Восторженность - стиль творчества. Очерки

Николай ПАХОМОВ


 ВОСТОРЖЕННОСТЬ –
СТИЛЬ ТВОРЧЕСТВА

Очерки о И.Ф. Зиборове



Мысль – это ключ ко всем сокровищницам, она озаряет нас всеми радостями скупца, но без его забот.
О. Бальзак


РОДНЫЕ КОРНИ. ДЕТСТВО. ШКОЛА

Как следует из автобиографии, помещенной в библиографический справочник «Писатели курского края», Иван Федотович Зиборов родился 19 июня 1939 года на хуторе Аржавец, являвшийся частью большого старинного села Нижнее Гурово Советского района Курской области в многодетной семье крестьян-колхозников.
Его отец, Зиборов Федот Стефанович (1897-1963), несмотря на крестьянское происхождение, имел хорошее по тем временам образование – целых 4 класса – и огромный жизненный опыт: являлся участником Первой мировой войны (1914-1918), Гражданской войны в России (1918-1921), советско-финской войны (1939-1940) и Великой Отечественной (1941-1945).
Во время Первой мировой, проходя службу на флоте, разминировал от немецких мин акваторию Черного моря. В Гражданскую воевал рядовым красноармейцем за власть Советов. После Гражданской на хуторе Аржавец крестьянствовал. Потом работал кузнецом на железной дороге на станции Мармыжи.
В советско-финскую бойцом Красной Армии штурмовал «линию Маннергейма», мерз в снегах Карелии, но уцелел. В Великую Отечественную в составе войск НКВД защищал Родину от немецко-фашистских захватчиков. Но летом 1943 года на Ленинградском фронте в редкие минуты затишья, сидя с сослуживцами в окопе, высказал «крамольную» по тем временам мысль, что без помощи союзников – США и Англии – будет трудно победить врага. Кто-то донес особисту. Арестовали. Суд был скор и лют – по статье 58 впаяли 10 лет без права переписки. Начались кошмары северных лагерей.
Из заключения Федот Стефанович освободился в 1953 году и до своей кончины работал кузнецом на железной дороге. О своих мытарствах по сталинским лагерям ни сам, ни супруга не рассказывали, держали детей в неведении, чтобы их не дразнили в школе, чтобы не тыкали пальцами, не обзывали детьми «врага народа». И они о судимости отца узнали только через много лет после его смерти, когда в 2001 году в газете Советского района была опубликована статья помощника прокурора Курской области Щепакова о реабилитации незаконно репрессированного Федота Стефановича Зиборова. В этом же году им была выдана и компенсация как пострадавшим от политических репрессий. 
Мать будущего писателя – Анна Дмитриевна Зиборова (девичья фамилию, к сожалению, не известна) (1904-1984) также являлась представителем крестьянского сословия. Образования не имела.
Иван Зиборов в большой семье Федота Стефановича и Анны Дмитриевны был пятым ребенком. До него родились Дмитрий (около 1927 года, трагически погиб перед ВОВ), Тимофей (1929-2014), Вера, 1934 года рождения, Валентина, 1936 года рождения. После него в 1942 году родился Михаил (тоже трагически погиб).
Дедушек и бабушек по линии отца и матери Иван Федотович живыми не застал, поэтому их не помнит. Знает, что были крестьянами.
Таковы ближайшие родовые корни писателя.
В названии хутора Аржавец – народное определение дикорастущих злаковых культур, похожих на рожь, например, батлочка или лисьего хвоста. Хорошее, свежее сено из такой молодой травы называлось аржеником или аржениновым.
Впрочем, имелись и иные определения этому слову. Так, в Вятской губернии аржанцем называли подорожник, конутник, узик; в Тверской и Пензенской – ржаное поле, рожь на корню; в Тамбовской области – ржаное жниво. Вот такой разброс в толковании этого слова в зависимости от территории России.
Но жители хутора название Аржавец избрали, скорее всего, по наличию, причем обильному наличию дикорастущих злаковых трав, пригодных для душистого сена на корм домашней животине – коровам, овцам, лошадям. Наличие в крестьянском хозяйстве хороших кормов – дело первостепенное и наиважное.
Не берусь утверждать, когда в окрестностях старинного села возник хутор, как и само село Нижнее Гурово. Не располагаю такими данными. Можно предположить, что хутор возник во время столыпинских реформ 1907-1910 годов, когда крестьяне выходили из общины на «отруба» или хутора. Зато известно, что заселение земель Курского края после освобождения от золотоордынского ига и литовского владычества началось со времен княжения Ивана III Васильевича и его сына Василия III. Именно при этих князьях и великих государях, уже именовавшихся царями, сначала Рыльск (1501 год), затем и Курск (1508 год) с окрестными землями вошли в Московское государство.
Но и литовцы, и поляки, и ногайцы, и крымские татары еще долгие десятилетия зарились на них. Поэтому эти порубежные с Диким Полем земли стали заселяться служивыми людьми, которые были обязаны охранять и защищать эти места от всех врагов. Уже при этих московских государях появились засечные линии – система примитивных укреплений на основных путях татарских набегов – сакм и шляхов. И с каждым разом они все углублялись и углублялись в Дикое Поле.
Наибольшее же развитие оборона порубежья приобрела при царе Иване IV Грозном, когда начали строиться города-крепости. Именно тогда были возведены Шатск – 1553 год, Болхов – 1556 год, Данков – 1563 год, Орел – 1564 год, Белгород – 1583 год и другие города.
О заселении земель, входящих в территорию современного Советского района, и их охране в свое время много писал учитель истории, краевед и литератор Николай Александрович Немцев, родившийся в 1924 году в селе Нижнее Гурово (тогдашнего Щигровского уезда Курской губернии). Самый непосредственный земляк, а то и школьный учитель Ивана Зиборова…
Опираясь в своих исследованиях на документы той поры, Н.А. Немцев в частности писал: «…После сожжения в мае 1571 года Москвы крымским ханом Девлет Тиреем Иван IV издал Указ об охране южной границы, которым предусматривалось и выжигание Дикого Поля – никому не принадлежавшей степи к югу от Сосны. В Указе говорилось: «Жечь поле за Сосною меж Оломью и Кшеневой и меж Кшеневой и Тимом до верховьев тех рек и далее до Оскола и Валуйки... жечь в октябре-ноябре до выпадения снега, когда трава подсохнет и ветер дует от государевых городов... Леса, засеки и крепости беречь от огня накрепко... жечь сряду, не пропуская...».
Делалось это для того, чтоб лишить татар укрытий и корма для лошадей. Исполнение этого Указа возлагалось на служивых людей – детей боярских, дворян, однодворцев. Но сдержать ногайцев и крымцев такими мерами не удавалось. Поэтому все больше и больше строилось по порубежью городов-крепостей, населявшихся служивыми людьми.
Уже при Иване Грозном началась со строительства города Белгорода в 1583 году возводиться так называемая Белгородская засечная черта. А в 1586 году при сыне Ивана Грозного Федоре Ивановиче были возведены и наполнены пешими служилыми людьми Ливны и Елец, в 1596 году – Старый Оскол. При Борисе Годунове – в 1599 году Валуйки. Несколько позже в Белгородскую черту войдут  Короча, Новый Оскол, Обоянь, Хотмыжск, Усмань, Тамбов и ряд других.
В качестве вознаграждения дети боярские и дворяне получали земли вблизи городков-крепостей, на которые селили крестьян. Тут же рядом селились и однодворцы, которым земли в личное пользование не давались, но выделялись участки под дом и огород. Так возникали первые деревеньки, большинство из которых получали название по имени, прозвищу или фамилии своего первого  или последующего владельца. Возможно, так появилось сельцо Гурово.
Со временем деревеньки расширялись, некоторые из них обзавелись церквушки. Сначала – деревянными, позже – каменными. Поселения, в которых имелись церкви, стали именоваться селами. Маленькие поселения, стоявшие особнячком от сел и деревень, но и недалеко от них, получили название хуторов.
При желании можно, конечно, выяснить, сколько жителей проживало на хуторе Аржавец или в селах Верхнее и Нижнее Гурово в начале XX века. Кстати, о селах Курской губернии есть такие данные за 1862 год. Но стоит ли?.. Зато с информацией о количестве населения на момент образования Советского района (1928 год) и на конец 2015 года, возможно, познакомить необходимо, так как боль вымирания села звучит в творчестве писателя Зиборова набатным гулом. Так вот, на момент образования района в нем значилось 54817 человек, а ныне только 17294, из которых добрая треть проживает в райцентре.
Хутора Аржавца уже нет ни на карте-двухверстке, ни на самой местности, а на территории Волжанского сельсовета, в который входит село Нижнее Гурово, ныне значится 2235 жителей. И это самое значительно количество населения во всех 11 сельских муниципальных образований района. Вот такие дела в наши дни с демографией…
Впрочем, память о хуторе Аржавец Иван Федотович Зиборов увековечил на века в стихотворении без названия:
По Аржавцу лязгала броня…
Юркая под погребную крышку,
О войне узнал не понаслышке –
Целились фашисты и в меня.
Полыхало пламенем село,
От хатенки лишь труба осталась.
Уцелел. Осколком только малость
Был задет. Случайно повезло.

Будет фигурировать Аржавец и в других стихотворениях автора.
Что же касается фамилии Зиборов, то по данным «всезнайки» Интернета, она могла образоваться от славянского имени Цибор – «борющийся». По другой версии – от немецкой фамилии Siber. Однако второй вариант довольно сомнительный, так как уже при великом князе Василии Ивановиче Третьем, отце Ивана Грозного, в 1506 году, когда на Руси о немцах разве только слышали, но к себе еще на службу не призывали, были известны дети боярские Григорий и Сосына Зиборовы, получившие земли под Ельцом. Следовательно, она относится к древнейшим русским фамилиям и никакого отношения к немецким не имеет.
Очередное ее упоминание, вновь по данным Интернета, находится в Отводной книге земель елецким служилым людям, датируемой 1593-1594 гг., где фамилия представлена двумя вариантами – Зиборев, Зиборов, хотя речь идет об одних и тех же людях (дети боярские Созыка Фефилов сын Зиборев и Семен Семенов сын Зиборов).
И здесь стоит упомянуть, что написание фамилии в различных документах того времени варьируется довольно широко: Зибаров, Зиборов, Зиборев, Зибарев, Зибров, вплоть до Заборов.
Упоминание этой фамилии есть и в книге курского педагога, краеведа, литератора и общественного деятеля Танкова Анатолия Алексеевича (1856-1930) «Историческая летопись Курского дворянства», изданной в 1913 году в С-Петербурге. В той части книги, где речь идет об Обоянской десятни за 1650-1651 год указываются служивые люди Василий Тимофеев сын Зиборов, Микита Минаев сын Зиборов, Петр Макаров сын Зиборов, Яков Иванов сын Зиборов. (Десятня – воинское подразделение служивого люда на определенной территории. На территории Курского края были десятни: Курская, Белгородская, Рыльская, Путивльская, Старооскольская, Обоянская и другие).
Труд А.А. Танкова и ряд других источников подтверждают, что представители фамилии Зиборовых принимали самое непосредственное участие как в обороне южных границ России, так и в основании новых поселений, в том числе и на территории Курского края. И следы их деятельности сохранились до настоящего времени. Недалеко от Курска, в Золотухинском районе, на речке Обметь есть деревня Зиборово.
Таким образом, участие представителей фамилии Зиборовых в освоении земель центральной части России запечатлено не только в разнообразных документах XVII века, но и в названиях населенных мест, находящихся на этой территории. Поэтому нельзя исключать того, что в роду Ивана Федотовича Зиборова был кто-то из первых защитников и устроителей кшенских земель.

1939 год… Год рождения Вани Зиборова.
В стране идет третья пятилетка. Практически завершена коллективизация сельского хозяйства (1937 г.). Три года как принята сталинская Конституция СССР (1936 год), считающаяся специалистами права одной из самых демократических  в мире по тем временам. Но, как всегда у нас: одно на бумаге, а другое – на практике… Конституция Конституцией, а сталинский террор против собственного народа террором… Полнейшая государственная шизофрения.
После многочисленных судебно-расстрельных политических процессов 1937-1938 годов, изрядно «проредивших» как состав партийных кадров, так и высшего военного комсостава, активность НКВД несколько поутихла. Главный «чистильщик» Н. Ежов был обвинен во всех смертных грехах и после недолгого суда расстрелян (1938 год). Сменивший его на посту наркома внутренних дел Л. Берия с благословения И.В. Сталина провел амнистию, но уже примерялся к новым поискам «врагов народа». Поэтому народ предпочитал помалкивать или же безмерно восхвалять «вождя всех времен и народов».
Еще в 1939 году прошла Всесоюзная перепись населения, которая «подкорректировала» данные переписи 1937 года, представив их в более выгодном свете. По ее данным, население Курской области составляло около 1 720,6 тысячи человек.
А что происходило в этот год в Курской области, отметившей пятилетку своего существования? В 1937 году в Курске начали строиться заводы «Аккумулятор» и «Резиновых технических изделий», сокращенно РТИ, а в поселке Кшенском – знаменитый Кшенский сахарный завод. К этому, пожалуй, еще можно добавить, что в 1938 году в Курске была созданы и открыты новые социально-культурные объекты –  областная государственная филармония, городской парк пионеров и мемориальный музей изобретателя А.Г. Уфимцева.
Вот в 1939 году и суждено было появиться на белый свет Ивану Зиборову. А еще в этом году родились несколько будущих курских писателей, например, Юрий Першин и Алексей Шитиков. А на год их всех «обогнал» еще один курский поэт – Леонид Наливайко.
В одном из стихотворений о своем рождении Иван Федотович написал:
Луг в соку. Пчёлы мёд
Носят в ульи под соло…
Я родился в тот год
Под переклик перепёлок.
Снились дивные сны,
Синь цвела небосвода…
До начала войны
Оставалось два года.

Когда грянула Великая Отечественная война, будущему писателю было 2 года, и звали его не Иваном Федотовичем, а просто Ваней. Отца, Федота Стефановича, вскоре призвали в действующую армию, и на попечении Анны Дмитриевны осталось пятеро малолетних детей. Старшему из которых, Тимофею, было только 12 лет. Крутись, милая, как хочешь, но детей защити, накорми, сохрани. Ты же – мать!
Точно так же было и с моей бабушкой по линии мамы. На руках – четверо голодных птенцов. Голодала, терпела от немцев унижения и оскорбления, недоедала, недосыпала, но детей сохранила. Что и говорить – героическое было поколение… Великое, несгибаемое, по праву названное поколением победителей.
До февраля 1943 года, пока советские войска не освободили Курский край от фашистской нечести, Ване Зиборову, как и всем его братьям и сестрам, как и всем людям на оккупированной территории, приходилось терпеть и холод, и голод, и унижения от оккупантов и их приспешников-полицаев. Да и после селянам жилось не очень легко: за тяжелый, изнурительный крестьянский труд в колхозе только «палочки» – трудодни, на которые по итогам года, возможно, что-то и перепадет. Это, если год урожайный. А если не урожайный, то беда. На трудодни – шиш с подшишником. Тогда, чтобы поддержать корову – главную кормилицу в семье – снимали соломенную крышу с хаты, измельчали и парили старую жухлую, пропитанную глиняным раствором солому в печке в чугунках и давали в качестве корма животине. И та с голодухи жевала это варево, называемое резкой, до самого травостоя.
По осени прореху в крыше кое-как заделывали, чтобы в конце следующей зимы вновь употребить на корм корове.
Не лучше приходилось и самим людям. Картофельный суп, «сдобренный» капелькой молочка или конопляного масла, был праздником. Но больше перебивались борщами из крапивы и лошадиного щавеля. Словом, не жили – выживали… Потому в одном из стихотворений, написанных много лет спустя, Иван Федотович о той поре выскажется так:
…Сразу вспомню сорок третий,
Визг несмазанных колес,
С голодухи пухнут дети,
Как несут их на погост.
Снег наметан выше крыши –
Намела его пурга.
Непонятно, как я выжил,
Я ведь тоже опухал.

Тема голодного, холодного детства в годы военного и послевоенного времени прозвучит и в прозаических произведениях Ивана Федотовича. Например, в повести «Венькина крепость» и в рассказах «Здравствуй, Тимошка!», «Кусок мыла», «Недоимка», «За семенами».
Кстати, жизнь курских селян в военное лихолетье и послевоенное время, в том числе и жизнь сельской ребятни ярко, до щемящей боли в сердце, описано в автобиографических произведениях Михаила Еськова – «Брат мой меньший», «Старая яблоня с осколком», «Черная рубаха», «Бучило» и других. Читать эти произведения без душевного волнения невозможно. Психологический накал так высок, что слезы невольно туманят взор.
К этой теме обращались и другие курские писатели: Юрий Першин – в прозе, Леонид Наливайко и Алексей Шитиков – в стихах.   

Детство деревенской голопузой детворы, с цыпками на босых ногах, донашивающей латанную и перелатанную одежонку родителей или старших братьев и сестер, вообще скоротечно. Чуть встал на ноги, чуть окреп руками – давай помогай родителям в домашнем хозяйстве: то за живностью присмотреть, то высаженную рассаду полить, то картофельные грядки прополоть. На селе работы всегда хватает, причем с избытком. Там весной, летом и осенью сидеть сложа руки некогда. Сельский летний день – весь год потом кормит.
Правда, иногда ребятишкам находилось время и на игры. Чаще всего весной, до начала полевых работ. А у босоногой детворы, на долю которой выпало военное лихолетье, детство еще скоротечнее. Зато взросление наступило рано… Такая участь не обошла стороной и Ваню Зиборова. И он, взрослея, помогал матери. В часы досуга играл с соседскими мальчишками и девчонками в «клёп» и «лапту», в «жмурки» и «ручеек». Летом в речке Расховец, протекающей через село, а также в других более мелких ручьях, составляющих безымянные притоки «главной водной артерии села», в том числе и в Аржавце, ловил пескарей и прочую рыбью мелочь. И любовь к рыбалке сохранил до седин в курчавых волосах.
 
В 1947 году, когда исполнилось 8 лет, Иван Зиборов пошел в Нижнегуровскую семилетнюю школу. И в начальных классах – с первого по четвертый, и в старших – с пятого по седьмой учился хорошо, хотя учебников всем не хватало, а тетрадей у многих учеников вообще не было. Старались больше запоминать, а если приходилось писать, то мелом на доске или на клочках бумаги, на полях газет.
Как вспоминает сам, один год пропустил – не в чем было идти, ни одежды, ни обуви. На следующий учебный год в первый класс пошел в лаптях – другой обуви не имелось. И с первого по третий класс учиться приходилось не в школе, в которой мест для всех учеников не хватало, а в крестьянских избах, кое-как приспособленных для обучения ребятишек.
Успевая по всем предметам, Иван Федотович, по его же собственному признанию в автобиографии, больше всего любил историю, географию, русский язык и литературу. И, согласно требованиям того времени, в четвертом классе был принят в пионеры, а в седьмом, по достижении 14 лет – в комсомол.
Кроме учебников, читал книги как отечественных писателей, так и зарубежных. Предпочитал про путешествия и природу. Потому Пришвин и Бианки, надо полагать, были одними из любимых его писателей. Не сторонился и стихотворений – многие стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, Маяковского выучил наизусть. Книги для чтения брал в школьной и сельской библиотеках.
В те годы чтение книг было самым распространенным и приятным увлечением сельской молодежи, так как радио до сел еще не дошло, а о телевизорах вообще никто не слышал. Потому газеты да книги являлись самым главным источником информации в познании мира, а также кладезями мудрости и духовного развития.
Параллельно с обучением в школе постигал «азы крестьянской азбуки» – запрягать лошадь, косить траву, молотить хлеб». Без этого на селе никак. Ибо сельский человек в одном лице – и жнец, и швец, и на дуде игрец. Позже, как признается Иван Федотович, приобретенные в детстве навыки пригодились в творческой жизни.
В одном из своих стихотворений о ранней трудовой деятельности в колхозе он напишет:
Мать постелила на соломе
Постель у старого плетня,
И вот лежу я, невесомый, –
Постель вельможи у меня.
Подумалось: конец работе,
И можно досыта поспать.
А перепел одно колотит –
Что завтра снова скирдовать.

В 1955 году учеба в Нижнегуровской семилетней школе была успешно закончена. И перед пятнадцатилетним подростком встал вопрос: «А что дальше?» Выбор был невелик: или идти работать в колхоз, где трудилась мать и где во время летних каникул пришлось уже поработать самому, или продолжить учебу в средней школе, имевшейся только в райцентре – в поселке Кшенском.
На семейном совете, с «прицелом» на институт, было принято решение: продолжить образование в школе. Но если от дома до семилетки было около трех километров, то до райцентра не менее десяти. Каждый день, особенно в зимнее время, когда день короток, как голубиный клювик, не находишься. А если еще и непогода…  Потому, несмотря на то, что рос крепким жилистым парнем, приходилось подумать о том, чтобы снимать уголок у знакомых на время учебы. Но это не пугало: жажда к знаниям перевешивала все бытовые трудности, не пугало чужими людьми и углами.
В итоге – в том же 1955 году было подано заявление в Кшенскую среднюю школу № 2, которую закончил в 1958 году. Во время учебы в школе продолжал «поглощать» художественную литературу, попадающуюся на глаза. Мало того, начал выступать с лекциями на международные темы перед учащимися школы. А чтобы быть в курсе всех мировых событий, читал газету «Правда». В собственной подготовке к лекциям на международные темы так поднаторел, что знал поименно многих глав государств и правительств.
Как Иван Федотович пишет в автобиографии, на выпускных экзаменах за сочинение на свободную тему он получил пятерку. И его сочинение было признано лучшим среди работ выпускников школы 1958 года. Это обстоятельство не только подтверждает вышесказанное предположение о хорошей успеваемости ученика Зиборова, но и указывает на имевшиеся у него способности к сочинительству, зародившиеся, как видим, в пору школьного обучения.


ПЕДИНСТИТУТ

В 1958 году после окончания школы Иван Федотович Зиборов решил поступать в Воронежский университет. Но там документы не приняли. Мол, у вас в Курске пединститут имеется, туда и поступайте. Пришлось отправляться в Курск, где успешно сдал экзамены в Курский педагогический институт (ныне КГУ – Курский государственный университет) и стал студентом биолого-географического факультета. Конкурс за место на студенческой скамье был значительный – четыре человека. Но, как видим, осилил.
Быть учителем в те годы считалось престижно. И не только на селе. К учителям с уважением относились и в городе. Не то что ныне, когда по Интернету и на телеэкранах их «кошмарят» каждый день… Поэтому многие сельские парни и девчонки, получившие среднее образование или окончившие педагогические училища, мечтали поступить в самый первый институт области, появившийся в Курске в 1934 году. Можно считать, что вместе с рождением самой Курской области.
Сначала в пединституте было только два факультета: истории, русского языка и литературы. Но уже с 1943 года, сразу же после освобождения Курска от фашистских оккупантов, был открыт географический факультет. В 1945 году – физико-математический, а в 1953 году – факультет естествознания.
И если ныне Курский госуниверситет, родившийся на базе пединститута, имеет несколько учебных корпусов, то в 1958 году институт располагался в здании бывшей женской Мариинской гимназии. Однако в тесноте – не в обиде. К тому же студенты – народ веселый. Об этом даже в шуточной студенческой песенке поется, что «от сессии до сессии живут студенты весело, а сессии всего два раза в год». А Иван Зиборов уже по своей природе был человеком веселым, отзывчивым; с открытой нараспашку душой, с сияющим взором голубых солнечно улыбчивых глаз, готовым не только прилежно учиться, но и груз общественных дел тащить не за страх, а за совесть. Это еще заметил и отметил в своем рецензионном отзыве Евгений Иванович Носов, правда, в привязке к творческой деятельности.
Вот носовская характеристика, данная Зиборову, по-видимому, еще в середине семидесятых годов: «Сухой как стручок, поджарый, дочерна загорелый, с распахнутой, сахарно сверкающей улыбкой, легкий на ногу, готовый куда-то сбегать, принести, пособить, Ваня всегда весел, приветлив, ровен со всеми и счастлив самым обыденным, простым и бескорыстным: сиянием солнышка, ветряным шумом ракит и ощущением под собой родной тверди, исхоженной им вдоль и поперек».
Кстати, Иван Федотович и ныне, когда ему перевалило за семьдесят пять, все такой же поджарый, порывистый, зажигающийся, словно туристическая всепогодная спичка, от доброго слова и меткой фразы, спешащий первым на помощь к коллеге или начинающему литератору. И вновь его глаза светятся радостью созидания и мальчишеским задором и озорством.
О курском писателе и ответственном секретаре писательской организации Владимире Павловиче Деткове не раз доводилось слышать как о «светлом человеке», «человеке-улыбке». Полагаю, что такие же эпитеты применимы и к личности Зиборова. В нем есть и свет, и тепло; в нем до сих пор сохранилась солнечность, от которой всем становится уютнее и приятнее.   
Учась на втором курсе, пообвыкнув и обтершись среди однокурсников на занятиях, среди студентов старших курсов – в общежитии, освоившись с городским укладом жизни, Иван Зиборов уже в 1959 году стал писать стихи. Как и у многих начинающих, первые поэтические пробы у него были о природе, о любви, о советском патриотизме – самые распространенные темы того времени. Ведь ты молод, полон сил, горд за свою страну, победившую лютого врага – фашистскую Германию и ее сателлитов – почти всю Европу. Гордость за страну распирает грудь и ты готов свернуть горы! И как тут не писать пылающие радостной энергией стихи?!
Первым стихотворением, опубликованным в областной молодежной газете, вырвавшимся на публичное обозрение, стало патриотическое «Их пятеро было». Оно о советских моряках-дальневосточниках, унесенных на утлом суденышке в море, но проявивших железный характер, несгибаемую волю к жизни, голодавших, но не поддавшихся судьбе, а потому выживших в борьбе со стихией и спасшихся, в конце концов.
Чтобы почувствовать весь пафос произведения, а заодно, и поэтический почерк начинающего поэта, процитируем его полностью. 
Ревел океан разъяренный,
Он баржу, как щепку, бросал,
Он пастью своею голодной
Бока ее мял и терзал.
Пытал четверых он отвагу
И ветром ушанки срывал,
Он их боевую присягу
На верность стране проверял.
Не четверо, – пятеро было,
И взор обращён их был в даль.
Слились все они воедино,
И стали упруги, как сталь.
Вы спросите: кто этот пятый,
Откуда поэту, мол, знать?
Ответят вам сами ребята:
– Была с нами Родина-мать!

О том, сколько радости испытал Зиборов, увидев свое творение напечатанным в газете, он с полной откровенностью и исповедальностью пишет в автобиографии. Вот таков был эмоциональный заряд, полученный им в те дни, что не только сохранился в памяти, но и «вылился» через многие годы на страницы книги о курских писателях в виде одного из эпизодов его биографии.

В литературу вливаются разными путями. Кто-то начинает со школьной скамьи, кто-то следует по стопам родителей, а кто-то приходит уже под самый занавес, полностью раздав долги государству, обществу и семье. Иван Федотович вступил на литературную стезю со студенческой скамьи. Но вступил по-крестьянски основательно и твердо. На всю жизнь.

Говоря об общественной жизни студента Зиборова, стоит отметить, что он активно участвовал в художественной самодеятельности, возглавлял лекторскую студенческую группу института и был внештатным лектором Курского обкома комсомола.
Кроме того, что учился хорошо, он еще учебу в период с 1961 по 1962 год совмещал с работой кочегара (в ночную смену) в общежитейской кочегарке. Тогда еще центральной отопительной системы не существовало. Она только вводилась в городе со строительством новой ТЭЦ. Конечно, было трудновато, но крестьянская закалка не подвела. Справился. Зато на заработанные кочегаром деньги «справил себе первый в жизни костюм и смог обедать в институтской столовой, где комплексный обед после денежной реформы 1961 года стоил 35 копеек».
Работа кочегара подтолкнула его к написанию цикла стихов на данную тему, которые сначала пройдут обкатку на страницах «Молодой гвардии», а затем появятся в его поэтических сборниках. В качестве примера приведем хотя бы одно:
Что потянуло в кочегары –
И сам пока я не пойму.
Здесь губы трескались от жара
И стены меркнули в дыму.
В мужскую дружбу веря свято
И понимая в жизни толк,
Шутили, спорили ребята,
Шуруя в топки уголек.
Совки горбатые скрипели,
И таял на окошке лед.
И печь от пламени гудела,
Как реактивный самолет.

Ведя речь о творческой деятельности студента старших курсов биофака пединститута Ивана Зиборова, необходимо заметить, что он не только писал стихи, но и начал участвовать в жизни литературной студии института. А с 1962 года, как вспоминает, уже возглавлял ее сам. Старшими же руководителями и кураторами этой студии в те годы сначала был И.З. Баскевич, к тому времени известный в Курске писатель и литературный критик, а затем профессор И.М. Тойбин.
Возможно, Исаак Зельманович Баскевич, активный представитель Курской писательской организации, и подсказал студенту Зиборову принять участие в литературных семинарах, проводимых Николаем Корнеевым, Михаилом Обуховым, Егором Полянским и другими видными курскими писателями. Иногда для проведения семинаров приглашались столичные, в том числе земляк курян Николай Николаевич Сидоренко, автор знаменитых афористических строк:
Еще Москва лежала в колыбели,
А Курск уже сражался за Москву.

На семинарах происходит знакомство не только с такими же собратьями по перу, но и с писателями. Так начинают завязываться первые узелки творческих отношений с поэтами Полянским и Корнеевым. Кстати, подобный путь через областные литературные семинары пройдут и многие курские литераторы, а впоследствии известные писатели Михаил Еськов, Юрий Першин, Василий Алехин и другие.
В 1962 году, 24 апреля, «Молодая гвардия», под надежной и благожелательной сенью которой в ту пору группировались начинающие литераторы, опубликовала очередное стихотворение Ивана Федотовича «Шаги весны». Само название говорит, что это произведение о весне, о природе, о малой родине, по которой неудержимо шагает весна-красна, возможно, самое замечательное время года, когда все оживает и благоухает жизненными соками.
И в этом же году Ивану Федотовичу предстояла длительная практика по географии на северных окраинах Советского Союза. В течение месяца он прошел по такому маршруту: Архангельск – Мурманск – Кировск – Кандалакша. Суровая природа края не могла не сказаться на поэтическом творчестве пока что студента Зиборова. Как и при работе кочегаром в общаговской кочегарке, появился целый цикл стихов с северными мотивами. Часто с привкусом его будущей профессии биолога и географа. Например, «Карликовая береза»:
Ее подруги очень дальние
На юге нежатся в лучах.
А эта, сызмальства печальная,
Старухой горбится в плечах.
Листочки тощи не от голода,
А ветви жилисты, грубы.
Они такие не от холода,
Они такие – от борьбы.

В 1963 году курская «молодежка» вновь обращается к творчеству начинающего поэта Зиборова и 25 апреля печатает стихотворение «Кочегар» из увесистого цикла данной тематики. В стихотворении пять строф, но перед читателем развертывается целая панорама событий, связанных с непростой судьбой кочегара Кузьмича. Это и участие его в боях Великой Отечественной войны, и полученные там ранения, и непростая послевоенная жизнь, и его трудолюбие, и преданность профессии, несмотря на подначки соседей и упреки жены:
Лишь Прасковья – жена
Каждодневно точила:
«Брось ты печь, сатана,
Кашлем вгонишь в могилу!»
Заканчивается же стихотворение на парадоксальной философской ноте:
…Сразу в спальню к нему –
Затряслась, зарыдала…
Стало пусто в дому,
Кашлять некому стало.

Это поэтическое видение сюжета, несмотря на то, что в творческом багаже автора пока только десятки, а не сотни стихотворений, говорит о возрастающем поэтическом мастерстве Ивана Федотовича, его зрелости. Суметь рядовое бытовое событие поднять до драматических высот человеческого бытия не всегда удается и опытному поэту, а тут всего лишь начинающий. Но смог, осилил, добился нужного звучания.
Кстати, как пояснил автор, цикл стихотворений о работе кочегара весьма понравился поэту Николаю Корнееву, увидевшему и оценившему поэтическую самобытность молодого поэта.
Что же касается молодых авторов, группировавшихся вокруг редакции «Молодой гвардии», то среди них в это время были начинающие поэты Владимир Трошин, Алексей Шитиков, Юрий Першин, Владимир Латышев, Юрий Авдеев, Василий Алехин и другие.
Был ли Зиборов лично знаком с кем-либо из этих «молодых гениев», завязал ли дружбу с кем-либо, не знаю. Он об этом в автобиографии не пишет. Зато известно, что Владимир Трошин и Юрий Першин в это время учились в Курском медицинском институте и тоже начинали печататься в «молодежке». Например, стихи Першина там появились в 1961 и 1963 годах. А в 1963 году впервые было напечатано и стихотворение Василия Алехина «Не ходил мальчишка на войну». Следовательно, их жизненные и творческие пути могли пересекаться, хотя бы в коридорах редакции «Молодой гвардии»…
По-видимому, в это время Иван Федотович торит дорожку и в Курскую писательскую организацию, где знакомится с поэтом Полянским Егором Ивановичем (1932-1999), автором поэтических сборников «Письмо товарищу» (1958), «В пути» (1959) и «Рабочий пропуск» (1961).
В автобиографии о своем знакомстве с Полянским и об отзыве Полянского на свое творчество Зиборов пишет так: «Хорошо помню, как приносил первые пробы пера в Курскую писательскую организацию, помню первую рецензию поэта Егора Ивановича Полянского. «Ивана Зиборова следует пригласить в писательскую организацию. Его стихи чем-то похожи на кусты роз, которые нуждаются в умелой обрезке». Рецензия его обрадовала».
Впрочем, возможно, личное знакомство Зиборова с Полянским состоялось и позже: в конце шестидесятых или даже в начале семидесятых. Но факт остается фактом: знакомство на почве поэтического творчества имело место, и реакция известного поэта была такой, какой запомнилась Ивану Федотовичу.
Что же касается Курской писательской организации, то она возникла в 1958 году по инициативе журналиста и писателя-прозаика Валентина Владимировича Овечкина (1904-1968). И вначале в своих рядах объединяла не только писателей Курска (на тот период времени их было семь человек), но и писателей Орла, Тулы, Брянска, Белгорода и Калуги. Первым ответственным секретарем организации стал Михаил Макарович Колосов (1923-1996), участник Великой Отечественной войны, редактор Курского областного книжного издательства, автор нашумевшей в те годы книги для детей «Голуби».

Учась в институте, Иван Зиборов, естественно, не раз влюблялся и в однокурсниц, и в девушек-горожанок, встречаясь с ними на танцплощадках. Молодому человеку, тем более, поэту, чувства которого обострены до предела, жить без любви никак нельзя. А Иван уже был поэтом, поэтому ему без любви – никак…
Первые опыты любви тем и хороши, что они, подобно летнему дождю, не только бурны и стремительны, но и скоротечны, проходят быстро и без тяжелых последствий. Недаром в одной из песенок того времени пелось: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…».
Но вот на пятом курсе, незадолго до выпускного бала, проходя стажировку в Кульбакинской средней школе Глушковского района Курской области, Иван Зиборов познакомился с девушкой Куценко Клавой – ученицей девятого класса, в которую влюбился всерьез и, как позже оказалось, – на всю жизнь. Все – как в кинофильме: он – учитель, она – ученица!  А потому любовь их – тайна за семью печатями, чтобы не дать повод для сплетен. Впрочем, тайна тайной, но романтические свидания на лоне природы, берегу реки имели место.
Невероятно, но и в настоящей, а не киношной жизни, оказывается, подобное бывает… Редко, но бывает.


СЛУЖБА В АРМИИ

Иван Федотович окончил институт в 1963 году по специальности «Учитель географии и биологии». Согласно государственному распределению молодых специалистов, должен был ехать на Дальний Восток. Но не успел он собрать чемоданчик и приобрести железнодорожный билет до пункта назначения, как был призван на действительную службу в ряды Советской Армии. Служили тогда три года, а на флоте – все четыре. Но наличие высшего профессионального образования предоставляло льготы, и Ивану Зиборову довелось тянуть солдатскую лямку всего два года: с 1963 по 1965 год.
Служба сначала проходила в старинном городе Дорогобуже Смоленской области, известном по русским летописям с XI-XII века, а затем в Подмосковье, где дислоцировалась знаменитая  Таманская дивизия.
Сам же Иван Федотович, с присущим ему юмором о призыве в армию сообщает так: «После выпускных экзаменов и прощального вечера (на второй день) меня призвали в армию… на съемки кинофильма по роману Льва Толстого «Война и мир». Сначала прошел курс молодого бойца, ну а потом начались тренировки. Я был гренадером. Об этом я написал в повести «Про день Бородина».
Но о повести разговор предстоит немного позже, а пока несколько слов о творческой деятельности Ивана Федотовича во время службы помимо съемок в фильме в качестве гренадера русской императорской армии.
В период службы в Таманской дивизии сначала рядовым пехотинцем, затем химиком-разведчиком в химвзводе, не ведавшей тогда про «дедовщину», он не только писал стихи (а одно – «Тайга» даже было опубликовано в «Молодой гвардии» 16 февраля 1964 года), но и читал лекции на международные темы не только солдатам, но и офицерам. А еще сотрудничал с дивизионной газетой «Таманец», возглавляя при ней литературное объединение и печатая в ней очерки и стихи.
Среди стихов, написанных на армейскую тему как в то время, так и позже есть стихотворение под названием «На учениях».
– Огонь! –
       пронзительна команда.
Бойцы стремительны в рывке.
И вот заухали снаряды,
Взрываясь где-то вдалеке.
Огня обрушивая ливень,
Не уронили взвода честь,
Мы понимали не впервые:
Хотя условный наш противник,
Но и реальный где-то есть.

Кстати, это стихотворение перекликается со стихотворением Юрия Першина с похожим названием «Ученья».
Кричал комбат: В деревню. Вправо.
А то очутимся в «плену».
Отрезаны. А переправу,
Мол, разбомбили на Дону».

Следовательно, Советская Армия была не только «школой жизни», как часто это писалось на страницах газет и журналов, твердилось по радио и телевидению, но и творческой кузней в некотором роде. Впрочем, это так, к слову…
Помимо литобъединения и публикаций стихов, Иван Федотович  два месяца был дивизионным фотокорреспондентом, мотался по боевым частям и гарнизонам. Это позволило поднабраться журналистского опыта, который впоследствии очень пригодился, в том числе и для вступления в Союз журналистов СССР прямо во время службы.
А в заключение о службе несколько слов об участии солдата Советской Армии Ивана Зиборова в съёмках кинофильма «Война и мир». Как сообщает сам «гренадер», а рост у Ивана Федотовича действительно гренадерский, съемки проходили со второй половины июля по ноябрь 1963 года в окрестностях Дорогобужа. За это время он успел не только сняться в фильме, но и напитаться духом Бородина для будущей повести.


НА ПУТИ К ПЕРВЫМ КНИГАМ

Еще находясь на службе, Иван Федотович подготовил подборку стихов, которую после демобилизации отправил в Курск, в писательскую организацию, для издания в литературном альманахе, так как они получили одобрение на литературном семинаре. Руководители писательской организации отправили их в Воронеж, где в том же 1965 году они были опубликованы в коллективном сборнике «Моя первая песня».
Стихи Зиборова заняли три страницы сборника. Можно даже сказать: целых три страницы! Ибо для начинающих авторов такое счастье не часто случалось. Редко кому судьба вот так улыбалась. А Зиборову и улыбнулась, и подмигнула со значением, мол, давай, друг, дерзай!..
Среди опубликованных стихотворений были «Мы шли в деревню с трактористом…», «Здесь к карьеру к толщам мезозойским…» и другие. Чтобы почувствовать вкус поэтической зрелости автора, процитируем хотя бы пару строф из стихотворения «Мы шли в деревню с трактористом»:
Домой мы
        с Ленькой-трактористом
Шли после смены не спеша,
А под ногами луг росистый,
Чуть в стороне дремал большак.
Казалось, плыли нам навстречу
В лицо все запахи земли.
И стоя в платьях подвенечных,
Ромашки празднично цвели.

Стихи о природе, фауне и флоре родного края в сочетании с человеком труда все чаще и чаще будут появляться в творчестве Ивана Федотовича. Возможно, начало сказываться не только его деревенское детство на лоне природы, но и полученное в институте образование географа и биолога. Забегая чуть вперед, отмечу, что таких ярких, таких сжатых и емких зарисовок в поэтическом ключе о цветке, о травинке, о кустике, о веточке дерева, о жучке и паучке, как удается делать Зиборову, не многим поэтам по плечу. Из курских, на мой взгляд, лишь у Леонида Наливайко, пожалуй, имеется что-то подобное:
У березки взял сережки,
а у ёлки взял иголки,
ягодинку – у калинки,
у кленочка – три листочка,
дал дубочек желудочек –
и сестренке в день рожденья
подарил я ожерелье.

Впрочем, вернемся к стихам Зиборова, чтобы почувствовать их аромат и красоту блистательного, искрящегося поэтической свежестью слога, музыкальность звучания:
Примеряют травы
Бусы спелых рос,
Лунный свет разбавлен
Белизной берез.

Или вот более поздние – «Ода колоску» и «Березовый листок», в которых кроме поэтической образности еще и глубинная философия и парадоксальность последней строки, в одно мгновение раскрывающей всю суть сюжета:
Колосок пшеничный
Под июльским солнышком,
Будто нянька, вынянчил
Золотые зернышки.

***
Был березовый листок
Крохотулькой с ноготок.
А сегодня, ставши взрослым,
На ладошке нянчит солнце!

Блистательно! Такие светлые солнечные образы! Такая поэзия!

Вообще 1965 год в жизни Ивана Федотовича, в отличие от 1963, когда умер отец, а самого призвали на службу в армию, был замечательным! Это и демобилизация из армии, и публикация стихов в сборнике, и устройство на работу в школу. Что еще надо молодому энергичному человеку с живым огоньком в глазах?.. Тут, как он сам заметил:
…Мне победить бы самого себя,
Победы над другими мне не надо!

Демобилизовавшись перед новым учебным годом, после недолгого отдыха попытался устроиться в родном Советском районе. Но в районо заявили: рады бы, но, увы, мест нет. Тогда решил попытать счастье в соседней Орловской области, а точнее, в Должанском районе, граничащим с Советским. Там в преподавателях ощущался голод – взяли с распростертыми объятьями. И по его собственному выражению, «осел на три года в Козьмодемьяновской восьмилетней школе». Преподавал ботанику, химию, географии. А в «качестве «довеска» долгое время преподавал русский язык и литературу. Кроме того, работая в школе, во время летних каникул два сезона возглавлял районный пионерский лагерь. А это не только походы и игры, в том числе военно-патриотического характера «Зарница», но и непосредственное общение с природой.
Жил на съемной квартире. Страна хоть и гордилась своей сельской интеллигенцией, о чем не раз говорилось на партийных Съездах, но большой заботы о ней в бытовом устройстве, к сожалению, не проявляла. Поэтому молодые учителя устраивались, кто как мог…
Обжившись в селе и школе, установил связи с редакцией районной газеты «Знамя труда», в которой тут же стал публиковать стихи и заметки. Но этого показалось мало, и тогда вышел на областную «Орловскую правду». Там опубликовал большую подборку стихов о Севере. И хотя от Курска в эти годы был вдалеке, но за литературно-писательской жизнью, происходившей там, следил. Мало того, что следил, но и принимал участия в литературных семинарах, частыми «гостями» которых были Алексей Шитиков, Юрий Першин, Игорь Лободин и другие литераторы. Помимо того, развивал дружеские и творческие связи с редакцией «Молодой гвардии». В ней, кстати, 9 сентября 1967 года опубликовал стихотворение «Причастны мы к залпу Авроры», а 1 января 1968 года в специальном приложение к этой газете «Зарницы» – «Мой товарищ».
Что же касается стихов, то они, на мой взгляд, добротные и патриотичные, в них любовь к Родине прописана ярко и четко, без каких-либо сюсюканий и театральных жестов и восторгов. Кроме того, прослеживается причастность как к ее созидательным делам, так и горестным моментам:
…Причастны мы к залпу «Авроры»,
Причастны к делам ГОЭРЛО.
И если у Родины горе –
Причастны мы горю ее.

Что же касается выпуска «Зарниц», то он был исполнен в виде брошюры. На ее шестнадцати страницах, кроме стихотворения Ивана Зиборова, находились стихи Николая Корнеева, Юрия Першина, Юрия Лебедева, Леонида Звягинцева, Владимира Трошина, Юрия Авдеева, Алексея Шитикова, Василия Алехина и других. А еще была проза – Владислава Павленко, Василия Воробьева, Николая Денисова, Бориса Бондаренко и Юрия Гурфинкеля.
Как видим, круг друзей-литераторов, круг друзей-соперников Ивана Зиборова, «Молодой гвардией», при редакции которой с 1965 года по инициативе Юрия Авдеева действовал «Клуб любителей искусств», очерчен ясно и понятно. Многие годы эти литературные «молодогвардейцы» будут шагать плечом к плечу, поднимаясь к вершинам писательского сообщества – членству в Союзе писателей СССР. Кто-то из них лишь на время мелькнет на горизонте творческой деятельности Ивана Федотовича и укатит в другие города, а некоторые, как, например, Першин, Алехин, Еськов, Звягинцев, будут всегда рядом.
И хотя в Орловской области жилось и трудилось нормально, но постоянно тянуло на родину, поближе к «родным душам». И в 1968 году перебрался в Курскую область. Попытался устроиться в областной радиокомитет, но получил отказ. И по направлению облоно начал работать в Краснооктябрьской средней школе Золотухинского района (ныне Поныровского) завучем – организатором внеклассной и внешкольной работы с детьми. Но работал там недолго. Всего лишь до мая месяца. Ибо решил сменить профессию педагога на журналиста и устроился в золотухинскую районную газету «Колхозная жизнь» литсотрудником.
Но самым важным событием, произошедшем в жизни Ивана Федотовича Зиборова в 1968 году, стала женитьба его на Куценко Клавдии Захаровне.
Окончив школу, Клава Куценко уехала в Киев. И вот после пяти лет переписки и любви на расстоянии, они встретились и поженились. В 1969 году у них родился сын Руслан.

В системе народного образования Иван Федотович в общей сложности проработал более трех лет, с 1965 по 1968 год. Но, как уже отмечалось выше, жизненные и семейные обстоятельства сложились так, что пришлось подумать о смене профессии. Однако тема школы и учителей нашло отражение в его поэтическом творчестве.
Две школы – хороши на редкость:
Букварь, таежные хребты…
Окончил я десятилетку,
А после – школу мерзлоты
………………………………
Метель высвистывала люто,
Но я навстречу шел судьбе.
Пусть не завидуют мне люди,
Я сам завидую себе.

Судя по той краткой информации, что дана Иваном Зиборовым в автобиографической справке, в редакции золотухинской районной газеты «Колхозная жизнь» он проработал более 12 лет. Трудился  в должности литсотрудника, заведующего отделами писем и сельского хозяйства, исполнял обязанности редактора. Кроме того, избирался секретарем парторганизации редакции и типографии, то есть занимался общественной работой.
Тут должны заметить, что все эти году и после рядом с ним, рука об руку, шла супруга Клавдия Захаровна Зиборова. Она закончила факультет журналистики Воронежского университета, заведовала отделом писем газеты «Колхозная жизнь» Золотухинского района, отделом писем газеты «Знамя Победы» Поныровского района и около двадцати лет – главным редактором газеты «Слово» Курчатовского района.
Клавдия Захаровна часто являлась и первым читателем произведений Ивана Федотовича, и редактором, и главным критиком в одном лице.
 
Жизнь журналиста районной газеты того времени, когда ни нормальных дорог, ни ведомственного автотранспорта, райской не назовешь. Часто приходилось на своих двоих да на случайных «попутках» и в летнюю жару, и в зимнюю стужу, в весеннюю распутицу и в осеннюю хлябь отправляться в самые дальние селения района, чтобы «своевременно осветить» жизнь передовиков колхозного строительства. Собственного жилья по-прежнему не имелось, вновь ютились кое-как, снимая углы у чужих людей.
Впрочем, если следовать пояснениям, которые по моей просьбе дал Иван Федотович, то с 1968 по 1969 год жили на съемной квартире. С 1969/70 года по 1973/74 год – в однокомнатной квартире без каких-либо удобств, выделенной райисполкомом, и только потом – в двухкомнатной, о которой повествует Евгений Иванович Носов в художественно-рецензионной статье «Нос», о чем говорилось выше.
Несмотря на журналистскую загруженность, литературно-поэтическую деятельность не прекращал. Более того, завязал знакомство с редакцией газеты «Курская правда», на страницах которой опубликовал стихотворения «Память» (1.08.1968), «Полевой вагончик» (24.11.1968), «Жмутся в кучи от холода тучи» (19.12.1969).
Тематика стихов разная, но их содержание, как всегда емкое и колоритное, круто замешанное на философской подоплеке. В качестве примера стихотворение «Полевой вагончик»:
Окном единственным с откоса
Глядит, как пахарь, в даль полей,
Он не из выласканных досок,
Сколочен он из горбылей.
Стоит, пропитанный мазутом,
Опудренный пыльцою ржи.
И тянет рожь к нему под утро
Ладонь шершавую с межи.

В 1970 году Иван Зиборов вновь печатается в «Молодой гвардии»: «Полевой вагончик», «Дожди» (12 сентября), «Осень», «Кировск», «Сердце» и другие (2 октября), «Спецовка» (26 ноября). А в «Зарницах» 1 января 1971 года – стихотворение «Усталость прямо валит, косит…»
Если стихотворение «Память» посвящается автором 25-летию победы Советской Армии и всего советского народа в Курской битве, если  «Жмутся в кучи от холода тучи», «Дожди» и  «Осень» повествуют о природе и природных явлениях, то «Кировск», «Спецовка» и «Усталость…» – о труде и о людях-тружениках.
Вот строфа из «Спецовки»:
… Её носили здесь ребята,
У топок терли до меня,
И вот сегодня, как для брата,
Отдали. Мол, носи – броня!

Казалось бы, что можно прекрасного увидеть в рабочей, изношенной, замызганной спецовке, а Иван Федотович нашел такие образы, что диву даешься. Или вот строфы из стихотворения «Усталость…», наполненные и тонкой иронией, и глубокой философией:
Усталость прямо валит, косит,
И спины взмокли у ребят,
А печи угля жадно просят,
Подбросишь – фыркают, сопят.
…………………………………...
И вновь шуруем уголь в топки,
Как черти – в саже и пыли.
Не ищем мы местечек теплых,
Мы их давно уже нашли.

С нескрываемой гордостью сообщает автор о созидательном труде советского народа в стихотворении «Кировск», насквозь пронизанным чувством патриотизма и любви к Родине:
Здесь, в царстве камня, мелколесья,
У сопок грузных на виду,
Поднялся город в поднебесье
Горам Хибинским на беду.
Взломав взрывчаткой твердь гранита,
Пласты земные вороша,
Растет, растет на апатитах,
Растет – как будто на дрожжах.
Дымят заводов трубы пылко,
Антенны гибкие гудят,
И на зубах камнедробилок
Хребты, как косточки, хрустят.
   
Как понимаю, большинство стихотворений были написаны автором еще в студенческие годы, входили в циклы о кочегарах и о Севере. И вот пришло время им проявиться, перебазироваться из тетрадей и записных книжек на страницы газет, тиражи которых в те времена достигали сотни тысяч экземпляров.

В 1972 году в Воронеже вышел коллективный сборник произведений начинающих авторов с поэтическим и многозначительным названием «Тропа», в котором с 84 по 86 страницу располагалась подборка стихов Зиборова. «Открывало» подборку стихотворение «Буденовцы идут…». Стихотворение это небольшое, поэтому позволим себе процитировать его полностью, чтобы почувствовать не только пафос высокого патриотизма, но и необычайную игру слов, звуков, красок, музыки и светлой грусти о прошлом.
Заныло сердце необычно,
И мгла глаза заволокла,
Когда по площади столичной
Лихая конница пошла.
Она плыла, танцуя в марше,
Неудержима и лиха.
И было видно – старый маршал
Рукой кому-то помахал.
И жилка на виске забилась,
И дрогнул мускул на руке,
И покатилась, покатилась
Слеза по маршальской щеке…

Кстати, последняя строфа этого стихотворения так понравилась Евгению Ивановичу Носову, что он вставил его в свою художественно-рецензионную статью о творчестве Зиборова «Нос». А как не понравиться, когда такая превосходная драматургия на фоне чудной лирики и музыкальности слога.
Кроме «Буденовцев…», были еще  «Кировск», «Спецовка» и «Усталость…». Но о них мы уже говорили выше.
По-видимому, в это время, то есть в начале семидесятых годов, Иван Федотович вновь налаживает самые тесные отношения с Курской писательской организацией, в том числе с ее ведущими поэтами Егором Полянским и Николаем Юрьевичем Корнеевым (1915-2001), которых считает своими «первыми учителями, прививавшими любовь к прекрасному и учившему бережному обращению со словом».
О своем знакомстве с Н.Ю. Корнеевым в автобиографии Зиборов пишет: «Примерно через полгода принес в Союз еще одну тетрадь со стихами. На этот раз их построчно разбирал Николай Юрьевич Корнеев.  Разбор был благожелательным. По ходу чтения стихов Николай Юрьевич вносил поправки, вычеркивал ненужное».
На мой взгляд, очень важно, когда на пути молодого литератора, в самом его начале, появляются люди – мастера поэтического слова, подобные Николаю Юрьевичу Корнееву, благожелательно расположенные к начинающим. И тогда от автора, как от юного древа, можно ждать сочные и вкусные плоды – произведения. И, не дай бог, встретить людей черствых, себялюбивых, пусть и знаменитых! Юному дарованию уже никогда не расцвести, не заплодоносить. Холодный до промозглости, леденящий ветер недоброжелательности прервет цветение в самом начале.
И тут, прямо скажем, Ивану Федотовичу повезло. Николай Юрьевич был не только известным на весь Советский Союз поэтом, не только автором двух с половиной десятков книг поэзии, но и доброжелательным наставником. Об этом пишет и говорит не только Зиборов, но и Юрий Петрович Першин. В книге «Измерение друзьями» Першин тоже называет Н.Ю. Корнеева Учителем, причем Учителем с большой буквы.
С 1973 по 1974 год Зиборов, судя по «молчанию» областных газет, по-видимому, публиковался в своей районке. Возможно, при моральной поддержке Николая Корнеева и Евгения Носова готовился к выходу на издательство Центрального Черноземья. Ибо в 1974 году в шестом номере журнала «Подъем», издаваемом в Воронеже, прошла публикация его стихотворения «Опять у Марьи провожанье…». Оно – не только плод его журналистских наблюдений жизни села, натуральной, ничем не отретушированной и не приукрашенной, но и плод его переживаний при виде того, как оскудевает село на людей. Молодежь уже не желает жить, как жили их отцы и деды при вечном бездорожье и отсутствии городских условий труда и очагов культуры. Молодежь рвется в города, активизируя миграционные процессы, которые естественно обескровливают село.
Опять у Марфы провожанье,
И я расстроенный хожу.
Сын, из деревни уезжая,
Не оглянулся на межу.
Мне скажут:
Мол, закономерен
Необратимый тот процесс,
Что никаких не надо прений:
Куда тут денешься – прогресс.
А я сужу по-деревенски.
Задумываюсь иногда:
Что будет с лесом без подлеска –
Через года, через года?

Данное стихотворение, несмотря на внешнюю публицистичность и бытописание, несет в себе глубокий заряд внутренний философии и поэтичности. Чего только стоят две последние строчки: «Что будет с лесом без подлеска – / Через года, через года?».

Надо полагать, что в эти годы, то есть, до середины семидесятых, завязывается дружба между начинающим поэтом Иваном Зиборовым и уже маститым, известным на весь Советский Союз и в странах ближайшего зарубежья писателем Евгением Ивановичем Носовым (1925-2002). И не только на почве обоюдной любви к рыбалке (этого тоже не отнять), но и любви к художественному слову, к поэтическому образу.
Сам Зиборов, отвечая на мой вопрос, пояснил кратко: «Это были годы тесного общения (после курского студенческого периода) с Евгением Ивановичем Носовым. Михаилом Николаевичем Еськовым и художником Михаилом Степановичем Шороховым. По выходным они довольно часто приезжали в Золотухино на рыбалку».
А в небольшом очерке «Незабываемые встречи», опубликованном в книге «На носовской тропе», он о знакомстве с Мастером напишет так: «Мой стаж общения с Евгением Ивановичем Носовым, если быть точным, продолжался сорок лет – с лета 1962 по весну 2002 года. Ну, а близкого и даже тесного – 30 лет. Не один раз бывал и даже ночевал в его квартире сначала на улице Ломоносова, а потом на улице Блинова в Курске».
Общеизвестно, что в окружение Евгения Носова были «шлемоносцы» из числа талантливых литераторов, которых он по-отечески опекал, которым помогал «становиться на крыло». В число таких «шлемоносцев», насколько  мне известно, входили Михаил Николаевич Еськов, Юрий Петрович Першин, Владимир Павлович Детков и Иван Федотович Зиборов. Несколько позже к этому кругу примкнул и Николай Иванович Гребнев. «Шлемоносцы» обожали своего наставника, но и он с необыкновенным уважением относился к своим подопечным.
Работая над книгой о жизни и творчестве писателя Михаила Еськова, я познакомился с письмом Мастера (так многие звали и зовут Носова) к Еськову. Поразила нежность, с которой Евгений Иванович говорит о коллегах по перу, как известных, так и значащихся пока что в литераторах.
«Дорогой Миша! – такими теплыми словами начинает он свое небольшое послание. – Получил твое письмо. Все ребята рады, что ты у нас сейчас за барина. «Пусть, пусть, – говорит Петя, – походит козырем по дорожкам».
…А у нас весна все куксится, серая, безрадостная, топчется около нуля. Река как-то незаметно улеглась в берега, начинает светлеть. Но на Полевой Снове Ваня уже ловит. А мы ходим костры жечь, а они все время чему-то посвящены: то Володиному возвращению, то Юру Першина встретили, то Леша Шитиков приехал».   
Петя, как понимаю, – это Петр Георгиевич Сальников, приехавший в Курск в 1975 году, а с 1976 года – ответственный секретарь Курской писательской организации. Ваня – это, естественно, Иван Зиборов, а Володя – Владимир Детков, ведущий журналист и заместитель главного редактора «Молодой гвардии».
Вот такие были отношения между писателями и литераторами в те созидательные годы. Недаром у Юрия Першина позже выкристаллизовалась замечательная книга прозы «Измерение друзьями», название которой уже само по себе говорит о бескорыстной дружбе собратьев по перу.
 
В 1976 году Иван Федотович вновь обращается к областным газетам. В «Курской правде» 17 января публикует подборку стихотворений, среди которых «Сад» и «Как какую особу…», а 1 мая – политически выдержанное и приуроченное к соответствующему праздничному мероприятию «Май равняет колонны…». В конце года, 27 ноября, «Молодая гвардия» также предлагает читателям подборку новых поэтических произведений под одноименной рубрикой «Из новых стихов», а в первоянварском выпуске «Зарниц» помещает еще несколько стихотворений.
Придерживаясь традиции, скажем пару слов об этих стихах, хотя бы о «Саде». Это стихотворение, несмотря на название и утонченную лиричность, продолжает тему «вымирания» села. А еще в нем, если внимательно присмотреться и вдуматься, глубокая философия и горечь автора от наступающей всеобщей «одичалости» и холодного равнодушия в обществе. (Впрочем, на ту же тему и стихотворение «Как какую особу…).
Догорают здесь лютики,
Пахнет кашкой и мятой.
Сад забросили люди.
Почему? – Непонятно.
Потому и печалюсь,
В сердце раненый горем.
В нем плоды одичали,
Отложилась в них горечь.
Просыпается рано,
Каждой веточкой стонет…
Не от старости сохнет –
Равнодушием ранен.

Говоря о поэтическом творчестве Ивана Зиборова, о его росте как поэта, следует обратить внимание на тот факт, что стихи у него очень часто «сжаты» до двух-трех строф. Но их содержательная емкость поражает – целые миры вмещаются в эти строки. Бережливость к словам, ювелирно выверенное отношение к их употреблению в поэтической строке, тоже не грешащей длиннотами, – основное кредо в творчестве поэта этого периода. Впрочем, не только этого…

В 1976 году в жизни Курской писательской организации произошли изменения. Ответственным секретарем, как отмечено выше, был избран приехавший в Курск из Тулы известный прозаик-фронтовик Петр Георгиевич Сальников (1926-2002), автор книг «Горсть хлеба», «Луга поют», «С глазу на глаз», «Астаповские летописцы» и других. (Он сменил Виктора Макаровича Малыгина, руководившего организацией с 1971 года).
Сообщая о взаимодействии с новым ответственным секретарем, Иван Федотович в автобиографии пишет кратко: «Плодотворно складывались у меня творческие взаимоотношения с ответственным секретарем Союза писателей Петром Георгиевичем Сальниковым». Но за этой краткостью, надо понимать, скрываются добрые и теплые чувства писателя к старшему собрату по перу.

В этом же году, произошли смена руководства и в редакции «Молодой гвардии». Главным редактором стал Гребнев Николай Иванович – сотрудник обкома ВЛКСМ и член Союз журналистов СССР.  Коллектив «молодежки» эту должность пророчил Владимиру Деткову, несколько месяцев выступавшему в роли ИО главного, но обком КПСС решил по-своему. Журналисты «молодежки», естественно, встретили «чужака варяга» в штыки, только сила солому ломит. А сила, понятное дело, была за партией. Не стал «поднимать волну» и интеллигентный, улыбчивый Детков. Партиец, с большим опытом работы в комсомоле, без какого-либо публичного недовольства подчинился партийному решению. А в дальнейшем даже подружился с Гребневым. Жизнь есть жизнь…

Работая в Золотухинской районной газете, Иван Федотович не только профессиональными журналистскими делами занимался, не только очерки да статьи писал, но и стихи, и зарисовки о природе в свой походный дневник – на будущее. А еще не мог жить без рыбалки.
Эту его страсть в художественно-рецензионном очерке «Нос» прекрасно описал Евгений Иванович Носов, «обнародовав» трагикомический эпизод из жизни поэта на весь читающий мир. Дело в том, что в те годы практиковались «месячники» помощи селу, когда не только рабочих с заводов и фабрик, студентов и школьников, но и всю интеллигентсвующую прослойку советского общества «бросали на прорыв» – сначала на прополку сахарной свеклы, а затем и на ее уборку.
«На прорыв» был брошен и журналист Зиборов. Но приученный с детства к крестьянскому труду и немудреным орудиям труда, в том числе и к тяпке, он быстренько справился с выделенной ему «делянкой», да и отправился порыбачить на ближайший пруд. Успел ли что-то поймать, неизвестно, но сам «попался на крючок» первому секретарю райкома партии, который, как «мороз-воевода» дозором объезжал владенья свои.
Естественно, выговор по партийной линии незадачливому журналисту, без команды свыше покинувшему «поле боя», был обеспечен. И тогда предприимчивый интеллигент-рыбак, чтобы в дальнейшем обезопасить себя от «узнаваемости» на «подпольной» рыбалке, с помощью картона, клея, акварельных красок, кисточки, ножниц и умелых рук соорудил себе искусственный нос и усы. Теперь, убегая на рыбалку, «косил» под сутуловатого старичка, пока кто-то «не сдал» его Первому. Вновь вызов на «ковер» и партийный «разнос» с последующем примирением и чтением стихов, в том числе о маршале Буденном.
Впрочем, о выговорах за рыбалку, рассказывает и сам Иван Федотович в своих новеллах-миниатюрах, написанных и изданных позже. Но Носов первым сообщил также о том, что к середине семидесятых годов «…наконец-то Ваня получил долгожданную, выстраданную по чужим углам квартиру. Это был первый в районном городке двухэтажный жилой дом».
Сам же Ваня Зиборов про свои с семьей долгие «скитания по чужим углам» в автобиографии предпочитает не распространяться. Считает, по-видимому, данное обстоятельство маловажным и неинтересным в его обыденной и творческой жизни. Так что большое спасибо Евгению Ивановичу за просвещение нас, читателей, о некоторых сторонах непростого бытоустройства журналиста и писателя Зиборова.


ПЕРВЫЕ КНИГИ

Итогом напряженной и целеустремленной творческой деятельности журналиста Ивана Федотовича Зиборова на поприще литературы, его тесного общения с курскими литераторами и писателями, особенно с Евгением Ивановичем Носовым, стало то, что уже в 1977 году в Центрально-Черноземном книжном издательстве, в серии «Библиотечка молодого поэта»  вышел в свет его первый поэтический сборник. Назывался он символически «Полдень».
Сборник был небольшой – всего 40 страниц карманного формата в мягкой обложке с черно-белым рисунком полей, колосьев ржи, березки и обелиска. Его тираж – 3000 экземпляров, а цена – 10 копеек.
В сборнике имелась фотография автора и коротенькая биографическая справка с ошибкой-опиской в дате рождения: вместо 1939 года указан 1940 год. Что же касается содержания, то в нем находились стихи, уже прошедшие читательскую апробацию в курских газетах, но были и такие – и их большинство, – которые еще нигде не печатались. Одно из таких новых стихотворений с условным названием «Полдень», потому что автор официального названия не дал, открывало первое поэтическое детище курского поэта, давало старт всему его творчеству.
Еще высок и чист мой полдень,
И слух, и зрение остры.
И при любой плохой погоде
Не гаснет свет моей звезды.

Не менее символическим было следующее стихотворение «Отец», рассказывающее о преемственности поколений. При этом мы должны помнить, что в те годы автор еще не знал о бедствиях отца, связанных с его долгим нахождением в заключении. Потому стихотворение и светлое, и доброе, и поучительное, причем не назиданием, а собственным примером. Приведем пару строф:
Не ловкачом, а просто ловким
Был в жизни грешной мой отец.
Он брал железа заготовки
И гнул подковы, как кузнец.
С собою брал не для забавы,
Говаривал: «Сынок, гляди».
И были легкие мехами
В его натруженной груди. 

Всего в книжечке напечатано 38 стихотворений разного тематического плана. Но преобладала тема быта и труда сельских жителей. К ней относятся стихи «Маша», «Весь испачканный мазутом…», «Никита», «Сундучок», «Баллада о лошади», «Полевой вагончик». А стихотворение «Печь» хоть тоже о предмете сельского бытового обихода, но еще и о военной лихолетье.
Она частенько заменяла
Нам материнское плечо,
И кирпичи дышали жаром,
И всем нам было горячо.
…………………………..
Сожгли фашисты хату ночью,
И несся стон со всех сторон.
А печь стояла прямо, прочно,
Как бы невзятый бастион.
 
Есть в этом сборнике и стихи о природе, в том числе о природе родного Курского края. Среди них «В природе снова благодать…», «Дождь», «Последний скошен колосок…», «В платьице из ситчика…», «Понятно марта торжество…», «Усолье», «Шмель», «Жаворонок», «Август», «Утро» и другие.
В платьице из ситчика неброского
И в веснушках черных по коре
Вниз с горы спускаются березки,
Держат путь в Михайловский карьер.

Эта чудесная строфа, живо и ярко рисующая пейзаж в окрестностях Михайловского карьера, естественно, из стихотворения «В платьице из ситчика…», а следующая – сразу представляет все стихотворение «Утро»:
До синевы промыто небо,
Там звезд потухли фонари,
И солнце – караваем хлеба
На полотенце утренней зари.

Всего четыре строки – но каких! В них целое мирозданье! Талантливо, ярко, образно, свежо, сочно! Также талантливо написано стихотворение «В природе снова благодать»:
В природе снова благодать.
Уже буравят землю корни
И начинает расправлять
Трава зеленые ладони.
Деревья рвутся в высоту,
У медуниц медовый месяц.
И мне молчать невмоготу,
Знать, время подошло для песен.

Лирическая привлекательность и красота музыкально-мелодичной строки «У медуниц медовый месяц» оказалась столь мощной, что со временем «напросилась» в название книги.

Из стихотворного цикла о Севере в сборнике опубликованы «Кировск», «Морошка», «Карликовая березка», «Метеорологи» и «Смертельно в тундре одиночество». Строфа из «Морошки»:
Грубеют лица здесь от ветра,
Клубится пар порой у рта.
Здесь даже летом, даже летом
Ничуть не тает мерзлота.

Тема материнства и матери представлена стихотворением «Мать». Оно практически завершает сборник. А совокупно со стихотворением «Отец» как бы символически закольцовывают в единое поэтическое полотно все произведения автора. Случайно так вышло, или в этом была задумка автора, но совокупность мужского и женского начала, дающих новую жизнь, просматривается четко. Отец и мать дали жизнь автору, автор стихотворениями «Отец» и «Мать» дал жизнь сборнику поэтических произведений. Все закономерно.
Стихотворение «Мать», как знаковое, приведу полностью:
Надевает старенькую дошку
И выходит за калитку мать,
Там еще не копана картошка
И пора антоновку срывать.
А у старой обветшало сердце,
Ломит поясница, как назло,
Думала под старость опереться
На мое окрепшее крыло.
Извини, родная, что ромашки
Перестал к рождению дарить.
Хоть и не родился я в тельняшке,
Но хочу Америку открыть.
Лунный пепел хочется потрогать,
С быстротой промчаться неземной
И явиться к отчему порогу,
К матери с повинной головой.

Появление этого сборника, конечно, воодушевило автора. Ведь появление первой книги, как рождение ребенка: и радостно, и тревожно – нет ли каких изъянов. Но «Полдень» в сообществе курских писателей был встречен тепло. Была организована и проведена презентация, на которой выступали Евгений Иванович Носов, Николай Юрьевич Корнеев, Юрий Петрович Першин и другие курские поэты и прозаики.

В период с 1978 по 1980 год в Союз писателей СССР стараниями Петра Георгиевича Сальникова были приняты Юрий Першин, Владимир Детков, Михаил Еськов, Василий Алехин и Лев Конорев. Вот что значит, когда во главе коллектива стоит толковый организатор, всей душой болеющий за дело!
В это же время окрыленный выходом в свет первой книги Иван Зиборов продолжал не только трудиться в районной газете, не только в часы досуга выезжать на рыбалку (часто с Евгением Ивановичем Носовым и Михаилом Еськовым), но и трудиться над стихами и прозаическими произведениями. Часть из написанного им в эти годы была опубликована в областных газетах и журнале «Подъем», другая часть, особенно проза, дожидалась своего часа.
Так, в «Курской правде» были напечатаны стихотворение «Железногорские дубы» (9 апреля 1978 г.) и подборка новых стихов (4 июля 1980 г.). Во втором номере «Подъема» увидела свет подборка стихотворений, среди которых находилось большое стихотворение «Хата с краю». А «Молодая гвардия» сначала 1 апреля 1978 года отметилась подборкой новых стихотворений, затем 16 августа 1980 года – стихами для детей: «Кукуруза», «Мама», рожь» и другими.
Проводить анализ всех этих стихотворений не стоит, но на два из них – «Железногорские дубы» и «Хата с краю» –  внимание обратим. Ибо они не только о Курском крае, но и наполнены глубокой внутренней философией, что в очередной раз говорит о мастерстве автора, его тонком поэтическом чутье. Итак, «Железногорские дубы»:
Растут они
              на синих кручах,
Корою черствы и грубы,
Широкоплечи и могучи
Железногорские дубы.
Завидная судьба у леса:
Металл в корнях –
                руда близка.
И оседает пыль железа,
Как седина, на их висках.

А это стихотворение «Хата с краю», написанное автором с такой любовью и нежностью, что эти теплые чувства тут же передаются читателю, безотказно действуя на его эмоциональные рецепторы. Но одновременно с этим четко взвешенные на поэтических весах строки напоминают в очередной раз о страшных днях войны:
Я не хочу молчать стыдливо,
Во всем поддакивать хуле,
Хула крива, несправедлива
На хаты крайние в селе.
Они ничем не знамениты,
Получше есть, вон – погляди,
Зато любым ветрам открыты
И всем проезжим: заходи!
Бывал не раз я в этих хатах.
Там рожь толпится у крыльца,
Там к хлебу отношенье свято,
Как к боезапасу у бойца.
Его частенько не хватало,
Не то, чтоб в снах, а наяву.
Здесь у крыльца дорог начало
На Курск, на Киев, на Москву.
Стоят они, статны, опрятны,
Совсем не на краю судьбы…
Была и наша крайней хата
В селе когда-то до войны.
Дымила печка на рассвете,
На лавке стыли пироги…
Ее фашисты в сорок третьем
В деревне первой подожгли…
Мать убивалась:
«Ну и гады…»,
А бревна корчились в золе,
Чтобы другие с краю хаты
Стояли прочно на земле.

Кстати, в том же номере «Подъема» были стихи Юрия Першина и рассказ Михаила Еськова «Аритмия». Вот так, плечом к плечу, шли носовские «шлемоносцы» по тернистым и не очень гладким да ровным литературно-писательским стежкам-дорожкам.
Но самым главным в творчестве Ивана Федотовича в 1980 году стало появление второго сборника поэтических произведений «Заречные дали». Как и предыдущий, он был издан в Воронеже, в ЦЧКИ. В нем 72 страницы. Тираж 5000 экземпляров. Цена – 15 копеек.
В этой небольшой книжечке в мягкой обложке, с фотографией автора и краткими биографическими данными о нем, более шестидесяти стихотворений на самые разные темы. Есть о природе и природных явлениях, о работе и людях труда, о цветах и насекомых, о равнинах и горах, о деревьях и крестьянских хатах. В целом же – о Родине, большой – России и малой, имя которой – Курский соловьиный край.
Впрочем, на какую бы тему не были стихи – они все пропущены через сердце автора, через его душу; все, от начала и до конца, пропитаны русскостью. Ибо, согласно выведенной им магической формуле,
Не у стен кремлевских древних,
Ни с морских причалов,
А с околицы деревни
Русь берет начало.

А следующая строфа, если к ней внимательно присмотреться да прочесть вслух, да поиграть во рту словами, словно глотком выдержанного марочного вина, улавливая все тонкости букета, шуршащими слогами «ши» и «жи», причем не раз, не два, а несколько, то магия продолжится:
Тишина. Лишь где-то,
Утонув во ржи,
Перепелка лето
Хвалит от души.

Но кроме магических чар, тут же сначала смутно, а затем все отчетливей и отчетливей зазвучит есенинский напев:
Выткался на озере
Алый цвет зари,
На бору со стонами
Плачут глухари…

Ох, уж эта магия настоящей поэзии…
Вот и эти веселые, музыкальные строки с разливисто-звонкими «з», чередующимися с настороженными «ш»  и восторженными «ж», разве не о Руси, не о Курском ли крае? Конечно же, о Руси, конечно же, о нашем соловьином Курском крае!
Отпустил мороз поводья –
И затенькала капель.
Разгулялось половодье,
Загудел в рожок апрель
И, отсвечивая тускло,
Затрещал набухший лед,
И уже тихоня Тускарь
Берегов не признает.

Душу русского человека тронут и вот эти, задорные до частушечного напева и куража строки:
У березок, у подружек
Кожа в капельках веснушек.

Намного степеннее звучат строки стихотворения о сенокосе под Курском:
Теперь под Курском сенокос,
И пахнет мятой сено,
Теперь луга звенят от рос,
От кос звенят, наверно.
………………………..
И обожжет меня роса –
Медвяная, хмельная,
И пеной изойдет коса,
И скрипнет ось земная.

Господи! Какая лирика, какая музыка, какая образность, какая тонкая философия сельского бытия! Воистину божественные строки. Такие строки вынянчить может только талантливый поэт. По-иному не дано.
Возможно, горожанам трудно понять, как луга «звенят от рос и кос» и как «пеной исходит коса» и «скрипит ось земная» под ногами косаря. Допускаю. Но тем, кто родился в сельской местности, кто спешил на сенокос по утренней зорьке, когда солнышко только-только «размеживает веки-лучики», здесь все понятно до последней буковки, до последнего слогового звучания.
Или вот о памяти нашего народа, которая не только в людях, но и в самой земле-матушке, и в ее плодах:
Застыли в поле обелиски,
И, приходя порою в дрожь,
К граниту прислонилась рожь –
Читает хлеборобов списки.

Кстати, это не только образ, блистательная поэтическая находка автора, но и наша действительность, нашедшая отражение в этих щемящих душу строках. Работая над данным исследованием, я «заглянул» в Курский литературный музей – сокровищницу материалов о писателях, и с разрешения Евгении Дмитриевны Спасской просмотрел подготовленный ею видеофильм по творчеству Зиборова. Среди многих кадров на его произведения, имелся и такой: обелиск на обочине поля с созревшей пшеницей, золотые колосья которой действительно наклонились и тянутся к нему. Очередное чудо.
А это стихотворение в четыре строки, очень понравившееся Евгению Ивановичу Носову, о нашей мирной силе:
Не опасаясь сил несметных,
Нацеленных куда-то вдаль,
Пичужка села на ракету
И клюв почистила о сталь.
 
Выход первого поэтического сборника «Полдень», появление книжки «Заречные дали» вызвали неподдельный интерес как в литературно-писательском сообществе, так и у общественности. Например, педагог Надежда Быкова, неравнодушная к творчеству курских писателей, кстати, окончившая тот же институт, что и Зиборов, только филфак, вспоминает: «Знакомство с личностью и творчеством Ивана Федотовича состоялось через скромный сборник стихов «Заречные дали». И с тех самых пор дружеское общение укреплялось родством душ, признанием и практическим применением его произведений в воспитательном процессе и для нашего миропонимания».
 

ОЖИВШАЯ ИСТОРИЯ КРАЯ

В первоянварском выпуске «Молодой гвардии» 1981 года Иван Федотович публикует отрывок «Пастушок» из «Повести о продналоге», над которой он уже работает несколько лет. А в 1982 году его утверждают собкором областной газеты «Курская правда» по Курчатовскому, Льговскому, Рыльскому и Конышёвскому районам. Следовательно, журналистская жизнь, пронизанная бесконечными командировками, продолжается. А это – новые впечатления, новые стихи и прозаические произведения. Но это человека, легкого на подъем, не пугает, а радует, тем более что сразу по утверждению дали трехкомнатную, со всеми удобствами квартиру в Курчатове. Предлагали разные места, но выбрал город энергетиков и… Курчатовское искусственное море для всепогодной рыбалки.
И сюда, в Курчатов и Курчатовский район, как поделился сокровенным Иван Федотович, к нему не раз приезжали порыбачить Евгений Иванович Носов и Петр Георгиевич Сальников. Творчество и дружба шли рука об руку.
   
В 1983 году, 3 сентября, «Курская правда» публикует очерк Ивана Федотовича «Колумб Российский», посвященный двухсотлетию путешествия Григория Ивановича Шелихова к берегам Америки. А в Воронеже в Центрально-Черноземном книжном издательстве выходит его книга прозы «Повесть о продналоге».
Книга в твердом цветном переплете, объемом 200 страниц. Ее тираж – 30 тысяч экземпляров, цена 45 копеек.
«Повесть о продналоге» написана на документальной основе, почерпнутой автором во время творческих журналистских командировок. Главный герой повести четырнадцатилетний деревенский сирота Миша Алымов не вымышленный персонаж, а реальное историческое лицо, всем своим существом принявшее Советскую власть и проявившее в юном возрасте необыкновенную гражданскую зрелость. Он не только самостоятельно воспитывал малолетних сестренок, но первым на селе выполнил продналог.
Не простым было становление Советской власти в Курской губернии после долгой и кровопролитной Гражданской войны. В стране был голод, особенно остро он ощущался в Поволжье, где вымирали целые семьи. Беженцы из голодающих областей двинулись в Центральную Россию. Немало прибыло их и на Курскую землю. Едва передвигая ноги, голодные, с черными изможденными лицами и потухшими глазами брели они по деревенским улицам, стучались в подслеповатые окошки крытых соломою хат. И тут доброе мальчишеское сердце, познавшее немало собственного сиротского горя, отозвалось на чужую беду, подсказало, как правильно поступить в этой непростой ситуации.
Как пишет в автобиографии Зиборов, «работалось над повестью и трудно, и легко. Опыта художественного осмысления материала не было, но наставником и учителем был большой писатель – Евгений Иванович Носов».
А в личной беседе пояснил, что над повестью он трудился около десяти лет. Поначалу даже взялся писать поэму. И когда поэма в черновом варианте была готова, то показал ее Евгению Ивановичу Носову и Михаилу Николаевичу Еськову. Те приехали к нему с ночевкой на зимнюю рыбную ловлю.
Ознакомившись с поэмой, Носов и Еськов одобрили задумку Зиборова о написании произведения про Мишу Алымова, но посоветовали все же взяться за повесть. Дескать, в стихах будет трудно отобразить суть атмосферы, царившей в стране в целом и в деревне, в частности, в то грозное, бурливое социальными всплесками время; трудно будет прокомментировать документы.
Аргументы и доводы друзей были вескими, и Зиборов к ним прислушался. Стал работать над повестью, дав ей романтическо-лирическое название «Обметь выходит из берегов». И как признается сам, ему повезло: еще был жив сам Михаил Федорович Алымов, который дал необходимые пояснения, возникавшие при работе над повестью. Но и при такой помощи с непривычки работалось довольно трудно. Однако выручал Евгений Иванович Носов, подсказывая и советуя, когда затруднения в написании текста казались особо сложными и непреодолимыми.
Именно благодаря его дружеской опеке, по мнению Зиборова, повесть увидела свет. И не с рабочим названием, а с тем, под которым она вышла. Тут снова «постарались» Евгений Носов и Михаил Еськов, предложившие свой вариант названия. Иван Федотович и на этот раз согласился, понимая, что название «Повесть о продналоге» лучше всего подходит его произведению. И не прогадал. Есть в нем что-то притягательное и многообещающее…
 Иван Федотович до сих пор хранит черновики рукописи с многочисленными пометками Евгения Ивановича Носова – драгоценные свидетельства их дружбы и творческого взаимодействия.
Говоря о книге «Повесть о продналоге», стоит отметить и такие ее особенности: рецензентом был Михаил Еськов, а предисловие под названием «Об этой книге» подготовил Евгений Носов.
«Я не стану касаться непосредственно событий, описанных в повести Ивана Зиборова, – пишет Мастер во вступительной части предисловия, – представим такую возможность самому читателю. Хочу обратить внимание лишь на главную ценность книги: все, о чем в ней поведано, основано на подлинных фактах. Подтверждением тому служит орден Трудового Красного Знамени Российской республики, который хранится в Курском краеведческом музее. Весной 1923 года он был вручен по постановлению ВЦИКа Михаилу Алымову, жителю деревни Жизлово Курского уезда, четырнадцатилетнему пареньку, который, несмотря на козни и угрозы кулаков, сдал государству недавно введенный продналог».
А еще Евгений Иванович пишет о том, что Миша Алымов был первым человеком, награжденным в Курской губернии таким орденом и первым в стране подростком, получившим высшую государственную награду того времени. И сообщает о дальнейшей судьбе героя повести: «В заключение хочется сказать читателю, что Михаил Федорович Алымов и ныне здравствует. Несмотря на свой преклонный возраст, он продолжает трудиться в отделе снабжения Курского автотранспортного управления. К ордену Трудового Красного знамени прибавились еще два ордена Красного Знамени, которых он удостоился в годы Великой Отечественной войны».
А вот реакция самого автора на вступительную статью Евгения Носова. Она признательно-откровенная – в полном соответствии с его характером.
«Я был чрезвычайно польщен тем, что предисловие к повести написал Евгений Иванович, – делится своими впечатлениями Иван Федотович с автором этих строк. – По его стараниям и рекомендациям были опубликованы подборки стихов в журналах «Подъем» и «Молодая гвардия», а также в газете «Литературная Россия», о чем я узнал совсем недавно от почитательницы его таланта Евгении Спасской». 
Одним из первых читателей с «Повестью о продналоге» стала почитательница курских писателей Надежда Быкова. «Мне повезло еще «горячей» прочитать «Повесть о продналоге», – сообщает она в статье «Счастье – быть Вашим современником». – По повести, вызвавшей у учащихся неподдельный интерес, проводилась читательская конференция, на одной из которых присутствовал автор – Иван Федотович. Была и встреча с живым прообразом – Михаилом Федоровичем Алымовым – дважды орденоносцем. Для учащихся – это уроки мужества, воспитание ответственности, воли и трудолюбия». И обращает внимание читателей, что «в книге переданы картины природы, колорит быта того времени и самобытный язык».
И чтобы подтвердить слова Быковой о картинах природы Курского края, а также познакомить читателей с художественным слогом автора в прозе, процитируем несколько абзацев из первой главы книги.
«Большую часть года Обметь тиха и неприметна. Скрытая от человеческого взора тонким тростником, ивняком-недоростком, тихо катит она свои воды в Тускарь. Временами, чаще по весне, Обметь выходит из берегов, подступает к огородам, открывая себя человеческому взору, будто говорит: полюбуйтесь, мол, люди добрые, и я не хуже других.
Для деревенских ребятишек Обметь хранит немало тайн. Там, за деревенской чертой, сколько непромеренных омутков, неисследованных бережков манят их к себе! Говорят, там и щука крупнее и глуби – дна не достать».
Конечно, в нескольких строках все тонкости и нюансы поэтического зиборовского слога не передать. Но то, что он у него добротный, густо насыщенный, как осенний сад духмяным запахом зрелых антоновских яблок, ароматом слов и словосочетаний – сущая правда.
Автору удалась не только лирическая сторона произведения, но и драматургия. Особенно в таких моментах, как смерть матери, беседы главного героя с голодающими Поволжья, неравная борьба с деревенским куркулем Бородавкой, разговор с кладовщиком Гришаевым. А уж деревенский быт описан с такой любовью, с таким знанием деталей, что прямо-таки излучает тихий теплый свет.
Легко и однозначно разрешен автором вопрос нравственного выбора главного героя: он с первой и до последней строки произведения на стороне добра. Перед ним даже не встает дилемма: или-или. Его жизненная позиция ясна и праведна. И как показала сама жизнь, Михаил Федорович с избранного пути не свернул до самой старости. По-видимому, о таких людях с твердым характером и железной волей известный советский поэт Николай Тихонов заявил на весь мир: «Делать бы гвозди из этих людей – не было б в мире крепче гвоздей!»

В итоге – к самобытному поэту Зиборову добавился замечательный прозаик Зиборов, а Курская писательская организация приобрела еще одного писателя. Да, до официального приема его в ряды Союза писателей СССР оставалось еще около двух лет, но как писатель он уже состоялся окончательно и бесповоротно. Первыми об этом публично заявили Юрий Першин и Михаил Еськов в статье «Постижение мастерства», опубликованной ими 20 декабря 1983 года в «Курской правде» по итогам очередного областного ежегодного семинара молодых авторов. Они не только отметили писательское мастерство, не только напомнили читателям об изданных им книгах поэзии и прозы, но и прямо указали на его место в рядах Союза писателей.


В СОЮЗЕ ПИСАТЕЛЕЙ СССР

Полученные за книги небольшие гонорары, естественно, поддержали семью в материальном плане. Теперь могла бы исполниться и мечта Ивана Федотовича приобрести для рыбалки мопед, о которой повествует Евгений Носов в рецензионной статье «Нос». «Своим надворным владением Ваня распорядился так: нижнюю часть, то есть погреб отдал в полное распоряжение жены Клавы, туда ссыпали картошку, а на полочках расставили баночные маринады и соления, датированные самой Клавой – женщиной обстоятельной и почитающей во всем порядок. Бельэтажную же часть Ваня оставил за собой, мечтая со временем разместить здесь новенький мопед. Но приобретение колесного друга было проблематично, и он при нужде одалживал велосипед у знакомых».
Но приобрел ли он мопед или нет, осталось тайной за семью печатями.  Возможно, со временем мечта о нем перегорела да испарилась, возможно, появились новые приоритеты… В любом случае те советские литературные гонорары, как рассказывали сами писатели, семейному бюджету помогали крепко. Ныне этого нет и в помине, потому что демократия и рыночные отношения…
А Курская писательская организация, умело руководимая Петром Георгиевичем Сальниковым и поддерживаемая писательским авторитетом Евгения Ивановича Носова, тем временем продолжала свой количественный и качественный рост. В 1982 году в Союз писателей был принят Алексей Федосеевич Шитиков, а в 1984 году – Валентина Михайловна Коркина. В 1985 году подошла очередь и Ивана Федотовича Зиборова, который к этому важному в его творческой жизни событию успел «отметиться» в газете «Литературная Россия» (11 ноября 1984 г.) стихотворением «Кругом раздолье».
Вообще-то, как рассказывают мэтры курского писательского сообщества, Зиборова и Коркину готовили к приему в Союз писателей СССР еще в 1984 году. Зиборову рекомендации дали Евгений Носов, Петр Сальников и Николай Корнеев – самые известные и уважаемые не только в Курске, но и России писатели. Но когда в Москве после долгого разбирательства и многоходового голосования встал вопрос принять кого-то одного из двух кандидатов-курян, то Евгений Иванович, проявив дипломатичность, добился приема Валентины Коркиной. «А Ваню я в следующий раз продвину», – заявил он коллегам-писателям из приемной комиссии. И, как опытный шахматист, предвидевший развитие партии на пять-семь ходов вперед, написал знаменитую ныне в Курском крае художественную рецензию на стихи поэта и друга Ивана Зиборова «Нос». И когда она стала известна в Секретариате Союза писателей СССР, то там задались вопросом: «Почему такого самобытного поэта до сих пор не приняли в Союз?» Евгений Иванович им деликатно намекнул на их же установки «только одного». И после этого кандидатура Ивана Зиборова «прошла на ура».
 
Членство в Союзе писателей СССР придало новый импульс творчеству Ивана Федотовича. Он пишет стихи и прозу. В том же 1985 году в курских областных газетах публикуется не менее четырех раз. Так, «Курская правда» печатает подборки стихов 24 августа и 7 ноября, а «Молодая гвардия» в «Зарницах» – 9 мая стихотворение «Еще не скоро сорок пятый…».

1 января 1986 года «Курская правда» публикует очередные поэтические произведения Ивана Федотовича – «Стихи о Курской АЭС». Но главным творческим достижением в этом году стал  выход в Воронеже второй книги прозы – «Неотправленное письмо».
На этот раз книга в мягкой цветной обложке. Ее объем 176 страниц, тираж – 30 тысяч экземпляров, цена 30 копеек. Содержание составляют повести «Венькина крепость» и «Неотправленное письмо», а также два рассказа – «Кусок мыла» и «Здравствуй, Тимошка!».
На этот раз никакого предисловия нет, нет и биографической справки об авторе. Но в исходных данным отмечено, что рецензентом книги является Михаил Николаевич Еськов. А в короткой аннотации сказано, что повести и рассказы в новой книге курского автора Ивана Зиборова объединены темой памяти о военном лихолетье, выпавшем на долю подростков. И еще они о доброте, взаимопомощи, нравственных качествах, объединявших людей в то трудное время.
И действительно, герои первой повести ребятишки Венька, Петька, Тимошка, Мишка, от имени которого ведется повествование, возможно, еще и начальную школу не окончили, но думают и действуют по-взрослому. Особенно Венька, на руках у которого восемь младших братьев и сестер-сирот. Зная, что в колхозе нет техники, они вместе с дедом Евсеем, бывшим колхозным трактористом, отремонтировали подбитый немецкий танк, превратив его в тягловую силу. А когда к танку прицепили плуг и бороны – появилась «сельхозтехника», пригодная для вспашки полей.
«Четырехлемешный плуг по сравнению с громадиной танка был маленьким, почти игрушечным. Дедушка показал мне, как поднимать и опускать плуг.
– А теперь ты попробуй, – сказал он, передавая штурвал.
Я без особого труда сделал то, что от меня требовалось. Смазанное неделю назад дегтем подъемное устройство действовало безотказно.
– Молодец! – похвалил дедушка. – Если потребуется срочно танк остановить, брось вперед глудку земли. Мы сразу заметим».

Повесть «Неотправленное письмо» – также о детворе послевоенного времени, но более позднего периода, когда основные раны войны затянулись и не так кровоточили, когда домой возвратились уцелевшие отцы, когда колхозы окрепли настолько, что в них появились легковые машины. И вот на фоне напряженной сельской жизни деревенские мальчишки, большинство из которых не дождалось с фронта отцов, не только помогают матерям на колхозных полях и животноводческих фермах, но и занимаются установлением личности советского летчика, самолет которого был сбит недалеко от их села. В принципе деятельность Саньки, Витьки, Федьки, Степки и их друзей – это зарождение поисковой военно-патриотической работы в середине 50-х годов.
Когда читаешь очень динамичную, романтическую, изобилующую многими приключениями повесть «Неотправленное письмо», возникают и до окончания чтения не отпускают ассоциации с повестью Аркадия Петровича Гайдара «Тимур и его команда».
Чтобы не быть голословным, приведем текстовой пример: «Ребята заполнили бочку и флягу ключевой водой, поспешили в поле.
– Знаешь что? – Санька опустил вожжи, оглянулся с таким видом, словно его кто подслушивал. – Вот мы откапываем с тобой самолет…
– Ну, откапываем, – согласился Витька. – И что?
– А вот что. Самолет-то был боевой, военный. Усек?
Витька пожал плечами.
– Ну и что? Ты толком объясни.
– Самолет, говорю, у нас с тобой не гражданский, а военный. Значит, нам надо по военному уставу жить. Чтобы и подъем в одно время был, и зарядка. Да и штаб надо бы создать…
– По-нят-но, – Витька полнясь радостью, закусил губу. – Да это же здорово! Ты, Санек, молодец, обязательно что-нибудь придумаешь».
Небольшой диалог, но и динамика повествования просматривается, и романтические нотки, и ассоциации с гайдаровскими тимуровцами, и созидательный настрой героев, и их патриотизм, и добротный художественный язык, учитывающий детскую психологию.
Педагог и литератор Надежда Быкова, перечислив достоинства повести, совпадающие с теми, которые указаны в аннотации, в заключение дает, на мой взгляд, самую высшую оценку: «Было бы правильным переиздать эту книгу, учитывая вызовы времени и дефицит произведений для подростков такого содержания и художественного уровня».
Конечно, стоило бы переиздать и эту книгу, и книгу «Повесть о продналоге». А еще бы стоило переиздать и книги других курских писателей схожей тематики, полные романтизма, патриотизма, любви к малой родине и людям труда. Например, «Приключения в городе К» Юрия Бугрова, «Кислое яблочко» Юрия Першина, «Улица детства» Михаила Лагутича. Но… Но ныне провинциальная литература в таком загоне, что боже упаси! Государственных изданий давно нет, а частные думают только о прибыли. Спонсоры от писателей шарахаются, как черт от ладана, а городские и губернские власти выделяют такие крохи, что о переиздание книг говорить не приходится. У самих же писателей, лишенных гонораров, денег, к сожалению, не водится. Тут дай бог просто выживать да малыми тиражами новые произведения издавать. Так-то…
Если в повести «Неотправленное письмо»  есть что-то от тимуровской команды нашего земляка-льговчанина Аркадия Гайдара, то рассказы «Кусок мыла» и «Здравствуй, Тимошка!» при отличной художественной основе написаны в ином ключе. В них преобладает психологическое воздействие на читателя, который не может не переживать за маленьких полуголодных, полураздетых героев, для которых кусок «хлеба без примесей» и кусок мыла едва ли не верх блаженства, и за их тружениц-матерей. Читатель не может не сочувствовать тетке Акулине из рассказа «Кусок мыла», потерявшей на войне трех сыновей – Сергея, Федора и Григория – да еще, по-видимому, и мужа, так как он нигде «не проявлен» в повествовании, но не ополчившейся на весь мир, не озлобившейся в своем горе, а сохранившей доброту к людям. Мало того, спешащую прийти на помощь к каждому слабому, в том числе и к безымянному герою рассказа.
«В тот день мать поспешно засобиралась на станцию. Напекла крапивных лепешек, налила бутылку молока Все это завернула в узелок. Я стал приставать, чтобы и меня мать взяла с собой.
– Не выдумывай, – отмахнулась она.
– Ну, мам!..
– Я что тебе сказала?
Ну и хитрая. Как же, ей жаль папку, а мне вроде и не жаль. Да я, может, даже больше по нему скучаю. И тут выручили меня слезы. Они часто мне помогали. А еще чаще помогала тетка Акулина.
– Да возьми его, Нюрк, – заступилась за меня соседка.
Тетка Акулина всегда такая. Она иногда даже сыном меня называет. Получается так, что как будто бы у меня две матери. Но я нисколечко на нее не сержусь».
Невозможно безмятежно, без душевной дрожи, без перехватывающего горла кома читать и рассказ «Здравствуй, Тимошка!», особенно те строки, в которых говорится о дошкольнике Коле, полуголодном мальчике, не умеющем еще ни читать, ни писать, но преисполненном человеческого достоинства и почти взрослой самостоятельности в суждениях.
«Отряхнув снег, Коля стал зыркать по столу.
– А у вас калтошкой пахнет.
– Сидай, Коля, – пригласила мать парнишку к столу. – Еще горячая.
– Да нет, не хочу, только что позавтлакал.
Мальчик по-прежнему топтался у порога, то и дело шмыгал носом.
– Что же вы ели? – спросила мать.
– Мы чай с Малуськой пили. Плавда, без сахала, – уточнил Коля, – его тепеля днем с огнем не сыщешь. Вместо сахала мы свеклы в кипяток добавили. И ты знаешь, Андлевна, какой чай с ней вкусный – за уши не оттянешь! Как молс, а то и слазе.
– Морс, что ли? – переспросила мать.
– Ну да, молс, – подтвердил Коля. – Плиходи, так уз и быть, показу, как это делается. Сто лаз благодалить будешь.
– Ладно, как-нибудь приду, – кивнула мать.
– Што ш, Андлевна, калтошки до весны хватит, аль нет? – поинтересовался Коля.
– Должно быть хватит.
– А у нас вляд ли. Малуська все до единой, даже глызенные мышами, пелесситала. Сто солок семь, говолит, осталось. До Пасхи должны бы дотянуть, как думаешь?
– Кто его знает… – в раздумье пожала мать плечами. – Как будете тратить.
– Но мы, Андлевна, особенно не голюем, сельсовет обессялся подсобить. А ваш Андлей Никитись не возвелнулся еще с войны?
– Нет, Коля, – горестно вздохнула мать. – Вот ждем.
– И мы своево с Малуськой здем. Все зданики пелеели. И с кем он тока там воюет? Небось, слысала, сто фашистов лазбили?
– Вернется. Должен вернуться, – слабо пообещала мать. – Да ты садись, картошка еще горячая.
– Садись, садись, Коля, – загалдели и мы с Мишкой, слезая с печки.
– Ну, так уж и быть, уговолили, – согласился Коля. – Сся лазденусь».
Драматизм происходящего передан автором так глубоко и ярко, что не сочувствовать этому маленькому герою рассказа невозможно. Да и другим тоже – Василию, Мишке и их брату Тимофею, уже работающему на Донбассе в шахте и присылающему домой письма и подарки, тоже. Прекрасный психологически выдержанный рассказ, во многом основанный на собственном детстве автора, у которого, как помним, были старший брат Тимофей и младший Михаил.
И в этом просматривается определенное «родство» рассказов Ивана Федотовича Зиборова с автобиографическими произведениями о послевоенном детстве замечательного курского прозаика Михаила Николаевича Еськова – мастера психологической прозы высшей пробы.

Как известно, в 1985 году в стране после «пятилетки пышных похорон», когда один за другим умерли и были преданы земле Генсеки КПСС Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Константин Черненко – представители одряхлевшей команды высшего руководства СССР – на пост Генерального секретаря КПСС и главы государства встал относительно молодой Михаил Сергеевич Горбачев. (Ему тогда было 54 года). Честно говоря, народ «устал» от «старперов» и желал перемен к лучшему, поэтому приход к власти Горбачева большинством был воспринят с откровенным удовольствием и радостными надеждами: «Наконец-то, молодой энергичный. Вон как чешет да все без бумажки». Да, что-что, а говорить «красно» Горбачев умел, с поэтами в том мог потягаться… Но люди полагают, а располагает-то Всевышний… Не суждено было сбыться народным ожиданиям.
 
Отметив ударным творческим трудом вступление в ряды Союза писателей СССР, поэт и прозаик Иван Зиборов почивать на имеющихся лаврах даже и не мыслил. Его жизненный и журналистский опыт, необыкновенное трудолюбие (некоторые называют это трудоголизмом), любовь к малой родине, к ее природе, к людям-созидателям, его умение подмечать в самых, казалось бы, обыденных вещах и предметах поэтические образы и формы требовали выхода в новых стихах и прозе. А его неуемный, неугомонный характер, жизнерадостность, вера в добро и хороших людей,  не только «подливают масло» в огонь творчества, но и подталкивают к поиску новых форм литературной деятельности. И вот в ноябре 1986 года он организовывает при Центральной городской библиотеке Курчатова литературный кружок, который впоследствии перерастет в литературное объединение. Первыми литкружковцами стали Олег Романов, Василий Горбачев, Тамара Дорошева, Николай Максимов, Виктор Фесенко, Артур Чубур и другие.
И в этом же 1986 году по инициативе Зиборова был опубликован первый поэтический сборник курчатовских литераторов под названием «Курчатовские самоцветы». В дальнейшем это станет традицией. Сам же Иван Федотович продолжал трудиться в «Курской правде» и над своими литературными произведениями.
 
В 1987 году в коллективном сборнике «По мандату социализма», изданном в Воронеже, публикуется его рассказ «Трижды красный» – вновь о первом курском орденоносце Михаиле Федоровиче Алымове, а в газете «Молодая гвардия» 1 сентября – очерк «Родник у дороги», лирический рассказ краеведческой направленности.
Так как «Родник у дороги» стал «пробным камешком» в наметившейся у писателя большой тематической серии подобных рассказов, очерков, лирических зарисовок природы и этюдов, то обратим на него более пристальное внимание.
Сюжет рассказа незамысловат: очередная творческая командировка корреспондента областной газеты в один из колхозов Льговского района и его путевые наблюдения жизни села и сельских жителей. Но Зиборов проявил себя и как тонкий наблюдатель, и как лирик, и как бытописатель, и как краевед, и как историк. Мало того, он поэтические строки вплел в косу прозаического повествования. Впрочем, все по порядку. Вот как он смачно описывает наблюдаемые им полевые работы: «В ушах стоял гул разгоряченных работой моторов тракторов, стрекот сенокосилок и кузнечиков, перед глазами, подпирая высокое безоблачное небо, вставали шеломы первых стогов, заботливо оправленные граблями. Рядом дыбились еще неоконченные ометы, они мягко пружинили под ногами скирдовщиков с опушенными сенной трухой спинами.
В нашей машине пряно пахло клевером и луговой овсяницей, агропромовский шофер густо устелил ими полок кабины, и теперь мы наслаждались терпким ароматом лугового сена».
А вот описание деревенского пейзажа: «Мелькнули добротными крышами коровники молочнотоварной фермы, колхозные мастерские, россыпь домов с аккуратными палисадниками, а впереди уже выплывала ломаной линией деревня Слободка. Вдали за частоколом уремного леса, в голубой дымке, размытой дрожливым маревом жары, угадывались корпуса курской атомной электростанции, а чуть правее маячил шелом Кудеяровой горы. Выгибаясь подковой, синела в заливных лугах жилка Сейма, там паслись стада коров и гусей, виделись какие-то села и деревеньки со своими судьбами и родословными корнями».
Не знаю, для кого как, но для меня «густота» любовно взращенного автором «урожая» текста одновременно напомнила носовский стиль, когда между словами нет никакого прогулка для «слов-сорняков» и рукоделье вязальщиц-кружевниц. Все так ажурно и так прекрасно, но при этом так цепко схвачено, что из словесного кружева ни убрать слово-петельку, ни добавить к нему.
Казалось бы, куда еще лиричнее можно написать?! Однако Ивану Федотовичу и этого показалось мало, душа требовала большей поэзии. И он вплетает в прозаический текст стихи:
Даль неоглядная с откоса.
Там как грибы растут стога.
Люблю я пору сенокоса,
Русоволосые луга.
Картина, вроде бы, обычна:
Плывут куда-то облака,
Дух распирает земляничный,
Медовый запах клеверка.
И на душе такая ясность,
И сердце бьется – не унять,
И не сдержаться от соблазна
Девчонок в сене повалять.

Отведя душу поэтическими строчками, он вновь переходит на прозаический текст, но какой!..
«И вот машина, пшикнув выхлопными газами, остановилась у родника. Навстречу нам, играя бедрами и загорелыми до шоколадного цвета мячиками коленок, зацелованных июльским солнцем, с двумя ведрами на коромысле, расписанном узорами под хохлому, шла молодая женщина».
Полюбовавшись женщиной и «мячиками» ее коленок (до других «мячиков» взгляд не дотянулся), Иван Федотович тут же плавно переходит к воспоминаниям о роднике своего детства и также нежно и сладостно описывает прелести этого родника и собственные похождения, чтобы тут же возвратиться в реалии текущего дня. И все – без напрягов и спотыканий при переходах из временных пределов.
«Поприсутствовав» при беседе князя Барятинского и имама Шамиля в 1868 году у данного родника, послушав их разговоры, которые он позже внесет в свою историческую повесть «Башня Шамиля», Иван Федотович вновь возвращается в реальность буден своего времени. И наблюдает, как к роднику на «Жигулях» прикатили молодожены, чтобы испить на счастье обжигающе холодной воды.
«…Поднявшись по ступенькам, мы вышли на обрывистый материковый берег. Перед взором расстилалась подернутая голубой дымкой пойменная ширь, постепенно переходящая в нивы, по которым неспешно шагали куда-то линии электропередач.
Родник, расставшись с колодезной теснотой, вырвался на волю, охмелевший от запахов – речного гравилата, подмаренников и смолки лпкой, завьюженный пчелами и стрекозами, течет по знойной, звенящей на все голоса луговой шири, изредка останавливается, путаясь в травяной опояске берегов, густо помеченных огоньками лютиков».
Подробное цитирование отдельных абзацев рассказа сделано для того, чтобы заметить, как из самобытного поэта, довольно часто вмещавшего картины мира в четыре строки рождается прозаик лирического плана, напрочь отторгший самоограничения на слова в тексте, сеющий их настолько густо, что созрев в строчках они уподобляются бескрайним золотым пшеничным полям. Или травостойным лугам без проплешин и огрехов, но бесконечно терпким духмяным запахом трав. Не у многих мастеров художественного слова такое умение…

Параллельно с работой над произведениями для новой книги прозы, Иван Федотович не порывает своей, годами проверенной, дружбы с курскими областными газетами. С мая 1988 по сентябрь 1990 года только  для «Курской правды» им подготовлено не менее десяти-двенадцати публикаций стихов и прозаических произведений. Здесь впервые увидели свет «Дивная гармония», «Память»,  «Васильки для Тутанхамона», «Жеребенок малый», «Кабан с мешком», «Пять лет лагерей – за Есенина», «Зовет высота», «Кругом раздолье», повесть «Царапина» и другие. Кроме того, были публикации в рыльской районной газете «За изобилие» (стихотворение «Речка Рыло», в курчатовском «Ленинском призыве» (стихотворение «Об Ильиче») и в девятом номере журнала «Подъем» (подборка стихотворений – «Кузьмич», «Своя рука», «Рожь цветет», «Тишина» и другие).
В это время в творчестве Иван Федотович все чаще и чаще звучат мотивы исповедальности родному краю, в том числе быстро строящемуся городу энергетиков-атомщиков и его людям-труженикам. Кстати, Иван Федотович и в разговорах, и в произведениях так или иначе отражает свою причастность к строительству этого города да и самой атомной электростанции. Особенно ярко это звучит в стихотворении «О себе»:
С головой, поднятой гордо,
Каждый день по мере сил,
Я ведь тоже строил город,
Сапогами грязь месил.
Наполняя правдой строки,
Для газет, для их полос…»

Должен заметить, что такого строительного бума, какой был во второй половине семидесятых и продолжился в восьмидесятых, в России еще никогда не было. Шло массовое строительство не только в городах, когда новые микрорайоны девятиэтажек росли, как грибы после теплого летнего дождя, но и на селе. Предприятия-шефы в подшефных селах «сдавали под ключ» благоустроенные кирпичные, крытые широколистным шифером дома на две семьи – для молодых специалистов села. Причем вместе с надворными постройками для топлива – торфа, угля, дров и для домашней живности – курочек, уточек, хрюшек.
Это в конце восьмидесятых либеральствующие журналюги, воспользовавшись бесконечной разрыхляющей общество болтовней Горбачева о «перестройке», «новом мышлении», «гласности», «консенсусе» и другой лабуде, приклеят ярлык «брежневского застоя» этому времени. Никакого застоя в развитии страны тогда не было и быть не могло. СССР являлся второй экономикой мира и давал свыше 20 % мировой валовой продукции. Даже в электронике имел устойчивое второе место в мире после Японии. Это в девяностые годы «демократическая» Россия, руководимая правителями в лице Бориса Ельцина и его младореформаторов – Егора Гайдара, Бориса Немцова да Анатолия Чубайса – и «вставшая на рельсы рыночной экономики» по лекалам, услужливо предоставленным «друзьями» из стран Запада, выдает «на гора» не больше 2 процентов. Да и как она, разворованная и раздрабаненная (по выражению Президента РФ В.В. Путина) бизнесменами типа Березовского, Ходорковского, Лисовского и им подобными, умевшими только хапать общее народное достояние да вывозить «зелень» за бугор, могла что-то дать собственному населению, не говоря уже о мире. Вот где застой так застой!..

Корабль под названием СССР, ведомый болтуном-капитаном Горбачевым, рушился на глазах. Но некогда налаженная система, в том числе и писательско-издательская, со скрипом, со сбоями, с пробуксовкой, еще продолжала действовать. И в том же 1990 году, на заре «эпохи непогожей», в Воронеже в Центрально-Черноземном книжном издательстве выходит третья книга прозы «Здравствуй, Тимошка!» Она вновь в мягкой цветной обложке, ее объем 192 страницы, тираж – 10 тысяч экземпляров, цена – 45 копеек. В книге – новая повесть «Царапина», прошедшая апробацию в «Курской правде», и рассказы «Мельница», «Недоимка», «За семенами», «Здравствуй, Тимошка!», «Кусок мыла», «На дальнем хуторе», «Последние жители деревни».
Если «Повесть о продналоге» рассказывает о событиях становления советской власти на Курщине, «Венькина крепость» и «Неотправленное письмо» – о нелегком послевоенном времени, затягивании физических и душевных ран, восстановлении сельского хозяйства, то в «Царапине» речь идет о пике колхозного строительства, расцвете села и участии в этой отлаженной жизни деревенских подростков.
Уже с первых строк повести чувствуется неподдельная любовь автора не только к своим героям, но и к самой той жизни, пронизанной светом добра, радостного созидания, ощущения собственной сопричастности к происходящему, нужности обществу.
«Все складывалось у Благиревых в то лето хорошо, грех жаловаться, дом, как говорится, полная чаша, в семье лад и согласие. Сыновья пошли в родителей, умные, работящие послушные. Старший Валентин хоть и в большом городе живет, а об отце и матери не забывает – то письмо пришлет, то сам с женой Раисой прикатит. И никогда с пустыми руками. Приедет – и чуть ли не с порога: «Мам, что будем делать?» – «Да отдохни, устал, поди, в дороге». – И не уговаривай. Пошли-ка, бать, смотреть, что у нас там не так, как у людей».
В прошлом году Валентин с отцом новые наличники на окна навесили – любо дорого теперь посмотреть, летнюю кухню доделали. А ныне по весне с перестилкой полов в горнице за каких-то два дня управились, огород тополями да березками обсадили. Пришла пора картошку копать по осени – опять все вместе».
Простые, немудреные слова избрал автор для описания сельского быта семидесятых годов, но как верно и точно все подмечено, какая искренность и правдивость в них! Читаешь – и видишь собственный родительский дом того времени, смену шиферной крыши на железную, установку новых наличников на окнах после облицовки стен тонкой доской-шалевкой, покраску деревянных полов. А еще – участие в посадке и копке картофеля на приусадебном огороде, поход с отцом на речку, чтобы смыть пот после трудового дня теплой. Как парное молоко, водой. И здесь же – помощь маме на колхозном поле при прополке сахарной свеклы и сушке вики, скошенной на корм колхозной живности.
Потому от всего сердца говорю не только мысленно, но и вслух: «Спасибо тебе, дорогой товарищ, Иван Федотович, за правду жизни, за светлую память о наших родителях, о нас – юнцах семидесятых, за всех честных тружеников села, бескорыстно и беззаветно приумножавших своим трудом мощь и славу нашей Родины! Твоя «Царапина» меня по сердцу очень «царапнула», но не болью, а светлой печалью воспоминаний».
А еще повесть «Царапина» о любви и дружбе, о связи и преемственности поколений, о торжестве созидания. Ныне так не живут, да и так не пишут. Ныне забыли про «мы» и эгоистично, напоказ выпячивают собственное «я», прикрываясь западными «ценностями» первенства личности и частной собственности над государственными интересами. Ныне каждый старается «объегорить» и «подкузьмить» другого, урвать, обмануть, нажиться за счет ближнего…
Что же касается рассказов, то они о нелегкой послевоенной поре в детстве деревенских мальчишек и девчонок, о нелегкой бабьей доле их матерей. Например, в рассказе  «Мельница» мы вновь встречаемся с Васькой, Мишкой и Тимошкой – героями рассказа «Здравствуй, Тимошка!», только они на год-другой моложе. А в «Недоимке» знакомимся с бедной колхозницей Ефросиньей Ефремовой и ее детьми Витькой и Васькой, у которых война забрала отца и которые едва не лишились кормилицы – коровки Зорьки из-за мошеннических действий налогового агента Тюхова. По-видимому, этот рассказ довольно близок к биографии автора. Так как через некоторое время Иван Федотович напишет стихотворение «Зорька», в котором в поэтическом ключе изложит данные «приключения» с коровой Зорькой.
Мы с братишкою попили
Напоследок молока.
Слез сдержать не в силах были –
Поводок дрожал в руках.
На душе противно, горько,
Слезы в пыль роняет мать…
Лишь одна не знает Зорька,
Что хотим ее продать.

Горькой правдой о нелегкой жизни колхозниц послевоенного времени сквозит рассказ «За семенами». От собственной матери я слышал, как ее мать и моя бабушка, муж которой погиб в боях под Смоленском, и на руках которой было четверо голодных детишек, вот также на собственных плечах таскала мешки с зерном для посева. Господи! За что же народу нашему такие испытания, за какие такие прегрешения?..
Несколько иного плана рассказы «На дальнем хуторе» и «Последние жители деревни». Они о вымирающих и в прямом, и в переносном смысле хуторах и деревнях Курщины конца восьмидесятых годов. Об одинокой старости сельских жителей.
До щемления сердца своей пронзительной безысходностью трогает рассказ «На дальнем хуторе» о бывшем красноармейце Димитрии, воевавшем в Гражданскую войну и потерявшем в боях за Советскую власть ногу, позже в качестве уполномоченного волисполкома проводившем продразверстку и подстреленном кулаками. Затем партизанившим в Великую Отечественную войну и получившим осколочное ранение. И вот, позабытый государством, за которое честно сражался, оставленный родственниками, он тихо доживает свои последние дни едва ли не в полном одиночестве. Даже награду – орден Красной Звезды, заслуженно причитавшийся ему за ратные труда по защите Отечества от немецко-фашистских оккупантов, – из-за людской халатности он не «успевает» получить. Привезли ее на хутор, когда соседи уже отнесли его остывшее тело на деревенский погост и предали земле.
«В один из таких дней, подгоняя к ручью гусей, Агрофен заметил клубы пыли на дороге. Слух уловил урчание мотора. Кто-то ехал на хутор на машине. И вот легковушка подкатила к Димитриевому подворью. Из кабины проворно вышагнул молодой офицер. Скрипнули сапоги. Агрофен подошел к машине.
– Батя, а где хозяин, – поздоровавшись, лейтенант кивнул на окна Димитриевой избы.
Агрофен промолчал.
– Уважаемый, мне Дмитрия Алексеевича позвать надо. Не знаете, случайно, где он?
– Там, – указал палкой Агрофен в сторону хуторского кладбища, заросшего сиренью. Оттель, парень, теперь никого не дозовешься».
Несколько светлее в своих неярких тонах представлена автором одинокая старость бабушки Селиверстовны, получившей благоустроенную квартиру в городе (Курчатове), но беспокоившейся о судьбе белых аистов, поселившихся на крыше ее деревенской избушки в окрестностях Курской АЭС, которую должны были снести. Проявляя заботу об аистах, Селиверстовна добилась встречи с председателем райисполкома и на некоторое время отсрочила снос избы. Аисты могли возвращаться к своему старому гнезду.
«…Они появились перед самыми сумерками. Два уставших путника. Два последних жителя деревни. Пролетели над трубами станции, сделали круг над водохранилищем и, убедившись, что все на месте, медленно опустились на крышу избушки».

Аисты возвратились. А люди?..
Люди уже не могли возвратиться ни к родительским гнездам, ни к прежнему укладу жизни. Пустобрех Горбачев добился того, что великая держава, сломавшая хребет фашизму в Европе, распалась на независимые национальные государства. И последний гвоздь в крышку гроба СССР вбили ближайшие партийцы Горбачева, бывшие лидеры-коммунисты, руководители России, Украины и Белоруссии – Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич. Собравшись в Беловежской Пуще, 7 декабря 1991 года они объявили Советский Союз прекратившим свое существование. И Ельцин, как вышколенный лакей, тут же поспешил доложить своему хозяину – президенту США Дж. Бушу (старшему) – о содеянном. Тот, естественно, одобрил.
Американцы всегда одобрительно относились к предателям России и Советского Союза, всегда брали их под свое крыло. Правда, пока те им были нужны. Потом, вытерев об них ноги, выбрасывали на свалку истории или же сажали в свои тюрьмы.
Прикрываясь лозунгами о демократии и свободе личности, Ельцин, Кравчук и Шушкевич по отношению к советскому государству совершили явное преступление – государственный переворот. И сейчас мы имеем то, что имеем – враждебные к нам квазигосударства из бывших братских советских социалистических республик почти по всему периметру России. Подпав под власть США, натравливающих их на Россию, они не только тявкают шавками, но как и Украина, в которой власть взяли откровенные нацисты, последыши недобитых нашими дедами бандеровцев, пытаются больно куснуть. Но, боясь получить по зубам, прямо этого не делают, а исходят ложью и враньем под аплодисменты и санкции западных стран в отношении нашей страны.
Стало хоть кому-нибудь хорошо от развала СССР? Да нет. Все перессорились, передрались между собой. Раздор на социальной, национальной и религиозной почве, жизненный уровень во всех странах упал в разы против прежнего, советского. Даже в государствах Балтии – Литвы, Латвии и Эстонии, вроде бы влившихся в «цивилизованный» западный мир, экономического чуда не случилось. Зато русофобия зашкаливает.
А что же делал советский народ в те годы? А он, зомбированный либеральной псевдодемократической пропагандой, все же попытался на референдуме (17 марта 1991 года) сказать «да!» единству и Советскому Союзу. Более 76 процентов населения было за сохранение большой страны. Но его уже никто не слушал. Национальные лидеры, в том числе и Борис Ельцин, уже рвались к неограниченной власти. Они, глумясь над демократией, наплевали на волю народа, наплевали и растоптали. Вот вам и вся демократия, и все демократические принципы, о которых они трубили на каждом углу…
Россия, посадив на свою шею Бориса Ельцина, погружалась во мрак многолетней ельциновщины, в остудную пору, в лихолетье, в новую смуту. По указке из Вашингтона под лозунгами «о справедливом разделе государственной собственности» Ельциным и его командой младореформаторов – главным «прихватизатором» Анатолием Чубайсом и ведущим «шокотерапевтом» Егором Гайдаром – уничтожались заводы и фабрики, колхозы и совхозы, армия, флот, авиация, наука, культура – основные столпы русской государственности. Слово «патриотизм» стало ругательным, честный труд – осмеянным. Поощрялись «частная инициатива», спекуляция, растащиловка, торгашество, глумление над историей. Махровым цветом расцвели бандитизм, проституция, коррупция. Бандиты и проститутки стали не только героями бесчисленных телепередач и телесериалов, но и самого того остудного времени.
И вскоре страна, первой в мире запустившая в космос космонавта, страна, строившая корабли-атомоходы, дававшая пятую часть валовой мировой продукции, оказалась нищей побирушкой, выклянчивавшей у Запада миллиард-другой финансовой помощи под огромные проценты. А когда эти жалкие крохи поступали, то тут же разворовывались жадной сворой олигархов, отиравшихся у ног нового царя и самодержца Бориса Второго Разрушителя.
Народ, брошенный правительством Ельцина на произвол судьбы,  впадал в бедствия и нищету, вымирал миллионами в год.
Видя бедствие русского народа, один из самых тонких лириков курского края, Юрий Асмолов, обращаясь  и к себе, и ко всем нам вопрошал:
Кто же мы?
Полоумные? Трусы?
Или нет у нас вовсе души?..
Были – русы! Великие русы!
А теперь – торгаши, торгаши.
Ах ты, Родина! Бедная Родина!
Под смешки, под искусный шумок
На столичном базаре ты продана,
Будто курской картошки мешок…

А в другом стихотворении, словно дополняя предыдущие слова, приходит к окончательному выводу, высказывая мысли миллионов россиян, неравнодушных к судьбе Отечества:
…А теперь: за чертову затею
Жизнь свою кладет святая Русь.
Я все чаще Родину жалею
И все реже Родиной горжусь…

Не молчали и другие курские писатели: Михаил Еськов, Александр Харитановский, Евгений Носов, Николай и Вадим Корнеевы, Алексей Шитиков. Только кто их слушал, кто им внимал?.. И их голос был подобен гласу вопиющего в пустыне.
Ельцинской России честные писатели, пытавшиеся достучаться до разума, были не нужны. Ей даже советский диссидент Александр Солженицын был не нужен – возвратившись из эмиграции, не про ту «демократию» стал вести речи.
Использовав его как знамя в борьбе с советской властью, либералы тут же выбросили это имя-знамя на помойку, чтобы не мешалось под либеральными ногами, не путало их хваткие, загребущие руки, не мозолило алчущие новой поживы очи.



ВО ДНИ ОСТУДЫ И ПЕЧАЛИ

Как и многие курские писатели, Иван Зиборов с болью в сердце воспринял крушение СССР и тех идеалов, на которых был воспитан и которые воспевал в своих произведениях – коллективизм, трудолюбие, честность, гуманизм, порядочность, патриотизм, взаимопомощь, доброту. Все это было оплевано, охаяно, осмеяно, предано остракизму. «Слова «совок» и «совковый» не сходили со страниц газет, неслись из динамиков радио, с экранов телевизоров. Героями времени, как отмечалось выше, стали не люди труда, а всякая социальная нечисть – проститутки, спекулянты, мошенники, воры и бандиты. Они умели жить, они умели наслаждаться жизнью. О них вещали на всех углах и площадях. Правда, не все, а только такие же, как они, продажные и двуличные глашатаи. Люди совестливые алилуйствовать и петь дифирамбы этой мрази в человеческом обличии и их вакханалиям не могли. Поэтому из-под его пера Ивана Зиборова в начале девяностых, в новое лихолетье, в остудную мрачную ельцинскую пору, появляются стихотворения, емкие по содержанию и пронзительные по эмоциональной составляющей, что напрямую связано с русской душой, страдающей от раздрая.

***
Не светла, как прежде,
Мглистая
Всходит по утрам заря.
Честно, братцы, говоря,
Я не верю ельцинистам.

***
Настроение ужасное,
От хандры, видать, помру.
Русь торопят к топору
Снова «белые» и «красные».

***
Волком вою от бессилия.
Кажется, впервые
Оккупируют Россию
Наши, не чужие.

И в другой редакции:
Волком вою от бессилия,
Так что молкнут соловьи.
Оккупируют Россию
Не чужие, а свои.

И в этом, на мой взгляд, спорном «наши, не чужие» или «не чужие, а свои» – вся горечь происходящего. Будь откровенно чужие, забугорные, пришедшие с мечом из-за границы, мы бы все, как и в былые годы, объединились и дали отпор. А тут, вроде бы свои – Горбачев, Ельцин, Егор Гайдар… Хотя, если подумать, то какие они нам свои, когда развалили, растащили, раздрабанили страну, поставили ее на колени. Какие они, к черту, свои, когда российский народ, в угоду кучке олигархов, сделали нищим и униженным. Нет, они не «свои» и не «наши». А если уж наши, то, скорее всего, наши недруги, наши недоброжелатели. Ибо только недруги разрушают построенное отцами и дедами. Свои и наши на разрушение не способны. У них иные цели и задачи. А эти «наши» – воронье, слетевшееся на поживу. Жадное, хищное, нахрапистое, алчущее, галдящее.
Отсюда и такие стихи:
***
Кружит над Русью воронье
И каркает пронзительно.
И двери нет спасительной,
Чтоб юркнуть за нее.


***
Честь и порядочность – на слом,
Нас будто поддомкратили.
Власть меньшинства
                над большинством –
Суть нашей демократии.

***
Я помню октябрьские дни,
Когда закачались Советы.
Газеты писали: «Распни!»,
Трубили взахлеб и всесветно.
Те дни мне вовек не забыть:
Слюну на оскаленных лицах,
Громили, что надо громить,
И то, чем бы надо гордиться.
Вершили не божеский суд,
Топтали в злорадстве, что свято.
Как много в России Иуд!
Хватает и Понтий Пилатов.

С развалом страны Советов прекратил свое существование и Союз писателей СССР. Его преемником стал Союз писателей России. Но на эту роль претендовали и другие осколки некогда могучей советской писательской организации. В результате – в настоящее время в России не менее десятка всевозможных писательских союзов, соперничающих друг с другом. Издательские центры перешли в частные руки и многие тут же, озолотив хозяев, обанкротились. Писатели, особенно провинциальные, стали никому не нужны. Впрочем, как и ученые, как и врачи, как и инженеры, как и учителя.
Не сладко приходилось в эти годы новой Великой Смуты на Руси и Курской писательской организации. Ответственному секретарю Владимиру Павловичу Деткову, сменившему в 1987 году на этом посту Петра Георгиевича Сальникова, надо было всячески исхитряться, чтобы как-то поддерживать коллег, печатать их книги.
Под шумок о создании малых и совместных предприятий, акционерных обществ и товариществ с ограниченной ответственностью Деткову в 1992 году в кооперации с другими учреждениями удалось организовать издательское предприятие «Крона», под разными наименованиями (ИП, ООО, ТОО) просуществовавшее до 1999 года. Средства для издания книг собирали с протянутой рукой по разваливающимся предприятиям города Курска и области. Многие директора и владельцы отказывали, сохранившие совесть – делились, ссужая толику.
Стараниями Владимира Павловича в «Кроне» в 1992 увидела свет его книга прозы «Три повести о любви», в 1993 году – книга прозы Николая Шадрина «Грех», в 1994 году – книга прозы Юрия Першина «По отцовскому слову» и книга стихов Сергея Бабкина «Подземный переход». А также ряд других книг поэтов и прозаиков, как писателей, так и литераторов.
Особенно бурно деятельность «Кроны» проявилась в 1995 и 1996 годах. В это время были изданы книги Василия Алехина, Бориса Агеева, Юрия Асмолова, Исаака Баскевича, Василия Бережнова, Михаила Еськова, Виктора Давыдкова, Петра Сальникова, Николая Леверова, Татьяны Горбулиной, Вадима Корнеева, Николая Корнеева и других курских писателей и литераторов. Всего – не менее тридцати книг. А к концу 1997 года в багаже «Кроны» значилось не менее сорока. Тиражи издаваемых книг были невелики – около тысячи экземпляров.
«Крона» гонораров не платила, но, по договору с авторами, в качестве некой компенсации за труды выдавала готовой продукцией – несколькими десятками книг. Получай – и поступай с ними, как хочешь: сумеешь – продавай, не умеешь продавать – дари. Творческие люди – не торгаши. Они умели только творить да дарить. Вот и дарили плоды своего труда библиотекам. Школам, коллегам, друзьям, родственникам и просто знакомым.
 
Продолжая работать собкором «Курской правды», Иван Федотович в ней за период с 1991 по 1995 год опубликовал свыше десятка своих поэтических и прозаических произведений. И это – помимо статей и очерков профессионального собкоровского плана о трудовой и социальной жизни населения «подшефных» районов – Курчатовского, Рыльского, Льговского и Конышевского.
Кроме того, 16 июля 1991 года им были даны небольшие заметки о выходе в свет книги Михаила Еськова «Черная рубаха» и коллективного поэтического сборника литераторов Золотухинского района «Излучины». О книге Еськова среди прочего было сказано: «Хотя она адресована юношеству, ее с интересом прочитает и умудренный жизнью читатель». А в заметке по поводу выхода в свет сборника «Излучины», впервые упоминалось имя педагога и «страстного поклонника Фета и Есенина» Василия Тихоновича Волобуева, представленного подборкой стихотворений. Позже Василий Волобуев станет героем документальной повести Зиборова «Житие Василия Тихоновича».
Через «Курскую правду» прошла обкатка и нового вида его художественной прозы – лирические этюды и зарисовки о родной природе, сдобренные стихотворными строками, а также очерки краеведческой направленности. Среди них «Следы вели в Кожлю» (2.06.1992),  «Шамиль в гостях у Барятинского» (13.05.1992), «На Петров день» (7.08.1992). А рассказ «Ребята, Кутузов!», опубликованный 5 сентября 1992 года, позже войдет в документальную повесть «Про день Бородина».
Придерживаясь традиции поведать читателю о произведениях Ивана Федотовича, хотя бы несколько слов молвим о новелле «Следы вели в Кожлю». Это произведение автора замечательно тем, что в нем речь идет не только о родной местности и ее природе, но и о «взрослых» отношениях автора и его сына Руслана. В ходе них у подростка формируются такие важные качества, как любовь к родному края, любовь к природе, любознательность. А если смотреть глубже – то идет формирование личности Гражданина, а не «маминого сынка».
Стоит отметить и особенность данного прозаического произведения – наличие внутри его стихов, словно в сладкой белой булке изюма. В сочетании с диалогами, они являются украшением рассказа, делают его «сочнее и вкуснее».
«– Пап, а у тебя есть стихи о лосе? – спросил сын.
– Есть, и не одно.
– Почитай.
– Ну, хотя бы вот это. Слушай:
Он тропки и тропинки
В лесу с рожденья знает,
След волчий без запинки
Чутьем определяет.
Ему дано от века
К зверью знать меру злобы.
Сложнее с человеком –
Его узнай, попробуй.

Стихи сыну, видно, понравились, и он попросил почитать еще что-нибудь. Читал я, как и все поэты, чуточку нараспев:
Лось на радость ребятишек
Головой тряхнул не зло,
На опушку леса вышел
И направился в село…

И еще одна особенность отличает этот рассказ от прочих: в нем автор со всей откровенностью показал бездумное отношение современного человека к природе. То ли по глупости, то ли по извечному российскому разгильдяйству на окраине леса, в котором автор с сыном собирали грибы, кто-то вывалил кучу химических удобрений, которые убили вокруг себя не только траву, но и лося, к несчастью, лизнувшего их.
 
Кроме того, в 1995 году в 5 и 6 номерах «Подъема» Иван Зиборов публикует подборку стихов «Еще не скоро сорок пятый…». В подборке стихи о военном детстве. Среди них «О войне – не понаслышке», «Печь», «Хата с краю», «Черен чугунок…», «Как прокормить нас, мать не знала…», «С военных лет мне помнится» и другие.
Как прокормить нас, мать не знала,
От стужи лютой уберечь…
Нам часто хлеба не хватало,
И не вмещала всех нас печь.
Гуляли сквозняки по хате,
Поземка мерзкая мела,
И равнодушно Богоматерь
На нас смотрела из угла.

Получалось так, что чем громче центральные ельцинисткие власти вещали о прелестях западной цивилизации и западноевропейского образа жизни, чем назойливее насаждали эти «прелести», тем больше и больше в провинции тянуло к родным корням и истокам. Появился спрос на краеведческую литературу, на литературу об истории малой родины. Нашлись люди, которые стали воскрешать из забвения имена своих земляков, в том числе писателей. В 1986 году в Курске были учреждены Фетовские чтения, а через десять лет, в 1996 году, в Хомутовке журналист и литератор Николай Шатохин с помощью друзей-соратников «вытащил» из небытия имя земляка, талантливого поэта и прозаика Пимена Ивановича Карпова, и вместе с районными властями учредил Карповские чтения. В 1997 году журналист, поэт, краевед Юрий Бугров издал краеведческий словарь-справочник «Курск» и вместе с соратниками созданного им краеведческого общества стал готовиться к изданию многотомной Большой Курской энциклопедии.
Со всем жаром своей беспокойной и талантливой души в краеведческую работу включился и Иван Федотович Зиборов. Он не только частый гость Фетовских и Карповских чтений (кстати, одним из первых курских писателей и литераторов стал лауреатом премии имени Пимена Карпова), но и яркий автор произведений и книг о природе родного края и его людях.   
В это время он в частном порядке небольшим тиражом – 300 экземпляров, в мягкой обложке в Курске издает книгу прозы и стихов «Васильки для Тутанхамона», названную так по одноименному рассказу. Если в общих чертах, то в книге произведения о родной курской природе в самом широком смысле этого слова. Тут лирические этюды вперемешку со стихами о цветах, о деревьях, о птицах, о насекомых – о всем том, что радует глаз и сердце неисправимого романтика и неутолимого лирика Ивана Федотовича. Он хоть и поменял профессию биолога и географа на журналиста, но в душе так и остался тонким знатоком живой природы, ее исследователем, оберегателем и почитателем.
А еще он, на мой взгляд, стал родоначальником нового жанрово-стилевого движения в отечественной литературе, когда лирическая проза идет в сочетании со стихотворными строками на ту же тему и тот же сюжет. Ничего не поделаешь – радость творчества! Когда нет ни препон, ни преград, ни условностей.
Ярким примером тому может служить этюд о васильках. В прозе он имеет таинственно-интригующее название «Васильки для Тутанхамона», а в стихотворном исполнении просто «Васильки».
На двух с половиной страничках текста Иван Федотович умудрился рассказать читателю две легенды о полевом цветке васильке, поведать о его «участии» в древних народных, считай, сохранившихся со времен язычества, праздниках «Пошел колос» и «Именной сноп», сообщить об отношении агрономов к нему и открыть тайну гробницы египетского фараона Тутанхамона. Но нам важен художественный слог и гимн цветку в прозе, чтобы почувствовать аромат произведения, поэтому процитируем несколько строк:
«Не претендующий на особую красоту, не обладающий тонким нежным ароматом, василек, тем не менее, выглядит этаким молодцом, по-крестьянски крепко сбитым, в простой ситчиковой рубахе пареньком, у которого душа нараспашку. Цветки у него иссиня-голубые на поджарых, почти безлистых стеблях, каждый из которых смотрится наособицу. И как бы ты не был занят делом и не спешил, едешь ли на машине, или идешь пешком, непременно остановишь на нем взгляд, любуясь его статью и совершенством».
Это был абзац из начала этюда, а следующий из его завершения: «В том захоронении был найден и букет из васильков. Пролежавший более трех тысяч лет, однако же не потерявший от столь длительного времени прелести и естества».
А теперь строки из стихотворения «Василек»:
Их след в истории замечен.
Цветам тем крепко повезло.
Лег васильков букет навечно
Тутанхамону на чело.
Букет любви, букет печали,
Времен связующая нить…
Он простотою изначальной
Блеск золота сумел затмить…

Если нововведения подобного симбиоза лирической прозы и поэзии прошли обкатку на страницах газеты «Курская правда», ярким примером чему могут служить рассказы «Родник у дороги» и «Следы вели в Кожлю», то дебют в книжном исполнении пал на сборник «Васильки для Тутанхамона». И, как понимаю, дебют удался. Ибо в последующих сборниках его произведений сочетание прозы и поэзии, чередование прозаической лирики с поэтическими тропами стихотворений станет обычным явлением и нормой его творческой деятельности.

В 1997 году в издательстве «Крона» дошла очередь и до произведений Зиборова. Из ее не очень жирных на финансы недр появилась на божий свет книга прозы и стихов «Башня Шамиля». Она в твердой цветной ламинированной обложке, ее объем – 320 страниц, тираж – 3000 экземпляров. По рыночным временам – неплохой объем и хороший тираж. Редакторами выступили писатели А.Д. Балашов и Н.И. Неженец, художником-оформителем – известный прозаик Борис Агеев.
Борис Петрович Агеев, уроженец Льговского района, член Союза писателей СССР с 1984 года, долгое время жил и трудился на Камчатке, но в 1989 году после окончания Высших литературных курсов в Москве вернулся в Курскую область. Стал проживать в Курске. С 1995 года работал художником-оформителем в издательстве «Крона». Черный цвет – его любимый цвет, поэтому в книге достаточно черно-белых рисунков. Есть в ней и портрет автора в традиционном для Агеева черно-белом исполнении.
В новой книге Зиборова – расширенном и более добротном в полиграфическом исполнении варианте книги-разведчицы «Васильки для Тутанхамона» – эссе «Башня Шамиля», документальная повесть «Житие Василия Тихоновича», рассказы «Малаша» и «Финагент Куль», а также лирические этюды. Очерки, зарисовки и стихи о природе родного края под рубрикой «У родной околицы». Кроме того, в книге произведения для детей под общим названием «Детская страница» и юмористические стихи под веселым заголовком «Шутейные строки».
Словом, «Башня Шамиля» не книга, а целое собрание сочинений под одной одежкой-обложкой. На все вкусы. Налетайте, гурманы-читатели, пользуйтесь талантом автора! Пейте соки мудрости и поэзии.
Произведение «Башня Шамиля», обозначенное в книге как эссе, повествует о роде князей Барятинских, особенно о фельдмаршале Александре Ивановиче Барятинском (1814-1879), пленившем в 1859 году при штурме Гуниба имама Шамиля (1797-1871). В ознаменование этого важного события на память потомкам о нем в пригороде Льгова был заложен памятник – каменная башня, получившая название «башня Шамиля».
Перед читателем проходит не только история взаимоотношений фельдмаршала Барятинского с пленным и проживающим в центральной России имамом Шамилем, посетившим родовые имения Барятинских как в Деревеньках, так и в Марьино, но и историко-социальный срез того времени, крепкими узами связанный с Курским краем. А если говорить еще точнее, то с Льговским и Рыльским уездами Курской губернии.
Автором проведена огромная исследовательская, даже можно сказать, научная работа, использованы десятки и десятки подлинных документов той поры, в том числе письма Шамиля А.И. Барятинскому и письма Александра Ивановича Шамилю, проведены консультации с ведущими краеведами, в том числе с Семеном Викторовичем Лагутичем, отцом писателя Михаила Лагутича. И все это обличено в художественную форму, передано превосходным литературным языком. Труд, если не титанический, то уж точно огромный, многогранный и многолетний (около четырех лет – с 1989 по 1992 год).
Повествование разделено на двенадцать глав. Каждую главу предваряет эпиграф – небольшие цитаты из произведений историков, писателей, военных, общественных и государственных деятелей. Это, на мой взгляд, не только говорит о недюжинной эрудированности автора, но и придает произведению изюминку, искристость, остроту.
Немалая часть произведения посвящена жизни Льговского района в семидесятых-восьмидесятых годах двадцатого столетия. Вроде бы вокруг жизнь мирная, довольно созидательная, но к некоторым моментам отношение общества довольно наплевательское. Революционный анархизм первой четверти века – рушить все старорежимное – настолько укоренился в обществе, что продолжился и в конце века. Правда, башня, построенная в честь победы на Кавказе, устояла под напором ураганных ветров революции, в отличие, например, от родового погребения князей, которое было бездумно уничтожено вместе с часовней и церковью. Выстояла она и в огневые годы Великой Отечественной войны. Но холодное безразличие к своей истории, к материальному и духовному наследию прошлого, к памятникам культуры настигло ее в восьмидесятых и привело к тому, что «башня Шамиля», оказавшаяся «бесхозной и никому ненужной», в том числе партийным и советским властям района, многочисленным культработникам районного и областного аппарата, стала разрушаться.
Однако, как часто бывает в России, находятся неравнодушные люди – в произведении Зиборова это журналист районной газеты Хухрин Сергей Афанасьевич, – которые начинают бить в набат, объявляя «тревогу» и поднимая народ на борьбу с надвигающейся бедой.
И в произведении, и в реальной жизни «башню Шамиля» удалось спасти и реставрировать, в том числе благодаря деятельности самого Ивана Зиборова, бившего во «все колокола» и не дававшего местному начальству спокойно сидеть в своих начальственных креслах. И она по-прежнему является украшением и символом города Льгова. (В отличие от имения князей Барятинских-Толстых в Деревньках, пришедшего с наступлением рыночных отношений в экономике и «демократических» в общественно-социальной жизни в полное разорение и запустение).
Художественная ценность произведения «Башня Шамиля», на мой взгляд, заключается в том, что оно построено на местном историческом материале, к которому курские писатели не очень-то часто обращаются. А Иван Федотович обратился и одарил читателя прекрасной вещью, заставляющей гордиться прошлым, задумываться над настоящим, возмущаться бездушием и халатным отношением нерадивых чиновников, переживать за честных героев, а главное – мыслить.
Кроме исторической правды, в произведении нашлось место и романтизму, и глубокой философской составляющей, и проблемам нравственности, и воспитательным моментам, и настоящему патриотизму, ставшему дефицитом в «лихие девяностые».
А еще в послесловии Иван Федотович, как всякий большой писатель, обладая даром предвидения, предупреждает общество о возможности новой чеченской войны, которая и случится буквально через два года после окончания исторического эссе. 
«Не собирался писать послесловия к сему повествованию, – делится автор своими мыслями с читателем, – не было необходимости: башня Шамиля давно отремонтирована, открыты краеведческий музей и музей Николая Асеева, нашего земляка, установлена скульптурная группа, увековечивающая подвиг льговских молодогвардейцев в Великой Отечественной войне.
…Однако события на Кавказе и в самой России за короткое время резко обострились. Как и сто пятьдесят лет назад, во времена Шамиля, там льется кровь русских и грузин, осетин и чеченцев, абхазцев и азербайджанцев. Плачут чеченские матери, провожая детей в армию. Горькими слезами обливаются русские матери, получив похоронку на сына».

Документальная повесть «Житие Василия Тихоновича» продолжает тему истории края, поднятую автором еще в «Повести о продналоге» и продолженную в «Башне Шамиля», если иметь в виду только крупные произведения автора. Но если «Повесть о продналоге», рассказывающая о становлении Советской власти на Курщине, несмотря на трагичность ситуации того времени – голод в стране, была светлой и жизнеутверждающей и, по сути, гуманистической, то «Житие Василия Тихоновича» произведение иного плана. В ней Иван Федотович поднимает тему сталинских репрессий тридцатых годов, актов антигуманистических, изуверских, искалечивших судьбы тысяч и тысяч россиян и курян в том числе.
Прежде чем попасть в книгу, повесть, а точнее, ее сокращенный вариант под названием «Пять лет лагерей – за Есенина», прошла обкатку в трех февральских номерах «Курской правды» за 1990 год. Она была горячо встречена читателями газеты и вот в доработанном и расширенном варианте оказалась в книге.
Тема репрессий тридцатых годов для российской литературы не нова. Еще наш земляк Аркадий Петрович Гайдар ее касался в «Судьбе барабанщика». Правда, весьма аккуратно и кратко. Полновесней она прозвучала в произведениях Анатолия Иванова, Анатолия Рыбакова и Александра Солженицына. Но у них – все происходило где-то далеко – просторы Советского Союза ведь необъятны, – а Иван Федотович приблизил ту всесоюзную беду второй половины тридцатых годов, тот позор наших властителей и идеологов, прокуратуры и правоохранительных органов, местных властей и судов к каждому курянину. Ведь описанное в повести происходило с их соседями – колхозниками-крестьянами, священнослужителями и сельской интеллигенцией – учителями, медработниками, вчерашними красноармейцами.
Стоило только начальнику районного НКВД Торубарову, выслуживаясь перед вышестоящими начальниками и выполняя разнарядку по поиску «врагов народа», нажать на председателя сельсовета Петра Петровича Калуцких, как тот, опасаясь за собственное благополучие, тут же «сдал» учителя Волобуева, некогда читавшего ему стихи опального после смерти поэта Сергея Есенина.
«…Петр Петрович дочитал до конца список работников культуры, в котором значились фамилии и инициалы гремяченских учителей, ни на ком не задержал взгляда, кроме Волобуева, все внушали доверие. Особых претензий, конечно, у председателя сельсовета к Василию Тихоновичу не было. Калуцких не считал большим проступком чтение стихов Есенина, но порядок есть порядок, он должен, обязан проинформировать начальство, Петру Петровичу надоело выслушивать упреки. Сейчас он позвонит в район Торубарову, доложит, Василия Тихоновича вызовут на беседу, приструнят и отпустят…
…Суд, состоявшийся 17 января 1937 года в Курске, продолжался около тридцати минут. Им было вынесено решение осудить Волобуева по статье 58 – 10 Уголовного кодекса РСФСР сроком на пять лет лишения свободы с последующим поражением в правах на три года».
Кстати, звонили не только председатели сельсоветов – местные радетели Советской власти, но и просто односельчане. Примером того является трагическая судьба родного брата моего деда Дмитрия Григорьевича – Ивана Григорьевича Пахомова (1884-1937), участника первой мировой войны и полного Георгиевского кавалера, командира 1-й роты Курского Советского Революционного полка, отправившегося на подавление выступления белочехов в Поволжье против молодой республики советской России   в июне 1918 года, и командира полка Красной Армии в 1920 году, награжденного именным оружием – саблей и золотыми часами. Стоило ему в компании односельчан после прочтения сталинской передовицы в «Правде» обмолвиться, что в каком-то вопросе не согласен с «вождем всех народов», как на него тут же «звякнули» в Конышевское районное отделение НКВД. 5 августа 1937 года он был арестован, а 28 августа того же года расстрелян. Не дай бог таких времен нашему народу-страдальцу…
Вскрытие социальных, политических, нравственных нарывов, обнажение всей пагубности и жестокости системы государственного насилия – это не только писательская зрелость Зиборова, но и его гражданский подвиг. Он один из немногих курских писателей, кто позволил себе взвалить на плечи этот непростой груз прошлого и донести его до читателя во всей неприглядности и жестокой жизненной правде. И не просто донести, но и предупредить о недопустимости повторения подобного в будущем. «Люди, будьте бдительны, не делайте опрометчивых шагов, не доверяйте говорунам-краснобаям, не принимайте поспешных решений, не позволяйте охомутать себя ложными идеями и лозунгами; помните, что благими намерениями выстлана дорога в ад», – взывает он своим произведением.

Рассказ «Малаша» продолжает линию исторических повествований и переносит читателя во времена Отечественной войны 1812 года. Маленькая крестьянская девочка Малаша, внучка крестьянина Андрея Савастьянова, становится очевидцем военного совета русского генералитета в Филях. И даже удостаивается побывать на коленях фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова.
Иван Зиборов неисправимый романтик. «Усадив» героиню рассказа на колени старого полководца, он заставляет ребенка размышлять о бытии: «Малаше жаль было дедушку. Вон как трудно он дышит, простыл, наверное. А ну-ка целый день поезди на коне. И вечерами ему не сидится. На печке бы ему надо полежать. Дедушка Андрей говорит, что она любую хворь вылечивает».
Позже этот рассказ войдет в одну из глав документальной повести  «Про день Бородина», над которой Иван Федотович трудился уже несколько лет, и станет ее украшением.
Что же касается рассказа «Финагент Куль», то это значительно сокращенный и измененный вариант рассказа «Недоимка», о котором говорилось выше. И если в первом варианте правда и законность, в конце концов, восторжествовала, то в данном рассказе ясной концовки автор не дает, оставляет ситуацию в подвешенном состоянии. Читатель сам должен решить, какой финал ждет героев рассказа.   
 
Следующий раздел книги «У родной околицы» в значительной мере дублирует предыдущую книжку «Васильки для Тутанхамона». Здесь и лирические этюды «Одуванчик», «Жеребенок», «Соловьиные трели», «Васильки для Тутанхамона», «Следы вели в Кожлю», «Звань», «Здесь Русью пахнет» и стихи о природе родного края «Полевая дорога», «Какая ширь…», «Воробей», «Жеребенок». «Ласточки», Жаворонок» и другие.  Десятки лирических этюдов и миниатюр, десятки стихотворений… Всего не перечислить…
Немало поэтических посвящений друзьям и знакомым, есть стихотворение, посвященное Е.И. Носову, которое процитируем:
Опустился лунный шар
На луга, в овсяницу.
Над долиной то ли пар,
То ль туманец тянется.
И когда с небес заря
Спустит стяг над Обметью,
Шмель читает косарям
Нравственную проповедь.
 
Раздел «Детская страничка» состоит из рассказа «Цветы для Сергея Ивановича» и трех стихотворений, среди которых большое, пронизанное юмором и добродушной иронией стихотворение-басня «У кого усы длиннее?».
В рассказе, несмотря на то, что он написан для детей, автор через отрицательный образ шестиклассника Витьки высмеивает и предает остракизму лодырничество, разгильдяйство, паразитизм – привычку жить за чужой счет, ложь и лицемерие. И в противовес отрицательным явлениям и чертам человеческого характера старается привить у подрастающего поколения любовь к труду, уважение к старшим, особенно к ветеранам Великой Отечественной войны, стремление к знаниям.
Как всегда, превосходны лирические картины природы: «Обрызганные солнцем, блестели листья одуванчиков. До щекотки в ноздрях пахло клейковиной моложавых тополевых листочков, распаренным на солнце черноземом. Почуяв соблазнительный запах меда и волю, певуче-ласково тянули свое «у-у-у-у» пчелы, летали от цветка к цветку, отбивали им поклоны».
Лирические отступления автора, на мой взгляд, несколько сглаживают и умягчают откровенно дидактико-назидательный характер произведения. Впрочем, возможно, и ошибаюсь в их явной назидательности…
Что же касается стихотворений, то они  при прекрасной поэтической оправе и реалистичны, и сказочны одновременно, а «У кого усы длиннее?» вообще  напоминает басню. В качестве примера приведем полностью стихотворения о зайчихе и несколько строк из басенного стихотворного сказа «У кого усы длиннее?»:
Ночь спустилась.
Тихо, тихо,
Чуть вздыхает сад.
К большаку спешит зайчиха
В поисках зайчат.
Потянуло с луга мятой,
Зацветает рожь.
Разбрелись по ней зайчата –
Разве их найдешь?

***
Грустен-грустен царь горох,
Даже малость занемог.
Приложил он метр к усам –
Удивился: чудеса,
Что усов ни у кого
Нет длинней, чем у него.
Призадумался, и вскоре
С рожью горячо поспорил:
– Кто из нас двоих важнее,
У кого усы длиннее?
Головой качнула рожь:
– На кого же ты похож?
Лежебока, весь помятый,
Не такой уж ты усатый.
Честно, братец, говоря,
Ими хвастаешься зря.
Я, горох, тебя важнее,
У меня усы длиннее…

И, как отмечалось выше, завершает книгу раздел «Шутейные строки». В нем на четырех страницах короткие стихотворные посвящения шутливого характера. Например, Леониду Шаталову:
Пишет вроде бы о главном:
О войне, любви, росе.
У него стихов навалом –
Жаль, печатают не все.
 
Таким образом, «Башня Шамиля» в творческом багаже Ивана Федотовича по содержанию произведений и тематическому наполнению стала универсальной книгой. А сам автор предстал в ней в нескольких ипостасях: писатель-историк, писатель-публицист, писатель-эколог, детский писатель, прозаик-лирик, поэт-лирик, утонченный философ, жизнеутверждающий романтик и добрый сказочник. И в каждой ипостаси он превосходен. Его талант многогранен и многозвучен.

Кроме книги «Башня Шамиля», в 1997 году Иван Федотович в газете «Наш взгляд» 21 февраля опубликовал «Тепло души», а в «Курской правде» 16 апреля – «Березовый веник: с легким паром», 12 ноября – «Пора рубить капусту», 16 декабря – «Дятел – музыкант» и другие этюды о родной природе.  А еще с этого года начинает сотрудничать с детским журналом «Класс», издаваемым «Славянским домом» – детищем журналиста и общественного деятеля Николая Ивановича Гребнева.
В 1995 году Николай Гребнев совместно с курской писательской организацией учредил межрегиональную газету «Славянка» и полиграфическое издательство со схожим названием – «Славянский дом». А в качестве приложений к газете «Славянка» вскоре стали выпускаться литературный альманах «Порубежье», журнал «Толока» и детские журналы «Класс» и «Родничок», в которых часто печатались произведения курских писателей и литераторов. Через год-другой альманах «Порубежье» из-за финансового голода, как выразился однажды Борис Петрович Агеев, приказал долго жить. Но остальные приложения, выйдя на самостоятельный путь, продолжают существовать и поныне, правда, уже при Издательском доме «Славянка». 
В журнале «Класс» в 1997 году Иван Федотович опубликовал лирические миниатюры о природе и животных «Горлица», «Ондатра в городе», «Плыви, лягушка»,  а также стихотворение «У кого усы длиннее», о котором уже говорилось выше.
Надо полагать, все мы в детстве читали сказку про Ивана-царевича, избранницей в жены которому досталась лягушка-квакушка. Но то сказочное действо происходило летом, когда лягушкам просто благодать – и тепло, и мошкары навалом. А вот рыболову Ивану Зиборову царевна-лягушка попалась зимой, во время зимней рыбной ловли, когда все земноводные представители лягушачьего племени, поглубже зарывшись в речной ил, спят и на отполированную ветрами гладь ледяного покрывала глаз не кажут.
Конечно, Иван Федотович дает подробное объяснение этому противоестественному феномену: блесна, скользя по дну реки, зацепила крючком за лягушачью лапку – вот та, поленившись закопаться в речной ил поглубже, и попалась на удивление Зиборова и всей рыболовной братии. Но вся соль этого приключения заключается буквально в нескольких фразах:
«– Разойдись, братва, сейчас я ее подфутболю, – гоготнул, скаля в улыбке лицо, парень в волчьей шапке.
– Не трожь! – я решительно отстранил рыбака от лунки. Отцепил блесну и осторожно спихнул лягушку в парившую от мороза воду.
Почувствовав свободу, она очнулась, слабо шевельнула лапками, будто опробовала их, и медленно скрылась в темном провале лунки».
Не убей живой твари, не навреди природе, не обидь напрасно человека – в этом весь писатель-натуралист Зиборов.

В 1999 году журналисту, поэту, прозаику и краеведу-экологу Ивану Федотовичу исполнилось 60 лет.
Курская писательская организация, литераторы литературного объединения «Курчатовские самоцветы», общественность города Курчатова прилагают усилия к изданию очередной книги автора-юбиляра. Ведь издание новой книги – это лучший подарок для писателя.
И книга стихов и коротких рассказов о природе, философских раздумий и размышлений о жизни, о предназначении человека «Пора медосбора» выйдет в 1999 году в Курчатове. Она в мягкой обложке, ее объем и тираж невелики – 120 страниц текста и 100 экземпляров.
Но до ее выхода Иван Федотович в курских СМИ («Курская правда» и «Голос народа») опубликует несколько стихотворных подборок.
Не обойдет он стороной и альманах «Толока», редактором которого с 1996 года стал Борис Петрович Агеев. В 24 выпуске «Толоки» за 1999 год будет опубликована подборка стихотворений. Она под тем же названием, что и новая книга – «Пора медосбора», ибо заглавием для них послужило одноименное стихотворение, да и тематика та же самая.

Пора медосбора
Извечны законы природы:
Как выйдет положенный срок,
Светлеют тона небосвода,
И пашня пускает парок.
И вербы апрелю в подарок,
Его повинуясь теплу,
Бочонки открыли с нектаром
И пчел созывают к столу.
И празднично щурясь от света,
Вздыхаю легко – благодать!
И каждую веточку эту
Хочу я погладить опять.
И все же вздыхаю украдкой,
А в сердце толчки высоки
В преддверии главного взятка,
В предчувствии красной строки.

Данное стихотворение как бы задает тон и старт всему поэтическому содержанию книги. А потому в следующем стихотворении читаем:
Мне шестьдесят.
Осталось мало жить…
И не нужны мне ни орел, ни решка.
Тревожусь:
А успею ль застолбить
Еще одну
Хоть маленькую вешку.

В том же ключе и другое стихотворение философского плана:
В наряд заступила осень,
Своё я завтра вижу зримо.
Что впереди?
Одни лишь зимы
И очень мало вёсен.

Но тут же следует оптимистическое, ибо не в характере Ивана Федотовича, человека светлого, доброго, жизнерадостного, журиться да хмуриться:
Загустела над лужайкой
Тишина,
Раскалилась земляника
Докрасна,
Разомлели колокольчики
Во сне,
В каждой капельке-росинке
По луне.

***
Загляделся в небо ясень,
Промеряя высоту,
Загордился, дескать, ясно,
Крепко за год подрасту.
Ясень щурится от света –
До чего ж погож рассвет!
И к отмеренному метру
Он еще добавил метр.

А еще в 1999 году в газете «Курская правда» 25 июня публикуется редакционная статья «Поэт, писатель, журналист». В ней кратко рассказывается о биографии Зиборова, а также оглашаются поздравления коллектива редакции в связи с днем рождения и с юбилеем.
Кроме того, в этом же номере «Курской правды» напечатана статья Г. Соборовой «Мне в жизни крепко повезло…», в которой более полно и намного теплее официоза рассказывается о жизненном и творческом пути Ивана Федотовича Зиборова.
Важным событием в жизни журналиста и писателя Зиборова в этом году также было то, что он стал дипломантом творческого конкурса Союза журналистов России «Серебряное перо». Премия этого конкурса весьма почетна и ценима в журналистских и писательских кругах.
Внимание и забота коллег, естественно, придает ему бодрости и сил для продолжения литературной деятельности, и он творит, не покладая рук.
 
В 2000 году в Москве, вскоре после празднования двухсотлетия со дня рождения А.С. Пушкина, вышел поэтический сборник «Я помню чудное мгновенье…», в котором Иван Федотович представлен внушительной подборкой лирических стихотворений. Кроме стихотворения «У березок, у подружек…», давшего заглавие всей подборке, в сборнике были опубликованы «Дождь», «Не опасаясь сил несметных…», «Небольшая вина…», «Сундучок» и другие. (Всего 8 стихотворений).
Так закончилось двадцатое столетие в трудовой и творческой жизни журналиста, поэта, прозаика, краеведа и общественного деятеля Зиборова. Что же касается страны России, то в ней в конце декабря 1999 года произошла смена президента. Царь-разрушитель Борис Второй, возможно, сделал одно единственное доброе дело в своей жизни: добровольно уступил «престол» выбранному им же преемнику – бывшему оперативному сотруднику КГБ СССР Владимиру Владимировичу Путину.
Замаячили новые перемены, которых народ стал ждать, затаив дыхание… Как бы в очередной раз не обмануться, не обмишуриться в своих ожиданиях… Уж сколько раз случалось…




В НОВОМ ТЫСЯЧЕЛЕТИИ

Новое тысячелетие в жизни Курской писательской организации блестящим не назовешь. Не успело оно начаться, как организация понесла ощутимые потери. В 2001 году не стало известного в России поэта Николая Юрьевича Корнеева. В 2002 году один за другим из жизни ушли Петр Георгиевич Сальников и Евгений Иванович Носов – настоящие мастера художественного слова. А в следующем году не стало талантливого прозаика Татьяны Горбулиной.
Иван Федотович искренне переживал уход из жизни этих писателей. Ведь каждый из них в свое время помог ему встать «на крыло». Но жизнь – есть жизнь: умерших, оплакав, погребают, живым же – продолжать творить. И в 2002 году в Курске тиражом в 300 экземпляром и объемом в 248 страниц  он издал книгу краеведческой направленности «Слово о малой Родине». Она в твердом цветном переплете и добротном полиграфическом оформлении.
Впрочем, Иван Федотович не просто издал эту книгу, но и является ее составителем и редактором. А это уже новое амплуа в его творческой деятельности. Кроме того, он, естественно, в определенной мере в ней присутствует и в качестве автора. По крайней мере, его творчество в книге представлено достаточно широко. Здесь и лирические новеллы о природе района – «Объявились беляки в Афанасьевке», «Звань», «По перволёдью», «Заря над Журавлиными болотами», и стихи – «Малые реки», «Дичня-Дичнянка», «На смотринах», а также  рассказ «Сорок мучеников» в разделе «Литературная страница». Кстати, в этом разделе, кроме Зиборова, «отметились» своими произведениями многие курчатовские писатели и литераторы.
Появление этой книги, посвященной 25-летию со дня образования Курчатовского района, было тепло встречено курчатовцами, ибо в ней, как следует из интернет-страницы о творчестве Зиборова, «представлены документы, статистические выкладки, очерки и рассказы о людях, прославивших район. Раскрываются сведения о социально-экономическом развитии района, органах государственной власти, муниципальных образованиях. В книге перечислены все памятники истории и культуры, в том числе и те из них, которые связаны с открытиями археологов последних лет, освещена хронология развития города Курчатова».
Должен заметить, курчатовцам повезло: их району  всего лишь четверть века, а о нем уже написаны книги. Другие районы намного старше, но не обо всех из них до сих пор написаны и напечатаны добротные научно-краеведческие сборники, а если и напечатаны, то совсем недавно. И, как понимаю, в той оперативности летописания о Курчатовском районе большая заслуга Зиборова, человека беспокойного, радеющего за свой край. И тут, по-видимому, уместно привести высказывание Сергея Дмитриевича Малютина, непосредственно касающееся курчатовского периода творчества Ивана Федотовича: «Нашему замечательному земляку, поэту, прозаику и журналисту Ивану Федотовичу Зиборову – человеку простому и скромному и, на первый взгляд, ничем не примечательному – Бог отмерил столько талантов, что с одного какого-нибудь бока подступиться к его жизни и творческой биографии невозможно.
Так что вполне закономерно, что такое понятие, как «Литературный Курчатов», связывают прежде всего с именем Ивана Зиборова. Да и вообще, Курчатов, ставший давным-давно для него родным, определил одну из ведущих его поэтических тем, посвященную атомной станции и людям труда. И не случайно город атомщиков назвал его своим почетным гражданином».

Теперь несколько слов о произведениях автора в данном сборнике. Хотя бы о двух из них: о не раз упоминаемой лирической миниатюре «Звань» и о рассказе из холодного и голодного деревенского детства автора «Сорок мучеников».
Миниатюра «Звань» – это не просто лирический этюд, а поэзия в прозе. Это чудесное авторское мастерство спеть оду маленькому озеру Звань и его окрестностям. Не верите? Тогда прочтите:
«Дивное, с долгим певуче-ласковым «а» название у этого озерка: «Зва-а-а-нь». Слышатся в нем и услаждающие слух «Вань», и доверительно-приятное «А-а-нь», и еще что-то такое радостное, зазывное, отчего учащенно бьется сердце в груди. Так и хочется это самое «а-а-а» подольше подержать во рту».
Это всего лишь первый абзац миниатюры. Но в таком великолепии она вся. Желательно было бы процитировать ее полностью, но приходится ограничиваться. Поэтому приведу лишь окончание:
«Смеркается. Медленно догорает вечерняя заря. Все небо усыпано блескучими звездами. Из-за леса выкатывается голубоватый серпик луны. Пора заваривать уху. Весело потрескивает головешками костерок. Тягучий стебелек поднимается в небо.
Тишина, что даже слышен
Полусонной рыбы всплеск,
Как в ночи спокойно дышит
Наша Курская АЭС».

«Сказание о сорока мучениках» – лирический рассказ-быль по воспоминаниям о послевоенном детстве, когда в семье Зиборовых после возвращения из заключения отца, опять приступившего к работе кузнецом на железной дороге, появился минимальный достаток, а потому весенний праздник мог быть с куличами. Их с громкими закликами и призывами весны-красны выносили на улицу, подбрасывали вверх или же поднимали на длинных палках – отсюда у всех ребятишек радостное настроение даже в преддверии праздника.
«Завтра – Сороки. Завтра мать куличи печь будет. В любом случае, даже если жаворонки не объявятся к сроку. Лучше бы, конечно, чтобы они прилетели, не запаздывали Уже целую неделю с братом Мишкой каждый день поднимаемся на Митрошкину кручу, их высматриваем. Не летят чего-то… Должно быть, холодно еще, а там кто его знает…
Для кого-то Сороки – обычный весенний праздник, олицетворяющий приход весны. А вот для нас с Мишкой – особый – престольный, как Рождество Христово, как Пасха с Троицей, может быть, даже больше, чем престольный». 
Далее следует пересказ матери автора христианской легенды о возникновении этого, по сути, народного, даже языческого, праздника. И заканчивается все это замешиванием в деже теста и отправлением его в печь под материнский заклич:
Прилетайте, куличи,
Отогреем на печи,
Если будет холодно,
Не умрете с голода.

А до этого мать, приготавливая квашню, также напевала:
Жарко-жарко
Протоплю я завтра печь,
Буду, буду куличи
С утра в ней печь.
Полетят на вольну волю
Куличи
С пылу-жару в поле
Прямо из печи.

И так далее…
Да, было, было у кого Ивану Федотовичу уже в раннем детстве поднабираться поэтической закваски, на которой позже добротно и пышно взойдет и его собственная поэзия…

В 2002 году Иван Федотович, добросовестно «отбарабанив» двадцать лет в редакции «Курской правды», вышел на пенсию и прекратил штатное сотрудничество с ней. Но в качестве внештатного сотрудника продолжил поддерживать и дружеские, и творческие отношения с этой газетой. Только в период с 2004 по 2009 год он опубликовал там не менее двух подборок стихов и шести прозаических произведений, среди которых «…И осталась сорока без хвоста» (31.03.2005), «Город, в котором Русью пахнет» (15.07.2005),  «Ворона-рыбачка» (9.09.2005), «Дедушко Селиван» (11.06.2009).
Поговорим кратко хотя бы о двух произведениях, опубликованных автором в «Курской правде»: о лирической миниатюре «Ворона-рыбачка» и о литературном эссе «Дедушко Селиван», написанном после перечитывания повести Евгения Носова «Усвятские шлемоносцы».
«Ворона-рыбачка» – это очередное наблюдение писателя-натуралиста за жизнью природы, мастерски изложенное им в рассказе-миниатюре. В нем не только повествование о хитрой вороне, сделавшей несколько попыток выловить из прибрежного камышового редкотравья «хворого» карасика, плавающего на поверхности водной глади, но и очередная чудная мозаика зиборовского описания природы.
«Раннее утро. Тишина. Благодатная теплынь розовым цветом разлита по всему периметру одного из многочисленных заливчиков Курчатовского водохранилища, именуемого атомщиками техническим водоемом, облюбованного для рыбалки. Какая-то большая «морская» птица, должно быть, болотный лунь, тяжело взмахивая крыльями, как бы желая от них освободиться, сам чем-то похожий на ночной бомбардировщик, зорко обследовал тростниково-аировые убежища птичьей мелкоты».
Всего два коротких, в одно-два слова и два длинных предложения – и чудесная картина раннего утра готова. Вот что значит мастерство помноженное на радость творчества!
А вот эссе «Дедушко Селиван» написано в ином ключе и в иной литературной плоскости. Иван Федотович, перечитывая «Усвятских шлемоносцев», пытается разобраться сам и донести до читателя все грани и оттенки волшебного, очаровывающего, завораживающего слова «дедушко», специально использованного Носовым в повести.
«Казалось бы, куда еще ласковей можно наречь Селивана из повести Евгения Ивановича Носова «Усвятские шлемоносцы» при обозначении его возраста, назови его дедком, дедулей или дедушкой, ан, нет, оказывается, есть такое слово, которое не встретишь ни у одного современного (да только ли современного!) писателя, – как это – дедушко! – приступает к «вскрытию» и исследованию внутреннего естества слова Зиборов. И продолжает: – Читая начальную страницу о нем, еще не ведая, кто он, что за человек, какого роду-племени, память цепко ухватится за это слово, и ты скоро про себя отметишь, что не случайно введен этот образ в ткань повести, густо населенную персонажами усвятских мужиков и баб».
И далее с дотошностью ученого-филолога он «вертит» и так и сяк это слово, препарируя его не только по слогам, но и по буквам, и по звукам. Но и этого ему кажется мало, и он заглядывает в саму голову носовского героя и, просветив ее своим исследовательским рентгеном, сообщает: «Голова Селивана – настоящий кладезь народной мудрости. Речь его пересыпана пословицами и поговорками, шутками-прибаутками: «Было бы запечье, будут и тараканы», «От отца-матери и то дети разные», «Не надо нам хоромного стекла, лишь бы водочка текла», «Грудь в крестах, голова в кустах» и так далее.
По-видимому, эссе было написано сразу же после смерти Евгения Ивановича, ибо в заключении говорится: «А еще привиделась такая картина: ближе к осенним холодам дедушко окончательно покинет свой обветшалый домишко и переселится на конюшню, в хомутную,  поближе, как и он сам к немощному Кречету, где будет в горестном раздумье доживать оставшиеся до кончины месяцы, а быть может, и дни. Утром обнаружит его скрюченное тело, скорее всего, Пашка-Гыга…» Ведь в смерти дедушко Селивана, который для усвятских мужиков был своеобразным учителем поведения воина в предстоящих боях, – это откровенный намек на кончину своего Учителя, то есть Евгения Носова, преподававшего науку боевых действий на литературном поле. Впрочем, это всего лишь версия… А факт будет заключаться в том, что эссе дает старт целой серии новелл о Носове, которые со временем выплеснутся в отдельную книгу.

В 2003 году вновь в Курчатове выходит очередная книга Зиборова «Песня о Курской АЭС». Она добротного полиграфического исполнения – отпечатана в Курской городской типографии. Под твердой цветной ламинированной обложкой 256 страниц с текстами стихов, рассказов, очерков, лирических этюдов и зарисовок о родной курской, большей частью курчатовской природе, густо сдобренных чудесными иллюстрациями. Хорош и тираж – 800 экземпляров. Тут постарались городские власти и администрация АЭС. Ведь эта книга посвящается 100-летию со дня рождения великого ученого, академика Игоря Васильевича Курчатова (1903-1960), в честь которого назван город атомщиков-энергетиков.
Поэтические и прозаические произведения автора разбиты на разделы «Рукавицы», «Человек и природа», «И в шутку, и всерьез», «Детская страничка», «Рецензии на стихи поэтов и прозаиков Курской АЭС» и «Когда версталась книга».   
Многие произведения первых трех разделов посвящены как самой АЭС и ее персоналу, так и городу Курчатову с его прекрасными окрестностями. Например, «АЭС»:
Не прожорлива как будто,
Но однако ж круглый год
Воду каждую секунду
Из ковша морского пьет.
Не в одно – в четыре горла
Из ковша вода течет.
Скоро, скоро, очень скоро
Будет пятое еще.
Созидая, блоки строим,
Руки чешутся творить.
Мы АЭС водой напоим,
А что сами будем пить?

Немало кротких, но афористичных стихов посвящено работникам станции – руководству, инженерам, технологам, рабочим. Есть стихотворные посвящения Игорю Васильевичу Курчатову и Тому Петровичу Николаеву. Приведем в качестве 
***
Пока его мы имя чтим,
Храним заветы свято,
Не будет для тревог причин,
Не озвереет атом.

***
Мог он все.
Душе в усладу
Чудо-юдо сотворить,
Даже атомные ядра
Мог он с генами скрестить.

На «Детской страничке», естественно, стихи для детей. Хотя бы по строфе приведем из двух: «Жеребенок» и «Кукушка»:
К маме-лошади спросонок
Шею тянет жеребенок.
Машет хвостиком легко,
Пьет парное молоко.

***
То ль по делу, толь без дела
К нам кукушка прилетела.
Говорю ей: угадай,
Сколько лет мне, посчитай.

Но вообще-то этот раздел занимает 35 страниц, и стихотворений в нем несколько десятков. И все они искристые, и все они веселые, и все с хорошим педагогическим подтекстом и с учетом детской психологии.
В разделе «Рецензий…» опубликованы отзывы Ивана Федотовича на творчество литстудийцев Курчатова и АЭС Тамары Дорошевой, Валентины Герасименко, Людмилы Ефремовой, Олега Романова и Виктора Фесенко. Для каждого литератора и для его творчества Иван Федотович нашел слова одобрения, акцентировал внимание на удачах, тактично указал на недостатки и шероховатости и каждому пожелал творческих успехов. И в этом, как мне видится, продолжение школы Евгения Ивановича Носова – поддержать людей даровитых, талантливых.
 Что же касается последнего раздела «Когда версталась книга», то само название говорит о многом – то есть произведения вдогонку. Но и они интересны и замечательны.

Федор
Федор, лежа на печи,
Протирает кирпичи.
Получил вчера страховку,
Накупил себе обновок,
Водки ящик и вина –
В ус не дует старина!
И плюет через плечо:
Что б спалить ему еще?

В 2004 году поэту и прозаику Ивану Федотовичу Зиборову исполнилось 65 лет – очередной юбилей. Если сам он свой юбилей отметил стихотворением «В перчатках не вспахать глубоко», напечатанным в «Курской правде 18 июня, то литературная общественность, помня о его юбилее, начала готовиться заранее. Так, рецензионная статья на книгу «Песня о Курской АЭС» с таким же названием и положительными отзывами появилась в «Курской правде» еще 19 марта, а 13 мая подобная статья под заголовком «Я ведь тоже город строил, сапогами грязь месил…» была опубликована в «ТВ курьер». В ней рассказывалось о прошедшей презентации книги Ивана Федотовича. Статья сопровождалась фотоснимком «виновника» публикации. А городские власти, принимая во внимание многолетний подвижнический труд Ивана Федотовича по прославлению курчатовцев и малой родины на литературных полях, учитывая его активную гражданскую позицию, приняли решение о присвоении ему статуса Почетного гражданина города Курчатова. Не многие курские писатели получили такое признание и такую высокую оценку своей деятельности.
Кроме того, в 2004 году в Москве была издана Всеобщая энциклопедическая антология «Душа России. Золотая библиотека поэзии. Пятнадцать веков русской поэзии». В ней были достойно представлены имя Ивана Федотовича Зиборова и его произведения.

В 2005 году в Курчатове увидела свет новая книга Ивана Федотовича «Венерин башмачок», изданная автором в частном порядке. Она очень близка по духу и по содержанию книге «Пора медосбора». Словно сестры-близняшки, они похожи друг на друга и по размеру, и по количеству страниц, и по тиражу в 100 экземпляров, и по содержанию лирических миниатюр, и по стихотворному насыщению. И в одной, и в другой много стихотворений коротких – в четыре или восемь строк – но емких, образных, часто насыщенных до предела юмором и афористичностью, легко запоминающихся. Только цветные платьица – мягкие обложки – у них разные.
Как и следовало ожидать, особое место в новой книге отведено одноименной лирической миниатюре «Венерин башмачок», рассказывающей о цветке, занесенном в Красную книгу, и сопровождающейся стихотворением об этом цветке:
Голову склонивши на бочок,
Он на мир поглядывал уныло.
Что с тобой,
                Венерин башмачок?
Что-нибудь серьезное случилось?
Оскудела почва под тобой?
Доконали травяные хвори?
Может,
     дождь протопал стороной?
Может, стали холоднее зори?
В голосе не сдерживая дрожь,
Он промолвил, поклонившись низко:
«Ты какую песню запоешь,
В Красной книге получив прописку?»

Возможно, про стихи из книжки «Венерин башмачок» или подобные им из других поэтических сборников Ивана Зиборова Сергей Малютин сказал: «Если вы хотите получше узнать цветущий, благоухающий, богатейший красками, запахами, звуками мир родной курской стороны во всем ее многообразии и красоте – с ее неспешными речками и живительными родниками, ароматами трав и многоцветьем лугов, неповторимыми закатами и рассветами, пением птиц и гудением шмелей, – то лучше и полнее путеводителя, чем поэтические высказывания Ивана Зиборова вы вряд ли найдете».
Замечательно! Лучшей оценки красоты и поэтичности зиборовскому слогу, полагаю, дать уже невозможно.

Еще в 2005 году в 50-м выпуске «Толоки» был опубликован небольшой рассказ Ивана Федотовича «Колокольчик». Он о рыбалке с Носовым и о подарке Мастером колокольчика, сделанного им собственноручно из гильзы охотничьего патрона. А дело было так: при очередном выезде на рыбалку у Евгения Ивановича, как пишет Зиборов, «случился зацеп – пойманная красноперка завела крючок под коряжину». Надо было ситуацию разруливать. А как?
«И тут у меня в голове завертелась мысль: ведь я помоложе Евгения Ивановича, мне не в первой забираться в такую воду. Бывало, и в прорубь проваливался, и даже тонуть приходилось. Ничего не случится: день занимается погожий, солнечный, бабочки порхают.
…Я быстренько разделся – и в воду. Чтобы долго не канителиться, нащупал ногой коряжину под водой и выломал ее вместе с крючком, на котором трепыхалась большая, граммов на двести, красноперка.
Евгений Иванович опустил ее в садок, потянулся к рюкзаку, достал из него пенал, свинтил крышку и извлек из него колокольчик, сделанный из гильзы охотничьего патрона.
– Вот, возьми, – сказал Евгений Иванович. передавая подарок, – может, когда и пригодится».
Вот так, не хитроумничая, очень просто, без каких-либо новомодных литературных художественных изысков, но в то же время тепло и светло пишет о Носове в небольшой новелле Зиборов. Однако в этой простоте изложения переданы и яркие краски окружающей природы, и характерные черты героев, и их бескорыстная мужская дружба, и их благородство.
Что же касается участия Ивана Федотовича в общественной жизни города Курчатова, то к его прежним обязанностям члена общественного совета при главе городской администрации в 2005 году добавилась должность председателя Курчатовского отделения Международного фонда славянской письменности и культуры. А еще с этого года он стал активно сотрудничать с редакторами Международных литературных альманахов «Междуречье» и «Славянские колокола» Олегом и Вениамином Саранских (город Рыльск) и Анатолием Мироненко (город Глухов, Украина). С этого времени почти в каждом очередном выпуске этих альманахов публиковались его стихи и рассказы, полюбившиеся не только курянам, но и украинцам, и белорусам. Таким образом, известность писателя из Курчатова с 2005 года шагнула за пределы России.   

В 2006 году Иван Федотович порадовал читателей новой повестью «Главный урок», изданной отдельной книгой в Курчатове. В книге 160 страниц, она в мягкой обложке, ее тираж 200 экземпляров.
Как следует из аннотации, повесть рассказывает о жизни сельских жителей и школьников, в частности, в конце 70-х годов ХХ века и предназначается для детей среднего и старшего школьного возраста.
На последней странички повести указана дата начала и окончания этого произведения: 1980-2005 годы. Следовательно, работа над ней шла около 25 лет.
С главным героем повести Валентином Прозоровым автор знакомит нас с первой же главы, когда он уже величается по отчеству Ивановичем и является ведущим фермером района, но большую часть произведения Валентин Прозоров – всего лишь школьник, имеющий слабую успеваемость по школьной программе, но отличающийся трудолюбием.
«– Как у тебя с учебой? – поинтересовался Дюков.
На лице председателя – легкая улыбка, располагающая к откровенности.
– Учусь посредственно. На тройки. – Валентин угнул голову – Только по физкультуре четверка.
– Да, брат, слабовато. Ну, ты особо не расстраивайся. В девятом подтянешься…»
Но трудолюбие, наличие таких природных качеств, как доброта, отзывчивость, желание сделать приятное ближним, сочувствие к более слабым, совестливость, упорство в достижении поставленной цели, правильные ориентиры в жизни, любовь к земле сделали свое дело – вывели Валентина в «люди». Он стал уважаемым в районе фермером, думающим не только о собственной пользе и выгоде, но и оказывающим помощь родной школе, односельчанам.
Кроме главной сюжетной линии – становлении человека, честного, трудолюбивого, добропорядочного, любящего землю и свою малую родину, в повести имеются и боковые ответвления. В них автор как бы между делом рассказывает и о любви, и о непростых семейных отношениях, и о спивающихся сельчанах, совершающих преступления и несущих за это наказание. Одним словом, острых моментов в ней предостаточно. Ибо Зиборов не был бы Зиборовым, если бы он к реализму не добавил щепотку жизнеутверждающего романтизма.
Читая повесть «Главный урок», сравнивая ее с другими произведениям Ивана Федотовича Зиборова, написанными на тему села, у меня родилась и укрепилась мысль, что с такой последовательностью и такой любовью к селу и его труженикам больше никто из курских писателей не пишет. А ведь в Курской писательской организации ныне более пятидесяти мастеров художественного слова, и многие из них имеют сельские корни… Но сельская тема, именно в таком вот разрезе, в каком преподносится Зиборовым, как-то не задела их сердца, прошла стороной. Зато на многие десятилетия захватила в «плен» Ивана Федотовича, заставив его поведать нам об известном, многими пройденном, но уже хорошо забытом и ставшем «неизвестным». 

В 2007 году в Курской городской типографии по инициативе Евгении Дмитриевны Спасской, возможно, самой преданной почитательницы таланта Евгения Ивановича Носова, была издана огромная книга «Мастер с нами», в которой «нашлось» место и произведениям Ивана Федотовича Зиборова «Колокольчик», «Чешская полочка», «Выговор за рыбалку».
Еще в начале данной работы прошло упоминание о выговорах за рыбалку, отразившихся в произведениях Зиборова. И чтобы это упоминание нашло свое подтверждение, поговорим о новелле «Выговор за рыбалку», тем более, что в ней фигурируют сразу три курских писателя – сам автор, Евгений Иванович Носов и Михаил Николаевич Еськов.
«Как-то однажды Евгений Иванович вместе с Мишичем, как в дружеском разговоре обращался в тесной компании Носов к Михаилу Николаевичу, приехали из Курска в Золотухино поздней электричкой, чтобы, переночевав у меня, рано утром отправиться на зимнюю рыбалку в деревню Штевец. Путь предстоял неблизкий, мне пришлось идти к заместителю редактора районной газеты «Колхозная жизнь», где я тогда работал, В.Д. Воронову, чтобы он помог «организовать» машину. Не идти же пешком, до Штевца более 20 километров. Виктор Дмитриевич охотно согласился помочь. Приехали такие люди».
Да, Виктор Дмитриевич с машиной помог, но районное начальство вскоре узнало об использовании государственного автотранспорта не по назначению – и выговор журналисту и члену партии Ивану Федотовичу был обеспечен со сто процентной гарантией. Да и выслушать кучу нелицеприятных слов пришлось не раз. Погасил он и стоимость бензина, израсходованного на эту поездку. Тут, как говорится, «любишь с горы кататься, люби и саночки в гору тащить», а любишь рыбачить, будь добр и выговоры получать…
Таким образом, из небольшой новеллы читатель узнает не только о дружбе курских писателей, их увлечении зимней рыбалкой, но и о «злоупотреблении служебным положением». По крайней мере, самим автором. А это, как заметил Юрий Першин в одном из своих стихотворений о Курске и курянах:
…Жили мы порою странно,
Не всегда – по маяку:
Славой сведомым курянам,
Славой «Слова о Полку».

Следовательно, могли и пренебречь некоторыми условностями и общепринятыми нормами, что в очередной раз подчеркивает некоторые особенности их творческих личностей.
А еще в 2007 году тиражом в 500 экземпляров увидела свет очередная книга Ивана Федотовича – «Патриоты малой родины – патриоты России». Это не просто книга, а добротное энциклопедическое большеформатное издание, украшенное многочисленными цветными фотографиями. Кроме фотографий, в этом фолианте помещены краткие биографические сведения о курчатовцах, прославивших район и город в различных сферах человеческой деятельности. 

Если 2008 год прошел в творческой жизни Ивана Федотовича Зиборова тихо, то следующий 2009 значительно пополнил его книжный багаж. Оно и понятно: год-то юбилейный, писателю Зиборову – 70 лет, Курской писательской организации - 50. Это обязывает. Потому-то одна за другой у него выходят три новых книги. В мае в Курской городской типографии увидел свет краеведческий сборник «У родной околицы», в июле – книга поэтических произведений «Какая на завтра погода?», изданная в Курске гребневским Издательским домом «Славянка» в серии «Соловейня». А в сентябре в Курчатове из типографии ООО «Проспект» на божий свет выходит книга стихов «У медуниц медовый месяц». Что и говорить – урожайный год!
Книга «У родной околицы» в твердой цветной ламинированной обложке с сельскими пейзажами на лицевой и тыльной стороне. В ней 304 страницы, множество фотоиллюстраций, портрет автора и его наставника Евгения Ивановича Носова. Тираж – 120 экземпляров. Редактором книги является старый друг и товарищ Зиборова доктор философских наук, профессор Московского университета культуры и искусства, член Союза писателей России Николай Неженец.
Как говорится в аннотации, сборник посвящен Герою Социалистического Труда, лауреату Солжениценской и других литературных премий Евгению Ивановичу Носову, светлую и добрую память о котором Иван Федотович хранит постоянно. И верно: в нем десять новелл о дружбе с Мастером, а также статья самого Мастера «Нос», о которой говорили выше.
 И хотя в сборнике «У родной околицы» четких разграничений на главы и тематические разделы нет и все произведения идут «сплошняком», тем не менее, видно, что автор размышляет в них над такими вопросами, как «Человек и природа», «Человек и окружающая среда», «Малая родина».
Предваряет же все произведения книги небольшое стихотворение, в котором автор вновь даёт ответ на вопрос: «Где же Русь берёт начало?»:
Не с Камчатки –
Не могла,
Не с её причалов,
А с околицы села
Русь берёт начало.

Серия новелл о Мастере начинается «Рыбалкой с Мастером» – своеобразным небольшим по тексту вступлением к остальным произведениям. Следом идет «Колокольчик», далее – «Ледяная купель» и «Последняя рыбалка», насыщенная стихотворными вставками. После них раскинулись на многих страницах «С удочкой – по чертогам Моркости», «Дождь лил, не переставая», «О рыбалке и не только» и «Остомля». Замыкают цикл произведений о Носове эссе «Данька, Варя, Кречет и другие» и «Дедушко Селиван».
Здесь стоит отметить, что о Мастере (особенно после его смерти) писали многие курские (и не только) писатели. А как не писать, если Евгений Иванович Носов, кроме Зиборова, помог твердо встать на литературную стезю Владимиру Деткову и Михаилу Еськову, оказал неизгладимое воздействие на творческий путь Юрия Першина, Алексея Шитикова и Виктора Давыдкова, дал рекомендации в писательство Василию Юровскому, Борису Филееву и Николаю Гребневу. И многим, многим, многим…
Поэтому, воздавая должное памяти о Мастере, курские писатели старались в своих произведениях выразить хоть малую толику благодарности ему за все его светлые деяния, за всю заботу о них. Среди произведений о Евгении Носове можно назвать работы Бориса Агеева, Михаила Еськова, Юрия Першина, Владимира Деткова, Николая Гребнева и многих других.
Вот и Иван Зиборов, как человек честный и дружбой дорожащий, не мог не писать о Мастере, с которым провел столько незабываемых дней и ночей на рыбалке в Золотухинском и Курчатовском районах. При этом все новеллы носовского цикла написаны простым, понятным и доходчивым языком, они светлы и теплы – писались-то от души. В них много эпизодов о родной природе и ее особенностях, что в очередной раз говорит нам о мастерстве автора все увиденное и подмеченное им перенести на бумагу с сохранением полного колорита многоцветных красок. А это так непросто.
После цикла новелл о Мастере, в книге следует небольшая серия рассказов о близких друзьях и просто знакомых Зиборова на его журналистских, писательских и рыболовных стежках-дорожках. Это «Поселился шмель в сарайке» – о Геннадии Афанасьевиче Полхове, «Открытие сезона охоты» – о Леониде Даниловиче Шаталове и Николае Ивановиче Неженце, «Вот это крокодилище!» – вновь о Шаталове и другие.
В принципе новеллы о Мастере и рассказы о других знакомцах Зиборова вполне естественно объединяет уже обозначенная выше тема «Человек и природа». Поэтому отдельного анализа делать, полагаю, не стоит. Незачем лишний раз в ступе воду толочь. Муки не будет, одна лишь мука…
А вот большую часть книги «У родной околицы» составляют произведения, объединенные тематикой «Человек и окружающая среда» и «Малая родина». В ней не менее полутора сотен очерков, рассказов, лирических этюдов, миниатюр, стихотворений, ярко, сочно и красочно повествующих о реках и речках Курского края, об озерах и лесах, о цветках и жучках, о птицах и животных, о рыбках и лягушках. И каждому герою произведения, будь-то травка-муравка, комашка-букашка, ручеек малый да безымянный или Сейм многоводный, Иван Федотович столько разных ласковых определений да сравнений подберет, что диву даешься. Они у него – всегда не просто живые, а одушевленные, индивидуальные, неповторимые, особые, лучшие в мире.
Выше речь шла о васильке, представленном читателю крепким крестьянским пареньком, упоминалась и ромашки «в подвенечных платьях». Теперь несколько слов о зиборовской ряске. Казалось бы, ну, что в ней поэтического? Всего лишь растение, засоряющая водоем. Ан, нет, для Зиборова она и «деликатес» для домашних уток, и «покрывало-коврик», и «крохотулька», владеющая целесообразностью и приспособленностью, и «растеньице-недоросток», живущая «припеваючи, без горюшка, чихая на невзгоды и напасти, грозящие всемирной катастрофой».
А уж одолень-трава вообще выглядит распрекрасно: «светлая, радостная, праздничная, веет от нее бархатистой прохладой погожего утра, девичьей чистотой и еще чем-то, чего словами не передать».
Но достаточно о цветах и травах, примемся за неповторимые зиборовские реки и речки. Вот так выглядит у него Илек:
Нетороплив.
Он дремлет будто.
Хотя и грозен по весне.
Он свежей ряской кормит уток
И нянчит выводок гусей.

Младшей сестрой Сейма названа речка Дичня, протекающая по территории Курчатовского района:
По полям, где звон пшеничный,
Горьковатый запах трав,
Протекает речка Дичня –
Сейма младшая сестра.

А эти характеристики в прозе даны ручьям-двойняшкам, нареченным Моркосными: «…не успев как следует разбежаться, попетлять, просеять придонный песок, пожуркотеть родниковой водицей, сливаются с речушкой Моркостью, подсиливая ее серебряными бубенчиками».
И так обо всем, чего бы ни коснулся взгляд писателя и по чему бы или по кому бы ни прошлось его восторженное поэтическое перо. Все у него светится, сверкает, искрится, поражает ароматами и звуками

Некоторые из этих произведений малых форм ранее печатались в газетах и журналах – и о них мы уже говорили, некоторые публиковались в предыдущих книгах – и о них речь так же велась, но многие появились в этой книге впервые. И что-то выбрать из них, чтобы познакомить читателя – задача, конечно, разрешимая, но не очень благодарная. Это как вырывать фразу из контекста, как отрывать палец – только боль да несуразица. Их лучше читать. А начнешь читать – и сразу ассоциации с произведениями Виталия Валентиновича Бианки (1894-1956) из его «Лесной газеты…» и «Лесных былей и небылиц». Начнешь читать – и ассоциации с произведениями о природе Михаила Михайловича Пришвина (1873-1954), ведь и в произведениях Зиборова предостаточно философии, лирики, исторических прокладок, народного быта, фольклора – всего того, чем богата проза Пришвина. 
И выходит, что Зиборов не просто писатель Иван Федотович Зиборов, а наш курский Бианки и Пришвин в одном лице. По крайней мере, на мой взгляд.
А потому, чтобы не ставить перед собой непростую дилемму выбора лирических прозаических произведений, тем более что о некоторых уже говорилось выше, приведем всего лишь стихотворения про речки Рать и Рыло, чтобы вновь почувствовать очарование зиборовского слога:
Морозец знатен, благодать!
На ветках иней синий, синий.
– Ты откуда, речка Рать?
– Я из детства, из России.

***
Знать хочу я, Рыло,
Сколько тебе лет?
Расскажи, как было?
Не таи легенд.
Русь когда крестили –
Вспомни старину:
Рыляне Ярилу
Сбросили в волну.
Так ли, речка, было,
Что же ты молчишь?
И какие были
В памяти хранишь?
– Ай не видишь, парень, –
Молвила она, –
Пальцем ткни – достанешь
Моего ты дна.
И не мил мне полдня
Белый свет.
Так что мне сегодня
Не до легенд.
От печалей горько –
Не продохнуть.
Мне б до Сейма только
Дотянуть.

Помимо вышеназванных неформальных разделов, в книге есть еще один «неформал». Это серия небольших заметок, очерков, кратких справок с цифровыми выкладками об особенностях Курчатовского района, которые венчает заголовок «Аналог книги рекордов Гинесса Курчатова и Курчатовского района». Ни больше, ни меньше – аналог… Вот что значит быть настоящим патриотом своего района, своей малой родины!
Заканчивая обзор книги «У родной околицы», не могу не обратить внимание читателя на такую ее изюминку, как эпиграфы ко многим произведениям. В значительной части – это цитаты из произведений Евгения Ивановича Носова, что лишний раз подчеркивает любовь Зиборова к Мастеру и к его творчеству.

Как уже отмечалось, в 2009 году увидели свет ещё две книги: «Какая на завтра погода?» и «У медуниц медовый месяц». В обоих стихотворных сборниках Зиборов размышляет о времени и о себе, ярко и образно пишет о красотах родной природы и её бедах, друзьях и просто хороших людях, встретившихся на его творческом пути и оставивших заметный след в его жизни. Впрочем, поговорим о каждой книжке в отдельности.
Книга «Какая на завтра погода?» в ледериновой твердой обложке, карманного формата, в ней 128 страниц, ее тираж 900 экземпляров. Что и говорить – тираж для рыночных времен прекрасный.
Кроме вступительной статьи поэта Евгения Латаева «За него вся курская природа» и краткой биографической справки об авторе, в книге восемь тематических разделов: «Из философской тетради», «У медуниц медовый месяц», «Из афганской тетради», «Какая на завтра погода?», «И в шутку, и всерьез», «Юмор и сатира», «Частушки, припевки» и «Детская страничка».
К статье Латаева обратимся несколько позднее, а пока «пробежимся» по стихотворным разделам.
В первом разделе 29 стихотворений. О некоторых из них, как, например, о стихотворении «По Аржавцу лязгала броня…» или об «Обелиске», мы уже говорили и даже их цитировали. Но большинство таких, о которых раньше вообще не упоминалось. А они, несмотря на свою краткость в строках, весьма емки философским наполнением и образностью.

Прозренье
Как поздно я ошибки все признал,
И вычленил я их из самомненья.
И капает горючая слеза
На слишком запоздалое  прозренье.

***
В мире все: и деревья, и птицы,
Горы, реки, самородная медь –
Только-только успеют родиться –
И уже начинают стареть.

Хлеб
Повенчанный с бедою,
К обеду – иногда –
Был хлеб мой с лебедою,
Безвкусным – никогда!

Во втором разделе книги «У медуниц медовый месяц» стихи, а их около сорока, в большинстве своем такие же краткие, как и в первом, но лирика здесь выходит на первый план. Впрочем, и про философское наполнение поэтических строк автор не забыл, а уж какая образность – просто чудо!
Все в росе: трава, сторожка,
Звездами напичкан плёс,
И луна, сося сережки,
Приголубила овёс.

***
Шмели с утра урчат –
Летать над лугом любо,
Целуя иван-чай
В малиновые губы.

***
Подоспел любви, знать, срок,
Загрустив без ласки,
Засмотрелся погремок
В анютины глазки.

***
В ожидании теплых дней
(Сроки родов сверены)
Почки ив и тополей
Листьями беременны.

Стихи этого раздела можно цитировать до бесконечности – их поэтический нектар таков, что им не насытишься никогда! Вкушай и вкушай – все равно будет мало… Возможно, именно такие произведения Ивана Федотовича имела в виду педагог и литератор Надежда  Георгиевна Быкова, когда говоря о творчестве Зиборова, отмечала: «Его поэтический язык богат тропами, которые и создают особую образность, притягательность всего изображаемого. Уникальность дара Ивана Федотовича в безграничной любви ко всему живому, в чувстве любви к Родине».

Третий раздел книги, «Из афганской тетради», небольшой. В нем всего тринадцать стихотворений. Но каждое стихотворение, помимо поэтического и философского наполнения, пропитано еще искренней печалью автора как по поводу гибели наших солдат в «горячих» точках, так и по поводу павших от их пуль.

Слез ими выплакано море.
Они седеют слишком рано.
Бывают черными от горя
Не только матери – тюльпаны.

***
Подрастет когда малец,
Сил набравшись в теле,
Спросит мать:
– А где отец?
– Русскими расстрелян.

Крепка поколений связь
Виски дымятся сединой…
Разделят хлеб они по-братски –
Солдаты бойни мировой,
Чеченской бойни и афганской.

В разделе «Какая на завтра погода?» 23 стихотворения. Но большинство из них, несмотря на лирическое оглавление раздела, вовсе не о погоде и природе на дворе, а о социальной погоде в стране и нравственной – в душах людей. И хотя большинство стихотворений датируется нулевыми годами, но все же они о «погоде» «лихих девяностых», когда рвалась связь времен, когда коренным образом рушились прежние социальные устои и в головах людей царил полный «раздрай». Впрочем, начнем с одноименного стихотворения.

Какая на завтра погода?
Какая на завтра погода,
Прольется ли дождь с высоты?
Подскажут нам дети природы –
Деревья, трава и цветы.
Их зренье бывает потоньше
И зорче, чем наше, увы,
Я верю в прогнозы их больше,
Чем всем прогнозистам Москвы.

***
…Может быть, под старость я ослеп?
Но вот сердце протестует дико:
Даже наш
Всея Российский герб
Проявляет на глазах двуликость.

***
Все в России продается:
Газ и нефть скупает знать,
Чернозем за пядью пядь,
И сама Россия-мать.
Что же дальше?
Остается
Вместе с ней меня продать?
Я зубаст, кусаюсь даже
И мгу еще стрелять,
За Россию постоять.
Не созрел я для продажи.

Стихи этого раздела лучше любых комментарий расскажут о душевных переживаниях Ивана Федотовича за Россию, видя ее униженной и оскорбленной, поставленной ельцинистами на колени. Однако продолжим экскурс по книге.

Раздел «И в шутку, и в серьез» представлен в книге  27 стихотворениями, большая часть которых имеет конкретное посвящение людям, с которыми некогда свели автора журналистские и писательские стежки-дорожки. Но есть и стихи с иными «героями».

Точка
И приказы, и указы
На века, надежно, прочно,
Каждодневно, раз за разом
Это я скрепляю – точка.

Олегу Романову
Потратил время не в пустую,
В усладу сердцу дань его.
Нашел он жилу золотую
«На стыках близкого и давнего».


Поэту Леониду Шаталову
Стебанул кнутом коня,
Посмотрел на часики.
– Ты куда? – спросил я, – Лёня?
– Да покуда в классики.

На этой веселой ноте окончим изучение этого раздела и перейдем к следующему, весьма близкому по теме и по остроте зиборовского пера.

В шестом разделе, как и заявлено в оглавлении, юмор и сатира. И хотя юмор постоянный спутник многих произведений Ивана Федотовича, как поэтических, так и прозаических, о чем не раз уже говорилось, здесь он преподнесен в особой концентрации, причем в тесном союзе с сатирой.

Молоток и гвоздь
Он размышлял, устроившись в гнезде,
Гордясь, и без толики печали:
Что б делал молоток без нас, гвоздей?
Его бы за ненадобность списали.

Конечно, можно приводить и другие примеры легкокрылого, словно бабочка, юмора и едкой, как серная кислота, сатиры. Но  другие разделы ждут своей очереди и надо спешить к ним.

Седьмой раздел «Частушки и припевки» в определенном смысле продолжает два предыдущих, ибо в стихотворениях этого раздела есть и шутливые нотки, и юмористические, и сатирические. И само собой – в них русская  фольклорная разудалость, разухабистость и развеселость.

***
Заманил меня в кусты,
Как, сама не знаю.
Вот уже месяц из косы
Репьи выбираю.


***
Растеряла носки,
Юбку потеряла:
С губернатором Руцким
Барыню плясала.

***
Мой миленок ближе стал,
Нету ему ровни.
Ночь всего лишь не поспал –
Осчастливил тройней.

Подводя итог рассмотрению раздела о частушках и припевках, уместно будет отметить, что этот жанр песенного фольклора, появившийся в России во второй половине XIX века и имеющий десятки ритмических окрасок и размеров, был весьма близок поэту Сергею Есенину. В 1918 году Есенин опубликовал около сотни собранных им частушек, а также восемь собственного сочинения. С одним из них можно познакомиться:
Я сидела на песке
У моста высокого.
Нету лучше из стихов
Александра Блокова.

Близки частушки были, по-видимому, и таким фольклорным певицам, как курянке Надежде Васильевне Плевицкой (1884-1940) и Лидии Андреевне Руслановой (1900-1973).
А среди курских писателей большое предпочтение им отдает Леонид Гаврилович Наливайко. Он, как и Зиборов, не стесняется публиковать их в своих сборниках.
Я иду, иду, иду,
зубы ляскают во рту:
то ли волка чуют рядом,
то ли тещу за версту?

***
Меня били-колотили,
поколачивали.
Жинка с тещею глазели —
бой оплачивали.
Естественно, сочиняют частушки и другие курские писатели и литераторы, но не так плодотворно и так остро, как Зиборов. То ли ленятся, то ли стесняются, то ли пока не сподобились подобраться к этому кладезю юмора и сатыры…

Заключительный раздел книги «Детская страничка» составляют стихи, написанные автором в разные годы его творчества для детей. Здесь их 45. Про зайцев и кукушек, про елочки и сосульки, про березовый листок и мармелад, про одуванчик и ячмень… И еще про многое что… Главное же заключается в том, что все они и свежи, и сочны, и аппетитны – сказывается мастерство автора. Например, «Заяц на охоте»:
На охоту заяц-дед
Шел по снегу.
Видит след.
Он по следу ковылял,
Между елочек петлял.
Удивлялся долго дед:
Чей же это будет след?
Пальцем почесал за ухом,
Незнакомый след понюхал.
Вроде бы и не лисицын,
Не похож на след куницы.
Догадался лишь в обед:
«Да ведь это мой же след».
Возвращался к дому злой:
«Значит, правда я косой».

Такое веселое, наполненное музыкальной ритмикой, легко запоминающееся стихотворение, источающее свет и юмор, прочитать ребенку – одно удовольствие. Да и ребенку слушать его – будет не меньшее удовольствие и радость. А теперь парочку коротких стихотворений о растениях:
Одуванчик
Он всего неделю млел
Под апрельским небушком,
А сегодня поседел,
Превратился в дедушку.

Ячмень
Хоть и коротышка –
Жить под солнцем рад.
Он еще мальчишка,
Но уже усат.

А теперь, как и обещано, несколько слов о вступительной статье Евгения Латаева. В ней речь идет не только о поэтическом творчестве Ивана Федотовича, но и говорится о нем самом как о личности.
«И вот ему уже семьдесят,  – пишет Евгений Иванович. – Но есть что-то неизменное в этом человеке. Вглядываюсь в фотографию на обложке его первого сборника – тощенького, неяркого и такого дорогого для него первенца, сравниваю с фото в последней книге. Глаза… Его глаза… Они остались такими же любопытными, неугомонными, как и у того паренька из первой книжки. Они словно хотят заглянуть в завтрашний день, как жаждут заглянуть мальчишки через забор, где, как им кажется, происходят страшно интересные и недоступные вещи. Глаза не врут никогда».
А через несколько абзацев вновь: «Зиборова в Курчатове любят. Любят искренне, неказенно, непоказушно. Любят за талант, за открытость, простоту, безотказность. С бурлацкой покорностью тащит он на себе и руководство фондом славянской письменности, и работу в общественной палате Курчатова, и груз руководства литобъединения «Самоцветы», и участие в общественных семинарах, и выступления на встречах со школьниками, и кучу других дел, требующих его квалификации, его умения».
Интересны отзывы Латаева и о книге «У родной околицы»: «В ней широко представлены стихи, новеллы, зарисовки, интервью, фотоснимки, которые рассказывают об увлечениях автора: рыбалке, встречах с читателями, интересными людьми. Вся она пропитана ароматом дикорастущих трав, озвучена птичьими голосами, молодыми апрельско-майскими громами и высверками молний, пропахла росяными зорями и туманами, болью за порушенное человеком глобальное равновесие в природе…
…Для выражения своих чувств, мыслей, горестных переживаний Зиборов находит неизбитые сравнения, слова, образы, рифмы. «Портреты» растений, животных, описанные автором, удивительно хороши и узнаваемы».
Вот так собрат по перу, поэт, причем один из самых читаемых поэтов Курщины, тепло и прочувствованно говорит о Зиборове.

Книга «У медуниц медовый месяц», изданная в Курчатове тиражом в 100 экземпляров, имеет 120 страниц текста и иллюстраций под мягкой цветной обложкой. На лицевой и тыльной стороне обложки – ромашки. На тыльной – они еще сопровождаются четверостишием:
Одна другой краше,
У излуки реки,
Луговые ромашки
Примеряют венки.
 
В новой книге те же самые разделы, что и в предыдущей «Какая на завтра погода?», и частично – те же стихотворения. Поэтому подробного анализа стихотворных разделов проводить не станем, ибо, как утверждает русская поговорка, «нечего переливать из пустого в порожнее». Даже стихотворение  «У медуниц медовый месяц», давшее название книги, цитировать не станем, ибо выше оно уже было приведено полностью. Зато остановимся на вступительной статье члена Союза журналистов России Галины Соборовой «Мне в жизни крепко повезло…» и на заключительной статье журналиста из Шебекино Белгородской области В. Калугина «Спасибо за стихи» и подробно их прокомментировать мы просто обязаны. Именно в них даются рецензионные отзывы как на эту книгу, так и вообще на творчество Ивана Федотовича, кроме того немало говорится добрых слов и о личности самого поэта. А это весьма важно для полноты картины  о нашем герое. Чтобы собрать всю мозаику, необходимо не упустить каждый ее фрагмент и элемент.
В статье «Мне в жизни крепко повезло…» Галина Соборова, процитировав стихотворение «Тощ рюкзак…», заявляет, что «эти стихи тронули ее до глубины души» и награждает Зиборова вот таким эпитетом: «Яркая неординарная личность!». И далее добавляет, что «встречи с такими людьми незабываемы, как щедрый подарок судьбы». А через тройку абзацев она дает более развернутую характеристику, которую грешно будет не процитировать, ибо она действительно соответствует образу писателя: «Мечтательный, честный, чистый человек, Иван Федотович мало меняется с годами. Те же голубые с живой искоркой глаза, тот же непослушный кучерявый, разве чуть изменивший свой окрас чуб… Прямолинеен, скажет, что думает. Не глядит на ранги – режет правду-матку. И не обидишься. Ради собственной выгоды не станет покрывать зарвавшегося чиновника, прямо укажет на недостатки политику».
Далее ее оценка творческой и общественной деятельности Ивана Федотовича в значительной мере совпадает с тем, что о нем было сказано поэтом Евгением Латаевым: «Зиборов – застрельщик разных мероприятий. Бессменный руководитель литературного клуба, активист местного отделения Международного фонда славянской письменности и культуры, член жюри литературных конкурсов и активный участник, заядлый рыбак, грибник, дачник и просто хороший человек».
Ох, уж это «просто хороший человек»! Так и просится в заглавие книги… Однако перейдем к статье Калугина «Спасибо за стихи».
Не знаю: сам ли автор решил поместить ее в конце книги, или это сделал редактор Николай Неженец, доктор философских наук, профессор Московского университета культуры и искусств, член СПР и старинный друг Зиборова, но сделано это весьма тонко и умно. Эта статья в сочетании со статьей Соборовой как бы «закольцовывает» весь стихотворный багаж книги в одно целое. И хотя в ней речь идет о стихах второй книги «Заречные дали», тем не менее, она обо всем поэтическом наследии Ивана Федотовича.
Говоря о стихах, Калугин отмечает: «Они подкупают своей непосредственностью, обостренностью чувств. В них нет ни одной вымышленной строчки. Все от жизни. Поэт не гонится за красивостями. Он отлично понимает, что сила поэзии не в них, а в чувствах».
В конце статьи Калугин благодарит Зиборова за предоставленное удовольствие при чтении стихов и желает ему новых творческих успехов. Хорошее пожелание, которое Иван Федотович, как знаем, с радостью поспешил исполнить.


2009 год для Зиборова был не только юбилейным и радостным, но и на печаль не поскупился: в сентябре не стало ответственного секретаря Курской писательской организации Владимира Павловича Деткова (1937-2009), немало сделавшего для писательской организации. Ведь именно при нем членами Союза писателей России стали Юрий Асмолов, Сергей Бабкин, Александр Балашов, Василий Бережнов, Лев Боченков, Татьяна Горбулина, Николай Гребнев, Виктор Давыдков, Леонид Звягинцев, Василий Золотарев, Владимир Конорев, Вадим Корнеев, Михаил Лагутич, Николай Леверов, Леонид Наливайко, Вячеслав Нарыков, Анатолий Трофимов, Владимир Чемальский (Муха), Николай Шадрин и другие.
Зиборов и Детков, сведенные воедино дружбой с Мастером, много лет находились в добрых приятельских отношениях. Потому смерть Деткова стала для Ивана Федотовича личным горестным событием.
Первое десятилетия нового, третьего тысячелетия для Курской писательской организации началось, как отмечалось выше, с неизгладимых, неисправимых потерь, подобной потерей и завершилось. Да и середина десятилетия в этом плане была не лучше: не стало талантливых поэтов и прозаиков Сергея Бабкина, Николая Леверова, Анатолия Трофимова, Василия Алехина. Но грусти, не грусти, а жить-то надо… Предав хладное тело Деткова земле, стали думать о новом руководителе. Выбор пал на журналиста, общественного деятеля, талантливого организатора, предпринимателя, издателя и члена Союза писателей России (с 2001 года) Николая Ивановича Гребнева.
Впрочем, претендентов на должность руководителя писательской организации нашлось немало – и все достойные люди и профессионалы писательского дела. Но Михаил Еськов, предложивший кандидатуру Гребнева, был столь убедительно аргументирован в своем предложении, что многие писатели поддержали его протеже. Поддержал Еськова и его кандидата Зиборов. И вскоре к прежним своим общественным обязанностям нагрузкам получил новую – стал членом вновь избранного Правления Курского регионального отделения Союза писателей России (сокращенно КРО СПР). По образному выражению Бориса Агеева, «надел на себя новый хомут».

В 2010 году, с 3 по 5 июня, по инициативе Николая Гребнева в Курске, в областной научной библиотеке имени Николая Асеева  проходили Фестиваль литературы и искусства, посвященный 65-летию Победы советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной войне и Пленум Союза писателей России, открывавший Фестиваль. И в этих важных для Курского края общественно-политических и культурных мероприятиях самое деятельное участие принимает Иван Федотович Зиборов.
На торжественных мероприятиях Фестиваля присутствуют председатель Правления Союза писателей России В.Н. Ганичев, его заместители и члены Правления и Секретариата  СПР, губернатор Курской области А.Н. Михайлов, полномочный представитель Президента РФ в ЦФО Г. Полтавченко, писатели России, Белоруссии, Украины и, естественно, Курской области.
Программа Фестиваля была обширна. Поэтому, кроме библиотеки имени Асеева, были задействованы Литературный музей, открытый в 2009 году, и Дом литератора, отремонтированный Гребневым перед самым Фестивалем. И чтобы везде успеть и все охватить, члены Правления КРО СПР, в том числе и Зиборов, вертелись, как белка в колесе, чтобы перед гостями не ударить, как говорится, лицом в грязь. Впрочем, такой режим был по душе Ивану Федотовичу, человеку активному, азартному, загорающемуся на общественные дела.
В ходе работы Фестиваля курским писателям Алексею Дериглазову, Николаю Шатохину и Виталию Белоусову были торжественно вручены членские билеты Союза писателей России. Имеются фотографии, на которых представители СПР запечатлены в момент посещения этого храма курского писательства. А по итогам Фестиваля был издан специальный выпуск альманаха «Толока», посвященный этому писательскому форуму.
А Иван Федотович, несмотря на активную работу по подготовке и проведению Фестиваля, в этом году в Курчатове небольшим тиражом – 50 экземпляров издает краеведческий сборник «Поселились куропатки на АЭС».
Новая книжечка в мягкой обложке, в ней 116 страниц с произведениями о природе малой Родины, щедро снабженными иллюстрациями.
Стихи и лирические зарисовки, опубликованные в ней, ранее частично публиковались в других книгах автора, например, «Пора медосбора», «Песня о Курской АЭС» или «У родной околицы», но много и новых стихотворений.
«Песней дивный уголок –
Степь стрельцов былинную,
Прославляет василек
Под оркестр пчелиный. 

Особнячком в книге находится раздел «Здравствуй, степь Стрелецкая!», который начинается одноименным стихотворение. Приведем его, написанного автором в стиле старинного русского напевно-сказительного слога, полностью.
Чуть колышется диво травное,
Чисто русское, легендарное.
Незатоптана, незапятнанна,
Пахнет чобором, пахнет мятою.
В небо синие кашки тянутся,
Подмаринники в ноги кланяются.
Ты пропахла вся земляникою,
Ты наместница поля Дикого.
Заповедная, молодецкая,
Здравствуй звездная,
Степь Стрелецкая!


НЕ ТОЛЬКО «ПРО ДЕНЬ БОРОДИНА»

В период с конца 2010 года до середины 2011 года в Курске и Курской области вновь по инициативе Николая Гребнева, поддержанного членами Правления КРО СПР, шло активное формирование отделений только что учрежденного Союза курских литераторов. Проходило оно и в Курчатове. Застрельщиком этого дела стал Иван Федотович, имевший огромный опыт работы с «Курчатовскими самоцветами». Именно при его руководстве литературная  студия (с 2001 года Курчатовское литобъединение стала именоваться студией) объединила под своим крылом немало талантливых людей, выпустила несколько десятков книг и коллективных поэтических сборников курчатовских авторов. Результатом этой работы стало то, что в Союз курских литераторов было принято более десятка поэтов, прозаиков и публицистов. Курчатовское отделение литераторов стало одним из крупных и активных в Курской области. И в этом – немалый вклад Ивана Федотовича. Причем не только в дело развития литературного движения в крае, но и в дело культуры. По его рекомендациям в Союз писателей России были приняты курчатовские поэты Олег Романов, Евгений Латаев, Татьяна Крыгина, прозаик Дмитрий Жуков, а в члены Союза писателей г. Москвы – В.П. Петров и Л.Д. Шаталов.
Кстати, вклад Ивана Федотовича Зиборова в развитие культуры района и области высоко оценили его земляки. В статье о творчестве Зиборова, в значительной мере основанной на его же автобиографии, выложенной в Интернете, они характеризуют его так: «Понятие «интеллигентность» относится к людям, отличающимся высокой культурой и образованностью. «Культура» – это нравственные, моральные и материальные ценности, умения, знания и традиции. Это итог всех достижений отдельных лиц в той или иной области, к коим можно достойно отнести Зиборова Ивана Федотовича. Бережное сохранение прошлого, объективная оценка настоящего, открытие новых имён – дело весьма благородное и необходимое как для ныне живущих, так и для будущих поколений. Воспитание историей – важный инструмент привития молодёжи гражданственности, подлинного патриотизма и гуманизма».
В 2011 году, как следует из истории литературной студии «Курчатовские самоцветы», выложенной в Интернете, Иван Федотович от одного «хомута» избавился, передав руководство студии коллеге Евгению Латаеву. А сам с утроенной энергией принялся за художественно-документальную повесть «Про день Бородина», над которой трудился уже более десятка лет. О ней мы уже упоминали, когда вели речь об армейской службе Ивана Федотовича и когда говорили о рассказе «Малаша», кстати, весьма одобренном Евгением Ивановичем Носовым.
 
И вот, в начале 2013 года, в Издательском доме «Славянка» книга «Про день Бородина» увидела свет. В цветной ламинированной обложке с рисунками офицера времен  Отечественной войны 1812 года и пехотинца Советской Армии времен Великой Отечественной войны 1941-1945 годов на лицевой стороне и цветной фотографией автора на тыльной она издана тысячным тиражом по заказу комитета по культуре Курской области.
В некоторых исследовательских работах о творчестве Зиборова датой издания этой книги указывается то 2009, то 2012 год. Но в исходных данных лежащей передо мной книги четко указано, что подписана она к печати 11 февраля 2013 года. Дата – 2013 год стоит и на титульной странице.
Редактором книги стал известный в Курском крае и за его пределами прозаик Александр Дмитриевич Балашов, а художником-оформителем выступил еще один известный в России прозаик Борис Петрович Агеев. Если не забыли, именно Агеев в 1997 году художественно оформлял книгу «Башня Шамиля». Словом, самым близким и надежным собратьям по перу было доверено автором редактирование и художественное оформление новой книги.
Еще одним важным обстоятельством, на мой взгляд, является то, что книга посвящается жене и другу Клавдии Захаровне Зиборовой. Это не просто дань уважения близкому человеку, это откровенное признание Иваном Федотовичем заслуг супруги – первого критика и ценителя – в развитии всего его творчества.
Конечно, мы не знаем всех нюансов взаимоотношения супругов Зиборовых как в семейно-бытовых вопросах, так и в творческих. Но здравый смысл подсказывает, когда в семье сразу две творческие личности работают со словом и художественными текстами  – Клавдия Захаровна отдала журналистике ничуть не меньше лет, чем Иван Федотович – то вольно или невольно они оказывают влияние друг на друга. Есть с кем поделиться мыслями и сомнениями, есть с кем обсудить тот или иной эпизод, есть, в конце концов, с кем поспорить. К тому же немаловажное значение имеет надежное прикрытие писательского тыла, а он у Зиборова был прикрыт надежно, и ему не приходится терять драгоценное время на всевозможные мелочи, отвлекающие от основной работы.
Не надо забывать и того, что Клавдия Захаровна, как девушка Клава, является героиней произведения, и во многих главах ей и любви автора к ней посвящены самые лирические, самые светлые, самые добрые строки и страницы повести.
«Вспомнилось: тихий июньский вечер, пруд, на берегу которого мы договорились тайком встретиться, водное зеркало, помеченное рыбьими всплесками, одуряющие запахи моложавой, вот-вот лягущей под косы травы. От пруда потягивает сыростью и знобкой прохладой. Я услышал три гулких шлепка о воду – это был наш пароль. У меня гулко заколотилось сердце: она! В ответ дал о себе знать, тоже бросил три камешка. По зеркалу пруда медленно расходились серебряные колечки…
Осмотревшись по сторонам, за мной вроде бы никто не подглядывал, я вышел из своего укрытия и побежал навстречу Клаве. «Здра-а-вствуй!» – прошептал я. Клава протянула мне теплую ладошку».
Впрочем, как бы там ни было, но посвящение супруге в книге имело место. И это замечательно.
Вступительную статью «Про день Бородина. И не только» к книге написал Александр Балашов, который среди прочего отмечает: «Страницы повести, посвященные киносъемкам, перемежаются главами, повествующими об отступлении армий Багратиона и Барклая-де-Толли, прибытии нового главнокомандующего Кутузова и заканчиваются Бородинским сражением и военным советом в Филях перед сдачей Москвы неприятелю».
В принципе, в этой фразе заключается фабула всего произведения. Следовательно, Балашовым все подмечено точно и основательно.
Далее, обратив внимание на мастерство Зиборова в передаче образов Барклая-де-Толли и Кутузова, процитировав полюбившиеся места повести, Балашов, делясь своим впечатлением, сообщает: «Великолепно написаны страницы, посвященные заседанию военного совета в Филях, где еще раз я как бы наяву встретился с военачальниками русской армии, прославленными полководцами: Кутузовым, Барклаем-де-Толли, Остерманом-Толстым, Раевским, Коновницыным, Ермоловым, с трогающей душу и сердце, не по годам смышленой крестьянской девочкой   Малашей.
Отдадим должное и авторскому приему своеобразного «сближения» с реальностью…»
А еще Александр Дмитриевич, признанный мастер исторической прозы, обращает внимание читателя на то, что «повесть заканчивается на оптимистической ноте и даже больше – гимном нашей героической армии, народу и Отечеству» и приводит текст этого «гимна», кстати, помещенного на тыльной стороне обложки книги под фотографией автора. Начинается он словами: «История мало чему научила недругов России. Из нее драпали немецкие рыцари, крепко побитые Александром Невским на Чудском озере, поляки, шведы, французы и турки…»

Отталкиваясь от фразы Балашова о сближении исторического повествования с реальностью, скажем так же несколько слов об этом произведении Ивана Федотовича. В нем параллельно друг другу существуют две сюжетные линии. В первой из них повествуется о том, как и где проходили съемки фильма, рассказывается о жизни и дружбе солдат Советской Армии, волею судьбы и талантом кинорежиссера Сергея Бондарчука, принявших участие в съемках. Да, было время, когда большинство людей в солдатских шинелях были и добры, и отзывчивы… Тогда еще не ведали, что такое «дедовщина» в армии, она только-только начинала зарождаться и, как раковая опухоль, пускать корни в армейскую жизнь. А потому преображение советского солдато в русского гренадера или улана начала XIX века проходило легко и органично. Впрочем, были и трудности с «шагистикой», когда приходилось играть роль чужеземных солдат. Но и они благополучно разрешались. Причем не армейским командованием, а режиссером.
Армейский коллектив, тем более солдатский со своей спецификой жизни – один из самых закрытых в современном обществе. Но и там находилось место для шуток, для розыгрышей, для нехитрого веселья. Поэтому в главах повести, в которых речь идет об участии Зиборова  и его товарищей в съемках, немало юмора и шуточной перебранки между «русскими» и «французами». Немало в повести и сведений о том, что солдат Иван Зиборов находил время и для сочинения стихов. Причем не только для своей любимой девушки Клавы, с которой едва ли не ежедневно переписывался, но и «под заказ» друзей-солдат.
«Ребята мне завидовали: счастливчик! – сообщает в повести о своем солдатском житье-бытье во время съемок фильма Иван Федотович. – А когда узнали, что я пишу ещё и стихи, веду дневниковые записи, стали просить, чтобы я написал что-нибудь для их любимых. И я старался. Как не уважить, быть может, от меня зависит судьба человека…»
Каждый день под сердцем нож.
Писем нет, хоть тресни.
Как, любимая, живёшь,
И поёшь ли песни?
 
Но кроме подобных стихотворений шуточно-ироничного склада, смахивающих на фольклорно-частушечный лад, служивым Иваном Зиборовым были написаны и стихотворения серьезного плана. Но об этом мы уже говорили выше, когда освещали его службу в армии.
Во второй сюжетной линии не только рассказывается о событиях 1812 года, но и приводятся малоизвестные факты, документы, позволяющие читателю по-новому взглянуть на события тех дней, на личности наших полководцев.
Интересно описаны встречи Ивана Федотовича и его однополчан с Сергеем Бондарчуком, на память о которых остались фотографии. Захватывают и страницы «освещения» автором посещения воинской части Таманской дивизии Никитой Сергеевичем Хрущевым и Фиделем Кастро и зиборовские характеристики этим государственным деятелям.
А страницы, рассказывающие о прибытии на место съемок участника Великой Отечественной войны Николая Николаевича Перькова, не просто один из эпизодов повести, но и еще одна реальная связь между разными поколениями защитников Отечества.
В целом повесть написана светло, динамично, хорошим художественным языком, искрится юмором и философским насыщением. Поэтому читается легко, как говорится, «на одном дыхании». Не забыты в ней и вопросы нравственности и духовного воспитания. Немало примеров гуманистической направленности. А уж патриотизмом она проникнута от начала и до конца, на что обращают внимание многие рецензенты.
Прием связи разных временных и исторических периодов в одном художественном произведении, естественно, не нов. Но Зиборов использовал его так удачно и так мастерки, что связь времен в контекст повести вписывается легко и органично, без скачков и искусственных натяжек и привязок. Переходы из одного времени в другое не вызывают напряга, и композиционное единство произведения предстает перед читателем без «трещин» и «огрехов», то есть без нарушений.
Существенным дополнительным элементом произведения, на мой взгляд, являются эпиграфы ко многим главам повести, подобранные из высказываний русских военачальников, народного фольклора и стихотворений самого автора. Они добавляют остроты текстовому «гарниру». А примечания, помещенные автором в конце каждой главы, как мне видится, для «оперативного» ознакомления с ними, нисколько не утяжеляют текст. Наоборот, «своевременно, дополняют его нужной и интересной информацией. 
Поэтому появление книги вызвало широкий резонанс среди писательского сообщества и у читающей публики. Но еще до этого, в самой книге были статьи Николая Неженца «Отзыв на повесть писателя И.Ф. Зиборова «Про день Бородина» и Александры Черных «Участник Бородинского сражения… живет в Курчатове».
Приведем некоторые «наиболее острые» высказывания этих авторов.
Доктор философских наук, профессор Николай Неженец пишет: «В новой повести Ивана Федотовича Зиборова «Про день Бородина», пожалуй, лучшей из его прозаических вещей, я не нашел каких-либо изъянов, неряшливого отношения к слову, к событийной канве, к известным, малоизвестным и совсем неизвестным широкому кругу читателей документам».
Обращает Николай Неженец внимание и на отдельные эпизоды произведения. Например, вот как он оценивает эпизод с крестьянской девочкой Малашей: «Зиборов ярко описывает чувства шестилетней Малаши, крепко переживающей за дедушку Мишу (М.И. Кутузова). …Ну, где еще можно прочитать подобное?»  А далее отмечает: «Своеобразно, с большой любовью выписаны образы выдающихся русских генералов: Барклая-де-Толи, Багратиона, Ермолова, а также портреты Никиты Хрущева, Фиделя Кастро, Иосифа Сталина. Чувствуется Носовская школа!»
А редактор газеты «Городские известия» Александра Черных, сообщив читателям о выходе новой книги Зиборова, отмечает, что «автор строго придерживается документальной канвы исторических архивов, над которыми основательно потрудился. …Есть здесь и легкая самоирония, и большое светлое чувство, когда речь идет о девушке Клаве, и байки про житье-бытье новоиспеченных гренадеров».
Кстати, статья Черных под тем же названием была опубликована в первом номере журнала «VIP» за 2013 год, то есть еще до выхода самой книги. Возможно, знакомилась с ней еще по рукописи или сигнальному экземпляру, изданному несколько раньше основного тиража.
Обратила свое зоркое внимание на книгу и Надежда Георгиевна Быкова. В статье «Счастье – быть Вашим современником», опубликованной в «Курской правде» 18 декабря 2014 года, она пишет: «Стержневым произведением всего творчества Ивана Федотовича по актуальности поднятых тем является, на мой взгляд, документальная повесть «Про день Бородина». В ней автор проявляет собственное философское видение истории, рождая замечательные мысли, демонстрируя точные наблюдения, психологические находки и отстаивая духовные принципы: человеколюбие, благородство, силу духа героев. Книга написана как раз вовремя, когда вопрос правды истории встал как никогда остро в мире и, прежде всего, внутри нашего общества…
…Творчество Ивана Федотовича дает однозначный утвердительный ответ: хватит нам зла и вражды, явной и скрытой! Все сферы деятельности общества должны перекодироваться на доброе, уважительное взаимодействие!»
Ей еще принадлежат и строки, характеризующие автора: «Иван Федотович – удивительный человек. Он восторженный, чистый человек, достаточно посмотреть в его распахнутые глаза, увидеть его улыбку – и вы согреты теплом и добром, причем такой силы, что они уже всегда с вами».
А такую вот оценку всего лишь одной главе повести, опубликованной на официальном сайте Союза писателей России, дала Ираида Краснова: «Прочитала, не отрываясь! Написано настолько живо, объемно, свежо, что, кажется, сама все видела и пережила. Напиталась радостью и любовью к людям. Честное слово, последнее время, в связи с событиями на Украине, что-то сломалось в душе, наползла такая чернота, что хочется выть прямо с утра. А тут - молодое, разноцветное, яркое, свежее... И родное.
До сегодняшнего дня не знала такого писателя, да это и неудивительно: литературное пространство расколото, и сверху, как водится, плавает известная субстанция. Ну да, Бог даст, благодаря таким вот публикациям мы не потеряем связь с настоящей литературой».
Несколько позже курский журналист и писатель Сергей Дмитриевич Малютин, говоря на страницах газеты «Курская правда» о творчестве Зиборова, шутливо отмечал и факт его участия в съемках: «Иван Федотович ведь и в… Бородинском сражении принимал участие, будучи гренадером русской армии! Правда, было это на съемочной площадке, где довелось ему бить французов под руководством знаменитого Сергея Бондарчука в массовке фильма «Война и мир».
Вот такие яркие отзывы получила повесть «Про день Бородина», в частности, и все творчество Ивана Федотовича Зиборова в целом среди писателей, журналистов и читателей.

Кроме книги «Про день Бородина», в 2013 году в «Славянке» была издана небольшим тиражом – 100 экземпляров небольшая книжечка (40 страниц) стихотворений Ивана Федотовича «Заметеленное время». В книге около пятидесяти стихотворений, но как сказано в аннотации, большинство их было написано автором в январе-феврале текущего года. А это как нельзя лучше характеризует и творческую активность, и плодовитость писателя.
Тематическому содержанию произведений задает тон само название, в котором, кроме поэтической составляющей, откровенно прорисовывается и гражданская, общественно-политическая. Впрочем, и эта составляющая не чистая субстанция, так как в значительной мере она «подперчина» и юмором, и иронией, отчего стихотворение приобретает лишь новые яркие качества – остроту и привлекательность поэтических гурманов.
Открывает книгу стихотворение «Цветут ромашки на лугу».
На лугу цветут ромашки –
Разгулялась молодежь!
Для меня цветов нет краше,
Разве мимо их пройдешь?
Ни продюсеров, начальства,
Ни Советов, как у нас,
Не услышат окрик властный.
Наступил их звездный час.
Водят, водят хороводы,
Каждодневный быт их прост.
Не гоняются за модой,
Нет средь них ни прим, ни «звезд».
Получился праздник гарным,
Был на нем я, словно паж,
Нет у них в помине хамов,
Рекетиров, скитов, храмов
И молитвы «Отче наш»…

***
Спозаранку смачно, бойко,
Затыкай хоть уши:
«Пе-ре-строй-ка,
Пе-ре-строй-ка», –
Квакают лягушки.
На ответ имея право
(Плюрализм, извольте),
Не согласен берег правый:
«Что вы, дур-ры, врре-те!»

***
Живем, вроде, сносно, не наги,
Есть хлеб на столе и вино…
Давно опустели ГУЛАГи,
А тюрем, как прежде, полно.

Конечно, немало в книге стихов чисто лирических. Например, «Созрели яблоки в саду»:
На зов охотно их иду,
Так сладко сердце бьется:
Зарделись яблоки в саду
От поцелуев солнца.

Или вот эта строфа:
Апрель. Отощали морозы,
Хмель рад, на забор перелез.
Зеленые флаги березы
Подняли до самых небес.

Нашлось в книге место и отклику автора на события, начавшиеся на Украине. Там только-только начинали бросать «коктейли Молотова» в сотрудников милиции, но еще не громили памятников советской эпохи, но они уже чувствовали скорый погром со стороны нацистов. Плач памятников – символов былой дружбы славянских и других народов Советского Союза, в том числе и так называемого «Древа дружбы», изваянного в городе Припяти во время строительства Чернобыльской АЭС, – прозорливо услышал и довел до нас Зиборов:
В самостийность ударились дети,
Разбежались средь белого дня.
Пожалейте меня, пожалейте,
Заберите в Россию меня.
Мне зарниц ощутить бы сиянье,
Подавить одинокость и грусть.
Заберите меня, россияне,
Я, быть может, еще пригожусь…

Говоря о творческой деятельности Ивана Федотовича в 2013 году, неверным было бы «предать забвению» и момент, важный в жизни самой Курской писательской организации, которой в этом году исполнялось 55 лет. Так уж вышло, что к этому юбилею в ней состояло 55 писателей. Никто, конечно, цифры «к равновесию» не подгонял, но факт остается фактом.
Мероприятия по празднованию юбилея прошли в Доме Литератора, в Литературном музее и в Курской областной научной библиотеке имени Николая Асеева. И во многих мероприятиях, если не во всех активное участие принимал «легкий на ногу и на подъем» Иван Федотович. А чтобы дата лучше запомнилась писателем, литераторам и общественности, в Издательском доме «Славянка» получил «путевку в жизнь» специальный выпуск альманаха «Толока», на страницах которого были представлены произведения всех курских писателей. Нашлось там место и большой подборке стихов Ивана Федотовича о Стрелецкой степи.
Тихо.
Поздний вечер.
Дремлет окоём.
Степь слегка подсвечена
Лунным фонарем.
В небо кашки тянутся,
Сонно лепеча.
В луговой овсянице
Птенчики пищат…   

Вот таким богатым на приятные события как в жизни писателя, так и всей Курской писательской организации был 2013 год.

2014 год – очередной юбилейный год в жизни Ивана Федотовича Зиборова. Ему семьдесят пять. К его юбилею в Курчатове, в частной типографии предпринимателя и литератора Дмитрия Жукова издается новая книга писателя «Поют жаворонки». Но, кроме основного названия, есть еще и подзаголовок: «Экология. Безопасность. Жизнь», а также короткое указание на то, что это краеведческий сборник, в котором рассказы о природе, стихи. Правда, «чистых» стихов, без примеси прозы или без сочетания с прозой,  немного – всего семь страниц из 160.
Книга в мягкой цветной ламинированной обложке с пейзажем Курской АЭС на лицевой стороне и фотоснимком Зиборова в окружении ребятишек на фоне санитарно-защитной зоны Курской АЭС, восстановленной частицы Стрелецкой степи – на тыльной. Вступительная статья «По следам ученых» написана автором. А следом идет статья старшего научного сотрудника Центрально-Черно-земного биосферного заповедника «Стрелецкая степь» Валентины Сошниной «Приглашение на экскурсию».
Что ж, воспользуемся приглашение Сошниной и посмотрим, что интересного она отмечает как в данной книге, так и в творчестве Зиборова в целом.
«Уже с первых страниц этой, во многом любопытной, богато иллюстрированной рукописи, – сообщает она о содержании книги, – писатель и журналист Иван Зиборов приглашает нас, читателей, совершить экскурсию в санитарно-защитную зону Курской АЭС, подышать ее экологически чистым воздухом, полюбоваться «морским» безбрежьем, там и сям помеченным кренделями-колечками рыбьих всплесков, послушать птичьи «увертюры», встретиться с редчайшими представителями флоры и фауны…
…Многое о чем пишет автор, почерпнуто не из книг. В основе его повествования личные, довольно любопытные наблюдения, начало которым еще было положено во время учебы на биолого-географическом факультете Курского госпединститута.
…Читая новеллы, зарисовки, рассказы и стихи Ивана Федотовича, порой кажется, что их автор рассказывает не столько о полюбившихся ему птахе или дереве, сколько о человеке».
Сказано все верно. Если что и можно дополнить, так это то, что в этот раз произведения о травах идут не вперемешку с произведениями о птицах и насекомых, а отдельным блоком. Правда, без оглавления его и без выделения в отдельный раздел. Отдельным блоком далее следуют произведения о птицах и два очерка о насекомых – бабочках адмирале и богомоле.
В итоге растительный мир вместе с грибами представлен 20 произведениями. Среди них «Парашютист из Красной книги» о перистом ковыле, «Тростник высочайший», «Плавун булавовидный», «Дремлик болотный», «Чабрец», «Калужница», уже знакомая нам по предыдущим изданиям «Ряска» и другие. 
Придерживаясь традиции, предлагаем небольшой абзац из «Чабреца», чтобы в очередной раз испить нектар или хотя бы почувствовать аромат зиборовской «флоро-экологической» прозы.
«Прошла первая волна массового цветения трав. отяжелев от груза поспевающих семян, поникли ромашки, потеряли девичью привлекательность шалфеи, их стебли и прицветники стали жесткими, сняли праздничные платья, покрасовались и хватит, всему свой черед… Пришла пора другим показывать свои обновы, свою прелесть и стать. Их множество – колокольчики, душица, зверобой, кипрей, коровяк…»
Повествование о пернатых начинается со страницы 63 очерком «Дятел-музыкант» и продолжается до 138 страницы, включая в себя последний очерк о ремезе с тем же названием.
В этом блоке 30 произведений. Кроме уже названных, тут «Серая цапля», «Трясогузка», «Большой баклан», «Хохлатый жаворонок», «Оляпка», «Чомга», «Поручейник» и другие.
Вот как пишет Иван Федотович среди прочего о серой цапле: «Невестой она была видной, элегантной. Бывало, станет по колени в воду, грациозно поднимет одну ногу, согнет ее в виде роготульки, а другой упрется в дно, устланное ковром сине-зеленых водорослей, и чудится ей, что она вовсе не цапля, а журавль,  изготовившийся танцевать».
Если оставить за скобками такие определения, что все произведения малой формы написаны живо, сочно, на высокой лирической и поэтической ноте, с тонким юмором, то достаточно будет сказать, что эта книга – энциклопедический справочник по флоре и орнитофауне Курчатовского района. Только тексты в нем написаны не сухим казенно-чопорным, канцелярским языком, а изложены в художественном стиле.
Что же касается «чистого» стихотворного раздела, проходящего в книге под рубрикой «Из поэтической тетради», то в нем около десятка стихотворений. Приведем лишь одно – «Красную книгу»:
Ее читал я не мельком –
Стучало гулко сердце…
Попасть в нее легко-легко,
Обратно – нету дверцы.
Как татарское иго
Тяжела эта книга. 

 Непосредственно ко дню рождения Ивана Федотовича поспела и книга «Горизонты земной поэзии». Само название уже говорит о том, что она – новый поэтический сборник. И не просто сборник, а итоговый на данном этапе жизни. В ней 400 страниц, уютно разместившихся под твердой цветной ламинированной обложкой. Тираж книги – 150 экземпляров. Количество стихотворений, поместившихся в новой книге, кстати, изданной в «Славянке», назвать не берусь – их сотни, – но смогу назвать количество разделов – девятнадцать.
Некоторые разделы уже знакомы своим названием, например, «Пора медосбора», «Из афганской тетради», «Заметеленное время» или «Детская страница». Названия других разделов книги, и их большинство, новые, но начинаешь читать в них стихи и понимаешь, что поэтические произведения уже знакомы, встречались в других сборниках.
Для примера возьмем первый раздел «О себе, о детстве, о войне», следующий сразу же за вступительной статьей Евгения Ивановича Носова «Нос», о которой уже не раз говорилось в данной работе, и обнаружим, что стихи из него мы уже не только читали, но и цитировали. Это и «Печь», и «Хата с краю», и «Зорька» и многие другие. Или вот второй раздел под названием «Из поэтической тетради «Рукавицы», в котором стихи из двух первых сборников «Кузьмич», «Что потянуло в кочегары…», «Спецовка», «Усталость прямо валит», «Я своих мозолей не стыжусь» и другие. Подобное происходит и в третьем разделе «Немеренные дали», в котором стихи из цикла о Севере: «Метеорология», «Смертельно в тундре…», «Морошка», «Теперь под Курском сенокос» и другие.
То же самое и с остальными разделами. Впрочем, сам автор как-то в беседе «обронил», что в данной книге им опубликованы лучшие произведения из всех предыдущих сборников. Так оно и есть.
Но, соблюдая объективность, следует сказать, что все разделы  «Горизонтов…» пополнились новыми стихами. Под некоторыми даже даты того же самого 2014 года стоят. Оно и понятно: Иван Федотович в своем поэтическом творчестве не знает «отпусков» и «каникул», не признает даже коротких «перерывов на обед». Он трудится день и ночь, но не как раб на галерах, как однажды эмоционально заметил Президент России Владимир Владимирович Путин – большой мастер на крылатые выражения, а с радостью в душе от собственного творчества. Редчайший случай!.. Как мне кажется, он – самый трудолюбивый поэт Курского края, на что недвусмысленно указывает раздел «Заметеленное время», в котором только январских стихотворений 2013 года не менее пятнадцати. Это только с проставленными датами написания. А сколько без дат?..
Впрочем, придерживаясь избранной тактики, постараемся дать небольшие комментарии каждому разделу, а также «выудить» хотя бы по одному стихотворению из них в этом бескрайнем море поэзии данной книги.
Итак, раздел «О себе, о детстве, о войне». В этом разделе около трех десятков стихотворений. Причем, некоторые из них, как например, «Братская могила», «На развалинах сарая…», «До боли всматриваясь в лица…», «Сказание о без вести пропавших», «Что называется, дожили…», в отличие от привычного для Зиборова в две-три строфы краткого текстового содержания, довольно объемны. Да по-иному и невозможно – речь-то о делах серьезных. Например, стихотворение «Что называется, дожили…»:
Что называется, дожили…
Пуская поезд под откос,
Союз сначала порешили,
Теперь расходуем подрост.
Не побасенки слышит ухо
Среди неслыханных вестей:
Как металлом, как газ, как уголь,
Мы экспортируем детей.
Их продаем, не слыша стона,
Вполне здоровых и больных,
Пока сирот, пока бездомных,
А завтра очередь каких?
Кем станут, выросши, ребята?
Какие песни будут петь?
Не подадутся ли в солдаты,
Чтобы в стандартных
                касках НАТО
Через прицел на нас смотреть?
И ноет сердце от бессилья,
След оставляя рубцевой:
А не останется ль Россия
Сама когда-то сиротой!?

Без душевной боли, без дрожи в сердце, без спазм в горле людям, искренне любящим Россию, такие стихи читать невозможно.

В следующем разделе  «Из поэтического цикла «Рукавицы» более двадцати стихотворений. Они о труде и людях труда. Начинается он «Одой рукавицам», вольготно раскинувшимся на трех страницах. Конечно, стоило бы процитировать полностью это лирико-эпическое произведение – оно того стоит – да формат данной работы, к сожалению, не позволяет. Поэтому приведем только первую строфу, которая позволит почувствовать весь пафос произведения:
Пламя в топках искрится,
Жадно лижет брикет,
Славлю я рукавицы,
Почерневший брезент. 

Как уже отмечалось, раздел «Немеренные дали» о просторах нашей огромной страны, в том числе о просторах ее северных окраин. Суров край, что ни говори, но Зиборов готов согреть его теплом и мощью своих поэтических строк:
Там никем не мереные мили,
Изредка лишь пискнет бурундук…
Тундра –
Всероссийских холодильник,
Золотом наполненный сундук. 

Раздел «В огнях рукотворного света» посвящен не только Курской АЭС, но и в значительной мере ее бывшему главному инженеру Тому Николаеву, не допустившего бездумного эксперимента, подобного тому, что привел в Припяти к Чернобыльской трагедии. Немало здесь стихотворений о природе, флоре и фауне в окрестностях Курской АЭС. Все стихи, на мой взгляд, чудесны и по содержанию, и по лирическому и поэтическому наполнению. Страсть как хочется их все цитировать. Однако приходится пыл сдерживать и ограничиться следующими строками:
 По утрам, окропленные росами, –
Аромат уловим за версту –
Без опаски до самых морозов
У реакторов розы цветут.

Раздел «Полевая дорога» представлен в книге более чем тридцатью стихотворениями на тему села и сельской жизни. И так как жизнь села протекает на фоне природы, то и соответствующее стихотворение, в котором нескрываемая боль автора по экологическому состоянию курских рек:
Не узнать тебя, Тускарь-реченька,
Родников твоих где бубенчики?
Где волна твоя шелковистая,
Где плотва твоя серебристая?
Обросла ты вся паутиною…
Тиной желтою никотинною.
Над долиною, над пригорками
Льются чибиса слезы горькие…

Кстати, это стихотворение, близкое к деревенским «плачам», в очередной раз показывает, насколько поэтическое творчество Ивана Федотовича пропитано народным духом, русскостью.

Раздел «Поэтический полдень», возможно, самый маленький по количеству стихотворений, но именно в нем стихи об отце и матери. А еще в нем одно из самых лирических стихотворений «В природе снова благодать…». Однако стихи о родителях и о благодати ранее уже цитировались, поэтому предложим в качестве примера следующие строки:
Вобравшие холод рассветы,
Подняли в полнеба шары.
В стогах отсыпается лето
До майской зеленой поры.

Раздел «Пора медосбора», в отличие от других разделов книги, имеющих «длинные» стихотворения, в основном состоит из коротких стихотворений, содержание которых умещается в четыре строки. Но каких!.. Несмотря на лиричность названия, он полон острых противоречивых, часто парадоксальных размышлений и выводов. Не зря же Евгений Носов говорил ему с восторгом: «Ваня! Ты – философ!»
Не бывает свет без тени,
Не бывает тень без дня.
Антиподы по рождению,
Хоть и кровная родня.

***
Разворошил мозги свои я словно плугом,
Я сам с собой не разберусь покуда,
Когда вдруг недруг в дом заходит другом,
А близкий друг становится Иудой.

Есть в этом разделе стихотворения и в восемь строк, сплошь насыщенных изящной рифмой и глубокой философией.

Титаник
Захлебнулся, айсбергом разбитый, –
От удара раскололась грудь…
Чтобы стать навеки знаменитым,
Надо было прежде утонуть!
Кто бы вспомнил о той давней дате,
Беспечальным будь ее итог?..
Ровно, как о греке Герострате,
Если б храм богини не поджег.

А еще в этом разделе имеются посвящения любимым поэтам Александру Пушкину и Афанасию Афанасьевичу Фету.
 
А.С. Пушкину
О свинец споткнулся, обессилев,
Развились кудрявые колечки…
А сегодня и сама Россия
Попрошайкой нищею Аксиньей
У черты стоит… У Черной речки.

***
Выбиваясь из последних сил,
Жар в груди чтобы унять немножко,
Напоследок Пушкин попросил
Принести из погреба морошки.
Отогнать она смогла беду,
Пусть на час, порыв ее стреножив.
…За морошкой в магазин иду,
Может быть, и мне она поможет?
Буду словно талисман носить,
Будто ключик
                от волшебной дверцы,
Добавляя мужества и сил
В ни во что не верящее сердце.


А.А. Фету
Оставив лошадь у межи,
С плеч в траву сбросивши рубаху,
Раздвинул Фет колосья ржи,
Спугнул нечаянно в ней птаху.
А рожь цвела, знать, вышел срок,
И будет урожайным лето.
И оседал пыльцы дымок
На кудри бородищи Фета.
И васильки цвели светло,
Один цветок другого краше…
Собрал букетик, повезло –
Пускай порадуется Маша*.

* Маша – Мария Петровна, жена А. Фета.

***
Тихо. Утро ранее.
Лишь туман рассеется –
Соловьи воспоминаньями
О поэте делятся.
Трели незаёмные
Катятся по горлышкам
Золотыми зёрнами
Спелого горошека.
От души стараются
Птахи наши курские.
С трав роса срывается
По затонам Тускари.

Очередной раздел книги «Здравствуй, степь Стрелецкая», о котором только что говорилось, представлен в этой книге двумя десятками стихотворений. Предлагаем «Колокольчик»:
На рассвете свеж и светел,
Сна распутывая сеть, 
Он раскрыл свои соцветья
И решил: пора звенеть!

Раздел «На реке, на озере», ясное дело, о водном бассейне края – о реках, речках, речушках, родниках и ключах. Ярчайшим примером лиричности таких стихотворений может быть «Снагость»:
Рюкзак и удочка не в тягость,
Иду вдоль берега реки
И вижу, как магнитом, Снагость
В себя вбирает родники.
Под птичий гам, под перещелки,
Настоем медуниц дыша,
Перебирает, словно четки,
На дне песчинки не спеша.
Летят по небу клином гуси,
И ветер свищет под крылом,
И пахнет пушкинскою Русью,
И на душе опять светло.
Пусть не всегда –
Есть в сердце льдинки…
Но всем прогнозам вопреки,
Под Рыльском,
В Банищах, в глубинке
Еще журкотят родники.

Ах, это волшебное, завораживающее, чарующее «журкотят»! Какая музыка, какая игра звуков!

Одним из больших разделов в книге является раздел «От февральской оттепели до предзимья». Но он не только о временах года…
У родной околицы
Все кругом певучее,
Ярко светит солнце,
И работа спорится,
И дымок пахучее –
Все в России лучшее!

Знакомы по другим поэтическим сборникам раздел «Из афганской тетради» здесь представим стихотворением без названия:
Хорошо б водицы
Из ключа напиться,
Ощущая негу,
По росе побегать…
Нету их в Афгане –
Только камни, камни…
Крошево сыпучее –
Пуль душманов жгучее.

Раздел «Поздние мотивы» полон стихотворений, в которых автор размышляет над бытием нашей повседневной жизни, полной забот и тревог.
Для зимы открыты все дороги.
И нисколько не противясь мгле,
Осень стелет листья ей под ноги,
Чтоб шагалось мягче по земле.

«Заметеленное время» представим стихотворением без названия, но с глубинной философией, на которую так богат Иван Федотович:
Уж судьба такая, видно,
Каждого на свете:
Первый вдох и первый выдох
Приближают к смерти.

Два раздела книги: «Стихотворения в прозе» и «Вербное воскресенье», следующие один за другим, несколько выбиваются из общего контекста. В них прозаические этюды о природе малой Родины. В первом – «Жеребенок», «На смотринах», «Подмаренник», «Венерин башмачок», «Дама из легенды» и «Деревенская простушка». Во втором – «Вербное воскресенье», «Вероника», «Иван-да-марья», «Белая цапля» и рассказ «Ложные лисички». Бери любое произведение – и наслаждайся светлой, доброй, теплой, проникновенной лирикой зиборовской прозы. Начнем, пожалуй, с «Жеребенка».
«…И лишь жеребенок, один на весь жиденький табунок, с вытертыми до блеска травой копытцами, не знал, чем себя занять. То принимался вынашиваться около табунка, дескать, смотрите, какие у меня быстрые ноги, могу кого хочешь догнать и обогнать, то останавливался рядом с матерью, тыкал теплыми губами в траву, интересно, что она там нашла и так вкусно жует? Щипнул раз-другой себе, но трава ему не понравилась. Одна горечь…»
А это из этюда о травах «На смотринах»:
«Медовый аромат веет от рдяно-малиновых головок клевера. Обсыпанные коричневатой, под цвет топленого в русской печке молока пыльцой, ласково тянут к небу свои ладони подмаренники. Демонстрируя девичью красоту, стать и совершенство, гуртятся небольшими стайками ромашки, на цыпочках тянутся к еще не притомленному жарким солнцем небу».

В отдельный раздел «Последняя рыбалка» выделено автором произведение с одноименным названием о последней совместной с Евгением Ивановичем Носовым рыбалке. Оно полно грусти и самоиронии, если вообще не самобичевания за не очень-то удачную рыбалку.
«Я ругал себя самыми распоследними словами. Ну чего было, дурачку, заранее не съездить на плотину, узнать, что и как, ловится ли рыба, кормили ее или не кормили, а уж потом пригласить Евгения Ивановича… Оторвал от писательского стола, пообещал хорошую рыбалку…»

Раздел «Детская страничка» в этой книге открывается шуточно-игровым алфавитом, в котором на каждую буковку дается небольшое стихотворение, несущее в себе уже нешуточную информацию о значении этой буквы. Но приведем стихотворение о букваре:

Букварь
С ним я каждый день взрослею,
Не теряю время зря,
Потому что нет важнее
В мире книги – Букваря!

Но кроме чудесного алфавита, в этом разделе, естественно, много других стихов. Например:
Колосок под солнышком
Хоть недолго жил,
Каждому из зернышек
По рубашке сшил.

***
Отступила стужа,
Звонка птичья трель.
Полетел в разлужья
На работу шмель.


Последний раздел книги «Частушки, припевки. Собратьям по перу и в шутку, и всерьез», как следует из названия, представляет литературно-поэтический винегрет. Но вкусный – пальчики оближешь! Стихи этого можно цитировать бесконечно, ведь в них отражается русский дух и русская душа самого поэта.
Постирала б все на свете
И себя б обмыла.
Да вот нету «тети-мети»
У меня на мыло.

***
Под откос колхоз несется:
Семена, коров, печать
Все продали, остается
Председателя продать.

О бочке дёгтя и ложке мёда
Даже если низшей пробы
Будет мед тот – не беда.
Бочку дегтя ложка меда
Не испортит никогда.

На этом четверостишии заканчивается раздел и вся книга. Поставим точку и мы, пожелав читателям прочесть «Горизонты земной поэзии» лично. Прочтите, друзья! Честное слово, не пожалеете.

2014 год в литературной жизни Курской области был отмечен такими важными событиями, как празднованием 125-летия со дня рождения поэта Николая Николаевича Асеева, уроженца города Льгова, и 110-летия со дня рождения детского писателя Аркадия Петровича Гайдара, также родившегося во Льгове, и Овечкина Валентина Владимировича – инициатора создания Курской писательской организации. Личности легендарные, весьма почитаемые на Курщине. И Зиборов Иван Федотович, не только как член Правления КРО СПР, но и как почитатель их таланта, принимал активное участие во всех мероприятиях, посвященных этим землякам-писателям, а их, мероприятий, к слову, было немало. Это и издание книг, и проведение конкурсов, и торжественные собрания, проводимые как в Курске, так и в Льгове, и встречи с родственниками.
Но и он не был забыт земляками. Как уже отмечалось, в конце 2014 года большой статьей «Счастье – быть Вашим современником», опубликованной в «Курской правде», на творчество Зиборова отозвалась тонкий и доброжелательный ценитель творчества курских писателей Надежда Георгиевна Быкова. Она не пожалела для Ивана Федотовича и его творчества самых звучных определений, метафор и эпитетов. С частью их мы познакомились выше, а остальные читатель сможет прочесть сам, ежели не поленится дойти до библиотеке имени Асеева и попросить нужную газету. Можно и проще – заглянуть в Интернет и прочесть статью.



РАДОСТЬ ТВОРЧЕСТВА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

2015 год в стране проходил под знаком «Года литературы в России», объявленном Президентом РФ Владимиром Владимировичем Путиным. В Курской области стараниями Николая Гребнева и членов Правления КРО СПР был добавлен еще один фактор литературной жизни – Год 90-летия со дня рождения Евгения Ивановича Носова. Кроме того, так уж сошлось, в 2015 году куряне отмечали юбилеи своим землякам-писателям – 100-летие со дня рождения Николая Юрьевича Корнеева, 90-летие со дня рождения Василия Семеновича Алехина и 195-летие со дня рождения Афанасия Афанасьевича Фета.
Словом, мероприятий хватало, и вновь Иван Федотович – один из самых активных участников их проведения и в Курске, и на местах: в Воробьевке Золотухинского района, Льгове и Рыльске. Но самое важное в его творческой жизни за этот год случилось именно в январе, когда ему была заслуженно присуждена губернаторская литературная премия имени Евгения Носова. И он вошел в когорту лауреатов этой премии, в которой уже находились Борис Агеев, Василий Алехин, Алексей Шитиков, Валентина Коркина, Юрий Першин, Евгения Спасская.
К юбилею Мастера курские литераторы в издательстве «Славянка» выпустили очередной номер литературного альманаха «Курские перекрестки» (издается с 2010 года), посвященный творчеству Евгения Ивановича Носова. Иван Федотович поучаствовал в его издании своим лирическим рассказом «Последняя рыбалка».
А еще в 2015 году он издал в «Славянке»  новую книгу своих поэтических произведений «Целовала меня Надя…», в которую вошли частушки, сатирические миниатюры и посвящения друзьям. Страничный объем книжечки небольшой – всего 56 страниц под мягкой обложкой. Невелик и ее тираж – 100 экземпляров. Но ее ценность заключается в том, что в Курской области впервые отдельным изданием вышли современные авторские частушки и произведения, наполненные юмором и сатирой. Таким образом, Иван Федотович Зиборов вновь стал первопроходцем в этом новом деле.
Николай Неженец, старинный почитатель литературного творчества Зиборова, ведя речь о частушках, пишет: «Частушка уже тем хороша, что в ней раскрывается образ лирического героя, его готовность любить, восхищаться, горевать, или наоборот, ненавидеть, изменять любимому. В ней обязательно должна присутствовать изюминка: житейская мудрость, то над чем нужно посмеяться или всплакнуть».
Выше мы уже приводили примеры частушек Зиборова из предыдущих книг, приведем парочку «свежих» и из этой:
Петь о нашем Курском крае
От души стараемся,
Сколько мы частушек знаем –
Сами удивляемся.

***
Грудь тревожит мне сердечко
Сёмую неделю,
Страшно хочется на печке
Переспать с Емелею.

Или  вот эту, датированную 5 ноября 2014 года:
Полюбили мы друг друга,
Знать, надолго и всерьез.
Ходит в клуб моя подруга,
Ну а я с Фомой – в овес.
В разделе «И в шутку, и всерьез» на 15 страницах не менее пятидесяти стихотворений, искрящихся изящным юмором, удивляющих хлесткой сатирой. Приведем парочку:
Оса
Повидать пришлось немало,
Есть о чем повспоминать.
Даже бравых генералов
Приходилось мне кусать.

Всесильная запятая
Кто наделил ее такою силою?
О том юристы только знают.
Кого казнить, кого помиловать,
Решает, надо ж, запятая.

С 20 по 21 ноября 2015 года в Курске проходил Второй Съезд курских литераторов – весьма важное и знаковое событие в жизни Курского регионального отделения Союза писателей России. И вновь Иван Федотович принял самое активное участие в нем. А писатель Сергей Дмитриевич Малютин, как отмечалось выше, в «Курской правде» 2 июля опубликовал статью о творчестве самого Ивана Федотовича и большую подборку его стихов.
Ведя речь о творчестве Зиборова, он среди прочего писал: «И еще одну дорогую и важную особенность его творчества хочется отметить. Это пронизывающее многие его строки душевное неспокойствие, непоказно явленная врожденная совестливость. То, что всегда выделяло русское искусство на фоне мирового, являясь, пожалуй, главной, родовой его особенностью. Мне кажется, такого человека и художника невозможно не любить. Я очень дорожу его добрым расположением ко мне, как, думаю, и многие другие из его многолюдного и притягательного дружеского общения».
И это верно: Иван Федотович любим не только курчатовцами, в том числе и коллегами по литературному цеху, для которых он сделал много добрых дел, но и всеми остальными курскими писателями и литераторами. Мало того, он любим курскими читателями. А это, пожалуй, самое главное в жизни любого мастера художественного слова.
2015 год был не только Годом литературы в России, но и годом Великой Победы. И Курская писательская организация не осталась в стороне от мероприятий по проведению празднования этого очень важного с исторической и политической точек зрения события в жизни нашей страны и всего мирового сообщества. Десятки, если не сотни встреч со школьниками, студентами средних специальных и высших учебных заведений, выступления в трудовых коллективах учреждений и организаций, писательские десанты на «малую родину» в глубинки Курской области и общения с земляками… И здесь Иван Федотович – один из застрельщиков этих встреч и творческих контактов. Заключительным аккордом этой деятельности курских писателей стал выход «Толоки» с подзаголовком «Наследники Победы». В этом выпуске альманаха были опубликованы произведения как известных курских писателей и литераторов, так и творческого «подлеска» из  представителей Литературного лицея, образованного в 2014 году по инициативе председателя Правления КРО СПР Николая Гребнева. И в этом символическое действо – непрерывная связь поколений наследников победителей-дедов.
В альманахе Зиборов представлен многостраничной подборкой стихов под общим названием «О войне – не понаслышке». Приведем хотя бы одно:

Седина
Не горделивый,
Не кичливой –
Военной верю седине.
Она мудра и справедлива,
И чист ее январский цвет.
И чистоты ее правдивой
Правдивей в этом мире нет!

2016 год в творчестве Ивана Федотовича ознаменовался выходом его очередной книги «На носовской тропе». Книга издана «Славянкой» тиражом в 50 экземпляров на деньги самого автора. Она в мягкой цветной обложке. Особенностью новой книги, на мой взгляд, является то, что она полностью посвящена Евгению Ивановичу Носову, а потому в ней на 168 страницах собраны воедино все произведения Зиборова о Мастере, ранее далеко не все публиковавшиеся в разных сборниках и книгах. Впрочем, здесь не только воспоминания автора о Носове и эссе по его произведениям, но и лирические этюды о родной природе тех мест, где довелось побывать автору вместе с Евгением Ивановичем во время рыбацких хаживаний и бдений. А открывается она, естественно, художественной рецензией Носова «Нос».
Книга замечательна не только своим безукоризненным содержанием, но и той данью, которую писатель отдает своему Учителю. И здесь хочу заметить: из широкого круга претендентов на дружбу с Мастером, даже из тех, кто когда-либо что-то писал о нем, не многие «отважились» на книгу. Если оставить за скобками «Мастер с нами» Е. Спасской и «Измерение друзьями» Ю. Першина, изданными до 2010 года, то вышли только две книги. Это  «Храм Евгения Носова» Михаила Николаевича Еськова, изданный в 2015 году, и «На носовской тропе» Ивана Федотовича Зиборова. Все, как по русской пословице: «Золото проверяется огнем, а дружба – временем». Ни дружба, ни память в случае с Зиборовым не подкачали. Радость творческого общения с Учителем, пусть и заочного, продолжается.
В данной книге Иван Федотович предстает в трех ипостасях: он и автор, и редактор, и составитель. И сочетание этих ипостасей вполне удачно и оправдано.
Несмотря на то, что в книге нет обозначения отдельных тематических разделов, но произведения расставлены в такой последовательности, что позволяют читателю ознакомиться с концепцией авторского видения некоторых особенностей творческой «кухни» Носова, в том числе и на примере повести «Усвятские шлемоносцы». Затем следует большой блок лирических зарисовок тех мест, где ступала нога Мастера во время его рыбачьих походов. Завершают книгу рассказы-были из воспоминаний Зиборова о совместных днях и часах рыбалки с Евгением Ивановичем.
На мой взгляд, более удачного распределения произведений при составлении книги вряд ли можно найти. Все – как на ладони.
Итак, первая часть начинается эссе «О языковых изысках в творчестве Е.И. Носова», в котором Иван Федотович со скрупулезностью ученого-филолога исследует все тонкости языковой гаммы Мастера, акцентируя внимание на таких изысках, как «намерзь», «снеготал»,  «укромистые луга», «ветрополье», «дурнотравье», «угонистая разновсячина» и прочие слова эндемического плана.
Восхитившись «родничками народной мудрости» в художественном языке Носова, Иван Федотович далее поскромничал, утверждая, что лично ему, «к великому сожалению «золотинок», подобных носовским, ограненных к тому же и житейской мудростью, найти для своих рассказов ни разу не довелось». Не соглашусь. Довелось, и не раз.
Со следующим эссе «Дедушко Селиван» мы уже знакомились выше, поэтому пропустим его и перейдем к следующему произведению. А им является лирический этюд «Остомля» по одноименному названию речки в повести «Усвятские шлемоносцы».
Воздав должное мастерству Носова в одушевлении речки и поделившись с читателями мыслями, что «само собой слово «Остомля» какое-то свойское, домашнее, словно из сказки», Иван Федотович далее пишет: «Читая и по нескольку раз перечитывая главу, посвященную речке и купанию в ней усвятских мужиков перед уходом на войну, словно глоток за глотком пьешь и никак не напьешься ее живительной водицы, просветлённой до самого донышка долгим майским солнышком. И даже самому захочется в ней искупаться, хотя и доподлинно знаешь что речка на самом деле литературная. Но даже и при таком знании ее «биографии», невольно тянешься взглядом к топографической карте, ища созвучные названия рек и речушек, протекающих по Курщине. И, найдя их, глубоко вздыхаешь в сладкой истоме. Вот они, эти куряночки-простушки: Обметь, Тускарь, Моркость, Бобравка, Дуплянка, Озеринка во главе с батюшкой Сеймом. С ними Евгений Иванович был знаком не понаслышке – на многих из них писатель рыбачил, исходил и изъездил на всем протяжении – от истоков и до самого устья».
Погрустив и попечалившись, что многие курские реки сильно обмелели, а некоторые вовсе иссякли, Иван Федотович этюд заканчивает все-таки на оптимистической ноте: «И только, пожалуй, одна носовская Остомля никогда, во веки веков, не обмелеет, как и само произведение, будет будоражить наши души и сердца, души и сердца наших внуков и правнуков и еще не родившихся их детей, словно магнитом притягивать разгульным половодьем, звать на рыбалку с ее таинственными омутками и русалками, оставаясь не замусоренной, чистой и опрятной, как и души тех, кого она провожала на войну».

Хороши своей литературной свежестью в этом необозначенном разделе и эссе «Пословицы и поговорки в произведениях Е.И. Носова» и «Земля заповедная», и рассказ «Жакан», и исследовательская работа «Прошка-председатель», и очерк «Не хотелось звонить по пустякам». Каждая вещь написана добротно, талантливо, с душой.
Следующий блок книги включает в себя такие лирические произведения, как «Подмаренник», «На смотринах», «Половодье на Тускари», «Лесной сторож», «Незабываемые встречи», «Звань» и стихи «Моркость», «Река Реут», «Дичня».
Со многими лирическими этюдами мы знакомились в предыдущих частях этой работы, цитировали и стихотворение «Дичня». Поэтому повторяться не будем, но отметим, что все они написаны изящно, емко, с трепетной любовью к природе родного края, с безукоризненной чистотой слога, то есть со всем тем, что присуще стилю зиборовского поэтического языка. Незаемного, неистертого, неизбитого, густо сдобренного искристым юмором, тонкой философией и высокой нравственностью, не признающего упрощений и конъюнктурности на модные словечки и жаргоны.
В последнюю часть книги «На носовской тропе» вошли произведения, ранее публиковавшиеся – и не раз – в газетах, журналах и других книгах. Это «Рыбалка с Мастером», «Колокольчик», «Чешская палочка», «Выговор за рыбалку», «Ледяная купель», «Зимородок-рыболов», «С удочкой по чертогам Моркости», «Уха по-жуковски», «Дождь лил, не переставая» и «Последняя рыбалка». Почти со всеми этими рассказами знакомство состоялось раньше. Следовательно, в дополнительном анализе они не нуждаются.
Особенностями этих произведений, как, впрочем, произведений и из второй части книги является то, что в большинстве своем они снабжены эпиграфами, что естественно, увеличивает их информационную, эмоциональную и художественную ценность.   

Говоря же о художественном, культурном значении книги в целом для курян, то оно весьма и весьма велико. Ведь в ней Евгений Иванович Носов – замечательный русский писатель и гордость нашего края – представлен в таком ракурсе, в котором никем и никогда не представлялся. Он тут чисто зиборовский – живой, естественный, доступный, увлекающийся и… страдающий.
Да, у Ивана Федотовича вышла очередная прекрасная, искренняя, правдивая, увлекательная книга, полная незамутненного света и неподтраченного девальвацией морали добра, место которой в каждой библиотеке и в каждой школе, впрочем, как и многим другим книгам автора. Но в очередной раз приходится с сожалением констатировать, что тираж ее, в виду прелестей нашего рыночно-демократического времени, таков, что способен удовлетворить этим «золотым зернышком» зиборовского творения только ближайших друзей да пяток библиотек.
Малотиражность – бич провинциальных писателей и литераторов – душит, словно удав, настоящую русскую литературу, с вековыми ее традициями гуманизма, сострадательности, любви к Отечеству. Ни этой книги Ивана Зиборова, ни других, ей подобных, в книжных магазинах ныне «днем с огнем не сыскать» – нет их там. Зато всякое литературное легковесье, на манер известной субстанции, вновь на поверхности, вновь чувствует себя вполне вольготно, вновь красуется на стеллажных полках магазинов.
Остается надеяться, что подобное отношение властей и общества к настоящим писателям и их произведениям когда-то изменится, и книга «На носовской тропе» выйдет приличным тиражом и будет радовать читателя сочностью художественного слова. А имя ее автора будет произноситься на просторах России с таким же почтением и трепетом, с которым он произносит имя Мастера.
Еще в 2016 году Иван Федотович в соавторстве с Г.А. Федоровой издал (опять же небольшим тиражом) книгу «Голубой лог». Как  поясняет сам Зиборов, это не просто очередная книга, а научно-методическое пособие сотрудникам биосферного заповедника «Стрелецкая степь» для проведения экскурсий без какого-либо урона для природы и экологии. Своеобразный экологический путеводитель.
Вот так и живет этот очарованный творчеством и созиданием поэт-лирик и писатель-натуралист Иван Федотович Зиборов – ни дня без строчки, ни года без книги! И дай Бог ему многие лета и многие еще удачи!

Используемая литература и источники:

Балашов А. Про день Бородина. И не только / Зиборов И. //  Про день Бородина. Курск, Издательский дом «Славянка». – С. 6-10.
Бугров Ю.А. / Литературные хроники Курского края. Курск: Издательский дом «Славянка», 2011. С. – 243.
Быкова Н. Счастье – быть Вашим современником / Курская правда, 18.12.2014 г.
Еськов М., Першин Ю. Постижение мастерства / Курская правда, 20.12.1983 г.
Зиборов И. Черная рубаха. Излучины / Курская правда. 16.07.1991 г.
Зиборов И. Радость творчества / Писатели курского края. Курск: Издательский дом «Славянка», 2007. – С. 122-125.
Калугин В. Спасибо за стихи / Зиборов И. // У медуниц медовый месяц. Курчатов, 2009. – С.115-119.
Латаев Е. За него вся курская природа / Зиборов И. // Какая на завтра погода. Курск: Издательский дом «Славянка», 2009. – С. 6-11.
Малютин С. Иван Зиборов. Курская поэтическая антология / Курская правда, 2.07.2015 г.
Неженец Н. Отзыв на повесть писателя И.Ф. Зиборова «Про день Бородина» / Зиборов И. //  Про день Бородина. Курск, Издательский дом «Славянка». – С. 246-250.
Носов Е.И. Об этой книге / Зиборов И. //Повесть о продналоге. Воронеж, ЦЧКИ, 1983. – С. 3-5.
Носов Е.И. Нос / Иван Зиборов // У родной околицы. Курск, 2009. – С. 5-10.
Пахомов Н., Пахомова А. Конышевская земля через призму истории Отечества и Курского края. Кн. 5. Курск, 2015. – 240 с.
Першин Ю. Искры поэзии / Курская правда, 21.02.1991 г.
Писатели курского края. Курск: Издательский дом «Славянка», 2007. – 350 с.
Соборова Г. Мне в жизни крепко повезло… / Зиборов И. // У медуниц медовый месяц. Курчатов, 2009. – С.7-11.
Сошнина В. Приглашение на экскурсию / Зиборов И.// Поют жаворонки Курчатов, 2014. – С. 6-11.
Танков А.А. Историческая летопись Курского дворянства. С-Петербург, 1913.
Черных А. Участник Бородинского сражения… живет в Курчатове. / Зиборов И. //  Про день Бородина. Курск, Издательский дом «Славянка», 2013. – 251-253.

Газеты:
Голос народа: 07.09.1999;
За изобилие: 25.03.1989;
Курская правда: 01.08.1968; 24.11.1968; 19.12.1969; 17.01.1976; 01.05.1976; 09.04.1978; 04.07.1980; 03.09.1983; 24.08.1985; 07.11.1985; 28.05.1988; 09.09.1988; 18.06.1989; 22.07.1989; 03.02.1990; 04.02.1990; 06.02.1990; 17.06.1990;01.09.1990; 21.02.1991; 15.05.1991; 10.08.1991; 20.11.1991; 11.04.1992; 01.05.1992; 13.05.1992; 02.06.1992; 07.08.1992; 05.09.1992; 24.10.1992; 18.06.1994; 16.04.1997; 12.11.1997; 16.12.1997; 21.08.1998; 07.04.2000; 25.06.2000;  21.07.2000; 19.03.2004; 18.06.2004; 24.06.2005; 15.07.2005; 09.09.2005; 02.06.2007; 11.06.2009; 18.12.2014; 02.07.2015;
Ленинский призыв: 04.02.1989;
Молодая гвардия: 24.04.1962; 25.04.1963; 16.02.1964; 09.09.1967; 01.08.1968; 12.09.1970; 02.10.1970; 26.11.1970; 01.01.1971; 27.11.1976; 01.01.1977; 01.04.1978; 16.08.1980; 01.01.1981; 09.05.1985; 01.01.1986; 01.09.1987;
Наш взгляд: 21.02.1997; 28.12.2000;
Литературная Россия: 11.11.1984;

Журналы, альманахи
с произведениями И.Ф. Зиборова:
Класс: 1999 - № 2, 7,10;
Междуречье: 2005 - № 24; 2006 - № 25; 2007 - № 26; 2008 - № 27; 2009 - № 28; № 29.
Подъем: 1974 - № 6; 1979 - № 2; 1989 - № 9; 1995 - № 5/6;
Славянские колокола: 2008 - № 5; 2010 - № 6.
Толока: 1999 - № 24; 2005 - № 50; 2013 - № 64; 2015 - № 65.

Сборники с произведениями И.Ф. Зиборова:
«Моя первая песня», «Тропа», «По мандату социализма», «Я помню чудное мгновенье», «Голубой лог».

Книги И.Ф. Зиборова:
«Полдень», «Заречные дали», «Повесть о продналоге», «Неотправленное письмо», «Здравствуй, Тимошка!», «Васильки для Тутанхамона», «Башня Шамиля», «Пора медосбора», «Венерин башмачок». «Слово о малой Родине», «Песня о Курской АЭС», «Патриоты малой родины – патриоты России», «Поселились куропатки на АЭС», «Главный урок», «У медуниц медовый месяц», «У родной околицы», «Какая на завтра погода?», «Заметеленное время», «Про день Бородина», «Горизонты земной поэзии», «Поют жаворонки», «Целовала меня Надя…», «На носовской тропе».