Залив

Я иду к нему сияющая, легкая, стройная, почти вприпрыжку, с прямой спиной, развивающимися на ветру волосами. Ещё миг - и мы встретимся, и, как всегда, я буду часто дышать и хлопать глазами, а он ответит спокойной улыбкой и солнечными близкими, которые мгновенно даруют моей душе счастье и умиротворение.

Наш роман тянется очень долго, столько, сколько я себя помню.

Мы оба неизбежно меняемся, год от года. Мои волосы все короче, он все более стеснён внешними обстоятельствами, которые поначалу казались мне уродливыми и печальными, но теперь я восхищаюсь ими, понимая, что через несколько лет буду вспоминать их с такой же нежностью, как те стародавние, след которых можно найти только в своей памяти.

Раньше я больше любила говорить с ним, теперь - слушать.

Слушать неспешный, год от года все более спокойный плеск его волн, смирённых дамбой и западным скоростным диаметром, любоваться им, меняющим цвет от сотни оттенков серого до пронзительно-синего, останавливаться в его вечности, над которой не властно ни время, ни плоды рук человеческих.

На Васильевском острове всегда останется кусочек Финского залива.

Пусть усеченный, пусть обманчиво спокойный, но меня не проведёшь, и ему это хорошо известно. Я помню его свободным - с песчаным берегом, огромными валунами. Помню, как прибегала к нему лечить свою душу.

О, как я была молода, как мало ценила его близость! Как изо всех сил стремилась делить его с другими, как будто важнее всего - притащить к его границам толпу людей, нарушающих вечную, неизбывную гармонию запахом жареного мяса, громким смехом и бесконечными песнями под нестройный гитарный лад. Тогда именно это казалось синонимом счастья.

Залив следил за нашими забавами, как мудрый родитель, и никогда не обижался на естественное желание юности заменить его тихую мудрость "настоящей, динамичной жизнью", которую мы пробовали на вкус, как изобретатели велосипеда.

Он-то знал, что пройдут годы, прежде чем мы будем приходить к нему именно за тем, что даже не принимали во внимание. Что именно это мы начнём ценить жадно и ревностно, стараясь ни с кем не делить, кроме, может быть, самых достойных и близких.

Это единственное место в городе, где я выключаю музыку и немного отрешенно впитываю каждый звук - плеск воды, крики чаек, детский смех, свист бессмысленных рыбацких удочек, нецензурные, восторженные возгласы подростков, прыгающих в воду, несмотря на официальный запрет.

Многие приходят сюда парами, но много и таких же, как я - умиротворенных одиночек, развалившихся на берегу с закрытыми глазами или с книгой в руках. Кажется, из уважения к нашему созерцанию проходящие мимо люди говорят тише обычного. Но скорее всего, это происходит невольно, как приглушают голос в храмах или священных местах без лишних напоминаний.

Залив - наше сакральное место, наш храм и божество, не требующее никаких жертв и обрядов, ибо кому, как ни ему, вечному, знать, как коротка человеческая жизнь со всеми её терзаниями, мечтами, свершениями, дерзновениями и падениями.

Поэтому на заливе находится место всему и всем. Только здесь мы, люди, такие разные и непохожие друг на друга, негласно объединяемся в том, что сложно выразить словами. Каждый из нас прикасается к чему-то большему, чем заботы повседневности, и как будто узнает нечто особенное, существующее только сейчас, здесь - и чтобы продлить это ощущение, всегда нужно вернуться.

Залив - хитрое божество, которому мы платим пожизненную ренту, сами того не замечая.

Если после смерти действительно есть некое загробное существование, в котором каждому даётся согласно его Вере, моим раем будет берег вечного Залива, где я буду сидеть, впитывая его мудрость и знание, и нам уже никто никогда не помешает.

2016