раз пересекала площадь.

Войдя в общую комнату, она была удивлена, найдя там обеих хозяек. Как правило, Микки, крепко сбитая, невысокая женщина под пятьдесят с суровым взглядом, всегда была занята по хозяйству, и не особо уважала праздное сидение перед телевизором. В отличие от Фионы.

- Как дела, Микки? – проговорила Эйприл вместо приветствия.

- Водопровод отремонтирован, так что можешь принять горячий душ, если хочешь.

- Спасибо, Микки. Но в такую жару самое то - холодный душ. Что было не так с трубами?

- Они просто старые, как и все в Венеции. Стабильно два раза в год я погружаю свою задницу в канал и совершаю "экстренную операцию" на трубах. Не то, чтобы мне это было неприятно, но если учесть, что мой партнер весь день сидит на диване…

- Слышала, ночью тебе приснился кошмар, - осторожно поинтересовалась Райан, сама не зная, зачем.

- Она все рассказала тебе? Фиона, когда ты начнешь держать язык за зубами? – в ответ возмутилась Микки.

- Как будто твоего крика было недостаточно, чтобы поднять на ноги весь дом, - фыркнула Фиона. - И что в этом такого? Ну, приснился кошмар.

- Прости, я не хотела, - шепнула Фионе Эйприл. - Просто мне тоже приснился кошмар, - вновь обратилась она к Микки. - Ладно, это не мое дело.

- Не пытайся что-то вытянуть из нашей Железной Леди, - буркнула Фиона.

- Фиона, помолчи, - отрезала Микки и повернулась к Эйприл. - Да, у меня был кошмар, и да, это не твое дело. Закрыли тему.

- Извини, я не хотела.

- Хорошо. Проехали.

Эйприл пододвинула кресло поближе к Фионе и присела.

- Как прошел день? - поинтересовалась та.

- Это было ужасно. Что смотрите?

- Ничего особенного. Позже будет "Отель Виктория". Видела его?

- Нет. А что, хороший фильм?

- Говорят.

- Могу я еще кое о чем тебя спросить?

- Конечно.

- А что ты думаешь о Кортесе?

- Что ты имеешь в виду?

- Мне он кажется немного жутким.

- О, он безвреден. Старый хиппи, которого лет на пятьдесят накачали наркотиками, скоро они выветрятся. Микки он нравится. Мне по барабану. Он просто сидит у дома, читает книгу и никому не мешает.

- Как давно он тут?

- Несколько лет. В один прекрасный день он просто появился и до сих пор не ушел.

- Он все время здесь?

- Он спит и ест, полагаю. А иногда идет в какой-то старый кинотеатр в верхней части города. Говорит, что книги и старые фильмы - его самая большая страсть. Иногда его трудно понять, но в целом он не дурак, хоть все же и немного сумасшедший.

- Спасибо за информацию, Фиона.

- Пожалуйста, дорогая. Не желаешь ли посмотреть фильм вместе с нами?

- Отличная идея.

Наступила ночь. Похолодало достаточно, чтобы температура стала терпимой. В полумраке общей комнаты мерцал телевизор. Эйприл с интересом следила за происходящим на экране, наслаждаясь попкорном и очень вкусным какао, приготовленным Фионой.

И вдруг экран вспыхнул ярким, неестественным светом, звуки туземного пения и бой барабанов прорезали тишину. Стены комнаты исчезли. Вокруг был лес.

Эйприл с визгом вскочила. То же сделала и задремавшая Фиона, которую зацепила Микки, подскочившая самой первой. Три женщины с удивлением внимали запахам и звукам джунглей, окружившим их маленький островок коврового покрытия с диваном, креслом и журнальным столиком. Растерянные, испуганные, они смотрели на птиц, пролетающих у них над головой, на зеленые листья, шелестящие на ветру.

Видение длилось недолго и закончилось так же неожиданно, как и началось. Точно гигантские жалюзи, упали стены общей комнаты, вновь забормотал телевизор. Но на него больше никто не обращал внимания. Три женщины рухнули на диван, будто силы покинули их, и ошеломленно переглянулись.