Воспоминания

                Валерий Недавний
                Воспоминания
                Андрей Николаевич достал папку отца и стал рассматривать её содержимое. В ней лежали документы довоенной поры и недавнего времени. С расплывчатыми оттисками гербовых печатей напечатанные на серой обёрточной или папиросной бумаге. Реже на хорошей, на бланках различных наркоматов и ведомств. Все они свидетельствовали о нелёгком жизненном пути родителей. Его внимание привлекла узкая полоска выгоревшей от времени бумаги. Это была выписка из приказа о назначении отца главным бухгалтером Кизлярского кенафного завода. В Кизляр его родители попали поздней осенью 1941 года. Как рассказывала мать, отцу было предложено с семьей покинуть состав и остаться на поселении в Кизляре, а её родственников крымских немцев эшелон повёз дальше, в Казахстан. Из-за своего малого возраста Андрей Николаевич лишь смутно помнил некоторые эпизоды, как они ехали на бричке по степи. По сторонам песчаная степь шары перекати поле и переползающие дорогу змеи и ящерицы
    - Но зараза, - понукал возница лошадей.
Как вспоминали родители, ещё была надежда, гитлеровские войска задержат на подступах к Крыму. Отец вместе с другими бойцами самообороны из лиц непригодных к военной службе и престарелого возраста дежурили у берега моря. Боялись высадки немецкого десанта. Но фашисты прорвали оборону в районе Перекопа и двинулись на Севастополь. Их жителей небольшого городка Судак и окрестных населённых пунктов стали спешно вывозить в Феодосию, а оттуда в глубину страны. Эвакуировались в спешном порядке. Брали с собою лишь самые необходимые вещи и документы. Под грохот артиллерийской канонады и вой немецкой авиации эшелоны уходили на Восток Плач и стоны стояли в товарных вагонах. В каждом вагоне людей было словно сельди в бочках. Составы в пути останавливались лишь на крупных станциях для смены паровозных бригад и заправки водой и углем. Только тогда удавалось эвакуированным сбегать по нужде и пополнить запас хлебом, водой и продовольствием. При каждом  налёте вражеской авиации люди дрожали от страха. Наша малочисленная авиация не в силах была противостоять немцам. Фашистские самолёты звеньями наваливались на эшелоны, сбрасывая на них бомбы и поливая огнем пулемётов. Их эшелону удалось прорваться с наименьшими потерями. Два последних вагона, развороченные взрывами, были отцеплены и брошены. У паровоза был поврежден тендер и пробита емкость с водой. Как говорили знающие люди, благодаря опытной локомотивной бригаде состав удалось на остатках воды довести до ближайшей станции. В Кизляре отца и его брата  направили работать на кенафный завод. Первое время отец с братом работали на заводе а затем его дядю призвали на фронт. А отца как непригодного к военной службе забрали в тыловую часть на строительство оборонительных сооружений. Немцы были уже под Сталинградом. Фашистские самолёты частенько появлялись в небе над Кизляром. Из-за отсутствия нашей авиации чувствовали себя хозяевами. Сбрасывали для устрашения дырявые бочки, которые падали с ужасным воем, а так же листовки. В них призывали население  не участвовать в  оборонительных работах: - Русские дамочки не копайте ямочки. Наши таночки пойдут ваши ямки обойдут. Как вспоминали родители то время, в городе жгли документы, молодёжь рвала комсомольские билеты, а на заводе выводили из строя оборудование. Особисты рыскали по домам, выявляя у кого остались вражеские листовки,  сброшенные накануне немцами. В них были изображены И. Сталин в обнимку с В. Молотовым поющий членам политбюро: - Последний нынешний денечек гуляю с вами я друзья… А среди соседей прошёл слушок, будто бы городское руководство, ушедшее в плавни партизанить, тем временем в веселых оргиях попивает коньяк местного винзавода.
    Как вспоминали родители, жёсткими мерами было покончено с паникой и анархией царившей первое время. Позже, когда Андрей Николаевич стал взрослым и работал директором пенькозавода, ему довелось побывать в командировке на Кизлярском кенафном заводе. Здесь, где когда-то в военные годы пришлось работать отцу, он встретился с некоторыми участниками тех далёких событий, известных ему по воспоминаниям родителей. Многие из них после окончанию войны были наказаны в партийном порядке, а кто-то отбывал срок в лагерях за проявленную трусость и малодушие. Тогда немцев остановили. Отец возвратился из тыловой части в Кизляр. И вскоре в 1943 году трестом был направлен на работу на  Бесланский лубзавод, в Осетию. В отличие от Кизляра, который помнился ему двумя тремя эпизодами, жизнь в Беслане Андрею Николаевичу казалась лучше. Дядя Вася брат отца к тому времени после ранения полученного под Севастополем лечился в госпитале Сухуми и вернулся к ним в Беслан. Работал машинистом локомобиля на лубзаводе, и в его обязанности входило носить дядьке еду. Помнит, как в их комнате стояли на постое солдаты из автороты. Шёл уже 1944 год и солдаты занимались перегонкой автомобилей из Ирана по военно-грузинской дороге. Это были студебеккеры, форды, виллисы, доджи и шевроле, поставляемые союзниками по договорам ленд-лиза. Как вспоминали родители, это были семнадцатилетние – восемнадцатилетние мальчишки. С ними он целыми днями катался на автомобилях, ел из их котелка. Сонного его привозили к матери и вносили в дом. Однажды в праздник отец вместе со своим приятелем, военным, расположились на кухне. Они сидели за грубым столом и вспоминали мирную довоенную жизнь. Гость в разговоре вспомнил об их родине Крым, который только освободили от фашистов. Сам он был родом из Смоленска и в Крыму никогда не был. Разговаривая, они пили араку, её гнали местные осетины из села Старый Батакаюрт. Осетины очень гордились своим земляком Иссой Плиевым. В их комнате на стене, как и у многих соседей, висел тогда литографический портрет вождя. Он маленький Андрейка знал Сталин великий вождь и учитель. Хотя из разговоров родителей, а они между собой разговаривали шепотом, слышал о вожде и другое мнение. По утрам он вставал под звуки гимна Советского Союза. Он помнит как люди слушали из тарелки репродуктора  диктора Левитана, который зачитывал приказы верховного главнокомандующего и сводки с фронтов. Из сводок они знали о взятии нашими войсками того или города или населённого пункта. Ни одно застолье не обходилось чествованием  и упоминанием вождя. Но, то, что у Сталина есть сыновья, Андрейка узнал, подслушав разговор военного и отца в тот день. Военный рассказывал отцу, как в 1941 году он оказался в котле под Витебском. В их армии служил сын Сталина, Яков Джугашвили, который с другими бойцами и офицерами попал в плен к немцам. Многое тогда Андрейке было непонятно. Что такое котёл и почему всесильный Сталин не мог освободить из плена собственного сына. А отец тем временем делился с военным своими воспоминаниями о другом сыне Сталина.  Василий Сталин, как рассказывал отец, отдыхал перед войной в Крыму. Любитель выпить и темпераментный  Василий ходил по Судаку в сопровождении двух крепких парней, телохранителей. Отец с приятелем подняли стаканы, и выпили за победу над Германией, великого и мудрого Сталина. А с литографического портрета с трубкой в зубах смотрел куда-то вдаль великий вождь и учитель.
                2
            Андрею Николаевичу вспомнился один эпизод. Как-то мать, заштопав ему штанишки, воткнула иглу с остатками нити в поле портрета вождя. При виде этого отец переменился в лице. Выпроводив его в коридор, чтобы он не слышал их разговора, отец набросился с упрёками на мать. Он Андрейка, стоя за дверью, прильнул ухом к замочной скважине. Из глубины комнаты услышал раздражённый голос отца.
 - Ты думаешь что делаешь? А если бы в комнате находился посторонний человек?
 - У нас кроме соседей никто не бывает, - обиделась мать. - Разве что твои друзья и приятели.
 - Не имеет значения, - отец был взбешен. - Да пойми сейчас время такое. И стены слышат, - отец снизил тон. - Вчера ночью нашего рабочего взяли. С соседом араку пил и в разговоре ему ляпнул: - Сталин грузин, поэтому грузины лучше нас, русских живут. Ну а тот проболтался вот его, и взяли НКВДшники. Пришлось мне за него просить Володю. Того который ко мне в гости ходит, он в местном отделе НКВД работает.
 - Ну и что поможет?
 - Пообещал дело замять, а его выпустить.
 - Неужели сосед донес?
 - Не знаю. А тебя предупреждаю, держи язык за зубами и ничего лишнего не болтай. А для иголок сшей подушечку и туда их закалывай.
Последний плакат, где был изображён вождь, держащий на руках маленькую девочку с надписью «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство» был снят со стены после его смерти. И больше портреты руководителей страны в их квартирах не вывешивались.
       Он маленький Андрейка хорошо помнил, как ещё не так  давно в Беслане его отец, и дядя по вечерам плели верёвки из волокна. Тогда их семья собиралась к переезду  в Крым, освобожденный от фашистов. А для перевязки домашних вещей и багажа требовалась верёвка. Могли ли тогда они знать, что через два года их семье придётся возвратиться на Кавказ. Добирались до Крыма почти две недели. Мимо окон их вагона проплывали разрушенные станции и населённые пункты. Мелькали завалы зданий и домов, по обеим сторонам пути валялись остовы искорёженных и сгоревших паровозов, вагонов и другой техники. На всём пути обезлюдившие села и деревни с торчащими дымовым трубами. Их состав часто останавливался, пропуская военные эшелоны нескончаемым потоком движущие на Запад. В Крыму их семья обосновалась в деревеньке Отузы, на родине отца. Отец устроился на работу в винсовхоз входивший в состав предприятий винкомбината Массандра. Поселили их в небольшом домике оставшегося от депортированных местных татар. Домик был небольшой и состоял из двух помещений. Потолков в комнате не было, а второе помещение походила скорее на кладовую. Во дворе росло дерево белой крупной шелковицы, рядом располагался колодец. Единственным их приобретением была коза Машка. Она вскоре принесла им двух маленьких козлят.
         Андрей Николаевич взял тетрадь с заголовком «Воспоминание» и стал перелистывать.  Его взгляду бросилось знакомое название – Отузы. И он принялся читать с этой строки. – В совхозе нам выделили неплохой домишко из двух комнат, кухоньки и открытой веранды. При доме был хороший сад и просторный сарай. Около веранды росла шелковица и замечательного сорта груша, в стороне был колодец. А рядом росло старое дерево грецкого ореха. Читая, мысленно предстала картина из детства. Да тогда они переехали в дом. Перед вселением пленные немцы сделали в нём ремонт. Андрей Николаевич помнит, в  центре села мимо конторы по утрам конвоиры водили колоны пленных немцев на работы, а вечером их сопровождали назад. Как рассказывала мать, кого только не было среди них. Были румыны, мадьяры, итальянцы, чехи. В отличие от немцев смуглые румыны переговаривались между собой. Вороты их шинелей и мундиров были расстегнуты. За что конвоиры на них покрикивали. Немцы в колонне держали строй, шли ровными рядами с застёгнутыми мундирами. И это ещё больше злило их детвору, отцы многих из них  погибли на фронте. И они мстили им. Как только колонны вели мимо фонтана, детвора забрасывала пленных пылью завернутой в листья лопухов. Пожилые конвоиры гнали их прочь, пугая  винтовками с четырехгранными штыками. А порой поймав шалуна, драли ему уши. Но это не останавливало их. В отличие от военнопленных наши конвоиры ходили в вылинявших гимнастёрках и таких же галифе. В серых обмотках до колен они выглядели выше своего роста. Некоторые конвоиры, зажав подмышкой винтовку, умудрялись на ходу достать из кармана кисет с махоркой, скрутить цигарку и прикурить. И эта несправедливость, когда фашисты были одеты лучше наших бойцов, возмущало детвору. «Неужели Сталин не знает этого» - думал с горечью Андрейка. Спустя много лет смотря художественные фильмы той суровой поры и видя это несоответствие у него, невольно возникало чувство иронии к постановщикам фильма упустившим такие мелочи.
 Андрей Николаевич перевернул страницу и принялся читать дальше: - Винкомбинат Массандра замечательное винодельческое предприятие, - писал отец. – Директор совхоза, узнав, что я уроженец Отуз и хорошо знаю Отузкую долину с её виноградниками,  попросил меня ему помочь в территориальной организации совхоза. Пришлось крепко и много поработать по установлению границ.  Александр Федорович Нечукаев,  назначенный на должность директора неделю раньше меня, относился ко мне чутко. Днём мы с ним или с его заместителем ездили по совхозу, а вечерами я работал. Совхоз разбили на отделения, помог ему подобрать людей на должности управляющих отделениями, бригадиров. Познакомил со стариками, знающими садоводство и виноградарство и работавшими до войны в совхозе. Подобрали работников учёта на отделения. Организовали центральный склад и склады в отделениях совхоза. А сколько времени отнимало на разъезды в: - Судак, Феодосию, Симферополь … Открытие счетов в банке, налаживание связей с советскими и партийными органами и учреждениями Минфина. Всё это требовало времени и немалых усилий. Возвращался домой поздно ночью, усталый. И в тоже время необходимо было вызволять папу из заключения. Но, ничем я ему помочь не смог…
                3
      Андрей Николаевич оторвал взгляд от тетради и мысленно представил деда. Он повзрослевший Андрейка увидел его в далёком 1947 году. Тогда их семья жила в Кабарде, в поселке Верхне-Акбашского лубзавода. Однажды к ним зимой вошел незнакомый старик. Среднего роста в чёрной вылинявшей фуфайке и в серых валенках, которые в их краях никто не носил. В  руке его был самодельный фанерный чемодан с ручкой из полоски прорезиненного ремня. Помнит как, испугавшись его, спрятался за спину матери. Но мать бросилась обнимать незнакомца и называть его папой. Вечером пришел отец с работы, и они с матерью долго сидели с незнакомцем за столом и разговаривали. Утром он узнал от родителей это его дедушка.
 - В последние дни декабря 1944 года, - читал Андрей Николаевич, - я поехал в Массандру с отчетом. Частые остановки из-за неисправности полуторки,  снег и мороз, при моей одежонке, привели к тому, что организм не выдержал и я слёг. А в ночь с 22 на 23 января меня парализовало. Тяжело было, трудно чего только не перетерпел, не передумал, но не подался болезни. А с 15 марта с болями в голове и в ногах не пошел на работу, а скорее пополз. Очень обидно и больно было, когда был улажен вопрос с освобождением папы из заключения, и я с Амрамиди Петром Васильевичем поехали в Феодосию. Туда же выехал начальник отделения Судакского НКВД, где его должны были освободить. Однако папы там не оказалось. Розыски его в Симферополе не принесли успеха. Вскоре я получил от него письмо из Коми АССР. Судила его тройка с большим сроком. Как все-таки несправедлива судьба. Ведь делал он это не для себя, а для людей и его судили.
      Андрей Николаевич помнил разговор родителей о дедушке. В сорок первом году, когда  фашисты рвались к Крыму, а наши войска отступали  деду, как главному виноделу была дана команда, оставшиеся запасы вина и виноматериалов уничтожить, чтобы не достались врагу. Дед выполнил директиву, но часть вина роздал местному населению.  По жизненному опыту первой мировой войны знал, каково придётся  землякам на оккупированной врагом территории. Уже после освобождения Крыма от немецкой армии, органы НКВД стали выявлять предателей, изменников Родины и лиц, сотрудничавших с врагом. Попал в их число и его дед. Перед мысленным взором Андрея Николаевич прошли эпизоды из жизни их семьи в Изюмовке и болезнь отца. Он Андрейка и его младшая сестрёнка вместе с соседской детворою грелись во дворе в лучах весеннего солнца. Иногда они бегали в центр села смотреть, как военнопленные восстанавливают дома. И хотя в окрестностях ещё постреливали, иногда доносились звуки взрывов их детей это не пугало. Из разговоров взрослых знали, вчера задержали группу пленных немцев бежавших из лагеря на Родину. В соседней с Изюмовкой деревеньке наши сапёры нашли немецкий склад мин и взорвали его. В совхозе солдаты-мародёры угнали и зарезали на мясо буйволицу. А от соседского пацана узнали, под Феодосией совхозная полуторка наскочила на мину, есть убитые и раненные. Вездесущая соседка Варвара позже  говорила, погибли четверо рабочих совхоза и трое пленных немцев. Мирная жизнь налаживалась. Койку отца с наступлением тепла вынесли во двор, под дерево шелковицы. Он с сестрёнкой подавал отцу еду и воду, пока мать ходила в центр села, достать еду. К отцу приходили товарищи и какие-то старушки, знающие его и деда. Они приносили, кто что мог. Друзья - хлеб, махорку иногда банку американских консервированных бобов. Старушки - кусочки жмыха и горсть гороха. Мать в то время была беременна и не работала. Отцу с наступлением лета стало лучше и он уже с их помощью начал подниматься с постели. Он с сестрёнкой подавал ему костыли, помогая встать. И вскоре отец начал передвигаться на костылях. В круговороте той насыщенной различными событиями жизни они дети не замечали трудностей выпавших на долю их родителей. Андрей Николаевич помнит, как ходили без охраны военнопленные по посёлку, выменивая на свои подделки: - портсигары, мундштуки, брелки и всякие безделушки, продукты питания. Заглянули как-то пленные и в их двор.
 - Матка, давай: - яйко, млеко, сало, сыр, - протягивая соседке разукрашенного ваньку - встаньку, предложил матери толстяк.
Соседка из всех подделок выбрала кухонный ножик.
 - Карашо! – благодарил её толстяк, складывая в свою пилотку кусок сала и завёрнутые в газету листья табака.
Мать выменяла у худенького пленного маленький кусочек мыла, отдав ему баночку козьего молока и десяток яиц. Он Андрейка из-за спины матери с любопытством разглядывал немца.
 - Киндер айн? – спросил немец, указав на него.
 - Цвай, - ответила мать, показав на его сестрёнку, стоящую в стороне..
Пленные насторожились, услышав родную речь.
 - Гут, гут, - произнёс пленный. И указав на выпирающий живот матери, спросил: - Драй?
И мать заговорила с ним на немецком языке. Пленные наперебой о чем-то спрашивали мать, показывали ей фотографии  своих жён. А он Андрейка насупившись, смотрел на пленных, не понимая, о чём мать с ними говорит. На их лицах Андрейка заметил выступившие слёзы.               
     Тогда маленький брусок мыла был мечтой многих домохозяек. Андрей Николаевич знал, мать, как и её соседки при стирке белья использовала для смягчения воды узелок с золою. Об одежде и говорить не приходилось, донашивали то, что хранилось с довоенной поры. Они дети росли, не имея понятия о зубной щётке и зубном порошке не говоря о мыле. О халве конфетах и прочих сладостях они только слышали из рассказов родителей о довоенной жизни в Крыму. Помнит, как вплоть до тысяча девятьсот сорок восьмого года отец ходил в единственном костюме, сшитом из парусины подаренной ему друзьями в сорок пятом году. Этот костюм мать несколько раз красила в настое дубовой коры.  И всё же послевоенная жизнь налаживалась. Отец встал на ноги и с палочкой стал ходить на работу. В центре деревни пленные выстроили и восстановили несколько зданий и домов, вымостили булыжником дорогу и мостовые. Узнав по радио о подписание Германией договора о капитуляции, в совхозе объявили нерабочий день. По этому случаю зарезали несколько буйволов и отец принёс мясо. Мать и соседки приготовили чебуреки, и родители вместе с соседями отмечали долгожданную победу. Вскоре им пришло письмо из Берлина, от племянник отца. Стивка, как он знал из разговоров родителей, окончил перед войной Киевскую консерваторию и проходил службу в составе оркестра Красной армии под управлением Александрова. В письме Стивка сообщал, что за месяц до окончания войны им не давали ни отпусков, ни увольнений. Переодели всех в новенькую форму, усиленно репетировали. А десятого мая  ансамбль в полном составе на площади перед поверженным рейхстагом выступил с концертом. Целый день, сменяя друг друга, не смолкала медь духовых оркестров. Когда исполняли «Священную войну» стояла необычная тишина. Думаю не только у наших военных, но и у жителей Берлина которые из-за развалин зданий и искорёженной техники наблюдали за нами мурашки шли по коже, - делился впечатлениями племянник. - Немцы стояли задумчивые, а у некоторых были слёзы. А туда дальше осмелели и стали подходить к нам ближе. Тут же стояли полевые кухни кормили и угощали и немцев. Позже мы узнали, идея дать концерт в освобождённом Берлине принадлежала Верховному.
                4
         В августе сорок пятого у них в семье появилась сестричка. К их радости мать получила на новорождённую целое богатство. Он Андрейка со своей сестрёнкой Леной рассматривали принесенный матерью узелок. В нем была белая ткань, марля, вата и куски цветастой материи. Из неё мать сшила ему штанишки, а сестрёнке Лене платьице.
    Вспоминая этот эпизод детства, и сопоставляя его с нищенским пособием на новорожденных детей нынешнего времени, Андрей Николаевич пришел к выводу что, несмотря на трудности военного периода, вождь был куда более человечным и дальновидным политиком, чем нынешние демократы, засевшие в Кремле. Помнил, у его матери была «материнская книжка», по которой она получала на детей денежное пособие. Страна еще лежала в руинах после продолжительной и разрушительной войны,  и хотя  пособие было не велико, всё же это была помощь людям. Вспомнился случай из жизни в Беслане в тысяча девятьсот сорок четвёртом году. Отец со своим другом военным сидят за столом и беседуют.
 - Пойми Коля, - говорил отцу товарищ, кивая на портрет вождя, - чтобы не говорили о нём, – снизил он голос. – Но одно его выступление в сорок первом, когда он обратился к народу со словами «Братья и сестры к вам я обращаюсь в этот трудный для страны час…», - многих примирило с ним. Русский человек отходчив. И то, что он не обменял своего сына Якова на фельдмаршала Паулюса, говорит о многом. Думаю, после войны заживем лучше. Война многому нас научила. Давай выпьем за победу.
     Дальше, отец писал о матери, его бабке: - Мама, милая и дорогая мама, как рано ты ушла из  жизни. Ушла в расцвете лета, в  красивом июне когда все цвело и пахло. Ушла в расцвете своих сил, молодая красивая. Помню себя малышом, папа где-то воюет на германской войне. Ты на получаемые крохи жалованья и пособия на меня, и Васю, смогла скопить деньжат и купить коровку. Ежегодно к рождеству и пасхе резали поросенка, сколько было радостей. Вернулся папа, начал работать, корову заменили на лучшую. Купили у цыган замызганную лошадь-клячу, которую папа выходил в лучшего рысака в деревне. В голодовку её отдали в Изюмовку, на посевную, где она сдохла. Купили кобылицу, каждый год приводила жеребят, вырастали, их объезжали, продавали, и у нас всегда была пара лошадей.
     Папа работал в совхозе под названием «Отузы»,  в подчинении винсовхоза «Судак». Был организатором этого совхоза, потом переводился на должность виноградора, виноградного мастера, винодела и дошел до должности главного винодела винсовхоза «Судак». И все благодаря помощи мамы, которая будучи неграмотной, не зная ни одной буквы, но с хорошим умом, тактом и природной культурой помогала ему советами во всем.  В трудные времена и минуты поддерживала его и он смог так высоко подняться. Стал хорошим специалистом виноделия при своем двухклассном образовании. Бывало придет папа с работы усталый, расстроенный, взвинченный, и могла мама, как-то подойти к нему – успокоить, поднять его настроение. Помню когда жили в Отузах: - На перекопку виноградников приходили изюмовские ребята и как она им помогала с организацией питания, добрым словом, что спустя много лет  встретил изюмовского старика, который вспоминал об этом. А сколько мама по силе возможности  помогала слобожанам. Татарки её уважали. Часто её приглашали на татарские свадьбы в качестве почетной свахи. Сколько она всем помогала в годы голодовок. У нас в то время было две дойные коровы. От нас вышли замуж Феня Шевченко и Оля Притыкина. И когда в Отузах узнали о её смерти, женщины – старухи ночью пришли на её похороны. Каждое лето в Отузы  на заработки приходили украинцы: - дед Гончарук, Сергей Возный, Макар Безик и эти трое были с нами, как родственники. Жили в одном дворе, праздники встречали вместе. Мама их обстирывала, латала их белье, иногда журила. Сергей стал впоследствии поваром в доме отдыха. Макар поступил на рабфак, а затем учительствовал. Мама была уважаемым человеком в деревне, часто нас навещали председатель сельсовета и другое начальство. И кто бы не приезжал из руководства в совхоз к папе, всегда останавливались у нас, как дома. Несмотря на мизерную папину зарплату, вела хозяйство так, что мы жили безбедно. Умерла бедняга трагически, сильно обгорела. Готовила во дворе на печке и на ней загорелось платье. И уже стала поправляться и сердце не выдержало. Умерла в цветущем июне, в расцвете сил. Эх мама, мама, сколько ты сделала для нас хорошего. Как тяжело вспоминать.
          Папа: большой души человек. Всегда добродушный и приветливый, любящий жизнь. Сумевший своим трудом дойти до должности главного винодела крупного винсовхоза. А на старости лет домработница, и это при двух, живых, сыновьях. Начав до революции рабочим в Крыму, на виноградниках помещика.  Быстро постиг  премудрости виноградарства, садоводства, и технологию виноделия. С установлением советской власти в Крыму. Организатор совхоза «Отузы», общественный деятель: - член комбеда, ревкома. До 1925 года на разных должностях, старший рабочий, винодел, виноградный мастер, агроном. С 1925 по 1930 гг совхоз реорганизован в отделение № 3 винсовхоза «Судак». Он же заведующий отделением и агроном, учетчик и кладовщик. За время своей работы в Отузах окультурил, омолодил, виноградники бывших хозяев помещиков, которые вошли в совхоз. Его отношение к людям – было исключительное доверие. Когда было плохо с деньгами его записки в магазин, сельпо принимались безоговорочно. А при поступлении денег в кассу совхоза его «векселя» обменивали на деньги. Помню 1928 год, выпал снег толщиной около метра. Ударили сильные морозы. Народ в деревне остался без работы, без продуктов и топлива, так как все дороги были занесены снегом. Вот в эту тяжелую годину к папе потянулись не только рабочие совхоза, но и бедняцкое население. И он пошел на то, что все что можно было выделить на топливо из хозяйства совхоза раздал людям. Раздал все деньги из кассы под последующее отработку. А затем пошли его записки «векселя». И никто его не подвел, как только появилась работа, все рассчитались с долгами. Правда при ревизии ему за такое было наложено строгое взыскание, но за него вступилось население деревни. Совхозу не разрешалось иметь общежитие, но вопреки запрету он организовал небольшое, на пять человек. В одном из сараев, в казенном саду, оборудовал баню. Русские приняли это с восторгом, татары с недоверием. Особенно понравилась парная. Ввел в правило поездки каждое воскресенье в Феодосию, на базар.
  - «Да, как все таки мало мы знаем о своих родителях и близких», -  закрывая тетрадь, осуждающе подумал Андрей Николаевич. Тогда они, дети были молоды и мало интересовались жизнью своих родителей и близких. Все сводилось к поздравлениям с праздниками, днями рождения и семейными датами да короткими разговорами. Нет, чтобы посидеть, поговорить, расспросить, поинтересоваться прожитой жизнью.  Только теперь пришло это осознание. Сколько интересного и поучительного могло бы им поведать старшее поколение, будь они чуточку терпеливы и внимательны к старикам.   
                Июль, 2016 г.