След на земле Кн. 2, ч. 1, гл. 8 Новая каторга

Глава 8.  Новая каторга
(сокращенная версия)
1
      Егор очень обрадовался переводу в транспортную роту. Во-первых, наконец-то, он вырывался из невыносимого рабства, в котором начинал сходить с ума без нормального  человеческого общения и чтения газет, журналов и книг, отчего даже помышлял устроить побег, что окончательно привело бы его на тюремные нары штрафного батальона и сломало его дальнейшую жизнь. Во-вторых, теперь он будет ближе к технике, к которой стал проявлять повышенный интерес, а так же давало возможность научиться вождению автомобиля. И, в-третьих, он сможет чаще видеться с друзьями, Афоней и Ефимом, так как транспортная рота располагалась по соседству с его бывшей третьей ротой, где продолжали служить его друзья. За семь месяцев пребывания на подсобном хозяйстве он не смог послать им ни одной весточки, хотя дважды ему передавали письма от них. Теперь же он сможет видеть их каждый день, когда захочет.
      Он бодро, строго следуя Уставу, чтобы заслужить хорошее  расположение нового командования, представился капитану Шварцу, но не встретил к себе ответного радушия. Командир был сух и строг, четко разъясняя ему будущие обязанности. Не менее холоден был и политрук роты Кочкин.
      - Мы принимаем вас, рядовой Никишин, в свой коллектив, выполняя приказ, а не по собственному желанию. Ваши характеристики весьма противоречивы. С одной стороны вы грамотный и сознательный красноармеец, а с другой, нарушитель воинской дисциплины и уставного порядка, противник приказов командиров, неуравновешенный,  вспыльчивый и обидчивый человек, способный нанести вред неугодным вам людям, и в том числе командирам, - выговаривал ему капитан Шварц, немного картавя слова, что при его строгости выглядело несколько комично. – Я предупреждаю, что постоянно буду контролировать ваше поведение и работу. При малейших нарушениях Устава, попытках неповиновения, невыполнения моих указаний или, если не будете справляться с порученной вам работой, я буду ходатайствовать перед командованием полка, либо вернуть вас на подсобное хозяйство, либо отдать вас под суд военного трибунала. Ясно?
      - Так точно, товарищ капитан, - Егор достаточно точно понимал, что с ним будут обращаться строго и ждать какого-нибудь срыва с его стороны, чтобы упечь в тюрьму.
       Скоро он убедился, что его надежды на нормальное общение с друзьями и другими солдатами, а так же чтение литературы и обучение вождению в новых условиях практически невозможны. С одной каторги, грязной и физически тяжелой, он попал на другую, не менее трудоемкую. Но если на свинарнике ему приходилось работать по шесть-семь часов, нагружая руки, то в конторе транспортной роты, к рукам прибавлялась нагрузка на мозги, на память и внимательность. Причем работа была текущая, цифровая, с повседневным учётом, которую отложить на завтра или на какой-то другой день было нельзя. Одних путёвок за день нужно было выписать более полусотни. И не просто прописать данные водителя, машины, заправки топлива, маршрутные реквизиты, но и сведения о грузе, количество и тоннаж. К вечеру, после возвращения транспорта из рейсов, необходимо было провести таксировку путевых листов. Отметить время выезда и прибытия, сверить километраж. Кубометры груза, проставленные в накладных, сверить с данными путевых листов, перевести в тонны, согласно утвержденных коэффициентов, а затем ещё вывести тонно-километры, основной плановый показатель для отчетов и начисления премий. Каждому водителю рассчитать проценты выполнения плана, вывести расход горючего, разнести данные по книгам учёта и таблицам. Попутно рассчитать показатели экономии, чтобы вывести премиальные, или перерасхода, для взыскания из суммы заработанного. Так как транспорт роты выделялся для обслуживания и гражданских перевозок, то так же приходилось выписывать счета этим предприятиям и организациям. Все эти сведения нужно было разнести по табелям и ведомостям, реестрам и книгам учета.
       До Егора в конторе работало четверо красноармейцев. Вопреки высказыванию командира роты, никто из них в носу не ковырялся. Не потели, конечно, на работе, но и выполняли свои обязанности в течение всего рабочего времени. Егор ужаснулся, что ему придётся работать за четверых. Как одному справиться с таким объёмом?
       Первый рабочий день продлился у Егора с восьми утра, до часу ночи. "Вот тебе нарушение распорядка дня, за который уже можно наказывать. Хорошо, еще ротный разрешил ходить на приёмы пищи в столовую не вместе со всеми в строю, а вместе с нарядом, за полчаса, до основного состава роты".
       Пятнадцать с половиной часов чистого времени он провел за работой и то, к концу голова шла кругом от усталости. В туалет сбегать, не было времени, а не то, чтобы заниматься другими делами. «С такой нагрузкой, на сколько же меня хватит? Месяц такой работы и сдохну от напряжения или сойду с ума. Во всяком случае, точно забуду, кто я и как меня зовут, - печально думал он об ожидаемой перспективе. – Может, плюнуть на все, прикинуться тупым и сказать, что не справлюсь? А может, они этого и ждут? Не случайно же так нагрузили. Не можешь, дескать, головой работать, валяй на свинарник и не вякай. Ну, уж нет. Сам я им сдаваться не буду. Не дождутся. Мне нужно просто вникнуть, как систематизировать работу, как облегчить все эти расчеты, на которые уходит уйма времени. Когда-то в тракторной бригаде тоже были различные коэффициенты, меньше, конечно, чем здесь, но принцип тот же. Еще много времени уходит на выписку путевых листов. Здесь тоже можно сократить время, если выписывать по маршрутам и организациям, которые являются постоянными, тогда и подсчеты будут примерно одинаковыми. Например, сначала машины на песок, потом на гравий, потом на продбазу, потом на стройбазу и так далее. Думаю, это даст мне некоторую экономию времени».
       Новый порядок выписки путевых листов на третий день работы дал экономию почти полчаса рабочего времени. Не много, но кое-что. Вот если упростить расчеты, тогда можно добиться существенного сокращения. Взял наобум из пачки одну путёвку и оценил её показатели. В ней значилось, что водитель Кругликов сделал за день три рейса, проехал 27 километров и перевёз 5,7 кубов песка. Егор засек время и приступил к таксировке.
       Первая операция: переводим кубометры песка в тонны. 5,7 кубов песка умножаем на коэффициент 1,7 и получаем 9,69 тонн.
       Вторая операция: вычисляем тонно-километры. 9,69 тонн умножаем на 27 км., и получаем 261,6 тонно-километров.
       Третья операция: определяем стоимость перевозки. 261,6 т/км. умножаем на 0,87 рубля, получаем 227 рублей 59 копеек. Умножаем на коэффициент накладных расходов, получаем к оплате 238 рублей 10 копеек.   
       Четвертая операция: определяем сумму счета подрядчику. 227 рублей 59 копеек умножаем на коэффициент накладных расходов, получаем к оплате 238 рублей 10 копеек.
       Егор посмотрел на часы. На обработку одной путёвки ушло шесть минут. Сразу возникла мысль, как можно упростить процесс. Если я составлю диаграмму на каждый вид грузов и развешу их перед собой, мне не придётся заниматься перемножением цифр по несколько раз. Посмотрел на диаграмму перевозок песка и нашёл готовую цифру. Пиши ее в путёвку, тем более, что расстояние от карьера до объектов практически не меняется. Тоже самое по другим грузам.
Воскресение Егор посвятил составлению диаграмм. Их набралось двадцать две. Обвесил ими стены канцелярии. Все не поместились. Четыре диаграммы прикрепил на потолке.
      Эксперимент удался. В первый же день работы по новому методу дал экономию больше двух часов. Ради экономии времени он изменил свою подпись, которую ставил на путевых листах и многих других документов. Даже эта уловка позволила сократить общее время работы на четверть часа. Всего он теперь выигрывал почти три с половиной часа по сравнению с первым рабочим днём. Да и то он ёще не освоился толком и путался в диаграммах. Перевесил их так, чтобы перед ним были самые ходовые диаграммы. За четыре месяца работы он разработал для себя таблицы по расходу бензина для всех марок автомашин по километражу. К концу четвертого месяца работы он сократил свое рабочее время до десяти часов. Теперь иногда мог в конторке, и почитать газеты, и поговорить с шоферами роты о насущных делах.
       Командир роты капитан Шварц, ежедневно контролируя его работу, сам поражался быстроте и сообразительности Никишина. Он не услышал от него ни одной жалобы и сам не имел повода придраться. Из финансовой бухгалтерии, куда стекались выписываемые счета, претензий не предъявляли. По службе горючего тоже нареканий не было. Конечно, если бы он захотел, а у него первое время возникала такая мысль, он мог найти повод для наказания и отправки Никишина из роты, но понимал, что глупо терять такого работника просто ради каприза или в угоду постоянно интересующегося старшего батальонного комиссара Бродского. Тем более, что от этого молчуна никаких неприятностей для себя не видел и оставался при мысли, что при такой загруженности у Никишина нет времени для глупостей.
       Он не хвалил Егора и оставался с ним строгим в общении, но где-то в глубине души отмечал его трудолюбие и упорство. Поэтому, когда спустя три месяца рядовой Никишин спросил разрешения на увольнение в город, он не стал противиться.

2
       В увольнении Егор, наконец-то в полной мере мог пообщаться с друзьями, тем более, что у Ефима недавно был день рождения и друзья хотели поздравить его, отметив сладким пиршеством в кафе и походом в кинотеатр, на новый кинофильм «Девушка с характером». Егор так давно не был в городе, что упивался впечатлениями. Он был в хорошем настроении, много шутил и с удовольствием посматривал на девушек и, хотя морозный день щипал ему лицо и уши, он не спешил опускать уши своей буденовки. Он подмигивал девушкам, попадавшимся навстречу, и пока они стояли в очереди за билетами в кассу кинотеатра, но к своему удивлению не обнаруживал взаимной реакции. Девушки смущенно отворачивались или старались никак не отвечать на его посылы.
       «Что это с ними? - подумал Егор. – Неужели я им совсем не интересен? Полгода назад, когда я последний раз был в увольнении, они хотя бы улыбались. Я, конечно, не красавец, но ведь раньше девушки обращали на меня внимание, а некоторым я и вовсе нравился. Ведь и Марина, и Валентина из Кирсанова были влюблены в меня, значит, был для них привлекателен. Не урод же?»
       Наконец вместе с Афоней и Ефимом познакомились с тремя девушками в холле кинотеатра. Девушки были весёлые, но та с которой познакомился Егор, почему-то сникла и чувствовала себя неловко. После сеанса, Нина куда-то испарилась, а подругам сказала, что почувствовала себя плохо, разболелась голова и она ушла домой. Так и гуляли до конца увольнения, втроём провожая двух девушек, и Егор чувствовал себя явно лишним.
       В казарму он вернулся уже не в таком радостном настроении и поторопился пораньше лечь спать, чтобы выспаться перед очередной трудной неделей. По дороге в умывальник , посмотрелся в зеркало, чего он давненько не делал. И ахнул. Из зеркала на него смотрел изможденный, с нездоровой желтизной и кругами вокруг глаз, человечишко. «Господи, до чего я дошёл. Осунулся и постарел лет на двадцать. Немудрено, что от меня отворачивались девчонки, и эта Нина просто нашла предлог сбежать, чтобы отделаться от меня таким образом».
       Егор был расстроен, но не знал, как же теперь быть. «Сбежать из канцелярии, когда наладил свою работу, доведя её до совершенства? А куда? Опять на свинарник? Там я здоровее не стану. Можно попробовать обратиться в санчасть и сослаться на плохое самочувствие. С моим-то внешним видом мне наверняка поверят, но это для Шварца тоже будет поводом обвинить меня в дезертирстве.
       Выход нашёлся совсем неожиданно. Буквально через неделю пришёл приказ о переводе капитана Шварца и почти всего командования роты вместе с политруком Кочкиным в другую часть. Новым командиром роты был назначен старший лейтенант Голик, а командиром взвода, в котором числился Егор лейтенант Белов. Политруком роты был назначен офицер, выпускник политического училища Лукин. Новое командование было удивлено таким каторжным объёмом работ Никишина и дало ему в подчинение двоих помощников. С этого момента жизнь Егора вошла в нормальное русло. Его опала осталась в прошлом. Хотя, самый главный виновник этой опалы, старший батальонный комиссар Бродский оставался в своей должности и мог продолжать вредить Егору, но, кажется, и он изменил к нему своё отношение. Во всяком случае, он даже не возражал, чтобы Егору к истечению года службы присвоили звание младшего сержанта.
       Новый командир роты Голик Егору понравился. В нем не было снобизма и того «наполеоновского» высокомерия, которые исходили от Шварца. С первого же своего появления в канцелярии он был приветлив и с интересом слушал ответы Никишина о его методе работы. Он спрашивал подробно обо всём, в том числе о таблицах и диаграммах развешенных по всей конторке. Егор всё ему подробно рассказывал, обращая внимание на особенности учета и отчётности.
       - А почему капитан Шварц оставил вас одного? – поинтересовался Голик.
       - Точно сказать не могу, но думаю, причиной было, то, что до транспортной роты я служил в стрелковой роте и провинился. За эту провинность я сначала был сослан на подсобное хозяйство полка, а потом переведен сюда. Капитан Шварц считал, что если я буду загружен выше головы, то мне некогда будет нарушать дисциплину и уставной порядок, хотя работая первое время по четырнадцать-пятнадцать часов, я тем самым уже его нарушал. Но я не мог ослушаться командира роты и выполнял его приказания.
       - Значит, он считал, что таким образом вы исправитесь? И как исправились?
       - Да я давно осознал свою ошибку, но слишком долго пришлось доказывать, что я исправился.
       - А как же распорядок дня? Разве возможно четырнадцать часов работать? – Голик, пристально смотрел на Егора, пытаясь понять, не преувеличивает ли он.
       - Так я был освобожден от построений, физзарядки, политзанятий и тем более вечерней прогулки. И зачем мне преувеличивать? Я же у вас помощи и льгот для себя не прошу. Я просто выполняю свою работу, и когда вы будете её контролировать, то убедитесь, что я ничего не выдумываю. Или поставьте на моё место другого и сделайте выводы с его слов.
       - Хорошо, Никишин, продолжайте пока работать, как раньше. Мне и другим офицерам необходимо время, чтобы во всём разобраться.


3
       Новых призывников из карантина прибыло тридцать человек и почти все из них, за исключением троих были зачислены в учебное подразделение, учиться на шоферов. Егор тоже обратился к командиру роты с просьбой учиться на шофера, но тот дал понять, что в канцелярии его пока заменить не кем.
       - Подготовите вместо себя квалифицированные кадры, тогда через полгода можно рассмотреть вашу просьбу. А пока вы нужны здесь, в конторе.
       На следующий день в роте старослужащими, убывающими, отслужившими свой срок был устроен праздник. Во второй половине дня их отвезут на вокзал, а оттуда по домам. И прощай армия! Егор им откровенно завидовал. Ему уже порядком надоела эта служба, а на гражданке свобода, никаких подъемов, построений, хождений строем с песней, когда на душе совсем нет желания петь, а главное там не будет каторжных работ.
       Но некоторым «старикам», уже демобилизованным из армии, такой радости было мало. Большинство из них хотело явиться домой в новенькой военной форме, а именно в шинелях и ботинках с обмотками, хотя им этого не полагалось. С какой стати? Езжайте домой в том, что носили весь срок службы, в старой форме. Тем более, кто будет дома, на гражданке, носить армейскую форму?
       Для того, чтобы щегольнуть дома новенькими шинелями и ботинками, их нужно было забрать у молодого пополнения. В результате между «стариками» и «новичками» в роте возник грандиозный конфликт, переросший в драку. Молодёжь не собиралась уступать своего нового обмундирования.
       Егор стал свидетелем начала потасовки и не мог не вмешаться. В прошлом году он сам едва не лишился новой шинели. Теперь вот, на его глазах старослужащий Фетисов отбивался от новичка Андронова, костеря его отборной бранью, который пытался стащить с него свою новенькую шинель.
       - Слушай, Фетисов, новая шинель тебе нужна на пять минут, блеснуть в ней перед родными и близкими, а потом ты её забросишь подальше, если совсем не выбросишь. Ему же здесь два года придётся твое тряпье старое донашивать. Ты ведь знаешь, какие тут суровые морозы, ему в твоей протертой до дыр шинели туго придётся. Будь человеком, верни парню его шинель.
       - Какого чёрта лезешь, Никиша? Здесь издавна такой порядок существует: новички донашивают шинели «стариков», а будет уезжать на дембель, сам заберёт новую шинель у призывника. Я же два года назад свою шинель отдал, значит, сейчас имею право забрать.
       - Ну и дурак, что отдал. Я  и мои друзья не отдавали. А порядок этот воровской, кем-то заведённый, надо ломать. Лучше отдай шинель, если не хочешь неприятностей.
       - А, что ты мне сделаешь? – упирался разгоряченный Фетисов.
       - Ты хочешь знать, что я тебе сделаю, или что могу сделать?
       - Ну, что ты можешь сделать, наверное.
       - Сообщу, куда следует, что ты украл шинель и тебя для начала задержат суток на десять загарать на гауптвахте, а потом… в лучшем случае проведёшь полгода в штрафном батальоне, а может и дольше. Тебе это надо? – спокойно, и тем убедительнее, внушал ему Егор возможную перспективу. – Но я ведь могу этого не делать, потому что ты парень умный и хочешь быстрее попасть домой.
       Согласившись мысленно с доводами Егора, Фетисов зло сплюнул, снял шинель и бросил её хозяину. Довольный Андронов надел шинель на себя и вытянувшись перед Егором, как перед командиром спросил разрешения идти.
       - Идите! – и, повернувшись к Фетисову, кипевшему негодованием к Егору за его вмешательство, сказал, - а ты, Сеня, не обижайся. Знаешь же, как тут зимой холодно. Без доброй шинели здесь никак нельзя.
       - Но я же не один такой. Оглянись, все «старики» так делают.
       - Во-первых, не все, а во-вторых…. Я уверен, что все последуют твоему примеру.
       Пока они говорили, в роте появились все офицеры во главе с командиром роты. Кто-то доложил им о потасовке, и они прибежали прямо с офицерских политзанятий. Был тут уже и дежурный по части, и начальник караула с патрулём. 
       - Хотите попасть в лагеря? – закричал политрук Лукин конфликтующим. – Это я вам легко устрою.
       В лагеря попасть никто не хотел. Потасовка прекратилась и несколько человек, те, кто забрал шинели и обувь у «новичков» вернули их хозяевам. Старики и новички разошлись в разные стороны. Хотя молодое пополнение тут же построили и увели на занятия. Старикам же было предложено собраться в Ленинской комнате, где перед ними выступил прибывший с Камчатки вербовщик. Он в красках и с большим энтузиазмом рассказал демобилизованным о выгодах работы на золотодобывающем производстве и в шахтах по добыче медно-никелевой руды, о высоких зарплатах и перспективах. Он не жалел эпитетов и сравнений, чтобы заинтересовать парней и заключить с ними договора, но никто из присутствовавших не клюнул на его посулы. Всем хотелось вернуться домой и встретиться с родными, прежде чем думать о работе в суровом краю. Вот потом, уже, отгуляв и отдохнув от армейского режима, можно будет куда-нибудь и завербоваться.
       Что ж, вербовщик выполнил свою законную миссию, но, не добившись результата, не спешил сдаваться. У него были другие козыри в рукаве, которыми он, конечно, планировал воспользоваться.

4
       Пассажирский поезд «Хабаровск – Москва» отправлялся с вокзала только в 22 часа 05 минут, поэтому у демобилизованных из армии парней было ещё около шести часов, чтобы приобрести билеты и погулять по городу перед дальней дорогой домой. Но как только стемнело, в районе 19 часов, почти все они вернулись в здание вокзала, чтобы дожидаться поезда в тепле.  Кто-то, гуляя по городу, уже успел промочить горло в пивных и рюмочных, поддерживая в себе состояние праздника. Кто-то решил еще скоротать время в привокзальном ресторане или в буфете, где пиво и водка тоже отпускались, но не под горячие закуски, а под бутерброды.
       Именно в буфете, который и могли позволить себя небогатые на деньги бывшие красноармейцы, появились четверо весёлых и щедрых парней. Они быстро внедрились в компанию дембелей, рассказывая, что и сами год назад были в их положении, называли себя земляками, а главное угощали водкой и пивом, отъезжающим в западную часть России. Через час вокзал гудел от оживленных и пьяных возгласов. А ещё через какое-то время в разных местах вокзала завязались пьяные потасовки с мордобоем. И хотя в ней участвовали не все демобилизованные, но прибывшие по вызову, представители правоохранительных органов забрали в отделение милиции всех, кто был в нетрезвом состоянии, как возможных зачинщиков и потенциально опасных элементов. Дескать, там разберёмся, кто прав, кто виноват. Невиновных обещали отпустить.
       Пассажирский поезд «Хабаровск – Москва» отправился,  не дождавшись многих пассажиров, в точно назначенное время. А все демобилизованные красноармейцы были арестованы и утром следующего дня судимы за нарушение правопорядка. Через неделю они уже работали на Камчатке в шахтах, добывая медно-никелевую руду, куда их зазывал вербовщик. Только условия их договоров не имели ничего общего с обещанными благами.
       Вербовщик Дерипаско свою задачу выполнил, дешевую рабочую силу на шахты доставил. Расходы, понесенные им на организацию пьянки и драк, на взятки некоторым должностным лицам правовых органов, были возмещены с лихвой.
       Об этом факте Егор узнал значительно позже от того же Фетисова при странных обстоятельствах. Чем-то помочь пострадавшему и его товарищам он никак не мог.
.....
(полную версию романа можно прочитать в книге)