Инфаркты

ИНФАРКТЫ

А.Широбоков

                «… Жизнь подобна паутине
                Иль изменчивым волнам...
                Бог нам дал по половине -
                Остальным Он правит сам!»

                Артур Наумов



                Разные болезни сопровождают среднестатистического мужчину с самого раннего детства. Это ветрянка, коклюш, скарлатина и свинка, в конце концов. Взросление протекает с гриппами, ангинами и заканчивается у некоторых ещё и венерическими заболеваниями – триппером, например.

               Из всех этих ранних бед меня посетила только скарлатина в шесть лет. Помню, лежал в палате на четверых в больнице им. Веры Слуцкой, что у Тучкова моста в Ленинграде. Наверно, недели три. С пяток слезала кожа, а в тумбочке стоял стакан подсыхающей красной икры – говорили, что это полезно при скарлатине. Из стакана торчала чайная ложка. Принимал три раза в день – как лекарство. Лакомством тогда это не считалось. А потом, по выздоровлению, был мой позор на весь Васильевский остров. Врачи сказали, что после болезни бывают осложнения на уши. Из проходной больницы я был выведен в июне в зимней шапке с завязанными ушами. Все мои сверстники были в кепках и тюбетейках… А, я!..

                - Мне стыдно так идти, - плакал я и просил взять такси.

.             Такси папа брал не часто. Я бы сказал, очень редко. Помню, привезли меня из Куйбышева. Стоим с родителями в очереди на такси у Московского вокзала. Хвост длинный… Подходит какой-то дядя. Предлагает довести за три рубля на Васильевский остров. Просит за услугу дороже, больше чем в три раза. Папа гневно отказался. И мы ждали своего такси минут сорок. Прижимистый был мой папаша! Он и в бане-то не часто покупал мне лимонад. Правда, и себе пиво не брал, потому, что не пил. А я шёл тогда из больницы домой в шапке и сгорал от стыда.

              Потом болезни посещали меня не часто. Видимо, сказывалось неплохое питание дома – за этим мама тщательно следила, да и занятия спортом сказывались: - два раза в неделю баскетбол и один раз лёгкая атлетика - до изнеможения. Районные, городские соревнования, спортивные разряды. Короче, лёгкие болезни были только в радость – не надо было в школу ходить… Зубная боль – это уже другая история.

                Летели годы, десятилетия. Перестройка, гласность, зарождение капитализма в России. Первые кооперативы. У меня в активе - написанная, но незащищённая пока кандидатская диссертация, разработка и испытания инфракрасных приборов созданных в открытом мною научно-техническом кооперативе. Отсюда, стрессы, стрессы, стрессы. Как – то раз я узнал о продаже финских старых фундаментов вместе с земельными участками на Финском заливе, в ста пятидесяти километрах от Питера. Дело хорошее. Можно выгодно вложить деньги. Навёл справки. В администрации говорят: - Оформите у нас зал бракосочетаний - будем думать. Послал двух сотрудников. Месяц они там крутились, даже шторы купили за свой счёт. Так вот, участки с фундаментами выделили только им. Мелочь, конечно, но на нервы действует. Правда, потом каждую зиму их постройки грабили – народ там оказался вороватый.
 
                В тот злополучный день во второй половине декабря я сидел в кабинете замдиректора одной крупной, тогда ещё государственной, компании. Замдиректора собирался в очередную командировку во Францию, и я для рекламы предложил ему взять с собой нашу последнюю разработку – портативный прибор для наблюдения ночью. Показал действие прибора в длинном коридоре, когда выключили всё освещение. Всё прошло на ура и заняло часа два. А потом мы погрузились в модные тогда разговоры о побочном бизнесе, связанном с торговлей. Речь шла о торговле сухим змеиным ядом, партию которого мне предложили знакомые из Москвы. Тема нас увлекла, секретарша дважды приносила пустой чай без бутербродов, но обедать мы не ходили. Всё было бы хорошо, но курить в кабинете было нельзя, а прерывать разговор мне было неудобно. На улицу я вышел из проходной уже около пяти вечера.

               Машина моя была в ремонте, и домой мне предстояло добираться на метро и трамвае. Северный ветер усиливал десятиградусный мороз. Первым делом я потянулся за пачкой Беломорканала – папиросы я начал курить ещё с тех пор, когда в шестнадцать лет работал токарем. Масленые руки и сигареты были абсолютно несовместимы. Долгожданная первая затяжка и… что-то случилось внутри меня. Как будто судорогой свело ногу. Только свело не ногу, а что – то в грудине и в районе левого плеча. Сводило всё сильнее и сильнее. С этим я добрался на метро до своей станции, к счастью, были свободные места в вагоне. Выйдя на улицу, я довольно долго простоял, распахнув пальто и прислонившись к одной из закрытых дверей станции. Было холодно, но боль не проходила. Тут-то я, наконец, понял, что это – сердечный приступ. Лекарств, конечно, никаких с собой не было. Даже анальгина. Из литературы я знал, что спазм можно снять хорошим глотком водки или коньяка. Распивочная была метрах в двухстах на углу Московского проспекта. Короткими перебежками, а, вернее, короткими ковыляниями я, наконец, добрался до заведения. Три ступеньки наверх дались с большим трудом. Тёплый воздух, запах спиртного и… очередь. Неверной походкой я протиснулся к вожделенной стойке.
               
                - Куда ты прёшь без очереди? Тебе уже и так хватит, - раздался рядом участливый голос.

У меня не было сил даже обернуться. Более того, я не смог пересилить себя и попросить, сославшись на сердце. Показалось, что оправдываться - это как-то унизительно. Сил не было. Я повернулся и двинулся к трамваю. До дома на трамвае было две остановки. Как я шёл от трамвая до дома пару сотен метров, как поднимался на третий этаж – это отдельная песня. Придя домой, я нашел в аптечке таблетку бесполезного валидола, плюхнулся на диван и подумал, что так, наверно, и помирают. Потом набрался сил, позвонил в Скорую и открыл настежь входную дверь на лестницу. На всякий случай…

Скорая помощь приехала на удивление быстро.

                - Входите, дверь открыта, - с напряжением крикнул я, услышав звонок.

Вошёл, почти вбежал, коренастый доктор в белом халате. За ним шла медсестра с чемоданчиком. С бодрым голосом он приступил к лечению:

                - Так что у нас болит? Ах, да, в вызове написано. Сейчас кардиограммочку снимем, давлениеце измерим. Сестра! Приготовьте укол. Курите?

После укола сразу стало легче, а потом боль и вовсе прошла.

                - Ну, как. В больницу поедем? – спросил меня доктор.
                - Доктор. Какая больница! Работы полно, да и Новый год на носу. Полежу немного дома. Курить буду поменьше.
                - Смотрите, смотрите… Вы, конечно, человек молодой (мне было 46 лет), но шутить с сердцем не стоит. Если что – принимайте нитроглицерин. В аптеке – без рецепта.
                - Доктор. А вместо этого рюмочку можно?
                - Можно, но не больше пятидесяти грамм коньяка.
                - А водки?
                - Можно и водки, но мне коньяк больше по вкусу. Завтра весь день лежать!

С этим они и убыли.

                На следующий день мне был куплен нитроглицерин и, по моей просьбе, лёгкие болгарские сигареты. Курить я решил на кухне раз в полтора часа. Самочувствие было прекрасное, многочисленные телефонные разговоры по делам кооператива не напрягали. Перспектива со змеиным ядом из Москвы радовала. В час ночи я вышел на кухню покурить перед сном. Затянулся и…опять. Снова нарастающая боль. Водки мне не дали. Таблетка нитроглицерина подействовала только минут через пятнадцать. Как раз к приезду врача. Опять кардиограмма, давление, укол.

                - Поехали в больницу,- сказала, на этот раз, женщина врач.
                - Доктор. Работа, скоро Новый год, - опять заныл я.
                - Вы дождётесь, что и работать будет некому, и Новый год Вы никогда уже не встретите. Поехали. У Вас инфаркт.

Вот это - да! Инфаркт. Какое интеллигентное, грозное и пугающее слово, – подумал я и отправился в сопровождении жены в больницу. Изредка включая сирену, машина въехала на больничный пандус.

                - Больной! Вы куда? На каталку, на каталку!

На каталке меня, как безногого инвалида, ввезли в приёмный покой. У меня ничего не болело, было слегка любопытно – ведь в больнице я не был с самого раннего детства. Первый входной осмотр, переодевание и снова в путь на каталке. Коридор, потом грузовой лифт.

                - Сестра. Куда мы едем?
                - В реанимацию.
                - Может, сразу в морг – у меня ничего не болит!
                - Больной, зря Вы так шутите. В морг ещё рановато.

                Реанимационная палата была слабо освещена. Кроме меня никого не было. Капельница. Минут на сорок. Первый раз в жизни! Потом какие-то таблетки и:

                - Больной, когда потребуется утка – позвоните. Кнопочка здесь.
                - А туалет у вас где?
                - В конце коридора, направо. А зачем он Вам? У Вас есть утка и звонок.
                - Покурить, например.
                - Больной, Вы с ума сошли.

Тем не менее, через час лежания и раздумий - куда и зачем меня привезли, я прошёл по пустому ночному коридору в туалет, где и покурил. Утка – это было унизительно. Утром в мою реанимацию доставили какого-то, судя по разговору, алкоголика, выходящего под капельницей из запоя. А потом меня перевели, вернее, перевезли на каталке, в общую восьмиместную палату.

         Повторная кардиограмма, капельницы, уколы, таблетки. Забавно, на процедуры меня возили, а покурить в туалет я ходил пешком. Вот и первый врачебный обход.

                - У Вас, - зав. отделением посмотрела в историю болезни, - Александр Михайлович, острый проникающий в какую-то (сейчас уже не помню) стенку сердца инфаркт. Будем лечиться.
                - Доктор. К Новому году успеем?
                - И не мечтайте. Три недели у нас, а потом на месяц в санаторий.
                - Ну, я и влип, - подумал я обречённо.

            В моей палате все восемь коек были заняты. Контингент был средне возрастной – от сорока до пятидесяти. Правда, присутствовал один дед дремучий. Ему было, сейчас об этом смешно вспоминать, шестьдесят восемь лет. Все в палате его называли на Вы. А мне на третий день перестали, в отличие от остальных, делать омерзительные уколы в живот, ограничиваясь только таблетками и нечастыми капельницами. С работы принесли цветной портативный телевизор, один из тех четырёх, которых в своё время я купил для лаборатории забавным способом.* Кормили нас сравнительно неплохо. Когда жена забирала дочку из детского садика, и они приходили ко мне, дочка с удовольствием ела за меня гречневую кашу, запивая компотом из сухофруктов.

                Стремительно приближался Новый год. Посетителей было много – и домашние, и с работы. Все что-нибудь приносили. Начальник производства нашего филиала из Соснового Бора принёс малосольного лосося и, почему-то, финскую рыболовную сеть, кто-то принёс красную икру, кто-то колбасу, сыр, фрукты. Было всё для достойной встречи Нового года. Одна только мысль мучила меня. Я и так и сяк пытался добиться ответа от лечащего врача – женщины средних лет. Она всё время уходила от ответа, пока я напрямую не спросил:

                - Может ли мужчина, то есть я, в расцвете лет и сил, выпить в Новый год, хотя бы символически?
                - Сто грамм, не более, - прозвучал короткий ответ, - С закуской.

                В канун Нового года в палате мы остались вдвоём с моим соседом – кого-то отправили в санаторий, а нашего деда передали жене для домашнего выздоровления – слишком стар, сказали, для санатория. Я стоял у своего окна в палате на девятом этаже, смотрел на пустынную за час до Нового года улицу и мечтал скорее выбраться отсюда, хотя бы в санаторий. Одно утешало меня. В тумбочке была маленькая бутылочка водки на двоих с соседом…

              Наступил 1992 год. Год сумасшедших потрясений для страны. Почти трёхтысячная в процентах инфляция. Когда я прибыл в санаторий Чёрная Речка, что примерно в восьмидесяти километрах от Питера, все мои сбережения в рублях уже обесценились, а потом и вовсе пропали. Хотя, по совместительству в своём кооперативе, я зарабатывал в десять раз больше, чем по основному месту работы, то есть, примерно три тысячи рублей в месяц. Полки в магазинах были пустые, но я ничего этого ещё не знал, оказавшись в двухместной санаторной палате. Соседом моим оказался крепкого телосложения кузнец из Каменногорска на Вуоксе, из тех мест, где находился наш подшефный совхоз Лазурное. Общих тем для разговоров и воспоминаний оказалось много.

                - И как ты здесь оказался? – спросил я его в первый же день.
                - Да выпили как-то раз крепко с друзьями, наутро что-то плоховато стало. Поправился пивком. Не помогло. Тогда добавил двести грамм водочки - вроде, отлегло. Пошёл на работу молотом помахивать. С молотом и упал. Очнулся в больнице. Сказали – обширный инфаркт. Теперь вот здесь восстанавливаюсь.

               За время нашего пребывания в санатории к нему в палату приходилось несколько раз вызывать врача делать укол – были какие-то сердечные приступы. А я жил как в прекрасном доме отдыха. Ничего не болело, ходил на лечебную физкультуру, на оздоровительную ходьбу в заснеженном парке и с удовольствием посещал столовую четыре раза в день – после тихого часа был ещё и полдник. Перед сном ещё был кефир без ограничения. Курил я три раза в день: после завтрака, обеда и ужина. Кормили нас прекрасно. Накануне можно было выбирать себе еду из трёх-четырёх предложенных наименований блюд. Каждый четверг полагался ещё и бутерброд с красной икрой каждому из четырёх едоков за столом. Бывало, что семейная пара, приписанная к моему столу, уезжала в Питер на выходные, предупредив меня, но не администрацию. Тогда моя жена с дочкой, приезжавшие ко мне в выходные, отъедались за моим столом в те голодные времена. Как-то раз, в обед давали консервированные ананасы на сладкое. Не все мужчины это любят. А тут, сидит за столом молодая симпатичная женщина с дочкой и за обе щёки уплетают эту, по тем временам, экзотику. Так, сердобольные, во всех смыслах, мужчины, принесли им десяток своих стаканов. Вот счастье-то было!

                Ближе к концу февраля, в процедурной комнате меня посадили на какой-то велосипед с утяжелителем вращения педалей. Обклеили датчиками.

                - Крути педали, - говорят, - Изо всех сил.

Я кручу, а врач смотрит в какой-то прибор. А крутить всё тяжелее и тяжелее.

             - Ну, вот, - сказала она, - При пульсе сто двадцать - изменений в работе сердца не наблюдается. Следите за пульсом. Не превышайте. Не курите, не пейте крепкого спиртного, принимайте рекомендованные лекарства, не поднимайте больше пяти килограммов и больше ходите пешком. Ежедневно!

С этими жизнеутверждающими напутствиями меня через день выписали и отвезли на машине с красным крестом домой.

          Районная поликлиника отправила меня в нашу поликлинику, институтскую. Она у нас была не хуже районной, а может, даже и лучше. Современные приборы – недаром наш директор, стремясь стать членом корреспондентом Академии Наук, открыл новое направление: - Тепловидение в медицине. Отсюда и терапевты, хирурги, стоматологи, гинекологи, психиатры. Сейчас этого ничего нет.
Хожу по пять километров, как рекомендовали, по Московскому проспекту. От Парка Победы до Сенной площади и обратно. Питаюсь скудно – с деньгами плохо, заказов для кооператива нет. Курю три раза в день и каждый месяц прихожу в нашу институтскую поликлинику на кардиограмму. Больничный лист – три месяца.

       В марте не выдержал и поехал к себе на Валдай на зимнюю рыбалку. Машину к тому времени починили. Снегу на озере - по колено. Внизу на льду – вода. Идти очень тяжело. На лыжах – невозможно. При минус 15 налипает и тут же замерзает мокрый снег на лыжах. Пройду пешком метров триста, измерю пульс Ага, 120 – сижу на рыбацком ящике, жду. Вот, пульс уже 75! Иду дальше. Поймал, между прочим, за поездку довольно много щук. И ещё, стал я покуривать и боязливо выпивать.

        В конце третьего месяца прихожу в знакомый медицинский кабинет. Незнакомая медсестра снимает кардиограмму.

                - И чего Вы сюда пришли? У Вас ничего нет.
                - Как нет? Острый инфаркт, проникающий в какую-то там стенку! Как нет? Посмотрите выписку из больницы в моей карточке!

Мне стало даже немного обидно. Та позвала главврача. Посмотрели они кардиограмму.

                - А Вы знаете, - сказала мне главврач, - Я сама удивляюсь. Но следов инфаркта на кардиограмме у Вас не осталось. Не обнаружено, так сказать.
                - И, слава Богу, - подумал я, - Спасибо, - сказал я главврачу.

           Прошло семь лет. Помимо основной работы, я поднимал канистры с бензином, колол дрова на валдайской жаре, начал снова курить и выпивать, не только после бани… Всё бы хорошо, но тут…тёща. Есть такие люди, в глаза которым смотреть просто невозможно. Не потому, что ты врун. Глядя им в глаза, ты чувствуешь, что из тебя уходит энергия. Таких наших визави называют душевными вампирами. Они подпитываются нашей энергией, после чего приходят в хорошее расположение духа. А так, они довольно часто скандалят, пока в глаза не глядят… Вот таким вампиром и была моя тёща. Помню, колол я сухие еловые дрова для бани не тем топором. Кололось дрова плохо. Потом пошёл топить соседскую баню по-чёрному. Как-то в организме, чувствую, нехорошо. Только начали с соседскими стариками-хозяевами бани греться, думаю, нет, надо выйти в предбанник, как-то плоховато. Вышел, вдруг всё закружилось и лежу я на полу. Неожиданно, кстати. На шум вышли старики. Сидят на лавочке. Я на полу «отдыхаю». Прошу чем-нибудь накрыть. Холодно. Накрыли половиком.

                - Вот так люди и умирают, - говорит один старик другому.

Они были старше меня лет на двадцать с лишним. Потом, к удивлению стариков, я оклемался, даже помылся, дома попросил немного водки и поехал после обеда на рыбалку. Но тёщины глаза!.. В середине осени я повёз всю компанию назад в Питер. По дороге пришлось принимать сустак- лекарство для сердца. До этого много лет даже не думал о лекарствах. Погрузка, трёхсот километровый переезд, разгрузка там и сям, короче, на следующий день вызвал врача.

                - Поехали в больницу, - сказал он, - Не вздумайте отказываться.

Потом снова каталка, реанимация, палата.

                - У Вас старый инфаркт, сказала мне врач в больнице, - Давний. Ещё три дня здесь будете у нас, потом в санаторий.

                Снова санаторий «Чёрная речка». Ничего нового. Опять, кстати, икра по четвергам. Соседом по палате оказался Валера, жизнерадостный симпатичный дальнобойщик среднего роста с большим стажем работы. Он приехал в санаторий на своём Жигулёнке шестой модели. Элитный дальнобойщик, между прочим, с правом выезда за границу. Для этого, как он мне рассказал, надо было состоять в КПСС, иметь безупречные характеристики и состоять в браке с гражданкой СССР. Он мне ещё рассказывал, как они возили через границу «левые» холодильники и, такую же «левую» бытовую технику из Финляндии, и, кроме этого, много чего интересного. Лечили Валеру усердно, кололи, давали пригоршни таблеток, но после этих лечений Валере всегда было плохо. Врачи недоумевали. Как-то раз, обклеив Валеру всякими датчиками и привесив коробочку, куда все показания датчиков записывались, дали Валере сутки, чтобы он был как на ладони, с точки зрения медицины. А до этого Валера познакомился в санатории с невзрачной гражданкой из Лен. Области. С сердечницей, как положено. Их роман развивался стремительно и, вот, сегодня, когда роман должен был перейти в окончательную стадию, на Валерку наклеили датчики.

                - Саша, что мне делать? - недоумевал дальнобойщик, - я буду с дамой…, а тут датчики.

Я, как человек из науки, всегда любил эксперименты.

                - Валера, веди себя, как без датчиков. Действуй. А потом посмотрим, что врачи скажут при расшифровке.

Валера действовал в санаторном парке часов до одиннадцати. Я его еле дождался, не ложась спать. Наутро Валера пошёл снимать коробочку.

                - Интересно, сказал врач, - А что у Вас происходило в десять вечера?

- Я быстро поднимался по лестнице, - ответил любитель санаторной любви - ответ я ему заранее подготовил.

             Потом нас выписали. При последнем осмотре у Валеры врачи нашли язву желудка. Даже не извинились. Проблем с сердцем у него не оказалось. Вот, поэтому, он так реагировал на сердечные лекарства. Домой мы уехали на его машине.
               
                Незаметно пролетели ещё шесть лет. Лекарства я так и не пил. Пил другие напитки и курил. Летом - Валдай, рубка дров - пять кубометров за три дня в жару, бани, охоты, рыбалки. Осенью приезжаю в Питер.

           - У вас нет родниковой воды, - проявила заботу подруга жены, - Я вам на машине привезла с дачи. Шесть баллонов.

У неё тогда была Волга. А баллоны были по десять литров. Я схватил сразу два и к лифту. А лифт не работал… Быстренько, практически без остановок, я поднялся на свой шестой этаж сталинского дома. Высота потолков – больше трёх метров, между прочим. Что-то снова по лестнице спускаться вниз - не захотелось. Остальное доставили наверх жена с подругой. Наутро - снова Скорая…

             Палата в больнице рядом с домом была достаточно убогая и тёмная. Правда, и в ней у меня обнаружили инфаркт. Капельницы, уколы, таблетки.

                - Не хотите ли Вы лечиться в более комфортных условиях?- спросила меня лечащий врач. У нас есть более удобные палаты. Девятьсот рублей в сутки.
                - Деньги сразу или по безналу? – поинтересовался я.
                - Можно и по безналу, - ответила мне представительница «бесплатной» медицины, - Только надо заключить договор.

Позвонил своему главному бухгалтеру. Приехала с печатью. Я всё подписал и переехал в прекрасную солнечную палату. Опять на три недели! Потом, пропуская подробности, подошла и выписка из больницы.

                - Какой санаторий? Домой, домой! Там и восстановитесь. В Ваши-то годы…, - сказала главврач.

Потом жена к ней зашла, мы обеднели на несколько тысяч, но я снова поехал в санаторий Чёрная речка. В третий раз. Там всё было по-прежнему. Друзья мне организовали отдельный номер. С питанием в столовой санатория на этот раз было более скромно, чем раньше, но по четвергам всё равно была красная икра.

              Снова прошли семь лет. Жду, что мне ещё судьба преподнесёт. Я верю в судьбу. Не так уж много от нас самих зависит. И вообще-то, мне кажется, что настоящего мужчину инфаркты, как и шрамы, только украшают. Это вам не какой-нибудь геморрой!

·Рассказ «Ах, наука»