Мензелинский театр, смешные истории

Посвящаю моим дорогим маме и папе
с запоздалым признанием в любви.

Она взяла, да и сбежала после седьмого класса из своей деревни Зирекле прямо в Уфу, потому что мечтала стать актрисой. Ещё в школе – занималась в акробатическом кружке, и теперь тут, в Доме культуры до седьмого пота отрабатывала у балетного станка бесконечные «гран батман жете» и «деми плие», а вечерами, будто не чувствуя усталости, окрылённая надеждой, тут же мыла полы – летящая, вдохновенная... Затем годы работы в танцевальном ансамбле Уфимской филармонии, пока судьба не привела её в русскую труппу Мензелинского театра.
Он, в 1938 закончив харьковское театральное училище, и уже вернувшись в 1945 с победой из самой Венгрии, играл несколько лет в Харьковском академическом украинском драмтеатре имени Т. Шевченко, затем колесил по театрам России, пока в одно распрекрасное утро – откуда ведёте и где перекрещиваетесь, дороги судьбы?! – не оказался в Москве на Казанском вокзале… Разговорились случайно с сидевшим рядом мужчиной:
- Вы кто?
- Я актёр, на сегодняшний день – безработный, а Вы?
- А я – режиссёр, приглашаю Вас к нам, в Мензелинский театр.
- Как Вы сказали? Куда?
- В Мензелинск.
- Что это? Где это?..
Этим режиссёром оказался Сабир Гадельзянович Амутбаев. Безработным актёром в тот день был мой будущий папа.
 А в Мензелинске его поджидала красивая Фаниса, или Ася, как называла её вся русская труппа, но он ещё не знал об этом тогда... Да и никто не знал. Особенно – я.


МЕНЗЕЛИНСКИЙ ТЕАТР
(Забавные и разные случаи из жизни актёров и работников театра)

Один из старейших татарских театров, в котором, как часто повторяли приезжавшие театральные критики, сохранился татарский язык в чистом виде. Когда-то, в самом начале пути, в нем играли две труппы, на русском и на татарском языках, в русской – в том числе играли и мой папа – Абрамович Семён Исаакович, и моя мама – Зайнутдинова Фаниса Салаховна, впоследствии – заслуженная артистка ТАССР. Затем почему-то русскую труппу закрыли, мама осталась – в татарской, а папа, чтобы не уезжать на гастроли, потому что я должна была учиться в школе, перешёл на другую работу, но театр продолжал жить в нём, ибо он и был для него – жизнь, вёл кружки художественной самодеятельности, многие воспитанники его студии в клубе «Строитель» г. Наб. Челны поступили в театральные школы и ВУЗы; ставил спектакли в Рязанской области.

   Я пришла в театр в 1982 году, когда главным режиссёром театра был Мулланур Мустафин, Заслуженный деятель искусств ТАССР, ученик Юрия Завадского. Это ему обязан театр прекрасным репертуаром в 70-е годы, благодаря которому театр выезжал на большие гастроли в Москву, Ленинград, Свердловск, Ташкент, Фергану, Самарканд, Андижан, и всюду были аншлаги. «Хаят», «Солдатская вдова», «Ученик дьявола», «Две снохи-сношеньки» ...
В то же время работал там, и режиссер Ленар Гильмеевич Садриев, Заслуженный деятель искусств ТАССР, который и стал моим первым режиссером в спектакле по пьесе Гульшат Зайнашевой «Зелёная сумка» – лёгкая комедия на злобу дня, высмеивающая спекулянтов. Этот человек всей душой принадлежал театру, и нас призывал к каждому спектаклю относиться, как к последнему в своей жизни. Как он приходил в ярость, когда заставал кого-то из актрис за вязаньем! (А многие из них были большими рукодельницами, вязали на гастролях такие воздушные шали-паутинки, что те, что продавались на базаре – были им не чета! Вязали и себе, и на продажу. А как прожить на 150 рублей, когда у всех семьи? Да и даже если не семьи?..)
Сегодня вспоминаются забавные и грустные истории, которые нам рассказывала Илюса апа Саттарова (Бадриева), народная артистка ТАССР, с ней и её мужем Фаиз абый Бадриевым, народным артистом ТАССР, мне посчастливилось играть во многих спектаклях, а значит, и многие годы гримироваться за одним столом в бесконечных городах и деревушках.
Илюса апа неожиданно вдруг однажды сказала: «А знаете, что на гастролях только в нашем театре все гримируются за одним столом?» Мы удивились: «Как так?»
- А вот так. К нам как-то на один сезон устроился на работу актёр из Казани, он был поражён. «Как, - говорит, - с вами уютно! Вы, как на чаепитие собираетесь».
- А вы как же гримируетесь?
- А кто где какой угол найдет, там и гримируемся.
- Ну и ну...

А гримировочным столом в клубах чаще всего служил нам бильярдный стол. Когда с мороза наши рабочие заносили все сундуки и кофры, закрывалась дверь и на зелёном сукне зажигались две лампочки, соединённые проводом – и в самом деле становилось необыкновенно уютно... А уж если кто-нибудь из деревенских приносил запечённый в печке балеш!.. Надрезалась верхняя корочка, и жаркий аромат картошки и мяса наполнял комнату!..
Ах, это было волшебно! Кипятильником заваривался чай, кто-то обычно вздыхал и говорил то, о чём обязательно кто-нибудь из актёров передвижного театра думает при виде горячей домашней еды: «А нормальные-то люди сейчас сидят дома, у телевизора...»
Чаще всех именно Илюса апа вспоминала какую-нибудь историю о тех актёрах, с которыми уже не познакомимся мы, но – хорошо помнит она...


САБИР ГАДЕЛЬЖАНОВИЧ АМУТБАЕВ,
Заслуженный деятель Искусств Татарстана,
лауреат премии им. Габдуллы Тукая,
лауреат Государственной премии
и САЛИМОВА ХАДИЧА НУРИЕВНА,
Заслуженная артистка Татарстана и РСФСР

Хадича-ханум Салимова – выдающаяся актриса татарского театра. Судьба сводит её с Сабиром Амутбаевым в Чистопольском колхозно-совхозном театре, куда его распределяют после учёбы в ГИТИСе и назначают директором и главным режиссёром. Они стали мужем и женой. А в 1936 всю чистопольскую труппу переводят в Мензелинск – и с этого момента начинается история Мензелинского театра.      
Спектакли, поставленные Сабиром Амутбаевым, я помню только запечатлёнными на фотографиях. Это был необыкновенно талантливый режиссер.
Мензелинский театр – передвижной. Вот что это значит: пять дней дома, двадцать пять – на гастролях. В основном – по райцентрам да деревням. За многие годы просто забываются, или путаются в памяти лица, встреченные в разных деревнях, городах и республиках.
С ужасом пытаешься вспомнить – где мы встречались?!
Актёры – изворотливые изобретатели – каждый по-своему выпутываются из таких ситуаций. Чтобы вспомнить хотя бы имя собеседника, начинают с невинным видом задавать самые нелепые вопросы: «Послушай, никак не могу вспомнить, а как тебя мама в детстве называла?» А если вдруг в ответ раздаётся недоумённое «Да мы с тобой в училище вместе учились, а не в детском садике были...» -  тут же ориентируются и, смеясь, говорят: «Да я прекрасно помню, просто мне вдруг интересно стало!» или что-нибудь не менее глупое.

Так же вот однажды, вернувшись с очередных гастролей домой, в Мензелинск, Хадича апа пошла за водой на колонку, а там встречается с женщиной, лицо которой как будто бы ей очень знакомо...
ЖЕНЩИНА: (очень рада её видеть). Хадича апа, здравствуйте!
ХАДИЧА АПА: (расплылась в самой доброй улыбке, сделала вид, что хорошо узнала). А! Это ты что ли ?! Здравствуй-здравствуй! Когда приехала?
ЖЕНЩИНА: (заикаясь от удивления).  От-т-ткуда?.. приехала?..
ХАДИЧА АПА: В Мензелинск-то, говорю, когда приехала?
ЖЕНЩИНА: Да я же здесь... в Мензелинске живу...
ХАДИЧА АПА: (быстро спохватилась, но виду не подаёт; ещё и
рассмеялась, будто над её непонятливостью). Да я знаю, что в Мензелинске живешь! Я говорю, как ты на нашей улице-то очутилась?
ЖЕНЩИНА: (задумчиво). Да я... живу... на улице этой...
Немая сцена!.. Оказалось, это – её соседка, с которой они в одном подъезде живут!
(Некоторые актёры ещё продолжают удивляться, что их называют странными.)

***
Актёры сидят перед спектаклем в маленькой комнатушке очередного деревенского клуба, гримируются. Комната расположена рядом со сценой, поэтому её и отдали под гримировочную. Но в ней находятся все атрибуты местных культурно-массовых развлечений, поэтому зрители, собираясь на спектакль в фойе, один за другим, под разными предлогами – то журнал взять, то бильярдный кий – входят в эту комнату без стука и выходят. В общем – проходной двор.
Хадича апа еле сдерживает накапливающееся раздражение: перед спектаклем так хочется тишины, она – ещё из той давней породы актёров, которые за два часа приходили в театр перед спектаклем, чтобы настроиться.
Опять входит какая-то девушка, молча берёт стакан со стола актёров и невозмутимо направляется к выходу... Это была последняя капля. Хадича апа взорвалась: «Ку-да понесла стакан?!» - крикнула она, изо всей силы хлопнув по столу кулаком.
Девушка испуганно обернулась, и… вдруг узнала её! (Это оказалась дочка хозяйки, у которой частенько останавливалась Хадича апа в этой деревне на ночлег после спектакля.)
- Ой, Хадича апа! Это вы?! – воскликнула девушка, - что же вы к нам не зашли? Хоть на чашку чая!..
Хадича апа моментально расплылась в самой искренней улыбке – а играют актёры в таких случаях безукоризненно!
- А-а! Здравствуй-здравствуй, милая! Бери-бери стакан! Это я так просто, это к тебе не относится. Это другие ходят тут без конца, то одно надо, то другое... Бери-бери, это я – просто, чтоб ты обратно не забыла принести, ладно?
- Ладно-ладно, конечно! Э-эх, зачем уж Вы к нам на чай-то не зашли?..
И девушка, довольная встречей, радостно вышла.
ХАДИЧА АПА: (тихо и зло). Кто это?
Общий смех...

***
 Хадича апа, уложив в чемодан свои лучшие вещи и предвкушая только самое приятное из того, что может случиться с человеком в отпуске, отправилась отдыхать в санаторий ВТО под Москвой. Разместилась она в угловой комнате во флигеле. А сам флигель – белого цвета, изящный, красивый, будто лодка, плывущая в облаках, мечта поэта, – одним словом, белый корабль, да и только!
Как-то вечером условились они с соседкой на следующий день пойти постирать на реку.
Утром Хадича-ханум проснулась от голосов электриков, ремонтирующих проводку. Уснуть больше не представлялось возможным, да и вообще пора было вставать. Она накинула на себя лёгкий халатик, и вскоре обе женщины, собрав бельё, спустились к реке, день был чудесным, и они блаженствовали там до самого вечера.
Когда солнце стало спускаться, усталые, разморённые водой и солнцем, они двинулись в обратный путь. По дороге – увидели женщину, бегущую им навстречу во весь опор. Почему-то возмущённая их счастливым вальяжным видом, она крикнула: «Чего плетётесь, как коровы? Пожар!» И умчалась дальше.
ХАДИЧА АПА: (невозмутимо). А мы что, пожарники что ли? (После небольшой паузы.) А что горит-то?
- «Белый корпу-у-ус...» - донеслось уже издалека.

Наших женщин, как ветром сдуло! Мчались до флигеля во весь дух. Добежали… и стали, как вкопанные... «Белый корабль» полыхал ярким пламенем. Все вещи сгорели дотла.
Отдаём должное актерской изобретательности. Какая выдержка! Какое самообладание! Решительным движением руки Хадича апа отрезает верх от только что выстиранной сорочки, прошивает подол с трёх сторон – и мешок готов! Сложила она туда остатки вещей – и прямиком на поезд.
И прямо так, как была – в пляжном халатике, хлюпающих шлепанцах и с мешком за плечами – предстала на пороге дома ВТО. Председатель ВТО Рашида Зиганшина только руками всплеснула:
- Хадича! Ты откуда?!
- Погорела я!
- А-а!.. И ты там была?
Слухи летят быстрее ветра. В Казани уже давно было известно, что в одном из московских санаториев случился пожар.
С тех пор Хадича апа, собираясь летом отдыхать, сортируя вещи, приговаривала:
- Эти – возьму, эти – не возьму. Это тряпьё – брать не брать? Лохмотья какие-то… А! возьму! - всё равно сгорят!..


***
В один из вечеров перед спектаклем за нашим столом зашла речь о мужчинах и женщинах, кто сильнее духом? В качестве довода была рассказана такая история.
Хадича апа к приходу мужа с работы сварила суп – золотистый
куриный бульон с домашней лапшой, чистейшую воду специально из колодца принесла, а не на колонке набирала. А… уж только когда суп был готов, с ужасом заметила, что в бульоне плавает белый жирный колодезный червь!..
Заново суп варить времени нет: Сабир абый вот-вот придёт, а к приходу мужа еда в татарском доме должна быть готова – артистка ты или не артистка, это неважно. Что делать? Да и что толку думать долго? – Зачерпнула ложкой червя и выбросила. С глаз долой – из сердца вон!
Сабир абый пришёл, и сразу – за стол.
- А ты что, Хадича, не ешь? Такой вкусный суп!
- А я... Да я что-то плохо себя чувствую сегодня. Совсем аппетита нет...
А сама еле сдерживается от тошноты, как посмотрит на суп, который муж кушает с таким удовольствием!..
Вывод в тот вечер был однозначным: мужчины, они без нас – бедные. Они только хорохорятся «Мы! Мы – голова! А на самом деле!..»


***
Хадича апа и Сабир абый сидят дома. Сабир абый читает газету, зашедшая в гости Катыйфа апа принесла с собой прялку и мирно прядёт шерсть. Тихо… Только часы тикают.
Хадича апа, сидя на сундуке, просто изнывает от скуки и тоскливо причитает: «Скучно! Ох, и скучно же с вами. Не шутите! не смеётесь! не веселитесь!..» 
Сабир абый и Катыйфа апа внимательно посмотрели на неё, выслушали, переглянулись и опять каждый за своё – за газету да за прялку.
На следующий день Хадича апа сидит дома, занята каким-то делом, Сабир абый подошёл неслышно сзади да как схватил её ладонью за шею и начал к полу пригибать. Хадича апа испугалась страшно, закричала:
- Что делаешь? Что ты делаешь?!
САБИР АБЫЙ: (невозмутимо). Как – что делаю? Играю. Шучу. Ты же вчера жаловалась, что жить скучно, что с тобой никто не играет...
Хадича апа выпрямилась, отдышалась от страха и говорит:
- Ну, если ты так шутишь, то – упаси Аллах, смотри, никогда в жизни больше со мной не шути!..

***
Сабир абый и Хадича апа разошлись. Перегородили комнату фанерной стенкой – разделили жилплощадь, так сказать. Но тёплая сторона, на которой печь находилась, осталась на стороне мужа. А зимы в Татарии холодные. Минус тридцать, минус тридцать пять.
Наконец, в один из вечеров Сабир абый подаёт голос из-за перегородки:
- Хадича!..
- Эу!..
- Не мёрзнешь?
- Мёрзну!
- Заходи, погрейся у печки.
Она заходит. Вдруг – стук в дверь, пришёл кто-то из актёров. Куда деваться? Уже весь театр прослышал о разводе! Стыдно! Не долго думая, Хадича апа нырнула под одеяло.
Входит актёр. Мебели особенно не было, присел тут же, на кровать, и подмигивает Сабиру Гадельзяновичу, кивая на фанерную стенку: «Соседка-то в гости не заходит?» Сабир абый промычал в ответ что-то невнятное. И долго так они разговаривали, пока актёр по одеялу как-то нечаянно рукой не провёл…
- А что это так жёстко на кровати, Сабир? Дрова что ли там у тебя? Приоткрыл одеяло... а оттуда – запыхавшаяся, красная, чуть не задохнувшаяся Хадича апа... Актёр так и обомлел, не нашёлся, что сказать, только тихо выдавил из себя: «Ой, что ж вы не сказали, что опять поженились? Я бы раньше ушёл...»

***
Так они и сходились, и расходились. Непростые характеры.
Как только расходились, Хадича апа брала единственную пуховую перину и решительными взмахами огромных ножниц разрезала её пополам, и одна из половин торжественно вручалась мужу, как печать о разводе! Каждую минуту делала всё раз и навсегда... Когда опять сходились – та же единственная перина аккуратно и любовно сшивалась под тихую беседу примирившихся супругов. Но однажды она была разрезана в последний раз.
Как-то на пороге их дома появилась Эля, женщина, которая познакомилась с Сабиром абый на гастролях в Альметьевске и полюбила его, и обещала в один прекрасный день приехать за ним, как жених за невестой. И вот – приехала. И сейчас стояла в коридоре.
Звонок в дверь… Открывать пошёл Сабир абый… Открыл дверь, увидел её и от неожиданности опять закрыл! Растерянно подошел к жене и сказал: «Хадича, так и приехала ведь эта... ну, та, за мной...»
ХАДИЧА АПА: Ах, приехала?! за тобой?!.
И многострадальная перина была разрезана и вручена в очередной – а оказалось, в последний – раз. Так он и ушёл с этой половиной перины...

***
После развода, когда уже все актёры постепенно начали получать благоустроенные квартиры, Хадича апа жила на втором этаже красного кирпичного дома на Конной площади, по ул.Тукая 55. (Никакой площади там уже не было и в помине, но название осталось, говорят, раньше там торговали лошадьми, Мензелинск – старинный купеческий городок.) Три подъезда дома выходили навстречу подъездам соседнего дома, так что получался вполне уютный двор с дорожкой посередине, где танцевали по праздникам.
По этой же дорожке из обоих домов и провожать выходили... Когда из соседних домов хоронили друг за другом двух покойников подряд, уже по старой примете ждали третьего. Как ни печально, примета всегда сбывалась.
Соседи рассказывали, как она частенько по вечерам выходила на балкон, брала в руки мандолину и устраивала концерты.

Мы с родителями переехали в этот дом в 1978 году. Она иногда   заходила к нам в гости. И после обеда они вдвоём с моей мамой пели. Пела она хорошо и русские песни своим низким – очень низким! – характерным голосом. «Ой, да ты, кали-и-и-нушка...» А я подпевала и подыгрывала им на маленьком купленном папой аккордеоне.
Когда заходила речь о смерти, всегда резко и горячо говорила:
- Упаси Аллах, меня не накрашенную в гроб не кладите!
И однажды всё-таки пришлось мне услышать, как мама, вернувшись домой, тихо сказала: «Помыли, причесали, уложили. Накрасили красиво, как и просила...»

***
Очень боялась большой скорости. Обычно на театральных автобусах не слишком-то и разгонишься (даже я, работая уже в 80-е годы, не припомню ни одного тёплого хорошего автобуса), но когда надо было въехать на гору, шоферам приходилось съезжать с горы, сильно набирая скорость, чтобы, разогнавшись, хоть как-нибудь уже да въехать на эту гору. Покрышки трещали, и тогда казалось, что машина мчится с несусветной скоростью.
Хадича апа очень пугалась в такие моменты, и почти кричала на весь автобус, показывая на шофёра:
- Зачем он мчится?! Ну, зачем он так мчится!!
- Ну, Хадича апа, так нужно.
- Кому это так нужно?!
И ей терпеливо объяснили всю незамысловатую технику въезда на гору на старом полуразвалившемся автобусе – а если ещё и в дождь! О-го-го!.. Она, сохраняя на лице всё то же гневное выражение и внимательно выслушав, гордо отвернула голову к окну и поучительно сказала:
- Нечего!.. На гору въезжать!..

***
А однажды по дороге на спектакль Хадича апа спрашивает:
- В какую деревню едем?
- Урус авылы, - отвечают. (В переводе с татарского – «русская деревня».)
- А название – как?
- Урус авылы, Хадича апа.
- Что деревня русская – это я поняла! Деревня-то как называется?!
- Она так и называется, Урус авылы! «Урусово» - по-русски!
- Нечего кричать, так сразу бы и сказали, - миролюбиво проворчала Хадича апа, доведя собеседника до белого каления.

***
После развода ещё пришлось им и поработать вместе с мужем; с ними же на гастроли ездила и Эля апа. (Вот ужас-то!)
Не брезговали наши актёры и шабашкой – левым заработком, а это категорически запрещалось в то время и преследовалось законом, поэтому они выезжали по деревням на эти «левые» гастроли под фальшивым названием самодеятельного театра города Мензелинска.
И вдруг! В одну из деревень, где играет наш «самодеятельный» театр, откуда ни возьмись, приезжает на спектакль комиссия из Москвы – ищут таланты, чтоб пригласить в Москву на смотр самодеятельных театров.
- Мы заехали, можно сказать, случайно, – с улыбкой говорит комиссия – были в соседней деревне, и вдруг услышали, что неподалёку играет ещё один самодеятельный театр. Ну, уж заодно и к вам…
Актёры – в ужасе. Что делать?! – Комиссия из Москвы! Как бы куда не доложили о шабашке! Прямо сюжет для Гоголя. Но деваться некуда, представились сборным самодеятельным коллективом города Мензелинска, помолясь, открыли занавес и начали спектакль...
Рядом с комиссией специально человека своего из труппы посадили, чтобы он разъяснял – кто есть кто.
Выходит на сцену Муслима апа Гарифуллина – замечательная актриса, яркая, с отменным чувством юмора.
- Это – буфетчица наша, – докладывает «свой» человек комиссии, – из Горстроя.
- Буфетчица?! – поражена комиссия из Москвы, – Ну и ну! Какой талант...
А рядом Эля апа сидит, не понимает, что происходит, и возмущённо перед комиссией возражает: «Да вы что?! Какая буфетчица? Это же Муслима наша! Не знаете – так не говорили бы лучше!..»  Но на неё зашикали сразу, отвлекли от неё внимание.
Выходит Илюса апа на сцену.
- Это студентка из ФАШа. (Фельдшерско-акушерская школа, медучилище.)
Выходит актриса Галина Юзманова.
- Это студентка из педучилища...
Эля апа от возмущения вскочила, хочет всю правду рассказать, её как-то кое-как усадили, комиссию быстренько на другое место пересадили: «Вы на эту женщину внимания не обращайте, она... того... немного не в себе...» (И на висок показывают лёгким движением – не в себе, мол, она, эта Эля.)
Тут Хадича апа на сцену выходит. Ну, её под самодеятельность замаскировать тяжело было бы. Поэтому – даже не пытались: «Это – заслуженная актриса РСФСР Хадича Салимова, она на добровольных началах самодеятельности помогает».
Спектакль закончился. Комиссия – поражена.
- Мы – в восторге! Вы… Вы обязательно едете в Москву! Можете уже считать себя победителями. Вот это случайность! Хорошо ещё, что заехали! Такое бы пропустили! Просто слов нет. Да ещё такая актриса помогает самодеятельности – да это же!..
- Но в Москву на смотр самодеятельных театров почему-то мы так и не поехали, - улыбаясь, закончила рассказ Илюса апа, - видимо, правду всё-таки узнали…

***
Деревня Кузкеево. Очередной спектакль, в котором Хадича апа, подстреленная из ружья, должна была падать на пол. Но она была бы не она, если бы просто – падала на сцену. Нет! Она в порыве шуточной страсти обычно «случайно» падала в первый ряд прямо на колени к председателю или, на худой конец – к заместителю председателя колхоза. Надо думать, это весьма оживляло спектакль!
В этот раз председателя в первом ряду не оказалось, и она упала на колени к какому-то старичку – простому жителю деревни. А он вдруг как схватил её в объятия – и не выпускает! Цепкий такой дедушка попался. Не отпускает. А играть дальше надо. Артисты спектакль остановили, кричат ему со сцены: «Отпусти, бабай, отпусти её! Нам играть надо!» Бабай молчит и только крепко держит её. Уже и зрители кричат: «Отпусти её, отпусти!»
Подбежали, наконец, несколько зрителей и насилу вырвали заслуженную артистку Хадичу Салимову у него из рук.
Продолжили спектакль.
Потом, в перерыве уже, старик зашел в гримёрную и говорит актерам:
- Отдайте её мне, пожалуйста... У меня жена два года как умерла. Оставьте её мне, у неё тело такое мягкое... Ну что вам стоит?..

Ну, и вслед за ним – этими смешными и грустными воспоминаниями хочется сказать в память об этой удивительной женщине – Актрисе, сказать кому-то там, наверху: «Оставьте её нам. Не забирайте всю. Отпускайте дух её кружить иногда над родным театром, над маленьким городом Мензелинском, где состоялась её жизнь, её горение и, конечно, любовь...»

ФАСХУТДИНОВ АНВАР САГДИЕВИЧ,
Народный артист ТАССР, Заслуженный артист РСФСР

   Анвар абый Фасхетдинов – это большая страница нашего театра. Большой мастер. Настоящий художник. Его грим под Ленина был неотличим от фотографий Ленина.
Но грим Ленина требовался ему не только для спектаклей: наш местный «Владимир Ильич» Фасхетдинов проезжал на своем броневике на Мензелинских парадах и под холодным ветром 7 ноября, и в цветущем аромате майских акаций – и, разумеется, неизменно вызывал восхищенные взгляды, и садился он за такой грим за два часа до выступления.
(В спектакле, где он играл Ленина, моя мама, Заслуженная артистка ТАССР Фаниса Зайнетдинова, играла Н.К.Крупскую.)
Актёры провинции – мы не знали прелести прикосновения рук профессиональных гримёров, взрослые актёры учили молодых; так мы потихоньку и постигали премудрости:
- чтобы нос казался короче, надо на кончике «укоротить» его коричневым
цветом,
- чтобы нос был длиннее – надо по бокам оттенить коричневым, а посредине
оставить тонкую светлую полоску,
- внутренние уголки глаз отмечаются красными точками, чтоб глаза казались моложе,
- чтобы казаться красивой для последних рядов галерки, нужно наложить такой грим, который вблизи кажется чуть ли не уродливым – и так далее...

Анвар абый был актёром старой школы. Мы с папой пришли на премьеру спектакля «Женитьба» по Н.В.Гоголю (1985 год), сидели на последнем ряду, и когда на сцене появился Анвар абый Фасхетдинов в роли Подколесина, после первой же его проходки из одной кулисы в другую, - папа тихо сказал мне: «Да, это старая школа. Мастер». А мой папа за свою жизнь повидал много больших актёров и на Украине, и в России.
Одно появление Анвара абый на сцене вызывало в памяти все гоголевские образы. (Так говорили, что в одном спектакле В.Э.Мейерхольда можно было почувствовать атмосферу всех произведений автора одновременно.) Он в одном образе как бы концентрировал самый дух этой эпохи, как в одной капле можно разгадать все свойства воды. Это было поразительное слияние внутреннего состояния образа с пластическим рисунком роли, - невероятное мастерство!
А ещё про Анвара абый говорили даже, что он – такой художник, что нарисованные им 10 рублей невозможно отличить от настоящих! (Вы знаете, может быть, это была шутка, но глядя на его недолговечные шедевры грима, которые, в отличие от картин, через несколько часов должны были исчезнуть навсегда - в это верилось...)

***
Однажды в одном из спектаклей, в сцене, где участвовали Анвар абый и Ахмадиша абый Зиганшин, Анвар абый со словами «Да-а, Степан...» должен был задумчиво и проникновенно похлопывать Ахмадишу по плечу. Анвар абый делал это, глядя в зал, а на последних спектаклях начал это делать настолько механически, что потерялась связь с партнером, - Ахмадиша абый переживал по этому поводу:
- И ведь не смотрит! Даже не смотрит на меня!! Ну, я – ему!..
Такого «оскорбления» Ахмадиша абый выдержать не мог и на следующем спектакле в том месте, когда Анвар абый задумчиво говорил, глядя в зрительный зал «Да-а, Степан...» - Ахмадиша абый просто отошел в сторону, а Анвар абый действительно не заметил этого, и...  рука буквально провалилась, похлопав по плечу – воздух!
Анвар абый рассердился очень за то, что его так уличили в неживой игре, зато Ахмадиша абый своей шуткой остался доволен!..


КИЧУБАЕВ МОХИТ АХРАРОВИЧ,
Заслуженный и народный артист ТАССР

Приехали в очередную деревню. Илюса апа – тогда ещё молоденькая актриса – замешкалась в автобусе, а все актёры уже вошли в клуб. На улице – зима. Илюса апа подходит к двери, а дверь закрыта на ключ. Как-то странно. Вроде, только что все входили… «Откройте!» – кричит она и стучится в дверь, а в ответ молчание. Она удивлена: только что все вошли, минут пять назад, а за дверью ни привычного шума, ни голосов; она стучится ещё громче: «Откройте! Впустите меня!»
Наконец, из-за двери доносится голос Мохит абый Кичубаева – старейшего актёра Мензелинского театра. (Заслуженный и народный артист Татарстана.)
- Кто там?
- Пустите меня! Это я!
- А кто это – ты? – невозмутимо спрашивает Мохит абый, будто не узнаёт.
- Это я, Илюса! – наивно докладывает Илюса апа, приплясывая на месте от холода.
- Фамилия! – требует Мохит абый.
- Саттарова!
- А отчество?
- Ахметовна! Впустите уже!
- А-а… Так ты Илюса. Еще и Саттарова. Да еще и Ахметовна, оказывается. Тогда ступай-ка, обойди клуб, там будет парадный вход, вот в ту дверь и зайдёшь, а эта – закрыта изнутри.
 «Уф! Ну, что поделаешь, пришлось обходить!» – смеётся Илюса апа.

НИГЪМАТЖАНОВА МЕНАВАРА ИБЕНЬЯМИНОВНА,
Заслуженная артистка ТАССР

Приехали в деревню, распределяют артистов по квартирам. Администратор ещё не успел из автобуса выйти, а актриса Менавара апа сама в дом побежала, чтоб быстрее с хозяйкой договориться – уж очень добротно дом выглядел: а значит, и накормят сытно, если повезёт!
А хозяйка в это время дома была, но только – в погребе, картошку перебирала, а погреб находился не в первой комнате, а во второй. Чтобы попасть в погреб, обычно выпиливалось из пола две-три доски квадратом, а в деревнях по старинке просто убирались две длинные доски, которые шли от самого порога комнаты до противоположной стены. Вот они-то как раз и были в тот момент убраны.
Менавара апа в первую комнату вбежала, хозяев нигде не увидела, и, не останавливаясь, - бегом во вторую, дверь на себя открыла... – и прямиком в погреб свалилась чуть не на голову хозяйке! Мгновенно на ноги вскочила, еле от земли отряхнулась, и, не переводя духа, выпалила:
- Апа! На квартиру пустите?!
Обомлевшая хозяйка оглядела её с ног до головы и жалостливо как-то сказала:
И-ий, доченька... если б сюда не спрыгнула, там, наверху неужели не успела бы спросить?..

Об умении беречь вещи.

Стиральные машины были в то время ещё большой и ценной редкостью. Одна из актрис постоянно просила у другой актрисы-соседки одолжить машину – постирать. Менавара апа, как только услышала об этом, строго выговорила им обеим:
- Зачем ты берёшь ее машину? Дорогая вещь! Она же сломаться может! Почему ты не стесняешься просить?!
И затем – резко, указывая попеременно пальцем то на одну, то на другую: «Не проси – ты! Не давай – ты!»
По теперешним меркам, конечно, можно бы и сказать: а какое, мол, кому дело? Пусть сами бы и разбирались... когда сломается. Но они жили, как одна семья. В первую очередь бежали за помощью друг к другу. Переживали друг за друга.


САБИРОВ ШАМИЛЬ САБИРОВИЧ,
заведующий музыкальной постановочной частью
и РАХМАТУЛЛИНА МАБРУРА БАРИЕВНА,
заслуженная артистка ТАССР

Шамиль абый Сабиров и Мабрура апа Рахматуллина – старейшая пара нашего театра. Она – актриса. Он – композитор и прекрасный музыкант, баянист, скрипач, писал музыку ко многим спектаклям. Я лично ему ещё и благодарна за то, что его скрипка служила мне долгие годы уже после окончания музыкальной школы. Мы были добрыми соседями.
В те далекие голодные годы (это было в 1947-1948-е) как-то вместе с ними на квартиру зашёл Агзам Галимуллин, актёр Мамадышского театра, устроившийся в наш театр на один сезон. Вечером Шамиль абый купил полбуханки хлеба и литр молока, чтоб после спектакля голодными спать не ложиться. Вернулись ночью. Агзам абый лёг на печку, спать укладывается. Шамиль абый долго искал еду, потом говорит:
ШАМИЛЬ АБЫЙ: Агзам, здесь хлеб у нас где-то был.
АГЗАМ АБЫЙ: (поднял голову с печки). Я съел его. Нет хлеба.               
ШАМИЛЬ АБЫЙ: (тихо, на мотив какой-то песни пропел). И-и, Агзам, да ты ещё и много ешь, оказывается... Пожалуй, с нами ездить не будешь...

***
Мабрура апа купила килограмм пряников - привезти детям домой в подарок. Даже пряники тогда были большим деликатесом. Шамиль абый соблазнился, достал из пакета и съел один. Мабрура апа в ужасе прикрикнула на него: «Это же детям!» Шамиль абый кое-как проглотил пряник и виновато улыбнулся: «Вот, один съел – и сразу наелся...»

***
Но взрослым голод терпеть было легче. А как быть с детьми? Детей подготавливали заранее. В очередной поездке, когда их сын Раис выехал вместе с ними, Мабрура апа перед тем, как зайти на квартиру, строго его предупредила: «Раис, у хозяйки ничего не проси! Если спросят – «ты это хочешь?» говори – «я это не люблю!»
Как только вошли в дом, хозяйка вежливо поинтересовалась, хотят ли артисты есть, они вежливо ответили «нет, спасибо». Хозяйка думает: «Хоть ребёнка чем угостить что ли?»
- Сынок, ты молока хочешь?
Раис печально замолчал, потом тихо начал говорить:
Нет… Я молоко... Я молоко... – и со страшными трагическими рыданиями закончил – Я не люблю молоко-о-о!!


ЯГУДИН НУР ФАЗЫЛОВИЧ

1965 год. Страна разбогатела. Колхозы начали мясо продавать. Актёры купили одну овцу на всю бригаду (четыре семьи). Купили, разделили на четыре равные части, ноги-колени отрезали, сначала выбросить хотели, потом передумали, и пока Нура абый не было, все четыре ноги на его долю сложили – просто так, послушать, что он скажет.
Нур абый подошёл, развернул свой свёрток с мясом. Внимательно посмотрел и спросил:
- На скольких разделили?
- На четверых.
- О-о, – задумчиво сказал Нур абый, - шестнадцать ног было у этой овцы...

***
Говорят, как только кто-нибудь, вздыхая о прошедших временах, с грустью начинал рассказывать: «Эх, а вот я в былое время...» - Нур абый резко прерывал: «Тарихны сойлэмэскэ!» («Историю не рассказывать!») Понимал, что грустные воспоминания - это признак старости. И – запрещал стареть!


           ШАРИФЗЯНОВ ГАБДУЛЛА ШАРИФЗЯНОВИЧ,
ГЫЗЗАТУЛЛИНА НУРИЯ САЛАВАТОВНА

Старый анекдот о семье, где все были глухими, звучит примерно так.
Муж сердито у жены спрашивает: «Ты почему корову не подоила?» Жена перед ним притихла, ни слова не ответила, а как только в дом дочка вошла, она как закричит на неё: «Вон отец твой злится – ты что, который день бельё постирать не можешь?!»  Дочь обернулась на неё и выпалила с обидой: «А у вас никто жениха и не просит!..»
Как-то наши артисты выехали из деревни - тогда ещё на лошади на гастроли ездили – а дорогу в другую деревню не знают. Навстречу им – три старца, в мечеть идут. Габдулла абый Шарифзянов лошадь остановил, у стариков спрашивает:
- Бабайлар (дедушки), в деревню N нам надо доехать. Это – направо или налево?
- Что-что? Громче говори! – спрашивают наполовину глухие старики.
- В деревню N – нам направо или налево? – кричит Габдулла абый.
Один из стариков задумался, бороду почесал и твёрдо сказал:
- Да.
Габдулла абый тоже помолчал – и сказал:
- Ладно.
Нурия апа улыбнулась и говорит:
- А у вас жениха никто и не просит, да ведь, Габдулла?..


КИЧУБАЕВ ТАЙФУР АХРАРОВИЧ

Несмешная история.
Тайфур абый, старейший актёр театра, во времена Великой Отечественной войны попал к немцам в плен. И вот ведут их по дороге, недалеко от какой-то деревни. Вдоль дороги стоят столбы, а через один – стоят столбы с подпорками, за которые можно спрятаться. И - пришла безумная мысль «бежать!»
Тайфур абый улучил момент и спрятался за один из них. Подумал: «Убьют – так убьют!» Шеренга с военнопленными медленно удалялась вдоль по дороге, а ему эти минуты, наверное, казались вечностью... Так и ушли, не заметив.
Он добежал до деревни, а там – в первый попавшийся дом, притаился в сенцах. Выходит хозяйка в сени, испугалась, хотела крикнуть, а он ей: «Тише, я – русский солдат». Хозяйка руками всплеснула: «Что ты?! Да у меня же в доме штаб расположился!» Но спрятала, спасла его, потом ночью уже всеми правдами и неправдами тихонько вывела из дома и показала, куда бежать.
Так Тайфур абый чудом спасся из плена. Говорит, что потом часто видел это во сне и страшно кричал...


МУСТАФИН МУЛЛАНУР ХАМЗОВИЧ,
главный режиссёр, Заслуженный деятель искусств ТАССР,
кавалер Ордена Почёта.

«Мулланур абый – настолько тактичный человек», – рассказывает Илюса апа.
- Я была ещё совсем молодая, только-только после театрального училища, одну из первых своих ролей репетировала – и вдруг ко мне в гости подруга из нашей деревни приезжает. Я попросила разрешения её на репетицию привести. Мулланур абый согласился, и за весь рабочий день при ней ни одного замечания мне не сделал.
Выходим мы вечером из театра, а подруга смотрит на меня восхищёнными глазами и говорит:
- Эй, Илюса, ты теперь совсем настоящая артистка стала! Смотри-ка, режиссёр ваш всех учит, а тебе за весь день ни одного замечания не сделал!..
«Я промолчала», - улыбается Илюса апа, - не стала её разубеждать.

***
Мы проживали на гастролях большую половину жизни. Теперь я понимаю, что этими шуточными рассказами старшие актёры не только старались рассмешить, но делились и житейским опытом, и воспитывали нас. Илюса апа рассказывает, как во времена юности их в свою очередь воспитывали их «старики».
(Я – Марина – теперь уже взрослая. Моей дочери – 21 год. И только теперь я понимаю, как всё-таки мало мы меняемся! И уверенной рукой подписываюсь под словами Фаины Раневской: «Беда не в том, что человек стареет, а в том, что он остаётся молодым...» Актёры – это дети.  Теперь я уже сомневаюсь – больше ли они дети, чем все остальные, чем люди других профессий? Может, они – дети, которые просто не умеют или не хотят этого скрывать?)

***
Илюса апа сыграла главную роль – девушку Айгуль – в спектакле «Айгуль иле» («Страна Айгуль»). Сам спектакль я помню смутно – была еще маленькая – но фотографию Илюса апа, где она - юная, хрупкая, с раскинутыми, как крылья, руками, - я думаю, запомнили многие: её часто публиковали в районной газете, и она висела в фотогалерее театра, как одна из самых эффектных.
Поэтому неудивительно, что когда наш театр приехал на гастроли в Ленинград, и главный режиссёр театра Мулланур Мустафин и группа актёров были на экскурсии в Эрмитаже, одна из шедших навстречу им женщин вдруг громко воскликнула, указывая на Илюса апа:
- Это же Айгуль!
Илюса апа остановилась, поздоровалась:
- А вы откуда?
- Мы из Агрыза! Деревня Кочек! Вы у нас на гастролях были!
ИЛЮСА АПА: (радостно). Мулланур абый! Смотрите, земляки! Они из Агрыза, деревня Кочек!
МУЛЛАНУР АБЫЙ: (хмуро, почти на них не глядя). М-м...
Илюса апа потом подошла к Муллануру Хамзовичу:
- Мулланур абый, ну зачем Вы так? Земляки же. Ну хоть бы «Да? Вот как? А-а» сказали бы.
- Илюса! Да неужели же я в Эрмитаже вместо того, чтобы наслаждаться шедеврами мирового искусства, буду терять время на разговоры с земляками из деревни Кочек?!
Что тут скажешь?.. Своеобразный урок на концентрацию внимания преподал...


ЗИГАНШИН ЖИАНГИР ЗИГАНШЕВИЧ,
Заслуженный артист ТАССР,
и ЗИГАНШИНА НАСИМА МАНСУРОВНА,
Заслуженная артистка РСФСР и ТАССР

Насима апа давно с родственниками договорилась, чтоб помогли ремонт сделать в квартире. А её муж, Жиангир абый всё оттягивал, не хотел начинать.
НАСИМА АПА: Жиангир, когда уже?! Посмотри на стены – всё белить,
красить надо!
ЖИАНГИР АБЫЙ: Да ведь чисто ещё! Зачем белить-красить?
Тогда, не выдержав, в один прекрасный день Насима апа взяла в руки кисть, обмакнула ее в коричневую краску, встала на стул, - и на весь потолок огромными буквами написала: «НА – СИ – МА!»
Тогда только Жиангир абый начал ремонт.
«Иначе, - говорит Насима апа, - не дождалась бы!»

***
Яркая женщина, великолепная актриса, она одна из первых, вместе с Анваром Фасхетдиновым и Хадичой Салимовой возвращается в 1939 году из Москвы после участия в Декаде татарского искусства со званием Заслуженная артистка РСФСР. Много лет мы были добрыми соседями, я благодарна ей за потрясающее умение сочувствовать и вовремя приходить на помощь.

                ***
Театр обычно уходит в отпуск надолго, на целых два месяца, - июнь, июль. В это самое время Насима апа, весело шагая по дороге, крикнула кому-то из наших, театральных:
- Эй, Ибрагим! А я Жиангира на работу устроила!
- Хорошо.
- На сезонную, конечно. Временно!
- Очень хорошо. Сторожем, наверное?
- Нет. Убийцей мух!
И расхохотавшись, весело зашагала дальше.

***
Как-то Жиангир абый Зиганшин зимой перед спектаклем пошёл на охоту. Актёры все уже загримировались, уже спектакль пора начинать, ждут-ждут, а его всё нет. Наконец, приходит – заснеженный весь, в одной руке – ружьё, в другой – заяц. Очень устал. Быстроногий, видимо, заяц попался.
А в спектакле этом у Жиангира абый был огромный – на пять минут! – и очень ответственный монолог. Его спрашивали:
- Ну, как там дела?
И он пять минут должен был рассказывать, что «там» произошло, откуда он пришёл. Собственно, этот монолог объяснял весь смысл происходящего в пьесе действия. И завершался монолог словами «Да-а, уж были там дела, поверьте мне!» И все зрители ахали от таких новостей.
В этот вечер открыли занавес. Играют спектакль. Доходят до этой сцены. Выходит Жиангир абый. Его спрашивают:
- Ну, как там дела? – и располагаются слушать.
Жиангир абый вышел, еле ноги волочит после охоты, опустился на стул, хотел было начать этот подробный захватывающий рассказ, но... только рукой устало махнул и сказал последнюю фразу:
- Да-а, уж были там дела, поверьте мне!..
Актёры остолбенели! Без монолога – никак! Ничего не понятно! Давай расспрашивать его и с этого бока и с того, но сколько ни пытали – он больше ничего не сказал.
Как уж выкрутились – неизвестно. Но обычно в такие моменты обязательно кто-нибудь быстро сообразит, так или эдак расскажет зрителям то, что нужно – вроде спасительной фразы: «Ты тут молчишь, старый пень, но мир не без добрых людей, и мне вот вчера рассказали, что…» И дальше – по тексту…


ЗИГАНШИН АХМАДИША ЗИГАНШЕВИЧ,
Заслуженный артист ТАССР,
и ЗИГАНШИНА РОЗА МУХАММАТОВНА,
заслуженная артистка ТАССР

Ахмадиша абый Зиганшин, родной брат Жиангира Зиганшина. Его жена - Роза апа Зиганшина – чудная мягкая актриса, удивительная рукодельница, да и просто красавица. Он - актёр с прекрасным чувством юмора, виртуозно владеющий баяном и всеми типами гармоники. Первый мой спектакль, поставленный Ленаром Гильмеевичем Садриевым по пьесе Гульшат Зайнашевой «Зеленая сумка», я играла в труппе с этими актёрами.
Большинство наших актёров родом – из деревень. Ахмадиша абый – из деревни Тупачево. Как-то Ахмадиша абый в школе спрашивает учителя:
- Абый! А парашют - большой?
- Ну-у... – помялся учитель, и, не желая терять свой авторитет, уверенно закончил, - пожалуй, побольше зонтика-то будет!
- О-о! – зашумели ребята, - больше зонтика!..
И надо же! – после школы – армия, и Ахмадиша абый попадает служить как раз в десантные войска. Там он увидел и самолёты, и небо, и долгожданный парашют. А когда вернулся из армии на побывку и встретился с учителем, первое, что он сказал ему:
- Учитель абый, ты говорил, что парашют - больше зонтика?
- Ну, говорил.
- А он - больше целого Тупачевского дома!
И частенько в компании шутки ради Ахмадиша абый специально заводил этот разговор:
- Вот учитель абый говорил, что парашют больше зонтика...
Учитель – и смеясь и сердито махал на него рукой:
- Да ладно уж! Хватит стыдить-то!..

***
График работы в театре всегда был примерно один и тот же: два-три месяца репетиций нового спектакля, и - труппа отправлялась на 24-дневные гастроли в какой-нибудь район. Затем – долгожданный приезд домой, в Мензелинск на 3-4 дня, и - опять, с тем же спектаклем отправлялась в следующем направлении. Так он обкатывался 10 месяцев в году.
10 месяцев, помноженных на 24 дня, мы произносили одни и те же слова одного и того же текста. Пожалуй, мы были своеобразными героями! Потому что считается, что сохранить творческий дух спектакля, когда текст уже вязнет в зубах и набивает оскомину – почти невозможно.
Но каждый вечер, на каждом спектакле кто-нибудь из актёров старался внести новый нюанс, какой-нибудь «оживляж», импровизацию, чтоб мы совсем уж не превратились в механические куклы.
Но для творческих встрясок существовало ещё и такое «мероприятие» как визит режиссёра на гастроли.
Для режиссёров это было приятной прогулкой, а для нас, конечно – своеобразным толчком, чтобы проснуться и вспомнить, что когда-то на репетициях этого самого спектакля и горели глаза, и ломались стулья, и много было сказано слов о сверхзадачах и смысле жизни.
В такие «набеги» к нам на гастроли, когда мы разъезжали с «Зеленой сумкой», Ленар Гильмеевич Садриев обычно просил кого-то из нас перед спектаклем, пока мы гримировались, вслух читать одну из последних статей в журналах «Театр» или «Театральная жизнь».
В этот вечер я вслух читала статью-жалобу одной московской актрисы о том, что в их театре постепенно иссякает дух творчества, что нет уж прежнего служения священному огню во славу изменчивой Мельпомены и так далее, и тому подобное.
Роза апа Зиганшина закончила гримироваться первой, и теперь внимательно слушала статью, глядя на меня. Когда я дошла до места, где автор статьи восклицала (читать я старалась, как говорят в школе, - с выражением): «О каком творчестве может быть речь, когда в прошлом году нас отправили на гастроли в какой-то N-ск, где мы целый месяц были вынуждены играть один и тот же спектакль!!»
Тут Роза апа не выдержала и чуть ли не со слезами на глазах проникновенно выдохнула:
- Мес-кен-нэр! (- Бед-ны-е!..)
Мы все попрятали смех – кто в ладонях, кто – отвернувшись в окно, но потом дружно расхохотались... Целый месяц! Это вам не 10 месяцев, помноженные на 24 дня!

***
Ахмадиша абый был опытный охотник. В один из таких зимних походов в лес – он встретил лису. Выстрелил. Лиса упала. Подошел ближе – оказалась ещё живая. Потом лиса встала на ноги. Ахмадиша абый стоит над ней, подсмеивается, мол, куда она может уйти?
А лиса сделала шаг, пошла, пошла, прихрамывая... и так и ушла! Он и опомниться не успел!
В следующий раз он опять подстрелил лису, но уже памятуя этот случай (не зря, наверное, сказки складываются о том, что лиса – хитрая!) он подошёл, посмотрел – лиса не шевелится. «Вроде – мёртвая». Но потом думает: «Э-э, нет, теперь не проведёшь!» И ударил ее ружьём изо всех сил  – та не шевельнулась: действительно была мертвая. Зато приклад дорогостоящего ружья раскололся надвое. Лиса и мёртвая над ним подшутила!

***
Купил Ахмадиша абый новый пылесос. Инструкция, наверное, к нему прилагалась, но он читать её не стал. «Чем один пылесос может так уж отличаться от другого?»
Пропылесосил диван, ещё один диван. Машина работала так красиво и слажено, что он тщательно и с удовольствием пропылесосил все закоулки в доме и сел отдохнуть. С гордостью рассматривая «нового домашнего друга», он заметил какую-то неизвестную кнопку и решил нажать на неё, чтобы проверить...  Вся пыль квартиры, которую он так заботливо собирал полтора часа, с ужасающим свистом   вырвалась обратно наружу, оросив квартиру грязным дождём!..
(Кнопка была распылителем, который применяется при побелке стен. Действительно реальная помощь для разумных хозяек при ремонте квартир!)

***
Приехали в очередную деревню. Ахмадиша абый – в плохом расположении духа. Навстречу – завклуб:
ЗАВКЛУБ: Ой, вы уже приехали, да?
АХМАДИША АБЫЙ: (мрачно). Нет ещё.
ЗАВКЛУБ: (растерянно глядя на автобус). Так ведь… приехали же...               
АХМАДИША АБЫЙ: Ну, а если видите – нечего и спрашивать.   
               
***
В последних числах июля, уже конец маминого отпуска. Мы с мамой идём по городу, а финансовое положение перед выходом на работу, конечно, было - не очень. Мне хотелось купить что-то, но денег у нас не нашлось. Вдруг мы заметили, как по площади идет Ахмадиша абый.
- Ахмадиша-а! – закричала мама, - у тебя рублей 5 до аванса не будет?
Ахмадиша абый остановился, развернулся к нам, как перед публикой и красочно оттанцевал чечетку с широко разведёнными руками!
Ах, как живописен и красноречив был этот короткий степ!
Мы все трое расхохотались. Да и правда, «не хлебом единым жив человек!»


ПРО АРТИСТКУ N

N апа и Роза апа моются в бане в душевых кабинах.
О, Мензелинская баня тех времен – это особое место. Место встреч по субботам для тех, у кого во дворе не было своей бани, место последних новостей, стряхивание и смывание с себя тяжести прошедшей недели и предвкушение беззаботного воскресенья!.. Но и частенько – сидение без воды в самый разгар мытья! Хорошо, если успеешь шампунь с головы смыть!
И на этот раз вдруг кончилась вода.
N апа халатик на себя накинула: «Пойду, посмотрю, почему воды нет». А халат только сверху застегнула и таким образом гордо по общему коридору прошествовала в район кочегарки – мимо мужчин, дожидавшихся очереди в свой душевой отдел.
Когда она вернулась, Роза апа с широко раскрытыми глазами спросила:
- Ты прямо так выходила? – и показала ей на развевающиеся полы не
застёгнутого внизу халата.
N апа только ахнула:
- А я думаю, что это все на меня так смотрят!!.
Под халатом, конечно, ничего не было. Так и прошлась по коридору, удивляя всех своей первозданной красотой!..

***
Наши артистки пошли в баню, в общее отделение. А наша N апа, взяв веник и таз, зашла в парную – большую комнату, в которой несколько довольно больших и крутых ступеней вели на горячий широкий полок.
Вдруг посреди общего шума – заглушив громкие голоса женщин, крики детей, звук льющейся в железные тазы воды, раздался неимоверный нарастающий грохот со стороны парной… Дверь с треском распахнулась, и, сидя в тазу, крепко держась за края и выпучив глаза, выехала на середину наша знаменитая актриса – N апа.
Прямо с самого верха! упав в таз, по каждой ступеньке! –
И не перевернулась по дороге и не потеряла управления!
Вот такая физическая подготовка!


МАМА – ЗАЙНЕТДИНОВА ФАНИСА САЛАХОВНА,
Заслуженная артистка ТАССР

Еще и в 70-х годах, когда я росла, не так много деликатесов появлялось в нашей провинции. Запах апельсинов до сих пор напоминает мне Новый год, потому что только тогда мы их и видели.
Я не могу забыть, как мама, приезжая с гастролей и открыв чемодан с подарками, начинала доставать очередные сказки народов мира, которые я ждала не меньше, чем нового платья или конфет – и вдруг... появлялся какой-нибудь скомканный бумажный сверточек, который бережно разворачивался и оттуда извлекалось пол-апельсина… Это означало, что где-то на гастролях был банкет, ели апельсины, а она не могла его съесть, не поделившись со мной. Бедная половинка апельсина иногда начинала покрываться плесенью, не выдержав испытания временем, но – скажите – так ли уж это важно?..

Моя мама с Расилем Ахмеровым спорят о чём-то. Но мама – старше его, а старших принято уважать.
МАМА: (возмущённо). Так что, получается, что я обманщица?!!
РАСИЛЬ: (вежливо и осторожно). Ну, так уж получается, Фаниса апа.

***
Как-то зашла речь о пессимистах и оптимистах. Моя мама привела в пример женщину, к которой они заходили на квартиру. У нее были больные ноги – сильно опухшие и криво стояли: ступни ног смотрели друг на друга. А зимой в специально сшитых для нее валенках выглядели просто огромными. Затопили баню, а когда она актрису Венеру Нигматуллину и мою маму повела вечером мыться, они увидели, что за час снегу намело так, что к бане не пройти. «Лопату, наверное, надо принести», - говорит Венера. А хозяйка – Менавара апа – говорит: «Идите-ка отсюда! Зачем лопата?» И своими больными ногами, как двумя лопатами, отбросала весь снег и расчистила тропинку. Жизнерадостная женщина! По крайней мере – плакаться не любила.

***
Мама вспоминала, когда они еще вместе с папой работали в русской труппе, однажды на летних гастролях, в спектакле, где действие происходило в страшный мороз, мой папа, изображая человека, чуть ли не окоченевшего в лютую стужу, вдруг с удивлением заметил, как на его вспотевший нос примостилась огромная разморенная летней жарой муха. Мама взглянула на него, увидела муху... и ей-хохотушке этого хватило, чтобы чуть не сорвать спектакль...


БОГАТЫРЁВ АНАТОЛИЙ СТЕПАНОВИЧ
И МУСИНА АЛЬФИЯ ГАЙНЕТДИНОВНА

Анатолий Степанович Богатырев – заслуженный артист ТАССР, долгие годы совмещавший должности актера и директора театра, волевой, энергичный человек, фамилия как раз ему под стать. Это он, принимая меня на должность костюмерши в 1981 году, спросил, улыбнувшись:
- По татарски-то хоть понимаешь?
- Немножко, - тихо ответила я.
- «Немножко», - усмехнулся он.
Исторический день. Так я и пришла в театр. А, впрочем, я думаю, это было неизбежно.

***
Призвали Анатолия Степановича в армию. Построили новобранцев. Командир говорит:
- Кто на любом инструменте играть умеет – три шага вперед!
Анатолий уверенно делает три шага вперед.
- На чем играете?
- На баяне шурую!  (А сам знал наизусть только две мелодии, одна из которых – «Каз канаты».)
Тут же записали его в музыкальный взвод. Он два месяца походил туда, да потом сбежал.
- Чего от музыки убежал?
- Там умрешь! – сказал он.
Заставляли много репетировать.

***
Полный автобус. Илюса апа едет к себе в деревню Домне. В автобусе пожилой человек с гордостью рассказывает о том, что его сын Анатолий Богатырев - артист в Мензелинском театре. Илюса апа говорит ему:
- Завтра приедет.
- Откуда знаешь?
- Завтра их бригада с гастролей возвращается.
- А ты откуда знаешь??
- Мы вместе работаем.
- Ты – из Домне?
- Из Домне.
- А-а! Мне говорили, что в Домне тоже артистка есть. А я думаю – откуда там, в Домне, артистка может взяться?! А это ты, оказывается!

Илюса апа смеётся, рассказывая это: «В Домне – 200 хозяйств, а у них в деревне – 15 домов. Сейчас уже три дома осталось.»

***
Администратор Галя распределила всех артистов по домам. Анатолий Степаныч и его жена Альфия Мусина с хозяйкой познакомились, вещи в дом занесли, потом вышли. Пока Альфия апа по делам пошла, Анатолий Степаныч вернулся и перед спектаклем лег спать за печку.
Потом проснулся, перед ним хозяйка стоит, как-то странно на него смотрит, но он спросонья внимания не обратил, только поинтересовался:
- Альфия не вернулась?
- Вечером придёт... – говорит хозяйка. (А в татарском языке – «придёт» и «приедет» одинаково звучит.)
- А-а... – и повернулся на другой бок.
Анатолий Степанович выспался к вечеру, встал, посмотрел на хозяйку – и ничего не понял:
- Ты – не наша апа.
- Как это понимать? – улыбается хозяйка.
- Ты – не из этого дома?
- Из этого.
- Но ты не наша апа.
Наконец, выяснили. Оказывается – он перепутал дома и зашел к соседям. А дочку хозяйки тоже Альфия звали, и как раз сегодня вечером она должна была приехать на спектакль.
Когда Анатолий Степанович вернулся в «свой» дом, рассказал всё это, хозяин подмигнул ему:
- А-а! Не случайно ты в этот дом-то зашел! Эта ее дочка Альфия тебя от себя не отпустила бы! Она – ух, такая!..
А под воротами дети из этих домов долго друг другу хвастались:
- А к нам на квартиру артист зашел!
- А к нам тоже зашел! Только он спать лег за печкой!
И все были очень довольны, что к ним артист на квартиру зашёл, что никого не обделили.


БАДРИЕВ ФАИЗ ЗАЙНЕТДИНОВИЧ,
и БАДРИЕВА (САТТАРОВА) ИЛЮСА АХМЕТОВНА

Илюса апа Саттарова и Фаиз абый Бадриев – великолепная актерская пара этого театра. Он – заслуженный и народный ТАССР, лауреат премии имени Сабира Амутбаева. Она - заслуженная и народная артистка ТАССР.


***
В 60-е годы актеры с утра приезжали в деревню, в которой вечером предстояло играть спектакль, там их администратор труппы вместе с председателем колхоза или клуба расселяли по разным домам, там актёры отдыхали, хозяева их кормили, туда же они возвращались после спектакля ночевать, а утром переезжали в следующую деревню.
(Эту прелестную систему ещё застала и я, начав работать в 1982. Скажу вам, нет лучшего стимула, чтобы страстно захотеть всегда жить только в своём доме! Хотя воспоминания о кислом деревенском хлебе с хрустящей корочкой и сладких сливках из чулана, в которых не лежит, а стоит деревянная ложка, побуждают меня иногда рыться в интернете в поисках рецепта выпечки настоящего хрустящего татарского деревенского хлеба. Но – справедливости ради надо сказать, приятные воспоминания на этом и заканчиваются. Нет ничего лучше собственного дома!) Хозяева попадались разные.

***
Очередная деревня. Артисты – приехали. Пока администратор зашёл к хозяевам спросить, пустят ли актёров на постой, Илюса апа и Фаиз абый уже зашли с вещами во двор, а с ними – и маленький сын Марат, которому было годика два. Во дворе стоял мешок с пшеницей.
Марат – маленький, пшеницу в зёрнах первый раз увидел, подошёл, ткнул пальчиком – «Мама, что это такое?»
В это время на пороге как раз показалась хозяйка дома, увидела Марата возле пшеницы и в ужасе закричала:
- Ой, они с ребёнком! Нет-нет! С детьми не пущу! Ни за что! Ребенок всё тут переворошит! Не пущу!
Делать нечего. Пошли в другой дом проситься. Там дома – только хозяин. Но – пустил. А хозяйка еще на работе была. До её прихода Илюса апа полы вымыла, в доме прибрала, заодно и своё бельё постирала и на дворе повесила. Хозяйка пришла, только руками всплеснула:
- Ой, опозорилась перед гостями! Не прибрано в доме было.
- Ничего, апа, – говорит Илюса апа, а сама думает: «Лишь бы не выгнала только!»
И тут вдруг входит во двор её соседка, - та, что их на квартиру из-за ребёнка не пустила, а эта хозяйка ей не нахвалится:
- К нам актёры на квартиру зашли, так артистка к моему приходу весь дом прибрала, да ещё и полы помыла.
А та ей в ответ – горячо:
- Вот, ведь кому как повезёт! А к нам тоже хотели артистов поселить, так ты не представляешь – ребенок ворвался, всю пшеницу по двору раскидал, всё вверх дном перевернул!..
Илюса апа ей с крыльца говорит:
- Апа, а ведь это мы были.
- Нет-нет, не вы, у тех - ребенок был.
- Вот наш ребенок, - показывает Илюса апа на подошедшего Марата.
Женщина слегка растерялась, но не сдаётся:
- Да нет, не вы! На той и платье-то другое было.
Илюса апа показала на свое выстиранное платье, что на верёвке во дворе сушилось:
- Вот это платье?
Женщина взглянула, и обомлела – узнала:
- Да... Это платье было...
Немая сцена.

***
Часто успех гастролей провинциальных театров зависит от очень неожиданных вещей. Когда летняя страда – раньше девяти вечера и начинать нечего. Зимой ещё ничего: как только стемнеет в пять-шесть, народ с работы придёт, с делами разберётся, в полвосьмого, бывало, начинали. Нам, 20-летним, конечно, хотелось скорее начать, чтоб, вернувшись в гостиницу, ещё успеть поболтать-выпить, поиграть в карты, посочинять стихи – кому как на ум взбредёт прожигать свою жизнь, а если повезёт – и попасть в кино на последний сеанс, если жили в районном центре, где был кинотеатр. Но обычно в кино ходили днём, до спектакля.
- Ну, давайте уже начинать! Чего ждём? – стонали мы.
- Когда коров подоят, - степенно отвечали наши умудренные опытом 40-летние, 50-летние «старики».
- О-о!
Они-то думали обо всём – и о том, чтобы больше людей спектакль посмотрели, и о том, чтобы в казне театра – прибавилось.

***
А однажды наши гастроли совпали с показом по телевидению сериала «Цыган». (Тот, где в главных ролях – Клара Лучко и Михай Волонтир.)
Лето. Вечер. Вернулось стадо... И деревня будто вымерла. Возле клуба виновато прохаживался завклуб и, покуривая, бродили одинокие, словно враз осиротевшие актёры. Только после окончания очередной серии в половине десятого вечера – ещё не потерявшие интереса к национальному искусству зрители собрались на спектакль.
- Волонтира убьём, - мрачно изрёк Фаиз абый.

***

Сидят в гримировочной. Актриса Менавара апа крем на руки мажет. Подходит к ней маленький Марат, спрашивает:
- Для чего ты мажешь?
- Чтобы руки мягкие были.
- Дай и маме немного.
- На, возьми, - и на ладошку ему немного из тюбика выдавила.
Марат тут же выдавленный крем маме отнес.
Возьми, мама.
= Спасибо, - говорит Илюса апа и кремом, как обычно, тыльную сторону рук смазала.
- Ой, что ты сделала? - кричит Маратик, - ты же не той стороной меня вчера шлёпнула!..
Что ж, шлёпали нас немножко родители... Актеры. Горячий народ. Потом только понимаешь татарскую поговорку: «То место, куда мать ударила – шайтан не возьмёт».
Святое место…

***
Сидим перед спектаклем – Илюса апа, Венера и я. (Венера Нигъматуллина – заслуженная артистка ТАССР)
Венера говорит:
- Ходила к отоларингологу, снимок носа сделала. Хотела забрать – но почему-то пока не отдают.
ИЛЮСА АПА: Вот тебе на! Смотри, как бы вместо открыток не начали продавать снимок твоего носа!

***
И не только об актерах рассказывала Илюса апа. Просто житейские истории – тоже.
Рассказывала, как вместе с ней в роддоме лежала женщина, которая родила двойню. Один – умер, а второго она просто не хочет брать: «У меня дома – трое». Вот такая странная отговорка...
А рядом с ней в палате - слабоумная женщина, которая всё пытается выкрасть своего ребеночка у медсестёр; у нее силой отнимают, потому что сумасшедшим плодиться не разрешают, а эта как-то по недосмотру родила; но иногда ей всё-таки удается с ним сбежать, по дороге её догоняют и возвращают в роддом. Правда, когда не видит ребенка перед собой – совершенно о нём забывает.
А ту, другую роженицу медсестры всё уговаривают:
- Да ты посмотри! Вот ведь – эта, хоть и дурочка, а и то как за своего
ненормального ребёнка воюет! А ты своего здорового забирать не хочешь?!.

***
И ещё одна, совсем уж страшная история из роддома.
Перепутали детей. Отдали матерям. Разъехались они по деревням.
Одна из них ребенка совсем не хотела, и по дороге во время кормления придушила его грудью.
Только они доехали до дому, – ошибка выяснилась, позвонили из больницы: «Срочно приезжайте, детей перепутали!».
- Вот, - говорит та, что «своего» убила, - ребенок в дороге умер.
Отдали плачущей матери ее мёртвое дитя. Этой – отдали своего живого. Она и этого по дороге придушила грудью...

***
Еще один рассказ из серии житейских историй.
Жена хватилась мужа, который пропал. Будто бы – примерный семьянин, росли двое детей, милиция срочно начала поиски... Искали недолго. Нашли в их собственном гараже, в машине, вдвоём с любовницей, оба – мёртвые: видимо, уснув, задохнулись выхлопами газа, потому что мотор оставили включённым – по-другому зимой в машине и не согреешься...
Жена, как увидела – удар для нее был таким, что она только и сказала: «О Аллах! Лучше бы его убили. Позор – мне, позор – детям. И зачем только я заставила искать...»
Ни из морга тело забирать не ходила, ни на похороны не пошла.
Истории нашего провинциального городка... В котором, как и в любом уголке мира, кипят страсти и «льются невидимые миру слёзы».


***
Илюса апа рассказывает:
- Я так крови боюсь! Даже смотреть на уколы не могу, что уж говорить, когда мне их делают! Упаси Аллах!
- (смеёмся) Да как же так? В жизни ведь не удаётся совсем избежать уколов.
- А я избегала!
- Как?
- В школу, когда прививку делать приходили, я подходила к медсестре, у которой был список, аккуратно записывала свою фамилию... и тихонько выходила из класса. А укол делать не подходила!
- Ну и ну!
- Однажды – это в училище уже было – мне от головной боли витамины в уколах прописали. Купить эти витамины денег не было, подруги-студентки сообща со стипендии сложились, купили мне их – «На, Илюса, только лечись!» Даже с уроков ради этого меня отпустили!  Я витамины взяла, важно так на уколы отправилась... И только за дверью стоны услышала – меня как ветром сдуло! Так все 10 дней с уроков и уходила, будто – на уколы, сама – по городу гуляла! – смеется Илюса апа, потом вдруг резко замолкает – до сих пор перед девчонками стыдно...

***
Сидим, гримируемся в холоднющем клубе зимой.

ИЛЮСА АПА: Из всех смертей – только в воде утонуть боюсь.
Я: Да и в огне сгореть не лучше.
ИЛЮСА АПА:  Ой, не знаю! Я не очень боюсь в печке сгореть: мне 
кажется, я там только согреюсь!
Смеёмся. Вьюга завывает со всех сторон.

***
Едем на выездной спектакль, то есть – из гостиницы часов в шесть или семь вечера (зависит от дальности расстояния) выезжаем в очередную деревню играть спектакль. Слякотный октябрь с моросящим дождём. В автобусе, как обычно, холодно. Смотрим в окно. Там, в деревнях так заманчиво дымятся печные трубы...

ФАИЗ АБЫЙ: И-их! Нормальные люди сейчас, - жирную курицу зарезав, суп с домашней лапшой сварив, возле стола собираются... Хозяйка из золотистой шурпы на отдельную тарелку картошку с мясом выкладывает, муж в тёплых шерстяных носках лениво отрывается от газеты и включает телевизор, чтоб посмотреть новости...
Но такие романтические настроения Фаиз абый редко на людях показывал, чаще всего шутил, приукрашивая правдивый рассказ фантазией настолько, что даже Илюса апа не могла разобрать, - где правда, а где вымысел.

***
ИЛЮСА АПА: Фаиз, помнишь, в этой деревне мы на квартиру к одной хозяйке заходили? Она каждое утро 16-килограммовую гирю одной рукой несколько раз поднимала, - это у неё утренняя гимнастика такая была, помнишь?
ФАИЗ АБЫЙ: (невозмутимо). Помню. Это ведь её дочка мужа своего убила?
ИЛЮСА АПА: (в ужасе). Что?!
ФАИЗ АБЫЙ: Ну да-да, она. Мне кто-то из знакомых рассказывал.

Мы все замолчали и обернулись на него.
 
ИЛЮСА АПА: (тихо). Фу, Фаиз, не понимаю, когда ты правду говоришь, а когда шутишь.
ФАИЗ АБЫЙ: Какие шутки могут быть? Во всех районных газетах писали. Жуткая была история.
ИЛЮСА АПА: (не может поверить). Такая скромная тихая дочка у неё была...
ФАИЗ АБЫЙ: Да. Очень скромная, тихая. Мужа всего один раз ударила –
и наповал. Насмерть!
ИЛЮСА АПА: (поверила, наконец). Неужели правда?!
ФАИЗ АБЫЙ: (улыбаясь). Да нет, я шучу.
Все смеёмся.

***
Приехали в деревню Бугады. Сидим, гримируемся.

ИЛЮСА АПА: Здесь у меня одна знакомая есть.
ФАИЗ АБЫЙ:  (живо откликнулся). Да-да, помню! Её муж такой щелбан дал мне в лоб – я чуть на пол не сел. Сразу вот такая шишка на голове вздулась.  (Показывает величиной с кулак!)
КЛАРА: (актриса, танцовщица – в ужасе). За что?!
ИЛЮСА АПА: (улыбаясь). От большой любви.
ФАИЗ АБЫЙ: А его жена – она два метра ростом! – как схватила Илюсу в охапку, ка-ак начала её крутить в воздухе - у Илюсы только ноги в воздухе замелькали!.. Потом раскрутила изо всей силы, да ка-ак швырнет её на меня, я только по стенке молча распластался... Вот до такой степени Илюсу любит!..
Мы с актрисой Венерой Хамидуллиной (Ивановой) только за живот держались, не могли вздохнуть от смеха – это было рассказано без тени улыбки!

***
В последний день гастролей, после спектакля, той же ночью мы возвращались в Мензелинск – домой! Пока разбирали декорации, Фаиз абый обычно спрашивал:
- Который час?
- Половина двенадцатого, - отвечает кто-нибудь.
Фаиз абый задумывался на мгновенье и уверенно изрекал:
- Без пятнадцати три будем в Мензелинске.
Так он любил проверять свой внутренний хронометр, свою интуицию. И почти никогда не ошибался. Он вообще был очень наблюдательным человеком. Например, говорил, что после 22-го дня гастролей обязательно из ничего, на пустом месте возникает ссора, потому что 22 дня – это наш актёрский и человеческий предел, после которого неминуемо наступает срыв. Когда было слышно, как кто-то скандалит, Фаиз абый невозмутимо провозглашал: «Двадцать второй день».
- Поэтому, - говорил он, - гастроли лучше делать не на 24, а на 22 дня. Может, когда-нибудь администрация и прислушается к этим выстраданным на актёрском опыте наблюдениям.

Последний день гастролей – это особенный день. Ты всё ещё будто на сцене, но – тебя уже нет! Только твоё бренное тело мечется из кулисы в кулису, ловко огибая проваливающиеся доски и торчащие гвозди старого клуба – а душа! Душа уже въезжает в ночной Мензелинск, где все спят, где качаются в тёмном небе огромные зелёные деревья, и ветер, словно невидимый стражник, требуя пропуск – свой, чужой? – сначала рывком бросает себя навстречу, потом – окутает, успокоит…
Последний день гастролей – это такой день… такой день… в общем, когда на репетиции мы никак не можем ухватить нужный темп, режиссёр ехидно подбрасывает нам подсказку: «Эту сцену играйте так, как вы играете в последний день гастролей». И всё становится ясно! Темп найден!..

***
Сидим, гримируемся.
Фаиз абый Бадриев вспоминает: «Мы в этой деревне в прошлом году в марте месяце были. Что-то с датой перепутали. В клубе было написано, что мы 9-го марта должны играть, а в наших документах – 10-го. Приезжаем 10-го, а завклуб нам рассказывает, как они вчера нас ждали. «Весь народ с билетами пришел, мы балиш вам приготовили, ждали-ждали, очень беспокоились, подумали – может, после 8-го марта что случилось?..»
Я недоуменно спрашиваю: «В каком смысле?»
Илюса апа засмеялась: «И-и, Марина, понимать надо подтексты: артистка ведь уже».
«А-а!..» - меня осенило. Ну, конечно! Что может случиться с артистами после большого праздника? Хотя это периодически случается и со многими другими. Просто актёры – слишком уж на виду.

***
В одном из клубов приносят нам самовар, заварку, скромную баночку с молоком.
- Вот здесь – чай, вот здесь молоко, с чаем пить.
- О, абый, большое спасибо!
- Наверное, с молоком только девушки будут пить, - улыбаясь, сказал завклуб странную фразу. Мы так и не поняли, что он имел в виду. (Наверное, просто пожалели молока. Завклубы разные бывали.)

Илюса апа так же приветливо и загадочно ответила:
- Да и юноши тоже пьют. Научились теперь. Особенно – с молоком...
Едет-едет наш старенький автобус...


***
Уже сейчас, когда я писала эти воспоминания, смеясь и вздыхая, узнала, что Фаиз абый умер. Светлая память…
И вспомнилось, как он однажды сказал: «Я утром всегда сначала умоюсь, побреюсь, одену свежую рубашку, а потом только подхожу Булата будить.» (Речь – о младшем сыне – режиссёр Булат Бадриев.)
Я спрашиваю: «А почему, Фаиз абый?»
Он говорит: «Потому что если сегодня я умру, он должен навсегда запомнить меня аккуратным и подтянутым.»
Да, Фаиз абый. Мы таким Вас всегда и будем помнить, - аккуратным, подтянутым и честным человеком. Это не всем дано – каждый день помнить о смерти и каждый новый день проживать, как последний.
Спасибо за то, что мы много лет были добрыми соседями; за то, что когда Илюса апа перед школой наливала Марату морковный сок, она не забывала позвать и меня («Это – полезно!» - говорила она), за незабываемые минуты веселья, за чудесное сценическое партнёрство; за то, что большой отрезок жизни мы были попутчиками на этом свете, и за то, что встретились в таком удивительном месте, которое называется театр. Которое, несмотря ни на что, мы всё-таки все любим...


ФАТТАХОВ МАУЖИТ НАЗИПОВИЧ
И ФАТТАХОВА (ШАРИФУЛЛИНА) АНИЯ ГАРИФУЛЛОВНА

Ания апа и Маужит абый Фаттаховы – красивая яркая поющая жемчужина Мензелинского театра, он - заслуженный артист ТАССР, лауреат премии им. Сабира Амутбаева, она - заслуженная и народная артистка ТАССР.
Из моих детских воспоминаний – это, конечно, их сочные образы в спектакле «Хаят» (Ания апа – Хаят, в роли Алеши – Анвар абый Фасхетдинов, отца девушки Хаят играл актер Галлямов Гадель Габдрахманович). Помню, как меня, маленькую, мучило несоответствие в одной сцене, и я спросила маму:
- А почему Хаят говорит своему папе «Я его зарежу!» а сама хочет выйти за Алешу замуж?
- Когда она это говорит? – удивилась мама.
- Ну, она ведь говорит «Мин аны суям!» («суям» - зарежу)
- Нет, - засмеялась мама, она говорит «Мин аны с;ям!» («с;ям» - люблю)
Так я узнала красивый и более возвышенный синоним слова «яратам» (люблю) – «с;ям». (Вот такая татарская буква О с чёрточкой посередине.)

Несколько лет спустя, когда мы жили в домах напротив, я уговаривала Лэилю (старшую дочь Ания апа и Маужит абый) пойти купаться на речку. А идти надо было километров пять пешком, и без взрослых нас не очень-то решались отпускать; кое-как с боем, со слезами уговорили.
Я говорю Лэиле: «Не плачь, у меня с мамой – то же самое, ничего без боя не дается».
А Ания апа потом говорит мне:
- Ну, почему вы такие? Неужели нельзя как-нибудь ласково, по-хитрому уговорить? Нам ведь слово ласковое скажешь – мы уже растаем. Знаете, как Азат действует? (Азат – младший сын.) Он спрашивает «Мама, можно я пойду туда-то?» Я говорю «Нет». Он через десять минут подходит и говорит: «Ты ведь сказала, не подумав, да, мама?» Я опять говорю «Нет». Он еще через десять минут спрашивает: «А как ты думаешь, мама, какую мне куртку надеть, когда я пойду?» И я смеюсь, и - отпускаю его. А вы – все время напролом!»
- Ну, вот такие мы – честные, Ания апа, - говорю я.
По моим наблюдениям, вторым детям вообще все легче дается: то ли когда их родители рожают, они уже бывают взрослее и мудрее, то ли с них меньше спроса, то ли на нас проводятся все первые родительские опыты, желание, чтобы твой ребенок был самый самый...


ХОЗЯЙКА РЕКВИЗИТОРСКОГО ЦЕХА – НИНА ФАХРЕТДИНОВА

Уютная большая комната реквизиторского цеха, где хозяйка – Нина Фахретдинова (жена актера Инсафа Фахретдинова, которую он молоденькой девчонкой привез из Ленинграда), она родом с Украины, яркая личность, прямой характер. Не любит лицемерия ни вообще, ни в частности; абсолютно не держит зла, иногда может сорваться в крик, если что-то не по ней, но крик совершенно беззлобный, поэтому так же легко и возвращается к своему благодушному говору, который, собственно, и есть ее суть. Понимает, когда больно другому. Вобщем, такие всегда готовы прийти на помощь.
В театре – затишье, актеры еще не вернулись с гастролей, Лариса Хисматуллина (костюмерша) и я только-только вышли из декретного отпуска, и чтобы мы не зря получали свою зарплату, директор Анатолий Степанович определил нас под начало Нины – делать бумажные цветы для венков к 9 Мая.
9 Мая каждый год наш театр приезжает на кладбище, убирает могилы всех тех, кто служил этому театру и возлагает венки – одна из самых трогательных и благородных традиций; я думаю, она сохранилась до сих пор.
Сидим, нарезаем полоски из цветной бумаги, потом закручиваем их ножницами – делаем кудрявые лепестки! – и болтаем обо всём - обо всём на свете.

ЛАРИСА: А помните, у нас актриса N была?
Я: Помним. Да она уж давно уволилась.
ЛАРИСА: Я знаю. Где она, интересно? Говорили, в Набережных Челнах где-то воспитателем в детском саду устроилась...
НИНА: Воспитателем?!!
ЛАРИСА: Ой, нет, санитаркой, кажется.
НИНА: Актер – да воспитателем?! О-хо-хо! Такого ещё нигде не было!
ЛАРИСА: Да говорю же, санитаркой.
НИНА: Да! Санитаркой – поверю! Актер горшки выливает – это поверю! Какой же ненормальный актёру детей воспитывать доверит?!
(Смеёмся.)
               
***
Пока мы с Ларисой – два смиренных труженика – аккуратно закручиваем лепестки гофрированной бумаги, на электрической плитке у Нины в большом ведре варится какой-то специфический клей для поклейки холстов на декорации, и запах от этого варева – хуже, чем в отхожем месте.

Я: Нина, иди, оцени нашу работу.
НИНА: (тепло). Ну, вот, молодец, а говорила, что не умеешь.
Я: (набивая себе цену). Но это не очень-то легко.
НИНА: (в громкий крик). Ну, всё легко не бывает!! Ложку на похмель ко рту и то трудно нести! Так что ж, не жрать что ли?!
                (Смеёмся.)
ЛАРИСА: Да мы похвастаться хотели, а ты уж сразу кричать.
НИНА: А не люблю, когда глупости говорите!

***
Входит Петр Александрович Улыбашев – актёр Мензелинского театра еще с той поры, когда существовали две труппы – русская и татарская; теперь – ответственный за постановочную часть, Заслуженный работник культуры – и наш чудный добрый сосед вместе со своей женой тётей Шурой.

ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ: Чем это вы тут занимаетесь?
Я: Цветы к 9 Мая крутим.
ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ: Цветы на 9 Мая покупать будем.
НИНА: Степаныч велел цветы делать! (Анатолий Степанович Богатырёв – директор.)
ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ: Цветы на 9 Мая покупать будем -                Степаныч сказал! (Почувствовал, наконец, этот ужасный запах клея.) Чем это у тебя тут пахнет, Нина?! Выключи сейчас же!
НИНА: (довольная перепалкой, злорадно). Не выключу!! Я выздоравливаю, когда таким запахом дышу! (Распахнула дверь и пошла по коридору, громко распевая: «Белые  кры-ы-лья! Белы-е кры-ылья!»)
ЛАРИСА: Весёлая женщина. Не то, что мы – нытики.

***
Нина рассказывает: «У меня соседка – медсестра в ЛТП. (Лечебно-трудовой профилакторий для алкоголиков.) Туда наш актер N на уколы ходит. Так она все удивляется – «Он совсем не похож на алкоголика! Так хорошо разговаривает, такой вежливый, культурный!»
МЫ С ЛАРИСОЙ: А ты - что?
НИНА: А я ей говорю: «А это у нас – культурный алкоголик».
ИБРАГИМОВ ФАИЛЬ МОХАММАТМИРЗОЕВИЧ – заслуженный работник Искусства.

В 1985 в Мензелинском театре появляется Фаиль Ибрагимов.
 (Теперь – главный режиссер Татарского Государственного драматического театра г.Набережные Челны.)
После нескольких спектаклей, которые он поставил в качестве приглашенного режиссера из Набережных Челнов, он взял в руки пьесу Карима Тинчурина «Голубая шаль», перекроил ее, как опытный портной, уверенной рукой превратив повествовательный рассказ в захватывающую основу для действа – и приступил к постановке. А действо и вправду оказалось захватывающим. Второй акт начинался с лесной сцены беглецов, и в это время за кулисами собирались работники театра и актёры, видевшие её на репетиции сотни раз, чтоб посмотреть ещё. Это дорогого стоит...
 Пьеса о плохих несознательных элементах, не принимающих революцию, таких как сластолюбивый псевдорелигиозный ишан, мечтающий взять пятую по счету жену - юную Майсару -  и о первых вестниках коммунизма на деревне, это - молодой, вернувшийся с далеких работ шахтер Булат, влюбленный в Майсару, и она отвечает ему взаимностью. Но ее родной дядя то уговорами, то угрозами и побоями подталкивает к свадьбе с богатым ишаном. (Ишан – религиозный служитель.)

***
Репетиция «Зэнгэр шэл». («Голубая шаль».)
Мы – массовка, стайка перепуганных подружек Майсары – жмемся друг к другу на одном помосте, на втором – Жиhанша (Мардеханов Рашит Мардеханович,
Заслуженный и народный артист Татарстана) измывается над Майсарой (Муллина-  Харисова Разиля Мирхатовна – заслуженная артистка ТАССР).
Два помоста на колесиках, из которых и состояла вся декорация, Фаиль распорядился сделать такими крутыми, что если бы не канифоль, которой приказали перед спектаклем всем нам смазывать ичиги (сапоги) и всю остальную обувь, - не знаю, смог ли бы там кто-нибудь вообще удержаться!

ЖИhАНША: (обмотав вокруг руки звенящие монистами косы Майсары, кричит). Будешь! Я сказал – ты будешь женой ишана!
МАЙСАРА: (кричит). Нет! Никогда!!
ФАИЛЬ:  (кричит громче всех). Переживайте!! (Это – нам.)  Что вы стоите?! Пе-ре-жи-вай-те за Майсару!! Ее же отдают за нелюбимого!!. Еще раз сначала!
Начали сцену заново. На помосте рядом со мной актриса Гульсина Хисматуллина, стыдливо прикрыв губы платком, пересказывает громким шепотом – чтобы слышно было только нам – весь свой переживательный монолог:
- Бедная Майсара! Ну, зачем уж она сопротивляется? Все равно отдадут ведь. Несчастная…Что она понимает в жизни?! Чем за этого нищего голоштанного Булата идти, уж лучше тихонечко спокойненько вышла бы за ишана – и горя бы не знала! Каталась бы, как сыр в масле! И-их!..
(Переживает. Очень. Мы, конечно, еле сдерживаем смех. Да в 20 лет вообще все смешно...)


О ЗАПАХАХ

В один из вечеров говорили о странностях запахов. Я думаю, главенствующее место в этой теме занял калиновый пирог...
Илюса апа рассказывает: «В один из вечеров в гримировочной сидим, и я вдруг явственно чувствую запах калинового пирога! Я спрашиваю: «Калиновый балеш кто принес?» Все молчат.
- Ну, кто принес калиновый балеш?
И вдруг наш артист N тихо так, смущенно говорит мне:
- Это от меня, наверное, пахнет, Илюса апа.
- А ты что, сегодня пироги в печку ставил? – смеюсь я.
- Да нет, это ноги мои так пахнут – носки давно не стирал...»
Илюса апа вздыхает: «С тех пор, как увижу калиновый пирог – ноги нашего N вспоминаю...
Мы все призадумались.

***
«Вообще, странная эта штука – калина, - продолжает Илюса апа, - именно в запеченном виде... Однажды мы с Менаварой пошли в кино. Что за фильм смотрели – до сих пор вспомнить не могу, потому что как только сели на свои места, так сразу почувствовали запах... как из туалета... в общем, запах настоящего дерьма, что уж тут говорить!
Переглянулись с Менаварой, кивнули на парней, что впереди сидели, хотели сказать им, да что тут скажешь? – промолчали. Но кино – не кино уже было: принюхивались весь сеанс. Потом фильм закончился, мы вышли, наконец.
Менавара говорит: «Сегодня калиновый пирог пекла...» и по привычке поднесла руку к губам... и обмерла... Отсюда и шел этот запах!
- Я до сих пор только тому и радуюсь, что хорошо ещё тем парням ничего не сказали!..

***
Как-то в автобусе едем, - говорит Илюса апа, - и на весь салон разносится настоящий запах мертвечины. Как-то это было довольно неожиданно, - к счастью, в тот день этому запаху в нашем автобусе взяться было неоткуда. Так мы и не доискались – откуда. Но вдруг однажды наш Расиль Ахмеров (актёр) кричит мне радостно:
- Нашёл, Илюса апа, нашёл тот запах!
- Откуда?!
- Вот! – и показывает на свою шапку.
А у него была красная шапка из козьего пуха.
- Как догадался?
- А мы сидели с друзьями как-то под дождем, я хотел вытереть шапкой лицо, поднес шапку и... Сухая-то она не пахнет. А вот когда под дождем намокла...
С тех пор у него одна угроза для всех была: «Шапку заставлю нюхать».
Вывод в тот вечер был однозначный: когда слишком уж нос чует, тоже нехорошо!

А у меня какой-то грустный осадок остался – обида за калиновый пирог. Это был мой любимый пирог. Наверное, потому, что мама его не пекла – а ведь детям только и подавай то, чего в доме нет! Не пекла не потому, что не умела – еще не выдумали такого, чего не умеет моя мама – просто за калиной надо было ходить в лес. А в лес за калиной мы не ходили. Как-то так получилось. Только за земляникой. И за лесной клубникой...
Рано-рано утром,
в четыре часа,
пешком километров за пять,
в зеленый лес, где даже комары еще не проснулись,
где ветер раскачивал верхушки высоких тонких берез,
где папоротник - по пояс, словно темная гладь реки,
под которую можно нырнуть с головой,
потому что ты маленькая;
где ползаешь по земле, наклоняя
травинки, насквозь пропахшие земляникой,
заодно высчитывая лепестки клевера –
не попадется ли – четырёхлистный,
не пропустить бы в траве своё счастье...
 

АХМЕРОВ РАСИЛЬ ВАСИЛОВИЧ

Бывало, едут актеры в автобусе и на разные мелодии сочиняют частушки-нескладушки. А иногда выходило и очень складно.
Но это надо прочесть на татарском языке, чтобы понять всю шутливую печаль, которая в них вложена.
Кто-то из актёров – медленно и заунывно:
- Уйлый кунеллем шашарга,
Гостиницанын калган ашны ашарга...
            (Душа моя готова сойти с ума –
 Доедать оставшийся в гостинице суп…)

А вслед за ним Ражиб абый весело, на мотив татарской частушки:
- Энэ килэ автомобиль
Тоягэннэр артистлар,
«Без артистлар» дигэн булып
Йорилэр бит, хэсислэр!
(А вон едет автомобиль,
 До верха нагруженный артистами,
 И они ведь ещё «Мы – артисты!»
 думают о себе – голодранцы!)

А вслед за ним сразу – Расиль:
Энэ килэ автомобиль,
Тоягэннэр э-скатерть,
Э-штансыз каласын килсэ,
Театырга эшкэ кер!
                (А вон едет автомобиль,
                погрузили э-скатерть,
                если хочешь без штанов остаться,
                устройся на работу в театр!)


***
Расиль… Мы все, актёрские дети, очень его любили. Из всех ролей мне больше всего всё-таки запомнилась его роль чёрта в пьесе «Хикмэтле Сэйфи» («Сэйфи с причудами»). Уютная бытовая комедия, полная юмора игра Ахмадиша абый Зиганшина. Но его чёрт, чёрт дедушки Сэйфи – Расиль – видимо, еще и удовлетворял нашу детскую тягу ко всему страшному и потустороннему. А ещё он был просто смешной.
Это – тоже одна из многих застывших, несмываемых картинок моего детского калейдоскопа.   
Начало второго акта, Ахмадиша абый с веником идет в баню, открывает дверь... а там в жёлтом уютном огне свечи сидит на полке его черт и красит ногти своим хвостом! (Кстати, придумка самого Расиля.) Ах, как это было сказочно, он прямо был похож на Шурале!..

          ***
Еще одна история вспомнилась на тему «А нормальные люди в это время...»
К тому времени, когда уже и я начала выезжать на гастроли, и актриса Насиля Гараева несколько лет не работала в качестве актрисы, и вдруг – перед самыми гастролями возникают непредвиденные обстоятельства. Ах, срочный ввод!
Насиля быстро вводится на роль, и мы выезжаем на зимние гастроли в соседний район. Зимние гастроли изначально предполагают холодный автобус, тулупы поверх пальто и незапланированные метели.
 
И вот - вечерний выезд на спектакль. Что-то около шести или семи часов, когда быстро сгущаются сумерки, в окнах домов уютно зажигаются тёплые огни, и снег действительно становится голубым, как его и рисуют...
Роза апа Зиганшина со вздохом, глядя в окно автобуса:
- И-их, а нормальные люди в это время, вернувшись с работы, поужинав, садятся перед телевизором...
- Ой, а я нисколько им не завидую! – с жаром откликается Насиля, - как всегда, вернутся сейчас с работы, почитают газету, завтра опять пойдут на работу. Скучно! А мы!.. Даже выезд в эту деревню – само по себе маленькое приключение, не знаешь, что тебя ждет!..
Она возбуждена дорогой, соскучилась по гастролям, по дороге и, наверное, даже по этим вечно ломающимся холодным автобусам, нашим «Кубанцам» и «Уральцам».
А насчет «не знаешь, что тебя ждет» - тут она оказалась права.
Пока играли спектакль, кто-то сказал: «На улице – буран». Ну, буран так буран, метелями нас не удивишь.
За полночь возвращаемся обратно.
Но метель оказалась – всем метелям метель. Снега намело столько, что приподнятое над полями шоссе сравняло с полями окончательно, и все превратилось в одно ровное белое полотно. Сначала на дорогах попадались не очень большие сугробы, но постепенно стало ясно, что дальше автобус не проедет.
Кто-то сказал: «Может, полем попробуем проехать?»
Непонятно, почему все поддались на эту идею. То есть, конечно, понятно – поскорее хотелось вернуться в гостиницу! Но и не только: просто на замёрзшем поле сквозь косую позёмку просвечивала чёрная земля, и надо было только прорваться несколько метров!
И шофер, недолго думая – а лучше сказать, вообще не думая! – резко повернул влево, попробовав выехать на поле… Наш автобус глубоко кивнул головой и медленно, мягко и явно бесповоротно сел в глубокие наметенные снега. Все замолчали.
Потом - начали с надеждой оглядываться на дорогу, где скоро должна была показаться наша вторая, грузовая машина с декорациями, которая часто буксиром вывозила наш заплутавший автобус из подобных ситуаций.
Ура! Свет грузовой машины! Воспрянули духом.
Выбежали, и... (воистину, иногда затмение находит на всех разом) вместо того, чтобы отправить грузовую машину обратно, за подмогой - за трактором - начали уговаривать шофера, чтобы и он свернул на поле – уж он-то выедет, у него рессоры повыше! – а потом вывезет буксиром и нас! 
И - «о, чудо!» - шофер грузовой также поддался на уговоры, и наша грузовая также мягко, грузно и бесповоротно осела, носом уткнувшись в снег – симметрично автобусу, словно подчеркивая, что одна глупость обычно похожа на другую...
Тут уже наши мужчины, откопав кем-то припасенную бутылку водки и распивая ее на ходу, вместе с шоферами отправились пешком в деревню, подгоняемые собственным смехом и колючим морозным ветром, раздевающим на ходу. Кто-то кричал им вслед: «Вы осторожнее там, тут волки водятся!..»
Кто не сидел зимой в минус 30 градусов, в промокшей от снега одежде всю ночь посреди поля в старом «Кубанце», тому этого не объяснишь.
Мы настроились на многочасовое ожидание, и в автобусе воцарилась спящая тишина, которую прорезал тихий спокойный вопрос Розы апа:
- Ну, что, Насиля, я им тоже нисколько не завидую: нормальные люди сейчас всего лишь обыкновенную куриную лапшу поели, какой-то там телевизор посмотрели, газеты почитали и спать легли, бедные - а вот мы!!.
Общий смех.

Отдельное огромное спасибо тем нашим шоферам, которые так же, как и мы, заболели театром и задержались в нем надолго. В непролазную осеннюю грязь, где по нашему бездорожью иногда проехать мог только К-700 (знающие – знают, о чем я говорю: у этого трактора одни колеса – высотой два метра) – наши водители показывали чудеса пилотажа, чтобы вовремя довезти нас домой живыми. Аркадий, Володя Иванов, Ирек Теряев, Олег Теряев, Саша Иванов. Да и грех бы им нас не вывезти живыми, мы ведь таких красивых детей им нарожали!..

Это был спектакль, где Насиля заменила на месяц Илюсу апа, спектакль по пьесе Файрузы Байрамовой «hэркемгэ бер кояш» («Для всех – одно солнце».) Судьба подарила ей еще одну возможность сыграть на сцене.
Роль жены миллиардера, где в конце ее убивают.
В финале, в момент выстрела, ее маленького сына Ильдара всеми правдами и неправдами пытались отвлечь и увести подальше от сцены, потому что он каждый раз закатывал громкую истерику по поводу, что «мою маму застрелили!» и его ничуть не утешала мысль, что каждый раз после выстрела мама приходила к нему за кулисы живая и здоровая...
Насиля, за многие годы впервые выехав на гастроли, в день, когда очередной раз в автобусе что-то застучало, и кто-то спросил: «Кардан что ли?» - задумчиво поглядев в окно, тихо сказала:
- Йа, Аллам, я думала, что уже никогда не услышу ни «рессора», ни «кардан»...
Насиля погибла быстро, тяжело и страшно. Ее на полном ходу сбил КамАЗ, когда она побежала вслед за старшим сыном, перебегавшим дорогу - в ужасе, как бы его не сбила машина – и через два часа ее уже не стало...
Это был Сармановский тракт Челнинской дороги, самый опасный участок, машины там разгоняются на полной скорости. Этого Насиля и боялась – но только когда думала о ребенке, а не о себе…

В моем детском калейдоскопе – картины из спектакля «Кеше кунеле» («Душа человека»), яркая главная роль Рашит абый Мардеханова, народного артиста Татарской АССР. 
Одну из сцен, сидя за кулисами, я не смогла досмотреть до конца, потому что у меня, шестилетней, схватило живот от смеха.
Только потом, позже, я поняла, что это умение рассмешить, самому оставаясь мрачновато-серьезным, он привносил в каждую роль, а его не принесешь в роль, если оно не свойственно самому человеку. Очень легко импровизировал, отходя от текста, что для партнеров было весьма неожиданно.


МАРДЕХАНОВ РАШИТ МАРДЕХАНОВИЧ,
Заслуженный и народный артист ТАССР

70-е годы. Спектакль о трудных буднях хирургов. Одного из врачей играет великолепный Рашит абый Мардеханов.
Актриса Гульсина (Хисматуллина-Усманова Гольсина Имамгалиевна) – в массовке, в белых халатах и масках, расхаживаем туда-сюда – создаем фон больницы и очень радуемся, когда удается придумать хоть небольшой бессловесный этюд.
В начале четвертой картины в ординаторскую входит Хамзэ Нэбиевич (Рашит абый), затем мы с Гульсиной встречаемся в коридоре на заднем плане, она останавливает меня, тычет пальцем в книжку – якобы собирает профсоюзные взносы, так мы про себя объяснили смысл этой сценки – я киваю: мол, хорошо, сейчас распишусь, а деньги принесу потом. Так это было изо дня в день.
А сегодня вдруг, как только мы встретились и начали свою пантомиму, Рашит абый обернулся и внезапно прикрикнул на нас зло: «Эшегездэ  булыгыз!» («На рабочих местах будьте!»)
Мы вздрогнули от неожиданности и, с испугу разбежались в разные стороны. А он что-то начал сердито ворчать себе под нос. И когда вошел Фэвзи (актер Хамматуллин Хафиз Ханифович, заслуженный артист Татарстана) - то поздоровался с ним, но не приветливо, как обычно, а буркнул: «Сэлэм!», и потом на недоуменный взгляд Хафиза, пояснил, будто извиняясь: «Ходят тут, в коридоре книжки читают!» Хафиз еле удержался от смеха.
Чудесный актер. Какая правда жизни! Для импровизации хватило пустяка. И какая вера в эти самые предлагаемые обстоятельства!


***
В одной из деревень перед спектаклем вдруг – не покормили. То ли колхоз случайно работницу столовой пораньше домой отпустил, то ли что, - ну, не повезло. Мы не то, чтобы обиделись, но настроение все-таки – не то.
В начале той же самой картины, когда Хафиз входит в ординаторскую, после обычного приветствия у Рашит абый идет фраза - «Бик кунелсез куренэсез, Фэвзи». («Что-то у Вас настроения нет, Фэвзи».)
А сегодня Рашит абый ничего не подозревающему Хафизу говорит, как ни в чем не бывало: «Бик кунелсез куренэсез, Фавзи, эллэ ашамый килгэнсез?» («Что-то у Вас настроения нет, Фавзи. Вас -  что, не покормили?»)
И Хафиз при всей своей силе воли опять чуть не «раскололся».
Но это поднимает настроение.
Это - шутка, это дает не забыть, что, в конечном счете, все это – всего лишь игра, как и вся наша жизнь, и не стоит ее усложнять.

***
Перед началом спектакля. Народ собирается. Помреж и актеры посматривают из-за кулис, не пора ли начать. Наконец, звенит третий звонок, и - раздаются радостные аплодисменты засидевшихся зрителей. Рашит абый – задумчиво и странно:
- Этот народ - не поймешь: уже и звонку в ладоши хлопают...



ГАРИФУЛЛИНА МУСЛИМА ГАРИФУЛЛОВНА,
заслуженная артистка ТАССР,
ХАЛИУЛЛИН ТАГИР ВАСИЛОВИЧ,
Заслуженный артист ТАССР

В том же спектакле.
Муслима апа Гарифуллина играет маму Рината (актер Тагир Халиуллин).
Муслима апа сказала свою последнюю реплику, после которой должен войти Тагир, и выжидающе застыла.
Пауза. Тагир не входит.
Муслима апа на разные лады с разной интонацией еще пару раз повторила последние слова. Опять – пауза. Тагира нет. Она поняла, что так его не дождется, повернулась в сторону гримировочной и закричала сердито что было сил, как будто увидя его вдалеке:
- Ринат!! Где ты там ходишь? Ты куда пошел?! Сначала домой зайди, а потом пойдешь туда, куда собирался!!
Тагир пулей выскочил на сцену с картинно во всю длину протянутой вперёд рукой:
- Ах, здравствуй, мама!..

***
Тагир. Наш добрый гений. Молчаливый и умный. Все рассказывали ему свои секреты. Но никто никогда не слышал от него секретов чужих. Китайский гороскоп он знал наизусть. Но рассказывал нам его весьма своеобразно: избирательно. То есть – только то, что мы на данный момент хотели услышать.
- Тагир, а как у Тигра с Быком? – спрашивала я, когда завязывались отношения с будущим мужем.
- Очень неплохо, - уверенно кивал головой Тагир, - приземленный Бык как раз дает Тигру опору, которая ему так необходима...
Это была правда. Так оно и было.
Но, не слишком обожествляя гороскоп, я всё-таки заглянула в него для интереса сама и прочитала, что Бык с Тигром почти никогда не уживаются в одном доме. Но зачем мне тогда было об этом знать? – Так правильно рассудил мудрый Тагир. А чему суждено сбыться – то и так произойдет, так зачем лишний раз говорить об этом?
К тому же всегда есть надежда, что люди окажутся мудрей тех капканов, что расставляет им жизнь... И предвещает гороскоп.
На это он нас и настраивал.
 

НИГЪМАТУЛЛИНА ВЕНЕРА ФАЙЗЫЛАХАТОВНА,
Заслуженная артистка ТАССР
МУЛЛИНА (ХАРИСОВА) РАЗИЛЯ МИРХАТОВНА,
Заслуженная артистка ТАССР

Моя дочка Алина тоже не миновала прелестей деревенских гастролей. А деревенский клуб – не Дом культуры, не очень-то пошумишь: гримировочная и сцена частенько разделены только фанерной стенкой, а то и вообще белой клеенкой киноэкрана. Поэтому развлекали детей, как могли. Тут, как никогда, была к месту поговорка «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало».
Идет спектакль. Наша Венера Нигъматуллина надевает на мою двухлетнюю, почти безволосую Алину шиньон с длинными темными волосами, который на ее маленькой голове выглядит, как огромный парик. Тут и я чуть не расхохоталась: глазам предстало забавное и немного жуткое зрелище – малюсенькая девочка с длиннющими пышными волосами!
А Венера приговаривает в ответ на вопрошающий взгляд Алины: «Алина – краса-а-вица. Краса-а-вица!»
У Алины к тому времени был уже небольшой опыт рисования человечков, но все они напоминали слова из песни «точка, точка, запятая – вышла рожица кривая; палка, палка, огуречик – получился человечек», и все они, как один, были с лысыми черепами.
Но сегодня наутро, усевшись в гостинице перед чистым листом бумаги и нарисовав очередного «инопланетянина», она вдумчиво начала проводить от головы длинные закрученные линии кудрявых спиралей до самых пят и ласково приговаривала: «Кьяса-авица. Кьяса-авица...» Первые шаги постижения прекрасного. 

***
Часто в гостинице мы поселялись в одном номере – Венера
Нигъматуллина (заслуженная актриса Татарстана), Разиля Харисова (заслуженная актриса Татарстана) и я.
Днем, как всегда, занимаемся своими делами, вечером поедем на спектакль.
Сидим. Венера шьет что-то, я вяжу, а Разиля читает вслух отрывной календарь, развлекает нас, скрашивая скучные будни:
- Рекорд! Выпустили поезд длиной 7 километров, в его составе - 439 вагонов, 
- Аллага шокер («слава Аллаху»), - невозмутимо говорит Венера, - когда он где-нибудь столкнется, 400 вагонов уберут, а 39 оставят. (со вздохом) Что за жизнь? Поезда разбиваются, самолеты сталкиваются – хоть вообще из дома не выходи. Или только – вон, как в Болгарии – на лошадь садись и езжай, заплати и езжай. Ещё и фонарики на них светят день и ночь...

***
До этого надо рассказать вот какую историю.
В 70-ых годах в театр приехал новый режиссер Рафаэль, только что после окончания Московского Института Культуры, - весь исполненный романтических театральных планов и высокой любви к искусству.  Он подходит к гримерной, где вместе с актерами сидит наша уборщица Альфия апа и рассказывает соленые анекдоты с такими крепкими словечками! что Рафаэль просто замирает на пороге... Потом, уловив, наконец, паузу в этих рассказах, он ошарашенно спрашивает:
- А Вы где работаете?
- Пид-ущилище, - вызывающе говорит Альфия апа. (Она плохо говорит по-русски, но разыгрывать любит!)
- В педучилище?! А... кем??
- Пи-да-гог!
- Кош-мар... – только и выдохнул Рафаэль.

Так вот. Сидим в номере – Венера, Разиля и я.

ВЕНЕРА: (со смехом) Мне Лилия говорит: «Мы подобрали тебе
кандидатуру в мужья». Я говорю: «Да? А кто он?» - Профессор». Я говорю: «О! Ну, если только служанкой к нему пойти», она говорит – «Нет-нет, он такой простой! И мама его такая простая!» - «А кто – мама?» - «Доцент какой-то...»
(Мы с Разилей смеемся.) Испугаешься потом к его гостям выйти: будешь выносить одно блюдо за другим, чтобы только, не дай Бог! – вопрос не задали. А то спросят о чем-нибудь – сгоришь со стыда.
             РАЗИЛЯ: А ты не говори, что – артистка. Скажи – «Пи-да-гог!»
Хохочем.

***
Закончился сериал «Спрут-2».

ВЕНЕРА: Пусто как-то стало.
Я: И правда – пусто.
РАЗИЛЯ: А «Спрут-3» только в 1992 году на экраны выйдет.
ВЕНЕРА: Дожить бы еще!
РАЗИЛЯ: Что ж, придется смерти сказать – «Подожди-ка, милая, мне еще «Спрут-3» досмотреть нужно!»

***
Перед спектаклем.
Назиф – наш помреж, симпатичный энергичный парень. Женился часто. Во многих деревнях ему было куда зайти - чай попить. Женщины его очень любили. Как говорит бухгалтер Феллини сеньору Кальбони в фильме «Фантоцци» - «Что ты хочешь? – Фортуна!» Судьба!
Назиф рассказывает, что скоро женится, поэтому надо подремонтировать сарай и что-то купить из мебели. Все воспринимают это как шутку. Наконец, после долгого разговора –
РАЗИЛЯ: Так ты действительно женишься?
НАЗИФ: А я что говорю? Что, я для людей стараться буду что ли?
РАЗИЛЯ: Ты же недавно говорил – «у меня жена есть».
НАЗИФ: Когда?!
РАЗИЛЯ: Да еще осенью только, когда картошку копали.
НАЗИФ: Ха! Ну, ты вспомнила! так уже время другую картошку копать пришло!
***
ВЕНЕРА: (читает в газете ругательную заметку о какой-то гостинице). «...в комнатах – тараканы, грязь в туалетах, шторы давно не стираны, а к выключателям вообще нужен особый подход».
РАЗИЛЯ: Ах, удивили!

(Смеемся здоровым смехом: мы только что выехали из Актанышской гостиницы, где вода – 2 часа в сутки, а унитаз никак не смывается, даже когда есть вода, потому что плохой напор!)

РАЗИЛЯ: (продолжает). Вы смеетесь, вам хорошо! Никогда не жили в гостинице с тараканами, всю жизнь – в лучших отелях!
 
***
Приезжаем в очередную деревню, входим в гримировочную – висит красивая люстра. От белых фарфоровых шариков идут медные ответвления, на которых – лампочки, сделанные под свечи.
КТО-ТО: А на люстру-то посмотрите!
ИЛЮСА АПА: Тэтэй люстра. («Красивенькая».)
ФАИЗ АБЫЙ: А мне не нравится.
Я: Почему?
ИЛЮСА АПА: Потому что не наша.
ФАИЗ АБЫЙ: Нет, не поэтому. Вот эти медяшки как-то дёшево смотрятся.
Я: Вот-вот. Мне тоже только это не нравится. А вот если бы они под серебро были сделаны...
РАЗИЛЯ: (Подвела итог). Ладно! Значит, не возьмёте тогда! Мне тоже не нравится: зелёная-презелёная!
Намёк на басню «Лисица и виноград»!


О РАЗНЫХ ЛЮДЯХ

Илюса апа рассказывает:
Асадулла, чистильщик сортиров и помойных ям – известная личность в нашем маленьком Мензелинске, где тогда домов со всеми удобствами было не так уж и много. Простодушный веселый человек. У него жена, много детей.
Кто-то из актеров повстречал его на улице:
- Эй, Асадулла! Что-то тебя не видно стало! Ты что, помои больше не чистишь?
- (грустно). Ушел я с работы, ушел, дорогой... Не чищу.
- Почему так?
- Жалуются на меня, говорят – половину съедаю...
- Что?!

Оказывается, речь шла о каких-то приписках в бумагах, что недобросовестно работал: вычистит половину ямы, а потом подсунет коменданту дома пол-литра, и тот ему подписывает бумагу, что вычищено все.

***
Этого же Асадуллу встречает на улице учительница его сына, и, еле сдерживая возмущение, тихо говорит:
- Асадулла абый, что же вы думаете, ваш сын учится в шестом классе!
- (удивленно) В шестом?! (радостно) Уже! Ай, мошенник!!
А сын в шестом классе уже третий год сидит!..

***
В один из вечеров за гримерным столом. В этот раз весь вечер рассказывали только про дураков и артистов. Почему-то эти две темы тесно переплелись между собой.
В одной деревне женщина с двумя взрослыми дочерьми выкапывают на своем участке картошку, а её мать, родная бабушка этих девушек – она тогда от старости уже немного была не в себе - наблюдает за ними из-за забора. Женщины вспотели, тяжелая работа – в самом разгаре.

БАБУШКА: (игриво). Здра-авствуйте.
МАМА: Здравствуй.
БАБУШКА: Ну, что, вылезает картошка-то?
СЕСТРА: (строго). Лезет-лезет. Вот давай иди, помоги-ка нам.
БАБУШКА: (резко изменилась в лице, перестала улыбаться). Что я – с ума сошла, чужим-то картошку выкапывать! У меня что, своей работы мало что ли?! (И быстрым шагом ушла.)
Сестра с досады даже лопату бросила и залилась слезами: «Да она же издевается над нами!»
Да, тяжело постичь «безумие под маскою ума» - как сказал где-то Байрон.


МОХАММАДИЕВ МИННЕФИДАИС НУРГАЛИЕВИЧ

И напоследок – хочу рассказать не о смешном.
1982 год. Играем пьесу Гульшат Зайнашевой «Зеленая сумка».
Моя первая роль, первая пьеса. Мой первый партнер – Фидаис абый Мухаммадиев. Он поддержал меня, сказал, что я – на своем месте, что не зря выбрала профессию.
А потом – одно из собраний, и... он уволен из театра.
Увольняли многих. В том числе и по этой, весьма распространенной причине – тоже. Но я хочу повиниться перед его семьей от имени нас всех.
Никто был не свят. Пили все. Но наступил сухой горбачёвский закон, и все просто обязаны были как-то реагировать на постановления партии и правительства.
Я думаю, скорее всего, он был уволен – в назидание другим. И скорее всего, через несколько месяцев был бы опять принят на работу, как часто со многими и бывало.
Только никто не ожидал, что после этих ужасных месяцев мучительных поисков и попыток работать в других местах – у него не выдержит сердце.
Он очень любил театр.
И свести счёты с этой жизнью для него оказалось легче, чем жить без театра. Никто и не ожидал…
Фидаис абый, простите нас, пожалуйста.

В гримировочной как-то я заметила, что в баночке с пудрой у него нет обычной марли, в которую мы заворачивали кусок ваты, чтобы стряхивать пудру.
- А чем же Вы убираете остатки пудры? – спросила я.
- А у меня есть для этого особенная вещь, - улыбаясь сказал он.
- Какая?
- А вот! – сказал он и достал заячью лапку.
- Она настоящая?!
- Самая настоящая. Смотри – пушистая, легкая и не пропитывается потом. Очень удобно.
Он любил вот такие удобные легкие вещи. И правда, они были – особенными.


ЮЗИКЕЕВ РИНАТ РАФАГАТОВИЧ

Ринат абый Юзикеев.
Актер нашего театра. А для меня – еще и сосед, мы жили через стену. Он, его жена Нурзия и маленький Радик.
Однажды мы с подругой-одноклассницей учили физику и никак не могли понять тему – «Шлюзы». Постучались к Ринату абый.
- Шлюзы?! – сказал он, - это же так просто!
И тут же привел нас к себе в комнату, достал разные тазики, миски, банки, резиновый шланг – и начал объяснять нам, как устроены шлюзы.
Когда с работы вернулась Нурзия апа, мы покидали залитую водой квартиру довольные, со счастливыми лицами, что неподдающаяся тема по физике, наконец-то, усвоена!
Он так всегда был готов прийти на помощь!
Спасибо, Ринат абый, и тоже – простите нас, пожалуйста.
Он мог сыграть персонаж любой национальности.
Наверное, потому что в нём самом не было никаких границ.

Простите, потому что жизнь, оказывается, коротка и быстро мчится.
Потому что мудро сказал Гёте: «Перед великим умом я склоняю голову, а перед великим сердцем – колени».
Потому что ещё кто-то о том же сказал: «То, что я знаю – узнать может всякий, а сердце такое лишь у меня».
Нет на свете и двух одинаковых людей. Даже близнецы с одними и теми же лицами, пришедшие из одной утробы – и те разные, что уж говорить об остальных.
Провинциальные актеры – особая каста. Не всем удается бежать в открытое плавание. А тем, кто предан театру и служит в нём до конца – низкий поклон.
Воистину, надо слишком любить театр, чтобы не представлять без него жизни.


2005 г.  Тель-Авив

Последняя редакция – 2015 г.


Рецензии
Здравствуй, Марина ! Пишет тебе старшая подруга дней наших "суровых" Энже. Если запамятовала - дочь Нэсимэ апы - лучшей подруги твоей мамы, и Жиhангир абыя. ОЧЕНЬ РАДА, что ты жива и здорова) Огромное спасибо и поклон за душераздирающие мемуары о Театре и наших(!) любимых актёрах. НОСТАЛЬДЖИ(( Но больше - ГОРДОСТЬ. И гордость за тебя. МОЛОДЕЦ ! Большое дело для истории, для нас. С ума сойти - какая у тебя добрая(!) память ! Немного, чуууточку не хватает рассказа о жизни актёрских детей - Театральных утренниках, жизни без родителей... Как мы ездили с ними, греясь "на моторе" автобуса, застеленном одеялом) Ну, конечно же, главное - это ОНИ. СПАСИБО!!! (PS: Лейля живёт в Менз-ке, недалеко от мамы. Маме в этом году исп-сь 90л. Живёт с Ниязом). Пока, всего тебе самого доброго, творческих удач)

Энже Ахметова Зиганшина   08.09.2016 14:32     Заявить о нарушении
Энже, миленькая, как я рада была прочитать весточку от тебя!!! Я давно-давно не заходила на этот сайт, а этот твой комментарий мне почему-то сайт не прислал на личную почту. А обычно так и делается. Если ты прочтёшь это сообщение, напиши мне, пожалуйста, или на личную почту - aktrisa62@mail.ru
Или я вот тут в Фэйсбуке - http://www.facebook.com/marina.may.338

Так обидно, что почта не сообщила! Ая уж и забыла, что тут регистрировалась.

Марина Май   29.07.2019 01:39   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.