Пуго застрелился
Итак, вам восемь лет, вы хотите жить, но советская действительность заставляет вас умирать по десять раз на день. Вы встаете по будильнику, вас готовят в первый класс, вас сажают по утрам за стол и подносят овсянку, сделанную по советскому ГОСТу. Вам включают телевизор, где военные танцуют «Лебединое озеро», балерины бегают с автоматами вокруг Белого дома. Вам восемь лет, и вы погибаете ото всего этого, несмотря на то, что балет у нас самый лучший.
А потом вам приносят газету, где сообщается, что Пуго-то — он, оказывается, застрелился. Хорошенькое дело… Мне не сегодня завтра в первый класс идти, а Пуго — он лежит мертвее мертвых. Мертвее даже, чем «вечно живой» в Мавзолее.
О чем писали газеты в августе 1991 года? Вы не знаете? Не притворяйтесь, все вы знаете, лицемеры. Они писали о Пуго и о том пистолете, который не должен был пальнуть. Нет, газеты и журналы, конечно, писали о путче, талонах, мученике Фороса и Ельцине, но они писали и о Пуго. И даже больше, чем прежде, когда этот деятель был живой, при деле и на коне. Эти газеты, они как стервятники набросились на мертвое тело вчера еще живого идола большой эпохи и принялись кромсать подробности его кончины. А все подробности были за окном: советская Атлантида навеки погрузилась в воды истории и потащила за собой верных своих служак.
Если б тогда провели опрос среди населения, то что бы ответили люди на вопрос: «Итак, Пуго застрелился. Что вы об этом думаете?»?
Они бы ответили:
— С туалетной бумагой напряженка, того нет, сяго нет, а ракеты, автоматы, пистолеты хоть куда. Не дают осечек.
— Дали бы мне пистолет, я бы этого Пуго…
— Боже ж мой, какой хороший человек скончался, боже ж мой…
— Все там будем…
— И правильно сделал: разве это жизнь?..
Опрос закончен.
«Пуго — он застрелился», — писали газеты с наивной, ангельской простотой, будто дело рядовое: ну бывает: сходил человек погулять со своей собакой, покушал там, помылся, побрился и… застрелился. Допустим, в том августе 1991 года многим бы хотелось застрелиться, глядя на магазинные прилавки, но вы-то лично, конечно, и дальше потянули свою нудную лямку скучной жизни, спрятавшись под жалкими обломками империи, которые вы, несчастные, называете «многоквартирными домами с бытовыми удобствами», раз читаете эти строки, а не кормите могильных червей.
И когда все стало рушиться, вы прибегли к удобной философии — «Все, что ни делается, — к лучшему». Вы замазали этой философией свои глаза, чтоб они не ослепли от страха перед действительностью. Вы замазали этой философией широченный оскал бога, который возникает всякий раз, когда вы бессильно барахтаетесь в расставленной им паутине судьбы.
Вы, слабые люди, что вы держите у себя под подушкой? Варианты ответов: а) свои руки, чтоб они не болтались под одеялом, б) томик Пушкина, в) бутылку водки, г) эротический журнал, д) пучок лаванды. А Пуго — он держал под подушкой светло-серый пистолет, и этот пистолет должен был выстрелить, когда неведомый порыв истории мгновенно порушит все, во что вы верили, во имя чего трудились. Он и выстрелил. Это вы знаете. Но вы не знаете, что это пистолет выстрелил не один, а два раза. Пуго застрелил сначала жену, потом себя, а затем аккуратно положил пистолет на тумбочку. Уважение к советскому порядку не должно покидать даже после смерти…
1 сентября я таки пошел в школу. Была куплена форма советская, впоследствии отмененная специальным декретом новой власти. Новая власть быстро расправлялась с символами прежней эпохи. На Лубянке рухнул Феликс, а старый директор школы, говорят, рухнул в обморок. Он консерватором был, этот старый директор школы. Наконец, с книжных полок библиотек окончательно рухнула в помойку трилогия Брежнева.
А Пуго?
Как уже было сказано, он застрелился.
Зачем?
Ну имеет право человек застрелиться, если впереди пустота, а на душе осень?
Свидетельство о публикации №216072401444
Михайло Яковлев 12.01.2017 23:30 Заявить о нарушении
Абрам Куропаткин 2 13.01.2017 16:21 Заявить о нарушении