На рассвет

Солнце еще не успело опуститься за дальние холмы, а уже воздух заметно похолодел. Инструкторы споро развели костер, но близко собравшихся не подпускали, поэтому каждый грелся, как мог – кто натягивал на себя ветровку с капюшоном, кто начал активную разминку. Кто-то, видимо, новичок, пробовал греться изнутри, но таких сразу же выводили из толпы, отправляли к автобусам. Пить категорически запрещалось – после микстуры встреча с туманом, в принципе, могла закончиться плачевно, после микстуры с алкоголем – выживших были единицы.

В потемневших долинах под холмами начал клубами собираться еще холодный и голубоватый туман. Наливающееся багрянцем солнце не дотягивается до косматого моря, освещает только вершины холмов. Пейзаж отталкивается от берега реальности и вплывает в импрессионизм. При взгляде на запад видны черные холмы над сплошным белесым морем тумана в долинах под красным небом. На востоке нас ждут красные холмы под темно-голубыми небесами, отражающимися в белесых голубоватых полосах тумана, медленно поднимающихся по склонам.

Впрочем, любоваться некогда, пора уже приступать к разминке. Санек скинул рюкзачок, достал свои любимые беговые кроссовки, носки, сел прямо на землю, начал разуваться. Носки пришлось сменить, стали чуть влажными, так можно и ноги натереть, если бежать целую ночь. Кроссовки тщательно перешнуровал, тапочки сложил в рюкзачок, на голову натянул хайратник, не модный из плотной синтетики, а белый шерстяной, толстый и мягкий. Перестегнул на рюкзаке ремни, получилась плотная поясная сумка. Выпил остатки воды – пить теперь не придется целую ночь. Одел сумку на пояс – под куртку, выпрямился, по привычке попрыгал. Усмехнулся, начал привычную разминку.

Люди вокруг, в подавляющем большинстве молодежь лет двадцати-двадцати пяти, тоже начали разминаться, к предстоящему забегу все относились более чем серьезно. Встречались бегуны и постарше, в стороне справа в маленьком кружке тянули мышцы мужики лет сорока, неподалеку махали ногами две женщины явно предпенсионного возраста. Санек даже на секунду замер в почти полном шпагате, подумав, как смогут они выдержать ночной забег, но тут же приказал себе не отвлекаться, лишние мысли запросто могли как раз его заставить остановиться.

Что будет, если придется остановиться в забеге, он не знал, никто из когда-то остановившихся ничего никогда не рассказывали, а камеры, которые иногда прихватывали с собой любители плевать на запреты, в итоге всегда оказывались неисправными.

К моменту, когда нижний край солнца коснулся линии дальних холмов, туман поднялся под самый урез вершин и начал играть красными барашками прямо под ногами собравшихся. Разминка была уже завершена. Вперед вышел один из инструкторов, поднял руку и начал речь.

Слова Санек помнил практически наизусть – записи со стартов ежегодных забегов он просматривал по многу раз. Как и записи финишей, когда рассветное солнце на холме встречалось с еле волочащими ноги фигурами, которых было значительно меньше, чем на старте. Помнил, как у многих кровоточили ноги, как некоторые падали, взобравшись на холм, и как каждый, буквально каждый, дотянувший до финиша улыбался. Улыбался, даже падая, даже теряя сознание и ощущение собственного тела. Радоваться, действительно, было чему. Победа не приносила денег. Добежавший до конца не становился героем светских рубрик или спортивных страниц. Но без приза он не оставался. Никто и никогда не смог этого доказать, но согласно слухам, добежавший получал исполнение своего желания. Не заказанного, записанного или запрошенного. Желание нельзя было придумать, купить или обещать. Но самое заветное, чего желал человек, становилось близким и простым. Инвалид с детства получал вожделенную работу, робкий любовник находил взаимность, умирающий родственник выздоравливал. Словом, выполнялись только самые заветные, самые сокровенные желания, часто те, о которых человек даже и не задумывался. Ходили, правда, слухи, что исполнялись желания и тех, кто не добегал, но сами они об этом никогда не говорили. Да и найти их через год или два после забега уже не получалось – они меняли адрес и не спешили им делиться.

Инструктор закончил свою речь в тот момент, когда местное солнце упало за горизонт, разом спрятав свою красную корону за зубчатыми грядами холмов, и красное море клубящегося тумана под ногами мгновенно стало черным. Бегуны потянулись к старту, утоптанной миллионами ног дороге, круто уходящей вниз – в клубящиеся черные глубины тумана.

Строиться на старте не собирались – время засекать было не нужно, а чтобы выпить микстуру, строй был не нужен. Как раз в это время волонтеры сняли с костра большой котелок с парящим варевом и подошли к бегунам. Каждому давали выпить грамм по двести теплого напитка, слегка жгучего, чем-то напоминавшего водку с перцем – Санек пил такой года два назад, когда его прохватило на весенней охоте в лесу, а до ближайшей площадки приземления было добрых двое суток пешком. Еще микстура была похожа вкусом на щи из свежего щавеля, и совсем немного на старый добрый лимонад – так же отдавала в нос после первого же глотка.

Некоторые начинали бежать сразу же, стоило отойти в сторонку инструкторам с котелком и половником, некоторые ложились на землю и ненадолго закрывали глаза – каждый готовился к бегу так, как подсказывала ему фантазия или докучливые руководства, по типу тех, что перелопатил Санька за последний год: «Исполнение желаний – правда или бред», «Как добежать до конца», «Бег без желания – для общего успеха». Сам же Санек не стал следовать ни одному из десятков прочитанных советов – просто постоял с закрытыми глазами, досчитал до тринадцати – он считал его почему-то своим счастливым числом, и побежал. Сначала – совсем легко, трясцой, как говорил когда-то его отец, постепенно наращивая на склоне скорость, отыскивая только свой, не согласный ни с каким посторонним авторитетом темп.

Сверху туман казался черным клубящимся морем, но снизу, стоило опуститься под его прочную завесу, оказался сочно молочным, подсвеченным красноватым небом. Видно в тумане было совсем недалеко, метров на десяток, но к этому Санек был готов. Больше всего он боялся потерять дорогу, как не убеждали его в невозможности этого речи инструкторов и многочисленные брошюрки. Но только сейчас он понял, что значит чувствовать дорогу. Хотя дорога под ногами только смутно угадывалась, бежать было легко, и каждый раз, опуская ногу в темноту, Санек был точно уверен, что знает, куда наступать. А когда он ни с того ни с сего пару раз прыгнул и уже во время прыжков разглядел под ногами коряги, то совершенно уверился в дороге и перестал о ней беспокоиться.

Бежать было легко, дневная жара сменилась приятной ночной прохладой, а легкий прохладный ветерок обдувал начинающее греться лицо и горло. Темп устанавливался легкий, ненапряжный. О дистанции не говорилось заранее никогда, но инструктора всегда разбивали финиш только на им известном холме, каждый раз на новом, иногда в полусотне километров от старта, иногда в семидесяти, и каждый раз участники забега, точнее те, кто смогли дойти до финиша, выбегали на выбранный холм с первыми лучами рассветного солнца. Попытки проследить за бегунами с помощью аппаратуры всегда вежливо пресекались инструкторами и, в конце концов, просто прекратились.

Небо над головой, точнее туман, принявший цвет неба, стремительно темнело, и бегуны, казалось, все глубже погружались в темную плавно колыхающуюся взвесь. Микстура начинала действовать только минут через двадцать или около того, а пока бег был просто бегом.

Один из бегунов впереди неожиданно упал прямо на дорогу лицом вниз и заколотил по земле ногами и кулаками, остальные пробежали рядом, стараясь не зацепить бедолагу – срубился на первых метрах, жалко, но бывает. Из почти сотни начинающих, согласно статистике, дойдут до конца человек тридцать, остальные семьдесят или остановятся сами или будут остановлены. Чем именно – об этом ходили только слухи. Кто-то говорил, что это поднятые старым ритуалом духи земли, кто-то, считал их вызванными влажными болотными туманами и микстурой галлюцинации, но пережившие остановку делиться своим опытом в открытую не хотели, а редкие растерзанные в клочья трупы – погибало обычно по той же статистике два человека на пять забегов, свидетельствовали в пользу более материалистических версий.

Тем временем, как почувствовал Санек, микстура начала действовать, причем, как неплохой допинг – дышать стало неожиданно легче, а в движениях рук и ног наконец-то почувствовался тот самый автоматизм, который помогает сделать не сорок приседаний, а тысячу, пробежать не три километра, а тридцать, да и просто бежать не пятнадцать минут, а часами, не останавливаясь и не снижая темпа. Следы сияния неба над головой пропали, и бег происходил в коконе совершенной темноты. Туман с трудом подсвечивала поднявшаяся Луна – на расстоянии метра-двух появлялись местами кусты перекати-поля или кривые тонкие сучья степного кустарника, зато стенки кокона были совершенно непроглядны. Бегунов не было видно, но слышимое временами то спереди, то сзади дыхание подсказывало, что они совсем рядом, прямо за пределами этого волшебного едва светящегося круга.

Неожиданно туман кончился и Санек увидел, что бежит по ночной холмистой местности совершенно один. В ложбинах между холмов кое-где блестит под луной вода – то ли лужи, то ли ручьи, а звезды на небе не мерцают, горят стройно и торжественно. Санек точно знал, что туман сможет рассеяться только к утру, по крайней мере, в этих долинах, к тому же, вокруг не было видно ни одного бегуна, поэтому он понял, что это уже точно действие микстуры. А значит, надо было готовиться.

Первая встреча произошла за очередным холмом – из-за поворота, скользнув по воде, наперерез Саньку выскочила вытянутая черная тень на длинных ногах с вытянутым рылом. Сбить его на ходу она не смогла, но резво повернулась и побежала вслед, коротко провыв что-то на повороте. Два коротких ответных воя послышались спереди слева. Санек помнил наставления инструктора не останавливаться ни на секунду и ни в коем случае не оглядываться, но не выдержал и, чуть повернув голову, попытался разглядеть, что именно за ним гонится. Ничего, кроме разинутой пасти и сверкающих на луне зубов разглядеть не получилось, но было незаметно, и то, что тварь его нагоняет, поэтому Санек не стал набирать скорость, продолжал, косясь налево, бежать прежним размеренным шагом. Еще две подобных твари, судя по топоту из тонких ног, выбежали из ответления дороги, которое Санек только что миновал и присоединились к первой. Благо, что местные твари могли бежать не быстрее человека, это было давно уже известно и доказано. Даже больной человек свободно убегал от тварей, если не останавливался. Главное было добраться с рассветом до финиша, пусть даже и ковыляя из последних сил.

Вскоре дробный топот преследователей начал отдаляться, и гончие – так их окрестил про себя Санек – остались позади. Следующий нападающий не заставил себя долго ждать. Тяжелый и редкий топот, какое то время звучащий сзади, вдруг приблизился, и представилась картинка, как тяжелый бегемот, почему именно бегемот, Санек так и не понял, прыгает позади него на задних лапах, пытаясь каждым прыжком наступить ему прямо на голову. Хотелось пригнуться и прибавить шагу. Но Санек слишком боялся запнуться на очередной коряге или сбить дыхание во время неожиданного спурта, и он только слушал с замиранием сердца все приближающиеся шаги, как вдруг ощутил, что дыхание позади него становится все тяжелее, а шаги все реже и реже, пока они совсем не остановились, бегемот, похоже, выдохся и сдался.

Стоило пропасть топоту позади, как вернулся туман и слышны стали шаги и дыхание бегущих рядом. Кто-то дышал так же размеренно и ритмично как на старте, кто-то тяжело, кто-то похрипывал простуженными легкими. Где-то впереди слышен был торопливый и беспорядочный голос.

- Зачем я побежал. Ну, зачем я побежал. Чтобы сестра вылечилась, говорят врачи, что ничего уже не поможет, а я решил побежать. Тут же километров пятьдесят, самый короткий путь, говорят, был больше сорока пяти, а я же никогда больше трех километров не пробегал. Я же не дойду, лишь бы не сожрали меня эти, которые рядом бегут. Сейчас только собака была саблезубая, и луна красным светит.

Санек поднял голову и не увидел ни луны, ни звезд – ничего – только сплошной зонтик из голубоватого изнутри тумана – причитающий, похоже был рядом, но видел окружающее совсем не так, как Санек.

- Я боюсь. Я здесь остаться не хочу,  я добегу. Только зачем я добегу? Сестра умрет, и родители умрут, все умрут. А я не хочу умирать. Я жить хочу вечно. Говорят, вечной жизни нет. Пусть мое желание исполнится. Пусть я вечно жить буду.

Откуда-то спереди послышалось далекое:

- Заткнулся бы уже. Или заткнул бы тебя кто. На вечную жизнь здесь все равно не набегаешь.

Голоса затихли, и Санек задумался. Зачем он решил пойти на забег? Многим нужно было чудо – спасти от смерти, вылечить. Некоторые хотели любви, удачи, успеха. Статистика вещь упрямая, среди более чем шести тысяч добежавших за последние две сотни лет количество здоровых, известных и удачливых людей значительно выше, чем среди остальных. Среди их родственников и знакомых выше процент выздоровевших от особо опасных заболеваний, больше долгожителей, больше удачных браков. Удивительно, но факт, так и не подтвержденный ни одним из бегунов – то, что они могли бы желать, действительно сбывалось. Чего же хотелось добиться именно ему?

Даже сам себе на этот вопрос он ответить не мог, решение об участии в забеге принял совершенно неожиданно. Оставалось надеяться, что забег просто добавит ему удачи, здоровья, в конце концов – счастья.

Стоило Саньку чуть отвлечься от дороги на размышления, как сзади выметнулась на его след какая то тяжелая и высокая тварь, обдала его горячим дыханием сверху. Попыталась, видимо, схватить, щелкнув бесполезно зубами прямо за спиной, да почти сразу и отстала позади, оставив только ощущение – повернуть голову, чтобы посмотреть,  Санька так и не решился – чего то огромного, сильного и свирепого, разве что, самую малость медлительного.

Стали видны – то ли туман чуть развеялся, то ли дорога немного поднялась – ближайшие соперники. Совсем рядом Санька увидел тоненькую девчонку, на которую обратил внимание еще в автобусе, впереди нее – одного из тех спортивных мужиков в возрасте, еще чуть дальше маячила пара незнакомых спин в ветровках с капюшонами. Неожиданно один из бежавших далеко впереди припал на одну ногу – то ли на что-то наступил, то ли подвернул и резко захромал, почти остановившись. Товарищ его повернул голову, почти остановился, но тут же снова набрал скорость.

Захромавшего обогнал сначала ветеран, так почему-то назвал их Санек, подумав, что мужики в возрасте, скорее всего, ветераны какого-либо конфликта или бывшие спортсмены, что тоже званию ветерана соответствовало, потом и девчонка. Скоро с ним поравнялся и сам Санька. Обгоняя подвернувшего ногу соперника, он повернул голову, чтобы посмотреть ему в лицо и поразился: парень бежал с закрытыми глазами, плотно сжав челюсти и поджав губы, тяжело дыша через нос.

Санька попытался сымитировать охромевшего и понял неожиданно, что тот сейчас испытывает сильнейшую боль, понял также, что несмотря на всю силу воли дойти до финиша у него не получится.

Обгонять кого-либо в забеге не требовалось, он завершится только с рассветом одновременно для всех, но Санька почему-то прибавил шаг и начал доставать бегущую впереди девчонку. Она бежала, сосредоточенно покачивая головой, будто шепча про себя что-то, сделав еще два шага, Санька понял: она просто слушает музыку – проводок от наушника тянулся под воротник.

Он обогнал меломанку и начал доставать ветерана – тот бежал размеренно, широко и свободно, будто не провел в беге почти уже час, а только начал первый и единственный круг на летнем стадионе. Санек обошел его на повороте, на излучине между двух холмов, и не успел рассмотреть даже вскользь его лицо. Поэтому повернул голову и посмотрел на ветерана спереди. Лицо его не представляло ничего особенного – бегун как бегун, а вот тянущийся позади туман неожиданно напугал. Если вперед было видно метров на двадцать, то сзади туман клубился метрах в двух, превращаясь то в зубастую пасть, то в щелкающий огромный клюв, то в лапы, протягивающиеся за спиной. Санек отвернулся и прибавил шаг, с этого момента он не обернулся уже ни разу, и ни на секунду не упускал уже из внимания тот тяжелый гул, который был слышен сзади – гул, явно сложившийся из топота сотен ног, шуршания чешуи, хлопанья крыльев и щелканья голодных пастей.

Впереди в тумане показалось на дороге лежащее неподвижно тело – человек, казалось, просто устал и лежал неподвижно, но Санек почувствовал, что это один из уснувших под действием мискстуры. Уснуть прямо на бегу и упасть, чтобы уже не чувствовать сотен преследователей, которые спокойно пробегут мимо неподвижного человека, было одним из удачных завершений забега. По крайней мере, в этом случае можно было смело заявлять, что ничего не помнишь. Целью своры, как догадался Санек, был только бегущий человек, сдавшийся без сопротивления, их просто не интересовал.

С вершины соседнего холма из-за пелены тумана, вращаясь, со свистом пролетело что-то, напоминающее раму окна – огромный прямоугольник с черным крестом переплета посредине, упало на дорогу в метре от его ног и пропало, утонуло в дорожной пыли.

Туман снова сгустился, и опять пропали фигуры бегущих рядом, придорожные кусты и камни, даже поверхность дороги. Топот позади усилился и явно начал приближаться. Санек прибавил шагу. Бежалось все так же спокойно и уверенно, и он увеличил темп ровно настолько, насколько, как казалось ему, было нужно, чтобы топот и сопение сзади начали отставать. Совершенно они не отдалились, казалось, тварь только оттянулась метров на пятьдесят и нашла в себе силы чуть прибавить. Прибавить как раз, чтобы поддерживать дистанцию неизменной.

Санек почувствовал, что все мысли его сейчас крутятся вокруг преследователей. Это было не просто неправильно, но и смертельно опасно – в какой-то момент эти мысли могли заставить его запаниковать, остановиться, надо было срочно отвлечься.

Проще всего было чуть-чуть пофантазировать. Например, кто и зачем мог бы сюда побежать. Ветераны, наверняка, хотели выздоровления – например, кто-то из их команды при смерти. Очень, кстати, похоже на правду – вышли на забег коллективом, один-два могут и не добежать, остальные дотянут до финиша, да и о забегах могут знать что-то, неизвестное широкой публике, что и заставило их собраться вечером именно здесь, а не в уютном баре на очередную трансляцию какого-либо матча.

Девочка, ей явно хочется счастья. Может, ей нравится мальчик, а может, никто еще не нравится, а хочется, чтобы было. Пожилые женщины, которых он заметил на старте, наверное, мечтают вернуть юность. Или, чтобы муж ушел. Или вернулся. А может, проблемы с детьми, которые никак не получается решить. Только на один вопрос Санек по-прежнему не мог ответить – зачем бежит он сам.

Преследователи позади, кажется, успокоились, зато начали побаливать мышцы ног. Сначала икры, потом начали ныть бедра. Пришлось сменить шаг, немного сбавить темп. Следующее нападение он прошляпил как раз когда пытался сменить стиль бега. Что-то горячее и тяжелое ударило сзади, но промахнулось и сбило с ног бегущего чуть впереди и сбоку. Раскинув руки и прогнувшись вперед, парень покатился в пыль, молча, еще не поняв, что именно произошло.

Еще двоих на дороге Саньку пришлось перепрыгнуть – они лежали буквально поперек дороги.

И опять изнурительный бег, когда никого рядом, когда бежишь не на время, а просто – затем, чтобы бежать. Может быть, подумал Санек, именно поэтому он и решился бежать. Чтобы просто проверить себя, убедиться, что сам способен добиться чего угодно?

Санек почувствовал, что рюкзак начал натирать ему поясницу. Задумываться не стал, расстегнул пряжку, сбросил пояс прямо на дорогу, запоздало расстроился, что кому-то этот пояс может попасть под ноги. Следующим Санек снял и отбросил в сторону хайратник – он уже совершенно вымок, а теплый ветер почти сразу высушил потный лоб. Прошло уже часа два, и стало заметно теплее.

Пару раз твари еще пытались напасть на него, но Санек отключился от всего и только наращивал темп. Какое-то время рядом с ним бежали две гарпии, чуть позже их догнал, и почему-то убежал вперед настоящий зомби. Словом, обычные страхи первой половины пути. Самое страшное, как поговаривали, ждет уже перед самым финишем.

Наверное, согласился Санек с самим собой, он действительно просто решил себя проверить. Таких на каждый забег выходило почти половина. Тех, у кого хватает сил на то, чтобы добежать, но не хватает уверенности, что это получится.

Пожалуй, именно мысли о неуверенности стали спусковым крючком очередному нападению. Тяжелый топот вырвался на дорогу слева, быстро настиг его и – Санек только успел сделать прыжок влево – огромная пасть щелкнула зубами рядом с его правым плечом. Отвратительное дыхание било в спину, каждый раз подсказывая момент удара, и каждый раз Санек успевал отпрыгнуть в сторону. Кто-то, дыша со свистом, обогнал его по обочине и рванулся вперед. Его-то и схватила пасть с огромными зубами. Тело резко дернулось вверх, ноги взметнулись прямо перед Саньком, и тяжелый топот сзади резко прекратился. Кто-то зацепил его за штанину, Санек опустил голову и встретился глазами с крошечной – по колено – светящейся копией тираннозавра. Существо сразу же прыгнуло, целясь Саньку в грудь, и тот автоматически ударил по огромной зубастой голове сбоку. Тираннозавр отлетел, слабо пискнул и упал в пыль.

Как можно назвать эти твари духами земли или даже богами. Санька вдруг ощутил, что все эти монстры – порождения именно микстуры. И все, чего они добиваются, открыть в душе человека, который все это преодолевает какие-то незримые клапаны, новые возможности. И главное – не добежать и не убежать от этих тварей, а победить их. Остановиться, не сдавшись, а победив. Он прибавил шаг и начал выбирать удобное для остановки место. Удобный поворот, на котором он остановится и повернется к своре, чтобы остановить ее.

* * *

Туман еще клубится под спящими холмами, когда на востоке уже показывается первая полоска светлого неба. На холм – довольно далеко от финиша – поднимается юноша. На вершине его встречает взглядом один из инструкторов. Как ни удивительно, но он стоит именно на этом холме. Они не говорят друг другу ни слова, но разворачивается, собравшись уйти. Он почти спускается уже вниз, в холодный предутренний туман, но неожиданно останавливается и садится на камень рядом с тропинкой, глядя на колышущиеся под ногами космы тумана.

Инструктор спускается к нему сам.

- Ты понял?

- Наверное, только зачем это?

- Так было всегда. Это люди придумывают себе лишние проблемы. А нам не сложно дать маленький подарок тем, кто готов встретить свои страхи.

- А что вы подарите тем, кто не справился?

- Точное ощущение границ их возможностей.

- А тем, кто справился?

- Им мы даем шанс осознать, что границы рисуют они сами.

- Я тоже получу что-то от вас?

- А разве тебе что-то нужно? Ты и сам вправе раздавать подарки. Можешь, если хочешь, начать прямо сейчас.

И Санек понимает, чего именно хочет девочка с наушником. Почему собрались на забег ветераны – они действительно ветераны. Чего хотят все участники большого забега. Он поворачивает голову налево, на восток, и спрашивает, глядя на наливающиеся теплом вершины холмов:

- А рассвета ждать обязательно?