прерванная тишина

Кабан из зарослей шиповника выходит, оставляя шерсти клок болтаться на шипастой ветке, пока его не заберёт ворона устелить гнездо. Над полем ранний месяц, близнец китовой кости, папа ножика из кармана, мама золота Ватикана, он не похож на город, он вне среды обитания двуногих крабов, умных крыс, хитрых педерастов, надкушенных шаров и ёлок без иголок. Висит кривой сосулькой нос внутри пещеры. Квадратный вход завешен белой тканью. Рука в углах кармана-глаза нервно ищет остатки табака,  должно хватить на сигарету. Проектор к бою! Фильм про любовь! Немного крови, и Мавр, раскинув руки, закрывает небосвод, Нут разлеглась внизу, мир прост и тоже хочет спать. Пусть даже вверх ногами. Перевернулась чёрная корзина, рассыпалось зерно на гладь лазурных вод. Кит всплыл лениво. Ворона пролетела, посмотрела, нет ли шерсти. На горизонте показалась лодка. Но мне не показаласЯ она!   

Петух подумал и решил, что всё может стать серебристым, всё может быть огнём. Но, становясь неподвижным. Всё неподвижное серебристо, и огнисто, как гребешок. Как перья, как вечер, как кровь.

Всего насмотрелся этот город, остекленели глаза, тело впало в щели, взросло реденькой травой, покрылось асфальтом и бесконечной пылью. Все лотереи осыпались перхотью на его плечи. Серебристый серп висит над плешью макушкиной, дерзкий, надоедливый.

Крикнул резко последний шаман селькупов не видевший автомобилей. Шаман, разобранный на кости, волосы, мясо, кровь и прочее, что сразу забрали птицы.
– Я к тебе обращаюсь, смотри, скворцы уже съели все вишни! И бордовые пятна на плитах пола оставили.
- я к тебе обращаюсь! Чует мой нос, всадник идёт не простой, он владелец трёхного стула. Вытри сопли, руки достань из дерьма, хлопай в ладоши, и расступится тьма. Пепел серебристый.  Пе-пел. Город, Урук ограждённый! К тебе идут, какие-То люди из леса, молча, сжимая крепко дубины и копья! Очнись! Захлопай их, пеплом осыпь, затемни их глаза, прорасти через все их отверстия гибкой берёзой. Пусть они станут землёй.
- я к тебе обращаюсь! Отдай мне невинность свою, стрекоза!
Синим ДЕ, величая меня,
И без сна отступая с постели твоей, я очнусь в феврале среди снега,
Белее которого только апрель.
А причём здесь апрель? Я не знаю,
Хотя, вспоминая апрель…
Это дожить до весны!
Ох, стрекоза, стрекоза!