Краешек Вселенной

 
«5 января 4100 года по земному летоисчислению. Неизвестная Планета-Астероид – Земле.
Милая Мели! (смешно, правда? Я прочла, что люди изъяснялись так 2 или 3 тысячи лет назад. С тех пор, как мы окончательно запутались в истории, стремясь всё сделать ясным и точным, никто ничего не может утверждать. Даже мы, постигшие Тайну).
Где ты сейчас, сестра моя? Ты, кто живёт так же медленно, беззвучно, правильно, как и все остальные. Мы с Кнедликом шлём тебе привет (совсем уж глупо, скажешь ты, как можно пересылать то, чего не положишь в коробку). Ты никогда не получишь это письмо. Но как же мне радостно, хорошо, оттого, что я пишу его. Да-да своей рукой и специальным приспособлением. Забыла, как называется…
Мне грустно без тебя, Мели. Но теперь я знаю, что такое счастливый (помнишь, как долго мы искали это странное слово во всех словарях и не могли найти? Глупые дети. «Дети всегда глупы, - сказал тогда Наблюдатель. – И мы никак не можем найти от этого верного средства…»). Слишком много всего в скобках…»
 Мия отложила письмо в сторону и задумалась. «Вредная привычка – думать о вещах, будто ищешь их истоки, когда нам уже всё объяснили. И писать письма. Так делают на Аймикроне, застрявшем в древности». И она улыбнулась: «Смешное слово – застрявший».
А Кнедлик рассуждал: «Что за сочетание Неизвестная Планета-Астероид? Но союз учёных Луны решил так, и не было случая, чтоб с ним кто-то спорил. Я первый. Только об этом никто не узнает. Ну и что? Зато я знаю».
Во-первых, данные о её существовании были записаны в Книгах Учёта ещё 500 лет назад. Тогда же и начались споры об использовании. Потом время споров ушло. Во-вторых – да, плоский астероид, достаточно большой не то, что для двоих – для целого племени!
Кнедлику нравились тишина, нарушаемая только ветром, беззащитные и приветливые цветы, звёзды в розоватой или сиреневой дымке. Они плыли над его гладким каменным островом, медленно рассекавшим безграничный чёрный Космос, расцвеченный множеством огоньков. Бесконечная ночь за гранью купола – искусственной атмосферы их дома, где царила весна. Если ему случалось выходить, в защитном костюме по очень старым технологиям 30го или 32го столетия, когда время начало во многом повторяться – звёзды становились ярче, но уже не мигали приветливо, а щурились, словно изучали его повадки и прикидывали: хороша ли добыча? Так сирены зазывали Одиссея в океан, обещая вечную свободу, безликую, беспечальную.
Но Кнедлик не знал о той, слишком далёкой истории, да и звёзды не пели, не рассказывали сладкими голосами. Они только смотрели, заговорщицки перемигиваясь.
И исчезли многие цвета и хрупкие оттенки. Там жёлтый карлик – обыкновенное солнце, вокруг него крутятся-вертятся какие-то планеты. Одна из них обязательно обитаема: наслаждается своей юностью, устало движется под бременем веков (как и родная для двух изгнанников Земля), медленно умирает (как Государство Луна, о чём все знали и все молчали). «Всегда бывает одно из трёх», - думал Кнедлик.
Потом он обернулся и встретился глазами с грустным Кроликом. «Пора», - решил  Кнедлик. И побежал домой вприпрыжку, иногда подлетая так высоко, что Кролик от беспокойства обхватывал мордочку лапками.
- Ой, упадёт, ой, не рассчитает! – дёргал он Мию за рукав.
- Не думаю, что он вообще считает, - спокойно ответила Мия. Она нажала рычажок и открылась внешняя дверь.
Кнедлик осторожно впорхнул в неё и застыл перед перегородкой, улыбаясь. Мия, в том же странном порыве, коснулась его пальцев кончиками своих, ощущая, какая тонкая стена разъединяет их и как легко её сейчас преодолеть. Но механизм дал сбой.
«Давай же, впусти меня!» - говорил нетерпеливый, ласковый взгляд за перегородкой.
Мия развела руками. «Сломано!» - высветилась на куполе красная тревожная надпись.
- Так и знал! Так и знал! – Кролик бросился в Командный центр, комнатку «со множеством непонятных штук», как говорила Мия.
Пока юный талант из Государства Луны копался в ненадёжном моторчике и пробовал его заодно усовершенствовать, молодые люди сидели по разные стороны купола спиной друг к другу и смотрели каждый на свои звёзды.
- На сколько хватит жизнеобеспечения твоего костюма? – крикнул, высовываясь из Центра, как из норки, Кролик.
- На месяц… где-то, - неуверенно протянул Кнедлик.
- Эх, старые технологии!.. – буркнул Кролик. – Ничего, за месяц я что-то придумаю.
Мия вздохнула. Кнедлик тоже. Он уже скучал по траве, по воздуху, по Мие, как по единому целому, неделимому шарику крови, заставлявшему сердце биться.

    ***  (Прошлое. С чего всё началось)
Когда-то, копаясь в Большом Архиве, Мели нашла старую запись под заглавием «Стихотворения». Чтение посторонней литературы в северной стороне не поощрялось, хотя и не запрещалось.
«Со мною вековечная печаль…», - прочла девочка вслух. – Мия, ты слышала? Как такое себе представить: век и вечность одновременно? Люди действительно были глупы. И ещё: печаль. Пережиток. Если в мире всё объяснимо, то многие чувства излишни. Это третий закон.
- Четвёртый, - поправила Мия. – Тебе нужно лучше учить. Иначе отправят в школу.
Мели поморщилась. Заведение позора. Для отстающих. Все же будут знать. И молчать. Но она станет рангом ниже. Гордость – одно из немногих чувств, не запрещённых Декларацией. Государство Луны называло его неотъемлемым свойством человека.
Мия тогда думала, что сестра права. Сейчас она знала: мир полон загадок и противоположностей. И Вечность тянется через всё, невидимо связывая песчинки времени. И века чем-то похожи один на другой.

Перед Изгнанием Мия не была Деятелем, а занималась той работой, которую назначали совсем не думая об улучшениях или внешней угрозе. Что было заботой небольшой и активной группки Сознательных, как их называли прочие граждане, произнося это слово со значением.
Кнедлик был ещё ниже рангом, балансируя на грани с уклоняющимися. Потому его воспитывали в школе целых два года. И оттого он так полюбил свободу и уединение жизни на Астероиде. А Мия иногда грустила, ведь ей хотелось побольше всего: земли, травы, улыбчивых людей. Как было на Аймикроне, куда их отправили в попытке перевоспитания. Тщетно. Отсталость местных жителей не ужаснула, а восхитила Мию. А Кнедлик вслух заметил: «Технологии хромают, а так – жить можно».
Тогда Совет и принял крайние меры, выслав их в Систему-У. вконец испорченный Кнедлик тут же окрестил её Краешком Вселенной.
Совет на днях с гордостью докладывал, каких успехов достигло правительство Земли к юбилею Декларации. «Средняя продолжительность жизни – 300 лет («сравнялись с воронами», - хихикнул тогда Кролик и его подвергли аресту). Полная управляемость атмосферой (тут пошёл дождь, но Верховный сказал, что так задумано). Только полезные чувства, мысли и деятельность. Кроме (докладчик выразительно посмотрел на заключённого в куб Кролика) редких вредителей, которые просачиваются не чаще двух раз в год. Но нейтрализация работает без сбоев».
Он говорил ещё долго, долго. Кролик восклицал, что уши вянут и даёшь революцию, но куб не пропускал наружу ни единого звука. Мия, стоявшая рядом, единственная, кого интересовала судьба Кролика, украдкой наблюдала за метаниями лунного гостя в хитро сделанном устройстве.
- Не смотри на него, – передала ей скрытое мыслепослание сестра. – Ты теряешь равновесие.
Компрометирующее мыслепослание было тут же перехвачено Центром Порядка и Мию взяли на заметку. Но она не могла отвлечься от Кролика, не осознавая, что позволяет себе уже второе запрещённое чувство: сострадание. Первого пока не уловил никто, оно сияло и росло, готовое при случае перелиться через край.

В прошлом месяце она познакомилась с Кнедликом. «Это ненадёжный», - шепнула ей сотрудница, её соседка слева. «Говорят, ему дали последний шанс на исправление в типичном производстве».
Сплетни Государство Луны тоже не запрещало.
Кнедлик прошёлся вокруг рабочих и подошёл к Наблюдателю.
- Задача ясна. Приступаю, - бодро сказал он.
- Разрешаю, - ответил Наблюдатель
«Ты сейчас ненастоящий», - вдруг промелькнула у Мии нежелательная мысль. Кнедлик взглянул на неё равнодушно, но Мия вздрогнула – не передала ли она случайно мыслепослание? Нет, она себя контролирует. Хотя и чувствует лёгкий жар и что-то, похожее не то на страх, не то на лёгкое и приятное.
- Сбой программы! Сбой программы! – замигал маленький робот-контролёр и подлетел к ней.
«О чём это он? И где я? – Мия слегка потерялась. – Нет. Я это я. И я работаю», - твёрдо сказала она себе и выпрямилась.
Робот улетел.
- Вы испытываете нездоровье? – сурово спросил Наблюдатель.
- Нет, - уверенно ответила Мия. – Наверное, контролёр сломался.
- Не используйте слово «наверное». Забыли? – ещё резче сказал Наблюдатель.  – Вы должны оставаться в надёжных.
Мия покорно склонила голову, и ей показалось, что Кнедлик усмехнулся. Но так, чтобы было заметно только ей.
Когда утром они выходили из здания, Мию кто-то дёрнул в сторону и уволок на перекрещивающиеся линии – пространство, свободное от наблюдений.
- Ты что? – она разозлилась. Это было плохо. Выход из равновесия.
- Ты послала мне запрещённый мыслеобраз. Я знаю правила, ведь я часто их нарушаю. Зачем? – Кнедлик казался спокойным, только глаза блестели.
- Я?.., – Мия вспомнила, что подумала тогда о маленьком кролике-барабанщике, увиденного в далёком детстве в бабушкиной шкатулке. Эту вещицу её последняя обладательница добыла на складе Музея  Примерной Древности – отдала за неё новенький зеркальный оцениватель! Потом родственники запихнули шкатулку в семейный архив. А Мия, с её неисправимым любопытством, которого она сама стыдилась, но тайно проявляла – нашла её.
- Ты подумала: весело будет? – продолжал он.
- Нет…
-Лгунья, лгунья! – он неожиданно улыбнулся. – Такая же, как и я, если не большая.
Кнедлик прогуливался по линиям, то пропадая, то вновь появляясь в поле зрения Наблюдателей. За ним следили с ленцой, убеждённые в его обречённости на скорое Изгнание.
- Смотри, как они уверенны в своей правоте – даже предоставляют нам некоторую свободу. Допускают недовоспитание. А ведь ходят слухи, что таких как я… как мы уже немало.
Тогда Мия молча ушла. А на следующий день и после приходила взволнованная на перекрёсток и ждала собеседника. Оказалось, мир не так прост. И она не хотела справляться с соблазном рассмотреть его с другой стороны.

Через месяц после ареста Кролика и заслушивания доклада Мия совершила отчаянный, поразивший её саму поступок. Навестила узника. Это не запрещалось, но осуждалось.
- Бедняга Кролик, - вздохнула она. – Ты, наверное, скучаешь по лунным полям? Они такие странные. Наблюдают за нами, а сами живут как пожелают.
- Глупые, - заметил Кролик. И всполошился: - Ты кто такая? Лазутчица? Разведчица? Профилактика?
- Не-а, - Мия, чувствуя себя легче и свободнее ветра, грызла яблоко и мурлыкала древний напев из шкатулки. – Новое поколение.
И тут её схватили. А Кнедлик, тщетно прождавший разоблачения, пришёл сам.

- Мы её высылаем с э-э-э… гостем-кроликом далеко за пределы, - сказал Страж и посмотрел на посетителя отработанным выразительным взглядом.
- За пределы чего? Государства, Континента, Солнечной системы? – холодно поинтересовался Кнедлик.
- За пределы Договора, - очень чётко произнёс Страж и продемонстрировал зубы, что по протоколу означало дружеское участие.
- Позвольте уточнить провинность, - Кнедлик повернул руку ладонью вверх – в протоколе это записано как вежливая просьба.
- Неслыханное! – вдруг услышал он голос Старшего за спиной. – Девушка признаёт внезапность чувств, тяжесть выбора и что мир полон тайн.
Старший медленно, с неумолимостью громадного корабля, бороздящего просторы Вселенной, надвигался на них. Он говорил громко, но ни возмущения, ни злости – ничего, отходящего от нормы не было слышно в его голосе.
- В былые времена люди сказали бы: представляете? И я отвечаю, как ответил бы им: представляю.
Кнедлик поднял глаза и в них вновь сверкнули огоньки той полнокровной жизни, в которой Мия столько лет боялась признаться собственному сердцу. Юноша помедлил, чтобы сполна насладиться роковым моментом и добавил:
- Человек ничего не знает.
В тот же вечер Старший объявил тревожное собрание. А в соседней белой башне умирал Верховный Представитель. Лунный Кролик во всеуслышание объявил на суде, что это не совпадение.
- Новое поколение здесь. Вы его ничем не отмените. Все эпохи проходят, милые мои, и ваш порядок рухнет. Это движение истории!
Все зааплодировали.
- Хорошая речь, - бесстрастно заметил Старший. – Протокол велит вас похвалить. И побить в ладоши, как почему-то принято у вас в Государстве.
- Потому вы напоминаете парад старых роботов, друг мой, - пробормотал Кролик. А вслух воскликнул: - Скучно!
От последнего слова суд пришёл в ещё большее недоумение. И решил пока отгородиться от неизученной угрозы расстоянием.

Пока Кролик чинил, Кнедлик скучал, Мия беспокоилась, Мели читала письмо, Верховному Представителю отдали последние почести и новый Представитель придумывал такой закон, чтобы и традицию соблюсти, и как можно меньше изменить – наконец многие осознали, что эпоха надломилась.
Министерства думали, что начнётся ровненько с одного из юных поколений, с компаний ровесников, скрытого движения, легко раскрывающего себя. Но оно пришло с разных сторон – Другое Время. Его не могли ни замедлить, ни отвлечь от него внимания большинства чем-нибудь простым, приемлемым. Слишком поздно командиры признали, что их положение можно поколебать. Нова эпоха заявила о себе.

Кролик смущённо постучал по перегородке. Кнедлик меланхолично посмотрел на него. Ему не хотелось отвлекаться от звёзд. Казалось, вот-вот произойдёт что-то важное и его нельзя пропустить. Лунный житель покачал головой. «не открывается», - было в мыслепослании. «Не страшно», - ответил запертый. «И даже на важно», - отчего-то подумал он. От безликой массы звёзд отделился маленький огонёк – движущийся объект.
- Чего это? – всполошился Кролик.
- Новый корабль? – решила Мия. – Ещё изгнанные?
Кнедлик с воодушевлением наблюдал за огоньком. Он быстро вырос, расправил крылья…
- Корабль! Корабль! – так же могли радоваться выжившие на необитаемом острове. Каких-нибудь бы людей. Двое или трое – слишком мало, чтобы не утратить связь с могучим течением жизни. Обычных, скучных. Одичавшему они покажутся высшими существами.
Их было 95 – целое поселение. И ровесники Кнедлика, и взрослые, и дети. Никого старше сорока. Удивительно, что с ними прибыл переговорщик. Он быстро починил вход («Конечно, специальные инструменты!», – негодовал Лунный Кролик), походил по комнатам, и особенно по саду, поджав губы. Не ответил ни на один вопрос о планах правительства, неодобрительно взглянул на полезные изобретения Кролика и улетел на своём корабле.
- Он подумал о том, что твоя сестра получила письмо, - шепнул лунный житель.
- Как? – изумилась Мия. – Я же не отсылала и не могла отослать… Кролик! (укоризненно)
- Что поделать! Я должен был испробовать свою межзвёздную почту. Сначала на голосовом сообщении, а потом и на предметах. А ещё я первым услышал невольную мысль! – гордо подскочил Кролик. –Ты даже не заметила, да? Он подумал о письме невольно. Не огорчайся, но я думаю, твоя сестра ещё долго будет с ними.
- Ничего, я так и знала, - тихо ответила Мия.
«Запущенные» - согласно остроумному замечанию Исполняющего Обязанности без разбора и особого порядка были отправлены на Неизвестную Планету-Астероид, причём публично оглашённым приказом. О, Государство ничего не будет делать зря! Для жизни по основному закону они уже мертвы – а павших отсылали с Земли. В саркофагах, если в битве с жизнью проиграло тело, и на космических судах, если разум сбился с пути.


Бдительное око Луны смотрело на Землю. Смотрело, потихоньку впадая в забытьё.
«Давай, младшая сестра падай! – думали земные деревья, озёра, трава. – Закрой глаза».
Бунтарский дух на Луне, как и дисциплина, были сильнее. Кролики то и дело призывали к восстанию, если не затевали его. Их арестовывали, ссылали, публично лишали прав, запирали (худшее испытание). Но потом пришло Новое Поколение и сделало всё само. Отворило клетки, сбило с толку совершенные программы, провозгласило монархию во главе с Воображаемым Королём, Который Тут Же Испарился. На деле просто поставило своих надёжных людей на те же места. А инструкции на Землю перестали поступать.
- Как же так? – в панике метались Министры, Председатели, Представитель, даже не осознавая, что сейчас с ними.
Самовоспитание – страшная вещь! До Представителя потом дошло, ведь как главный, он обязан был обладать интеллектом повыше и интуицией, хотя бы и скрытой, как смертный грех.
Паника, корабль тонет. Затем – просветление. Мы ещё живы, значит, что-то совершим. Приятие. Всё кончается, даже эта история.