Бюрократ

 

  Когда жить с  Константином, моим  соседом,  стало совсем невмоготу,  я  отправился на прием к ректору, чтобы попросить у него отдельную комнату в общежитии.
     Шаповалов, маленький, тучный мужчина лет сорока,  сидел за огромным столом.  Расположившись на стуле  недалеко от него,  я представился и вкратце рассказал о себе:
     - Мне  тридцать три года. В институте работаю восемь  лет. Год назад закончил аспирантуру. Сейчас завершаю работу над диссертацией.   Лев Сергеевич, очень прошу вас выделить мне отдельную комнату.   До поступления в аспирантуру у меня была отдельная комнатка в общежитии.
    На  заплывшем жиром лице  ректора появилась гримаса брезгливости,    высокомерия.   
         - По закону я  вообще не имею права поселять вас в   общежитии и тем более давать отдельную комнату. Это места для студентов, - сказал он гнусавым голосом.
    -  Мой сосед -  человек со странностями.  В одной комнате с ним невозможно жить и работать.  Я не смогу завершить работу над  диссертацией.
    - Идите на квартиру, - проговорил  ректор менторским тоном.
    - Я бы рад, но зарплата маленькая. 140 рублей.  Разве ее хватит на то, чтобы снимать квартиру! А ведь скоро защита. Она потребует больших расходов.
    - Меня это не интересует, - сказал гнусавый голос. – По закону я не имею права дать вам жилье. Вы понимаете: это студенческое общежитие!
   Раздутые щеки придавали ему сходство с хомяком.
Меня захлестнуло чувство презрения к этому бесформенному коротышке. С юных лет я  боялся своих начальников, но это маленькое тучное женоподобное существо не вызывало у меня  страха.
  - А как должно быть по закону? – спросил я, дерзко глядя ему прямо в глаза.
  - Вы должны снять квартиру, - сказал он.
Меня захлестнуло раздражение.
  - Вы ошибаетесь, Лев Сергеевич. По закону вы должны обеспечить меня жильем. Я закончил аспирантуру и считаюсь молодым специалистом,  –  сказал я.
Мой твердый уверенный тон, мой довод смутили его.
  - Сходите в юридическую консультацию, - прогнусавил он.
В кабинет зашли другие посетители.
  - Вы свободны. Все! - крикнул он мне.
  Но я не спешил покинуть кабинет.
  - С одной стороны закон и с другой стороны – закон, - говорил я ему. – Со всех сторон законы…
  Его туша заерзала на стуле, а жирная физиономия изобразила нетерпение.
  -  Сначала защитите диссертацию, а потом будем разговаривать, - проговорил он надменно.
  Я вышел из кабинета  в полном отчаянии.
«Какой негодяй, - думал я о ректоре. -   Из жилищного фонда института без очереди хапнул четырехкомнатную квартиру,  а теперь глаза законом колет. Если не можешь обеспечить преподавателя  квартирой, так постарайся, по крайней мере, выделить ему отдельную комнату в общежитии.  Это же в твоей власти. Мне  Конищев дал комнатушку еще до того, как я поступил в аспирантуру.  Пошел на нарушение… А ты спрятался за инструкции, а на подчиненных тебе наплевать…»   
     Я возненавидел ректора всеми фибрами души. Мне был отвратителен его облик: маленький рост, полный живот, щеки, как у хомяка. Мое воображение рисовало картины мести: «Ночь. Я с молотком и шилом  поджидаю ректора возле его дома, за углом. Подъезжает легковой автомобиль. Грузная туша ректора вываливается из него. Он  скрывается в подъезде. Я подскакиваю к автомобилю, протыкаю шины шилом, а молотком разбиваю стекла  окон».
  На следующий день я встретил ректора в фойе. Он бросил на меня неуверенный взгляд. Я с подчеркнутой приветливостью поздоровался с ним. Он ответил.  «Нет, нет, мстить не буду, - решил я. – Месть лишь ухудшит мое положение: либо  поменяю кровать в общежитии на  тюремные нары, либо буду дрожать от страха, боясь разоблачения».
   Но хотя я отказался от мести, я продолжал его презирать.
     Зимой по  институту прошел слух, что Шаповалов уходит с должности ректора. Сотрудники института не скрывали своего ликования по поводу его отставки.  Меня тоже  порадовала весть об его уходе. Называли такую причину отставки.  Незадолго до его решения об уходе было проведено анонимное  анкетирование сотрудников института (тогда это было модно), и ректор набрал всего лишь 4 балла из 10 возможных (я поставил ему 2 балла). Передавали его слова, что с такой низкой оценкой его  личности  со стороны коллектива он не имеет морального права руководить институтом.
      В марте я защитил кандидатскую. Мой статус повысился.
Несмотря на то, что дни Шаповалова на посту ректора были сочтены (уже шла подготовка к выборам нового ректора), на всякий случай я решил еще раз сходить к нему на прием.  Чем черт не шутит: вдруг на прощанье он сделает доброе дело.
      В приемной ректора я встретил Юлю Семенову,   привлекательную, но суровую женщину лет тридцати,    которая работала ассистентом на кафедре иностранного языка. Ее муж Олег когда-то был моим приятелем.  Несколько раз мы даже встречались семьями.
  Лицо Семеновой было чем-то озабоченно. Стоять было скучно. Чтобы хоть как-то развлечься, я втянул Юлю в разговор. Из разговора выяснилось, что ей не разрешают работать на полную ставку, так как ее отец и мать работают в институте (отец был деканом спортфака, а мать –  рядовой преподавательницей),
  - Ну разве это мыслимо, - громко возмущалась она, - дают в неделю 18 часов, а платить собираются по 30 рублей в месяц!
  - Не мыслимо, - согласился я.
  - Я изложу ему все факты! -  проговорила она угрожающе.
   У нее был воинственный вид.
  - От фактов ничего не зависит, - сказал я, чтобы  охладить пыл моей собеседницы.
  - А отчего же зависит?
  - От благосклонности, - ответил я философски.
  - Это хорошо, что ты это понимаешь.
  - Понимаю, - согласился я. – Только нужно не понимание, а благосклонность сильных мира сего.
  - Я выскажу ему все! – горячилась она. – Ректор у нас непорядочный человек!
  Мне тоже захотелось в лицо сказать ему, что он ничтожество (я был уверен, что в комнате он мне откажет). Я представил, как я бросаю ему в лицо слова, облитые горечью и злостью: «Вот вы уходите, а четырехкомнатную квартиру, которую вы получили из институтского фонда, вы собираете возвращать? Вы ограбили нас, сотрудников института». И еще один воображаемый диалог с ним вертелся в голове: «За время своей работы в качестве ректора вы приняли только одно мудрое решение», - говорю я. «Какое?» - спросит он. «Решили уйти с этой должности».
Ждали часа полтора. Наконец, посетительница вышла из кабинета. Юля нырнула в дверь. Ждать ее пришлось недолго. Минут через пятнадцать дверь открылась, в ней показалась Юля, продолжавшая говорить ректору:
  - Узнайте перед уходом, что о вас думают!
  - Вот так, - победно, с чувством исполненного долга сказала она мне, выйдя в приемную.
   Я зашел в кабинет. Ректор пригласил меня сесть. Мне сразу бросилось в глаза: его пальцы дрожали. «Да, теперь он явно узнал, что о нем думают!» - отметил я.
На этот раз он говорил со мной вежливо.
Я напомнил ему об обещании дать мне отдельную комнату, после того как я защищу диссертацию.
  - Да, обещал, - сказал он, - но за это время ситуация изменилась. В марте пришла инструкции. Теперь вообще преподавателей запрещают прописывать в общежитии.
   - Могу ли я когда-нибудь рассчитывать на получение квартиры? – спросил я.
  - Шансы ничтожны. По-прежнему действует остаточный принцип. Квартиры институту практически не выделяют. Вступайте в кооператив. Только здесь можно получить квартиру.
  - У меня по-прежнему нет денег. Диссертацию я защитил, но это пока не отразилось на моем доходе.
  - Займите.
  - А сколько надо?
  - Первоначальный взнос на однокомнатную квартиру около трех тысяч рублей.
  Я про себя усмехнулся: «Кто же мне,   даст такую сумму?»
  На этот раз он выглядел жалким. У меня язык не повернулся произнести  заготовленные слова. Да и какой толк  его обвинять?  Он всего лишь маленький винтик в бюрократической системе...
  Я вышел из кабинета  в мрачном состоянии духа.
  Вскоре пост ректора занял бывший партийный функционер  Проханов,  который  пренебрег должностными инструкциями и выделил мне и некоторым другим  преподавателям по отдельной комнатке.