Из рассказов моего деда. Про портсигар...

- А ты знаешь, что деревянные украшения Собора Парижской Богоматери, вырезаны из кавказского самшита?
- Нет...
- Ну вот, теперь знаешь...
( Из экскурсии... )


- Нет, что ни говори, а самшит растёт очень долго. Вон, видишь, - и дедуля показал на куст с маленькими тёмно-зелёными листиками, что рос около калитки. Знаешь сколько ему лет? Сорок. Потом подумал и с сомнением добавил, - а может и сорок два. Представляешь, сорок два года рос, а он всего лишь куст, а до большого дерева, ему ещё расти и расти.
Затем чиркнул спичкой, прикурил сигарету, давно вставленную в мундштук, втянул в себя порцию дыма, выпустил его в верх и улыбнулся, - вот так-то, сорок лет, а он ещё ребёнок супротив дерева...
  В этот раз я опоздал. За столом, судя по настроению, они сидели давно, обед у них плавно перешёл в ужин, гости и хозяева давно наелись, и немного захмелели от выпитого вина, да и разговор протекал плавно и без эмоций. Уже были переданы все приветы, и вручены все подарки, уже вспомнили всех родных, кто где, и как давно...
Оказывается приехали родственники, как снег на голову, на своей машине, и без предупреждения...
А я с самого утра решил рвануть на озеро Рица, ну не мог я отказать себе в этом удовольствии, и не само озеро манило, нет, хоть и красиво оно чертовски, и даже очень, а дорога, именно дорога туда, её красота...
Где за каждым новым поворотом новый восторг...
Где встают во весь рост величественные горы, и от их красоты дух захватывает...
А сбоку обрыв, и  ты на краю, и смотришь в пропасть, и дух захватывает ещё больше...
А отвесные скалы и водопады?
А каменный мешок?
- А на этом большом обломке скалы, - говорят, пел сам Поль Робсон...
- Да нет,  это только очередная легенда Советского Союза, - скажет кто-то...
А пусть даже и легенда, но как там красиво, что хочется самому петь...
Хочется кричать от восторга...
- Мы тогда работали в Пицунде, - продолжал свой рассказ мой дедушка, рубили самшит, и готовые брёвна грузили на баржу. Это сейчас там курорт, и дома отдыха, а тогда сплошной лес. Реликтовая сосна и самшит, ну и деревни кое-где...
- Весь?
- Что весь?
- Самшит рубили?
- Нет, конечно, не весь, только самые толстые деревья, те, что были помечены краской...
Дедуля опять закурил, выпустил дым вверх, подумал, и продолжил:
- Мастер говорил, что самшит за сто лет только на десять сантиметров в диаметре вырастает. Это за сто лет, представляешь, всего десять сантиметров, а двадцать пять сантиметров, а тридцать?
- Ну вот, каждый день пилили, убирали ветки, сушили, а потом таскали брёвна на баржу. Ох и тяжёлые же они были...
- И вот, однажды вечером, уже после работы дело было, поужинали мы значит, выпили немного, ну и лежим отдыхаем, разговариваем. И тут, слышим Анастас и говорит:
-  Да я один это бревно затащю на баржу, на одном плече...
- Анастас кто? Да это грек, ох и сссильный же был мужик...
- Да куда тебе, - отвечает Борис, мой напарник, мы вместе с ним брёвна таскали, тоже здоровый был детина, высокий, жилистый....
- А спорим, - подскочил Анастас, давай спорить, что дотащу один...
- На баржу?
- На баржу...
- На что спорим, что не затащишь, - загорелся Борис...
- Четверть водки и закуска...
- Идёт. И они ударили по рукам.
- Анастас тут же, ну и все мы конечно, подхватились и пошли к готовым брёвнам. И хоть и сильный он мужик, но и ему тяжело далось это бревно, он весь надулся от напруги, лицо красное, от напряжения перикосилось, а жилы как верёвки вздулись. Ну, думаю, сейчас бросит. Нет, хоть с трудом, но взвалил его на плечо, и потащил.  Идёт, а оно раскачивается из стороны в сторону, длинное, метров пять будет. Ух, аж мне тяжело было смотреть на него. Но дошёл до баржи, постоял немного, примерился, и по сходням, на баржу, шаг, другой, третий, а тут волна, откуда она взялась, не понятно, вроде и море спокойное, набежала значит, качнула баржу, и всё, капут, не удержал, упало бревно в воду. Дедуля помолчал немного, подумал, не торопясь затянулся сигаретой, выпустил дым и произнёс:
- Мдааа...
- И что,- не выдержал я.
- Да ничего, утонуло бревно.
- Тьфу ты, - тут уж не удержался я. А кто выиграл?
- Бревно выиграло, оно не поехало за границу, а осталось лежать на дне моря, - улыбнулся дедушка. Ведь эти брёвна за границу продавали, говорят, за золото. Давайте лучше выпьем, а то в горле пересохло, - и он взял кувшин и стал разливать вино по стаканам.
Выпили, закусили, и тут уже дядя Ваня не выдержал:
- Пап, ты уж, давай, дальше рассказывай, а то замолчал на пол пути...
- А что рассказывать Ваня, на следующий день оба спорщика купили чачи, закуски и мы вечером, всей бригадой гуляли...
- Нет, ты дальше, про портсигар расскажи...
- Аааа, - улыбнулся дедуля, про портсигар, ну что ж, можно и про портсигар, - он не спешно достал новую сигарету, вставил её в мундштук, пропел в пол голоса свою любимую песенку — браво браво рюский штук, курит трубка без мундштук, прикурил её, посмотрел на нас, ухмыльнулся и продолжил:
- Однажды подходит ко мне, - дедуля задумался. Евдокия, - позвал он бабулю, кем он мне приходится...
- Кто?
- Ну этот, Стешин брат, Иван.
- Так, он Василию шурином приходится.
- А мне кем он приходится?
- Да ни кем, Стешкиным братом...
- Тьфу ты, а он мне, коль Василий брат твоей Евдокии, то и ты тоже мне брат...
- Кто?
- Кто кто дед Пихто, Ванька, Стешкин брат...
- И что?
- Да ничего, отстань. Ну вот, приходит значит ко мне Иван, и говорит, как бы между прочим — Миш, а у вас там на просеке нельзя кусок бревна самшита взять?
- А зачем тебе, - спрашиваю его.
- Здесь, - говорит, недалеко, на въезде в посёлок, кузнец живёт, знаешь?
- Ну знаю...
- Так он из самшита красивые портсигары вырезает, только надо хороший кусок бревна, что б без трещин был. Может по братски достанешь, он и тебе хороший портсигар вырежет.
- Тут уж я задумался, видел я портсигары, какие вырезает этот кузнец, с резным рисунком, затем чернит, ух и красивые же, и сносу нет. А знаешь, что, - говорю, ты сможешь на телеге приехать послезавтра вечером и встать воон там, на дороге, у поворота сюда?
- Конечно смогу, отвечает он, а почему послезавтра?
- Послезавтра вся бригада собирается в баню, потом в кабак пойдут, а я остаюсь за сторожа, вот ты и приезжай, только попозже, говорю, как смеркаться будет...
- Ну вот, бригада ушла в баню, а я полез в воду, доставать утонувшее бревно. Ведь после того случая, когда грек утопил его, их нумировать стали, просто так не возмёшь уже. Кто-то из бригады выслужиться хотел, и доложил начальству об этом случае. Ну, поругались, как водится, покричали, и успокоились, но брёвна нумировать стали...
- Ох и холодная же вода тогда была, ветер с гор, да и волна мешала. Я наверно раз пять нырнул, пока нащупал его, потом пока выволок на берег, а хооолодно, вееетер, я весь мокрый, закоченел, аж зуб на зуб не попадал, дрожь по всему телу как в лихорадке била...
Дедуля затянулся ещё раз, но сигарета потухла, он посмотрел на неё с сожалением, потом сделал глоток вина и продолжил:
- Взвалил я его значит на плечо, стою, пытаюсь поймать равновесие, а сам думаю, если сейчас упаду, то оно меня точно раздавит...
Сделал первый шаг, потом второй, третий, лицо чувствую, как-то вытянулось от напруги, и в боку что-то сводит...
Десятый, пятнадцатый шаг — всё, думаю, сейчас точно упаду, уже и пот с меня градом льёт... Двадцать пятый, тридцатый — ну всё, ноги подгибаются, плечо ничего не чувствует, остановился, постоял и двинул дальше...
Сорок пятый, пятьдесят первый, вон уже поворот виден в полумраке и вроде как телега и Иван рядом стоит.
Шестьдесят седьмой, семьдесят третий  - перед глазами круги поплыли, пришлось опять остановится. Стою, и отдышаться не могу, ноги ватные, воздуха не хватает, и такое впечатление, что по колено в песок провалился...
- Иван, - кричу, иди помоги. А сам ещё шаг, ещё, ну думаю, сейчас подбежит и вдвоём, как-нибудь дотащим...
- Дотащил кое-как, бросил рядом с телегой, и сам упал, даже сознание потерял на время, потом очнулся, меня Ванька по щекам стучит и зовёт:
- Михаил, - говорит, ты не умер?
- Да жив я, говорю ему. А ты, спрашиваю, почему не подбежал помочь, я же звал...
- Так я услышал чей-то чужой голос, ну думаю сторож идёт, и спрятался в кустах. Я и не узнал тебя, какой-то сиплый хрип...
- Ага, потаскал бы ты этот дрючок, я бы посмотрел как ты кричал. Ладно, - говорю, давай грузить, пока ни кого нету.
- Вот и всё, вот так я дотащил это бревно, как вспомню, аж до сих пор страшно делается. И зачем я его тащил, упал бы с ним, и хана мне, придавило б на смерть, и рядом ведь ни кого не было, что б помочь, вот же дурной был...
- Зато красивый портсигар, - напомнил я.
Дедуля и дядя Ваня в ответ весело рассмеялись:
- Не было портсигара, - дедуля достал новую сигарету и вставил в мундштук и прикурил. Через два месяца я встретил кузнеца и спросил про бревно и портсигар. Так я, говорит он, портсигары сделал в первый же месяц и отдал твоему брату, а бревно хорошее, спасибо Ивану, как он умудрился один его дотащить...
- Как это, - не понял я, он что, не отдал тебе портсигар?
- Нет Колюшка, не отдал, я его, правда, потом встретил и спросил:
- Ну, что ж ты, говорю, разве ж так делают, он выкручиваться стал, короче продал он мой портсигар...
- Так надо было накостылять ему за это. Ты же тащил такое тяжёлое бревно, да ещё и из моря вытаскивал, а он получается продал и бревно, и твой портсигар, вот же сволочь какая, - возмутился я.
- Может и надо было накостылять. Если б сразу, я б точно отлупил его, ну а потом остыл, да и родственник всё же, какой ни какой, - улыбнулся дедуля.
- Ага, родственничек, практически братец, - подхватил дядя Ваня. Таких братцев стороной обходить надо.
- Дедуль, да как же ты это бревно-то тащил, оно ведь тяжеленное, это ж какую силу надо иметь? Я бы точно умер...
- Да тогда  Колюшка, жизнь такая была, - улыбнулся он, тяжёлая. И голодно было, и работы не было, за любую хватались, лишь бы прокормиться. Я ведь и баржи с солью разгружал. А там знаешь, какие мешки, по шестнадцать пудов, да ещё и соль сырая, это считай все семнадцать, в одном мешке. А тебе его на спину кидают, аж ноги подгибаются, и ты его по сходням, на берег несёшь, а там сбрасываешь и назад, за новым, и так весь день. И ничего, как видишь, живой...
  Вот такой у меня был дед, высокий и сильный, на вид суровый, но добрый, вон какие мешки таскал на себе, по шестнадцать пудов, это ж сколько килограммов то будет? Даже и думать не хочу сколько, я против него по силе, что пигмей против слона...
Вот так, время пролетело быстро, и я сам уже дед, а о нём всё помню...
И люблю...