Большая волна в Ахунгалле. Глава 2

Она впервые явилась мне вечером, накануне моей поездки по острову. Утром за мной должен был заехать гид и всё, прощай на время пляжная нирвана ничегонеделанья, да здравствует неисповедимая стезя Индианы Джонса! 
Я не зря вспомнил о популярном киногерое. Блюдя заведённую традицию, я прогуливался по пляжу на закате и смаковал ожидания от грядущей поездки. У меня было время покопаться в интернете, и кое-что прочесть о тех местах и достопримечательностях, которые я собирался посетить. И я уже знал, что вторая часть похождений Индианы Джонса снималась в центре острова, в Королевском ботаническом саду близ древнего города Канди. Создатели фильма угадали с выбором места. Сведения, которыми я успел вооружиться, блуждая по мировой паутине, убедили меня, что Шри-Ланка для современного охотника за тайнами, что болтун для шпиона со старого советского плаката – находка.
И тут я заметил её.  В тот самый момент, когда она выходила на берег и накатившая пенистая волна скрыла её по самую грудь.  Затем волна ушла, а пена с довольным причмокиванием заскользила вниз по её упругим ягодицам и стройным ногам. Следующей волне уже ничего не досталось, она смогла только печально вздохнуть и нежно облизать ей пятки.
Сравнивать её с Афродитой или Лакшми было бы чересчур банально. Это была совсем другая богиня. Облегающие краски заката подчёркивали совершенство её фигуры. Она шла по рыхлому пляжному песку удивительно легко, бёдра её раскачивались из стороны в сторону в такт набегающим на берег волнам, мокрые пряди длинных волос трепетали на ветру и сквозь них, роскошествуя оттенками красного, мелькал закат.
Она прошла в нескольких метрах от меня, прячась за ширмой сумерек. Я не видел выражения её лица, но недосказанность её фигуры захватила моё воображение. Мир для меня будто замер, и она неслышно плыла сквозь него, грациозно обходя ещё не убранные пустые лежаки. Мне вдруг стало жутко интересно и к этому интересу заранее примешались нотки невесть откуда взявшейся ревности, а, собственно, куда она направляется, и главное, к кому. В преддверии ужина многие из постояльцев уже сидели в баре, кто за столиками под навесом, кто на открытой лужайке перед бассейном и, как мне чудилось тогда, тоже смотрели только на неё. Наверняка она это чувствовала и уже привыкла к тому, что притягивает к себе голодные, похотливые взгляды мужчин и надменно-презрительные зырки их спутниц. И зная это, вела себя, как заправская супермодель на подиуме, давая рассмотреть своё тело с разных сторон, и я не удивлюсь, если она втайне потешалась над тем, как просыпаются в дряхлеющих и бесформенных мужских телах инстинкты самцов, как втягиваются их не в меру раздутые животы и как они дружно прислушиваются к шевелению и росту своих достоинств, скрытых шортами и штанами.
Незнакомка подошла к прозрачной кабинке душа у бассейна, бросила на траву шлёпки, что держала в руке и встала под струи воды. Она долго и соблазнительно поворачивалась под ними, закинув голову назад, отчего её распущенные волосы полностью скрыли под собой ягодицы. Потом тщательно омыла обе ступни в ванночке для ополаскивания ног, что с точки зрения гигиены было уже лишним, а с точки зрения привлечения внимания - отнюдь, одела шлёпки и направилась к столикам на лужайке.
«Вот сейчас она кому-то приветливо сделает ручкой или даже присядет за столик и тогда я увижу этого счастливчика и смогу прикинуть, чем он её покорил и есть ли шанс у меня», - думалось мне в те минуты.
Но она прошла мимо и никому из присутствующих мужчин так и не выпала честь стать её приближённым. Меня это немного приободрило, а постыдное чувство ревности юркнуло в свою норку и затихло. Девушка тем временем продефилировала по ярко освещённой галерее, пару раз мелькнула в просветах между колоннами, свернула к полутёмному лестничному пролёту и исчезла из поля зрения.
«Значит, она живёт на втором или третьем этаже», - подумал я. – «Мой этаж второй. А вдруг наши номера рядом?»
Девушка, видать, поселилась в отеле только сегодня, иначе я на неё обратил бы внимание. «Главное, чтобы она не выехала из него завтра», - мелькнула в голове мысль. – «Хотя это вряд ли, мало кто оказывается в пляжном отеле всего на одну ночь».
Сам я приехал в Шри-Ланку просто отдохнуть. Я впервые в жизни попал в тропики и мой выбор не был случайным. Таиланд я отмёл сразу, как слишком популярный, разрекламированный и чересчур шумный. По этой же причине лишились моей благосклонности Вьетнам, индонезийский остров Бали и китайский остров Хайнань. Что касается Мальдивских островов, то от одной только мысли об отдыхе там я начинал свирепеть и был готов беспричинно кидаться на окружающих, как тигр, запертый в клетке. Добровольно изолировать себя хотя бы на неделю на крошечном островке, с которого некуда деться, где всего десяток кокосовых пальм и жуткая дороговизна, который можно обойти гусиным шагом за полчаса, а ещё через два часа знать каждую зарубку на каждой пальме и наделить именами всех снующих под ногами крабиков или рыбок в лагуне, такая мысль вызывала во мне приступы клаустрофобии и неподотчётной агрессии.
«Лететь десять часов из Москвы, чтобы запереть себя пусть в красивой, но тюрьме, это как же надо устать от жизни!» - мысленно подбадривал я своё решение близко не приближаться к Мальдивам, даже на картах в популярных поисковиках. Нет, я ещё могу понять любителей дайвинга, для которых Мальдивы – это просто место ночлега и перекуса между погружениями, я могу понять молодых девушек, которые едут на Мальдивы за раем в комфортабельном шалаше, а потом фотографиями в социальных сетях стараются уесть подруг и похвалиться своими обеспеченными ухажёрами, раз те смогли раздобыть деньги на такую поездку, я ещё могу понять молодожёнов… Хотя, нет, не могу, отправься я на Мальдивы в свадебное путешествие, я бы развёлся на второй день пребывания там.
Оборотить свой взор на Карибское море, на острова со славным пиратским прошлым, ещё раз прочитать «Одиссею капитана Блада» или «Остров Сокровищ», что-нибудь про Бермудский Треугольник, я даже не пытался, меня бесповоротно тянуло в Азию, в Индийский океан. Сперва мой выбор пал на Индию, страну, хорошо знакомую мне с раннего детства по фильмам, книгам, по чаю со слоном на жёлтой этикетке, по обещанию родителей отправить меня туда за хорошую учёбу в первом полугодии уже не помню какого класса. Но это было во времена СССР и обещание так и осталось невыполненным.
Понятие «тропики» в моём сознании прочно ассоциировались с Индией, чёрной Африкой и бассейном Амазонки, но Индия была ближе, понятнее и желаннее. Все чудеса и красоты мира изначально грезились там. Я уже было совсем склонился в её сторону, как к месту моего первого отдыха среди кокосовых пальм – обязательного атрибута истинной тропической зоны, но опять споткнулся о массовость направления. Большое количество своих соотечественников в Гоа отталкивало, заграница на то и заграница, чтобы отдыхать от себе подобных. А ещё меня убивало это плебейское слово «чартер». Снобизм, свойственный русским на выезде, упрямо нашёптывал мне, что не барское это дело – летать нерегулярными рейсами каких-то сомнительных авиакомпаний. Пересадок я не боялся, а, наоборот, жаждал их, ибо, что это за путешествие без длинной дороги к цели, без соприкосновения по пути с чем-то новым и необычным. Транзитные аэропорты давали такую возможность. Я даже сожалел о том романтичном и золотом веке гражданской авиации 30-х – 60-х годов ХХ века, когда на дальние расстояния летали поршневые, турбовинтовые и первые реактивные машины со множеством промежуточных посадок и даже с ночёвками. Какой смысл сесть на самолёт в заснеженной Москве и перенестись в жаркое лето за несколько часов! А тут ты летишь немного, садишься в чужом аэропорту, в котором кипит уже другая жизнь, не похожая на ту, что была в пункте отправления, новые пейзажи за окнами, другие одежды и лица, уже иной климат (то ли поздняя осень, то ли ранняя весна, но точно уже не зима), потом снова взлёт, снова недолгий перелёт - под крылом степи, пустыни, горы, первые морские просторы и опять чужой аэропорт. Здесь весна, а то и лето уже прочно вступили в свои права, людская речь стала совсем уж забавной и непонятной, диковинные настороженные смуглые лица, закутанные в просторные и длинные, до пят, одежды, пряный аромат южных широт пробивается отовсюду: он исходит от строгих и богато украшенных нарядов местных женщин, струится из их невероятно выразительных глаз сквозь прорезь в парандже, им курятся прилавки с местными товарами и дурманящим жарким облаком обволакивает он тебя, когда ты спускаешься или поднимаешься по трапу. Сказка уже началась, а тебе ещё лететь и лететь, видеть и видеть, понимая, как мир велик и многообразен.
Нет, всё-таки Индия для меня ещё с детских лет, как и для русского человека в целом, начиная с былинных времён, была страной далёкой, сказочной и желанной. Часть моего детства прошла в Твери (тогдашнем Калинине) и «Хождение за три моря» Афанасия Никитина не было для меня просто образцом литературы средневековой Руси, а памятник знаменитому тверскому купцу и путешественнику на набережной Волги – записной исторической достопримечательностью. Из спокойной, летаргической, погружённой в медитацию Твери исходили зовущие в загадочную восточную даль токи, и Индия уже мерещилась за ближайшим изгибом Волги вниз по течению. Нечто подобное я позже испытал в Санкт-Петербурге, на набережной Невы, стоя возле Эрмитажа или на Стрелке Васильевского Острова. В ночные часы развода мостов я смотрел вослед уходящим вверх по реке кораблям и как только они исчезали из виду, то сразу оказывались для меня в мрачных, насквозь пронизывающих своим смертельным хладом водах Белого моря и Северного Ледовитого Океана, здесь бредилось иночеством и мистической обездоленностью полярных земель, Беринговым проливом и вулканами Камчатки. В дневное время, при взгляде в сторону Финского залива вставали уже совсем иные картины: Нева, текущая в Балтику, звала в кругосветное путешествие, к далёким экзотическим островам Атлантики и Тихого океана, к ледяным берегам Антарктиды, но Индийского океана в этом зове не было. Его можно было почувствовать только в Твери. А вот в Москве я не ощущал ничего. Москва никуда не звала, она, наоборот, приманивала к себе. Из Москвы не хотелось уезжать. Москва просто была центром обитаемого мира и все земли за пределами кольцевой автодороги подчинялись ей, в какую бы сторону ты не направил свои стопы и как долго бы ты ни шёл.
Итак, я остановил свой первоначальный выбор на Индии, и чтобы избежать массовых столкновений со своими соотечественниками, решил отправиться на побережье южного штата Керала. И тут снова вмешались воспоминания детства и чай.
Среди прямоугольных пачек индийского чая «со слоном» иногда попадалась маленькая и квадратная - с жёлтым чайником на красном фоне и надписью: «Цейлонский чай». Видимо, в силу своей редкости тогда он мне казался ароматнее и вкуснее. Справедливости ради хочу сказать, что и сейчас цейлонский чай нравится мне больше индийского и любого другого, особенно если куплен прямо на чайной фабрике. Разумеется, я говорю о чёрном чае, зелёный я на дух не переношу.
И вот, в момент выбора путёвки я вспомнил про эту пачку «советского» цейлонского чая, посмотрел на карту и увидел, что бывший британский Цейлон, а теперь Шри-Ланка, находится недалеко от Кералы, а главное, ближе к экватору. Плюс, это остров, большой остров, не какой-то жалкий шлепок суши величиной с футбольное поле, как на Мальдивах, а главное, чартеров туда нет. И это предопределило моё окончательное решение.
Почему я полетел без компании или второй половины? Нет, я не был одинок, не устал от жизни, меня никто не бросил, и я ни от кого не ушёл, просто захотелось побыть одному на краю света и что-то такое, пока ещё неявное, обдумать и вернуться в привычную жизнь обновлённым или, говоря по-современному, переформатированным. Ну, и последнее. Прав я или нет, но, чтобы женщина продолжала оставаться любимой, с ней надо путешествовать через раз.
Я снова вернулся к мыслям о девушке, что увидел несколько минут назад. Нет, всё-таки, хорошо, что я здесь один.
Народ тем временем дружно потянулся в ресторан на ужин, и я не заставил себя звать дважды. Милая русская пара, что с упоением рассказывала о своей поездке по острову, благодаря чему я и решил отправиться по её стопам, жестами пригласила меня за свой столик. Я подошёл к ним и извинился, что воспользоваться их любезностью сегодня не смогу, мол, жду одну леди. Они понимающе кивнули, но, кажется, я их расстроил своим отказом. Меня это правда мало озаботило, я хотел сесть так, чтобы мне никто не мешал обозревать просторный зал ресторана и наблюдать, когда и с кем придёт девушка и за какой столик она сядет. Если она будет совсем одна, я к ней непременно подойду.
Питание в этом отеле мне нравилось. И ассортиментом, и качеством, неважно, завтрак это был или ужин. Больше всего меня радовал большой выбор местных блюд, ибо я неизменно придерживался принципа – изучай на опыте кухню той страны, в которую приехал. Строго говоря, шриланкийская еда – это рис и острая приправа карри из смеси различных восточных специй. Её щедро добавляли в мясо, птицу и рыбу. Вкус в результате был очень пряный, но резкость его сдабривалась добавлением кокосового молока и перца. Хотя большинство отдыхающих предпочитало привычную европейскую еду, но тонкие хрустящие рисовые лепёшки «роти» и «курд», буйволовый йогурт, шли нарасхват. Последний подавался охлаждённым, в больших глиняных мисках. За ним закрепилась слава афродизиака, а кисловатый привкус сам по себе придавал бодрости и потенции. В медитативной пляжной атмосфере Шри-Ланки это было особенно необходимо, ибо она расслабляла буквально всё, что стоит.
«А собственно, какое мне дело до этой девушки? - переубеждал я себя, когда сел за нужный столик с хорошим обзором, где сам при этом был не особо заметен для посторонних глаз. – Завтра я уеду, вернусь через четыре дня, её может и не будет здесь уже, а если и останется, то я скорее всего возвращусь из поездки вылитым буддистским монахом и до самого отлёта в Москву и даже по возвращении ещё долго буду витать в иных, бестелесных, сферах и переживать увиденное. Займись-ка ты лучше едой и не подымай глаз от тарелки…»
Стоит ли говорить, что я тут же поспешил окинуть зал ресторана взглядом, исполненным надежды, и, как по заказу, именно в это мгновение вошла она.
Я сразу узнал её: по тому, как она держалась, по тем неуловимым движениям, которые начинают выдавать человека среди толпы, если ты обратил на него внимание раньше, по сладостно ёкнувшему сердцу, наконец. Кусок цыплёнка с карри раскалённым стержнем застрял у меня в горле и перехватил дыхание. Её лицо было ожидаемо прекрасно и всё равно завораживало. Широкоскулое, с ямочкой на одной щеке при лучезарной улыбке, а она именно так и улыбалась в этот момент, разговаривая по мобильному телефону, хотя глаза её с лёгкой поволокой тревоги кого-то искали в зале. Боже мой, какие это были глаза! Миндалевидные, выразительные, слегка раскосые, подчёркнутые идеальными дугами ухоженных бровей, с длинными ресницами и едва заметной припухлостью нижних век, что придавало им выражение милой печали и утомлённости. Их цвет я со своего места разобрать не смог, но они были тёмными (карими или зелёными), это - несомненно. А губы, ну что я мог сказать про губы! Они просто напрашивались на долгий страстный поцелуй, а когда расплывались в открытой улыбке, то обнажали великолепные зубы, не хуже тех, коими блистали в ночи уже упомянутые мной местные жители. Два верхних передних зуба слегка выступали вперёд и это придавало её улыбке особую пикантность и говорило о том, что за ними скрывается весьма бойкий во всех смыслах язычок. Тёмно-каштановые волосы струились по плечам, ниспадали на грудь и рассыпались по приталенному до бёдер белому платью с рисунком из водянисто-красных цветов и листьев цвета морской волны. Оно полностью закрывало грудь и плечи, обнажая только изящные руки, соблазнительные гладкие голени и острые коленки. Я никак не мог отделаться от ощущения, что девушка отдалённо напоминает мне Роми Шнайдер, какой я увидел её, будучи впечатлительным подростком в стадии полового созревания, в фильме «Бассейн».
«Вот интересно, она немка? – продолжал я свои размышления. - Немцев тут под каждым кустом по шведской семье. Тогда как я с ней буду общаться, я ведь в немецком ни бум-бум? Хотя почему я решил, что она – немка? Из-за призрачной схожести с Роми Шнайдер? А если она вообще русская или говорит по-английски?»
Разыграть внутри себя басню Крылова «Лиса и виноград» у меня не получалось. Я хотел познакомиться с этой девушкой, пусть даже на час. Она тем временем уже перестала говорить по телефону и довольно-таки быстро разобралась со своим меню. С тарелкой, на которой виднелось что-то невнятное в жалком количестве, она отправилась за свой столик. Наступал кульминационный момент. Она знала куда идти, поскольку не искала глазами свободных мест. Наверное, только я один подсматривал за ней, те, кто, как мне казалось, провожали её нескромными взглядами на пляже получасом ранее, сейчас были столь же страстно увлечены набиванием своих желудков. Отдадим им должное и будем справедливы – даже похоть имеет право на ужин.
Девушка подошла к столику, за которым расположились двое мужчин средних лет. Сердце моё упало. Ну, а чего я собственно хотел! Чтобы такая красотка осталась без призора? Или приехала совсем одна на отдых?
Мужчины на самом деле производили благоприятное впечатление. Один сидел ко мне в пол оборота, был одет в дорогую цветастую футболку с замысловатым рисунком, сухопар, модно небрит, с прямым носом и выпуклым подбородком на продолговатом лице, благородная залысина на его голове обрамлялась кучерявыми чёрными волосами. Столь же богаты растительностью были его обнажённые мускулистые руки. Ни дать, ни взять – заправский южный мачо, именно таких женщины в большинстве своём склонны наделять повышенной сексуальностью и возносить на пьедестал идеального любовника.
Второй мужчина напоминал добродушного колобка-качка. Круглое полноватое лицо без намёка на щетину, бритая голова, мощные плечи и бицепсы, не единожды перебитый нос с широкими ноздрями и при этом весьма мягкий и улыбчивый взгляд из-под густых белёсых бровей. При самых малейших движениях, купленная в хорошем магазине за немалые деньги тёмная шёлковая рубашка с короткими рукавами того и гляди была готова разойтись по швам. Шёлк на свету завораживающе лоснился и это придавало её обладателю дополнительный моральный вес к уже достаточно солидному фактическому весу. Когда девушка подошла к их столу, его непробиваемое лицо спецназовца приняло такое умильно-подобострастное выражение, что я не удержался и достаточно громко хмыкнул, чем обратил на себя внимание едоков за соседними столиками. Чтобы сгладить неловкое положение пришлось закашляться и представить всё так, будто я поперхнулся куском острой пищи.
Девушка поставила тарелку на стол и присела. Не приступая к еде, она начала что-то говорить «спецназовцу». Лицо её внешне оставалось бесстрастным, но с губ срывалась весьма эмоциональная речь. По тому, как мрачнело лицо «спецназовца», а его выражение принимало гримасу необходимой покорности, я догадался, что речь шла о личном. Он слушал её и изредка отбивался короткими рубленными фразами. Чернявый «мачо», тем временем, сидел с невозмутимо-отстранённым видом и в разговор не вступал. Он даже не принимал участие в трапезе – я не заметил на столе перед ним никакой тарелки.
«Вот пижон! – снова не без зависти подумал я. – Наверное, не ест после шести и ходит в спортивный зал!»
Девушка подцепила вилкой какой-то кусок и стала торопливо его прожёвывать, пока «спецназовец» ей коротко отвечал. После очередной такой фразы она вдруг решительно положила вилку на стол, гордо выпрямила спину и…
- Да что ты такое говоришь! – вдруг долетела до моего уха русская речь с умильным налётом провинциального, изрядно удалённого от Москвы, говорка. – Да как ты такое вообще подумать мог! Хорошо, что Поль нас не понимает...
Девушка мигом осеклась, сообразив, что потеряла контроль над собой и что говорит слишком громко. Она украдкой посмотрела по сторонам, дабы убедиться, что речь её не всполошила соседей, а затем продолжила выражаться приглушённым тоном. Эти двое опять превратились для меня в говорящих рыб.
Но мне хватило и услышанного. «Девушка оказывается своя, русская, – радовался я, сам пока не зная, чему. С иностранками знакомиться легче, лишь бы они на примитивном бытовом уровне умели говорить по-английски. На отдыхе они расслаблены, не у себя дома, поэтому обвинениями в харрасменте не грешат. С русскими девушками посложнее. Им на экзотическом курорте с соотечественником роман крутить чести не делает, похвастать нечем будет, да и хвост ненужный на родину тащить зачем, особенно, если оба из Москвы или откуда-то поблизости. Обещаниями расстаться навеки, данными на трапе самолёта, тут не отделаешься, долгими промозглыми вечерами вспомнятся жаркие тропические ночи и тело с душой запросят продолжения, а это чревато.
«Так, - стала складываться мозаика в моей голове. – Значит этого «мачо» зовут Поль. А раз он не понимает, о чём они говорят, он – нерусский, к бабке не ходи. Тогда, что он с ними делает в одной компании? Парень, похожий на спецназовца, понятное дело, тоже наш человек, русскоязычный. А девушке он кто? Муж, бойфренд, брат или случайный ухажёр, только более скорый на первый контакт, нежели я? Хотя нет, они разговаривают так, что случайностью тут и не пахнет, они явно знают друг друга не первый день».
-Паш, ну ты пойми… - девушка опять повысила тон и в голосе её слышалась мольба, но окончание фразы утонуло во внезапно грянувшей живой музыке. Играло трио гитаристов. Ланкийцы были в пончо, в настоящих сомбреро и легко сошли бы за истинных мексиканцев, не будь они на порядок смуглее оных. Но пели они великолепно, пронзительно и с характерной латиноамериканской хрипотцой. Я даже засмотрелся на них, заслушался и вернулся к своим героям только, когда певцы остановились у их столика, выстроились в ряд перед девушкой и вдохновенно заиграли зажигательную мелодию «Бамболео».  Она повернулась к ним и стала слушать их с улыбкой на лице и задорным блеском в глазах. Девушка настолько увлеклась, что уже пританцовывала, сидя на стуле, её голова и плечи двигались в такт мелодии, а губы повторяли «бамболео, бамболеа» при каждом припеве. Я смотрел на неё и нескромные желания овладевали мной всё больше. Мне уже не хотелось никуда ехать, я готов был всё отменить и остаться в отеле, чтобы на пляже и в ресторане украдкой подглядывать за ней, раз она несвободна. А то и познакомиться, наконец, не взирая на перспективу с трагическими для меня последствиями выяснять отношения и меряться силой со «спецназовцем» Павлом или Пашей, как она его называла.
Песня закончилась, девушка зааплодировала и её порыв подхватил весь зал, включая меня. Певцы, необычайно польщённые, с энтузиазмом раскланивались во все стороны, но не уходили. Девушка сделала движение, словно собиралась поискать дамскую сумочку, но у неё при себе был только мобильный телефон. Она виновато посмотрела на своих спутников, и Павел среагировал мгновенно. Из нагрудного кармана рубашки он достал тонкую, сложенную вдвое, пачку купюр и протянул музыкантам банкноту в пять тысяч рупий (тридцать – тридцать пять долларов, прикинул я в уме). Они явно не ожидали такой щедрости и с ошарашенным видом приняли вознаграждение. Потом стали опять бурно раскланиваться и собирались было затянуть ещё одну песню, но Павел кивком головы дал понять, что их концерт окончен. Музыканты, словно боясь, что Павел передумает и заменит одну купюру на другую, более мелкого достоинства, поспешили перейти к группе пожилых немцев. Они сидели неподалёку за несколькими сдвинутыми столиками и довольно шумно галдели. По залу загуляло бойкое «Воларе, о-о, кантаре, о-о-о-о!» Это лишило меня возможности слышать даже обрывки фраз, которыми обменивались девушка и Павел, зато немцы малость попритихли. Они внимали песне с открытыми лицами абсолютно счастливых людей, уже обеспечивших себе место в райских кущах на веки вечные. Это умиляло и бесило одновременно. Бесило от того, что я никак не мог представить на их месте своих покойных родителей в весёлой и довольной жизнью компании других русских пенсионеров, странствующих по миру. В обществе себя любимого, да, мог, а по-отдельности, нет. Максимум, на что хватало моей фантазии – это вспоминать их на дачном участке или в интерьерах заурядной советской квартиры.
Я заметил, как девушка поблагодарила Павла, нежно коснувшись своими длинными пальцами его предплечья и шепнула что-то наподобие «спасибо». По всему было видно, что их связывает нечто большее, чем просто курортное знакомство. А вот что здесь делал Поль? Этот якобы мачо хоть и улыбался, и вальяжно аплодировал исполнителям, но даже бровью не повёл, когда настала пора помочь девушке отблагодарить их за песню.
«Нет, мне, всё-таки, надо ехать, - я вознамерился поставить точку в своих терзаниях. – Ничего мне тут не светит. Странная какая-то троица, прямо любовный треугольник. Павел, конечно, молодец, а вот Поль – просто жмот, пришедший на готовенькое. Как пить дать – европеец или англосакс из Британии, США или Австралии, таких здесь пруд пруди».
Чтобы подкрепить свои намерения действием, я решительно встал из-за стола и направился к выходу. Но не смог отказать себе в слабости пройти мимо их столика. Когда я поравнялся с ним девушка разговаривала с Полем по-английски, а Павел с деланым равнодушным видом ковырял вилкой в своей тарелке. Мужчины не обратили на меня никакого внимания, а вот девушка, украдкой кинула на меня мимолётный взгляд, как мне показалось, исполненный женского интереса. Так смотрят, когда не прочь познакомиться поближе. Ввергающий в безумства, тонкий цветочный аромат духов исходил от её волос, изящной шеи и соблазнительных, скрытых под платьем, плеч. Он начисто лишил меня разума. Если бы не ноги, которым ранее был дан приказ на выход, я мог наделать много глупостей. Когда я очнулся от наваждения, я уже стоял в ночи, под потрясающе красивым небом с мириадами звёзд. Освежающий морской бриз мгновенно выдул из меня всю дурь.
«Какой же ты идиот! – увещевал меня здравый смысл. – Иди в номер, закройся и спи. Завтра рано вставать, машина придёт за тобой в шесть утра, впереди долгий день в разъездах и экскурсиях, сам так захотел. За завтраком ты её не увидишь, ты к тому времени будешь уже далеко. Когда она проснётся и пойдёт в ресторан, вся такая томная, с телом, от которого будет веять ещё не остывшим жаром любовных утех в компании с Павлом, с Полем, а может, с ними двумя сразу, - рисовало моё болезненное воображение эротические картины, одна другой смачнее, - ты позабудешь о ней, новые впечатления – новая любовь».
«Но, боже, как она посмотрела на меня! – не давала покоя навязчивая идея про намеренно брошенный взгляд. – А может она всем так делает глазки?..»
Я решил немного пройтись по пляжу, собраться с мыслями, успокоиться, а потом вернуться в номер и попытаться заснуть. Но сил на прогулку у меня не было. Ноги стали ватными, а за плечами висел невидимый рюкзак с двухпудовой гирей. Неожиданный накал эмоций расслабил меня похлеще всякого СПА. Я доплёлся до ближайшего столика на пляже и обессиленно опустился на деревянное кресло. Подскочившему было официанту я сделал предупредительный знак рукой, что ничего заказывать не буду. Хотелось просто посидеть, послушать шум прибоя и посмотреть на далёкие звёзды. Взгляд в глубины космоса способен успокоить самых буйных и довести до истерики наиболее вменяемых. Я сейчас относился к первой категории и моими психотерапевтами, надёжными и бесплатными, были Индийский Океан и Млечный Путь. Я улавливал беззвучную мелодию сфер, понимал язык ветра и догадывался о чём шепчутся волны с песком на пляже, когда с шуршанием уползают обратно в океан. «Лечиться тебе надо, парень!» - примерно таков был их гипнотический посыл.
А потом до меня донёсся её голос:
- Паша, иди к себе! Мы с Полем немного пройдёмся вдоль моря, и я вернусь. Только, пожалуйста, не ходи за мной, как собачонка, всё будет хорошо, я скоро приду.
Бедный Павел! Он стоял в растерянности, и его мощная фигура в сумерках походила на большой бурдюк с развязанной тесьмой, из которого вот-вот польётся вода и он рухнет вниз, опустошённый, жалкий и скукоженный.
«Живой колосс на глиняных ногах, - подумал я не без ехидства. – Не хотел бы я сейчас оказаться на его месте».
Тут самое время припомнить гоголевского «Ревизора» и Городничего с его сакраментальным вопросом и ответом: «Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!» Уж где-где, а на месте Павла я оказывался бессчётное количество раз.
Тем временем девушка с Полем не торопясь пошли по мокрому утрамбованному песку вдоль линии прибоя. Они о чём-то оживлённо переговаривались. Пару раз девушка резко, с тревогой оглядывалась, потом, видимо, успокоилась и взяла Поля за руку.
«Проверяется, идёт ли Павел за ними», - ссылка на Гоголя не помогала, самоирония не включалась, и я опять ехидничал. Павел стоял, как вкопанный. Он подался вперёд всем телом, в его позе читалось нечеловеческое борение желаний и страстей.
«Давай, Паша, догони их, скрути этого жиголо Поля в бараний рог и забрось подальше в океан, чтобы его унесло к чертям собачьим! – не посочувствовать я уже не мог. Что ни говори, а за Павла было обидно. – «Негоже отбивать наших девушек у наших же парней».
Но Павел не двигался с места.
«Он так и будет их здесь ждать или уйдёт, когда окончательно потеряет их из виду», - думал я, не замечая, что сам поступаю точно таким же образом. Я поймал себя на мысли, что мне ничто не мешает двинуться за парочкой следом и подсмотреть, как там будут развиваться события. Я не Павел, во мне не заподозрят соглядатая, меня даже стесняться не будут, подумаешь, шляется тут в ночи одинокий романтик! В том, что у девушки с Полем любовное свидание я нисколько не сомневался. Это самое паскудное дело, когда тебе в открытую наставляют рога, а ты ничего не можешь с этим поделать. Только ждать, тешить себя никчемными фантазиями, что всё это не так, как ты себе воображаешь, терпеть и прощать. А начнёшь выяснять отношения – тебе просто рассмеются в лицо. И ты перестанешь уважать сам себя. Проходили – знаем.
Но остатки здравого смысла не позволяли этого сделать. «Иди спать, - твердил он мне. – Завтра рано утром ты уедешь и всё для тебя закончится. А послезавтра вдосталь посмеёшься над собой. Да и кто сказал, что в пути тебя не ждёт встреча с новой красоткой, куда более сногсшибательней, чем эта!»
Девушку и Поля поглотили сумерки. Я встал с кресла, посмотрел в ту сторону, куда ушла парочка, вздохнул и направился к себе в номер. Как по команде, тронулся с места и Павел, но совсем не в отель.   
«Не выдержал-таки! Пошёл за ними. Show must go on! – во мне затеплилась было надежда на продолжение истории, но ей не суждено было сбыться. Павел свернул к столикам на пляже и сел за самый дальний из них. – Значит решил дожидаться девушку и Поля тут. Тактически правильный выбор. Парочка не сразу его заметит, огни отеля слепят, разглядеть Павла можно будет, если только подойти вплотную или специально вглядываться в сидящих за столиками, за это время он узрит всё, что ему нужно. Или не увидит ничего», - резюмировал я и уже без оглядки удалился восвояси.
Когда я поднялся к себе в номер, то первым делом вышел на балкон. Участок пляжа со столиками, зона бассейна и побережье в южном направлении обозревались отсюда великолепно. Поэтому мне сразу бросилось в глаза, что Павла на месте уже не было…