Командировка

     Утро началось внеплановым собранием. Директор, Сергей Анатольевич, как всегда, в строгом деловом костюме и галстуке, вошел в офис и хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
     - Давайте поаплодируем нашей сотруднице Березиной Светлане. Она в этом месяце превысила план в три раза и заключила больше всех сделок. Передаем кубок первенства на ее стол и поздравляем! – Он тут же переставил кубок со стола Максима, прошлого победителя, на мой, широко улыбнулся и пожал руку. – Поздравляю, Светлана! Ждем новых побед.
     Коллеги неохотно похлопали. Пару человек даже сказали: «Поздравляем». Кто-то за спиной фыркнул. Когда директор ушел, мы вновь с головой погрузились в работу. Я передернула плечами, словно от озноба. Ну, конечно. Чего можно ожидать от коллег, если каждый друг другу соперник и конкурент? Помедлив, откинулась на спинку кресла, взглянула на окно. Настойчивый солнечный луч с каким-то упрямым упорством старался проникнуть сквозь жалюзи. Только никто его тут даже не заметит. Чем-то он напоминает меня. Тщетностью усилий? Незаметностью? Ненужностью?  Серые стены, серые же, только на пару тонов темнее шкафы, черные папки, подписанные  распечаткой с принтера, серые рабочие столы со стеклянными перегородками. Это мой офис. Кажется, я тонула, захлебывалась однотонностью будней. Но, в то же время, меня словно мучила жажда свежего воздуха, свободы действий и разговоров. Не спасал куллер в углу кабинета. Не спасала монотонно гудевшая весь день сплитсистема, доводившая мой насморк до хронического состояния. Это офис холодных звонков, он-лайн встреч, тихих разговоров в пол тона, офис почти безжизненного кабинетного мира, лишенного индивидуальности даже на каждом отдельно взятом рабочем столе. Деловой мир – мертвенный мир. Кажется, я ненавидела его всей душой. И особенно ненавистным был кубок первенства.
     - Тебе наверняка выдадут премию. Ты не рада? - заметила Лена, коллега, всегда фальшиво улыбающаяся шатенка.
     - Да уж. Возможно, - я не очень была похожа на счастливого работника ожидающего премии.
     - Все тоскуешь по прежней работе? – зачем она делала вид, что ей интересно?
     - Есть немного.
     - А почему не вернешься? – обычный вопрос в обществе знакомом со здоровой конкуренцией, где каждый рад заполучить клиента своего коллеги.
     - Там изменились условия работы.
     - Настолько?
     - Да.
     Я не собиралась вдаваться в подробности, рассказывать, что и на прежнем месте сейчас все переговоры и встречи проводятся он-лайн. Не то, что раньше - лицом к лицу, душа к душе. Теперь все заменяет интернет. И мне от этого больно колет в груди. Зачем об этом? В душе творилось что-то неописуемое, бунтующее, клокочущее. Оно желало вырваться наружу с криком, скидыванием бумаг со стола, швырянием кубка в стену. Но я только улыбнулась Лене, а та не унималась:
     - А что тебе там так нравилось?
     - Командировки, - скрепя сердце, ответила я.
     Возможно, сухость моих ответов или колючий взгляд все-таки усмирили любопытствующую девушку. Она замолчала, подарила мне нечитаемую улыбку и занялась обзвоном. А может быть, ей просто стало еще больше не понятно мое недовольство, и она посчитала меня чокнутой, с которой лучше не связываться. В любом случае, я снова была предоставлена самой себе, своим мыслям. А раздумья мои вновь и вновь возвращали в прошлое, погружали в воспоминания, ценность которых с каждым днем возрастала.
     Я уже не понимала, как можно сравнивать весь мир и жалкий, убогий офисный стол в углу холодного серого кабинета. А там, в прошлой жизни передо мной лежал именно Весь Мир. Он извивался змейками асфальтовых и грунтовых дорог, дышал в открытые автомобильные окна сосновыми посадками и луговыми травами, поливал проливными дождями и засыпал до непроходимости снегом. Тот мир был весь мой. Я наслаждалась каждой командировкой в отдельности и всеми вместе взятыми. А рядом за рулем сидел водитель Василий, веселый молодой парнишка, светленький с зелеными горящими глазами, чье сердце часто билось в унисон с моим. Мы колесили по городам и селам, и это была лучшая работа на всем белом свете. Может быть, оттого, что мы вживую общались со своими клиентами, а, возможно, потому, что после встреч находили время поплавать в озере с лотосами или кувшинками, покорить вершины неохватных деревьев, посетить по пути храмы и церкви.
     Я откинулась на мягкую кожаную спинку офисного кресла и прикрыла уставшие от серости глаза. В сознание мгновенно ворвался яркий поток красок и ароматов, закружил вихрем, унося в какой-то далекий летний день. Вспомнилась одна из самых теплых, душевных командировок…


     Солнце устало, подумывало об отдыхе. Небо словно растягивалось у горизонта в его закатных лучах. Перьевые облака, сливаясь в плотную полосу где-то у самого края неба, уже румянились желто-лиловым бликом. Мир казался желтым, липким и тягучим. Таким же уставшим за день, как и мы. А мы к концу рабочей поездки были изможденными, ослабленными, словно, расплавленными летним пеклом.
     - Свет, искупаемся в Иловле? – Василий остановил машину у подножия Ольховских гор, взглянул вопросительно.
     - А гадючек не боишься? – усмехнулась я, а сама уже выскочила из машины и бежала к речке.
     - Боюсь, - последовал правдивый ответ. – Но все равно хочу окунуться.
     Быстро скинули одежду, нырнули. Свежесть, прохлада, блаженство. И внезапное счастье охватило с ног до головы. Усталость как рукой сняло. А потом, довольные, ужинали на траве под огромными вековыми дубами. Как же хорошо было вдыхать аромат дубовой коры  и свежей зелени, слушать заливистую иволгу, болтать о всяких пустяках.
     - На гору полезем? – я спрашивала, а сама уже доставала из машины фотоаппарат.
     - Само собой. Чур, я первый, - и Василий быстро прошмыгнул мимо меня, побежал на покатый холм, стал взбираться цепляясь за выступы.
     Ольховские горы скорее похожи на холмы или увалы. Только одна гора особняком отделилась и была похожа с одного края на скалы. И обрыв там имеется, и расщелина. Фотографировать отсюда  округу приятнее всего. Поэтому я старалась не отставать от своего спутника, следуя за ним. Последний рывок, и вот он – мир на ладони. Сердце аж зашлось в радостном стуке. Ты цела, моя грудная клетка? Я вдохнула восхитительную смесь ароматов, собранных в один букет со всей душистой луговой округи. Самый насыщенный запах можжевельника перекрывал остальные, но только слегка. Перед взором расстилается огромный простор равнин и холмов, лесов и нескольких крошечных деревенек. Речка узкой серебристой лентой то ныряет в густую зелень многовековых дубов, то выныривает и спешит уже в березовую рощу, а из нее убегает совсем тонкой ниточкой в сосновый бор.
     Мальчишеская радость выражалась более бурно. Это я про Василия. Рядом со мною ходили на руках, делали колесо и даже пытались изобразить сальто. Внезапно из низенького куста почти у самого края гористого склона вылетела с громким криком, шумно хлопая крыльями, дикая утка.
     - Ого! Долго же она рядом с нами сидела, - удивилась смелости пернатой.
     - Да тут утята! Иди, глянь, - чуть ли ни крик восторга водителя, и я, еще не веря такой удаче, бросилась к обрыву.
     - Какие милашки!
     В серо-зеленых колючих ветках без всякого гнезда или хоть чем-то напоминающего ограждения тихо-тихо, не шелохнувшись, прятался выводок диких желто-бурых утяток. Мы не посмели прикоснуться к маленьким пушистым солнышкам. Только с любопытством разглядывали их, пытались сфотографировать с разных ракурсов, так чтобы хоть немного было понятно, где трава, а где утенок.
Командировка уже обещала стать незабываемой.
     Мы решили проехать вдоль всей гряды Ольховских гор, минуя маленькие деревушки. Небо совсем немного потемнело, словно опустилось ниже. В середине высокого холма мы заметили площадку огороженную заборчиком и вход куда-то вглубь горы. Захотелось узнать, куда же он ведет. Но когда мы подъехали ближе, наше внимание привлек, словно вынырнувший из зелени и туманной вечерней дымки неброский серый купол с православным крестом. Вслед за ним открылся вид на монастырь. Это не вычурное здание с десятком золоченых куполов, пестреющее яркими образами, с узорным забором. Нет. Мягкий, теплый и волнующий дух аскетизма присутствовал в каждом оттенке, в каждом отдельном здании за спокойного светлого тона каменным забором. Дыхание перехватило. Вот она – настоящая святость и преданность Богу. Монастырь не казался большим, но погружал в необъятный трепет пред собой.
     Но тут Василий, остановил машину и тронул меня за руку.
     - Смотри, это монастырские пещеры. Туда идут люди из монастыря. Пойдем, глянем? – взгляд с надеждой.
     - Ты еще спрашиваешь? Я хоть одну церковь или монастырь по пути пропустила? – откровенно показала негодующий тон.
     Проводником группы паломников, к которой мы присоединились, оказался монах-послушник. Он выдал нам по свечке. Вход в пещеры выложен красным кирпичом, по бокам ниши с образами, а над входом, обычно запираемом на замок небольшой купол с крестом. В подземное путешествие пошли не только паломники, но и трудники, которые несколько дней безвозмездно работали в монастыре. Мне казалось, что вслед за этими людьми мы тоже хоть немного сможем прикоснуться к атмосфере религиозности, к чему-то таинственному и священному. К чуду.
     - Меня переполняют такие эмоции, что руки дрожат, - поделилась я с Василием и показала ему трясущуюся свечку.
     - Меня тоже, - кивнул он.
     Монах рассказывал о пещерах, уводя группу за собой. Не хотелось пропустить ни слова. А шли мы по проходам не очень высоким, но голову склонять не приходилось. До потолка даже рукой лишь иногда можно было достать. Своды пещер округлые, стены черные от копоти горящих века напролет свечей. Наш проводник рассказал, что впервые обжили эти пещеры русские монахи, ушедшие когда-то с Афона от преследователей христиан. Они покинули монастырь Святого Пантелеймона, в котором до этого жили, когда Афон захватили турки. И было это еще в средние века. Постепенно благоустраивая свой монастырь в пещерах, монахи прорубали в них свои кельи, расширяли их и превратили в самую настоящую сеть лабиринтов.
     - Как бы нам не заблудиться, - подмигнул мне Василий.
     - Не думаю, что нас тут потеряют, - улыбнулась я.
     - В разные столетия, - продолжал монах, - жили в пещерах не только монахи, но и беглые, и разбойники, размещался тут даже сторожевой пост, так как округа видна, как на ладони. Ходят легенды о спрятанных в этих пещерах сокровищах.
     - Ну, что, Свет, прячемся в лабиринте, и когда все уйдут, идем искать сокровища? – шепнул Василий на ухо.
     - Думаешь, до тебя не нашли, а ты найдешь? – улыбнулась я.
     - Почему нет? Смотри, какой я просветленный, - парень покружился, а я еле сдерживала смех.
     - Тише ты, просветленный. Слушай, нам тут про ловушки рассказывают. Наверное, от таких же, как ты, сильно умных сооружали, - я подтолкнула водителя к нише, про которую в этот момент рассказывал монах как про ловушку.
     Мы шли за группой, рассматривали иконы на алтарях, слушали про кельи, в которых жили монахи, про их образ жизни. В одном месте я надолго задержалась у иконы на стене и нечаянно оторвалась от экскурсии. Все ушли далеко вперед, а я все еще всматривалась в лик святого. Наконец перекрестившись, продолжила путь по лабиринту. Судя по отдаленным голосам, группа где-то свернула налево. В пещерах немного прохладно, но не зябко. Воздух приятный, свежий, с примесью ладана и воска. Я вдохнула поглубже, прикрыв глаза, и не заметила, что путь пошел с уклоном. Споткнулась. То ли рукой махнула, когда падала, то ли выдохнула резко, только свеча погасла. Я оказалась в кромешной тьме. Колючие мурашки пробежали по спине. Никогда не боялась темноты, но погрузиться во тьму в таком таинственном, даже мистическом месте, как монастырские пещеры, это ни с чем не сравнимое волнение. Чувства резко обострились. Я услышала не только свое дыхание, но и громкий стук сердца. Кричать и звать кого-то смысла не было. Поэтому я просто поднялась и пошла по стеночке в том же направлении, куда уходила группа. Должна же была я где-то с ними встретиться. Тихий ветер струился по пещерам, и я вслушивалась в каждый легкий звук. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно, когда услышала я странные голоса, напоминающие отдаленное чтение молитв или скорее даже их пение. Будто кто-то молится в церкви где-то за стенами, на которые я опираюсь. Свое состояние я могу описать только как священный ужас, ноги подкашивались, а я все продолжала вслушиваться в таинственные напевы. Может, это просто музыка ветра? Может быть, я слишком впечатлительна и мне мерещится всякое?
     - Ну, ты где пропала? – из-за угла мягко выплыл теплый свет свечи.
     - Упала, - пожаловалась я Василию.
     - Во даешь! Как умудрилась? – спросил и поделился огнем своей свечи.
     - Сама не поняла. Вась, а ты что-нибудь слышишь?
     Он ненадолго замер и прислушался.
     - Нет. А ты?
     - Показалось, наверное, - уклонилась я от ответа.
     Василий пожал плечами, и мы пошли догонять группу, которая уже двигалась в обратном направлении. Монах продолжал что-то рассказывать. Улучив момент, когда он ненадолго умолк, я спросила:
     - Скажите, а монахи были просто отшельниками и аскетами или хранили обет молчания?
     - Ну почему же. Некоторые, конечно, могли давать обед молчания, другие спокойно общались между собой, - не удивился моему вопросу наш проводник.
     - А петь они могли? Церковные песни или молитвы?
     - Могли, конечно, - проводник с интересом посмотрел на меня. – Говорят, если замереть, в полной тишине, можно услышать песнопения в пещерах. Но это всего лишь очередные легенды. Петь они могли, возможно, и хором, но скорее всего на третьем ярусе где-то. Там, по легенде, есть мостик через ручей, ведущий в залу с круглым столом из мела и чашей. Там же вырезана из мела скамья. Это как символ Тайной Вечери. Там возможно монахи и собирались на песнопения.
     - Тут есть еще несколько ярусов? - удивился кто-то из группы.
     - Так предполагают, – улыбнулся монах.
     - А нам на другие ярусы нельзя пройти?
     - Я могу предложить вам только спуститься на второй. Мы как раз к нему сейчас и направляемся. Проходы на другие ярусы, к сожалению, не найдены. Да и проход по второму тоже засыпан песком.
     На второй ярус вел ход направо от входа. Я спускаться не стала. В голове засела накрепко только одна мысль: «Я их слышала. Это легенда, но я их точно слышала».
     Когда путешествие по пещерам закончилось и все вышли наружу, оказалось, на улице почти стемнело. Земля была словно облита рассеянным светом, деревья отбрасывали длинные тени, а наша машина вообще спряталась в тени горы. Дорогу освещали фары. Магнитолу долго не включали, так и ехали в тишине. Каждый думал о своем, и у каждого на сердце было легко и уютно. Посещение Ольховских монастырских пещер подарило и благоговение, и трепет, и незабываемое впечатление. Волнующее воспоминание на всю жизнь…


     Я открыла глаза и вновь вернулась в скудный на цвета офис. Вспомнились отчего-то пушистые утятки, маленькие солнышки. Я взглянула на сомкнутые жалюзи окон. Солнечному лучу так и не удавалось пробиться.
     - Все-таки я их слышала, - пробормотала я, взяла чистый лист и написала заявление об уходе.
     Спустя месяц я работала в детском саду воспитателем ясельной группы. Малыши знакомились со мной с некоторой опаской, осторожно, впервые отбиваясь от маминого крыла, словно солнечные крохотные утятки. Не могу их не сравнивать с теми пушистыми комочками с Ольховских гор. Я улыбалась, встречая в прихожей очередное солнышко:
     - Ну, что, малыш, будем знакомиться? Меня зовут Светлана Сергеевна. А тебя?
     Кажется, моя жизнь снова наполнилась яркими красками, я задышала радостью. Дети – это мир необъятный и прекрасный. И мне только предстоит открыть его для себя.

Пы.Сы.: Фото моё, сделано именно на той самой горе. Как раз после того как мой водитель спугнул утку, делая колесо. А вот воспитателем, конечно, я и не думаю становиться))